Евгения Оман
Убойный коктейль с зонтиком
Он внимательно посмотрел на каждого всадника, остановившись на Голоде. Тот молча сидел в кресле, невозмутимо почитывая свежий номер «Форбс». Грузный чернокожий мужчина лет пятидесяти на вид. Как всегда, безупречный черный деловой костюм, черная рубашка, черный галстук, начищенные до блеска черные туфли, блестящая лысина и гладко выбритое лицо.
– Что? – Голод поднял на жнеца безразличный взгляд глубоко запавших светло-серых глаз. – Мне все равно. Куда все, туда и я. Как по мне, люди и без нашей помощи отлично справляются. Новости почитай, если не веришь.
– Жалкий трус! – рявкнула Война и в ее холеных руках сверкнул меч. – Выходит, только у меня здесь есть яйца?
Она вскочила с кресла, босая, в красной шелковой пижаме, с распущенными волосами. Полуторник смотрелся неуместно в руках этой роскошной ухоженной женщины, такой обманчиво хрупкой на вид. Она замахнулась и жнецу пришлось рухнуть спиной на стол, чтобы увернуться от удара. Хорошо хоть зонт уже был в руке. Он подставил его под лезвие меча, от удара разлетелись искры. По правде говоря, Тод надеялся на мирный исход переговоров – драться в таком состоянии было не лучшей идеей. Но Война, как всегда, решила оставить за собой последнее слово. Сцепив зубы и стараясь не выдать своей слабости, он оттолкнул женщину и вскочил со стола. Столик отлетел в сторону, отправленный в полет метким ударом босой ноги с ярко-красным педикюром. Получилось что-то вроде ристалища в окружении кресел.
– Дерись как подобает, а не отмахивайся от меня зонтиком! – прорычала Война, замахиваясь мечом.
Как же Смерти не хотелось менять форму оружия! Он не умел пользоваться мечом, а коса требовала размаха и больше свободного пространства. Они просто разнесут весь номер к хренам собачьим! Война нападала грубо и прямолинейно. По-другому она просто не умела. Он уворачивался, при каждом движении получая приветы от сломанных ребер. На четвертом или пятом увороте снова заскрежетали кости. К тому же из-за повязки было тяжело дышать. Чума забралась в кресло с ногами, закрыла лицо руками и громко верещала на высокой ноте. Голод просто отодвинулся подальше вместе с креслом, отложив журнал. Распахнулась дверь, рыжий жнец хотел вмешаться в драку, но был послан в два голоса и ретировался, закрыв за собой дверь. Теперь, как минимум, сюда не вломится персонал отеля. Меч Войны свистел у Тода перед лицом. Кажется, она пыталась тупо и безыдейно отрубить ему голову. Он неуклюже отбивался зонтиком с каждым движением теряя самообладание и покрываясь холодным потом от боли и усталости. Ян был прав – он идиот, что сунулся сюда сейчас и в одиночку. Несмотря на кажущуюся хрупкость и неумелость, Война была сильным и выносливым бойцом. И выглядела жутко: растрепанные волосы, вздувшиеся вены на руках и шее, перекошенное яростью лицо, горящие глаза. Хорошо, хоть пена с клыков не капала.
Однако, сила не всегда решает исход битвы. Особенно битвы со Смертью. Очередной удар нашел свою цель. Зонт выпал из онемевшей руки. Тод зашипел, когда меч обрушился на правое плечо, рассекая ключицу, и застрял в кости. А потом схватил Войну за руки, пытавшиеся вырвать лезвие из его плоти, и улыбнулся самой милой из своих улыбок. Презрительное недоумение на лице женщины сменилось ужасом, когда она поняла, что он делает. А он продолжал улыбаться, вытягивая из нее жизненную силу. Кожа Войны покрывалась морщинами, волосы седели, тело увядало. Вскоре ее руки ослабли и меч выпал из мгновенно затянувшейся раны на плече – остался только свежий рубец на коже и окровавленный разрез на одежде. Ребра тоже срослись. Тод отпустил постаревшую лет на пятьдесят женщину и та обессилено рухнула на колени. Посмотрела на свои руки и жалобно, отчаянно завыла. Похоже, она поняла, что произошло. Жуткая, бесчеловечная способность отнимать чужую жизнь, чтобы подлечить себя. Способность, которой он никогда до этого не пользовался и считал, что никогда не воспользуется. Ему стало противно, захотелось срочно помыться или хотя бы вымыть руки. Вместо этого жнец аккуратно поднял меч и положил его в пустое кресло. Пошевелил правой рукой, проверяя работоспособность плечевого сустава и мышц, поднял с пола зонт.
– Еще желающие есть? – спросил Тод, в упор глядя на переставшую скулить Чуму. Ответом была тишина, нарушаемая только тихими всхлипами Войны. – Видимо, нет. Где мои вещи? Отдавайте и выметайтесь из Города. А мне пора домой, меня семья ждет.
– Посмотри в шкафу у двери, – глубоким басом прогудел Голод, возвращаясь к чтению журнала. Жнец благодарно кивнул в ответ.
Окровавленную мантию с дыркой от клинка он оставил на полу номера. Надел куртку, застегнул поверх перевязь для зонта, взял в руку шлем и вышел в коридор. Рыжий караулил под дверью. Смерил его негодующе-трусливым взглядом и поспешил проведать госпожу. Тод успел выйти из отеля и дойти до припаркованного байка, когда рыжий его нагнал.
– Да как ты посмел сотворить с ней такое! – голос низкорослого диктатора сорвался на визгливый крик. – Я убью тебя, мразь!
– Попробуй, – с тяжелым вздохом ответил Смерть, поворачиваясь к рыжему лицом.
Личный жнец Войны стоял шагах в пяти, целясь в него из револьвера. Каждый из них сам выбирал форму своей косы и рыжему нравился огнестрел. Он предпочитал «снимать» клиентов издалека, желательно со спины. Жнец взвел курок, но палец на спусковом крючке нервно дрожал, будто ему не хватало сил для нажатия. Рыжий побагровел от натуги, поддержал оружие второй рукой, тихо и грязно выругался, но крючок не двинулся с места.
– Что, не можешь? – Тод подошел вплотную, позволил холодному стволу упереться в грудь, защищенную лишь тонкой футболкой и парой слоев эластичного бинта. – И не сможешь. Потому что ты всего лишь часть меня и никогда не сможешь мне навредить. Как бы не пыжился. Если подумать, я был тем еще гадом, когда вас создавал, и неплохо подстраховался на случай бунта. Ты ничего мне не сделаешь. Более того, ты даже не сможешь сопротивляться, когда я, к примеру, отберу у тебя оружие, – он вынул револьвер из послушно разжавшихся пальцев рыжего жнеца, – или сломаю тебе руку.
Ярко-голубые глаза рыжего округлились от ужаса, кости предплечья звонко захрустели, правая рука согнулась под неестественным углом. Рыжий вскрикнул, прижимая покалеченную руку к груди, и попятился, невнятно бормоча про «бесчеловечных чудовищ». Смерть с кривой ухмылкой смотрел ему в глаза, вращая на пальце взведенный револьвер. Ну да, куда страшнее, когда жестокие поступки совершает кто-то, от кого этого совсем не ждешь.
– Не волнуйся, через недельку заживет. Если не будешь дергаться. Знаешь, я бы мог легко тебя убить, – устало вздохнул Тод. – Но мне чертовски не хочется потом выполнять и твою часть работы. Мне своей хватает выше крыши. Возвращайся к Войне и помоги ей смириться с произошедшим. Должна же от тебя быть хоть какая-то польза. И постарайся больше не попадаться мне на глаза.
Он швырнул рыжему револьвер. Рыжий на удивление ловко поймал ствол здоровой рукой, глянул ему за спину и как-то недобро ухмыльнулся, пятясь в сторону отеля.
– Что за фигня тут происходит? – голос Оле дрожал то ли от испуга, то ли от злости. Близнец стоял у него за спиной и сверлил брата тяжелым взглядом.
Глава 39
Март. Наши дни.
– Оле, какого хрена ты тут делаешь? – в голосе брата не было злости, только бесконечная усталость.
Он повернулся к Оле полубоком, одним глазом приглядывая за отступающим к зданию отеля коллегой, смерил холодным взглядом и, видимо заметив страх в глазах близнеца, тяжело вздохнул:
– Я в норме, не переживай. Просто не ожидал тебя здесь увидеть. И надеялся, что ты не увидишь это, – брат кивнул в сторону беглеца и развернулся к Оле лицом. – Как ты меня нашел?
– Зашел утром в бар, а Ян рассказал, куда тебя понесло.
– И ты, конечно же, решил, что я без тебя не справлюсь? – улыбнулся брат. – Как видишь, справился. Подбросить тебя?
Оле посторонился, когда близнец обходил мотоцикл. Он выглядел на удивление бодрым и здоровым. В отличии от самого Оле, у которого вчерашний синяк только начал желтеть. Вот только…
– У тебя кровь на шее, – Оле поймал брата за воротник куртки, отогнул, открывая пятно еще влажной крови и разрез на футболке. – Ты ранен?!
– Уже нет, – брат застегнул куртку.
– Что значит «уже»?
– Рана уже зажила, – он встретился взглядом с непонимающим Оле и добавил: – Потом как-нибудь объясню. Поехали, я обещал Янке, что скоро вернусь.
– Ты! – раздалось за спиной у Оле. В процессе разговора они с братом умудрились поменяться местами, так что здание отеля теперь было у него за спиной, в поле зрения Тода. – Это ты во всем виноват! Ты внушил братику, что убивать людей плохо! Ты настроил его против меня! Ты познакомил его с этой проклятой старухой! – вопила Чума и лицо брата становилось все более напряженным с каждым ее словом. – От тебя одни беды! Недоразумение, побочный эффект! Сейчас я все исправлю и братик снова будет только моим!
Брат отшвырнул его в сторону. Уже сидя на грязном асфальте парковки, Оле услышал грохот выстрела и увидел как дымится в руках у Чумы револьвер. Тот самый, который брат отдал рыжему жнецу. На кукольном личике Белой всадницы происходила странная перемена эмоций: ярость уступала место ужасу. Через силу Оле повернулся к брату. Близнец медленно оседал на землю, прижимая руку к центру груди. Его пальцы были красными и тонкая алая струйка стекала из уголка губ по подбородку. Оле с трудом успел подхватить брата у самой земли, чтобы он не приложился башкой об асфальт, аккуратно уложил его себе на колени. Пуля прошла навылет и по штанам Оле под спиной брата расползалось красное пятно. Руки тоже были в крови. И без того бледное лицо брата стало белее снега и на фоне этой белизны кровь на губах выглядела неестественно красной. Брат часто и мелко дышал, судорожно зажимая рукой рану, захлебывался собственной кровью, смотрел на Оле широко раскрытыми перепуганными глазами. Совсем маленькая дырочка в куртке. Откуда же столько крови? Сердце или легкое? Что там вообще находится?
Чума подошла очень тихо, медленно опустилась на колени напротив Оле, наклонилась к брату. На белом платье тут же расцвели красные цветы. Красное на белом. Красиво. Она молча уронила револьвер на асфальт, обхватила лицо брата ладонями, прижала палец к губам, шептала «Тише, тише», будто бы пыталась его утешить. Похоже, она не очень-то понимала, что произошло и чем все это закончится. Зато Оле уже понял. Он видел, как тускнеют глаза брата.
– Не трогай его, – рявкнул он, отталкивая всадницу. – Оставь его в покое хотя бы сейчас.
Чума отшатнулась, прикрыла рот окровавленными руками. Кровь тут же оказалась на лице и на волосах. Теперь она была похожа на вампиршу из дешевого ужастика. Брат ухватил Оле за прядь волос на виске, довольно грубо нагнул его голову к своему лицу, вцепился в него взглядом мутнеющих глаз.
– Присмотри за Янкой, – почти беззвучно попросил он, – Передай, что я ее…
Пальцы, сжимавшие волосы Оле, разжались, лицо брата расслабилось, глаза закрылись. Оле похлопал близнеца по щекам, легонько встряхнул за плечи. Кажется, он что-то говорил. Или даже кричал, пытаясь растормошить брата. Потом взгляд невольно упал на лежащий рядом револьвер. И на сидящую напротив Чуму. Одной рукой прижимая к себе брата, другой Оле поднял оружие рыжего жнеца, уперся дулом в лоб перемазаной чужой кровью женщины и взвел курок. Она смотрела на него огромными черными глазами, мокрыми от слез, алые губы дрожали, руки сжимали подол когда-то белого платья. Оле почувствовал под пальцем податливый холод спускового крючка. Одно движение и справедливость восторжествует. Он отомстит.
Что-то острое вонзилось в предплечье. Рука дернулась вверх и пуля ушла в голубое весеннее небо. Оле скосил глаза на руку: на предплечье висела здоровенная черная овчарка, ощутимо сжимая челюсти. Смуглая мужская рука разжала его пальцы и вынула из них пистолет. Оле узнал этот запах: кофе, цитрусовые и южное море. Какого черта здесь делает Янус?
– Не делай глупостей, Оле, – тихо сказал Ян, опускаясь рядом на колени и положив тяжелую теплую руку ему на плечо, – Этим ты ему не поможешь. Все-таки опоздали. Черт!
Чума перепугано смотрела куда-то Оле за спину и отползала, тихо поскуливая. Овчарка Януса разжала челюсти и теперь грозно скалила клыки в сторону Белой всадницы. Вторая такая же псина неслышно подошла с другой стороны. Но Чума испугалась не собак. Оле понял это только когда Яна, аккуратно переступив через ноги брата, подошла к ней, отгородив от остальных. Она была спокойна. Слишком спокойна. Даже не взглянула на Оле, даже не прикоснулась к Тоду. Ее глаза были сухими, губы не дрожали. Оле сглотнул подступивший к горлу комок. Он уже видел такие лица. У родителей на похоронах детей. Выходит, надежды нет. Вчера Яна паниковала, истерила, плакала. Вчера, когда еще не понимала, можно ли как-то вернуть любимого. Сегодня она уже знала ответ.
– Теперь ты довольна? – спокойно спросила Яна, садясь перед Чумой на корточки. – Ты добилась своего: твой брат больше не принадлежит ни мне, ни Оле. Он больше никому не принадлежит. Ты рада?
Чума в ответ только заскулила чуть громче. Яна погладила ее по щеке, ухватила за подбородок, потом резким движением, похожим на бросок змеи, сжала пальцы на горле. Чума попыталась вырваться, слабо шлепнула Яну по руке. Теперь и на ней была кровь Тода.
– Я не могу тебя убить, хотя и очень хочу, – Яна грустно вздохнула. – Я демиург, а не убийца, мое призвание создавать жизнь, а не отнимать ее. Но я придумала для тебя кое-что интересное. В прошлую нашу встречу ты назвала меня старухой. Тебе так нравится строить из себя наивную девочку, которая просто играет и не понимает последствий своих действий. Так пусть так и будет.
Рука Яны засветилась теплой зеленью. До этого Оле никогда не видел, как демиург использует свою магию. В других обстоятельствах он бы восхищенно следил за процессом, но сейчас ему было плевать на процесс. Важен был только результат. И он не заставил себя долго ждать. Чума закричала. Ее голос становился все выше и тоньше, пока не превратился в детский плач. Яна склонилась до самой земли, сжимая пальцы на тонкой шейке годовалого младенца, барахтающегося в платье Чумы.
– Ты, – Яна разжала пальцы и посмотрела куда-то перед собой. Только сейчас Оле заметил стоящего неподалеку рыжего жнеца. Он был здесь все это время? Прибежал на звук выстрела? Странно, что он один, а не все постояльцы отеля. Или из-за всадников тут никто не живет? Впрочем, какая разница. – Забери ее. Постарайтесь на этот раз воспитать ее получше и научите выбирать правильные игрушки. Я дарю вам всем второй шанс. Третьего не будет. Убирайтесь из Города и впредь держитесь от меня подальше.
Жнец осторожно подошел, кое-как поднял ребенка одной рукой. Яна помогла поудобнее усадить ревущую девочку на сгибе локтя. Оле почувствовал, что рука Яна пропала с его плеча. Демиург подошел к рыжему, протянул ему оружие. Вместо пистолета на смуглой ладони блестел кинжал с тонким трехгранным лезвием.
– Это называется мизерикорд. Хотя ты, наверняка, знаешь. – Ян сунул кинжал в кобуру от револьвера. Каким-то чудом он в ней держался. – Научись смотреть в глаза тем, кого забираешь. Иди.
Рыжий уныло поплелся к зданию отеля. Интересно, как остальные всадники отреагируют на случившееся? И кто теперь будет выполнять работу брата? И куда девать его байк и его вещи? И вообще, что теперь делать и как дальше жить? Яна подошла, опустилась на колени напротив Оле, сгребла в охапку Тода и уткнулась лицом ему в волосы. Вот теперь она плакала. Оле видел, как по щекам катятся крупные капли, слышал, как она шепчет что-то, захлебываясь слезами. Она тихонько раскачивалась, прижимая к себе неподвижное тело.
– Все из-за меня, – шмыгнул носом Оле. – Это я во всем виноват. Если бы я не потащился за братом, ничего бы не случилось. Чума права: от меня одни проблемы.
– Идем, – Ян рывком вздернул Оле на ноги, подтолкнул в спину. – Дай им побыть наедине. Псы за ними присмотрят, а мы тут сейчас лишние. Вот же, черт! Похоже, это чувство входит у меня в привычку. Ненавижу чувствовать себя бесполезным!
Оле медленно кивнул и обернулся через плечо, насколько позволяла хватка Яна. Ему показалось, что воздух вокруг Яны дрожит и легонько мерцает зеленым, а безвольно лежащая на ее коленях рука брата едва заметно дернулась. Но Ян не позволил ему рассмотреть получше, грубо запихнув в черный провал короткого пути.
Эпилог
Апрель. Несколько лет спустя.
– Вот же блин! – простонала Надя. – Похоже, духовка совсем накрылась. И че теперь делать?
– А то ты не знаешь? – Яна с улыбкой приложила ладонь к многострадальному агрегату и тот весело замигал лампочками и зашумел вентилятором. – За пять лет так и не привыкла, что у тебя под боком действующий демиург, способный вернуть к жизни что угодно? Ладно, пойду собираться.
– Ой, я такая забывчивая, – рассмеялась Надя, запихивая в оживленную духовку противень с круассанами.
На самом деле, за пять лет она привыкла ко многому. И к своей природе порождения. И к идущей в комплекте ответственности за благополучие Города. И к тому, что можно смело и не скрываясь болтать с посетителями на потусторонние темы и расспрашивать о жизни мифических созданий. И к тому, что в Городе их появляется все больше и время от времени приходится защищать их от людей и наоборот. Благо, силы Хранителя позволяют делать это эффективно и не оставлять заметных следов. Не хотелось бы превратить Город в Мекку для искателей чудес. Хотя слухи все равно расползаются. Но пока на уровне городских легенд и баек. А такое Городу только на пользу. Больше туристов.
Привыкла Надя и к ежедневным встречам со Смертью. Теперь жнец каждый вечер привозил Яну на работу, а по утрам забирал домой. После той истории с кошмарами они стали жить вместе и до сих пор вели себя как юные влюбленные. Надя им даже немного завидовала. Она привыкла видеть Оле одного, без брата. Теперь близнецы лишь иногда пересекались по вечерам, когда сказочник заходил за кофе. И к Джастину Надя привыкла. Парень прижился в заведении и стал неотъемлемой частью команды. И даже к молодому рыжему шаману привыкла. А еще она, кажется, привыкла к тому, что Яна с ними теперь нет.
Ян ушел через пару дней после той злополучной ночи. Сказал, что обещал Шаману присмотреть за Нилом и что тому нужно в какую-то глушь для завершения обучения. Мол, слепой парень один туда не доберется, придется идти с ним. Вот только Надя прекрасно понимала, что это только предлог. Почему-то Ян больше не хотел находиться в их компании. Видимо, поэтому, около года назад Нил вернулся в Город один. Ян отправился дальше путешествовать. Иногда от него приходили открытки из разных уголков мира. Немного старомодно, но очень трогательно.
Рев движка вернул Надю в реальность. На пороге, стаскивая неизменный шлем с черепом, стоял Тод. Жнец привычно коротко кивнул и направился к стойке. Надя привычным жестом извлекла из-под стойки пепельницу. Он уже даже перестал спрашивать разрешения. Тоже привык.
– Кофе будешь? – Надя приветливо улыбается Смерти.
В ответ он молча качает белокурой головой. После удара Яна на скуле у Тода остался рваный шрам. Белое пятно под левым глазом отчетливо виднеется даже на его бледной коже. Интересно, оно когда-нибудь пройдет или жнец специально сохранил его на память?
– Янка дома сварит. – едва заметно улыбается Тод, выдыхая ароматный табачный дым.
За прошедшие годы Надя научилась разбираться в его полуулыбках и даже научилась не замирать каждый раз, когда встречалась с ним взглядом.
– Знаешь, я наверное никогда не привыкну к тому, что ты действительно Смерть, – смеется Надя. – Хорошо, хоть капсом не разговариваешь.
– Капителью, – все с той же улыбкой отвечает Тод. – Смерть у Пратчетта разговаривает капителью, а не капсом. Просто в кириллице она не используется, вот и получился капс. Почитай в оригинале, поймешь разницу.
– Не думала, что ты читаешь такие книжки, – Надя удивленно хлопает глазами.
– Почему бы и нет? Всегда интересно узнать, каким меня видят потенциальные клиенты. А ты вообще большая молодец. Отлично держишься с учетом всего произошедшего.
– Это сейчас. А первый год у меня от вас всех был жуткий стресс. Хронический.
– Хорошо, что не хтонический, – Яна выходит из подсобки, размахивая шлемом. – Я готова, поехали домой.
Как же ей идет мотокуртка! И узкие мотоджинсы идут, и ботинки. И даже серебристые ниточки седины, кое-где блестящие в черных волосах, заплетенных в тугую косу, тоже идут. Они с Тодом приветствуют друг друга легким касанием пальцев. С той ночи Надя ни разу не видела, чтобы они публично проявляли чувства. А вот засосы на шее то у него, то у нее видит регулярно. Похоже, совместная жизнь не охладила их страсть. Иногда Наде кажется, что тогда произошло что-то посерьезнее мордобоя, но ей никто ничего не сказал. А она не стала совать нос туда, куда не просят.
– Кстати, младший еще не заходил? – уже с порога спрашивает Тод.
– Неа, пока не было, – отвечает Надя. – Я передам ему от вас привет.
Жнец кивает в ответ. Надя невольно улыбается, провожая их взглядом. Здорово, что у них все хорошо. Эти двое необходимы друг как другу, как воздух. Они друг для друга что-то вроде спасательных кругов, позволяющих держаться на плаву и не кануть в личную бездонную пучину. Яна тяжелее всех переживала уход ее второй половины, а Тод чуть не угробил человечество, как он считал, по глупости. И до сих пор себя за это не простил. Без взаимной поддержки они бы не продержались и года. А так живут. И вполне себе счастливы, судя по всему.
Оле заявился через час. Как обычно, яркий, шумный, фонтанирующий позитивом. Кислотно-зеленая толстовка, оранжевые джинсы, желтые ботинки. Вот кто точно не изменился, так это он. За последнее время Надя довольно сильно сблизилась со сказочником. Оле взял на себя роль ее наставника. Все время таскал ее по Городу своими тропами, показывал недоступные обычным людям чудеса. Пару раз даже брал с собой на работу. На поверку он оказался куда серьезнее, чем обычно выглядел. И куда внимательнее к чужим чувствам. Или же он стал таким после той ночи. Тогда не обошлось без жертв. Несколько горожан погибли, многие получили серьезные психические травмы. И Оле почти год устранял последствия своей выходки, работая сверхурочно. Под конец он больше походил на Смерть, чем сам Бледный всадник. Яне пришлось отпаивать сказочника кофе с сиропом и откармливать пирожными.
– Слушай, – Оле отпивает свой любимый ванильный латте из термокружки. – завтра в парке будет потрясающий концерт в честь первой капели. Ты такого еще точно не слышала. Давай сходим? Ты завтра свободна?
– Ага, свободна, – улыбается Надя. – Пойдем, конечно. А потом я покажу тебе свою любимую кондитерскую. Там такие обалденные бельгийские вафли! Тебе понравится.
И они вместе смеются. Как оказалось, у них много общего. Куда больше, чем было у нее с Яном. С год назад Надя даже была готова рискнуть превратить их дружбу во что-то большее. Вот только не была готова терять друга, с которым можно обсудить что угодно. В том числе и любовные неурядицы. А теперь она совсем запуталась. И причина этой путаницы ее одновременно манила и пугала.
– Ой, мне пора! – вдруг вскакивает Оле. – Сюда сейчас набегут мои клиентки. Не хочу им показываться при свете дня. Они сейчас такие любопытные стали, просто жуть! Не скучай и до завтра!
Оле мило чмокает Надю в щеку и вприпрыжку выбегает из кофейни. Надя весело смеется ему вслед. Нет, все-таки он просто друг. Самый лучший друг на свете!
– Привет, Надин! – раздается от двери звонкий девичий голос.
Марго, одетая, как всегда, по последней моде, в компании подружек вваливается в зал. Яна знает, что ей двенадцать, но выглядит красотка лет на пять старше. И подружки не отстают. Акселерация, блин.
– Джас! – орет Надя на всю кофейню. – Марго пришла!
Из комнатки за баром выскакивает Джастин. За прошедшие годы парень ни на день не повзрослел, хотя освоился в современной молодежной моде и теперь больше похож на поп-идола, чем на прекрасного принца. И Марго расплывается в блаженной улыбке от одного вида своего когда-то воображаемого друга, а теперь вполне реального парня. Оказалось, что в ту злополучную ночь, когда Оле затопил Город кошмарами, девочка вспомнила о своем друге и стала звать его на помощь. А Джастин услышал и ломанулся к ней через полгорода. Все в баре были так заняты своими проблемами, что вспомнили о Джастине только утром, когда он довольный вернулся в кофейню. С тех пор они с Марго частенько виделись. И по мере того, как девочка росла, менялись и их отношения. Даже интересно, что из этого выйдет в итоге. Сегодня они компанией идут на аттракционы. И Надя чувствует себя немножко старшей сестрой, отправляющей брата на свидание. За пять лет они все стали чем-то вроде семьи.
Вслед за Марго, которая стала регулярно приходить в кофейню сначала с мамой, а потом и одна, к ним потянулись ее одноклассницы. Пришлось добавить в меню молочные коктейли и мороженое. Если дальше так пойдет, двери их заведения станут видеть все горожане. Правда, пока Надя с Яной еще не решили, хорошо это или плохо.
Будто выдернув невидимую пробку, Марго с подружками открыли путь потоку посетителей. Гости стали приходить один за другим. И лишь когда Наде захотелось есть, поток немного иссяк. Все-таки удобно быть хранителем. И здорово, что такая сила досталась ей, а не кому-нибудь другому. Потому что пока что ее злодеяния заканчивались тем, чтобы на пару часов заставить горожан не заходить в любимую кофейню. А если бы хранитель оказался более властолюбивый? Это ж жуть, что могло бы получиться! Надя улыбнулась собственным мыслям и уже привычным жестом растрепала и без того взъерошенные волосы. За эти годы она тоже изменилась. Повзрослела, обзавелась парой ярких татуировок на предплечьях, десятком сережек в ушах и на лице и сделала короткую стрижку. А цвет волос меняла под настроение. И сейчас, в честь наступившей весны, была ярко-салатовой с солнечно-желтыми прядками.
Источник ее смятений и страхов появился ближе к вечеру, где-то за час до конца смены. Посетители на тот момент уже закончились и Надя спокойно наводила порядок за стойкой. Рыжий парень тихо вошел в зал в сопровождении рыжего кота. За прошедшие пять лет молодой шаман изменился сильнее всех. Просто потому, что был обычным живым человеком, подверженным влиянию времени. Они с Надей были ровесниками (если, конечно, считать ее воспоминания о детстве реальными) и сейчас шаман был, что называется, в самом расцвете сил. Высокий, широкоплечий, с копной огненно-рыжих дред ниже лопаток и аккуратной бородкой, придающей солидности. Не портили впечатление даже круглые зеркальные очки и белая трость в руках. В пределах хорошо знакомого зала кофейни он двигался вполне уверенно, так что трость казалась скорее причудливым аксессуаром, чем необходимостью. К тому же, он обвешал ее амулетами и расписал защитными рунами, что лишь усиливало впечатление. И только поиск табурета заставил его на пару секунд использовать ее по назначению.
– Привет, – улыбается Нил, устраиваясь за стойкой. – Как дела?
Рыжий кот по-хозяйски взгромоздился на стойку, свернулся клубком и заурчал. Надя не сдержалась, чтобы его не погладить. Фамильяр шамана был отчасти и его глазами. Между ними сформировалась крепкая духовная связь. И почему-то Надя была уверена, что кот вполне способен передавать хозяину эмоции окружающих.
– Устала немного, – в ответ улыбается Надя. – Посетителей сегодня толпа. Тебе как обычно?
Нил агакает и она принимается заваривать чай. Еще одно нововведение. Шаман оказался любителем травяных сборов и Яна добавила в меню кое-что из своих авторских миксов. За прошедший год он стал здесь завсегдатаем. Никто из них не держал на парня зла. Они понимали, что он тоже просто жертва обстоятельств. Будь его воля, вряд ли бы Нил выбрал такую судьбу. Поэтому его здесь приняли, как своего. И с удовольствием поили чаем.
Надя заваривает чай, аккуратно наливает в прозрачную стеклянную чашку и ставит перед ним. Она прекрасно знает, что Нил ее видит. Видит ее руки, а значит может примерно представить, где находится чашка. Но не упускает возможности бережно взять его твердую грубую ладонь и коснуться ею теплого бока чашки. Шаман благодарно кивает, отпивает глоток чая и снимает очки. Их маленький ритуал. Знак взаимного доверия. Раньше Надя боялась этих глаз. Заполняющей глазницы живой Тьмы. Будто смотришь в открытый космос, который может в любой момент тебя поглотить. Но со временем ей стало даже нравиться это странное, слегка пугающее чувство. И Нил стал нравиться.
Когда ушел Ян, из Нади будто вырвали кусок. Она была уверена, что дыра в ее душе никогда не затянется. Но шло время и уверенность пропадала. Правду говорят, что любовь не живет на расстоянии. Особенно пылкая, почти подростковая влюбленность, которая была у нее. Так что постепенно ее чувства к обманщику-демиургу растаяли, как снег по весне. А потом на пороге бара возник Нил. Он вернулся из своих странствий возмужавший, загорелый, слегка огрубевший от жизни в диких краях и уже далеко не такой беспомощный, как в тот день, когда Ян за руку уводил его из Города. Не глупый щенок, а роскошный рыжий лис. В нем появилось какое-то дикое, почти животное очарование. И Надя не смогла устоять. Поначалу молодой шаман нашел в ней просто хорошего собеседника. Парню было нелегко привыкнуть к новой жизни. Он вынужден был разорвать контакты с привычным кругом общения и жить с новым представлением о мире и себе. Надя и сама недавно через это прошла и отлично его понимала. Яна шутила, что встретились два одиночества, и была чертовски права. К тому же они были ровесниками. Пусть не с одинаковыми вкусами, но с общим культурным кодом. И пусть они пока что даже не целовались, Надя была уверена, что если все и дальше так пойдет, этот светлый миг не за горами. С одной стороны, ей очень хотелось, чтобы парень сам сделал первый шаг. С другой – она боялась, что в этом случае Нил может посчитать ее согласие проявлением жалости. Все-таки, не смотря на все шаманские штучки, Нил был слепым. И ему были недоступны многие простые человеческие радости, вроде просмотра фильмов или вождения машины. И Надя совсем не понимала, что ей делать.
– Слушай, – Надя подливает Нилу чаю, – А у тебя бубен есть? Или современные шаманы таким не пользуются?
– Пользуются, – улыбается Нил. – Просто я еще не доучился. Пришлось раньше вернуться в Город, разбираться с накопившимися делами. Вот посижу здесь еще годика три-четыре, наведу порядок, приучу к себе местных духов, а потом пойду защищать шаманский диплом. Если повезет, за пару месяцев управлюсь. А зачем тебе бубен?
