Ева Витальевна Шилова
Долгая память
Заменить бы ее на кого-то здешнего… нормального… благодарного, кто не станет раздражать и устраивать головную боль. Ну, не придется испытать такой девушке счастье материнства, но в положении жены потентата и без того много приятного… А как обойти клятву о не причинении вреда? Точно мог бы сказать тин Циперье… но он не захочет…
Между прочим, а не много ли она в последнее время воли взяла с этим ее фондом? Так-то со стороны вроде все замечательно, деньги собираются, помощь детям оказывается, быдло рукоплещет… сама она с газетами активно сотрудничает, популярность дешевую зарабатывает, а зачем? Зачем ей это? Не устроить ли внеплановую проверку в ее недавно открытом филиале фонда в Кайтерише? Они еще и месяца не работают, если поискать, наверняка найдутся какие-нибудь недочеты, а ему почему-то очень хочется ее хоть на чем-то подловить. Особенно если учесть донесения агентов на счет некоторых ее деяний.
Решено. Сегодня он отдаст приказ группе «Жеран» готовиться к выезду, и, пожалуй, сам с ними прогуляется. Засиделся он в столице, пора бы и поразмять косточки. А вместо себя оставит Ханфреда, пора приучать зама к самостоятельности. Заодно и посмотрит, как тот без него справляется. А сам прогуляется, соскучился он по настоящему делу.
Искать повод зайти в филиал фонда «Благо» в Кайтерише не пришлось, Руджера скрутил самый настоящий приступ еще на подходе к занимаемому им зданию. Хорошо, конечно, что ничего объяснять не придется, но больно-то как!
А потом на лоб легла прохладная рука и нежный голос пообещал, что все будет хорошо. И Руджер почему-то поверил. Наверное, потому, что ему очень хотелось поверить в то, что с ним действительно все обойдется, а еще, потому что никак нельзя было ему сейчас ни болеть, ни умирать. Слишком рано. Слишком много еще не сделано.
А то, что у них тут не просто бумажные работники, а лечебный мини-пункт, так это даже к лучшему. Вот пусть они его и поставят бесплатно на ноги, помниться именно этим хвасталась жена Рэя. А он «изнутри» посмотрит на то, как исполняются ее обещания. А то сказать можно все, что угодно, а как это обстоит на деле… проверить надо. И еще ему вдруг очень захотелось, чтоб им занималась именно та лекарка… или кто она тут? с нежным голосом.
– Как Вас зовут? – сумел прохрипеть он сквозь очередной приступ боли.
– Тише, Вам нельзя напрягаться! – всполошилась она. И добавила – Ирьена.
А потом появились собственно лекари, и Руджер ощутил, как из тела уходит боль. Сильный у них благословляющий, еще успел удивиться он, перед тем как провалиться в спасительную тьму беспамятства. А очнувшись увидел девушку, которая сидела в кресле возле его постели с книгой. И была она какой-то по-домашнему уютной, какой бывают женщины, счастливые в семейной жизни. Никуда не торопящиеся, точно знающие в каком ящике у них что лежит, успевающие за день переделать мелкие домашние дела, приглядеть за детьми и испечь сытный пирог с курицей и сыром к приходу мужа. Такая, какой никогда не будет у него. И он тихо попросил:
– Пить…
Она подпрыгнула так, что книга полетела на пол, а сама она заполошно кинулась к столику с лекарствами, бормоча:
– Куда ж он ее поставил… это?… ой, нет!… и это не то… простите, я сейчас у других работников спрошу, а то сама я еще не все знаю!
И унеслась за дверь. Видимо, новенькая, раз не знает точно, что в таких случаях дают больному. Она появилась вместе с напарницей, которая прекрасно бы выглядела на носу крупного морского судна, настолько впечатляющими были ее формы. И сразу взяла в оборот всех:
– Вам следует принять это лекарство: по десять капель три раза в день с водой. Ири, подай воду! Больной, откройте рот!
Руджер сам не заметил, как послушно принял капли, позволил себя осмотреть, и смиренно выслушал заключение:
– К вечеру Вас можно будет перевозить в госпиталь! Я предупрежу Ваших спутников!
И величественная фигура стремительно покинула палату, вновь вызвав у Руджера ассоциацию с носовой фигурой корабля, первой встречающей удары ветра.
– Кто это? – с опаской осведомился он.
– Это сьерра Зелина Рауф, старший лекарь, – с почтением доложила… как же ее… Ирьяна? – Она тут за главную, пока штат не укомплектован.
– А Вы?
– А я Ирьена Лумис, сиделка. Я здесь второй день…
И тут в комнату к ним ввалились Арунд «Клык», командующий группы «Жеран», и его заместитель Дархана. Сиделка смутилась и выскользнула наружу.
– Командир, – «Клык» как мог приглушал свой бас, – как Вы? Вы знаете, что они Вас хотят выставить!
– Ар, не вопи, – отмахнулась от него Дари, – это фонд, а не госпиталь, и даже не клиника. Да еще для детей, так что они в своем праве. Командир, как Вы себя чувствуете? Переезд выдержите?
– Вполне. Сколько денег попросили?
– Нисколько. Зато сьерра Рауф попросила нас освободить лечебный пункт, скоро привезут нетранспортабельного ребенка, а положить его будет некуда.
Они покинули фонд, но продолжали неделю наблюдать за происходящим в нем, заодно просматривая документы. И прицепиться-то оказалось не к чему! И тогда Руджер предложил свою кандидатуру: он возобновит поверхностное знакомство с новенькой сиделкой и постарается ее разговорить. Работает она недавно, друзей здесь у нее нет, а вот заинтересованному в ней мужчине возможно что-то лишнее и сболтнет.
Судя по тому как его осмотрели бойцы группы «Жеран» … не слишком он походил на заинтересованного мужчину. Дари даже неуверенно предложила:
– Может, лучше Ара подослать?
Не лучше. Ар, конечно, парень видный, но откровенно здоровый, а Руджер помнил взгляд Ирьены, в нем было сочувствие, а не отвращение. Вот на сочувствии к больному он и сыграет. И на следующий день он похромал к зданию фонда с букетом.
Ири оказалась не такой молодой, как ему показалось в начале, лет двадцать семь-двадцать девять, прикинул он, но это и к лучшему, он давно забыл, о чем вообще можно вести беседы с юными девушками. Не об особенностях же во вкусе профитролей с различным наполнителем. И не о премьерах в театре, он уже и забыл, когда был там в последний раз. А о чем? А вот как раз о подробностях жизни и работы. Ему очень интересно как сьерра Лумис попала в фонд.
А история Ири оказалась простой и грустной. Дочь от второго брака после смерти родителей оказалась в доме старшего брата лишней. И была отправлена послушницей в храм Светлейшего, где и научилась ухаживать за больными. А потом брат свернул себе шею, галопируя на норовистой лошади, и она внезапно оказалась единственной наследницей родительского дома. И очутилась в странном положении: крыша над головой есть, а денег нет. Вот она и начала просматривать объявления про работу сиделкой, так и попала в фонд. Больше-то она ничего делать не умела…
А вот о работниках фонда она говорила с восхищением. Святые люди! Помогают детям, причем бесплатно! Надо иметь очень доброе сердце, чтоб избрать такую стезю по жизни! Одним словом, ничего, компрометирующего фонд, Руджер из нее так и не сумел извлечь. Он и не особо обольщался, даже если что-то и было, новичку уж явно не стали бы этого показывать. Нет, следует сменить объект, «колоть» правильнее кого-то из тех работников фонда, кто замазан в его делишках давно… но неожиданно оказалось, что ему просто нравится с ней быть с ней рядом.
Нравится просто разговаривать. О прочитанных книгах, о народных праздниках и связанных с ними обычаях. Просто держать за руку, когда она поднимает на него и удивленно распахивает глазищи цвета вечернего неба. Заходить в небольшие трактирчики, где подают гигли – небольшие макароны в виде цветов, которые надо тщательно перемешивать в тарелке, чтоб они раскрылись, впитав соус. Заказывать кафай, который готовят при посетителях, водрузив на их стол пузатый сосуд с тремя отделениями. И думать о том, что ему не хочется с ней расставаться. А хочется сидеть вместе вечером у встроенного очага, смотреть на огонь и пить подогретое вино.
Он специально поручил Арунду проверить историю ее жизни и все сошлось. По его просьбе Дархана как бы случайно наложила на нее заклятье правды и ее отношение к нему не изменилось. И Руджер, обнимая ее перед тем, как заснуть, чуть не впервые в жизни подумал, что не только профессионалки способны доставить удовольствие и сделать человека счастливым. Бывают и вот такие светлые бескорыстные женщины.
Ему всего-то пятьдесят два года! И она, кстати, тоже отнюдь не юная девочка! Зато не из тех, кто стремится расчетливо продаться, стоит увидеть кошелек потолще. И не из тех, кто брезгливо дергает носом, завидев уродство. Видимо, всякого насмотрелась в лекарской при храме, поэтому и относится к нему без предубеждения. Кто ему мешает получить свою долю счастья?
В принципе никто… только как он это себе представляет? Притащить ее в официальную резиденцию потентатов? Ни в коем случае! В штаб-квартиру? Еще того хуже. Купить отдельный дом и посещать наездами? А она согласиться на унизительное положение содержанки? И, главное, как признаться, что он ей врал? Представлялся бывшим наемником Джѐром, пострадавшим в одной из военных операций и проходящим в Кайтерише лечение. А теперь скажет – я тот самый соправитель-опекун, желаю оказать милость и дозволяю оказаться в моей постели? Вразуми, Светлейший, как поступить-то?
Но мысли об Ири не заглушали настойчиво копошащуюся в мозгу идею о том, как разобраться с ее пусть и номинальной, но начальницей. Сам он этой Ксиаланне сделать ничего не может, ему жить не надоело, но кто-то же может знать, как именно обмануть проклятье. Удалось же обойти то, что когда-то наложила тин Лаферье, значит, может получиться и сейчас. И все чаще ему казалось, что поторопился он законопатить бывшего Главного ритуалиста к степным попрыгунчикам. Лустиан тин Циперье хоть и был, конечно, щепетильный идеалист, но умница, не чета своему заму. Лучший за много лет выпускник Академии одаренных, сильнейший проклятийник Колхидии, он сейчас был нужен Руджеру позарез. Так что… съездить в Фалериш? Вернуть Лустиану прежнюю должность, тем более что его зам тянет свои обязанности на пределе силенок, а взамен на помилование озадачить его поиском способа избавления от пришлой девицы. Одним махом решить две проблемы. Значит, он скажет Ири, что вынужден отъехать за… какими-нибудь недостающими для лечения документами, а по возвращении они поговорят. И по результатам разговора он надеется увезти ее с собой в столицу. А в качестве кого… там видно будет.
Ксиаланна тин Веронье, патронесса фонда «Благо»
Женщины и слоны
никогда не забывают обиду.
Гектор Хью Манро
Ксю понимала, что, если ей сейчас еще кто-нибудь попытается читать мораль, она не сумеет сдержаться. И сделает с этим человеком что-нибудь не очень хорошее. Вернее, что-нибудь очень нехорошее. Возможно даже фатальное и несовместимое с жизнью. Потому что такого градуса злобы она не ощущала в себе уже давно.
А все председатель Законодательного Собрания, Каотан тин Пиорье. Ему, видите ли, не понравилась очередная статья, которую опубликовало «Колхидское время». Собственно, не было в статье ничего плохого, кроме намека, но намек был. Толстый. Упитанный. Пожалуй, даже жирный. Потому что статья содержала слова благодарности тем, кто добровольно пожертвовал денег на дорогую комплексную операцию по остановке слепоты для очередного ребенка из бедной семьи. Ксю вспомнила методы родной страны и объявила сбор средств для него через свой фонд, и, что характерно, многие откликнулись. Казалось бы, что здесь можно усмотреть плохого?
Да то, что фамилии жертвователей почти сплошь оказались без приставок! И всего трое тех, кто имел право на «ти». А высшие аристо вчистую проигнорировали этот крик о помощи. И тин Пиорье возмутился именно тем фактом, что это стало известно. Приперся к ней и начал верещать, что подобные действия неприемлемы и аморальны, ибо подрывают авторитет… а подобное жлобство его не подрывает? Как бы кринж в натуре не словить от таких идиотских выступлений.
Мало того, он посмел наехать на нее лично! И потребовал, пуцер старый, раз и навсегда прекратить заигрывать с прессой, поскольку… одним словом, смотри выше. А войдя в раж, дошел и до заявления, что сама деятельность фонда не соответствует нормам… и бу-бу-бу, и ду-ду-ду. Прикрыть! Запретить!! Навсегда!!!
Уже несусь, косы по ветру! Ксю смотрела на побагровевшего председателя, который в процессе монолога все больше распалялся и даже начал брызгать слюной, и никак не могла понять, он, что, действительно думает, что она прямо так и подчинится? Да он совсем дурачок, лечиться пора.
А может взять и самолично устроить ему трепанацию черепа статуэткой рыцаря Кверана, а то уж больно руки чешутся, а она ухватистая и стоит ну так удачно. Между прочим, ее лично благословил сам Столичный Предстоятель церкви Светлейшего, что, безусловно, окажет благотворное влияние на ударные качества фигурки. Не может не оказать. Ага, а потом она будет объяснять окружающим, что мы с председателем, блин, просто не сошлись во мнениях по поводу одного места из Блаженного Августина!
Нет, ее не поймут, но, главное, придется оправдываться, искать отмазки, врать… хлопотно. Лениво. Можно же поступить проще. И дождавшись паузы, Ксю мягко поинтересовалась:
– И это мне советует тот, кто подписал разрешение тин Валодье на производство «Ледяной пыли», не ставя в известность Собрание?
А вот тут тин Пиорье и впрямь чуть не хватил удар. Он-то полагал, что все шито-крыто, поскольку в официальных документах значилось абсолютно невинное название, нечто вроде микстуры от кашля. Стоит недорого, прибыль от реализации такого лекарства разве что под микроскопом разглядывать, кому может оказаться интересным копаться в подробностях производства такого никчемушного товара?
Никчемушного, как же. «Ледяная пыль» за последние три года стала бичом всего континента, и особенно колхидской молодежи. Создали ее когда-то по слухам абсолютно случайно в Угрении, как средство для наркоза, проверили на животных, но, когда начали применять на людях… первые же прооперированные пациенты, едва очухавшись, повадились падать на колени перед лекарями, унижаться, просить и умолять повторить воздействие. Понятно, лекари перепугались всем госпиталем. Понятно, отослали всю случайно изобретенную дрянь в столицу на исследование. И понятно, почему представители угрешских властей схватились за все части тела, прочитав выводы лаборатории.
Пытаясь создать более дешевую и безвредную разновидность наркоза, местный гений изобрел… наверно правильнее будет определить это вещество как «эйфориак». Эту субстанцию, больше всего похожую на сахарный песок, следовало засыпать под язык и медленно рассасывать для постепенного проникновения в организм. Слизистую рта при этом слегка покалывало, как будто средство имело температуру ниже нуля, что впоследствии и дало ему такое необычное название. Принявшие его подопытные из числа смертников засыпали и смирно лежали, пуская слюну, с выражением абсолютного счастья на лице. Как они потом поведали под запись, это были лучшие часы в их жизни. Удовольствие, восторг, блаженство, эйфория – примерно к таким чувствам сводились описанные ими ощущения.
А потом, не получая очередной дозы вожделенной отравы, начинали впадать в буйство и кидаться на тех, кто, по их мнению, стоял между ними и волшебным порошком. Попытки излечить таких буйных медикаментозно успехом не увенчались. При усилении лекарств благословениями, результат был получше, хотя тяга к «пыли» оставалась. И только лекари Колхидии, совместив вакцину, благословение и проклятье, сумели достичь успеха в лечении тех, кому не повезло употребить «Ледяную пыль».
Одним словам, по мнению экспертов, лекарей, да и нормальных граждан такую мерзость следовало уничтожить и впредь запретить ее производство навсегда. Но так считали не все. Некоторые сочли возможным подсыпáть ее своим врагам и наслаждаться их мучениями. Некоторые пошли еще дальше, подсовывая «пыль» особо несговорчивым, чтоб обещанием следующей дозы сподвигнуть тех на совершение ранее невозможных и предосудительных поступков.
А некоторые «продвинутые» и пресыщенные представители аристо усмотрели в употреблении этого снадобья способ дополнительно пощекотать нервы себе и окружающим. Под большим секретом они начали даже устраивать «вечеринки смерти»: собравшиеся запирались в чьем-либо особняке под контролем лекаря и двух одаренных противоположной направленности, им вручали ложку «Ледяной пыли», и они впадали в эйфорию. Чтобы получить наутро от присматривающих благословение, проклятье и очищение организма.
И все, все здоровы, все в восторге. А то, что один из пятидесяти даже с комплексным подходом не излечивался, а привыкал к «пыли», так в этом и была самая щекотка нервов!
И стόил такой «сеанс» групповой эйфории неприличных денег. Сама «пыль», услуги контролеров, оплата молчания слуг, все это зачастую выливалось в сумму, на которую некоторые могли прожить год. Причем многочисленным семейством.
Все это привело к тому, что услуги одаренных проклятийников подорожали, а контрабанда «Ледяной пыли» именно в Колхидию начала принимать угрожающие размеры. Если безопасное… ну, условно безопасное употребление этой дряни возможно только при наличии под боком проклятийника, которые водятся только у колхидцев, сам Светлейший велел именно их снабжать этим недешевым снадобьем. Не своих же отправлять на смерть, а этих не жалко. Патриотизм, пусть и в несколько извращенной форме, оказался не чужд даже зарубежным торговцам смертью.
А колхидская стража меж тем сбивалась с ног, пытаясь перекрыть каналы ввоза в страну «белой смерти», как журналисты успели окрестить новый препарат. Из отпусков и даже с заслуженного отдыха срочно отозвали всех практикующих проклятийников для организации занятий на кратких курсах для слабых одаренных, чтоб быстро увеличить число тех, кто сможет бороться именно с этой конкретной проблемой, потому что усилий остальных во главе с Главным ритуалистом Мактином тин Чилинье было недостаточно. Уже был подписан эдикт о том, что наказанием за распространение «Ледяной пыли» в Колхидии станет смертная казнь, уже несколько пойманных на этом попрощались с жизнью, и тут сам председатель Законодательного Собрания втихаря дает тин Валодье разрешение на производство этой дряни.
Это как самому себе подписать смертный приговор, не говоря уже об этической составляющей подобного поступка. То-то у тин Пиорье стало такое «говорящее» выражение лица, давно на нее с такой ненавистью не смотрели. Сами они с тин Валодье ни за что бы не проболтались, а тут вдруг она внезапно вылезла с разоблачениями. Аж интересно, как он поступит? Обвинит ее в распространении ереси и вызовет экзорциста? Ну, раз здесь есть такая не самая мирная церковь, по идее должны быть и воины Света, изгоняющие дьявола… или кого они тут изгоняют?
Или тоже внезапно решит, что статуэтка рыцаря Кверана будет гораздо лучше смотреться не на подставке, а в ее черепе? А вот выкуси, сам же клялся вреда ей не причинять, а прошлый Главный ритуалист эту клятву намертво «запечатал». Так что выход у него один: уломать ее не выдавать ваш сговор за отдельную плату. Да, и предварительно выяснить как много ей известно и откуда, именно от этого размер той самой платы и будет зависеть.
А чтоб не беседовать «насухую», будет нелишним предложить неуважаемому председателю выпить, не зря же у нее скомплектован бар на все случаи жизни. Ну, ладно, не на все, но набор стандартных и наиболее популярных напитков точно есть. Вот рупь за сто, этот потный свин отвергнет простонародную виноградную зиванию и выберет модный тростниковый лагрималь! Угадала. Куда бокал-флейту хватаем? Раз ты такой знаток, так вспомни, что употреблять его положено из бокалов тюльпанообразной формы. Мелкий, конечно, укус, но не все ж здешним ее за нарушения этикета шпынять, настал и ее черед указать им на ошибки…
Ксю смотрела на обмякшее в кресле тело целого председателя Законодательного Собрания и меланхолично думала, что все-таки напрасно местные настолько полагаются на вербальные заклинания. В результате они забывают, насколько проще можно проделать чуть ли не все то же самое, если использовать обычные ни разу не волшебные методы. Благословение он на содержимое бутылки наложил, чтоб не траванули, наивный! Будет она так топорно действовать! Две капли чармы были не в напитке, а в бокале, старый, безотказный метод. Действие чармы пройдет через два часа, за это время надо много чего успеть: спрятать и запереть его безвольную тушку, записать все, что ей известно о сговоре этих двух короедов, придумать как объяснить мужу откуда у нее эти сведения, ну, и вызвать его в резиденцию, чтоб он доблестно отволок тин Пиорье в тюрьму. И подельника его определил туда же, можно сразу в камеру смертников.
Явившемуся на звонок колокольчика личному охраннику Ксю отдала распоряжение скрытно поместить «особого гостя» в каморку в подвале, где на двери был не только замок, а еще и засов снаружи, и велела стоять у двери насмерть, чтоб кроме нее или мужа туда войти никто не мог. Лойрин «Гарпун» понимающе ухмыльнулся и поволок тело прочь из ее кабинета. А ей придется обновить и систематизировать записи, касающиеся предательского разрешения председателя Собрания, и сочинить правдоподобную версию появления у нее этой информации. Через час она отложила благословенное «вечное» перо. Вот теперь пора вызванивать мужа по связному коробу.
Удачно, что дядюшки, чтоб у него геморрой выпал, сейчас нет в столице, теперь изготовителей «пыли» возьмут силами армии, а не стражи. Авторитет вояк, которыми командует Рэй, сразу взлетит, а к этому старому сморчку, наоборот, появятся вопросы, как это он так проморгал. Дело будет громким, тот же редактор «Колхидского времени» своего не упустит. Чужого тоже. Будет в своих статьях рвать аристо на британский флаг, пойдут клочки по закоулочкам!
Теперь главное, чтоб Рэй не сплоховал…
А еще через час Ксю злобно думала, что, если ей сейчас еще кто-нибудь попытается читать мораль, она точно не сдержится. И точно сделает с этим человеком что-нибудь ну очень нехорошее. Возможно даже несовместимое с жизнью. Потому что такого градуса злобы она не ощущала в себе уже давно. Мало ей было наездов председателя Собрания, так теперь еще и «любимый» муж закозлил. Он поставил под сомнение собранные ей сведения и вместо этого начал ужасаться ее действиям. И как ей в голову пришло верить всяким наветам?! И как она посмела такого человека усыпить и запереть?! И как долго теперь перед ним придется извиняться?!
Святые угодники, ну неужели так трудно опустить глаза и вникнуть в содержимое листа, который лежит перед носом? Там все: адреса производства, места складов, маршруты транспортировки, имена главных по каждому направлению. Тебе, считай, все пароли и явки сдали на блюдечке, а ты вместо того, чтоб славу спасителя державы к рукам прибирать, дурью маешься. Вот уж воистину, если мозгов нет, то и одолжиться у окружающих – не вариант…
– Рэй, ну хоть проверь все, прежде чем его отпускать! – не выдержала она. – Они не контрабандным алкоголем, они «Ледяной пылью» промышляли, а ты им это простить собираешься!
Муж со скорбью в голосе высказался об отвратительном характере некоторых, но соизволил, наконец, вызвать главу собственной охраны, которому и передал ее записи со словами о необходимости проверки указанных мест.
– С оружием! – подсказала Ксю. – Они знают, что их занятия тянут на смертная казнь. Они живыми не дадутся! И этого… тин Пиорье прихватите!
Вот тин Гоуралье в отличие от Рэя к ее словам прислушался. Прищурился и кивнул. И не потому, что как-то отдельно ей верил, а потому что привык любую потенциальную угрозу расценивать именно как угрозу, а не как прогулку по центральному бульвару. Профессионал. Сторожевой пес в хорошем смысле этого слова, готовый рвать глотки всем, кто покусится на святое. Этот, если вцепится, не выпустит. Теперь за исход проверки можно не волноваться, он их по любому возьмет.
– Вайл! – внезапно «проснулся» муж. – Третья десантная рота в твоем распоряжении! И… если все подтвердиться… займи караульную разведбата Второй мотострелковой дивизии. Пусть с ними особо плотно тин Чиранье… поговорит. По окончании – доложить!
Тин Чиранье, это хорошо! Это просто замечательно! Второго такого еще поискать, у него даже немые показания дают. Вот теперь никому из причастных отвертеться не удастся, раз уж в ход пошли поистине «золотые» кадры.
– Выполнять!
– Служу Колхидии!
И умаршировал выполнять. А Ксю по выражению лица мужа поняла, что ей сейчас придется объясняться. И ее слова должны быть максимально правдоподобными, Рэй, может, и не гигант мысли, но и не дурак. И несмотря на то, что, она стопроцентно уверена в вине этих деятелей, железных доказательств у нее нет. И пока тин Гоуралье их не арестует, а тин Чиранье их не допросит, их и не будет. На данный момент все это действительно выглядит как оговор, поэтому придется поднапрячься.
И она напомнила Рэю о своем давнем знакомстве и сотрудничестве с главным редактором «Колхидского времени». Общий язык они со сьером Шергелем нашли еще четыре года назад в процессе разоблачения лекарей-взяточников, и с тех пор поддерживали приятные, а, главное, взаимовыгодное отношения.
И чем же таким они были приятными, а, тем более, взаимовыгодными?
Да тем, что Кэртис Шергель личным знакомством с супругой потентата дорожил, и к ее советам прислушивался. Не тупо исполнял, а именно что прислушивался. И был готов помочь в ответ в меру сил. Виртуозно владея техникой эмоционального резонанса, умело создавал у читающих масс определенное настроение с одновременной передачей пропагандистской информации. Сначала дал ей возможность разоблачить тех, кто жировал на детском здоровье, используя такую пѝковую разновидность эмоционального резонанса как психологический шок, потом всемерно поддерживал и рекламировал ее фонд, создавая нужный образ семьи Правителя в глазах общественности, еще скажи, что подобная завуалированная реклама совершенно ни к чему!
О такой новости как фонд супруги потентата он все равно бы написал, так в чем именно состоит взаимовыгодность?
В том, что он не написал. Хотя и мог.
Например?
А ничего так, что именно по ее просьбе три года назад он не дал хода материалам о безобразных результатах морских учений колхидского флота? Когда выяснилось, что суда не модернизировались со времен не иначе как Рокура тин Веронье, потому что выданные на это деньги банально сперли!
Откуда…
Оттуда! У одного из крупнейших средств массовой информации во всех населенных пунктах есть не только платные осведомители, но и добровольные доносчики! Ксю тогда чуть язык не стерла, убеждая Шергеля не «радовать» соседей фактом низкой боеготовности собственных мореманов. Даже припугнула его тем фактом, что подобное обнародование неготовности морских сил может рассматриваться как разглашение государственной тайны. Кстати, Рэй не забыл, чем обернулось расследования дела о чудовищных взятках в Морском ведомстве, которое он сам же и проводил? И сколько народу с постов полетело после этого? Он, помнится, лично эдикт подписывал о реформировании аппарата управления и смене куратора мореходства!
А передовица в «Колхидского времени» по результатам расследования сделала упор, между прочим, не на слабостях обворованного флота, а на торжестве справедливости под руководством горячо любимого Правителя.
Ну, допустим. Но это единичный случай. А еще примеры есть?
Есть. Именно «Колхидское время» провело независимое расследование по поводу чудовищных условий труда на некоторых мануфактурах. Несколько журналистов прикинулись наемными работниками, и все выяснили. Шергель специально поднял и опубликовал статистику заболеваний и смертей тех, кто там урабатывался в ноль. И подчеркнул, что, если не принять мер, население некоторых областей, где единственные рабочие места для населения есть только в шахтах или на вредных химпредприятиях, начнет сокращаться. Бучу он тогда поднял знатную… потому что в этом случае он грамотно применил прием «создание угрозы», мощно воздействующий на эмоции массовой аудитории.
Помню, тогда пришлось законодательно ограничить рабочий день и потребовать введения дополнительных средств безопасности труда… Еще?
Самый последний случай пришелся на сегодня. Месяц назад в фонд «Благо» обратились родители Фуга Нестика. Двенадцатилетний парнишка был неприлично талантлив, он прошел с отличием курс обычной гимназии за пять лет вместо положенных десяти, преподаватели только ахали и готовился к поступлению в Ольвийский университет, но тут случилось несчастье. Он получил травму головы и у него начало резко падать зрение. И будущая учеба сразу оказалась невозможной. А в районном госпитале все деньги уже были «расписаны» до конца финансового года на лечение других страждущих. А у мальчишки ситуация ухудшалась даже не с каждым не днем, а часом! И его родители пришли в фонд.
Столько денег у фонда на тот момент тоже не нашлось и Ксю предложила объявить сбор средств от имени фонда через газету. Кэртис Шергель лично написал прочувственную статью, где рассказал о ситуации в семье Нестик, не скрыл возможности спасти ребенку зрение и судьбу, специально напирая на добровольность участия желающих и указал номер счета. И люди откликнулись, деньги начали капать. Через три недели нужная сумма набралась и Фугу вернули зрение. А сегодня хитрый Шергель публично и поименно поблагодарил всех, кто протянул подростку руку помощи. И ведь что характерно, среди тысяч жертвователей средств нашлось всего трое из тех, кто имел право на приставку «ти». А остальные исключительно нетитулованные. А высшие аристо на этот крик о помощи просто наплевали.
То есть он в неявном виде показал аристократов не с лучшей стороны, а твой фонд загреб на этом славу на всю страну?
А если и так, он ни единой литерой не соврал!
Ксю собиралась и дальше отстаивать правоту и полезность Кэртиса Шергеля, но тут пришел вызов на связной короб. И Вайлер тин Гоуралье доложил, что все подтвердилось. Виновные задержаны и отправлены в караульную разведбата, улики вывезены, склады и производственные здания опечатаны, охрана выставлена.
Потери?
Семеро раненых, четверо убитых.
А что тин Чиранье говорит?
Он-то как раз только спрашивает, зато захваченные «поют» на все голоса. Уже признали факт производства «Ледяной пыли» и наперебой дают показания против главных злоумышленников.
Рэй повесил наушник на связной короб и задумчиво спросил, как именно уважаемому главному редактору удалось раздобыть столь тщательно скрываемые сведения?
