Оксана Сергеевна Царькова
Третья смена
– Кто о чём, а он о паяльнике, – фыркнул Боря. – И так о нём легенды ходят.
– Слышала я одну, – хихикнула Ворона. – Это правда, что ты с ним в туалет ходил?
Костя с Борей переглянулись и залились смехом.
– Может, я расскажу тебе эту историю как-нибудь… потом. Пойдём гулять?
Друзья кивнули, быстро убрали за собой со стола и направились к излюбленному месту.
Остаток смены прошёл без происшествий. Ведь главного их врага Сталика отправили домой: ни вожатые, ни директор не поверили в его историю, что троица, возглавляемая Вороной проворачивала тёмные делишки в старом заброшенном сарае.
А когда пришло время уезжать, они пообещали друг другу приехать сюда на следующий год и обязательно на всё лето.
Сокровище
Элла Чак @ellabookwriter
1.
Алина рассматривала группу, с которой предстояло провести три недели в детско-юношеском лагере «Третья смена». Некоторые девчонки выглядели зрело и даже переспело. Их обтекаемые формы топорщились под белыми майками-маломерками. Джинсовые шорты напоминали трусы.
Четырнадцатилетней Алине стало неловко за свою тугую косу цвета пшеницы и прямоугольные плечи пловчихи. На соревнованиях в обтягивающем купальнике, если натянуть резиновую шапочку на лицо, вообще не разберёшь: где зад, где перед? Доска доской. Ну, дерево хотя бы не тонет! Плавала Алина великолепно, чего не скажешь о её сестре близняшке Полине.
Поля старше на десять минут. Вот и всё отличие от сестры.
Из-за отборочных соревнований района по плаванию Алина ехала в лагерь на две недели позже Поли. В день, когда мама сообщила о купленной путёвке, Аля нашла у себя на тумбочке блокнот и записку:
– Мама? Это из лагеря пришло? От Полины, да? Это её почерк, – подняла она изрисованный тощий блокнотик на пружинке.
На обложке фотография кольца с огромным синим камнем.
– Может быть. – Не обернулась мама.
– Посмотри! – Пролистывала Алина страницы. – Здесь какая-то карта. Послушай, – зачитала она стихотворные строки:
Найди речную колыбель,
Внутри неё открой портфель,
Ты помнишь, Аля, там был шмель,
Который брякнулся в кисель.
– В кисель… – повторила мама. – Что это значит?
– Просто игра. Полька, – отвела дочь взгляд, – придумала загадку. Зарыла в лесу… какой-нибудь секретик из вкладышей и заколок.
– Конечно. – Машинально убирала мама джинсы, куклы и планшет дочери. Гаджет сунула в ящик с постельным бельём. Куклу в шкаф с одеждой.
– Мам, я сама. Чего ты? – заметила Аля рассеянность матери.
Уже год они с Полей замечали странные изменения в родителях. В их семье куда-то пропал смех и все оттенки радости. Как будто чёрно-белый телевизор чувств работал. Если и мелькнёт случайная улыбка матери, то боязливая, стыдливая, напуганная своей дерзостью явиться миру. Алина не помнила, какой он – материнский смех. А папа перестал смотреть в глаза. Ей и Полине. Может, родители узнали про семейное сокровище? Про то, что Аля с Полей виноваты, но молчат?
Алине не терпелось уехать в лагерь. Целых две недели без сестры она терпела домашнюю тишину в одиночку. К тому же, в секретике, который спрятала в лесу Полина, не будет никаких вкладышей. Аля точно знала, что там отыщет. Кольцо! Там будет спрятано кольцо. То самое, из-за которого сёстры спорили весь прошлый год. То самое, из-за пропажи которого переживают мама с папой. Может, они ждут, пока дочери признаются? Но будет даже лучше – Алина с Полей вернут его в семью!
Вместе с мамой и двумя десятками воодушевлённых подростков Алина ждала автобус лагеря на парковке торгового центра. Она заметила, что в её группе одноклассник Костя Белый. Мальчик помахал Алине рукой. В прошлом году они несколько раз обменивались книгами, комиксами и картриджами для приставки. Хорошо, что Полине нравится его друг Славик. Хоть парней делить не придётся, как год назад пытались сестры разделить фамильное Сокровище.
Костя смотрел на Алину целую минуту и не отводил взгляда. Вот бы это длилось подольше… но мама положила руку на плечо дочери, разрывая их связь:
– Аля, познакомься, это Катя Смирнова, – представила она девушку постарше Алины.
Лицо её было усыпано веснушками. Из-под вплетённых в волосы розовых прядей торчали чуть лопоухие уши. Катя широко улыбалась и совсем не чувствовала стеснения из-за металлических брекетов. Начала тараторить про сериалы, книги, фильмы. Аля не успевала ответить на один вопрос, как тут же задавался следующий.
– Ты в каком классе? – спросила Алина.
– А ты в каком? – ответила вопросом на вопрос.
– Мы с Полиной перешли в восьмой.
– Круто! А я в десятый. А кто такая Полина?
– Сестра близняшка. Она уже в лагере, а я задержалась из-за отборочных.
– Автобус подъезжает… Пора… – прервала их беседу мама Алины.
Всполох острожного румянца тронул бескровные щёки матери. «Обнять дочь или нет? Сказать ей что-то?» Алла Игоревна таращилась на Катю, а не на собственного ребёнка.
– Ладно, всем пока!.. – потянула Катя за руку новую подругу, – мы побежали, пока не заняли все лучшие места в автобусе!
На зеркале заднего вида возле водителя автобуса Аля заметила видеокамеру обзора салона. В прошлом году, когда они с Полей ехали точно в таком же автобусе, этого новшества не было. Не хватало ещё, чтобы камеры понавешали по всей территории! Как же под ними пробраться в лес, куда вела карта?
– Что это у тебя? – спросила Катя.
– А?.. – отвлеклась от записей Алина.
– Что за карта? – Кивнула Катя на блокнот. – Ты записалась на ориентирование по местности?
– Пока нет… это Полина прислала мне.
– Вы с сестрой очень похожи? – продолжала любопытничать новая подружка.
– Внешне мы копия! Сама увидишь. Только она плавать не умеет. Боится воды.
После пяти остановок «в кустики», семи спетых песен, перекличке, быстрому знакомству, бросанию друг в друга черникой, дурачества, что переросло в мелкую потасовку между Костей и мальчиком по имени Томаш (тут уже вмешалась вожатая Анна и навела порядок) автобус, наконец-то, въехал в ворота лагеря «Третья Смена».
2.
Шесть отрядов выстроились, готовые приветствовать свежих сотоварищей: изнеженных городом, бабушкиными пирожками, перинками и мультиками на планшетках.
Организаторы отдыха на встречах с родителями настоятельно рекомендовали не давать детям технику в лагерь.
– Здравствуйте дети, – улыбалась женщина с седым пучком в очках с синими стёклами.
Кира Вильнюсовна заняла должность директора лагеря всего месяц назад. Её назначение было неслучайным. Теперь директриса одна из посвящённых, но самой ей верилось в успех «операции». Дело выглядело каким-то уж слишком эпатажным и отдавало эзотерикой.
– Дайте повеселиться на природе, пообщаться с живыми детьми, а не с дергатнёй тик-тока! – призывала Кира Вильнюсовна родителей успокоиться. – В лагере полная экосреда. Гарантия безопасности.
– Слышали мы про эту безопасность! – фыркнула дама из первого ряда. – Все газеты писали о случившемся в Третьей Смене. Ужас…
– Поэтому теперь у нас повсюду видеокамеры. Более трёхсот. И обученные сотрудники, которые прошли переподготовку. Безопасней лагеря не существует.
Дама закатила глаза:
– Я… – Поднялась она со своего места. – Я разрешила сыну поехать в лагерь только из-за девочки. Он у меня сильный. Он справится.
– Мы признательны за ваше содействие, – протокольным тоном ответила Кира Вильнюсовна. – Я готова ответить на все вопросы «операции» в Третьей Смене, – оттянула она тугой ворот рубашки с искусственной ниткой жемчуга, когда сотни рук взмыли к потолку.
3.
Алина не сводила взгляда с Кости Белого, когда старший вожатый по имени Антон повязал ему на шею фиолетовый галстук с символикой лагеря. Пока новички один за другим получали галстуки, Аля всматривалась в шеренгу на противоположной стороне площади. Она искала взглядом сестру.
– Вон она! – Замахала Аля девочке, точь-в-точь такой же, как она. – Вон там, Катя! Видишь?! Четырнадцатая справа! – оборачивалась Алина к подруге из автобуса. – Мы так скучали!
– Кто мы? – Не поняла Катя, пытаясь разглядеть вторую близняшку.
– Да так… не обращай внимания. Это наше… сестринское… Ну что, увидела? С косой как у меня?
Катя не успела ответить. Её вызвали получать галстук.
С другой стороны площади Полина яростно махала руками в ответ сестре.
Остаток первого дня прошёл в хлопотах расселения, переодевания в форменные майки с символикой лагеря и беготни по кружкам. Катя записалась в секцию по стрельбе из лука, ориентированию на местности и хип-хопу. Алина выбрала плавание. Она хорошо держалась в речной воде. Умела лавировать между мелями в подводном течении.
Катя целый день не выпускала Алину из вида. Куда она, туда и болтушка Катя. Алину начало утомлять её общество и привычка оборачиваться на каждую видеокамеру. Висели они и на фонарных столбах, и на всех корпусах при входе или над окнами. А ещё возле кинотеатра, на площадке для игры в волейбол, на козырьке сарая, где хранились каноэ и весла.
– Зачем их столько? – не понимала Алина.
– Может, за неправильную парковку великов будут штрафовать? – пошутила Катя, отвесив кивок очередной камере.
Свернув за сарай с каноэ, Алина наконец-то сбежала от навязчивой Кати. Спустилась к реке, сбросила шорты и футболку с эмблемой лагеря, побежала в воду. Потревоженный ею лягушачий хор изредка подавал голос раздражённым соло. Камыш кренился к тенистому берегу, пока Алина тренировала мощные гребки.
– Аля! – услышала она с мелководья. – Я здесь! Привет!
Полина не осмелилась зайти больше, чем по щиколотку. Она держала в руках кроссовки. Золотые заплатки солнца играли в её распущенных волосах.
– Я так соскучилась! – спешила на берег Алина. – Две недели без тебя длились, как два года!
– Я тоже, Алька! Как родители? Как мама?
– Грустит, как всегда. Ночью плачет.
– Плачет?
– Ага. Особенно, после того как купила мне путёвку. Почти каждый день.
Вся радость Полины от встречи с сестрой исчезла. Она бродила по мелководью, переворачивая ступнями чёрные ракушки.
– Ты… – Обернулась Полина. – Получила карту с загадками?
– Конечно. Скажи, там ведь кольцо, да? Может, из-за его пропажи родители на нас сердятся?
– Надеюсь, что только из-за кольца… – Полина вытащила с мокрых прядей сестры жука-плавуна и выпустила его в реку. – Завтра иду с отрядом в горы, а ты пока разгадывай загадки!
– Я почти всё поняла. Только… на карте дорога в лес, а вокруг теперь камеры. У нас не будет проблем?
– Что-нибудь придумаем. Завтра. Пойдём лучше играть в волейбол?
– Конечно! Только переоденусь в домике в сухое.
Поиграть в волейбол не получилось. В корпусе Алины творилось непонятное. Девочки визжали. Прыгали на кроватях, передвигаясь по тумбочкам, и кидали обувью с ног во что-то быстрое… во что-то белое.
– Спасите!
Семнадцатилетняя Валя Вишнякова, которой дали прозвище Вишня (двенадцатилетки добавляли Переспелая. Для них семнадцать лет казались апогеем взросления), пыталась вскарабкаться на металлическое изголовье кровати.
– Крыса! Тут крыса! Опоссум!
Алина удивилась, что Вишня может отличить домашнюю крысу от опоссума.
– Это не крыса! То есть не опоссум! Она не укусит! Это Чарли!
Девочка Оля ловила своего питомца, ползая на животе под койками.
– Не говорите вожатой, умоляю!
Оле удалось поймать Чарли и посадить себе на плечо. Несчастное животное проверяло в порядке ли хвост? Дважды пара босоножек чиркнули совсем рядом с целью.
Инцидент разрешился банальной взяткой. Все девочки в группе скинулись Вишне по тысяче в обмен на молчание. И потом, Чарли оказался весьма милым существом. Мягким, шелковистым с щекотными лапками. Шуршит между ладошек живой комочек и сразу так приятно, что кто-то тебя любит за одни только тёплые руки.
4.
Утром детей второй группы разбудил встроенный в угол коридора звонок. Анна повела подопечных на газон для зарядки. Для родителей в рекламной брошюрке с расписанием её назвали: медитативная растяжка с элементами тай-чи и кардио. Ну там, руками помахать, приседания сделать, встать собакой мордой вниз и поваляться на травке, прислушиваясь к тяжести собственного тела.
– Анна! – окрикнул Антон. Он шёл со своими подопечными навстречу. – Уже девять, время завтракать вообще-то.
– Сейчас восемь, – посмотрела Анна на часы. Те показывали девять пятнадцать.
– Ты это подстроил, да?!
Она вспомнила вчерашний спор с ним и Викой после отбоя. Чей отряд проспит – того ждут обливания. Из-за деревьев повыскакивали дети отрядов Вики и Антона. Они окатили водой Анну и её группу из зелёных вёдер, которые стырили с пожарных стендов.
– Так-так-так! – Уставилась на внеурочное «умывание» Кира Вильнюсовна. – Ну-ка! Подойди сюда, Томас! – позвала она мальчика в фиолетовом галстуке.
– Я Томаш, – нахмурился подросток.
– Дай-ка мне свой фотоаппарат.
Мальчик протянул камеру. Директриса рассматривала фотографии «антидисциплинарного поведения». Долистала до снимков с Алиной Кравцовой. Девочка не пряталась от воды. Напротив, прикрывала одногруппников, наслаждаясь мокротой.
– Полина! – на ходу звала Кравцова сестру. – Бежим завтракать!
Кира Вильнюсовна отдала фотоаппарат Томашу, но без карты памяти. Фотографии ей понадобятся. Достав из кармана блокнот, директриса сделала пару заметок. Как часто делала Катя, она посмотрела вверх на закреплённые камеры и кивнула. Может, своим мыслям. Может, тем, кто смотрит в мониторы по ту сторону. И на той стороне кивнули в ответ.
5.
Вьюрки шныряли по лабиринтам разросшейся дикой малины (в брошюре лагеря факт наличия диких растений подчеркнут припиской: эко-био-ГМО-фри ботаника). Серые бусины птичек ловко прокручивались на лапках по колючим ободкам ветвей.
Морзянка храпа Вишни разбудила Алину. В лагере шёл тихий час. Двадцать шесть партий в пионербол свалили девчонок, как подбитых сонным дротиком слоних. Ну… то есть – грациозных ланей.
Сразу после игры Оля – хозяйка крысы Чарли – помогала Кате расчёсывать спутанные розовые локоны. Любопытный розовый нос крысёнка не сводил с девочек взгляда. Чарли наблюдал из обувной коробки, мечтая получить шарик розовых ниток.
– Чарли! – Заметила Оля его, потирающего лапки. – Быстро внутрь! Я после тихого часа выпущу тебя побегать.
– Аля, – позвала Катя, морщась от застрявшей в шевелюре пуходёрки, которой Оля обычно вычёсывала шкурку Чарли. – Как водичка? Я видела тебя около речки после обеда. Плавала
– Ага, – рассеянно ответила она. – Я люблю воду…
– А что ты… что это ты такое делала в воде?
– В смысле? – Не понимала Алина.
– Ну… я видела тебя по пояс в воде. Голову опустила под воду и стоишь. Долго… я испугалась даже.
Оля замерла в ужасе с пуходеркой в руках.
– А… – Отмахнулась Алина. – Я тренирую задержку дыхания. В плавании нужно уметь не дышать минимум минуту, – пыталась она отыскать в ящике пару одинаковых носков.
– Девочки! – Вошла в комнату вожатая. – Тихий час. Убирайте расчёски и делайте вид, что спите!
– Анна, – позвала её Алина, – почему в лагере столько видео камер? Вас что, ограбили? В прошлом году ни одной не было.
– Ну… они нужны… для безопасности. Чтобы вам ничего не угрожало.
– А что нам может угрожать? – Хлопнула розовым пузырём жвачки Вишня. – Медведи что ли? Кстати, – выставила она нравоучительно палец, – я вчера видела одного на заросшей поляне.
– Тебе показалось, Валя, – усмехнулась вожатая. – Наверняка там была рыжая корова.
– Ага! Корова с клыками! И с когтями, да?! Я, может, опоссума от крысы не отличу, но медведя от коровы точно.
– Какой крысы? – переспросила Анна.
Валя только отмахнулась:
– Ладно… не было крысы! И корову я видела, а не медведя. Понятно?
– Безопасность не повышают просто так, – не давала Алина отвлечься на коров и медведей, – что здесь случилось?
Анна не собиралась объяснять детям, чего сама толком не знала. В инструкции Киры Вильнюсовны прописан «минимальный контакт» с Алиной Кравцовой. Анна подписала кучу бумаг и инструкций, технику безопасности плюс вызубрила наизусть руководство на случай экстренной ситуации. Молодая вожатая не знала, есть ли хоть где-то эта безопасность. Ей казалось жизнь – всего лишь игра на выживание. И никто не знает, доберётся ли пешка до финиша? Чёрно-белые клетки. Чёрно-белое поле – то ли минное, то ли ромашковое.
Год назад игровое поле лагеря лишилось белых шахматных клеток, превратившись в роковую черноту для многих. Анна задержала взволнованный взгляд на Кате и спешно вышла из спальни.
***
В накатившей дреме, пока Вишня давала храпака, Алине снилась мама. Кроме неё во сне был огромный циферблат. Но вместо часов, время отсчитывало годы.
Мама бежала через лес. Алина не могла за ней угнаться. Её жёлтые резиновые сапоги хлюпали по лужам в так хода секундной стрелки.
Тик-так.
Волосы намокли и повисли паклей. Недавно закончилась буря.
Тик-так.
После недолгой битвы грозы с природой Алина бежала по отстреленным снарядам шишек и пулемётных гильз желудей.
Тик-так.
Лес противился бушующим фланговым ветрам, выставив оборону дубов и лёгкие войска берёзок.
Тик-так.
Белое полотно тумана взывало к перемирию врагов.
Поддавшись обволакивающим каплям влаги, лес и небо замерли в безмолвии, взяв паузу до новой битвы.
Тик-так.
Поляна ландышей.
Тик-так.
Белое облако – невеста.
Тик-так.
Голубоглазая малышка ловит бабочек.
Тик-так.
Последнее, что увидела Алина перед тем, как распахнула глаза – её мама с голубоглазым ребёнком на руках. Вскочив с постели, Алина повторила слова матери, отпечатавшиеся в разуме: «я вернусь через одиннадцать лет».
– Откуда, мама?.. Куда ты собралась уехать так надолго?..
6.
– Не волнуйтесь, Алла Игоревна, – успокаивала детский психолог мать близняшек. – Сны лишь проекция реальности. В них можно найти ответ. Разобраться в себе. Получить предупреждение.
– Вы в это верите или точно знаете?
– Знаю, что верю и верю в знания. Мозг человека – загадка.
– Что значат эти одиннадцать лет? Дочь говорит, что я уеду. Но я никуда не собираюсь.
– Вас ведь не это беспокоит. Я вижу, вы боитесь. Вы, – помедлила психолог, – вы боитесь отпускать её? И того, что может случиться в лагере?
– Да, – кивнула Алла Игоревна, – у неё карта с загадками. Внутри строки про кисель, про шмеля, про слёзы деревьев. Я не понимаю, что это. Никто не понимает.
Психотерапевт кивнула:
– Мы все поймём, когда наступит время. Не нужно бояться. Вы сами знаете, это единственный способ помочь.
– А как же послания из сна? Ландыши, невеста, голубоглазая девочка с бабочками. Что означают эти символы?
– Мне нужно прочитать несколько статей. Посоветоваться с коллегами. У нас есть время разобраться.
– Надеюсь, нам не придётся потратить одиннадцать лет на разгадку. – Вздохнула Алла Игоревна и сердце её сжалось. Вроде бы ничего дурного ещё не случилось, но женщина чувствовала – время не на её стороне.
7.
Пальцы ног Алины коснулись половиц, будто ледяной проруби. Ступни спешно нырнули обратно под одеяло. Она все ещё крутила в голове фразу матери из сна: «я вернусь через одиннадцать лет».
– Носки-то где? – Оглядывалась Алина, точно помня – ещё час назад они были на ней. Один красный с утёнком, второй синий с котом. Скорее всего, один из них попал из ящика Полины. Мама постоянно покупала сёстрам всю одежду по две штуки. Два платья, две пары джинсов, кроссовки или куртки.
Сёстры не любили меняться и одалживать, ревностно относясь к личному: пространству, вещам, вниманию родителей. С возрастом их перестала устраивать жизнь на пару: «девочки, вы молодцы!», «учителя вас хвалили», «вы решили, где хотите отметить день рождения?»
Алина часто думала о себе во множественном числе и даже в повседневных фразах через раз использовала местоимение «мы».
Всего один предмет у Алины и Поли был в единственном экземпляре. Их наследие. Их сокровище. Фамильная драгоценность каким-то чудом сохранившаяся в семье с царских времён. Венчальное кольцо. Оно пережило и революцию, и раскулачивание, обе войны и голод. Прабабушка рассказывала, что синий сапфир – застывшая в камне слеза звезды. Пятилетние Алина с Полей слушали её истории о срывающихся с небосклона звёздах. Ведь только так светила смели приблизиться друг к другу: сгорая, погибая, падая. На миг встречались они на пороге смерти, но слёзы их не были печалью. То было счастье. Короткий миг любви, что звёзды ждали миллиарды лет.
Мама много раз показывала девочкам кольцо, не зная, как его поделить между близняшками? Кольцо одно, а дочек двое. Кому из них перейдёт драгоценность? Алла Игоревна не знала, что девочки давно договорились – кто первый выйдет замуж, тому и колечко. Частенько тайком от мамы они примеряли его, радуясь, что с каждым годом кольцо всё уверенней держится на тонких пальцах. И наступило время, когда оно и вовсе перестало падать. В тот день Алина с Полей уезжали в лагерь. И там фамильное наследие пропало.
8.
– Зачем тебе носки?!
Обнаружила Аля пропажу внутри коробки Чарли.
Зверёк прогрыз картонный угол коробки и веселился последний час. Стащил у Вишни поролоновый лифчик, внутри которого свил гнездо из носков Алины и срезанных розовых колтунов с головы Кати.
Алина забрала носки – один красный, второй синий – надела их себе на ноги.
Чарли недовольно тёр мордочку. Но, одно хорошее дело «воровка» для него всё-таки сделала – отодвинула крышку! Теперь внутрь поместится ароматный ботинок, который Чарли заприметил на последней прогулке со своей хозяйкой. Украсть ботинок Чарли решил именно сейчас. Молниеносной фишкой аэрохоккея пронёсся под ногами Алины к двери. Щель! Линолеум! Крыльцо! Ступеньки! Он свободен!
– Чарли! – Выбежала в одних носках на улицу Алина следом за крысой. Она потеряла грызуна из вида среди высоченных био-эко сорняков. – Чарли, вернись! Тебя же Чертовка сожрёт! – волновалась она из-за чёрной кошки, обитающей в лагере возле столовой.
– Аля! Ты чего? – Заметила сестру Полина. Она несла связку вёсел от байдарок к автобусу. – У вас же тихий час. И почему ты без обуви? Ещё и в моём синем носке!
– Крыса Оли сбежала! Мы прячем её в комнате в картонной коробке.
– Положи рядом сыр. Вернётся!
– А ты куда?
– В поход со сплавом по реке. – Поморщилась Полина. – увидимся завтра. Может, ты уже успеешь найти сокровище.
– Ты надёжно спрятала? Никто, случайно, не найдёт?
– Не переживай, сестрёнка, никто не нашёл за целый год. И сейчас не сможет.
– Алина! – раздался за спиной голос.
По дорожке ей навстречу бежал Костя. Когда он приблизился, Аля заметила у него в руках огромный белый кроссовок. Костя удивился, увидев Алину в одном носке и с мокрыми волосами на голове. В школе он учился вместе с близняшками в одном классе и прошлым летом тоже отдыхал в этом лагере.
– Парни сказали, это «контрабанда» из вашего отряда! – Протянул Костя кроссовок, в котором прятался Чарли.
– Ты нашёл его! Спасибо! – Чуть не бросилась ему на шею Алина.
Забирая кроссовок, пальцы Алины коснулись руки Кости. Он и не заметил, а для неё этот жест останется семью стихами внутри страничек дневника.
– Что здесь происходит?
Будто из-под земли выросла фигура директрисы. И почему она всегда появляется в самый неподходящий момент?
– Тихий час прогуливаете? Оба марш в мой кабинет! – Буравила она взглядом Костю.
Парень еле заметно кивнул.
Алина думала про кроссовок. Что делать с крысой? Швырнуть в лес? Тогда Чарли точно потеряется… Или Чертовка решит отведать вкус свежей крысятинки. Столовские котлеты ей должно быть изрядно надоели.
– Дай мне!
Плотно прижавшись к Алине боком (десять стихов в дневнике!) Костя забрал кроссовок с беглецом. Обувная центрифуга взмыла в небо и приземлилась в руки Томаша, который отбывал наказание, подметая дорожки лагеря щербатой метлой. Кажется, Чарли только что прошёл крысиную экспресс подготовку в Мышконавты.
«Какой отличный день!» – думала Алина. Её ждёт наказание вместе с Костей! А потом она обязательно отыщет фамильное сокровище! Родители перестанут сердиться, перестанут вздыхать. В их семью вернётся смех, по которому Аля с Полей так скучали.
9.
Детско-юношеский лагерь Третья Смена. Год назад.
Дети расселись вокруг костра. Славка и Петька забились на блок жвачки, у кого из них дольше прутик с зефиром не перегорит над пламенем.
Вика почти закончила плести венок из чертополоха, колокольчиков и бузины. Она примеряла его на голову сидевшей рядом Алины. А, может быть, это была Поля? Близняшек и днём не различить, не то что ночью.
Сестёр в лагере любили. Ну, во-первых, из-за вечной детской конкуренции. Пятый отряд гордился, что ни у кого больше нет близняшек, а у них есть! Во-вторых, девчонки были спортивными. С ними в команде пятый отряд занял все призовые места в спартакиаде. Бег в мешках, подтягивание, скалолазание – Полина приходит первой. Прыжки через козла, лазание по канату, плавание – Алина берёт все призовые трофеи. Плавала Алина, как настоящая профессионалка. Пока её соперники с торчащими на манер черепах шеями бултыхались у берега, близняшка Кравцова размашистым кролем доплывала до буйков и возвращалась обратно.
В заплыве главным соперником Алины оказался шестнадцатилетний Дима Ляпишев. Он жил в Америке и профессионально занимался сёрфингом на Калифорнийском побережье. Выше Алины на две головы, плечистый и басистый Дима мог бы с лёгкостью опередить Алину. В океане. Девочку выручила вода. Родная, русская, родниковая. Дима Ляпишев никогда не плавал в пресных водоёмах. Плотность другая, усилий для гребков требуется больше, а ещё течение не к берегу, а вдоль него. Ляпишев не мог понять, почему вода его «топит». Океанская толкала к поверхности, а речная тянула на дно. Самоуверенный в своих силах самый популярный среди девочек загорелый красавчик ни разу не пришёл на тренировку. Ему покоряются пяти метровые волны! Подумаешь, какая-то речка с детской эстафеткой!
Ляпишев пришёл к финишу вторым.
Пока рассеянно плёлся сквозь камыш и осоку на берег, вляпался ступнёй в коровью лепёшку. Красотка лагеря Камилла, которая танцевала с ним все медляки на дискотеке, брезгливо зажала нос рукой. Кто-то из её подружек захихикал, выкрикивая: «Ляпишев вляпался!»
Вечером на танцах Дима пригласил Камиллу на очередной медляк, надеясь подержаться за все её достопримечательности, но получил насмешливый отказ. Камилла сделала шаг назад, принюхиваясь, не несёт ли от него коровьим навозом. Подруги Камиллы захихикали и демонстрационно зажимали носы. Красотку пригласил какой-то задрот из отряда близняшки. Той самой, которая посмела обогнать его.
– Чо, Димон, пошли, перекурим за калиткой в Кровавый лес? Кириллыч её не запирает.
Исподлобья, усевшись в углу «убогих», Ляпишев не сводил глаз с танцующих близняшек.
– Она получит! Эта клонированная реплика пожалеет, что унизила меня!
– Забей. Я слышал в столовке, Кравцова тренируется в школе олимпийского резерва. Никто бы её не обошёл.
– Всё из-за неё! Девчонки ржут!.. – Вскочил Дима, сметая со стола стаканчики с кока-колой. Липкая жижа окатила пару очкариков за шахматами. – Я ей такой резерв устрою! Надолго запомнит!
10.
– Что там? – Обернулась Вика от костра в сторону чащи. – Антон, ты слышал? Шелест! Кто-то идёт по тропе…
Старший вожатый щёлкнул фонариком. Шарк-шарк. Шарк-шарк. Хрусть у костра!
То надломились истлевшие прутья Славки и Петьки, став спусковым крючком всеобщей паники. Дети завизжали, повскакивали с брёвен, сливаясь с темнотой.
– Кто здесь?! – Поднялся с бревна Антон. – Это территория детского лагеря! – крикнул он в темноту. – Немедленно покиньте территорию.
– Да знаю-знаю! Не серчай, малой. Не кричи ты так.
Из леса показалась сутулая старуха. Рябая юбка до земли со льняным фартуком. Кафтан с заплатками, на голове платок, расшитый красными петухами.
– Заплутала в сумерках. Не успела в деревню-то воротиться. Вижу… огонь у кого-то горит, – Старуха смотрела на горстку детей. Будто драгоценности рассыпались они из нитей бус по ночной поляне. – Травница я, баба Серафима. Позволь, у костра-то ноги обогреть.
– Садитесь, конечно… прошу. – Смутился Антон, что встретил старушку так неприветливо. – Ребята! А ну, чайник ставьте! Гостья у нас! – засуетился он.
Вика поднесла травнице крепкого сладкого чаю. Петька подвинул корзину с конфетами, а Полина протянула грецкие орехи.
– Какое у тебя кольцо! Ценное… – Заметила старуха украшение. – То древний камень, звать Корунда. На Руси его баусом нарекли. Да в нём ещё и астеризм. Большая редкость.
– Это детская игрушка… из игрового автомата, – соврала Полина, заметив, как на них косится вожатый.
Планшетки и мобильники детям запретили, так они в алмазах решили в лагерь поехать!
– Как скажешь, родная, как скажешь… – Отпила травница горячего чая.
– А что такое астеризм? – спросила Алина.
Тут баба Серафима вздрогнула. Ведь только что девочка с кольцом возле неё стояла. И вон… опять она, но с правой стороны уже!
Травница крутила головой:
– Надо же… близнявые! Астеризм, родная, то звезда внутри камня. Говорят, подобные камни с астеризмом сосуды для душ, кто не уходит к звёздам. Остаются они внутри застывшей каменной звезды. Километрах в трёх отсюдова шахта была с царских дней. Ещё до первой мировой. Там бишь сей баус и добывали. Сапфиры. Так их нынче кликают. Видали, дикие сливы? Целый лес вдоль вашего лагеря. В деревне нашей он «Кровавым лесом» зовётся.
Вика подлила бабушке кипятку:
– Но вожатые нам эти сливы есть не разрешают. Говорят, они…
– Червивые! – вмешался Славка.
– Нет… проклятые, – ответила Вика, посмотрев на Антона.
Вожатый при заселении о проклятых сливах брякнул:
– Эти сливы никогда не поспевают. Отравленные чем-то.
– Не солгал он. Отравленные они, – подтвердила травница, – детской кровью.
– Кровью!
– Вот это да! Расскажите!
Сыпались вопросы и травница продолжила:
– В каменоломне-то царской дети по двадцать часов копали. Ваших лет и младше. Таскали они вёдрами землю. И всякий раз по два. Коромысла не помещались в узких шахтах. Из верёвок их плели. Врезались верёвки под кожу. До крови врезались. Раны гноились. Кто помирал, а кто и дальше жил, чтобы землю таскать. Так и впитывалась кровь и слёзы в землю нашу. Отработав шахту, уже во власть большевиков, взорвали её. А там, где слёзы детские остались вперемешку с крупицами сапфировыми, взошли сливовые деревья.
Серафима макнула сушку в ягодное варенье. Дети не шевелились и почти не дышали. Что там дальше, про сливы-то?!
– Сливы и, правда, никогда не поспевают. Не становятся они налитыми синими сапфирами. Уж слишком много крови ребячий внутри, потому и красне всегда. Отравлены детской болью. А кто съест сливу с дерева из Кровавого леса, у того… – не успела она договорить слова «исполнится сокровенное детское желание».
– Я думаю, достаточно! Прошу вас… – Уставился на травницу Антон. – Мне потом полночи отряд не угомонить. А у нас завтра день Нептуна.
– Твоя правда, малой. Честь по чести, пора мне к дому путь держать.