Евгения Ляшко
Капалик и казачий патруль
– Чего озорничаешь, я тебя видела, даже не думай выпрыгивать на меня! – услышала Капа голос Евдокии, одной из казачек, с которыми она успела познакомиться.
Капа изобразила детский смех и побежала вглубь деревьев. Когда она оглянулась, на уже тропе никого не было. Тулуп Евдокии мелькал далеко рядом с крытым загоном лошадей. Она быстро вернулась и начала раскапывать снег. Мёрзлая земля не хотела быстро сдаваться. Кочергой Капа расковыривала её сантиметр за сантиметром. Наконец верхняя промёрзшая почва была снята, и Капа увидела края кожаного мешка. Она потянула за край и вытащила его. Мешок был тяжеловат и был в треть с ростом самой Капы. Она плотно перевязала его, имеющимися на нём шнурками. Надо было выдвигаться обратно. Всё ещё необнаруженная, с колотящимся сердцем Капа пошла в обратном направлении. Даже плотно связанное оружие издавало бряцающий звук. Но к радости Капы, проходящие мимо жители лагеря, не обращали ни какого внимания на стремительно идущего паренька с поклажей. Неожиданно её осенило, что оружие надо положить в обоз, так как другой возможности перенести и спрятать к себе поближе оружие, потом может и не быть. Обойдя с другой стороны, Капа пробралась к уже очищенным саням и засунула мешок в ящик с одеялами. И тут же поняла, что его быстро здесь обнаружат. Вдруг ей под глаза попался хорошо знакомый сундук, в котором Коин хранил свои диковинные находки. «Видимо он взял их с собой для того, чтобы передать жрецам» – подумала Капа. Она отодвинула задвижку на крышке сундука и спрятала оружие под древности. Затем, аккуратно выбравшись из саней, она пошла к палатке. Но вдруг казак на входе преградил путь.
– Что тебе там нужно? – спросил он.
Не поднимая головы, Капа вытянула руки, в которых были лопатка для угля с кочергой.
– Понятно, мать послала отнести, – сказал казак и отошёл в сторону.
Капа зашла в палатку и молниеносно начала переодеваться, отмахнувшись от брата фразой:
– Подожди!
Через минуту полог открылся, и появилась голова казака. Он увидел, что лопатка и кочерга стояли у печи, а арестованные сидели на шкурах, смотря на огонь.
– Где малец? – спросил казак.
– Убежал, – пожав плечами, ответила Капа.
Казак нахмурился, оглядел всё кругом и плотно закрыл полог палатки.
Капа лихорадочно засмеялась. Дело было сделано.
Ночь перед отъездом казалось, длилась бесконечно. Капа и Алик лежали с открытыми глазами и смотрели на огонь. Страха уже не было. Они не понимали, что их ждёт. Но пришло осознание того, что ни один человек не знает того, что может произойти в следующую минуту. Безусловно, совершаемые поступки приводят нас порой, в безвыходные ситуации и кажется, что выхода нет и быть не может. Но человек не флюгер, чтобы крутиться, куда судьба подует. У человека всегда есть выбор, даже в ограниченных условиях. Самое главное, это сохранять бодрость духа и продолжать, не смотря ни на что оставаться человеком и искать выход.
Глава 12
На рассвете казак, охранявший Алика и Капу, проводил их к саням. Внутри, можно сказать, что всё было устроено уютно. Здесь могло поместиться свободно четыре человека. Стояло два длинных сундука с одеялами по бокам, на которых можно было спать. Между сундуками стоял походный лёгкий сундук, при желании превращавшийся в стол во время стоянок. В дальнем углу располагалась печка, которая в отличие от лагерных, сложенных из глины, была выполнена из какого-то метала. Рядом с печью стоял ящик, наполненный углём. Шкуры зверей покрывали пол и стены. По периметру в стенах были сделаны отверстия со шнуровкой, которые играли роль окон, и позволяли обеспечить доступ свежего воздуха. В санях мог даже ходить в полный рост человек среднего роста. Под крышей покрова висел фонарь, наполненный маслом.
– Здесь нам предстоит провести какое-то время, надеюсь, у меня не разовьётся клаустрофобия, – сказал Алик.
Капа лишь пожала плечами. Она с утра явно была не в духе. И Алик не стал теребить её, чтобы узнать причину этого настроения.
Снег заскрипел под полозьями. Обоз медленно прокладывал себе дорогу. Когда он достиг замёрзшего полотна реки, скорость путешественников заметно возросла. Капа, расшнуровала маленькое окошко в пологе. Она смотрела сквозь прорезь на удаляющийся из виду казачий лагерь. Слёзы уже начинали катиться из её глаз, когда она вдруг запела:
Где ты, мой друг, единственный друг,
Что с тобой будет теперь?
Я не бросала, ты просто поверь -
Ты для меня не диковинный зверь,
Ты мой гухьяк, мой Янтарь дорогой!
Жду я тебя! Ты там тоже изгой.
Лети же ко мне, мой Янтарь дорогой!
Алик отвернулся, ему было тяжело смотреть на страдания Капы и на то, как она жалостливо взывает к своему гухьяку. Внезапно Капа захохотала. Алик повернулся и увидел, как сестра одной рукой вытирает слёзы, а другой машет, высунув в узкое окно.
– Он услышал меня! Он не оставил меня и летит над нами! – восклицала она.
– Это просто невероятно Капа! Я очень рад, но как он услышал тебя?! – сказал Алик.
– Я не знаю, главное, что услышал! – ответила Капа, продолжая плакать, уже от радости.
Харлан, который управлял их санями, слышал весь этот разговор. «Не простые эти дети, но силы своей не ведают» – подумал он.
Казаки распределились по обозу. Четверо ехали как конвой. Десять казаков управляли санями, а шестеро находились на отдыхе, готовясь к ночному бдению. Асиферт, который был в конвое, тоже увидел гухьяка. Он был из тех казаков, которые с яростью перенесли весть о том, что капалики не настоящие. И сейчас он злился, не понимая, зачем нужно вообще с ними возиться, тратить уголь и припасы. В обозе было двадцать шесть лошадей, шесть из которых, включая Карамельку Алика предназначались для перемещения полондрийцев и этих двоих. «Теперь ещё и гухьяк будет обузой» – думал Асиферт.
На первый ночлег остановились рядом с высоким берегом, укрывшись от поднявшегося к ночи бурана. Казаки развели костры и занялись приготовлением ужина. Двое прорубили лунки и на съестную приманку стали ловить рыбу, пополняя запасы. Коин прошелся вместе с Дэем по обозу и распорядился, чтобы гухьяку, который примкнул к остальным лошадям, также выдали корм. Атаман назначил его помощником Нифодея, который возглавил отряд в этом путешествии. Нифодей был дюжим казаком, фигуру которого было видно издалека. Его мощные кулаки могли проломить при желании череп врагу. Седая длинная борода, полностью закрывала шею и середину груди. Он одним своим видом заставлял трепетать недругов. Его уважали за рассудительность. Даже если он принял решение, он выдерживал паузу для следующего шага, что порой спасало не одного казака. Ведь хуже нет, когда командующий торопыга и самодур. «Казаки-то все наголо атаманы и для сдерживания их горячей крови, природа видимо создавала такие крупные экземпляры в их касте» – думал Коин, в очередной раз, восхищаясь исполинскими размерами главы отряда.
Дэй поскуливал, когда они проходили мимо саней с Капой и Аликом. Коин понимал, что животные хорошо чувствуют людей и добрый или злой человек, они понимают сразу. Когда появился гухьяк, а теперь и, слушая жалобные нотки от своего пса, Коин почувствовал снова, что его милая Капа не лазутчик. «Однако она меня обманула» – снова напомнил он себе.
Капа слышала, как скулил Дэй, и каждый раз она надеялась, что Коин к ним заглянет, но он проходил мимо. «Мне надо с ним поговорить, и всё рассказать» – снова и снова повторяла она себе.
Прошла неделя пути. В этот раз вечером обоз остановился недалеко от крупного поселения под названием Нахджаван. На горизонте было видно зарево от его ночных огней. На следующий день путешествие не продолжилось, так как малая группа, на трёх санях отправилась за продовольствием и топливом. Угля осталось совсем немного. Мороз стоял крепче, чем предполагали и запасы топлива быстро истощались. После обеда разыгралась метель. Печка уже не справлялась, и в санях было ощутимо холодно. Капа с Аликом сидели под бурками в тулупах, тесно прижавшись, друг к другу, но это уже не спасало. Мороз пробирался всё глубже. Сбитень моментально остывал, стоило его разлить по чашкам. Внезапно полог саней распахнулся, и ребята увидели косматую голову Дэя. Он пробрался к ним поближе и, брат с сестрой скинув холодные рукавицы, спрятали свои ледяные руки в его густой шерсти.
– Какой молодец Коин, прислал своего мастифа нас согреть. Я думаю, он к тебе не равнодушен, – сказал Алик, сильно смутив Капу и увидев её реакцию, хихикнул, – И ты, по-видимому, тоже к нему неравнодушна.
Тем временем Коин пошёл подменить казака в дозоре у костра. В такую погоду, нужно было чаще обновлять караул, чтобы люди не обморозили себе конечности. Он уселся у костра и вытянул к нему руки. Он отправил Дэя к Капе и, невзирая на отсутствие мохнатого друга рядом, его тело трепетало от жара. Коин понимал, что им с Капой надо поговорить и объясниться до того, как обоз доберётся до Града на Волхове. Он уже несколько дней искал повод для разговора наедине, чтобы для отряда эта встреча выглядела разумной. Неожиданно он увидел знакомый след на снегу, который полностью отрезвил его мысли и заставил сосредоточиться. Снег был сильно примят, словно кого-то волочили и в этот раз след был намного длиннее и глубже тех, которые он видел в лагере. Коина снова начали одолевать сомнения. «Неужели это наги» – думал он, идя по углублённой широкой канаве, пролегающей в снегу. Он махнул рукой второму казаку в дозоре, показывая, что хочет подняться и осмотреться. След немного извивался, оставляя узор, который обычно делают змеи на песке. Вот только какого размера должна была быть эта змея, чтобы отпечатать своё тело таким образом. След резко сворачивал за снежный сугроб, образованный покрытым толстым слоем снега кустарником. Коин свернул за сугроб и остолбенел. Белый покров словно разрывался яркими бурыми пятнами крови и останками лошади. Коин огляделся. Вокруг лишь выл ветер. Он быстро спустился на берег и проследовал к месту, где были укрыты от непогоды лошади. Мысли вихрем проносились в его голове пока он шёл к саням Нефодея. «Одной лошади не хватает. Зверь или наг полакомился конём из обоза. Что означает лишь одно – это нечто находится в отряде».
Вдруг его словно пронзило очередной мыслью: «Наконец-то я нашёл повод поговорить с Капой».
Глава 13
Тяжкая расправа над конём неизвестным зверем взбудоражила всех путешественников. Пока отъехавшая группа не вернулась с провизией, Нифодей приказал Коину опросить казаков и арестантов, чтобы восстановить картину происшедшего. Глава отряда предположил, что кто-то из оставшихся на берегу мог быть причастен. Полное отсутствие следов говорило о том, что коня вывели на расправу. Одного за другим казаков вызывали в сани главы отряда. Однако никто ничего не видел. Коин предложил, сходить к арестантам самостоятельно, чтобы слушать, что они могут рассказать, сославшись на малочисленность отряда, так как в этом случае отпадала надобность дополнительного сопровождения. Нифодей согласился со здравостью этого предложения, и Коин отправился для начала к полондрийцам.
В санях представителей Полондрии стало тесновато, когда к четырём мужчинам зашёл Коин. Плотного телосложения, выше среднего роста, за исключением худого посла они вплотную расселись по боковым сундукам, предложив Коину присесть на походный сундук, стоявший посередине саней. Коин переместил его так, чтобы видеть всех присутствующих и стал расспрашивать.
– Вы слышали, что сегодня мы утратили одного коня. Прошу поделиться своими догадками, если таковые есть по этому поводу, – сказал Коин.
– Нам нечего тебе сказать. Мы не выходим из саней по такому холоду, даже ноги размять, – ответил Акипсий за всех и обратился к своим соплеменникам, – Вы можете, что-то добавить?
Шахмет и Конорей закачали головами, а Улас сказал:
– Я слышал утром, когда казаки уезжали, что будто кто-то выл. Может это были голодные волки, кто знает.
После его реплики, как по команде Шахмет и Конорей закивали. А Конорей сказал:
– Да точно, выл кто-то. Вашу лошадь съели волки. Я просто в этом уверен. А ну-ка, какая холодина, проголодались, да и сцапали себе тёмную лошадку.
Воздух был спёртый, наполненный какими-то курениями, от которых хотелось спать. Голова тяжелела с самого начала разговора, становясь по ощущениям каменной. Коин смотрел на всю четвёрку и пытался понять, что его больше настораживает: хладнокровность и равнодушие, с которым они общаются с ним или то, что он находится в окружении предателей его родной империи. Ясно было одно, они что-то не договаривают. Уж больно старались изобразить отстранённый вид. Лишь в глазах Шахмета мелькнуло нечто ещё, что-то похожее на животный страх, хотя в полумраке саней, это могло Коину и показаться. Коин не говорил, что конь был чёрной масти и слова Конорея «о тёмной лошадке» более чем вызывали подозрение. Но у него не было доказательств, и ему пришлось уйти от полондрийцев ни с чем.
Сейчас он должен был опросить ещё двоих арестантов. Колени слегка подогнулись, и Коин чуть не упал в сугроб от мысли, что он увидит Капу и будет с ней разговаривать. Он собрался с духом и открыл полог. Капа сидела рядом с братом на полу устланном одеялами и шкурами. Она поглаживала Дэя, который подставил ей свой мохнатый живот для почёсывания. Опрос выглядел более чем странно. Сначала Коин думал, что присутствие Алика ему помешает. Но очутившись внутри, он был ему безмерно благодарен.
– Как такое вообще могло случиться? Крепкие степные скакуны в одном загоне, даже не заржали, когда какой-то зверь напал. Да они бы весь берег подняли своим ржанием. Это не зверь, говорю я вам! Есть какие-нибудь следы от нападения? – сокрушался Алик.
– Нет. Следов нет, – ответил Коин, продолжая смотреть на Капу, которая также как он, не отрываясь, смотрела ему в глаза.
– А что казаки говорят, слышали что-нибудь? Ну, хоть какой-то шум был? – спросил Алик.
– Нет. Никто, ничего не заметил, – проговорил Коин.
– А ты сам, что думаешь? – спросил Алик, наконец, заметив немую сцену между сестрой и сыном атамана.
Коин молчал. Вопрос повис в воздухе. Алик запахнул тулуп и, качая головой, направился к выходу.
– У вас немного времени пообщаться, там холодно и я скоро вернусь, – сказал Алик, поднимая полог саней.
– Я ждала. Я знала, что ты придёшь, – тихо сказала Капа.
Её глаза стали немного влажными, но она взяла себя в руки.
– Я не обманывала тебя. Вы сами нас приняли за капаликов, – сказала Капа.
Коин хотел встать и тут же сел обратно. Пространство саней не позволяло ему пройтись кругом.
– Кто ты, скажи мне правду? – спросил Коин, снова усевшись напротив Капы.
– Я казачка. Потомственная. И я этим горжусь. Я и мой брат не имеем ничего общего к той войне, которая здесь сейчас идёт. Мы не лазутчики и не являемся сочувствующими какому-либо вновь образовавшемуся государству, – ответила Капа.
– Так не может быть. Казаки разделились. Или вы относитесь к трусам, которые прячутся по лесам? – с содроганием спросил Коин.
– Ты видел меня и знаешь, что я не струшу перед опасностью и мой брат тоже, – резко ответила Капа.
– Тогда кто же вы? – снова спросил Коин.
– Мы потомки древних казаков. Если я правильно посчитала, я моложе тебя на двенадцать тысяч лет, – ответила Капа, мило улыбнувшись.
Коин стоял и смотрел на неё, не зная, что ответить. В этот момент поднялся полог, и замёрзший Алик забрался внутрь.
– Всё я окончательно замёрз. Если хотите ещё общаться, то сами туда идите, а я отсюда больше не выйду, – сказал он, постукивая зубами.
– Мы ещё поговорим, – сказал Коин и покинул сани.
Морозный воздух стремительно охлаждал его разгорячившуюся голову от посещения арестантов. «У них у всех тайны» – думал Коин, направляясь к Нефодею.
Он поведал главе отряда свои соображения по поводу полондрийцев. С этого дня они вдвоём стали следить за чужаками более тщательно, но казакам решили пока ничего не говорить.
– А что капалики? Слышали что-нибудь? – спросил Нефодей.
– Тоже ничего не видели и не слышали, – быстро ответил Коин и выбежал из саней Нефодея, понимая, что ещё немного и этот прозорливый казак всё поймёт.
Нефодей, улыбнулся себе в бороду и покачал головой: «Да, влюбился ты парень, захомутала тебя эта краса ясноглазая».
Вернувшаяся группа, возглавляемая Асифертом, также ответила негодованием на гибель коня. Однако у них не было на этот счёт каких-либо догадок. Асиферт устроил жёсткий допрос каждому казаку. Он не верил, что конь мог вот так бесследно пропасть из загона. Асиферт становился всё злее, так как не мог найти объяснение случившемуся. Он направился к Нефодею.
– Говорю я тебе, это всё капалики наслали на нас. Гухьяк прилетел, и они так ему место расчистили, – злобно выпалил он главе.
– Да успокойся ты. Ты хорошо к ним относился, пока не узнал, что они не капалики. С чего вдруг сейчас во всём обвиняешь? – сказал Нефодей.
– Обманули один раз, значит доверять нельзя. Попомни мои слова. Они нас ещё не раз предадут! – ответил Асиферт и направился проверять дозорных. Он был уверен, что теперь нужно усилить бдительность. «Мало ли, что ещё вытворят, эти капалики» – думал он, обходя посты.
Разгрузка провизии и угля заняла весь вечер. И требовала внимания от помощника главы отряда. Коин был рад заниматься чем угодно, лишь бы оттянуть тот момент, когда он останется один. Слова Капы вновь и вновь будоражили, тревожили и волновали его.
Глава 14
Коин пытаясь понять эту странную математику Капы долго ворочался. Он долго изучал историю и понимал, что жрецы владели различными знаниями. Но как понять, какими знаниями обладает его ненаглядная, и почему она молчит об этом. Что заставляет её бояться сказать правду даже ему. Мыслей было так много, что Коин не заметил, как уснул. Он неожиданно проснулся среди ночи от того, что понял, что именно его насторожило в санях полондрийцев. Он вспомнил, что во время разговора Акипсий вертел в руке продолговатый белёсый предмет, который показался ему знакомым. Коин встал и, стараясь не разбудить спящих рядом казаков, направился к саням, где был его сундук диковинок. Метель улеглась, месяц засеял на тёмном небе, освещая белую степь. Снег скрипел под ногами, раздаваясь эхом по берегу. Караульные вскочили со своих мест у костров, но, увидев помощника главы отряда, успокоились. Коин открыл сундук и стал перебирать вещи. Наконец он увидел на дне сундука маленький продолговатый предмет похожий на курительную трубку, который он нашёл в лагере недалеко от палатки полондрийцев. Он потянулся, чтобы его достать, но вдруг рука наткнулась на что-то мягкое. Коин достав трубку и положив её за пазуху, взялся покрепче двумя руками за этот мягкий покров и вытащил кожаный мешок. Он точно помнил, что подобного в его сундуке не было. Развязав шнурки, он увидел ручки кинжалов и понял, что нашёл кем-то припрятанный запас оружия. «Капа знала, что это за сундук, и только она могла это сделать. Сколько же в ней секретов хранится» – подумал Коин.
Вдруг сани понеслись. Коин свалился с ног как подкошенный. В глазах резко потемнело, сквозь шум в ушах он услышал сигнал боевой тревоги.
На обоз было совершено нападение. Грабители, видимо подкараулившие пополнявших запасы казаков, проследили за ними до места стоянки. Они оглушили одного караульного и успели запрячь своих коней в последние двое саней с поклажей до того как их заметил второй караульный, издавший сигнал боевой тревоги. Завязалась драка между разбойниками и казаками. Казалось, нападающих не было числа. Они всё пребывали и пребывали. Сначала полондрийцы не выходили, но потом и они стали помогать казакам, не давая грабителям, запрячь лошадей в сани.
Харлан сказал Алику с Капой:
– Сидите тихо и не выходите!
Однако Алик тут же подскочил к Харлану:
– Дай мне шашку, я не буду здесь сидеть!
Капа только и успела увидеть, как они оба выскочили из саней. А ей дорогу преградил Дэй, показывая всем своим видом, что она не сможет покинуть своего места. Капе оставалось лишь прислушиваться к происходящему снаружи. Битва шла шашками, судя по издаваемому звуку. «Налёт, удар, отскок» пронеслись в голове слова инструктора по фехтованию. Шашка рассчитана на скоротечный бой. Рубка и укол. Первый упреждающий удар решал, чем закончится схватка. Удар наносился снизу вверх, казак нацеливался нанести увечье локтю противника. Приёмы рубки и отбивов передавались от отца к сыну, поэтому каждый казак виртуозно показывал разнообразие владения оружием. Капа видела, как тренировались они в лагере, сражаясь шашками в обеих руках. Описывая круги в воздухе и, создавая вокруг себя смертоносное поле нападения и защиты, казаки могли устрашить даже храбреца. Летающие клинки вокруг казака позволяли ему прорубиться в шеренгу неприятеля, ломая его строй и затем переходить на рубку противника. Но здесь слышались лишь одиночные бои, как если бы по несколько человек нападали одновременно на каждого казака в отряде. «У нападавших нет шанса» – думала Капа. Но бой всё продолжался и продолжался.
Когда казаки перебили достаточное количество нападавших и стали теснить их к реке, их вожак дал сигнал рогом к отходу. Они вскочили на своих коней и умчались также быстро, как и появились. Уставшие казаки не стали их преследовать. Нифодей приказал осмотреться и перевязать раненных. Один казак был убит, ранения ещё двоих были глубокими и шансы выжить в походе у них были не велики. Двое саней были похищены. Они не могли найти Коина и Алика. Среди убитых их не было.
– Их пленили! Я видел, как они тащили капалика, может, и Коина тоже захватили, – сказал Асиферт.
– Если это так, то мы снарядим погоню, но люди сейчас устали. Понятно, что это грабители из поселения. Утром поедем и всё там разведаем. Если есть торговля рабами, то их продадут сегодня же, а завтра выставят на невольничьем рынке, – сказал Нифодей.
– Но обоз может снова подвергнуться нападению. Нам нельзя оставлять его на попечение раненых, – сказал Асиферт.
– Верно, толкуешь, в поселение поедешь ты и ещё двое, сам выбирай, кого возьмёшь. Зайдёте к главе местного казачьего патруля, они вам помогут, – ответил Нифодей.
Сердце Капы сжалось от страха, когда Харлан поведал ей, что произошло. Она даже не могла плакать. Просто сидела, обняв Дэя за его могучую шею.
– Их найдут и вернут. А сама, даже не думай на вылазку с гухьяком идти. Пропадёте. Гухьяк – это редкость, и погубите себя, лишь появитесь перед людьми. Не спокойное время сейчас. Люди выживают, как могут. Как бы там ни было, но я беспокоюсь о тебе с братом. Дети вы ещё и силы своей не ведаете, – сказал Харлан.
Капа посмотрела на него остекленевшим взглядом и сказала:
– Я помогала Павлине и могу ухаживать за ранеными. Разрешите мне помочь им.
Начинало светать. Первые лучи солнца выхватили из темноты картину ночного ужаса, который разметал человеческие тела по берегу. Казаки сложили трупы грабителей друг на друга и обложили камышом, срезанным по берегу реки. Рядом также был сложен погребальный костёр для павшего брата по оружию. Нифодей, как старший, уже сказал ритуальные слова и смотрел вместе с остальными, как пламя начинает облизывать тела погибших. Пошёл лёгкий снег, начиная постепенно скрывать следы битвы.
Харлан отвёл Капу к Нифодею.
– Дозволь пообщаться нам с тобой, – попросил Харлан.
– Что ж заходите, раз пришли, – ответил Нифодей.
Усевшись на боковые сундуки в санях главы отряда, Харлан сказал:
– Я, благодаря моей жене Павлине, немного осведомлён о признаках наличия жреческой огненной крови. Её двоюродная сестра была такой. Эта девочка с её братом носители этого огня. Они могут пробуждать своим желанием. Именно на её зов прилетел гухьяк. Только что она без принуждения предложила свою помощь раненым. Позволь ей лечить, они выживут в её руках.
Нифодей внимательно посмотрел на Капу, которая, несмотря на свой отстранённый вид, выглядела озадаченной.
– Ты скрывала своё происхождение, поэтому назвалась капаликом? – спросил Нифодей.
– Мы не называли себя капаликами, вы нас сами за них приняли, – ответила Капа, не зная, насколько ей сейчас нужно что-либо рассказывать и добавила, – Я расскажу нашу историю верховным жрецам, лишь они смогут всё понять.
– Хорошо. На том и закончим. Отведи её к раненым, – распорядился глава отряда.
Полондрийцы и весь отряд с удивлением наблюдали, как после обмывания ран травными настоями, приготовленными Капой, казаки, лежащие при смерти, уже могли сидеть вовремя обеда. Капа приписывала это силе растений. Она многому научилась у Павлины, ежедневно помогая собирать травы и составлять снадобья. Старалась не думать о том, что сейчас может происходить с Аликом и Коином, она мысленно повторяла «главное, чтобы они были живы». Она отдавала всю свою энергию на лечение больных. И даже пообещала себе, что если они вернуться с братом домой, то станет доктором и будет лечить людей травами. Потому что одно дело с бравадой махать шашкой, а совсем другое видеть смерть от неё как от колюще-рубящего оружия. Капа, переживая всё с ней происходящее, чувствовала, что оружие женщины не в её умении фехтовать. Война – это дело мужчин. А она должна научиться владеть той древней силой, которая, по словам Харлана в ней заложена.
Глава 15
Коин почувствовал, что его трясёт. Он открыл глаза и увидел болтающийся фонарь под пологом саней. Память быстро восстановила события, и он попытался встать. Оказалось, что за время этой бешеной скачки его основательно засыпало вещами поклажи. Он расшнуровал узкие окна саней и понял, что находится в окружении всадников, которые скакали впереди и сзади на удалении. Но потом, все всадники, ехавшие позади, пришпорили коней и проследовали вперёд. По виду это были разбойники. Но было заметно, что эти люди выходцы из разных сословий. Кто-то хорошо держался в седле, а кто-то уже обмяк после длительной скачки и вооружённого набега. Коин осмотрелся. Оружие – это то, что ему сейчас нужно. Он вспомнил об обнаруженном мешке с кинжалами. В беспорядке внутреннего пространства саней он нашёл лишь несколько ножей. Но и этого было достаточно, чтобы напасть на кучера. Коин резко откинул полог и приставил нож к горлу разбойника державшего вожжи, который от неожиданности чуть их не выронил.
– Кто вас прислал? – спросил Коин.
– Прошка – вожак, сказал, что обоз богатый приехал, на берегу стоит. Охраны много, значит, везут ценности. Кто ж знал, что у вас там голо. Конвой да арестанты, – ответил незадачливый кучер.
– Прыгай, – сказал Коин и потянул за вожжи.
Мужик спрыгнул с несущихся на большой скорости саней и покатился кубарем. Коин стал притормаживать и разворачиваться. Он понимал, что если его хватятся не сразу, то у него есть шанс уйти от преследования. Однако лошадь уже выбивалась из сил от тяжёлого груза, и планировать уйти от погони на ней не представлялось возможным. Коин поднял глаза и увидел ещё одни сани из обоза, которые неслись за ним. Спрыгнувший мужичок, уже сидел с вожжами, а второй разбойник встал, приготовившись прыгнуть на сани, в которых ехал Коин. Реакция была молниеносной. Коин перепрыгнул на соседние сани, тем самым сбив второго разбойника на землю. А увидевший это кучер, уже без предложения Коина тоже спрыгнул. Коин подхватил вожжи. Он снова стал разворачивать сани. Ему показалось, что он слышит какие-то звуки. Коин открыл полог и к своему изумлению увидел связанного Алика, который пытался ему что-то сказать. В этот момент Коин почувствовал, как на него сзади набросили сеть. Он попытался вывернуться, но было уже поздно. В санях ехал третий разбойник, которого Коин не заметил. Оба парня со связанными руками были доставлены в какой-то богатый дом местного эллина, судя по убранству предположил Коин. Они видели, как хозяин дома бросил кошель с монетами разбойникам и приказал страже сопроводить их в банное крыло дома. Охранники, наставив на них пики, приказали раздеться и выкупаться в кедровых бочках с пенной водой. Им прислуживала девушка рабыня, подавая мочалки и простынь для обтирания.
– Кто ваш хозяин? – спросил Коин у купальщицы.
– Его зовут Адонис, он знатный и уважаемый человек, – ответила купальщица.
– А для чего мы ему? – спросил Алик, пытающийся спрятать свою наготу простынёй.
– Адонис держит увеселительный дом, в котором каждый день дают представления. Вам повезёт, если вы себя хорошо проявите и понравитесь публике. Тогда у вас будет всего вдоволь, – сказала она, подмигивая Коину.
Она положила им сухие простыни и две пары кожаных мужских бридж на лавку и вышла.
– А что такое увеселительный дом? – спросил Алик у Коина, заставив загоготать от смеха охранников.
– Потом расскажу, – проворчал Коин.
– А вот и моё новое приобретение, дорогой Протеус, – сказал появившийся Адонис с каким-то роскошно одетым господином.
– Отведите их на арену. Сейчас испытаем, – приказал Адонис.
Охранники выставили свои пики, указывая направление Алику с Коином. Арена представляла собой круглую сцену, окружённую высоким ограждением сплетённого из жёсткой верёвки. В одном месте был проём, к которому их подвели.
– Проходите на арену и деритесь, – сказал своим мягким голосом Адонис.
– В смысле деритесь? – удивился Алик.
– Какой глупенький. Вы – два борца. Выходите на арену. Дерётесь. Гости делают ставки на того, кто им понравиться, – ответил Адонис и добавил, – Ну, давайте, покажите, на что вы способны.
– Мы не будем драться, – ответил Коин.
– Вот так всегда, как только попадаются отличные рабы для состязаний, они начинают упрямиться. Пойдём, я покажу тебе мой зимний сад, – посетовал Адонис Протеусу.
Проходя мимо арены, он повернулся к страже и приказал:
– Уведите. Переоденьте в их вещи и пусть посидят без хлеба и воды три дня, сговорчивее будут. А не будут, так захороните, как и других гордецов.
Коин и Алик снова под конвоем прошли в купальню. Где они переоделись и их по узкому коридору повели в подземелье, стены которого поросли мхом от сырости. Их завели в помещение, которое было достаточно просторным, видимо здесь держали рабов в большом количестве, так как все стены были утыканы колодками из дерева и железа. На полу лежала гниющая солома. Зловоние ударяло в нос и не позволяло нормально дышать.
– Адонис, сегодня добрый, он не приказал вас приковать. Завтра он обязательно о вас спросит, и если не перемените своего решения, то он уже не забудет сказать, как вам доставить неудобство, – сказал охранник, закрывая деревянную дверь.
Алик посмотрел на Коина и озадачено спросил:
– А если нам всё-таки подраться, тогда не придётся жить в этом склепе?
– В таких боях нет правил. Если гости захотят поднять ставки, то могут и сказать драться до первой крови, а могут сказать драться насмерть. Мы должны найти способ отсюда выбраться, – ответил Коин.
