Элла Чак
Третья смена
Ворона
Царькова Оксана Сергеевна @oksanatsarkovp
Мама не пришла провожать Светку в пионерлагерь. Снова у неё дежурство на работе. Светка стояла возле автобуса совершенно одна. У ног девочки примостился чëрный обшарпанный коленкоровый чемодан. На крышке этого раритета, на куске лейкопластыря шариковой ручкой криво написано – «Света Воронина 3 отряд».
Ворона – так Светку обзывали и в школе, и во дворе, и в пионерском лагере.
Одиноко топтавшаяся у автобусных дверей Ворона была черноглазая, с растрёпанными косками, в коротком, заношенном до мелких дырочек платьице и в красных резиновых сапогах.
Бесконечные синяки и ссадины украшали Ворону. Потому что она была вся такая «беск… ым… прым…». Ох! Мудрёное слово «бескомпромиссная» никак не удерживалось в Светкиной отчаянной головушке.
Светка Воронина всегда за справедливость сражалась. И не важно – с кем или с чем. Маленький и чëрный всклокоченный воин чести – Ворона, упрямо сносящий тумаки и издёвки, оберегал ото зла всех слабых и обиженных.
В драку Ворона влезала, закрыв глаза и сжав зубы. И только себя Ворона никогда не защищала.
Дети были жестоки к ней. Они знали, что Ворона не наябедничает старшим, а будет молчать, потирая ушибленные места, и шмыгать носом, сглатывая предательские слёзы.
Нынче Ворона попала в третий – старший отряд. В этом году ей исполнилось целых двенадцать лет. И из этих двенадцати лет мама отправляет её в один и тот же пионерлагерь на всё лето, на все три смены – пять лет подряд. Ужас и скукотища.
Эта уже третья смена у Вороны. Августовская. Всего-то на выходные, пока шла пересменка в пионерлагере, она приезжала домой после второй смены, и вот, жёлтый, надоевший до коликов в животе, автобус – готов увезти её обратно в опостылевший лагерь.
Мама одна «тянула» Светку. Она работала на трёх работах, недосыпая, недоедая и не позволяя себе и дочери «ничего лишнего».
«Одноночка» – так обзывали за глаза дворовые кумушки-старушки таких женщин, что родили детей «для себя», без призрачной надежды когда-нибудь выйти замуж.
Денег в маленькой, но дружной семье, всегда не хватало. Вот Вороне и приходилось донашивать вещи за детьми, а иногда, и за взрослыми, со всей их улицы.
Конечно, ей хотелось иметь и новое нарядное платье, и босоножки с блестящей пряжечкой, и модную сумку.
Но… что люди добрые за ненадобностью им подали, то и носила. Соседи, завидев на Вороне свои вещи, не стеснялись, указывали ей на это, ну и, конечно, на то, что она не очень бережно носит их подачки.
Поэтому Ворона, пользуясь тем, что мама её сейчас не видит, нарядилась в «свою одежду». То есть, в ситцевое, застиранное до марлевой прозрачности платье, что было безбожно ей мало, и новые, не из комиссионки, красные резиновые сапоги, купленные мамой с премии на осень.
Зычные голоса пионервожатых позвали всех детей прощаться с родителями и рассаживаться по автобусам. И Ворона, подхватив свой многострадальный чемодан, поплелась к желтобокому ПАЗику.
***
Ничего хорошего Ворона не ожидала от этой третьей смены, в надоевшем ей до чесотки, пионерском лагере.
Ну, чего не ожидала, того и не получила.
В первый же день, как только все ребята разбежались по своим спальным корпусам да по палатам, и расселись на своих койках, она…
Выперлась в коридор, побродить – побездельничать до обеда, и столкнулась нос к носу с та-а-аким парнем…
Ну вот есть такие пацаны, которые круче всех. И внешне, и вообще. И вот у них в третьем отряде, не пойми как, оказался такой самый крутой парень на свете. Высокий, спортивный, не с «нашенской» бледно-зелёной кожей, а с коричнево-южным загаром. И звали этого чудесного принца из сказки так клёво. Ах! Сталеслав.
Поговаривали, что отец у него – крутая шишка на местном медеплавильном заводе. Папа всё по заграницам у Сталика ездит, и даже сына туда пару раз возил. Круть!
У Вороны, как всегда, все сложные названия и имена вывалились из головы. И остался только Сталик. Такой… невозможно красивый и супер-пупер модный.
Ворона, сама того не замечая, начала ходить метрах в пяти или десяти позади Сталика, направляясь, будто бы, по тем же делам что и он. Серой тенью возлюбленного своего парила над дорожками пионерлагеря. И вляпалась…
Самой красивой девочкой третьей смены, по всеобщему мнению и мальчишек и девчонок, стала Вика из второго отряда.
Белокурая, голубоглазая, в белом зефире платья. Она парила нежно-светлым ангелом над здешними пыльными аллеями и тропинками, никак не желая опускаться на бренную землю.
А на земле меж тем, уже топтались Сталик и влюблённая Ворона, маячившая тенью невдалеке.
Сталик любовался светлым облаком волос Вики, подсвеченным полуденным солнышком, и не придумал ничего лучше, как вцепиться рукой в это белоснежное великолепие, и… обрушить его в серую грязь бытия.
Так это всё привиделось замечтавшейся Вороне.
А на самом деле – Сталик, не говоря ни слова, просто схватил Вику, проходившую мимо него, и со всей силы дёрнул вниз, в объятья пыльных лагерных дорожек.
Красавица Вика лежала на земле и горько плакала, размазывая пыль по фарфорово-прозрачным щекам.
А Сталик взирал на это с непонятным удовольствием. Так смотрят, наверное, вандалы, когда рушат божественно-прекрасные древние храмы.
Бум. И Сталик полетел вверх ногами на землю. А Ворона потирает свой горемычный лоб. Ну не знала она, что у Сталика такой «прокачанный» твёрдый пресс, когда решила боднуть его головой в живот.
Ха! Ворона быстра на расправу со всяким злом. Пусть даже это зло такое – ух, бесконечно обожаемое ею.
Вот тут и вожатый третьего отряда Витосик пришкандыбал… А за ним и его отряд в полном составе подтянулся. Беда. У Вороны с Витосиком с первой смены контры.
Витосик визгливо стал выкрикивать в воздух дурацкие вопросы, тыкая при этом пальцем в сторону перепачканных и всклокоченных Сталика с Викой.
В конце концов, Витосик выдавил из себя главный вопрос:
– Кто дрался? – Витосик уже ни на кого не смотрел, только на Ворону.
– Я! – Ворона никогда не отпиралась, не в еë правилах. – И чë?!
– Ребята! – торжественно запищал Витосик. – Воронина две смены подряд делала наш третий отряд отстающим. Вот и сейчас. Она не признаёт ничьих авторитетов и… дерётся. Выводы пусть коллектив делает сам. Но это уже…
И Витосик гордо вздёрнул подбородок и потопал прочь от них.
А Вика…
Очнувшись на земле, в испачканном платье, она вдруг ощутила себя Золушкой, но той, что после Бала. И сделала то же самое, что и та испуганная девушка. Убежала, утирая горькие слёзы обиды.
А третий отряд окружил Ворону плотным кольцом.
– Бойкот! – Сталик ухмыльнулся красивым лицом. – Я предлагаю объявить Вороне бойкот на всю смену. А кто к ней подойдёт – тот сам будет чмо.
Бли-и-и-ин. Бойкота ещё в сложной биографии Вороны не было. Всë было. Кроме бойкота.
И Ворона вышагнула из молчаливого круга ребят, по пути, «типа не нарочно», двинула плечом Сталика.
Тот от неожиданности пошатнулся, и уже поднял руку, чтобы врезать Светке. Но вспомнил про своё же предупреждение, и просто дёрнулся.
А Ворона шла, шла…
И все расступались пред ней, как пред зачумлённой.
Плыла Ворона по центральной аллее, как оно в проруби. И не утонет, и к берегу не пристанет.
Так и доплелась до своей секретной дыры в заборе. Выбралась на свободу, в лес. И побежала в «Гнездо».
Ну, на старой сосне ветки подломились, и образовался небольшой, но очень уютный схрон. Получалось, что на высоте шести метров, можно сидеть, даже лежать на широких ароматных и ничуть не колючих лапах. Мечтать. И никто тебя снизу не увидит.
В «Гнезде» Ворона решила погрустить о своей первой любви – Сталике. Ну не умела Ворона врать. Особенно себе. Теперь она – Влюблённая Ворона. Как же это оказалось по-девичьи приятно – влюбиться.
Ворона прикрыла веки. Сквозь плотный ком иголок просачивался свет. И ей представилось, как они вдвоём со Сталиком в космическом корабле летят к далёкой-предалёкой звезде Альфа-Центавра. Вот мечта какая.
И нет никогошеньки вокруг. Только искры звёзд, мелькающих в иллюминаторе. А они с любимым держатся за руки и едят смешную еду из тюбиков.
– Тюбик у меня есть, – раздался вдруг снизу злой голос Сталика. – Паста зубная, импортная. Если намазать, то не жжёт, а потом опухает так, что неделю морда, как у опойки. Фу-у-у.
И глупое хихиканье закадычного дружка Сталика – Кузи, чуть не вытряхнуло Ворону из «Гнёзда».
Светка перевернулась на живот, тихонько раздвинула сосновые ветки и выглянула в щёлочку. Ей открылась очень интересная картина.
Сталик, как полководец, с задумчивым видом сидел на пеньке, а Кузя крутился рядом, гадко похихикивая, и преданно заглядывая в глаза своему…
Ой! Да они – как Тигр Шерхан и его верный слуга, подхалим – противный шакал из мультика про Маугли. Ворона задохнулась от праведного гнева. Но не стала выпрыгивать из укрытия, чтобы навалять по мордам мерзким гадам.
А всё потому, что Вороне стало ну, о-о-очень любопытно – какие ещё гадости замышляют эти двое.
– Попомнит эта «Вика – в попе гвоздика», как мне отказывать. – Сталик потирал свою бардовую левую щёку, – она мне ещё и пощёчины раздаёт… фифа.
– Ты прикинь, я к ней пришёл, говорю, что случайно в грязь толкнул, типа я хотел её на танцы-шманцы пригласить и всё такое. Ну, и приобнял её, так… слегка, прижал в уголочке. А эта ненормальная… по щекам меня отхлестала и обозвала «пошляком»…
От всего услышанного Влюблённой Вороне взгрустнулось.
Эх! Определённо Сталик из воображаемого космоса и настоящий Сталик, сидевший сейчас под её «Гнездом» – разлетались всë дальше и дальше.
***
Августовские ночи такие звёздные. Словно тысячи миллионов светящихся глаз наблюдают с чернильного неба за тем, что происходит внизу, на территории пионерского лагеря.
А там кусты, что росли вдоль главной аллеи, заговорили человеческим языком.
– Короче, Кузя, сейчас мы с тобой пойдём девок из второго отряда зубной пастой мазать. – Сталик шипел и плевался, как змея. – А Вику эту – задаваку я самолично изуродую.
Тут же тень по имени Ворона скользила босыми ногами за двумя парнями в кустах – Шерханом и Шакалом.
Она неслышно прошмыгнула вслед за хулиганами в корпус второго отряда. А там мальчишки разделились. Сталик прокрался в спальню девочек, а Кузя прошмыгнул куда-то вбок. Ворона еле успела схорониться, и чуть не выронила на пол свою ношу.
Через пять минут «ночные мстители» тихо выскользнули из корпуса. А Влюблённая Ворона с тюбиком крема «Детский» колдовала над измазанным зубной пастой лицом красавицы Вики.
***
Ого! Следующее утро было ещё то!
Второй отряд не явился на общелагерную зарядку. Взволнованная вожатая второго отряда – Леночка, смущаясь и краснея, неловко оправдывалась перед всеми, кто её об этом событии расспрашивал.
Но рассказать она могла только что-то крайне невразумительное: про выдернутый шнур радиоточки, и сломанный будильник.
И только одна Влюблëнная Ворона была бесконечно счастлива.
Она видела вытянувшиеся «морды» Шерхана и Шакала, когда мимо них прошла Вика. Красивая. Свежая, слегка пахнущая детским кремом.
***
А днём вдруг настала невыносимая жара. И сончас накрыл полуденный пионерский лагерь липкой ладошкой сна.
Ворона дрыхла кверху задом на своей койке в углу. Ночные приключения со Сталиком, Кузей, вторым отрядом и Викой весьма утомили еë. Тонкая струйка слюны стекала на подушку из раззявленного Светкиного рта.
И никому до неё не было дела. Вообще.
Бойкот, которого все боятся, оказался для Вороны таким спасительным. Вожатый Витосик не приставал с давно ей опостылевшей песней «Взвейтесь кострами». Девчули из её палаты не лезли с пустыми расспросами про мальчиков. Ну, типа – «А кто тебе нравится, а кого бы ты на „Белый танец“ пригласила, а кто самый противный и фу?!»
Воспитатель, настроенный против Вороны дураком Витосиком, делал вид, что не замечает глухого отторжения всем отрядом – одной-единственной одичалой девочки.
А Ворона порхала. Она бродила одна по территории, да и за территорией лагеря. Лазала по деревьям, плела веночки, орала во весь свой трубный голос песню Аллы Пугачёвой про «Жил да был один король». В общем, впервые за всë лето Ворона отдыхала в своё удовольствие.
Вот и сейчас, пуская слюни в подуху, она смотрела сон про Сталика… Как он стал еë Вселенной, и они вдвоём учат Альфа-Центаврят… тыкать в плечо пальцем?!… Ой-й-й…
Ворона вскинулась и проснулась от больнючего тычка в плечо. И хотела заорать. Но еë рот был… закрыт тонкой, но сильной ладошкой.
Ворона замычала…
Бледное лицо Вики низко склонилось над Вороной. А тонкий нежный пальчик, добела втиснутый к алым губам красавицы Вики, умолял Светку помолчать.
То есть, никто бы не узнал сейчас в этом щуплом чучелке, что присела у кровати Вороны – записную красотку третьей смены.
Вика натянула на себя странные линялые трикотасы с вытянутыми коленками, и такую же потрёпанную олимпийку. Облако белых волос было упрятано под смешную матерчатую кепку с пластиковым надтреснутым козырьком.
Ворона, заинтригованная этим маскарадом, бесшумно сползла с койки, натянула свои нехитрые шмотки-обноски и пошла вслед за Викой.
Да! Вот уж точно – двух таких задрипышей никто и пальцем трогать не станет. Вони много – толку мало.
Девчата тенями промелькнули у дверей чёрного хода, и побежали.
Вика бежала впереди и тянула за руку удивлённую донельзя Ворону. И только у калитки, что вела к корпусу Администрации лагеря, Вика свернула за большой куст колючего барбариса.
– Светка, – затараторила запыхавшаяся Вика, – я тут тако-о-о-ое узнала!
Оказалось, что не только одна неприкаянная Ворона бродила в одиночестве по пионерлагерю.
Красивая Вика, тоже, сама того не желая, оказалась совсем одна.
Девчата из её отряда про Вику думали, что она красотка, гордячка и задавака. И совсем не покушались на то, чтобы с ней задружиться.
Чтобы развеять грусть-тоску, Вика гуляла возле корпусов администрации лагеря. Ну, как гуляла. Всплакнула о своей горькой судьбе в колючих кустах, думая, что её никто не увидит.
Её и не было видно, поэтому ей и удалось подслушать…
– Говорит, такой, – Вика очень похоже изобразила высокомерную манеру Сталика, – «Я договорился с директором лагеря, что в этот сончас он даст мне позвонить из своего кабинета отцу, и я такое ему скажу, что вылетит эта противная девчонка отсюда, да и из школы, с позором, сверкая пятками!», во-о-от. И я сразу про тебя подумала, Светка. Что этот урод хочет тебе навредить. Мы сейчас прокрадёмся с тобой под окно директорское и подслушаем – что там Сталик своему папашке знаменитому накляузничает. И, знаешь, Светка, я не побоюсь никого. Я сама сегодня пойду и директору всë расскажу про этого гада. Вот!
Ворона задумчиво почесала обжаленную злющей крапивой ногу… и ничего не сказала Вике. Ничего о том, что она на самом деле об этом думает. А только кивнула лохматой башкой, прикрытой, кстати, такой же затасканной кепкой «Турист», как и у Вики.
Между тем, мимо них, невидимых в кустах, прошествовали Шерхан и Шакал. Они скрылись в директорской комнате. А девочки тихонько пристроились подслушивать под окошком.
– Папа, – голос важного Сталика превратился в малышовую сюсюкалку, – папочка, ты вроде говорил, что у тебя на заводе работает Воропаев.
Тут Вика тихо ойкнула и побледнела, как смерть. Словно среди жаркого летнего полудня вдруг пошёл снег, или нет, словно ледяной злющий град прибил девочку, заставил сгорбиться, приникнуть к самой земле.
– Так вот, – голос Сталика чуть окреп в предвкушении сладкой мести, – я тут, в лагере, с его дочкой Викой познакомился. Она…
Вика зажала уши ладошками, а Ворона. Ха! Она и не такое слышала, когда соседки обсуждали поведение еë мамы, обзывая «одноночкой». Но Сталик был, пожалуй, более груб, чем кумушки скамеечные. И более жесток. Намекая, что Вика в лагере делает «это» за деньги, чуть ли не со всеми желающими.
Только маленький несчастный комочек, содрогающийся в немом рыдании под директорским окном, остановил Ворону от прыжка в окно и эпической драки.
И вовремя.
Рык отца Сталика, доносящийся из телефонной трубки, заставил звенеть окна, люстру и графин в директорском кабинете. Таких бранных слов Ворона не слыхивала отродясь. Директор «заводов и пароходов» ругался похлеще пьяных грузчиков в их «Гастрономе».
Он прорычал своему сыночку, что немедленно забирает его из лагеря, а если он хоть словом обидит дочку Воропаева, то Сталик отправится… далеко-далёко, и ещё дальше.
Трубка была брошена Сталиком с громким стуком, и он вылетел из Администрации, как ужаленный.
Ворону и Вику он не заметил, и девчонки успели смыться, пока Сталиковский верный клеврет Кузя не застукал их.
Шакал спешил за своим Шерханом. А девочки крались за Кузей. Мальчишки вышли к самому дальнему углу забора, ограждавшего лагерь, где никого не было.
Шерхан нервно пытался закурить за сторожкой. Благо, сторож лагеря дрых сном младенца и не слышал бесконечных чирканий спичек.
Сталик так и не смог трясущимися руками зажечь спичку и бросил коробок.
Кузя, с импортной зажигалкой, которую ему, от своих щедрот, отвалил Сталик, протянул зажжённый огонёк к сигарете друга. Парни покурили, побросали окурки в траву и молча ушли.
Возле сторожки остались только девчонки. Им так много надо было сказать друг другу.
Но! Фффух! Полыхнул угол дряхлой деревянной постройки. Это загорелась сухая трава, в которую упали окурки и спички раздосадованных Сталика и Кузи.
Сторож спал. А сторожка горела. Ворона и Вика, не сговариваясь, полезли в узенькое окно и потащили, слава богу субтильного, сторожа, сквозь дым, к подоконнику.
Когда пожар был потушен прибежавшими с огнетушителями вожатыми, то сторож, оказавшийся, невесть как, в ближайшем лесочке не мог ничего никому толком объяснить. А только, икая, поминал двух прокопчённых чертенят, схвативших его и отволокших по кочкам куда-то в ад.
Ворона и Вика сидели на сосне в секретном «Гнезде» и хохотали. Они уже закопали пропахшую дымом одежду под трухлявым пнём и смыли сажу с лиц, когда купались в речке.
У Вороны в «гнезде» были припрятаны два, совсем уж драных, платья «на всякий пожарный случай».
Ха! Случай и впрямь, оказался пожарным.
В эти самые платья наши спасительницы сторожа и переоделись.
– Ух! Что же сейчас будет?! – Вика делала большие глаза, в очередной раз смакуя их огненное приключение, и всплёскивала руками.
Ворона. Да она просто была счастлива.
Найти, наконец, после бесконечно-тягучего одиночества, Настоящего Друга – это так… так… Обалденно! Светка никогда не врала, а особенно, самой себе.
***
– Знаешь, на выходных будет дискотека. – Вика собрала землянику в горсть и намазала себе губы алой мякотью, на вроде губной помады. – Светка, я хочу дать тебе своё платье, ну помнишь, то белое. И мы с тобой пойдём танцевать. А?
Ворона остановилась как вкопанная. Левая бровь еë нехорошо дёрнулась. Глаза сощурились и стали злыми и колючими. А рот, перемазанный земляникой и черникой, превратился в тоненькую нитку.
Вика хлопала ресницами и не понимала Светкиной такой скорой и нехорошей перемены. Только что они тайком вылезали за территорию и объедались ягодами, болтали обо всём и ни о чëм, хохотали, и вдруг Ворона ощетинилась, стала чужой, дурной.
И… из Вороны полилось, посыпалось. За все эти годы, что она молча носила всевозможные обноски. Как она рыдала в подушку, а наутро шла в школу в обтёрханной шубейке или обстуканных ботинках, в растянутой кофте или в заштопанном платье.
Вика, обескураженная и опечаленная всем этим, опустилась на пенёк и заплакала.
Так ей стало Ворону жалко, и план свой на дискотеку, тоже жалко.
– Вот что! – Вика была на год старше, но гораздо мудрее вспыльчивой Вороны. – Моя тётя Оля говорит, что «лучшее украшение женщины – это её счастливые глаза», а остальное, Светка, лишь мишура. Моя тётка шьёт сама все мои обалденные наряды. И меня кое-чему научила. Тащи свой чемодан к нам в корпус, я к дискотеке обязательно что-нибудь придумаю.
Ворона согласно кивнула патлатой башкой. И девчонки побежали дальше, нарушать правила. Они же были на воле…
***
Наутро…
Все отряды стояли на линейке, лениво наблюдая за поднятием флага.
И тут… припылил очень довольный собой директор лагеря и громогласно заявил.
– Ребята, у меня для вас очень важное сообщение! Мы узнали, что два отважных пионера из третьего отряда спасли нашего сторожа во время пожара!
Ворона и Вика побледнели… Что будет?!
– Сталеслав, Кузьма, выходите на трибуну! Пусть все посмотрят на вас. Герои!
Сталик и Кузя, нехотя, поплелись к трибуне. Уж очень они были не похожи на героев.
По строю прокатилась волна негромких хлопков.
Надо сказать, что за несколько дней третьей смены эта парочка «героев» успела нагадить многим ребятам.
Но директор будто не замечал общего недовольства и продолжал радостно вещать.
– Я вчера позвонил нашим шефам на завод…
Вот тут уже дёрнулся Сталик…
– И заводчане подарят нашему лагерю большой подарок. После обеда придут автобусы и все отряды поедут на экскурсию по революционным местам нашего края. А потом, нас всех доставят на озеро «Тальков Камень», и мы будем возле костров встречать на его берегу рассвет.
Ура! Ребята не только хлопали в ладоши, а скакали, радовались, кричали.
Это же целое приключение! Да ещё ночью можно не спать, запекать хлеб и картошку у костра, петь песни или страшилки рассказывать.
Затем слово взяла старшая пионервожатая и рассказала, что всем ребятам надо одеться потеплее, взять куртки и сапоги. Ночи августовские уже прохладные.
Ворона сразу загрустила. Из всей тёплой одежды у неё были только новые красные резиновые сапоги. Олимпийку и трико она же закопала в лесу. Да и отстирать их от копоти было невозможно.
Но… еë руку уже сжала Вика.
– Светка-а-а-а! – Девочка была одновременно напугана и счастлива. – Я думала, что описаюсь от страха. Дрожала, опасаясь, что нас с тобой нашли, и что это мы сторожа вытащили, и из лагеря турнут. Фу-у. Это хорошо, что Сталик с Кузей молчат, не говорят про нас. Да? Светка?!
Ворона поволокла Вику подальше от лишних ушей, и только у лагерных ворот поведала о маленьких своих глупостях. Ну не получалось, пока, у Вороны быть «настоящей» девочкой. И всё…
Вика хитро сверкнула глазами и велела Светке после обеда явиться к ней, в корпус второго отряда.
Новенькие жёлтые автобусы вереницей въехали на главную аллею.
Ребята высыпали из корпусов и, под весёлые окрики воспитателей и вожатых, начали рассаживаться по местам.
Из дверей корпуса второго отряда вышла красивая девушка в красных резиновых сапогах, и важно протопала, по-Вороньи загребая внутрь носками, к автобусу третьего отряда.
Ребята при виде неё так и ахнули. Конечно!
Вика почти всю ночь из старых штанов и рубашек, что комом были свалены в углу Светкиного чемодана, сотворила модный наряд. Хоть он и был сшит наскоро, но чувствовалось, что Вика многому научилась у своей тëти Оли.
Никто и не догадался, что старую шерстяную клетчатую рубаху толстого соседа Васьки можно приталить, и получится обалденная курточка. А если короткие джинсовые шорты, заношенные модницей Олеськой со Светкиной улицы до дыр, залатать разноцветными заплатками и пришить к ним штанины разных оттенков, то получится шик-блеск, а не джинсы.
Вика заставила Ворону, наконец, распустить бестолковые лохматые коски и собрать на макушке красивый «хвост». И все увидели, что скрывали дурные Светкины патлы, свесившиеся над лицом…
Счастливые и светящиеся чудесным светом – глаза Вороны! Вот откуда взялась её красота.
Но бойкот, всë же, никто не отменял. И Ворона, провожаемая удивлёнными взглядами парней и девчат, уселась одна на заднее сиденье.
***
Ух, какая хорошая экскурсия была. В музее детям рассказали про то озеро, куда они в ночное поедут. Оказывается, в тех местах до революции добывали самый мягкий минерал на Земле – тальк. И на месте добычи образовался глубокий, метров двадцать вниз, карьер. И подземные ключи затопили его. Стало на его месте озеро – «Тальков Камень». И ещё. Там была пещера, где ссыльные революционеры устроили типографию. И митинги, и маёвки там же проводили. И от полиции прятались. Во как!
Ребятам уже не терпелось побывать в этом месте, полазить по пещере, ощутить себя товарищем Свердловым в ссылке.
Бег, смех, песни, суета, трескотня костров и костерков, запах обугленной картошки и жареного хлеба. А над головой – огромное ночное небо августа. И падают звёзды. Светка загадала желание, зажмурилась, скрестила пальцы на руках и даже на ногах.
Они с Викой вышли на берег, точнее, на небольшую скалу, нависающую над озером, и смотрели на звездопад. Тут кусты захрустели и к ним за спины вывалились Сталик и Кузя. Кузя ухмылялся и крутил в пальцах подаренную Сталиком импортную зажигалку.
– Смотри-и-и-и, кто тут та-а-акие красяяявые, – издевательски протянул Шакал, вихляя перед Шерханом, – а мы про вас догадались…
Кузя, щёлкая пламенем зажигалки перед носами оторопевших девочек, пытался запугать их.
– Да! – Сталик отодвинул Кузю к краю утёса. – Больше некому. Только вас не было на сончасе, ну, и нас. Я тут провёл своё собственное расследование. Следили за мной, дуры-куры? Что вы успели про нас выведать?
Тут уже прорвало Викуи она всë-всë выложила гаду Сталику.
– …И сторожа вы подожгли! Когда окурки и спички в траву кидали! – выкрикнула хулиганам в лицо Вика. – И мы не боимся вас. Вот!
И она выбила проклятую зажигалку из Кузиной руки. Бульк. Зажигалка утонула в омуте. Кузя растерянно посмотрел вниз.
– Что раззявился?! – Шерхан прикрикнул на слугу. – Вещь дорогая, я тебе покрасоваться дал, а ты что себе вообразил, что я даром тебе зажигалку отдал? Лезь в воду, доставай.
Сталик подтолкнул Кузю к краю, а тот не удержался и свалился в тёмную воду.
Бульк. И не всплыл.
– Ааа. – Сталик скорчил глумливую рожу. – Он же плавать не умеет. Я и забыл.
Бульк. Мелькнули два красных сапога над водой.
А на берег уже спешили взрослые и ребята. Падение Кузи и прыжок Вороны не остались незамеченными. Кто умел плавать, погребли к омуту, заглотившему мальчика и девочку.
Но… Ворона уже, махая одной рукой, как лопастями мельницы, гребла на отмель, а во второй руке крепко держала Кузю за волосы.
Очухавшийся Кузьма всë сам рассказал взрослым про их проступки со Сталиком. Так он был зол на него. Ну, и про девочек, которые такие смелые. И извинился перед ними, прилюдно.
Но Ворона рыдала, рыдала, рыдала.
Вика отвела подружку в сторону.
– Сапоги-и-и-и-и! – Ворона сотрясалась всем телом. – Сапоги утопли. Новые, красные. Я в чëм до зимы теперь ходить буду-у-у-у-у-у. У-у-у-у-у…
***
Ночь снова окутала, опутала синим покрывалом древний лес. И опрокинула в зеркало звёздное – круглое озеро – ливни звездопадов.
На берегу «Тальков Камня» взлетали искры от костров. Малышня убузгалась и повалилась спать на лапник, наломанный старшими ребятами.
У каждого костра, где ещё сидели парни и девушки, были слышны переборы струн гитары, песни, смех и… рыдания Вороны про утопшие сапоги.
Наконец, к костру, где Вика как могла утешала Ворону, подсел Костя из второго отряда. Это он вытянул из воды полуобморочную Ворону, державшую мёртвой хваткой Кузю за волосы. Костя хитро подмигнул Вике и вытащил из-за спины кеды. Правда, они были сорок третьего размера, но Ворона, счастливо шмыгнув носом, схватила обувку и напялила на ноги.
– А ещё, – голос Кости глухо завибрировал, заставив ребят притихнуть, – я узнал одну легенду про эти места.
– Про революционеров?! – Вика приобняла Светку за плечи, прижалась к ней, чтобы быть поближе к подруге. – Нам же в музее так много про них рассказывали.
– Нет, не про них. – Костя поворошил палочкой угли в костре, и к небу взмыли-затанцевали красные мотыльки огней. – В стародавние времена, когда лес был молод, а Солнце уже с усами, здесь была большая гора. Эта гора хотела достать макушкой до Солнца и затмить его. Но Солнце не позволило горе это сделать. Оно наслало на строптивицу своего сына – Огненного Дракона.
День и ночь Дракон плавил гору своим огненным дыханием, пока она не стала совсем невеликой. А потом, и совсем провалилась на один бок. И хлынули в эту дыру воды подземные. И стало тут озеро дивное. А Огненный Дракон до того устал от трудов своих, что решил охолонуть-отдохнуть в этом глубоком озере.
Но, раз в сто лет, Огненный Дракон всплывает со дна и начинает жечь лес, плавить гору. А чтобы Дракон не озорничал, местные племена начали приводить ему красавиц, чтобы он утащил их на дно и женился там на них.
Сегодня – как раз такой день. Надо до восхода Солнца отдать в жёны Огненному Дракону Самую Красивую девушку…
И все почему-то повернулись к Вороне, даже Вика.
А Ворона в это время радостно хлопала носками кед, подаренных Костей, и думала о своём.
Своё это было бесконечно счастливым, и Светка светилась изнутри невероятной красотой. Она, конечно же, не стала врать себе. И сразу поняла, что влюбилась в доброго и щедрого Костю. Но это была другая любовь. Взаимная, ну это ж видно. И тут не надо с любимым в мечтах лететь в далёкий космос. Достаточно надеть на ноги любимой старые кеды.
Да Золушка отдыхает со своей туфелькой хрустальной. Вон – какие красивущие кедики. Хлоп-хлоп.
Тишина вокруг Вороны стала звенящей. И Вика толкнула Светку в бок.
– А?! Что?! – Ворона хлопала ресницами. – Это меня надо Дракону отдать, чтобы он заткнулся? Это я тут самая красивая?
И Ворона захохотала, дрыгая ногами.
Вдруг от озера, из тёмных кустов донёсся устрашающий утробный рык. И все сидевшие у костра разом поверили в существование Дракона. А кто-то из ребят с испугу бросил в те самые кусты камень. И попал…
Огромное чудище с грозным рычанием кинулось к костру. Оно было чёрным, косматым и с горящими глазами.
А Ворона почему-то, признала в нëм тигра Шерхана из еë любимого мультфильма. И она сделала то же, что и Маугли, чтобы прогнать зверя. Выхватила из костра горящую палку и отважно кинулась на врага.
Большой чёрный бродячий пёс заскулил испуганно и припал к земле, прижав уши. На его шее был надорванный ошейник и остаток цепи. Видимо, он сорвался с привязи в соседнем селе. А сейчас, учуяв запах картошки и хлеба, прибежал к озеру.
Ворона ещё махала горящей палкой, когда Костя незаметно подкрался к собаке и схватил еë за ошейник. Он отвёл испуганного пса подальше от ребят и привязал покрепче к дереву.
Все ребята, когда поняли, что опасность миновала, загомонили, заговорили. Начали наперебой хвалить Ворону и Костю. А Вика, тем временем, принесла собаке воды, хлеба и картошки. Голодное животное накинулось на еду с жадностью.
