Ева Витальевна Шилова
Долгая память
Нет, Руджер не боялся, что ти Плилье проболтается об его участии. Не с таким проклятьем языком трепать, да и утяжелять вину, признаваясь в наличии сообщников и огребая дополнительные статьи, он не начнет, ищите другого дурака! Хватит ему и обвинений во взятках для изменения меры наказания. Но высланный в окраинную тюрьму бывший начальник отдела наложения проклятий тоже больше ничем не мог ему помочь. И папка «Призрака» так же ушла в разряд отработанных.
Кто следующий? «Чархан». Иранэль тин Шаполье, аристократ один Светлейший ведает в каком поколении, был одним из лучших исполнителей приговоров для тех, кто мешал службе Руджера. Причем, если Кроль работал под личинами, но демонстративно, позволяя всем видеть результат наказания очередного деятеля, то Чархан поступал куда тоньше. Он ни от кого не скрывался, а все его жертвы калечились или умирали как бы случайно, не вызывая желания у стражи даже заморачиваться с открытием уголовных дел. Проклятийник высшей категории, ювелир своего дела, агентам Руджера очень повезло когда-то прихватить его с поличным во время проведения… как бы это сказать… исследований на живых существах, не поощряемых (и это мягко говоря!) континентальными властями.
Очень уж хотелось Чархану поточнее очертить круг собственных умений в плане наложения проклятий, а общество почему-то резко возражало против его исследований, именуя их бесчеловечными и антигуманными. Подумаешь, проредил немножко ряды столичных беспризорных! Так преступности в городе станет меньше, это же хорошо? А они перестраховщики и ретрограды, не дающие в полной мере развить молодому одаренному свои таланты. И Руджер дал ему возможность практиковаться, не меньше самого тин Шаполье заинтересованный в том, чтобы понять, на что окажется способен юный аристо. И тот не подвел, педантично истребляя предоставленных подопытных самыми причудливыми способами. Было у него в характере что-то садистское, явно было, иначе откуда эта плотоядное выражение лица, возникающее каждый раз, когда перед ним ставилась очередная задача на тихое и… натуральное устранение неугодного?
А вот теперь сам Чархан, посланный в Тармею, чтоб проклясть тамошнего министра иностранных дел, как всегда блестяще справился с заданием, но в процессе исполнения оказался арестованным стражей Тармеи, и ожидал приговора за предумышленное убийство. И посланный ему на выручку член адвокатской ассоциации тин Желье прибудет с докладом не раньше завтрашнего дня. Поэтому сейчас надо попробовать хоть немного поспать, иначе он не будет способен соображать и принимать решения.
Прибывший поутру Аргалан тин Желье сухо изложил Руджеру обстоятельства дела тин Шаполье. А они оказались… неожиданными. Чархан обвинялся не в смерти министра, чего боялся Руджер, потому что это грозило нехилыми международными осложнениями, а в убийстве своей временной любовницы, Денизы Тиленсгаузен, и это было странно. Не верил он в то, что хладнокровный Иранэль мог сорваться и пристукнуть какую-то бабу, будучи сосредоточенным на более важной цели. Что же там могло произойти?
Оказывается Чархан, прибыв в столицу Тармеи месяц назад, арендовал роскошный особняк, посетил с визитами всех наиболее приметных представителей местного высшего света, выкупил на сезон литерную ложу в крупнейшем театре и завел любовницу из актерок. Ну, пока все укладывается в рамки стандартной подготовки к внедрению к тем самым верхолазам, чтоб как бы случайно однажды подобраться с будущей жертве, кивнул Руджер, что не так?
Да все так… и министр после посещения премьеры в театре почувствовал себя плохо, чтоб уже к рассвету отдать душу Светлейшему… но почему-то после выполнения им задания все пошло наперекосяк. Прочитав в газетах новость о его смерти, Чархан решил, что пора сворачиваться и первым делом погнал любовницу собирать вещички. Чем та, надеясь еще некоторое время подоить глупенького, но щедрого иностранца, осталась крайне недовольна. Крики были слышны на весь квартал! Соседи наверняка были счастливы.
Но тину Шаполье было плевать на ее ожидания и истерические вопли, поэтому он спокойно оделся и ушел в город, предупредив, чтоб к его возвращению от нее в его доме не осталось даже воспоминаний. И ушел завтракать в корнуэлльскую таверну в соседнем квартале, где выпекали неприлично вкусные лимонные пироги с безе. А потом вознамерился прогуляться напоследок до расположенной на Храмовой улице книжной лавки вѝлета Халькобренна, чтоб заказать пару-тройку новинок в дорогу.
И надо ж было ему на пороге лавки столкнулся к какой-то девицей, отчего та аж навернулась на ступеньках. И даже заплакала. Чем вызвала сильное желание выругаться, путаются еще всякие под ногами! Понятно, что ни о каких книгах после этого не могло быть и речи, и вздрюченный тин Шаполье прогулочным шагом направился домой. Где его и поджидал сюрприз – окровавленный труп вилетты Тиленсгаузен в его спальне. Чархан, конечно, сразу вызвал здешнюю стражу, и даже выслушал приличествующие случаю соболезнования… но ничего, кроме раздражения, факт ее убийства у него не вызвал. Равно как и требование стражи пока не покидать страну и столицу, поскольку он является свидетелем по уголовному делу.
А через неделю он оказался обвиняемым. И загремел в тюрьму Вартентиллер, оборудованную специальными глушащими камерами для одаренных. Потому что скандал с вилеттой Тиленсгаузен слышал весь квартал, другими словами, у него мог быть мотив. И потому, что время убийства этой актерки приходилось аккурат на период между посещением им таверны и возвращением домой, а, значит, у него отсутствовало алиби. Поэтому следователь настоятельно рекомендовал ему добровольно сознаться в непредумышленном убийстве надоевшей любовницы, и попытаться максимально скостить срок.
Срочно вызванный им из Колхидии тин Желье бился как легендарный рыцарь Кверан, надеясь на оправдание своего клиента, поскольку улики против тин Шаполье были косвенными. А мотив вообще высосан из пальца, раз уж он эту девицу собрался выгонять, зачем ему ее смерть? Не лучше ли проверить прежних… эм… ухажеров этой лихой танцорки, легко порхавшей от одного состоятельного кавалера к другому? Но местные стражи, похоже, не горели желанием лишний раз затрудняться, и Чархан в качестве обвиняемого их более чем устраивал.
И тут Иранэль вспомнил – девчонка! Та самая, которую он случайно сбил с ног возле книжной лавки! Вот он, шанс подтвердить алиби и оправдаться! И тин Желье было кинулся ее искать, но неожиданно притормозил и спросил, а не та ли эта вилетта, поверенному которой он по его совету прислал решительный отказ от знакомства с ней, подозревая попытку его оболгать и начать шантажировать? И даже направил копию письма в здешнюю стражу?
Видя, что тин Шаполье не может взять в толк, о чем речь, адвокат напомнил, что где-то с неделю назад в корреспонденции на его имя оказалось письмо частного поверенного Ильса Биссентроста, защищавшего интересы некой Улайны Имгофф. В письме он с какого-то перепугу просил подтвердить факт встречи тин Шаполье с его подзащитной. А поскольку сам Иранэль никого с таким именем вспомнить не смог, а, следовательно, заподозрил авторов письма во лжи и желании поживиться за его счет, то и реакция его оказалась соответствующей: послать просителей далеко-далеко и уведомить стражу об очередных вымогателях.
Каков был шанс, что это та самая девица? Мизерный. Но вышло именно так.
В тот злополучный день вилетта Улайна Имгофф с утра посетила несколько лавок, собираясь подыскать подарок ко дню рождения своей знакомой. Зашла в лавку вѝлета Хаптманна с товарами для рукоделия, где приценилась было к граненым бусинам и леске, заглянула в галантерею вѝлета Рюггехау, где примерила вышитые перчатки, посетила и ювелирную лавку вѝлета Лейтбергера, уделив особое внимание брошкам из натуральных камней. И надо же было его дочери именно в этот момент прислать вызов на связной короб! Тот и отвлекся, перестав следить за единственной посетительницей, и даже вышел в заднее складское помещение. А когда сумел прекратить беседу и вернулся в лавку, там уже никого не было. Только сквозняк шевелил незапертую дверь… и в паллете с брошками отсутствовала самая дорогая – сделанная из натуральных гранатов в виде веточки барбариса.
Вѝлет Лейтбергер немедленно поднял тревогу и вызвал наряд стражи. И без колебаний указал на вилетту Имгофф, как на последнюю, кто в его магазинчике рассматривал паллет с брошками. Доставленная в участок вилетта Имгофф утверждала, что покинула лавку вѝлета Лейтбергера сразу после начала им переговоров с дочерью, справедливо полагая, что это надолго. И направилась на Храмовую улицу к книжной лавке вѝлета Халькобренна, собираясь присмотреть в подарок подруге полезную книжку, раз уж на брошь у нее не хватает денег. Нет, в саму лавку она не зашла, потому что у входа на нее налетел какой-то светский хлыщ и она рухнула прямо на ступеньках. Даже подняться не помог, выругался и ушел. А она еле доковыляла до ближайшей скамейки и сидела, пока боль в коленке не утихла.
Согласившийся защищать ее интересы частный поверенный Ильс Биссентрост был соседом четы Имгофф и знал Улайну с рождения. Он-то ей безоговорочно верил, причем в ее пользу говорили как минимум еще два факта: то, что никакой брошки у девушки не обнаружили и открытая дверь лавки Лейтбергера, в то время как аккуратистка Улайна утверждала, что она ее за собой закрывала до щелчка. Получалось, что кто-то после нее проскользнул во владения Лейтбергера и воспользовавшись отсутствием хозяина, стянул брошь. Причем этот кто-то так торопился удрать, что даже дверь толком не закрыл. Все это показалось стражам не слишком убедительным.
Мало ли куда она могла ее спрятать, возражали они, может, поторопилась сообщнику отдать, и, между прочим, никого другого, кроме нее, у лавки ювелира не видели! Дело было за малым – найти того хлыща и убедить его сказать правду о встрече с Улайной на входе в лавку вѝлета Халькобренна. Ильс Биссентрост был человеком методичным и обошел все окрестности Храмовой улицы. Ему удалось найти тех, кто мог хоть как-то описать молодого щеголя. И под это описание идеально подпадал Иранэль тин Шаполье. Ильс немедленно отправил ему письмо с кратким изложением обстоятельств дела и был буквально изумлен, когда иностранный аристократ в грубой форме наотрез отказался подтвердить факт встречи с его подзащитной возле книжной лавки. Да еще наябедничал страже о его якобы вымогательстве.
Этим поступком он резко усугубил положение вилетты Имгофф, теперь в глазах правосудия она выглядела не только наглой воровкой, но и той, кто не погнушается замазать во лжи иностранного подданого.
– Ну, так надо было найти ее поверенного! И… не знаю, потребовать у стражей устроить им очную ставку, чтоб подтвердить взаимное алиби! Совместно наложить на них благословение правды! – не выдержал Руджер. – Это даже я понимаю, даром что не разбираюсь в вашем юридическом крючкотворстве!
Аргалан тин Желье только вздохнул и уныло сообщил, что именно это он и пытался сделать, но… но к этому моменту вилетта Имгофф уже предстала перед судом, который и вынес ей осуждение за воровство и клевету.
– А подать апелляцию или эту… как ее? Кассационную жалобу? Вроде оно так называется?
– Подать-то можно… только ее поверенный не будет этого делать. Потому что приговор суда на следующее утро был приведен в исполнение.
– Ну, так заплатить ему побольше, чтоб очнулся от спячки и подал нужную бумагу, чтоб переиграть приговор! Да, и девице этой денег дать, неужели она не понимает, что можно все исправить и только ее согласие подтвердить их встречу спасет тин Шаполье от обвинения в убийстве?
– Понимает. Потому и не согласится.
– В смысле? Не захочет денег?
– По решению суда воры, отрицающие свою вину и отказавшиеся вернуть краденое, получают по высшей ставке. А с учетом попытки оклеветать в процессе следствия иностранного подданного… в общем, на следующее утро по приговору суда ей отрубили правую руку.
– Чего?!
– И еще… у тех, кто охраняет камеры, есть неписаное правило: осужденные на ночь перед исполнением приговора переходят в их распоряжение. Они там в тюремном блоке обычно дежурят пятерками… Вы по-прежнему уверены, что она захочет помочь тин Шаполье снять обвинение? Которое «повисло» на ней его стараниями? Вернее, его наплевательством?
Да самой тупой корове понятно, что не захочет… Не специально ли с ней настолько быстро и жестко обошлись, чтоб она наверняка не собралась помогать Чархану?
– Что ждет Иранэля?
– Либо перевербовка и последующая работа по профилю на службы Тармеи, либо запечатывание дара с отбытием наказания где-нибудь в максимально неприятном месте.
Не пойдет Чархан на перевербовку. Потому что знает, что ждет предателей. Значит, запечатывание и рудники. Что ж, вздохнул Руджер, и этот кадр вылетел из набора инструментов. И эта папка окажется в архиве.
Что между всеми этими «случаями» общего? Вроде, как и ничего… если не брать во внимание некоторые моменты… Один пытался что-то бывшей любовнице доказать, другой хотел получить то, что ему не принадлежит, третий слишком обнаглел, четвертый чересчур загордился. В итоге получается, что все агенты так или иначе погорели на бабах. Случайность? Совпадение? Или чей-то умысел?
Да уж, ему есть о чем подумать… Мало ему неприятностей, так еще эти невесткины взбрыки… Поэтому, когда Гиенна тин Карпантье начала приставать к нему с какими-то очередными дурацкими даже не просьбами, а требованиями, он рявкнул и постарался максимально быстро от нее избавиться. Как позднее оказалась, ему все-таки следовало к ней прислушаться… но выяснилось это существенно позднее.
Ксиаланна тин Веронье, куратор здравоохранения Колхидии
Память и совесть всегда расходились
и будут расходиться в том,
следует ли прощать обиды
Джордж Сэвил Галифакс
Ксю критически осмотрела то, что у нее получилось на сей раз. Змейка из мельхиора, свернувшаяся на подставке из грубого камня. Чуть подняв треугольную головку, змейка смотрела на мир зелеными поблескивающими глазками. Такие же камушки украшали ее маленькую коронку, намекая, что это не простое пресмыкающееся, а ползучая гадина благородных кровей. Прям, Скарапея, беззвучно хмыкнула Ксю, даже жалко отдавать, поскольку не оценят. Ладно, себе она всегда еще сможет сделать, а эта уже обещана Эштанайле тин Заварье, надсмотрщице, приставленной к ней дядюшкой, чтоб его парализовало при полном отсутствии сиделок. Нет, она не тешит себя иллюзией, что, получив из ее рук такую редкость, эта самка дятла перестанет доносить Руджеру тин Веронье обо всем, что от нее услышит, но к ней она как-то уже привыкла, а следующая обязательно положенная ей типа наперсница может оказаться куда менее приятной.
А начиналось все с поделок для детей, с решетчатой сферы, внутри которой крепились полые шары для Риордана, с магнитного конструктора для Ростана, со снежинок на стену спальни для Диоранны. И нескольких плетеных безделушек себе на полки в недавно учрежденном фонде: черепашка, ящерка и котенок. Материалы для них стоили копейки, что латунь, что бронза, что мельхиор, что нейзильбер, хоть и носили другие названия. Сплав меди, никеля и цинка можно было заказывать по дешевке хоть тоннами, он пластичен и в горячем, и в холодном состоянии, а его коррозионная устойчивость, повышенная прочность и упругость при деформации делали его идеальным для ее целей.
А потом ее старший сын увидел у сына куратора сельского хозяйства железного человечка и… попросил себе похожего, но рыцаря. Искать приемлемое изображение и потом пыхтеть пришлось долго, но через два месяца Риордан уже мог хвастать перед знакомыми фигурой легендарного рыцаря Кверана в половину человеческого роста. Игрушка умела вертеть головой, зажигать огоньки в глазах, и даже верноподданнически рявкать «Служу Отечеству!»
Тут уж пришлось приложить всю фантазию, потому что не было здесь понятия «батарейка». Вернее, понятие «источник энергии» было, но предназначались они, как правило, для крупных станков, судов и прочего транспорта и уговорить сначала производителей сделать такой источник крошечным, да еще и найти тех, кто способен его зарядить, в смысле, благословить его на длительное функционирование… то еще было развлечение. Но именно тогда муж впервые с интересом осмотрел ее изделие и попросил сделать себе тоже что-нибудь забавное на рабочий стол.
Чем-нибудь забавным стал маятник-антистресс. Безделушка настолько понравилась Рэйлею, что теперь он заставлял шары двигаться чуть не каждый раз, когда с кем-то разговаривал. Что невероятно раздражало собеседников. А его самого, по его же словам, наоборот, приводило в благодушное настроение. И немедленно положило начало новой моде.
«Потентату нравится, мне тоже нужно, дайте две!» – под примерно таким лозунгом Ксю кинулись атаковать все, кто мог считать себя допущенным в ближний круг семьи Правителя. И практически всем она отказала.
И с самым большим удовольствием она послала эту гадину, Гиенну тин Карпантье, которая не иначе как по старой памяти снова посмела обратиться к ней с пренебрежительным «милая» и не попросить, а потребовать очень определенное изделие. Причем сделано оно должно было быть из благородного металла, а «иначе она не сочтет возможным… его применение». И получила публичный отказ в максимально невежливой форме. А не наемный она работник, чтоб брать у всяких там заказы. Она… это… творческая личность. Хочет – творит, а хочет – вытворяет. И пока соответствующего настроения не будет, не будет и творения. И, между прочим, своих обязанностей у нее и без того выше крыши, потому и времени свободного на исполнение чужих хотелок нет. Особенно хотелок тех, кто ей неприятен. Обтекай, поганка, и не смей отныне лезть к супруге Правителя.
И плевать ей на их обидки, а то она не помнит, как они поджимали губы при одном упоминании о ее «неприличном» хобби! Или забыла, какие термины ими употреблялись, когда речь заходила о ее склонности работать с металлом, вместо возвышенного музицирования или не менее высоконравственного вышивания. А теперь «неприличное» хобби вошло в моду с подачи Рэйлея – и немедленно перешло в категорию «надо»! Не «нравится», не «пришлось по душе», не «доставляет эстетическое удовольствие», а «должно быть не хуже, чем у кого-то»!
Как ехидно сказала бы ее покойная бабусечка «шоб було». Вот даже не родителей, а именно ее Ксю здесь больше всего не хватало! Она вообще была острая на язык, и могла так завернуть фразу, что окружающие далеко не сразу осознавали, что их послали. И куда именно.
Ну, а как Вы хотели, если Вас удочеряет бездетная пара актеров с говорящей фамилией Коган? Сама Анна Леонидовна как-то призналась, что приемные родители выбрали ее в детдоме из-за внешности, надеясь хоть так продолжить артистическую династию. Видела Ксю бабкины подростковые снимки – красотка! Вылитая Елена Валаева в молодости! Только вот бабусечка была еще и умной, а потому в театральное училище так и не пошла. Ксю сначала не понимала почему, пока бабуля не разложила ей все по полочкам:
– Детка, пойми, нечего там делать, коли талантом тебя бог обделил! Ну, вот впихнули бы родители меня по знакомству в какое заштатное заведение в Зажопинске, ну, отучилась бы я там, и что потом делать при дипломе с нулевыми способностями? До пенсии изображать в местном ТЮЗе пятое дерево в третьем ряду? Оказаться втянутой в тамошние склоки и интриги? Спать по необходимости с местным режиссером? Выйти замуж за такого же хрен знает какого по счету дублера Деда Мороза? Не заводить детей, ожидая своего звездного шанса? А потом сделать аборт, надеясь, что этот шанс на меня уже-таки свалился? И на кой, скажи, мне весь этот гембель?! Чтоб в итоге за всю жизнь меня пару раз упомянули в титрах дурацких фильмов мелким шрифтом?
И бабуля, наплевав на мнение родителей, подала документы в химико-технологический имени Менделеева. И, между прочим, закончила с красным дипломом. И карьеру в качестве химика фармацевтической промышленности сделала будьте-нате. И всегда придерживалась твердого мнения, что вне зависимости от пола профессия должна быть востребованной. Реально востребованной, а не зависящей от вкусов публики.
Потому и одобрила в свое время решение дочери поступать на биофак. Кто же знал, что дочь с мужем так и будут в результате всю жизнь мотаться по дельфинариям всего мира, опробуя разработанную ими методику установления контакта с представителями отряда китообразных? А Ксю по итогу вырастит бабуля, что не может не сказаться ни на ее манере выражений, ни на ее жизненных установках.
И Ксю свято помнила, что бабуля настоятельно рекомендовала не плыть по течению, а брать свою судьбу в свои руки. Иначе это сделают окружающие, и есть шанс обнаружить однажды собственную тушку, уже намазанную приправами и приготовленную к насадке на вертел. Так что, спасибо за внимание, дамы и господа, но потока изделий не ждите, творчество не терпит принуждения.
Тем не менее, некоторым просителям она пообещала подумать над возможностью порадовать их декоративной безделушкой. И не потому, что они были ей чем-то приятны, а потому что максимально удачно вписывались в ее задумки. И первым стал необычный канцелярский набор: пресс-бювар и пресс-папье для Руджера тин Веронье, хотя как раз для него делать его откровенно не хотелось. А пришлось. И для тел самих предметов пришлось вспоминать технологию литья расплавленного металла в соответствующие формы и упрашивать помочь сначала управляющего, а потом и рабочих с завода металлоконструкций. И рукояти для них делать удобными и ухватистыми в виде ребристых сфер по типу армиллярных. И впервые в жизни ставить на готовые изделия свой фирменный знак: готическую «К».
Но результат того стоил. Дядюшка, чтоб его тем пресс-папье по маковке приласкали, торжественно пообещал ежедневно подарком пользоваться и немедленно утащил добычу в недра своего кабинета. Мужчины-свидетели дарения в свою очередь начали проедать Ксю взглядами, но вслух настаивать уже не рисковали, памятуя об адресе, куда она отправила сильно настырную тин Карпантье. А огребать неудовольствие от члена семьи Правителя, оно… короче, не хотелось бы. Иными словами, всячески намекали, что жаждут быть обласканными, но нагло не лезут. Ибо ученые.
Следующим кандидатом на подарок стал председатель Законодательного Собрания, Каотан тин Пиорье. Ему Ксю решила преподнести портсигар и немедленно встала перед нелегким выбором. Подаренная такой персоне вещь не может быть дешевой по определению, значит, ее привычные сплавы отпадают. Но она не может быть и слишком дорогой, иначе тин Пиорье что-то заподозрит и ко всем ее дарам станет относиться с подозрением.
И что остается? Только серебро. В данном случае пришлось воспользоваться серебром высокой степени очистки, лично принимать участие в изгибе пластин, долго добиваться того, чтобы петли портсигара работали бесшумно и плавно, а замки открывались без труда. Но самым главным было другое: чем можно украсить такое изделие?
Растительный орнамент? Как вариант… Техника плетения? Оставим для настольных поделок. Цветная эмаль? Больше подойдет для женских изделий. Зернь и скань? За пределами ее возможностей. Чернь? А вот это можно. Гравировка? Совсем в тему! И на портсигаре для председателя Собрания был нанесен шпицштихелем герб их семьи – ныне вымерший хищный зверь брумеус – с последующим чернением рисунка. А остальной фон был декорирован в технике пуансирования. И да, готическая «К» заняла свое законное место в нижнем правом углу.
Довольный тин Пиорье чуть не прослезился, пообещал сделать портсигар семейной реликвией, передающейся от отца к сыну, и тоже немедленно умелся – хвастаться. А Ксю пришлось отбиваться теперь уже от дам, которые сообразили, что их отцам, супругам и сыновьям тоже не помешает такой «знак отличия» из ее рук. И немедленно завалили ее жалобными просьбами. И почему проглотили прежние оскорбления? И где поджатые губы? И куда все неприятие подевалось, а?
Ксю вежливо попросила всех подождать, пока она окончательно не оборудует себе мастерскую, поскольку пока все сделанное изготавливалось чуть не на коленке. А уж имея поддержку мужа, временно усмиренного дядюшки и председателя Законодательного Собрания… никто не помешает ей спокойно оборудовать себе нормальное место работы и разжиться нужным инструментом. Вот тогда и поглядим, что можно будет сделать.
Помещение, прежняя кладовка, где она до этого клепала свои поделки в целом было пригодным в плане освещения аж шестью лампами, натащенными со всей резиденции откуда только можно, но абсолютно недостаточным в плане меблировки. И первым делом следовало озаботиться нормальным столом для работы. Где Тольга умудрилась раздобыть эдакого монстра, оставалось только догадываться, но имея каменную столешницу площадью не меньше трех квадратных метров да еще с удобным полукруглым вырезом, где по задумке помещалось кресло для мастера… да, можно было рассчитывать, что все нужные ей инструменты на нем уместятся. А вот с ними все оказалось не так просто.
Штихели она уже давно заказала у рукастого ковщика. Пинцеты добывали у лекарей. Молотками поделились сапожники и часовщики. Плоскогубцами, круглогубцами и пассатижами удалось разжиться у слесарей. Бокорезы, отвертки и ножницы по металлу пришлось чуть не отнимать в мастерской, специализирующейся на мелком ремонте домашней утвари. Набор надфилей вместе с запасом наждачной бумаги удалось просто купить. Но больше всех пострадали ювелиры: лупер для изготовления одинаковых колечек, кримпер для аккуратного зажима фурнитуры, репейная чашечка для скругления концов проволоки, Ксю сгребла все. И набор кожаных салфеток вместе с лаком и пастой для полировки готовых изделий тоже прихватила.
А уж когда обнаружила нужные ей химические составляющие, недрогнувшей рукой потратила чуть не половину средств, полученных за кураторскую деятельность. Тем более, что в магазине музыкальных инструментов нашлась канифоль – нужнейшая вещь для тех, кто понимает. Самый лучший из нейтральных флюсов.
Но это было только начало. Требовалось понять, какие виды работ она вообще может производить, чтоб и не замахиваться на лишнее, с одной стороны, и не устроить поджог резиденции, с другой.
Плавка и литье? Никто не позволит ей установить в правительственном здании плавильную печь. И даже муфельную. Придется искать частную мастерскую (хватит, с заводскими представителями она уже пообщалась!) с более-менее вменяемым хозяином и договариваться об изготовлении индивидуальных болванок из недорогих сплавав под конкретные изделия. Плюс поставка пластинок, проволоки, фольги и готовой фурнитуры. О сплавах золота с серебром или платиной она даже мечтать не будет, не по ее это возможностям. Хотя серебро можно будет плавить и здесь, главное купить мощную газовую горелку и нужные тигли, способные выдержать температуру не менее тысячи градусов. Нет, больше! Ей нужна тысяча сто градусов для нейзильбера и около тысячи двухсот для мельхиора.
– Тебе сначала средства противопожарной безопасности нужны! – одернула она сама себя. – И побольше! И понадежнее!
Ковка проволоки, гибка и последующее плетение для изготовления колец и пинов. Это вполне получится. Резка пластин и проволоки для получения мелких деталей – тоже реально. Для финальной обработки изделий из сплавов лаком, предохраняющим от окисления, все есть. Даже клей и эпоксидка для установки стразов и кристаллов ею приобретены! Вот с нанесением эмали на металл могут быть проблемы… А какие вещи можно было бы сделать с использованием технологии шамплевѐ! В смысле выемчатой эмали. Сказка! А уж если научиться делать перегородчатую эмаль!..
– Очнись! – снова одернула она сама себя. – Твоя задача не в этом!
И для ее выполнения тебе необходим паяльник. А здесь он пока не изобретен. Аналог олова для припоя есть, а паяльника нет. Ну да, откуда ж ему взяться, если местное население до сих пор не изобрело электричество? Дрова, уголь, пар, газ и самое крутое – благословение! Взять «источник энергии» плюс люминесцентный минерал и благословить их на бесперебойную работу в светильнике – это все, на что их хватает. Эх, не ту страну назвали Гондурасом! В смысле не тех людей назвали дикарями.
Но выкручиваться как-то надо. Ей вполне подойдет обычный стержневый вариант конструкции с использованием батарейки. Тьфу, то есть миниатюрного благословенного «источника энергии». Единственное, надо как-то отрегулировать температуру накала жала, чтоб не перегреть и не остаться с не разогретым припоем. У олова температура плавления около 230 градусов… ну, пусть даже у местного аналога все 250… калибровка может оказаться наиболее сложным и тягомотным процессом в ее попытке сделать нормальный рабочий инструмент.
И медные жала придется скорее всего ковать самой, хотя ее устроил бы самый простой вариант в виде отвертки. Или замахнуться на конус? Или сразу на скошенный стержень? Ты сначала саму вещь сделай, потом извращайся с комплектующими! И об изоляции не забудь, если не хочешь обжечься.
Все-таки хорошо быть женой не абы кого, а одного из первых лиц государства! Оборудовали ей мастерскую в итоге так, как она хотела, причем в кратчайшие сроки. Вот теперь и начнем помаленьку выполнять задуманное. Не забывая о мишуре, востребованной аристократией.
Следующим изделием стало настольное украшение для жены куратора энергетики. Сплетенный из латунной проволоки цветок вырастал из пластинки черного камня неправильной формы. За ним последовал сделанная для матушки куратора финансов миниатюрная корзинка из нейзильберовой проволоки, установленный на подставке из такого же металла. Но все это был период «подкормки» будущего улова. Эти дуры должны были восхищаться пустяшными подарками и, сами того не ведая, капать на мозги более крупной добыче.
Деревья и цветы, бабочки и стрекозы, Ксю пока не слишком усердствовала, не торопясь раскрывать все, доступные ей возможности ради этих куриц. И периодически жалела, что не стала отделываться от них подсобными штампованными деталями. Эх, в идеале гальванопластику бы использовать! Для изготовления копий лучше способа нет. Но пока нет электричества, такой метод недоступен. Ладно, придется сделать упор, наоборот, на индивидуальность изготовляемых ею поделок, это намного круче.
Приходилось, правда, регулярно отражать атаки дядюшки, чтоб никому никогда и в голову не пришло поделиться с ним счастьем, который жуть как хотел использовать ее способности для укрепления собственного авторитета. И постоянно требовал, чтоб она осчастливила своими поделками нужных чиновников. Нужных ему чиновников. Ксю пока отбивалась, мотивируя это необходимостью сначала разобраться с безделушками для местного бабья, которое по определению злобней и невыдержанней. Заодно набьет руку и дополнительно потренируется.
