Евгения Ляшко
Приключения ДД. Магия древних курганов
Лицо юноши смягчилось и он чуть смущённо, как будто извиняясь, произнёс одно из выражений отца: – Что бы страна делала без патриотов.
– Правильно подметил. Без любви к родине далеко не уедешь, – Шмелёв отстегнулся: – Вот мы с тобой и на месте. Вставай.
Ничем не приметная платформа, словно сестра-близнец той, что была в аэропорту, встретила подземных путешественников. Включив фонарик, полковник повёл Диму длинными, обшитыми металлом, арочными коридорами. В какое-то мгновение юноше показалось, что он почему-то чувствует запах типичный для библиотек.
– Здесь что какой-то архив? – осведомился юноша.
– Министерство иностранных дел несколько десятилетий тут свои бумаги с международными секретами хранило, да и сейчас тоже многие помещения документами заставлены из разных юрисдикций минобороны и их партнёров, таких как Русское Географическое Общество. Сам понимаешь ценные бумаги нужно хранить вечно и так, чтобы враг не добрался.
Они свернули в широкий округлой формы хорошо освещённый коридор, в котором могла бы разъехаться пара легковых автомобилей. По периметру он был выложен каркасом стальных решёток, детали которых по виду походили на объёмные рельсы какой-нибудь железной дороги в стране великанов. Всё было выкрашено толстым слоем серой краски. Неожиданно где-то неподалёку взвыла сирена. Дима вздрогнул.
– Что это?
– Ночных туристов водят, – отмахнулся полковник.
– Это какой-то квест?
– Не совсем. Наши пугалку придумали в конце маршрута экскурсии по бункеру. Особенно она на иностранцев действует. Покажут посетителям экспозиции и заводят их в двухсотметровый тёмный коридорчик за бронированной дверью. Сам экскурсовод туда не идёт. В конце тупик в виде перекрытого колючей проволокой прохода. Едва его туристы достигнут, выключается свет, и мигающие красные фонари с орущей сиреной создают ощущение жуткой тревоги. Из динамиков сыплются указания куда пройти, сообщая о том, что на поверхности началась ядерная война. Перепуганные гости, потом здесь же в ресторане, тосты за партнёрский мир на планете толкают.
Внезапно Сергей Юрьевич остановился. Мужчина достал из внутреннего кармана кителя небольшую связку ключей и стал отпирать неприметную дверь с латунной табличкой, которая гласила «Отдел Преданий».
«Вот это да!» – поразился парень и, прикусив нижнюю губу, задёргался от жгучего желания попасть внутрь.
Однако обстановка Диму не впечатлила. Рядовой подвальный прямоугольный кабинет без окон имел посередине массивный стол буквой «Т», покрытый зелёным сукном. Вытянутая его часть с потёртыми стульями по периметру подсказали юноше, что здесь регулярно проводят какие-то совещания. Что подтверждал и набор из прозрачного толстого стекла – на подносе стояли шесть гранёных стаканов и полный графин воды с торчащей фигурной пробкой. Без всякого сомнения, этим помещением пользовались постоянно. Деревянные шкафы с подписанными ящичками со всех сторон выглядели как обычная картотека. Утыканный овальными светильниками потолок был без арочных закруглений. Хоть и чувствовалось, что система вентиляции работает исправно, насыщая кислородом бункер, но воздух был тяжеловат.
«Обычная контора, как в кино» – скис парень, ожидавший увидеть подобие арсенала нунтиусов.
Шмелёв снова загремел ключами и акинак перекочевал из футляра виолончели во встроенный в дальней стене сейф. Юноша тоскливо попрощался с ним взглядом и, не снимая рюкзака, втиснулся на стул за столом, ожидая, что будет дальше. Полковник повернулся. Он держал какой-то странный глиняный сосуд, формой напоминавший амфору с крышкой.
Сергей Юрьевич осторожно положил расписанный мелкими руно-подобными письменами предмет на сукно перед Димой, и спросил: – Что ты видишь?
– Э-э-э. Такое могли использовать купцы как тайные шкатулки, которые перевозили с остальным товаром. В кладах подобное находят, – выдвинул гипотезу Дима.
– Что ещё?
Юный волхв погладил шершавую поверхность амфоры, которая вдруг стала передавать знакомое тепло.
Щёки парня запылали, разум озарила догадка: «Там осколок сердца Вселенной!».
Он приподнял обеими руками сосуд и, ощутив тяжесть, незначительно превышающую вес малахитового ларца, в которых были обнаружены две части Коркулум, скупо произнёс: – Есть расшифровка надписи?
Полковник, внимательно следивший за эмоциями парня, кивнул и предоставил из сейфа листок. Дима впился глазами в текст. Ознакомившись с первым абзацем, он чуть не подпрыгнул.
– Тут сказано, что содержимое может быть невозвратно утеряно, если эту капсулу времени откроет не посланник высшего существа с чистым разумом!
– Читай дальше.
Уткнувшись в листок, Дима несколько раз перечитал перевод и впал в лихорадочное рассуждение: «Ошибки быть не может. Речь идёт о Коркулум. Кто-то из византийских мудрецов обнаружил осколок и, снабдив предсказанием, оставил для посланника Суммумессе. Внешность по описанию схожа с моей. Знак, по которому узнать – клинок невообразимой мощи. Тоже сходится. Но что насчёт пароля? Я не знаю никакого пароля! Эти древние гении засунули шкатулку с осколком в какую-то дрянь по типу кислоты. Она разъест всё на свете, если попытаться вскрыть сосуд без специального заклинания, которое превратит эту пакостную жидкость в воду. Так, так, так … мне нельзя снова что-либо сболтнуть. Что же мне делать? Этот осколок надо забрать таким образом, чтобы и те, что уже отыскали, к рукам никто не прибрал, и он целёхонек остался. Что же делать?».
Прокашлявшись, юный волхв сторонним голосом спросил: – Откуда это у вас?
Растягивая слова Шмелёв, поведал: – Был один обмен артефактов с турецкими коллегами. Мы им исламскую реликвию передали, а они нам подарили из султанских запасников дворца Топкапы в Стамбуле вот этот сосуд с чертами и резами, которые известны как славянские руны. К этому предмету прилагался средневековый свиток, в котором было сказано, когда следует отдать капсулу времени тем, кто понимает язык предков. Когда был сделан перевод, мы обрадовались, что туркам не удалось прочитать про мощное оружие, иначе они бы нам вряд ли передали эту капсулу. И мы стали ждать, когда кто-то появится. Вот ты и пришёл. Клинок ты дал, теперь осталось дело за паролем…
Хмурясь, Дима монотонно проронил: – Что-то я сомневаюсь, что турки перевод не смогли сделать…
Хитро улыбаясь, полковник кивнул: – Есть и у нас такое предположение. Думаю, ответ кроется в том, что если брать гипотезу Гумилёва о суперэтносах, то турки, как потомки византийцев, то есть одного из народов представителей имперской мысли, прекрасно понимают, что с такими вещицами не шутят. Потому-то и передали нам, когда следовало. Мы ведь тоже народ, который мыслит вечностью, а не одним веком живём.
Снова взявшись за глиняную поверхность, Дима взмолился к осколку: «Помоги, подскажи, как тебя достать».
Он опустил веки и медленно гладил сосуд, который снова стал разогреваться. Через какое-то время артефакт выдавал такое тепло, которое ощутил и полковник, присевший через стул от юноши.
Икнув, Шмелёв изрёк: – Етить, колотить! Ты что это делаешь, сорванец? Оно не взорвётся?
Открыв глаза, юный волхв, смотря вперёд невидящим сапфировым взором, не своим повзрослевшим голосом произнёс: —
Хранит земля твои слова,
Курган сыщи Калужский.
Там где Медвежья голова,
Припрятан камень Луцкий.
Вытянув губы трубочкой, Сергей Юрьевич задумчиво произнёс: – Без проводника никакую Медвежью голову мы не найдём. Что же посмотрим, кто у нас в Калуге с такой задачей справится.
Мужчина пододвинул поднос с графином к молодому гостю и похромал к картотеке, а обессиленный юноша, стараясь не расплескать, налил воды в стакан и припал к нему пересохшими губами.
После получаса телефонных переговоров по номерам из отобранных данных в обширной картотеке, Сергей Юрьевич растянулся в улыбке и выглядел, как довольный кот, только что попивший молока: – Ну что, Дмитрий, снова в путь.
– Опять поездом? – юноша взглянул на экран мобильника, который показывал, что уже начало третьего.
– Нет. В этот раз на машине. Думаю, к утру доберёмся к Калужским курганам. Там с проводником разыщем нужное место. Пошли.
Шмелёв убрал в сейф капсулу времени, и уже в коридоре, торопливо запирая кабинет, неожиданно спросил: – Дед научил, что надо кнопочными телефонами пользоваться?
Дима густо покраснел, советы тайных агентов всех мастей, о которых он любил смотреть с дедушкой детективные сериалы, давали о себе знать в житейских мелочах.
Юноша промямлил: – Ага. У Георгия Максимовича такой же мобильник. Вместе выбирали.
– Хвалю. Такая предусмотрительность весьма кстати, – одобрительно хмыкнул полковник и небрежно махнул рукой вправо: – Там выход на поверхность лифтом, но мы к нему не пойдём. Не нужны свидетели твоего пребывания.
– А как же мы выберемся наверх?
– Есть у нас запасной выход. Сейчас всё увидишь, – таинственно произнёс Шмелёв, а уставший парень, мысленно взмолился, чтобы их путь не оказался какой-нибудь километровой лестницей.
Лестница всё же в конце подъёма была, но к счастью Димы, часть пути они осуществили несколькими техническими лифтами. Воздух становился чище и свежее. И вот показался выход. Открыв крашеные деревянные створки из подвала наружу, и наткнувшись взором на крошечное церковное подворье, юный волхв опешил и, разглядывая в полутьме нарядные маковки церквушки, спросил: – Мы туда попали?
– Туда, туда. Это Храм Успения Пресвятой Богородицы в Гончарах. А вот и наш железный конь стоит, – указал под навес полковник, где только что загорелись фары у стального цвета кроссовера марки Genesis.
– У вас есть водитель? – хмыкнул Дима.
– Иван Рубцов скорее мой напарник, судя по количеству функций, которые он выполняет. Предупреждаю, он молчун. Можешь обращаться к нему товарищ капитан, он твой тёзка.
Первым делом, никого не стесняясь, Шмелёв переоделся в припасённый на заднем сидении коричневый камуфляж, такой же, что был и на неулыбчивом капитане с внешностью и фигурой как у классического греко-римского борца. Только-только полковник уселся сзади рядом с Димой и, не дожидаясь указаний, капитан выехал на московские улочки.
Барабаня пальцами по кожаному сиденью, юный волхв любовался ночной столицей, а когда автомобиль нырнул в темень трассы, немного приуныл.
– Чего не спишь? – по-отечески хлопнув по плечу, спросил Сергей Юрьевич.
– Да как-то не хочется, – скомкано проговорил Дима.
– А-а-а, понятно, – протянул полковник и неожиданно превратился в гида: – Кстати, мы сейчас под Волоколамском. Тут при обороне Москвы в ноябре сорок первого у деревни Федюково бой был героический. Казаки-кубанцы, втрое уступая численностью фашистам, пару десятков немецких танков положили коктейлями Молотова. Мало кто выжил, но задачу выполнили.
– Казаки такие, они любое дело до конца доводят, – выпятил грудь колесом юный волхв.
Послышался тихий смешок Шмелёва, который не без иронии произнёс: – Да как сказать, и на старуху проруха бывает. Примерно в сотне километрах отсюда будем проезжать одно местечко около Малоярославца, где промах у казаков случился в 1812 году. На разведке на французские биваки выскочили, покуролесили малёк и ушли, прихватив с десяток орудий. Нет бы, кто там из генералов есть, просмотреть… Если бы знали, что там сам Наполеон был, то конечно не разгромом бы тешились императорского эскорта, а пленили или ликвидировали вражеского главнокомандующего. Исход всей войны поменяли бы…
Дима немного скуксился, и пробурчал: – Помнится Бонапарт весьма высоко оценивал казачьи войска и говорил, что с ними он бы весь мир прошёл.
– Все уроки истории нужно помнить, – назидательно изрёк Сергей Юрьевич и протянул бумажный кулёчек: – На вот, подкрепись.
Угощением были орешки.
– Это фундук? Только маленький? – принялся жевать твёрдые продолговатые плоды юноша.
– Типа того, – рассмеялся Шмелёв, и пояснил: – Это лещина, обыкновенный лесной орех. Из него фундук и вывели, окультурили так сказать, чтобы крупные плоды были. А как по мне, первоначальное дитя природы полезнее вкушать.
– Вроде даже вкуснее, – стал причмокивать юный волхв: – А вы ещё что-то знаете о подвигах?
– А то, как же, – усмехнулся полковник.
Остальную часть пути Дима с удовольствием слушал истории о ратных делах русского народа, которых в Подмосковье было более чем предостаточно.
Рассвет тройка встретила на шоссе в лесу где-то на границе с Калужской областью. День обещал быть пасмурным. Свинцовые тучи нависали непроглядной мглой, лишь изредка пропуская солнечные лучи. Они чуть было не проехали мимо точки встречи – миролюбивого вида старичок с короткостриженой густой бородой, чем-то похожий на обычного егеря, сидя на пухлой котомке, перебирал посохом камушки на обочине дороги.
Полковник окинул взором по окнам, ища причину резкой остановки, и распознал проводника: – Это Чавушкин Пётр Игнатьевич, – он недовольно проворчал: – Давно видать ждёт.
– Сам виноват. У нас же не вертолёт, – хрипло буркнул капитан.
– Этот местный ведун в первый раз вызван, хоть в картотеке и давно числится, вероятно, боялся опоздать, потому так рано и притащился. Надо будем ему не забыть объяснить, что так семафорить в наших вылазках не следует, – чуть смягчился Сергей Юрьевич, и распорядился напарнику: – Вань, ты нас с хлопцем в машине жди, поспи.
Редкий лес пройти оказалось нелегко. Болотистая жижа чавкала под ногами. Иловые накопления загрязняли сырой воздух дурманящими испарениями. Дима доедал орешки и нёс подготовленный Петром Игнатьевичем посох на плече. Как вдруг его стало затягивать в трясину, и он едва не провалился в покрытую мхом топь. Полковник, шедший сзади, подоспел вовремя, чтобы ухватить его.
– Это тебе не орешки грызть, мозг включать надо и посохом проверять куда идёшь! – рассердился Чавушкин, который уже был в нескольких метрах впереди от них.
Резкий окрик не понравился юноше, и он стал защищаться: – За вами не поспеть! Кто так быстро по болоту ходит? И зачем вообще мы через открытое место попёрлись? И так понятно, что раз ни одного дерева и куста тут нет, то труднопроходимая часть. Вон левее взять можно было, там хоть какие-то деревья растут, а тут один мох и вода хлюпает, может здесь озеро скрытое. Я дальше не пойду!
Старик поджал губы: – Я смотрю вам проводник то и без надобности.
– Етить, колотить! Ссор нам ещё тут недоставало! – громоподобно прикрикнул полковник, и остальные чуть согнувшись и втянув головы в плечи, притихли.
На удивление юного волхва, старик хоть и тихо ворча, всё же сместил траекторию, и идти стало значительно легче.
Немного погодя показались поросшие соснами рукотворные холмы.
Дима сразу почувствовал другую энергетику местности, и словно позабыв о перепалке, остановившись, вежливо спросил Пётра Игнатьевича: – Чьи это насыпи?
– Вообще это древняя земля вятичей, двенадцатого или тринадцатого века сооружения, но эти курганы могут быть и старше, чем по официальной версии, – как-то странно подмигивая, намекнул ведун, тоже став передохнуть.
– Хотите сказать, что там закладки предков лежат? – охнул парень.
– Родовые или одиночные могильники ставили там, где жрецы указывали. В каждом таком погребении ведическая закладочка может быть. Заложенная при захоронении или же специально обозначающая более старинную, ранее припрятанную. Сам видишь, насыпи потихоньку уплощаются, а доставать без особой нужды магические предметы нельзя. Да и не выйдет закладка к зовущему, коли заветных слов не знает. Вот ты, например, как будешь звать свой камень Луцкий, за которым в такую даль притащился?
– Пока не знаю, – задёргался юный волхв.
Чавушкин всплеснул руками и едко проговорил: – Вон уж и Медвежья голова показалась, а он, видите ли, не знает. Подумать извольте.
Не обращая внимания на вредного старика, Дима уставился на низкие холмы и понял, почему это место окрестили Медвежья голова: два дальних холма возвышались над средним, словно округлые уши медведя, а четвёртый малых размеров спереди торчал, будто морда зверя.
И тут раздался дружелюбный вкрадчивый голос Пётра Игнатьевича: – Раздели со мной тяжкое бремя. Скажи что ищешь, вместе покумекаем.
Не зная, насколько стоит быть откровенным с чудаковатым незнакомцем, но понимая, что без его помощи путешествие может оказаться напрасным, взглянув на делающего отстранённый вид полковника, юноша уклончиво ответил: – Там какое-то заклинание.
– Х-м, заклинание. И только ты его можешь вынуть раз в том, что ты изрек в трансе, было сказано «Хранит земля твои слова», – как будто сам с собой рассуждал ведун, и неожиданно вскинув палец в воздух, воспрянул духом: – Слышал я легенду про один камень из Луцка. Древнейший это город, известный со времён Волынского княжества. Считается, что именно на камне из этого города, когда-то в стародавние времена было высечено заклинание, которое любую жидкость может превратить в воду.
С ушлым прищуром старик скинул котомку со спины и, высыпая содержимое на землю, начал приговаривать: – Помогу горю твоему. Сотворю настоечку, чтобы память освежить. Неси-ка сухие веточки и иголки, сейчас костерок сообразим.
Пока Дима собирал хворост, Пётр Игнатьевич установил миниатюрную треногу, на которую подвесил игрушечного размера котелок и налил в него воды из бутылки. Полковник не вмешивался. Он присел около дерева, разминая ногу, на которую прихрамывал. Когда пламя разгорелось, и над котелком встал стойкий пар, ведун начал забрасывать листики да корешочки, что-то приговаривая.
Наконец-то варево закипело, распространяя неприятный запах. Внимательно смотревший за всем зельеприготовительным действом юный волхв судорожно сглотнул ком в горле. Пить этот напиток абсолютно не хотелось.
Старик наполнил металлическую чашу густой жидкостью отвратительного тёмно-бурого цвета и протянул юноше, приторным голоском вещая: – Пей сынок. Всё, как предписано, делаем. Я вижу, что ты избранный, просто докажи это, испей напиток истины. Пробуди призывную речь в памяти.
Поднеся чашу с отваром к губам, Дима ощутил некое своеобразное зловоние, словно он когда-то с ним сталкивался. Дедушка показывал многие знахарские травы, но всех их было сложно упомнить, да и в гербарии сухие растения пахнут иначе, чем после обработки кипятком.
От нарастающего напряжения мысли юного волхва извивались клубком взбесившихся змей, он озадаченно устремил взор в чашу: «Что это за запах? Что это за обряд? – и тут парень боковым зрением приметил знакомый корешок около костра: – А это что? Неужели…».
Огненным вихрем опалило рассудок юноши от всплывших в памяти слов Георгия Максимовича: «Из этого растения получается хорошее болеутоляющее средство, но помни, с Беладонной нужно осторожно обращаться, она убивает память и к слабоумию привести может. Уже через несколько минут пострадавший чувствует жжение в носоглотке, мелькают мушки перед глазами, начинается бред и галлюцинации, колотят судороги, а дыхательные пути накрывает паралич. Без скорой помощи откачать человека, шансов практически нет, промывание желудка не спасёт».
Дальше всё случилось так, словно Дима видел происходящее со стороны и был хладнокровным сторонним наблюдателем, а не участником событий.
Он небрежно вынул из кармана пластиковый бокал, который прихватил в самолёте, и широко улыбаясь, произнёс: – Я выпью отсюда. Мне наставник его вручил. Он заговорён на здоровье, – и юноша сделал попытку перелить вонючую жидкость.
В эту же секунду Чавушкин коршуном налетел на парня, он выхватил чашу и, сбив с ног, попытался залить колдовское зелье в рот Диме: – Пей, щенок! Сдохни!
Шмелёв, возникший около дерущихся, будто джин из бутылки, точным движением в затылок обездвижил нападавшего и тот, обмякнув, рухнул наземь.
– Вот так сынок и живём. Постоянно руку на пульсе держим. Не ровен час, кто-то в предатели записался и пытается сократить количество преданных родине ведунов. Видишь, этого не досмотрели. А ты молодец, не стушевался. Хвалю, – нейтральным тоном проговорил полковник, побелевшими от недовольства губами.
– Заклинание так и не добыли, – огорчённо вздохнул Дима.
– Етить, колотить! Руки не опускать! Мы на месте. Медвежью голову нашли. Теперь сам подумай, что к чему, а я пока наших ребят на шоссе вызову, чтобы этого почтенного возраста охламона, куда надо сопроводили.
Неустанно повторяя четверостишие, которое, как Дима точно ощущал, передал ему Суммумессе из саркофага подо льдами Северного Ледовитого океана, он обошёл окрестности. И тут парень сообразил, что надо сделать. Юный волхв встал на одно колено перед меньшим холмом и словно кланяясь Медвежьей голове, обратился к Матушке-Земле за помощью. Едва он закончил произносить прошение, как затряслась, заходила ходуном земля, и вынырнул на поверхность почерневший камень.
– Как это всё запомнить?! Он же может сейчас уйти! – вскричал Дима, видя непонятные вырезанные на обтёсанном булыжнике многочисленные символы.
– Фото! Делай фото! – скомандовал подоспевший Сергей Юрьевич.
Поспешно вытащив мобильник, и радуясь тому, что телефон ещё не разрядился, юноша защёлкал камерой. Шмелёв тоже успел сделать несколько снимков, до того как камень заворочался и ушёл обратно в землю.
Поблагодарив Высшие силы, юный волхв с чувством выполненного долга произнёс: – Теперь нужен тот, кто может это прочесть правильно. Чтобы звучало как в исходнике. У вас же есть специалисты?
Шмелёв задумчиво угукнул: – Отыщем, – он кивнул на уже пришедшегося в себя Петра Игнатьевича, стоявшего с потухшим взглядом и со связанными за спиной руками: – Помоги отвести. Боюсь, что ребята могут тут заплутать, а тебе как я понял не в первой по лесу бродить.
Сориентировавшись по солнцу, юноша вывел группу к шоссе быстрее, чем они дошли до древних курганов. Переглянувшись, Дима и Сергей Юрьевич пришли к одному выводу – ведун намеренно повёл их через болото, вероятно предполагая по пути, избавится от юного волхва.
Вскоре, без лишних вопросов оперативники на патрульной машине забрали нахохлившегося старика, а тройка напарников помчалась в столицу под бравые песни и восторженные реплики радиоведущих, желавших здоровья и неизменной крепости духа голубым беретам – для всей страны наступил праздничный день.
Сергей Юрьевич заметив, что Дима приспосабливает рюкзак так, чтобы поспать на нём как на подушке, попросил Ивана сделать радио тише. Вскоре парень притаился. Шмелёв бросил контрольный взгляд и обнаружил подопечного бодрствующим.
– Чего не спишь? О чём задумался? – вполголоса спросил полковник.
И беспокойство юного волхва вырвалось наружу пронзительным возмущением: – Он же наверняка, изучая сакральные знания, постиг тайну того, что за предательство через семь поколений его ведический род угаснет. Он не сможет передать силу. Почему позволил себя завербовать? Пётр Игнатьевич понимал, что делает, это был ни какой-то гневный всплеск, а продуманный шаг!
Словно жуя фразу и клацая языком, Шмелёв растягивал слова: – А-а-а, вот оно что. Ты всё о Чавушкине размышляешь, – и тяжело вздохнув, он ответил: – У каждого своя цена, сынок. Вот свежий пример, недавно рассекретили дело времён Второй Мировой войны о паре агентов из наших соотечественников, промышлявших для немцев шпионажем. Одного фашисты завербовали, пообещав отпустить из тюрьмы мать и сестру, другой согласился сотрудничать, когда перед ним расстреляли одиннадцать его сослуживцев.
– Ответ один – трусость! – вспылил Дима, и продолжил горячо восклицать: – Оба всего лишь отсрочили смерть! Если бы я так попал, то притворился бы, что готов сотрудничать. Но потом, нашёл бы как к своим уйти. Или диверсии какие-нибудь осуществлял. Но ни за что на свете не стал бы работать на нацистов!
Испытывающий, внимательный взгляд полковника медленно бороздил разгорячившегося подростка. Тот вызывающе посмотрел в ответ. Как-то по-особому пробежавшая тень улыбки по строгому лицу мужчины, заставила юношу замолчать.
Парень поник головой, и осторожно спросил: – Я что-то не то сказал?
– Ты весьма проницателен, но пока юношеский максимализм, управляя твоими эмоциями, берёт верх над логикой, – тоном наставника проговорил Шмелёв, и бесцветным голосом продолжил: – Чтобы изучить поведение людей, освоить причинно-следственные связи их поступков, нужно начать с себя. Неужели тебе никогда не было страшно?
Пока не понимая, к чему клонит сотрудник ФСБ, Дима едва зримо кивнул и бесстрастно проронил: – Было.
– И что ты делал, чтобы избавиться от страха? – методично вещал полковник.
– Я думал, как решить проблему, – чётко произнёс юный волхв и вдруг он запнулся и, смутившись, почти прошептал: – Но вначале всегда хочется, чтобы то, что напугало – исчезло, испарилось. Хочется проснуться. Мозг отвергает, что происходящее реальность.
Шмелёв утвердительно затряс головой: – Вот так и у всех, именно в первые секунды опасного положения или напряжённой обстановки, когда проявляется присущая человеку слабость воли, страх может сковать разум и победить. Каждому присуще смятение, это заложено природой и способствует сохранению вида. Кто-то спасается бегством, а кто-то готов отказаться от привычных правил и приспособиться к выживанию в чуждой среде, приняв новые законы.
– Как же справиться с накрывшим волнением? Неужели это невозможно? Нет, я отказываюсь верить в то, что не существует тех, кто может такое преодолеть! – в приступе гнева выпучил глаза Дима.
– Конечно, существуют такие люди. А как ты сам справлялся с кризисом? – с хитринкой в уголках глаз спросил Сергей Юрьевич, он устремил на юношу взгляд сродни рентгеновскому лучу, и будто кодируя, дал установку: – Проговори то, что ты чувствуешь в моменты опасности.
Мысли юного волхва неожиданно затуманились, будто мозг отказывался сотрудничать и берёг Диму от попытки пережить былые потрясения снова. Интенсивно размышляя, пытаясь пробраться сквозь густую пелену неприятных воспоминаний, чтобы нащупать то, что им движет, парень впал в приторможенное состояние сродни шоку.
– Я… Мне кажется, что я перестаю думать о себе… Меня начинает пугать то, что может произойти с другими… Я кидаюсь искать выход… Ищу такой способ решить проблему, чтобы другим не сделать хуже…, – силился юный волхв распознать оттенки собственных помыслов.
– Как ты думаешь, откуда у тебя такие мысли? – новый вопрос окончательно выбил парня из колеи.
Уже ничего не соображая, спазматически пожимая плечами, Дима выпалил то, что первым пришло в голову: – Э-э-э, наверное, оттого, что я много читал про подвиги предков. Стараясь глубже понять, слушал истории проявления отваги, которые рассказывали отец и дед, учителя и наставники…
– Вот именно! Твой разум знает алгоритм действий для поведения в критической ситуации благодаря заблаговременной подготовке. Ты раз за разом закладываешь в мозг, словно в базу данных варианты решения проблем и когда происходит нечто страшное, на тебя не нападает паника, потому что ты видишь способы избавления. Твоя заминка происходит не от страха, а от того, что надо быстро успеть обдумать и скомбинировать наилучший, подходящий к данной конкретной ситуации вариант действий. Функция защитника, которую ты к себе примеряешь, заставляет через заботу о других найти выгодный для большинства путь.
– Ого! То есть смелость можно воспитать! – озарило юношу.
– Да. Можно и так сформулировать. Однако следует помнить, что если генетический код имеет след предателей…
Сложив руки на груди в замок, Дима с придыханием закончил за полковника: – Да, да, да то и потомкам сложнее будет стать честными людьми, но всё равно это возможно, потому что каждому даётся выбор.
– Молодец! – восхищённо отозвался Шмелёв и, хлопнув парня по плечу, спокойным тоном привнёс новую пищу для размышлений: – И ещё один момент. Есть такая мудрость. Каждый верит, что когда наступит час икс, он поведёт себя как храбрый тигр, но, к сожалению, вместо крепости духа может проявиться нутро испуганной лани.
– Получается, что Чавушкин уже имел в роду предателей, поэтому и оступился? Хотя причина могла быть и иной…
– Вот-вот. Ещё только предстоит изучить истинные мотивы, раскрыть заговор, но на лицо одно – он ждал своего часа навредить и так рвался отличиться, что не смог управлять эмоциями и выдал себя. А ведь даже я понял, что ты блефуешь со своим пластиковым бокалом…
Юноша покраснел: – Не убедительно получилось?
– Для обывателя вполне достоверно. Но я заметил, как замедлились твои движения, спокойнее стала речь. Так бывает, когда человек начинает действовать по фантазийному, то есть придуманному сценарию, хочет сделать нечто, что претит его естеству. Ложь всегда выдаёт того, кто хочет ввести окружающих в заблуждение. Это всё можно прочитать по лицу, по позе, разговорной манере и так далее.
Дима воспылал жадностью заполучить секретные знания, и тесно прижавшись к полковнику, заглядывая ему в лицо, словно молодой пёс, выпрашивающий лакомство, томно вымолвил: – Как интересно. А вы меня научите читать людей?
– Посмотрим. Я подумаю, – насмешливо ухмыльнулся Сергей Юрьевич и с заботой в голосе произнёс: – Ты поспи, милок. Пока наши спецы с текстом работать будут, погулять с Ваней по Москве сможешь.
Внезапно с некоторыми нотами гордости молодцевато отозвался капитан: – Пацан заработал. Товарищ полковник, я подыщу ему что-нибудь этакое?
– Разрешаю, – хмыкнул Шмелёв, и прикрыл глаза, давая понять, что и ему нужен отдых.
Получив ответ на мучивший вопрос, Дима теперь не мог заснуть от другого, втихомолку улыбаясь, он мечтательно вздыхал: «Что же такое мне покажет Иван? Что может быть круче бункера?».
После сытного обеда в столовой ФСБ, приведя себя в порядок с помощью капитана, Дима в начищенной обуви и свежем камуфляже под льющим светом солнце задумчиво поправляя кубанку, разглядывал ничем не приметное многоэтажное здание, на котором на скромной табличке у входа значилось «Паломнический центр Московского Патриархата».
Иван, закончив беседу, убрал мобильник: – Договорился. Нас ждут.
Заинтригованный парень, не проронив ни слова, поспешил за капитаном, устремившимся скоростной полуспортивной походкой внутрь.
«Вот это сюрприз!» – ахнул про себя юноша, прочитав название фотовыставки в художественной галерее, куда их впустил усатый экскурсовод в строгом костюме.
Худощавый гид, прохаживаясь в просторном зале, пахнувшем типографскими красками и музейными пыльными древностями, указывая на старинные фотографии, развешенные в объёмных рамках на холщовых стендах, начал вещать голосом схожим с легендарным Левитаном: – Собственный Его Императорского Величества Конвой берёт своё начало от судьбоносного момента, произошедшего во время Заграничного похода Русской армии, целью которого ставился окончательный разгром войск Наполеона. 17 октября 1813 года в ходе одной из крупнейших битв при Лейпциге, именуемой также «Битва народов», лейб-гвардии Казачий полк полковника Ивана Ефремова в жёсткой сече малым количеством заставил отступить значительно превосходящих числом тяжёлых кирасиров, тем самым защитив императора и самодержца Всероссийского Александра I от неминуемой гибели. После это случая проявления невероятной доблести и мужества император больше не расставался с данным Казачьим полком, они сопровождали его повсюду до самого конца похода. Надо заметить, что Александр I и ранее имел при себе лейб-гвардии Черноморскую казачью сотню. Но после этого боя стало очевидно, что одной сотни для охраны царской особы в военное время, недостаточно. Вернувшись после похода, император несколько понизил важность личной безопасности. И только Николай I в 1828 году создал полноценный Собственный Его Императорского Величества Конвой для охраны представителей императорского дома, костяком которого стали терские и кубанские сотни, из них же отбирались «личники» – личные телохранители членов царской семьи. Были в этом подразделении и особые части. Такая, как лейб-гвардии Кавказко-Горский полуэскадрон, которым командовал полковник Султан Азамат-Гирей, наследник крымских ханов. Отбор в ряды Конвоя шёл жесточайший. Только лучшие из лучших, одобренные советом стариков имеющие природную смекалку кандидатуры гвардейского роста могли претендовать на то, чтобы удостоится такой чести, как охрана самого государя и его близких. Камер-казаки будто неприметные тени, но производящие должное впечатление грозной охраны, были неотъемлемой частью любого приёма. Они караулили покои императора, сопровождали и на прогулках. Службу несли три года. Этот Конвой в алых черкесках расшитых золотом и серебреным галуном не был церемониальным отделением. Казаки Конвоя отличились и в Русско-турецкой войне и в Первой мировой.
