Ева Арк
Принцесса-гувернантка
Глава 13
Конец миссии
Перед отъездом Карла из Испании в Италию он заключил отдельный договор с папой в Барселоне, условия которого были более выгодны Святому Престолу, чем этого можно было ожидать, учитывая недавние успехи императора. Но Карлу хотелось искупить оскорбления и бесчинства, совершённые во время осады Рима, и, если возможно, заставить Климента VII выступить против развода своей тётки Екатерины. Среди прочего император обещал вернуть всю собственность, принадлежащую папскому государству, восстановить власть дома Медичи во Флоренции и выдать свою внебрачную дочь Маргариту замуж за Алессандро Медичи, родственника папы (или даже, как поговаривали, его бастарда), позволив Клименту решать судьбу Милана. Взамен тот должен был даровать императору инвеституру Неаполя, отпустить грехи всем, кто был замешан в разграблении Рима, и разрешить Карлу и его брату взимать четвертую часть церковных доходов по всем их владениям.
2 октября 1529 года Маргарита написала длинное письмо императору из Брюсселя, в котором прямо выразила своё мнение о Барселонском договоре и его вероятных результатах:
– Я не утверждаю, что союз с папой не является хорошей и желательной вещью; но Ваше Величество должны иметь в виду характер Его Святейшества, его непостоянство. Признаю, что его характер сильно изменился, если он не попытается сейчас, как он сделал в прошлый раз, изгнать Вас из Италии после того, как получит всё, что хотел… Что касается Милана, то моё мнение таково, что, учитывая понесённые до сих пор расходы, Вашему Величеству следует во что бы то ни стало постараться остаться его хозяином, передав его Вашему сыну…
Далее Маргарита переходит к теме борьбы с турками:
– Ваше Величество могли бы отбыть в Германию во главе всех Ваших войск, оставив в Италии только те, которые необходимы для обороны Милана и Неаполя. Тогда Вы смогли бы не только помочь своему брату дать отпор туркам, но и укрепить нашу веру, что может быть гораздо большей честью и заслугой, чем терять своё драгоценное время на восстановление нескольких городов в Италии…
Наконец, настал долгожданный день, когда Карл, после триумфального шествия по Италии, 5 ноября вступил в Болонью для своей коронации, во главе двадцати тысяч солдат-ветеранов, и в знак своего смирения, как послушный сын Церкви, опустился на колени, чтобы поцеловать ноги тому самому папе, которого он совсем недавно держал в плену. В день святого Петра, 22 февраля 1530 года, он получил железную корону Ломбардии, а два дня спустя (в день святого Матфея), в тридцатую годовщину своего рождения, был коронован Климентом VII в соборе Святого Петра. Во время грандиозной процессии Антонио да Лейву, героя Павии, страдавшего от подагры, по приказу императора несли в кресле рядом с Андреа Дориа, генуэзским полководцем, перед архиепископами и епископами, а его лошадь вели двое дворян. За ними шли солдаты-ветераны испанской армии. Следующими были кардиналы в своих больших шляпах. Затем – некоторые из главных вельмож императора во главе отряда из четырёхсот или пятисот дворян. К ним присоединились полторы тысячи лёгкой кавалерии и латников, все в шлемах. Три тысячи пеших воинов, испанцев, итальянцев и ландскнехтов, составляли арьергард.
– Это, – свидетельствует Брантом, – было шествие, достойное великого императора, достаточное, чтобы заставить содрогнуться землю, а также само небо.
Далее он рассказывает, что император, приблизившись к папе, опустился на колени, поцеловал его ноги, а затем, поднявшись, поцеловал его руку. Святой отец, со своей стороны, поцеловал императора в щёку. После чего император снова оказался на коленях, но Климент милостивым жестом попросил его подняться. Затем один из слуг достал из кармана императорской мантии золотую монету и вложил её в руку Карла, а тот преподнёс её папе как представителю церковной власти, и обратился к нему с такими словами:
– Святой отец, благодарение Всевышнему Богу, который оказал мне столь великую милость, что я прибыл сюда в целости и сохранности, чтобы поцеловать ноги Вашего Святейшества, и был принят с большей добротой, чем я когда-либо мог заслужить, и таким образом я отдаю себя под Вашу защиту.
Однако для Климента VII. эта церемония, должно быть, была не из приятных.
– Папа, – писал епископ Тарбский, – старался приветствовать императора как можно лучше; но я думаю, что он никогда в своей жизни не совершал церемонии, которую принял бы так близко к сердцу и от которой ему, вероятно, не было никакой пользы. Несколько раз, когда он думал, что его никто не видит, он испускал такие вздохи, что, какой бы тяжёлой ни была его одежда, она не на шутку тряслась.
Этот памятный день в анналах Австрийского дома оправдал все честолюбивые надежды Маргариты насчёт племянника, которого она воспитывала с такой неослабевающей материнской заботой. Она дожила до того, что увидела, как дети, за благополучием которых она так нежно следила, выросли и заняли одно из самых блестящих положений в Европе. Карл теперь был трижды коронованным королём и императором; Фердинанд – королём Венгрии и Богемии (и вскоре должен был быть избран королем римлян); в то время как Элеонора стала сначала королевой Португалии, а затем королевой Франции; покойная Изабелла – королевой Дании; Мария – королевой Венгрии; и Екатерина, сменившая старшую сестру, королевой Португалии.
Хотя Маргарите было всего пятьдесят лет, она с нетерпением ждала того времени, когда сможет передать управление Нидерландами своему племяннику Карлу и провести остаток своих дней в тихом уединении. Ибо её жизнь была очень напряжённой, полной огромной ответственности и непрестанной работы, и теперь, когда она чувствовала, что её миссия выполнена, она страстно желала появления своего племянника и своего собственного ухода из политической жизни. Главным образом, благодаря её вмешательству, мир, к установлению которого она стремилась всю свою жизнь, теперь воцарился во всей Европе, и под её мудрым правлением Нидерланды достигли зенита своего процветания. Искусства, ремёсла и торговля процветали так, как никогда прежде.
Купцы из Англии, Испании, Франции и Италии посещали большие ярмарки и торговали оружием, вышивками, коврами, бархатом, атласом и другими тканями и изделиями из кожи. Мехелен стал известен своими различными ремёслами, а Брюссель, Ипр, Льеж, Гент, Лилль и Турне быстро превратились в торговые центры. Двор Маргариты в Мехелене стал одним из центров эпохи Возрождения в Северной Европе. В своём дворце она собрала всё самое редкое и красивое, и её комнаты были настоящими музеями, о чём свидетельствует опись, составленная под её руководством. Там упоминаются сто тридцать гобеленов, семь вышитых картин, пятьдесят две статуи и сорок шесть предметов, украшенных золотом, эмалью и драгоценными камнями, в том числе, шкатулки, зеркала, хрустальные и халцедоновые кубки и вазы, резные изделия из слоновой кости, янтарь, кораллы и шахматные фигуры, веера, медальоны, часы, посуда, стекло и керамика, доспехи, охотничьи рога и т. п. Маргарита также собрала одну из самых первых коллекций редкостей из Нового Света. Когда Эрнан Кортес преподнёс Карлу V сокровища правителя ацтеков Монтесумы, император, в свой черёд, подарил некоторые из них своей тётке.
В её личной библиотеке было много редких и ценных изданий, в основном в бархатных переплетах (малиновых, зелёных, чёрных и синих) с золотыми и серебряными застежками, помимо иллюстрированных рукописей, некоторые из которых были украшены её рисунками на полях и изображениями маргариток. Всего там было триста восемьдесят шесть книг, в том числе триста сорок рукописных и сорок шесть печатных.
В Королевской библиотеке в Брюсселе хранится несколько рукописей из коллекции Маргариты. Среди прочего, её «Часослов», четыре альбома, «Историческая Библия» с портретами её самой и брата Филиппа, стоящими на коленях у алтаря, «Музыкальный альбом» и книга, содержащая набор модных в то время танцев – «Маргарита», «Эсперанса де Бурбон», «Моя любовь» и т.п. Когда Маргарита в 1507 году стала регентшей Нидерландов, Максимилиан преподнёс ей в качестве новогоднего подарка прекрасно иллюстрированную книгу песнопений, на фронтисписе которой изображены провинции Нидерландов, присягающие на верность ей как регентше. Из названий книг в её библиотеке можно узнать её литературные вкусы и пристрастия: хроники Фруассара, басни Эзопа и Овидия, несколько изданий Аристотеля, Ливия, письма Сенеки, комментарии Юлия Цезаря, «Град Божий» святого Августина и «Утешение философией» Боэция. Кроме них, были книги о короле Артуре и рыцарях круглого стола. Также несколько сочинений о шахматах, о толковании снов, о птицах, о нравах и обычаях, такие, как «Мир дам», и новеллы Боккаччо. А ещё множество требников, молитвенников, житий и легенд о святых и других религиозных произведений.
Жан Лемер свидетельствовал:
– Мадам Маргарита не только читала мудрые книги, но и брала в руки перо, чтобы писать…
К счастью, некоторые из её стихотворений сохранились. В большинстве из них сквозит тема одиночества и обманутых надежд, потому что, несмотря на её высокое положение и наличие любовников, рядом с ней не было того, кому она могла бы безоглядно довериться:
Ты ухаживаешь за мной, чтобы меня погубить,
Потому для тебя моя жизнь ничего не значит…
В своём стихотворении «Жалоба дамы Маргариты Австрийской, дочери Максимилиана, короля римлян» она также даёт советы своим фрейлинам и предупреждает их не доверять лживым обещаниям мужчин:
Смело вперёд, мои девушки,
И вы окажетесь одними из тех,
Кто в итоге разочаровался в любви…
В следующих стихах она объявляет о своём намерении остаться незамужней:
Пока я жива, не стану супругой
Ни для кого из ныне живущих.
Даже если он здоров и красив,
Силён и могущественен,
Богат и знатен,
Больше не изберу никого.
Таким образом, во всех её рондо, песнях и балладах чувствуется отголосок печали и разочарования.
Среди всех её сокровищ современная картинная галерея в Мехелене была лишь частью её замечательной коллекции. В её каталоге упомянуто сто семьдесят портретов и картин, в основном известных художников того времени. Среди прочих есть несколько работ Бернарда ван Орли, её придворного живописца, Ганса Мемлинга, Михиля ван Кокси, Яна ван Эйка, Рогира ван дер Вейдена, Мабюза, Якопо де Барбари, Иеронима Босха, Герарда Хоренбота и других. Одной из жемчужин коллекции Маргариты была картина Яна ван Эйка «Портрет четы Арнольфини».
А вот с Альбрехтом Дюрером у неё отношения как-то не сложились. В 1520 – 1521 годах художник посетил Мехелен во время своего путешествия по Нидерландам. Дюрер привёз Маргарите портрет императора Максимилиана, но подарок регентше не понравился. Тут она была, пожалуй, права: портрет не принадлежит к большим удачам художника. Маргарита без обиняков сказала мастеру, что он может забрать его обратно. Дюрер был глубоко задет и с досады отдал кому-то портрет за штуку сукна. За прочие его работы, присланные ей раньше, Маргарита тоже ничего не заплатила. Он знал, что у неё хранится альбом покойного живописца Якопо Барбари, который в последние годы жизни был на службе у Маргариты. Дюрер верил, что Барбари были ведомы какие-то тайны пропорций, которые так и остались неизвестными ему. Но когда, как известнейший художник и старый знакомый Барбари, он попросил у Маргариты этот альбом, она ему отказала. Дело в том, что регентша обещала альбом своему придворному живописцу. Так что Дюрер вернулся из Мехелена оскорблённый и обманутый в своих надеждах и расчетах…
Библиотека Маргариты в Мехелене была увешана семейными портретами, начиная с Карла Великого и заканчивая герцогами Бургундии. В том числе, там были портреты её деда, императора Фридриха; её родителей, Максимилиана и Мария Бургундской; её брата Филиппа; её муж Филиберта, герцога Савойского; всех её племянников и племянниц в разном возрасте; а ещё там был её портрет в девичестве. Кроме того, она заказывала также копии собственных портретов в одеянии вдовы, но не для того, чтобы украшать ими собственный дворец, отнюдь – они служили либо подарком придворным, либо отсылались – в дипломатических целях – ко дворам других правителей. А живописец Лука Лейденский в ряде своих работ, в том числе, «Гадалка», изобразил участие Маргариты в политических переговорах в виде гадания по картам Таро. В окружающих же гадалку людях угадываются Филипп Красивый, император Максимилиан, кардинал Вулси и другие.
Впрочем, Маргарита не только коллекционировала картины, но и сама искусно рисовала, что было необычным для принцессы того времени, говорят, что она собственноручно создала часть планов церкви в Брюгге.
Во время её регентства было построено много красивых зданий. Колокольня в Брюгге, монастырь Благовещения близ того же города и башня Святого Румбольда в Мехелене, отель де Вилль в Генте, не считая нескольких церквей, которые были восстановлены и украшены, например, церковь Святого Петра и Святого Стефана в Лилле, шпиль Кафедрального собора в Антверпене и церковь Святой Гудулы в Брюсселе. Но величайшим памятником правления Маргариты является церковь Бру. В этой прекрасной обители дух Маргариты, кажется, пронизывает каждую деталь, посредством творчества фламандских, французских, немецких и итальянских художников, которых она нанимала.
Маргарита увлекалась музыкой и даже сама писала её. А также заказала несколько великолепных музыкальных рукописей у композитора Пьера Аламира, чтобы отправить их в качестве подарков своим родственникам и другим политическим деятелям. Фламандские певцы пользовались спросом везде, но особенно в Италии и Франции. Многие певчие из папского хора были тоже набраны в Нидерландах.
Но если она много сделала для искусства, то не меньше и для литературы. В её окружении выделяются имена таких людей, как Жан Молине, Жан Лемер, Адриан Утрехтский, Корнелиус Агриппа, Эразм Роттердамский, Луи Вивес и многих других, которых она принимала при своём дворе, селила в собственном дворце и считала своими друзьями. Неудивительно, что они пели ей дифирамбы в прозе и стихах, превознося её красоту, золотистые волосы, свежий цвет лица и мягкие карие глаза. Из их произведений мы узнаём, как прекрасно она выглядела, когда посещала танцы, устраиваемые по торжественным случаям, в атласном платье с длинными свисающими рукавами, подбитыми горностаем или прогуливалась со своей борзой, попугаем и мартышкой среди роз в своём благоухающем саду в Мехелене.
Среди прочих следует выделить француза Жана Лемера де Бельжа. Он называл себя учеником хрониста Жана Молине, своего дяди, возглавлявшего бургундскую школу поэтов. Поначалу Лемер заведовал финансами при дворе Пьера де Бурбона, мужа Анны де Божё, а затем перешёл на службу к Маргарите в качестве придворного хрониста, библиотекаря и поэта. Его «Триумфальная арка любви» представляет собой историю зелёного попугая, подаренного Сигизмундом, эрцгерцогом Австрийским, Марии Бургундской, который затем стал собственностью Маргариты. Естественно, она очень любила эту птицу и, когда она умерла, даже сочинила ему эпитафию. Попугая этого не стало, когда Маргарита была в гостях у своего отца в Германии. Что послужило поводом для создания стихотворения Жана Лемера «Зелёный любовник», где попугай оплакивает отсутствие своей любимой госпожи, размышляя о том, чтобы «положить конец своим коротким дням»:
В этой могиле тесной заперт покойник:
Верный раб, зелёный любовник,
Чьё благородное сердце, испытав любовь,
После разлуки с дамой не может биться вновь.
Возможно, под личиной «зелёного любовника» скрывался сам Лемер, влюблённый в свою госпожу. Ответила ли она на его любовь, неизвестно. Скорее всего, нет, потому что через несколько лет он перебрался ко двору Анны Бретонской. Тем не менее, он отдал должное своей «Даме траура», издав в 1549 году сборник «Couronne Margaritique» («Венок Маргариты»), содержащий её стихи, изречения и остроты.
Вероятно, у неё были любовники кроме графа Хогстратена, но, окончательно разочаровавшись в мужчинах, она под конец жизни решила стать монахиней. Те не менее, замолить все свои грехи Маргарита не успела…
После своей коронации в Болонье император продолжил своё путешествие через Трент, Бетцен, Инсбрук в Аугсбург, где он присутствовал на сейме, который открылся 20 июня 1530 года. Там он встретился с Меланхтоном, сторонником Лютера, и выслушал его знаменитую исповедь и последовавшие за ней долгие споры по религиозным вопросам. Лютеранство так быстро распространялось в Германии, что император был бессилен предотвратить это. Карл оставался в Аугсбурге до 23 ноября, а затем продолжил свое путешествие в Нидерланды, где его с нетерпением ожидала Маргарита; но ей и её любимому племяннику не было суждено никогда больше встретиться на земле, ибо, добравшись до Кёльна, он получил известие о её смерти.
В течение некоторого времени Маргарита, по-видимому, лелеяла надежду удалиться в монастырь Благовещения Пресвятой Богородицы, который она основала в Брюгге, и где иногда проводила время в тихом уединении. Из Мехелена она написала настоятельнице:
– Матушка, я приказала подателю сего письма, которого Вы хорошо знаете, сообщить Вам новости обо мне и о моём добром решении за последние несколько дней, а также поинтересоваться, как Вы поживаете… Я надеюсь на милосердного Бога и его славную Мать, которые помогут и сберегут Вас для лучшего. Я вручила ему (предъявителю) памятную записку для Вас и нашего доброго Отца, написанную моей собственной рукой; из неё Вы узнаете о моём намерении. Я желаю сохранить всё в тайне и на то есть веская причина…
Затем следует записка Эстьену, её камердинеру, о том, что он должен сказать в монастыре:
– Во-первых, я прежде всего хочу привести свою религиозную общину в такое состояние, чтобы она никогда не была в большой бедности, н была бы способна существовать без попрошайничества… Среди прочего, передай матери Ансиль, что я прошу её заставить всех моих добрых дочерей молиться о цели, о которой я всегда говорила ей… поскольку приближается император, которому, с Божьей помощью, я дам хороший отчёт о поручениях и управлении, которые ему было угодно возложить на меня…
О смерти регентши Нидерландов достоверно известно очень мало, но рукопись в архивах Айна, написанная монахом-августинцем, рассказывает об этом довольно подробно.
Ранним утром 15 ноября 1530 года, прежде чем встать, Маргарита попросила у одной из своих фрейлин, Магдалины Рочестерской, стакан воды. Фрейлина принесла ей напиток в хрустальном бокале, но, забирая его обратно, Магдалина, к несчастью, уронила его рядом с кроватью и он разбился. Она осторожно собрала все осколки, которые смогла увидеть, но один попал в вышитую туфельку Маргариты на высоком каблуке.
Когда регентша встала несколько часов спустя, она сунула босые ноги в туфли и попыталась подойти к камину, но сразу же ощутила острую боль в подошве левой ноги. При осмотре было обнаружено, что там застрял осколок стекла, который сразу же извлекли, но рана осталась и слабо кровоточила. Маргарита, всегда отличавшаяся мужеством, вскоре перестала думать об этом случае и не обращала внимания на рану. Однако через несколько дней у неё сильно воспалилась нога, и она начала испытывать сильную боль. Наконец, 22-го числа были вызваны врачи, и была проведена консультация. Они обнаружили, что гангрена уже началась, и решили, что единственный способ спасти жизнь регентше – ампутировать стопу. На следующий день, 23-го, врачи поручили де Монтекуту, её подателю милости и духовнику, сообщить ей эту новость и подготовить к ужасной операции.
Естественно, Маргарита была очень удивлена и расстроена, но с большой стойкостью согласилась подвергнуться этому ужасному испытанию. На четыре дня она заперлась и никого не хотела видеть, проводя время в молитве и исповедуясь. Утром 27-го она приняла причастие, а 28-го и 29-го привела в порядок свои земные дела и добавила дополнение к завещанию, составленному ею в 1508 году. Однако это дополнение не внесло существенных изменений в её прежнее завещание. Она объявила Карла своим единственным наследником, за исключением нескольких дополнений, таких как «одно из моих лучших колец» должен был получить её племянник Фердинанд, а её старые офицеры и слуги – пенсии. Вот отрывок из её завещания:
– Для того, чтобы сохранить название Бургундского дома… моя упомянутая госпожа просит и умоляет государя императора соблаговолить сохранить в своих руках упомянутое графство Бургундию и другие владения, пока он жив, а после его смерти оставить их одному из его детей или другим наследникам, которые могут получить эти страны (Бургундию и Нидерланды), не разделяя их…
И ещё:
– И в качестве последней просьбы моей упомянутой госпожи к упомянутому господину императору, она умоляет его ради всеобщего блага христианства и безопасности его государства хранить и блюсти мир и дружбу с королями Франции и Англии, их королевствами, странами и подданными; что она надеется сказать ему своими устами, если Богу будет угодно сохранить ей жизнь до тех пор, пока она не сможет увидеть его.
На следующий день, 30-го, врачи решили оперировать её, но, прежде чем отдаться в их руки, Маргарита продиктовала Карлу последнее трогательное письмо:
– Монсеньор, настал час, когда я больше не могу писать Вам собственноручно, ибо я чувствую себя настолько плохо, что не сомневаюсь, что моя жизнь кончена. Со спокойной совестью и умиротворением я полна решимости принять всё, что Богу будет угодно послать мне, без каких-либо сожалений, за исключением лишь Вашего отсутствия и невозможности увидеть Вас ещё раз и поговорить с Вами перед смертью… Я сделала Вас своим полным и единственным наследником… Я оставляю Вам Ваши страны, которые за время Вашего отсутствия не только сохранила в том виде, в каком Вы оставили их мне перед Вашим отъездом, но и значительно увеличила…, и, таким образом, надеюсь на награду от Бога, на Ваше удовлетворение, монсеньор, и на добрую волю Ваших подданных; особенно советую Вам сохранять мир, в первую очередь, с королями Франции и Англии. И в заключение, монсеньор, я умоляю Вас ради любви, которую Вам было угодно питать к этому бедному телу, помнить о спасении души и о моих бедных вассалах и слугах. Прощаюсь с Вами в последний раз, и я молюсь, монсеньор, чтобы Он даровал Вам процветание и долгую жизнь. Из Мехелена, последний день ноября 1530 года. Ваша смиреннейшая тётя Маргарита.
Среди прочего, регентша завещала свой бокал для вина, инкрустированный серебром, серебряную ложку и серебряную медаль, позолоченную и иллюстрированную копию Евангелия от Святого Иоанна и свои агатовые чётки Аннонциадам (Ордену Благовещения Пресвятой Девы Марии) в Брюгге. К этим подаркам прилагался портрет Маргариты, выполненный на доске Бернардом ван Орли, и два трогательных письма, адресованных матери Ансиль.
Итак, уладив все свои земные дела, Маргарита нежно попрощалась со своими слугами и друзьями и отдала себя в руки врачей. Желая избавить её от боли, те дали ей настолько сильную дозу опиума, что она заснула навеки. Таким образом, Маргарита скончалась в ночь на 30 ноября 1530 года, между полуночью и часом, на пятидесятом году жизни и на двадцать третьем году своего регентства.
Архиепископ Палермо Жан де Каронделе и Антуан де Лален, граф Хогстратен, немедленно отправились в Кёльн, чтобы сообщить императору печальную весть. В своём письме они сообщили, что воспаление (гангрена) распространилось с ноги принцессы на её тело (вероятно, из-за длительной задержки), и поэтому операция была бы бесполезной. Однако, похоже, врачей ни в чём не обвиняли, и Филиппу Савойену, её хирургу, выплатили тридцать «филиппов за то, что он лечил мадам так хорошо, как только мог, и за то, что забальзамировал её тело».
– Мадам до самого конца оставалась такой же добродетельной, какой была всегда, ибо она умерла такой хорошей христианкой, какой, как нам кажется, только можно быть. Это большая потеря… для Вашего Величества и для всех Ваших стран, – заключили в конце письма архиепископ и граф.
Карл был очень огорчён, когда узнал, что его любимая тётя скончалась, и заказал великолепные службы по ней в Кёльнском соборе, на которых присутствовал со всем своим двором.
Архиепископ Палермо же провёл службу в Мехелене, на которой присутствовали Большой совет и магистраты, а также все городские гильдии. Корнелий Агриппа произнёс надгробную речь, подробно остановившись на многочисленных добродетелях и талантах Маргариты:
– Мы потеряли якорь, на котором покоились наши надежды. Мы подавлены этим великим несчастьем, ибо никакая большая потеря не могла бы постигнуть нас и нашу страну. Какое утешение мы можем найти в смерти самой святой принцессы Маргариты? Мы все плачем, мы все оплакиваем её! Все провинции, все города, веси, все деревушки, все хутора погружены в скорбь.
22 января 1531 года похоронная процессия, возглавляемая молодым наследным принцем Дании в качестве главного плакальщика, сопровождала тело и сердце Маргариты в Брюгге. В ожидании перевода к месту своего последнего упокоения в Бру, её тело было положено в склеп под главным алтарём монастыря Аннонциад; а её сердце, заключённое в урну, было помещено в гробницу её матери, Марии Бургундской, в церкви Девы Марии, но 6 февраля следующего года его отдали матери Ансиль, по приказу императора, вместо тела, которое 21 апреля 1532 года было отправлено в Бру. Такая длительная задержка с отправкой Маргариты к месту её последнего упокоения была вызвана тем фактом, что на момент её смерти церковь в Бру ещё не была достроена, и прошло два года, прежде чем были полностью завершены все работы. Наконец, в июне 1532 года Маргарита упокоилась рядом с Филибертом и его матерью в прекрасной церкви, которую создали её любовь и благочестие, но до окончания строительства которой она так и не дожила. Похоронные церемонии длились три дня – 10, 11 и 12 июня.
В сопровождении старейшин синдик города Бурга вышел навстречу похоронному кортежу, который сопровождали маршал Бургундии, граф Хогстратен, архидиакон Фаверни и Клод де Буассе, впоследствии ставший епископом Арраса. На богослужении проповедь произнёс брат Антоний из Сейша, настоятель аббатства Святого Антония Бургского, как на французском языке, так и на латыни, чтобы все могли понять его. Интересно, что среди многочисленных талантов Маргариты он упомянул «её тонкое мастерство в живописи», которому, по его утверждению, она часто предавалась. Свинцовую урну с её внутренностями поместили в склеп перед главным алтарём в церкви Святых Петра и Павла в Мехелене. В этом же городе в 1531 году император приказал воздвигнуть в память своей тётки её статую из алебастра, украшенную позолотой, в церкви у Анских ворот. Но своего главного памятника от благодарных жителей Мехелена Маргарита Австрийская удостоилась уже в XIX веке, т.е. почти три века спустя, который до сих пор стоит на главной городской площади по соседству с собором Святого Румбольда.
За свою жизнь она сыграла множество ролей, которые не всегда сама выбирала: сначала «маленькая королева», затем принцесса Астурийская и герцогиня Савойская, вдова, воспитательница детей брата, и, наконец, регентша. Её правление считается «золотым веком» в истории Нидерландов. Все соседние правители уважали её и искали с ней союза. В Нидерландах, по их центральному положению между Германией, Францией и Англией, сходились тогда многие нити общеевропейской политики. У Маргариты было врождённое призвание к дипломатии. Не делая большого шума, она умела очень многое. В её ловких руках дипломатия стала одним из самых сильных рычагов европейской политики. Несмотря на множество препятствий, с которыми она постоянно сталкивалась, Маргарита проявила стойкость и, стала одной из самых выдающихся женщин эпохи Возрождения.
В «Генеалогии», заказанной Жану Франко её племянником, она изображена как один из самых главных членов дома Гасбсургов. Единственная женщина, портрет и биографию которой можно найти среди других правителей: Максимилиана Австрийского, Филиппа Красивого, Карла V и т. д. Обладая умом и сердцем, она всегда стремилась к миру, несмотря на всю свою ненависть к Франции. Немецкий историк Клаус Ошема утверждает, что возвышение Габсбургов изначально было далеко не гарантировано. Именно деятельность Филиппа и его сестры Маргариты сделало возможной стратегию экспансии их отца на Западе и проложило путь к гегемонии Габсбургов в Европе. Карл V, племянник Маргариты, объединил под своим скипетром самую огромную империю со времён Древнего Рима. Сам он титуловал себя так: «Избранный император христианского мира и римский, присно Август, а также католический король Германии, Испаний и всех королевств, относящихся к нашим Кастильской и Арагонской коронам, а также Балеарских островов, Канарских островов и Индий, Антиподов Нового Света, суши в Море-Океане, Проливов Антарктического Полюса и многих других островов как крайнего Востока, так и Запада, и прочая; эрцгерцог Австрии, герцог Бургундии, Брабанта, Лимбурга, Люксембурга, Гельдерна и прочая; граф Фландрии, Артуа и Бургундии, пфальцграф Геннегау, Голландии, Зеландии, Намюра, Руссильона, Серданьи, Зютфена, маркграф Ористании и Готциании, государь Каталонии и многих других королевств в Европе, а также в Азии и Африке господин и прочая».
Если бы потребовалось сочинить эпитафию принцессе, воспитавшей его, то я написала бы так: «Здесь лежит Маргарита, дочь императора, которая, будучи верной женой и не слишком добродетельной вдовой, оставила по себе память как мудрая правительница».
