Ева Арк
Принцесса-гувернантка
После двух лет брака Элеонора Австрийская в декабре 1521 года стала вдовой. Когда на португальский престол вступил Жуан III, сын покойного короля Эммануила от предыдущего брака, некоторое время думали, чтобы женить его на мачехе. Этому предложению испанский посол придавал большое значение, потому что, как он объяснял Карлу, брак Элеоноры с пасынком сэкономил бы расходы на её новое приданое (первое, впрочем, никогда не было уплачено). Но из этого проекта ничего не вышло. Оставив в Португалии единственную дочь Марию, Элеонора вернулась ко двору своего брата в Испании.
9 августа 1523 года Луи де Прет сообщил Карлу, что «герцог Бурбонский заявляет о своей готовности служить ему (императору) против всех и каждого человека, кем бы он ни был, и вступить в его наступательный и оборонительный союз…, но взамен герцог ожидает, что он (император) выдаст за него замуж свою сестру (Элеонору, королеву Португалии), или, если королева откажется стать его женой, мадам Екатерину. Приданое мадам Элеоноры или мадам Екатерины составит 200 000 экю, в то время как герцог обещает своей будущей жене содержание в размере 15 000 экю в год… Герцог Бурбонский также ожидает, что император передаст ему командование десятитысячными немецкими войсками и 100 000 экю на эти цели. чтобы платить немцам также, как и другим войскам… и что король Англии выделит 100 000 экю на содержание немецких и других войск герцога…».
Карл согласился на все условия Бурбона, которому удалось перетянуть на свою сторону некоторых французских вельмож. Но после того, как о заговоре донесли Франциску, тот вызвал коннетабля в Лион. Вместо этого Бурбон решил бежать из Франции. Услышав о его благополучном прибытии в Италию, Карл поспешил отправить герцогу тёплое послание:
– Брат мой, 16 сентября прибыл Грациан и сообщил мне новости о тебе, которые доставили мне величайшее удовлетворение… Я очень беспокоюсь о Вашей безопасности, и Вы можете быть уверены, что нет ничего такого, чего король Англии, мой добрый отец, и я, а также все Ваши друзья и союзники не были бы готовы сделать для Вас…
– Я молю тебя, брат мой, – добавил император, – если это возможно, чтобы ты как можно скорее объединился со своими людьми с моей армией, по крайней мере, с той её частью, которая находится в Италии, поскольку я передал им своё желание, чтобы это объединение было осуществлено, когда представится случай…
В то же время император написал Маргарите, посетовав на то, что Франциск захватил нескольких друзей и приверженцев герцога, и попросил её написать Генриху VIII, чтобы тот приказал герцогу Саффолку (в то время командовавшему английскими войсками в Пикардии) задерживать всех высокопоставленных пленников и не отпускать их без выкупа. Без сомнения, это было сделано в порядке возмездия, но когда английская армия под командованием Саффолка оказалась в пределах одиннадцати лье от Парижа, граф Вандом и его войска отбросили её назад, а среди солдат вспыхнула тяжёлая болезнь, и эта неудачная кампания не была доведена до конца. Таким образом, запланированное союзниками крупное вторжение во Францию по разным причинам свелось к трём отдельным и безрезультатным атакам со стороны Испании, Германии и Англии.
14 сентября 1523 года Адриан VI умер в Риме после непродолжительной болезни и был похоронен в церкви Санта-Мария-дель-Анима. Его смерть снова возродила надежды Вулси на папство. Хотя Маргарита искренне оплакивала потерю своего старого друга, тем не менее, она, не теряя времени, сделала всё возможное, чтобы добиться избрания английского кардинала. Де Прет в письме из Лондона императору от 6 октября пишет:
– Я должен сообщить Вашему Величеству, что получил письма от мадам (Маргариты), датированные 25-м числом прошлого месяца, содержащие печальные известия о кончине святого отца, которая произошла 14-го числа указанного месяца, и она приказала мне в связи с этим незамедлительно отправиться к упомянутому кардиналу (Вулси), чтобы сообщить ему… первые сведения об этом событии, и предложить ему со своей стороны… помощь… для его продвижения…
Император ответил из Памплоны 27 ноября:
– Главное – это возведение кардинала (Вулси) в папское достоинство. …и мы хорошо знаем, насколько сердечно и искренне мадам, наша добрая тётя, участвует в этом деле не только от своего имени, но и от нашего. Поэтому мы питаем добрую надежду, что все эти усилия увенчаются успехом, и с тревогой ожидаем благоприятных известий, которые до сих пор задерживались из-за штормовой погоды на море.
15 декабря император снова написал де Прету:
– Маркиз де Финале сообщил, что 19 ноября кардинал Медичи был избран папой римским… Вы поступите правильно, сообщив обо всём вышесказанном сеньорам, королю и кардиналу, что наш посол, герцог Сесский, написал нам, чтобы сообщить, что он сделал всё, что в его силах, и с предельным усердием, чтобы повлиять на голоса конклава в пользу сэра легата.
Из приведённой выше переписки определённо следует, что Карл использовал всё своё влияние в пользу Вулси как на этих, так и на предыдущих выборах, но сам кардинал считал иначе, и с этого времени он заметно охладел к Карлу. Хотя внешне Вулси делал вид, что рад избранию Джулио Медичи, он так и не простил императору его предполагаемого двуличия.
Глава 11
Пленение Франциска I.
Прибыв в Испанию, Карл V узнал, что если восстание коммунерос в Кастилии полностью подавлено, то в Валенсии до сих пор бесчинствуют «братства» (гильдии ремесленников), поднявшие мятеж ещё в 1519 году. По словам советников императора, в этом был виноват вице-король Диего де Мендоса, граф Мелито, стремившийся к примирению с восставшими. Узнав об этом, Карл сместил вице-короля с его поста и назначил на его место Иоганна Бранденбург-Ансбахского, который немедленно отбыл с супругой из Барселоны в Валенсию. Карл надеялся, что тот не будет церемониться с повстанцами. Но по-настоящему делами провинции занималась Жермена, а не её супруг. Чувствуя за спиной поддержку Карла, она состояла с любовником в постоянной переписке. Налагая суровые наказания на участников восстания, Жермена лично подписала более 100 ордеров на их казнь (а всего в исполнение было приведено до 800 смертных приговоров). Такие суровые меры способствовали тому, что уже в конце 1523 года восстание было подавлено, хотя преследование его участников продолжалось до декабря 1524 года, когда вице-королева, наконец, подписала всеобщую амнистию. Выплаты же штрафов городами и гильдиями, связанными с «братствами», продолжались ещё много лет. А когда после подавления мятежа в Валенсии Карл начал приготовления к новой войне с Францией, Иоганн с согласия жены заложил её драгоценности, а также серебряную и золотую посуду, чтобы добыть средства. Таким образом, Карл мог быть доволен своей любовницей.
Тем временем его зять, король Кристиан, целый год пробыл в Германии, тщетно ища средства для снаряжения войска на выручку остававшейся ему верной столицы Дании, осаждённой войсками его дяди Фредерика, которого датское дворянство избрало королём. В том же, 1524 году, Маргарита подписала торговое соглашение с Фредериком I о поставках зерна в Нидерланды, обязавшись не поддерживать свергнутого с престола Кристиана II. Позже тому удалось заручиться поддержкой Карла V благодаря усилиям его секретаря Корнелиса де Шеппера, но Маргарита отказалась следовать даже приказу императора:
– Интересы Нидерландов выше династических интересов!
В подавленном состоянии духа Кристиан искал утешения в проповедях Мартина Лютера, что расстроило его отношения с императором. Королю пришлось переселиться в Люттих. На прожитие ему с семьёй и свитой отпускалось, по приказанию императора, по 500 гульденов в месяц, но этого не хватало, и королевской семье приходилось закладывать не только драгоценности, но даже игрушки детей. После смерти Изабеллы Австрийской в 1526 году у Кристиана отобрали детей из опасения, чтобы он не воспитал их еретиками. Убедившись в бесплодности борьбы с дядей, король решился вступить в личные переговоры с ним, для чего прибыл в Данию, положившись на то, что ему был гарантирован свободный пропуск. Но его вероломно схватили и заточили в Сённерборгский замок. 8 лет он провёл в самом строгом заключении, после чего новый король Кристиан III несколько облегчил его положение. Пленника перевели в замок Калунборг, где он и провёл остаток дней своих в сравнительно сносных условиях.
Обручив свою старшую сестру Элеонору с герцогом Бурбоном, Карл предложил руку своей младшей сестры, Екатерины, которая всё своё детство и юность провела с безумной матерью в Тордесильясе, Жуану III, новому королю Португалии. 24 сентября 1524 в Аньягии в присутствии императора состоялось их бракосочетание. Перед этим, 5 сентября, Карл сообщил Бурбону:
– Что касается меня лично, то я бы с большой охотой отправился в Барселону в соответствии с Вашим пожеланием, если бы мои дела позволили мне это сделать. Но сначала я должен выдать замуж мою сестру, мадам Екатерину, и уладить кое-какие дела в этом королевстве. Кроме того, я уже несколько дней страдаю от перемежающейся лихорадки, которая мешает мне уделять много внимания делам. Упомянутая лихорадка, однако, значительно уменьшилась, и я надеюсь, с Божьей помощью, скоро поправиться!
Весной того же года Бурбон, который вместе с Ланнуа, вице-королем Неаполя, и маркизом Пескарским командовал имперской армией, добился своего первого успеха над французами и вытеснил их из Милана (во время отступления французов погиб Баярд, «рыцарь без страха и упрёка»), но в течение следующего лета мятежный герцог столкнулся с большими трудностями. Он двинулся на Марсель, надеясь взять этот город штурмом, но нехватка средств и провианта вынудила его вернуться в Италию, где его встретила мощная армия под командованием адмирала Бонниве. Любимец Франциска вскоре отвоевал Милан, а затем осадил Павию, удерживаемую императорским полководцем Антонио де Лейвой. Франциск I, пренебрегая всеми советами, поспешил присоединиться к своей армии в Италии, заявив:
– Я полон решимости взять Павию или пасть в бою!
Осада продолжалась четыре месяца, а затем пришла новость, которая поразила всю Европу. 24 февраля (в день рождения императора) 1525 года произошла битва при Павии, и ещё до наступления ночи французская армия была наголову разбита, король взят в плен, а цвет французского рыцарства либо пал на поле боя, либо разделил судьбу своего господина. Пока битва ещё бушевала, аббат Наджеры отправил императору из Павии следующую депешу:
– В полночь армия начала движение. Солдаты проникли внутрь ограды через три отверстия, которые они проделали в стене. На рассвете враг атаковал арьергард, и имперские немецкие и испанские войска вступили в бой со швейцарскими, немецкими и итальянскими войсками короля Франции, которые вскоре обратились в бегство, услышав, что «добрый» Антонио де Лейва находится у них в тылу.
– Победа полная, – продолжал прелат. – Король Франции взят в плен. У него две очень легкие раны на лице. Его лошадь была убита. Когда он упал на землю, вице-король немедленно помог ему подняться. У короля также незначительная рана на одной из ног. Вся французская армия уничтожена. Адмирал Франции умер у меня на руках, менее чем в пятидесяти ярдах от того места, где упал король. Ла Паллис мёртв. Король Наварры, Лескун, Монморанси и другие капитаны находятся в плену. Большое количество французской пехоты утонуло в Тичино. Имперская армия всё ещё преследует врага. Ожидается, что к концу дня враг потеряет 10 000 убитыми. Маркиз Пескара сотворил чудеса. У него три ранения. У имперцев было шестнадцать артиллерийских орудий, но не было произведено ни одного выстрела....
И, наконец, постскриптум:
– Сегодня праздник святого апостола Матфея, в который, как говорят, двадцать пять лет назад родились Ваше Величество. Двадцать пять тысяч раз благодарю и восхваляю Бога за его милость! С этого дня Ваше Величество в состоянии диктовать законы христианам и туркам по своему усмотрению.
Шарль де Ланнуа, вице-король Неаполя, на следующий день тоже написал императору из лагеря, сообщая о победе:
– Сир, вчера мы дали сражение, и Богу было угодно даровать Вам победу. Король Франции в Ваших руках, у меня в плену. Я умоляю Вас, насколько это возможно, серьёзно подумать о своих делах и незамедлительно привести их в исполнение теперь, когда Бог послал вам такую благоприятную возможность; ибо у Вас никогда не будет более благоприятного времени, чем настоящее, чтобы потребовать возвращения корон, по праву принадлежащих Вам, ибо Вы ничем не обязаны ни одному принцу в Италии, и они больше не могут надеяться на защиту от короля Франции, поскольку Вы держите его в плену. Сир, я думаю, Вы помните высказывание месье де Берсале: «Бог посылает людям раз в жизни урожайный август, но если они позволяют ему пройти, не собрав урожая, не факт, будет ли такая возможность предоставлена им снова». Я говорю это не в расчёте на то, что Ваше Величество склонны пренебрегать своими преимуществами, а только потому, что считаю своим долгом, так сказать. Сир, месье де Бурбон хорошо проявил себя и сослужил хорошую службу. Сир, победа, дарованная вам Богом, произошла в День святого Матфея, который является днём рождения Вашего Величества.
Франциск I проявил необычайное мужество на протяжении всего сражения. Окружённый, выбитый из седла и раненый, он отказался сдаться Бурбону, воскликнув:
– Я не знаю другого герцога Бурбонского, кроме себя!
Вместо этого он передал свой меч Ланнуа, который принял его, стоя на коленях, и немедленно предложил пленённому королю свой собственный, сказав:
– Это не такой уж большой удар, что монарх должен оставаться безоружным в присутствии одного из подданных императора.
Франциска немедленно доставили в императорский лагерь, а Ланнуа отправил военачальника Пеньялосу к императору с сообщением о великой победе. Французский король вручил ему разрешение на въезд во Францию и следующее письмо к своей матери, Луизе Савойской:
– Мадам, Вы должны знать о масштабах моего несчастья, – из всех вещей у меня не осталось ничего, кроме чести и жизни. Зная, что в Ваших невзгодах и печали эта новость утешит Вас, я попросил разрешения отправить Вам это письмо, что мне было с готовностью предоставлено. Я умоляю Вас не поддаваться крайнему горю, но руководствоваться присущим Вам благоразумием; ибо у меня есть твёрдая надежда, что, в конце концов, Бог не оставит меня. Я поручаю Вашей заботе моих детей и Ваших собственных. Более того, я умоляю Вас предоставить свободный проезд посыльному, который доставит Вам это письмо, поскольку он направляется в Испанию с поручением к императору, чтобы узнать, какой приём мне следует оказать. Вверяя себя Вашей благосклонности и привязанности, я остаюсь Вашим очень скромным и послушным сыном, Франсуа.
Маргарита была хорошо информирована о ходе дел в Италии, и 6 марта написала графу Гаврскому, генерал-губернатору Фландрии:
– Сегодня я получила известия о том, что 24 февраля армия императора атаковала короля Франции в лагере Форта; и что, хотя он был хорошо укреплён, король был взят в плен, четырнадцать сотен воинов убиты в лагере, а остальные, обратившиеся в бегство, были схвачены и тоже убиты, и неизвестно, спасся ли кто-нибудь из них. Ты нужен мне, потому что эта новость послужит утешением для вассалов и подданных вашего правительства, нужно сообщить им об этом, а также приказать им благодарить Бога за победу, которую он послал нам, посредством фейерверков, шествий, молитв и других благочестивых дел, и, прежде всего, молиться за души тех, кто погиб.
Наконец-то Маргарита могла вздохнуть с облегчением и почувствовать себя отомщённой! Тем более, что зловредный Рене, Бастард Савойский, сражавший на стороне французов, погиб в битве при Павии. Эта великая победа имела первостепенное значение для Нидерландов, и Маргарита надеялась, что она приведёт к восстановлению герцогства Бургундия и графства Шароле, а также зависимых от них территорий. Через три дня после битвы Франциска посетили военачальники победоносной армии, которые выразили ему своё сочувствие, а маркиз Пескара даже появился в трауре. Во время беседы король проявил большую стойкость духа и с показной весёлостью обсуждал различные моменты сражения со своими захватчиками. Замок Пиццигитоне был выбран в качестве его временной тюрьмы до получения инструкций из Испании. Император находился в Мадриде, когда прибыл гонец с известием о победе. Карл проявил обычное самообладание и ни голосом, ни манерами не выдал никаких внешних признаков ликования. Только, словно ошеломлённый, повторил слова гонца:
– Битва выиграна, и король – наш пленник!
А затем, едва дождавшись поздравлений окружающих придворных, он удалился в свою молельню, где, упав на колени, провёл долгий промежуток времени в молитве, после чего попросил рассказать подробности своей победы. Тем не менее, костры, иллюминации и все публичные увеселения были строго запрещены как неподходящие, «когда христианского короля постигло такое великое несчастье». Умеренность и смирение Карла вызвали восхищение у всех, кто был свидетелем этого.
На следующий день император принял участие в религиозной процессии в церковь Богоматери Аточа, чтобы возблагодарить за победу, однако проповеднику было запрещено распространяться о триумфе. Но это чрезвычайно скромное отношение не помешало императору максимально использовать свой успех. 14 марта он написал из Мадрида своему шурину, королю Португалии:
– Потери французов, как нам сообщили, составляют 16 000 человек, в то время как мы со своей стороны потеряли только 400. Мы благодарили и продолжаем благодарить нашего Господа за эту победу; и мы надеемся, что она может привести к всеобщему миру во всем христианском мире, чего мы всегда желали и продолжаем желать до сих пор…
30 марта английская королева Екатерина отправила поздравления своему племяннику из Гринвича:
– Я поручила послам короля, моего мужа и повелителя, которые сейчас отправляются в Испанию, сообщить Вашему Высочеству, какое огромное удовольствие и удовлетворенность я испытала, услышав о знаменательной победе, которую Всемогущему Богу по Своей бесконечной милости было угодно даровать императорскому оружию в Италии, надеясь, что Ваше Высочество вознесёт благодарение тому же Богу, как это сейчас делает король, мой повелитель, отдавая торжественный приказ о процессиях и других религиозных действах по всему этому королевству.
Император также получил поздравления и от самого Генриха VIII. 31 марта король написал:
– Мой самый любимый сын, настоящим письмом я поздравляю тебя с выздоровлением, а также с почётной победой, которую нашему Господу было угодно даровать твоему оружию, победив и взяв в плен французского короля, нашего общего врага…
Письмо подписано: «Это главное дело в жизни отца, брата, кузена и дядюшки Генри».
Незадолго до битвы при Павии Маргарита отправила послов в Англию с поручением попытаться убедить короля Генриха направить существенную помощь имперским войскам, которые остро нуждались в деньгах, предположив, что теперь, во время отсутствия Франциска I в Италии, может быть совершено нападение на Францию. Маргарита завершила свои инструкции предложением отправить принцессу Марию (которой было всего девять лет) в Испанию с увеличенным приданым и передать под опеку императора до тех пор, пока она не станет достаточно взрослой, чтобы выйти замуж.
Послам было велено добавить:
– Поскольку мадам и легат (Вулси) уже были сватами в двух разных случаях, нет причин не продвигать это дело. Она сама желает этого брака больше, чем чего-либо другого, и не оставит без внимания ничего, что могло бы привести к этому.
Вулси в ответ на эти просьбы заявил, что король, его повелитель, вполне готов пересечь Ла-Манш и напасть на Францию при следующих условиях: во-первых, Маргарита должна предоставить 3000 конных и 3000 пеших; во-вторых, армия должна войти во Францию через Нормандию; в-третьих, император должен раздобыть достаточно денег, чтобы содержать свою итальянскую армию, и т.д., и т.п. Но когда посланники заявили, что 200 000 дукатов, которые Карл отправил своей армии в Италию, попали в руки врага, кардинал ответил, что если Маргарита согласится перевести 50 000 дукатов, король внесёт равную сумму. Однако ответ посланников был таков:
– У мадам нет средств для этого; никто не одолжит ей денег, хотя она готова за… 3000 лошадиных сил и 2183 пеших продать или заложить свои собственные кольца и драгоценности.
Что касается отправки Марии Тюдор в Испанию, кардинал ответил:
– Принцесса слишком молода, и англичане видят в ней сокровище королевства, поэтому никакие заложники не будут достаточной защитой для неё.
Но вскоре после этого маленькую Марию заставили отправить императору прекрасный изумруд с сообщением:
– Когда мы поженимся, я смогу узнать по этой драгоценности, будет ли Ваше Величество вести себя так же сдержанно и целомудренно, как, с Божьей милостью, я того пожелаю.
Согласно средневековому поверью, если бы камень треснул, то это свидетельствовало бы об измене супруга. Неизвестно, что сталось с изумрудом, но так как императору было уже двадцать пять лет, а его маленькой невесте – всего девять, то три месяца спустя Карл без зазрения совести расторгнул помолвку с дочерью Генриха, решив жениться на своей кузине, двадцатидвухлетней Изабелле Португальской.
– Моя женитьба, – написал он в своём дневнике, – станет хорошим поводом потребовать от Испанского королевства крупную сумму.
В Испании собрался совет, чтобы решить, что делать с королём Франциском. Если герцог Алава предлагал самые жёсткие условия в качестве цены за свободу короля, то епископ Осмы умолял о более великодушном обращении. Но мнение герцога возобладало, и Франциску были предложены самые унизительные условия мира, которые он с негодованием отверг, но, в конце концов, согласился на предложения жениться на сестре императора Элеоноре, вдовствующей королеве Португалии, а взамен отдать герцогство Бургундское. Ещё он должен был помиловать Бурбона и вернуть все его владения, выдав за него замуж свою сестру, герцогиню Алансонскую, а также заплатить большой выкуп и предоставить войска для участия в коронации императора в Риме.
10 июня 1525 года Франциск был отправлен в Геную, а оттуда – в Испанию. Император решил поручить заботу о своём царственном пленнике, в знак благодарности, мужу Жермены де Фуа, который должен был держать его под стражей в Валенсии. Интересно, что испанцы встречали его повсюду с огромным уважением.
– Народ с жаром устремлялся ему навстречу, желая видеть живого героя (?), – свидетельствует местный хронист. – Женщины буквально сходили по нему с ума. В его честь устраивались спектакли, представления и даже праздники, на которых танцующий пленный король был неизменно галантным кавалером. А дочь герцога Инфантадо, донья Химена, даже заявила, что «если ей не позволят выйти замуж за короля Франции, она никогда и ни за что не выйдет замуж за кого-либо другого и непременно станет монахиней».
Так, впрочем, и случилось позднее, когда Франциск женился вторично, она ушла в монастырь.
Но в конце июня вице-король Валенсии внезапно тяжело заболел, и 5 июля 1525 года скончался в тяжких мучениях, хотя король Франциск любезно предложил ему услуги своего лекаря. Интересно, что маркраф, как и первый муж Жермены де Фуа, король Фердинанд, перед смертью приказал приготовить себе зелье для поднятия потенции. Оставшись во второй раз вдовой, Жермена поспешила присоединиться к своему любовнику, а Франциска отдали на попечение Ланнуа, вице-короля Неаполя, к негодованию Бурбона и Пескары, которые надеялись, что им будет оказана честь сопровождать королевского узника в Мадрид. Карл же сообщил об этом в вежливом письме к Луизе Савойской, которая исполняла обязанности регента во время отсутствия своего сына. На что мать Франциска льстиво ответила:
– Монсеньор! Из письма, которое Вы соблаговолили мне написать, я узнала о прибытии монсеньора короля, моего сына, в Вашу страну, а также о доброй воле и расположении духа, которые Вы проявляете, чтобы хорошо с ним обращаться, за что я не знаю, как в достаточной мере выразить Вам свою благодарность, и смиренно умоляю Вас, сеньор, продолжать действовать в этой милосердной манере, которая так хорошо соответствует Вашим величию и великодушию.
25 июня 1525 года Карл также написал длинное письмо своему брату Фердинанду из Толедо:
– Что касается лютеран и зла, которое они совершили и, по всей видимости, намерены совершить, то оно продолжает сильно раздражать меня. Если бы в моей власти было быстро исправить это, я бы не пощадил ни себя, ни свои земли ради этого дела, но Вы видите, в чём заключается трудность, особенно с учётом того, что я надеюсь скоро оказаться в Италии, чтобы получить свои короны, как я уже писал Вам. Когда это будет сделано, я намерен приложить все свои силы для истребления упомянутой секты лютеран.
В ответ же на просьбу своего брата использовать своё влияние, чтобы его (Фердинанда) избрали королём римлян, император заявил:
– В настоящее время это дело лучше держать в секрете до тех пор, пока я не буду коронован императором, поскольку избиратели, вероятно, будут утверждать, и это чистая правда, что в настоящее время я сам, по сути, не более, чем король римлян, и что по этой причине избрание другого должно быть отложено…
– Король Франции сейчас здесь, – продолжал Карл. – Я распорядился, чтобы его поместили в замок Патина, где с ним будут хорошо обращаться. Он предложил мне некоторые статьи мирного соглашения, копию которых я посылаю Вам, и пообещал сделать ещё лучше. Я сообщу Вам о результате, и если это послужит к моей чести и выгоде, а также к сохранению моих друзей, я последую Вашему совету прийти к соглашению, хорошо понимая, что в моих интересах было бы заключить мир до того, как я уеду отсюда в Италию. Если указанный мир не может быть заключён, я прикажу, чтобы упомянутый король Франции содержался здесь в полной безопасности, и буду обсуждать вопрос о войне на следующий год… Для того, чтобы оставить эти королевства под хорошим управлением, я не вижу другого средства, кроме как жениться на инфанте донне Изабелле Португальской, поскольку кортесы упомянутых королевств потребовали от меня предложить себя для такого союза, и что со своей стороны король Португалии предлагает мне миллион дукатов, большая часть из которых должна быть выплачена сразу, чтобы помочь покрыть расходы нашего упомянутого путешествие в Италию. Если бы этот брак состоялся, я мог бы оставить здесь правительство в лице упомянутой инфанты, которой следует предоставить хороший совет, чтобы не было видимых причин опасаться какого-либо нового мятежа.
Кроме того, 12 августа 1525 года он написал Генриху VIII о расторжении брачного контракта с его дочерью:
– Вы знаете о великом зле и катастрофах, которые когда-то вызвало моё отсутствие в этих королевствах из-за того, что я не смог обеспечить правительство этой страны всем необходимым. Вследствие чего мои подданные настойчиво просят меня жениться на принцессе, которая могла бы занять моё место и править во время моего отсутствия, что, по моему мнению, является единственным способом сохранить их довольными и дать мне возможность свободно передвигаться и заниматься своими личными делами.
Далее, заверив Генриха в своей вечной дружбе, он завершает своё послание следующими словами:
– Поэтому, если по вышеназванным причинам я был вынужден жениться (на другой принцессе), я прошу Вас не воспринимать это плохо и не допускать, чтобы это стало причиной ослабления нашей взаимной любви и привязанности, ибо я могу заверить Вас, что я буду ждать Вашего ответа и отсрочу, насколько это возможно, упомянутый брак; и что, когда послы получат Ваши полномочия и сообщат мне о Ваших пожеланиях, Вы убедитесь в моей доброй воле и желании развивать и приумножать нашу взаимную дружбу и обеспечивать Ваше благополучие в такой же степени, как и моё собственное.
Неизвестно, как король Генрих воспринял вышеупомянутое сообщение, но вскоре после этого до Маргариты дошло известие о том, что он подумывает о заключении союза с Францией. Предвидя, что это, вероятно, приведёт к новой войне, она сразу же приготовилась перевести Нидерланды в состояние обороны и созвала Штаты, попросив 100 000 флоринов. Штаты отказались удовлетворить её просьбу, заявив, что страна истощена до предела, а торговля зашла в тупик. Но Маргарита не сдавалась, и Штаты были вновь созваны уже в Гертруденберге. Граф Хогстратен, как глава финансового совета, ездил из города в город, пытаясь уговорами и обещаниями собрать желаемую сумму.
В свой черёд, Луиза Савойская отправила своего секретаря Виарди в Брюссель убедить Маргариту Австрийскую заключить перемирие сроком на шесть месяцев, чтобы дать ей время собрать выкуп за сына и заключить мир. Маргарита благосклонно выслушала Виарди и приказала графу Хогстратену, архиепископу Палермо и графу Бергу встретиться с ним в Бреде, где во дворце Генриха Нассауского было заключено перемирие. С Карлом, по-видимому, не посоветовались относительно условий этого перемирия, и, сильно раздосадованный, он поспешил резко упрекнуть её:
– Мадам, моя добрая тётя! Я… получил копию договора о прекращении военных действий, который Вы заключили. Но я не могу скрыть от Вас, мадам, что мне показалось очень странным и очень далёким от удовлетворения то, что это было сделано без знания моих намерений и без получения от меня инструкций и полномочий на этот счёт. Поэтому счёл удобным, как для пользы моих дел, так и для сохранения моей власти, как и прежде, заявить послам Англии, а также послам Франции, что, поскольку указанный договор был заключён без моих инструкций и полномочий, я не признаю его, и не собираюсь ни ратифицировать его, ни соблюдать!
Далее Карл снизошёл до того, чтобы объяснить свою позицию:
– Прекращение военных действий во всех моих королевствах и странах в целом я считаю гораздо более подходящим, чем любое частичное или конкретное соглашение, и только что заключил договор при участии и с согласия упомянутых послов Англии (как основных договаривающихся сторон совместно со мной), в котором статьи гораздо больше делают мне честь, чем они были в Вашем…
Можно себе представить, как сильно, должно быть, расстроилась Маргарита, получив этот суровый упрёк, вызванный докладом, который император получил от своих послов в Лондоне. В нём содержался отчёт о беседе, состоявшейся у них с Вулси, который выразил большое удивление и досаду по поводу перемирия, которое регентша заключила с Францией.
