Ева Арк
Принцесса-гувернантка
Тётка императора была убеждена, что чрезмерное рвение в том вопросе может только навредить, и разослала циркулярное письмо всем религиозным учреждениям, находящимся под её юрисдикцией, рекомендуя допускать к проповедям только мудрых, тактичных и просвещённых ораторов, и советуя им всегда говорить серьёзно и осмотрительно, никогда не упоминая реформаторов и их доктрины. Она также запретила все собрания, на которых служение Богу сводилось только к чтению Библии.
– Эти собрания, – говорила она, – направлены на то, чтобы отвратить людей от почитания таинств, от чести, которая принадлежит Божьей Матери и святым, от молитв за усопших, поста и других предписаний Церкви.
Также она наложила различные штрафы на тех, кто были осуждены мировым судьёй за сокращение католических служб – двадцать дукатов за первое преступление, сорок – за второе и восемьдесят – за третье.
Все, кто был не в состоянии заплатить, должны были быть изгнаны. Но эти меры не возымели никакого эффекта, и немного позже появился новый эдикт, в котором провозглашалось, что для пресечения распространения ереси те, у кого есть книги, написанные Лютером или его последователями, должны были принести их губернатору данного города под страхом конфискации имущества или даже смерти. Крайние меры были противны натуре Маргариты, но обстоятельства и дух времени вынудили её пойти на них.
В мае следующего 1527 года она получила радостную весть о том, что 22-го числа в Вальядолиде у Карла родился сын и наследник, будущий испанский король Филипп II. Когда Изабелла забеременела, то муж буквально носил её на руках. Император мечтал о наследнике. И Изабелла не подвела. Всего же в их браке родилось 7 детей. Но в разгар ликования, последовавшего за рождением младенца, пришло ошеломляющее известие о том, что Рим был взят и разграблен имперскими войсками, что коннетабль Бурбон погиб при штурме, а папа находится в плену в замке Святого Ангела. Эта поразительная весть привела к внезапному завершению торжеств по случаю крещения принца, император приказал вместо этого, чтобы двор погрузился в траур, а похороны Бурбона отмечались в течение пяти дней. Карл выразил свой ужас в связи с бесчинствами, которые его войска совершили против Святого Престола, и яростно отрицал свою причастность к трагедии, которая, как он упорно утверждал, была совершена без его ведома и против его желания. Он даже обратился с циркулярным письмом к различным коронованным особам:
– Наши солдаты, поняв, что папа нарушил договора, заключённые с нами, были полны решимости идти на Рим, несмотря на своих генералов. Хотя эксцессы и жестокость разъярённых солдат были не так велики, как то хотели представить наши враги, мы всё ещё очень сожалеем о случившемся и можем заверить вас, что, узнав об неуважение своих войск к Апостольскому Престолу… мы, конечно, предпочли бы быть побеждёнными, чем побеждать самим в сложившихся обстоятельствах.
Можно также представить, с каким ужасом Маргарита восприняла известие из Рима и как, должно быть, обливалось кровью её сострадательное сердце, когда она слышала ужасные рассказы об убийствах, грабежах и святотатствах, которые были совершены в священном городе.
30 мая император написал Мендосе, своему послу в Англии, насчёт обороны Нидерландов:
–…Вы напишете мадам (Маргарите) от нашего имени, что, никоим образом не проявляя недоверия к англичанам, она может по собственному желанию немедленно обеспечить оборону границ как на море, так и на суше, во Фландрии, а также в Голландии и Зеландии… Если мадам потребуется наша помощь для защиты наших владений в этих краях, Вы скажете ей от нашего имени, что мы сделаем всё возможное, чтобы предоставить ей деньги и войска на случай чрезвычайной ситуации, и что она должна как можно скорее проинформировать нас о военных приготовлениях, которые она намерена предпринять…
В это время Маргарита имела некоторые проблемы с тем, чтобы держать под контролем Карла, герцога Гельдерна. Она смогла заставить его подписать мирный договор в Горинхеме в 1528 году, но до конца своего правления эту проблему не решила.
Примерно в это время до Карла дошли новости от его посла в Англии о разладе между королевой Екатериной и королём Генрихом, который влюбился во фрейлину королевы Анну Болейн, одно время воспитывавшуюся при дворе Маргариты в Мехелене. 13 июля Мендоса доносил из Лондона:
– Король и его министры пытались расторгнуть брак между ним и королевой, утверждая, что папа римский не должен был разрешать королеве выходить замуж за двух братьев, как она это сделала…
– Ваше Величество может мне поверить, – продолжал посол, – что здесь полно противников развода королевы, не только из-за неё самой, но и потому, что её дочь, принцесса, была бы объявлена незаконнорожденной, и если бы шесть или семь тысяч человек высадились на побережье Корнуолла, чтобы поддержать дело матери и дочери, сорок тысяч англичан немедленно присоединились бы к ним.
Как племянник Екатерины Арагонской, Карл всеми силами препятствовал разводу Генриха VIII. Это благодаря ему «anabolena» в испанском языке стало синоним стервы. Тем не менее, из-за вечного отсутствия денег, всё, на что он был пока способен – это на сочувствие Екатерине:
– Мадам и моя тётя, я прекрасно понял устное послание, переданное от Вас относительно дела (о разводе), и причину, по которой Вы отправили его ко мне. Вы вполне можете себе представить, какую боль причинило мне это известие и как сильно я сочувствовал Вам. Я не могу выразить это иначе, как заверив Вас, что, если бы речь шла о моей собственной матери, я не испытывал бы большего горя, чем в Вашем случае, ибо любовь и привязанность, которые я испытываю к Вашей Светлости, безусловно, того же рода. Я немедленно приступил к принятию необходимых мер для исправления положения, и Вы можете быть уверены, что с моей стороны не будет упущено ничего, чтобы помочь Вам в Вашей нынешней беде.
В начале сентября Маргарита отправила курьера к испанскому двору, чтобы сообщить о рождении сына и наследника у Фердинанда. Карл сразу же отправил поздравительное письмо своему брату:
– Мы больше радовались рождению Вашего сына и наследника, чем при рождении нашего собственного сына.
Хотя после нескольких месяцев заточения в замке Святого Ангела папа, в конце концов, пришёл к соглашению с императором, война в Италии всё ещё продолжалась, и со всех сторон поступало множество взаимных обвинений. Франция и Англия объединились против Испании, и торговля с Нидерландами застопорилась. Тем временем Франциск рассматривал возможность женитьбы на Марии Тюдор, дочери короля Генриха VIII. Элеонора же была настолько потрясена этой новостью, что на время удалилась в монастырь.
В конце концов, Европа устала от войны и захотела мира. Чтобы положить конец бесконечному соперничеству между Карлом и Франциском, кардинал Вулси предложил Маргарите использовать всё своё влияние и добиться лучшего взаимопонимания между странами и народами, особенно, между Францией и Испанией. 12 марта 1528 года регентша написала своему секретарю Гийому де Барресу из Мехелена, приказав ему «со всем усердием отправиться в Лондон»:
– Мы очень счастливы видеть, какой хороший оборот принимает это дело! И не пожалеем ни личных хлопот, ни здоровья, чтобы добиться всеобщего мира.
После подробного обсуждения этого вопроса Вулси попросил Маргариту немедленно отправить гонца по суше к императору, чтобы как можно скорее ознакомить его с результатами совещания, проведённого с его послами, и средствами, которые они совместно предлагают для заключения мира: Маргарита должна встретиться с Луизой Савойской в нейтральном городе и обсудить с ней все условия.
В письме к её главному управляющему, датированном 3 января 1529 года, Маргарита так объясняет причины этого предложения:
– Во-первых, горечь упрёков, написанных и произнесённых с обеих сторон, была такова, что ненависть была их неизбежным последствием. Последовавшие за этим военные действия также были настолько ожесточёнными, что ни один из двух монархов не смог поступиться своим достоинством, первым заговорив о примирении… С другой стороны, для дам легче… сделать первые шаги в таком начинании! Во-вторых, что идея мира может быть поддержана только путём взаимного прощения всех обид и полного забвения причин войны и всего, что было зафиксировано в письменной форме относительно них. Принцы не могли бы подумать об этом или предложить такое, не пожертвовав тем, что для них было самым дорогим – своей честью; но дамы вполне могли бы в какой-то мере выступить за то, чтобы подчинить удовлетворение личной ненависти и мести гораздо более благородному принципу благосостояния народов. В-третьих, если бы король Франции вёл переговоры с императором, ему необходимо было бы советоваться со своими многочисленными союзниками…, и здесь возникла бы трудность в осуществлении примирения; но переговоры госпожи Ангулемской, его матери, в таком случае сняли бы всякую ответственность с короля. Опять же, в случае привлечения какой-либо из великих держав в качестве посредника на переговорах, таких как Англия или папа римский, …возможно, потребовались бы небольшие территориальные уступки в качестве платы за их посредничество; хотя… мать короля и тётя императора, которая считает его (Карла) своим сыном, а также наследником, имели бы в виду одну единственную цель, которая была им обоим близка, – общее благо Европы в примирении эти двух великих принцев.
К этим мудрым доводам император охотно прислушался и наделил Маргариту всеми полномочиями для переговоров с Луизой Савойской, а местом их встречи выбрал нейтральный город Камбре. 15 мая Маргарита написала Жану де ла Со из Брюсселя, которого она отправила с посольством в Англию, прося его передать королю Генриху, что Луиза Савойская просила её выслушать предложения о мире.
– Я не сомневаюсь, – добавила Маргарита, – что король Генрих будет рад услышать эту новость и сделает всё, что в его силах, для установления мира. Со своей стороны, мне вряд ли нужно говорить, как я буду рада трудиться ради столь достойной цели.
26 мая Маргарита написала императору длинное шифрованное письмо из Брюсселя, сообщая ему, что она, по предложению своего совета, согласилась встретиться с Луизой Савойской 15 июня следующего года в Камбре и там обсудить с ней предварительные условия прочного мира. Она также добавила, что важно поддерживать хорошие отношения с англичанами, поскольку их помощь, безусловно, потребуется в связи с выплатой компенсаций и долгов. И что именно с этой целью мэтр Жан ле Со был послан проинформировать короля Генриха о предполагаемой встрече с заявлением, что никакие переговоры не будут вестись без его участия.
24 мая Жан ле Со был представлен английскому королю, который поинтересовался здоровьем регентши и её нынешнем местом жительства, а также спросил, какие новости он (посол) привёз из Нидерландов.
Выслушав его, король сказал:
– Новости, принесённые Вами, очень радуют меня, ибо я мирный человек. Добро пожаловать к моему двору; я очень рад слышать, что император тоже настроен к миру.
Ещё Генрих добавил:
– Передайте мадам нашу самую сердечную благодарность и скажете ей, что мы искренне благодарим её за хорошие новости, которые она сообщила.
Затем ле Со встретился с кардиналом, который, также выразив свою радость по поводу послания Маргариты:
– Вспомните, как в прошлом году я признался Вам, что мадам, по моему мнению, превосходная принцесса, и что от неё можно ожидать чего-то хорошего.
После этой лестной речи посол Маргариты откланялся. 22 июня он также отправил своей госпоже отчёт о своей беседе с королём Франциском и Луизой Савойской в Шантийи. После того, как Жан ле Со засвидетельствовал своё почтение матери короля, его провели к Франциску, который заявил:
– Мы искренне желаем, чтобы нынешние предварительные переговоры привели к решению вопроса, который мы могли бы и сами обсудить с мадам.
Передав вежливые приветы от Маргариты, посол сообщил королю, что она намеревалась покинуть Брюссель в следующую среду или четверг и надеялась прибыть в Монс в субботу, пробыть там в воскресенье, а во вторник отправиться в Валансьен и там ждать новостей. Ле Со не забыл упомянуть, что Маргариту предупреждали, чтобы она не ездила в Камбре из-за опасения, что король Франциск возьмёт её в плен, но что её ответ был таков:
– У меня нет никакого недоверия или страха по отношению к мадам Луизе или к королю, а если кто-либо из моих советников или придворных боится, они могут остаться дома.
Когда было высказано предположение, что, по крайней мере, у неё должен быть сильный эскорт, достаточный для того, чтобы справиться с французами и, если потребуется, с жителями города, Маргарита снова возразила:
– Если со мной будет хоть один вооружённый мужчина, люди могут подумать, что я отправляюсь на войну, а не для того, чтобы заключить мир.
В свой черёд, Луиза заметила:
– Я ничего так сильно не желаю, как увидеть свою сестру, которую очень люблю, и собираюсь вместе с ней способствовать установлению прочного и продолжительного мира.
В другой депеше ле Со сообщил:
– Мадам, королева и король, её сын, прибыли вчера вечером в этот город (Компьен). На следующий день… я направился в апартаменты королевы, которая как раз собиралась ужинать. Однако я нашёл способ проникнуть в её комнату и так исхитрился, что она, увидев меня, поманила к себе и спросила, есть ли у меня новости о Вас. Я ответил, что слышал о Вашем отъезде из Брюсселя в четверг и что меня особо просили сообщить ей об этом факте и доложить… о её предполагаемых передвижениях. Затем королева заметила, что она вряд ли сможет прибыть в Сен-Кантен раньше субботы, и продолжила: «Я отправляюсь в это путешествие открыто и с полным доверием к моей сестре, искренне надеясь, что наша встреча и переговоры пройдут так, как я желаю, и что всё, о чём мы договоримся, император одобрит и ратифицирует».
Мать Франциска также добавила, что не хотела бы, чтобы в её свите были принцы или дворяне, раз «её добрая сестра не берёт с собой мужчин, и, по правде говоря, в них нет необходимости».
– Из женщин, – сказала она, – я беру с собой только тех, кто состоит в моей собственной свите, правда, их достаточно много, потому что, когда умерла королева Клод, мы взяли их всех (дам королевы) к себе на службу… Вы можете рассказать моей сестре о моих планах… Напишите также ей смело, что мы обязательно должны спорить, но я искренне надеюсь, что это будет без гнева или недоброжелательности. Я расскажу ей вещи, которым она удивится. Она думает, что папа римский – друг императора, но я могу заверить её, что он очень далёк от этого… Я не подразумеваю, что он поступает по отношению к нам лучше; однако он таков, что не приносит пользы ни нам, ни вам, ни самой Церкви.
Маргарита въехала в Камбре в три часа пополудни 5 июля 1529 года в сопровождении блестящей свиты и была встречена кардиналом Льежским и монсеньором фон Иссельштейном, которые предшествовали ей. Епископ Камбре, архиепископ Палермо, граф Хохстрат и многие другие сопровождали процессию, которая медленно продвигалась через город к аббатству Сент-Обер. Тётка императора восседала в великолепных носилках, окруженная охраной из двадцати четырёх лучников верхом на лошадях, одетых в чёрные костюмы, отороченные бархатом, а за ней следовала вереница дам верхом на лошадиных упряжках. В аббатстве, где для неё и её дам были приготовлены комнаты, она сошла на землю и стала ожидать прибытия Луизы. Два часа спустя вошла сама герцогиня Ангулемская в сопровождении своей дочери Маргариты (которая после смерти своего мужа, герцога Алансонского, вышла замуж за короля Наварры), и графини Вандомской. Их немедленно провели в покои тётки Карла, полы которых были устланы роскошными коврами, стены обиты дорогими тканями и увешены зеркалами, где дамы беседовали в течение двух часов. Затем гостьи удалились в отель Сен-Поль, расположенный напротив аббатства, но соединенный с ним временным крытым переходом, чтобы принцессы могли навещать друг друга незаметно для других.
Много лет прошло с тех пор, как Маргарита и Луиза виделись в последний раз. Это было, когда Маргарита отправилась в своё свадебное путешествие, чтобы выйти замуж за брата Луизы, Филиберта Савойского, и, возможно, встреча двух принцесс не обошлась без слёз (а также без ссор и брани). В течение трёх недель они оставались вместе, обсуждая политическую ситуацию со всех сторон. Наконец, 24 июля, в десять часов утра, был провозглашён мир, но по разным причинам его условия снова были нарушены, и в отчаянии Луиза пригрозила уехать. Однако через несколько дней все разногласия были урегулированы, и договор был ратифицирован в последний день июля. Маргарита вновь завоевала всеобщее восхищение тем, как умело она провела эти трудные переговоры.
Ибо этот договор, известный как «Дамский мир», был столь же выгоден Испании и Нидерландам, сколь и унизителен для Франции. Эти условия были, по сути, смягчённым Мадридским договором. Было решено, что на реституции (возвращении) Бургундии в настоящее время настаивать не следует, хотя претензии Габсбургов всё ещё оставалась в силе. Сыновья короля должны были быть отпущены на свободу за 2 000 000 дукатов, и также должен был состояться брак Франциска с Элеонорой Австрийской. Король Франции должен был разорвать со всеми своими союзниками, отказаться от своих притязаний на сюзеренитет Фландрии и Артуа и воздержаться от дальнейшей отправки помощи герцогу Гельдерскому или Роберту де ла Марку. Графство Шароле должно было принадлежать Маргарите при жизни, а после её смерти – императору, но после смерти Карла должно было вернуться к короне Франции. Владения же герцога Бурбонского и принца Оранского должны были быть переданы Франциску.
5 августа обе дамы в сопровождении папского легата, послов Фердинанда Австрийского и короля Англии отправились в собор Нотр-Дам, где Роберт де Крой, епископ Камбре, отслужил торжественную мессу, прочитав проповедь о пользе мира. Затем принцессы и английский посол преклонили колени перед главным алтарём и поклялись на освященном Жертвеннике и Евангелиях блюсти только что заключённый мир. После чего вперёд выступил декан Камбре и громким голосом провозгласил о заключении мира между папой римским, императором Карлом, Франциском, королём Франции, Фердинандом, королём Богемии и Венгрии, и Генрихом, королём Англии.
Также был провозглашён сепаратный мир между королём Генрихом и Маргаритой. Хор пропел «Te Deum», и под звуки труб и бряцание цимбал герольды объявили ожидающей толпе, что «мир заключён». Затем дам с большой помпой проводили в их покои, а в толпу бросили деньги, в то время как вино свободно лилось из фонтанов в центре города, где жители предавались веселью и ликованию. А в зале Совета в Брюгге в ознаменование пленения Франциска I при Павии и последующего заключения мирного договора в Камбре была установлена резная деревянная каминная полка. В центре возвышается статуя Карла V в полном вооружении, окружённая двадцатью семью щитами различных королевств, с которыми он был в союзе. Справа от него стоят его бабушка и дедушка по отцовской линии, Максимилиан I Габсбург и Мария Бургундская, а слева – его предки по материнской линии, Фердинанд Арагонский и Изабелла Кастильская. Этот шедевр был создан мастерами Германом Глозенкампом, Андреасом Рашем и Роже де Сметом по эскизу и под руководством Ланселота Блонделя из Брюгге и Гайо де Бограна из Мехелена. А поэты Клемон Маро и Жан Секонд также прославили «Дамский мир» в стихах, хотя и не очень хороших.
Тем временем Франциск I ожидал результата переговоров в аббатстве Мон-Сен-Мартен и, услышав о заключении мира, 9 августа отправился навестить Маргариту в Камбре и принял участие в празднествах, устроенных его матерью в отеле Сен-Поль. Маргарите очень хотелось расположить к себе французского короля, который вскоре должен был стать мужем её племянницы Элеоноры, и за те дни, что они все вместе провели в Камбре, она умудрилась подружиться с ним.
Массе, который был очевидцем этого, свидетельствовал, что 20-го числа Франциск отбыл в Париж «весьма довольный» своим визитом. Несколько недель спустя он написал трогательное письмо Маргарите, умоляя её использовать своё влияние на императора, чтобы с его сыновьями (которых держали в Испании до тех пор, пока не будет выплачен выкуп) обращались лучше, поскольку он слышал от своего офицера Бодина, что они не так счастливы, как он мог бы желать. Маргарита была тронута таким знаком доверия Франциска и, в свой черёд, написала племяннику:
– Монсеньор, Бог благословил Вас прекрасными детьми, чтобы Вы лучше чувствовали, чего стоит отцовская любовь, и могли посочувствовать со скорбью упомянутому королю; а потому я умоляю Вас удовлетворить его просьбу, которая так справедлива и разумна.
Наконец, Франциску удалось собрать огромный выкуп и обменять деньги на принцев, его сыновей, которых сопровождала Элеонора. Они пересекли границу Франции по реке Бидассоа 1 июля 1530 года. 3 июля Франциск и Элеонора встретились в Рокфор-де-Марсан и поженились 4-го числа в часовне соседнего монастыря в Бейрисе. Маршал Монморанси, сопровождавший короля Франциска, так написал об этом Маргарите из Сен-Жан-де-Люз:
– Мадам, я нашёл королеву, которую я видел последние несколько дней с момента её прибытия на границу, очень мудрой, красивой и честной дамой, которая беседовала со мной в максимально любезной и приятной манере. И мы должны ещё раз поблагодарить Бога за то, что он дал нам такую добрую и добродетельную госпожу.
Вскоре после свадьбы королевская пара официально въехала в Бордо, а затем в Париж. Хотя Франциск выполнил свои обязательства и женился на Элеоноре, он не собирался быть ей верным и преданным мужем, так она была живым напоминанием о его унижениях в плену после битвы при Павии и о неприятном Мадридском договоре. Франциск игнорировал свою жену, несмотря на все её добродетели, на протяжении всего их брака и постоянно показывался на публике в обществе своей официальной фаворитки Анны д’Этамп.
18 июня 1529 года в Лондоне началось заседание суда по поводу развода Генриха VIII, на котором Екатерина Арагонская официально выразила протест, усомнившись в беспристрастности судей, и потребовала перенести рассмотрение её дела в Рим. 21 июня процесс продолжился. После выступления Генриха, в очередной раз поведавшего о сомнениях относительно законности своего брака в связи с тем, что взял в жёны вдову своего брата, слово взяла Екатерина:
– Сир, заклинаю Вас, во имя той любви, что была меж нами, не лишайте меня правосудия, возымейте ко мне жалость и сострадание. К Вам я прибегаю как к главе правосудия в этом королевстве, Господа и весь мир призываю в свидетели, что я была Вам верной, смиренной и послушной женой и родила Вам много детей, хоть и угодно было Господу призвать их к себе из этого мира. Когда Вы приняли меня впервые, то – призываю Господа в судьи – я была девицей непорочною, мужа не знавшей. Правда ли это или нет, я предоставляю Вашей совести. Если найдётся по закону дело справедливое, которое вмените Вы против меня, то я согласна удалиться. Если же нет такого дела, то нижайше умоляю Вас, позвольте мне пребывать в прежнем состоянии моём.
Последующие слушания проходили без неё, а 23 июля папский легат заявил, что суд откладывается до октября, а дальнейшее рассмотрение дела переносится в Рим.
Маргарита постоянно получала новости из Англии о ходе дел королевы Екатерины. В сентябре 1529 года посол Юстас Шапюи написал ей из Лондона, рассказав об аудиенции, которую он получил у короля Генриха, а позже у королевы Екатерины. Совещание с королём, по его словам, было бы гораздо более продолжительным и отвечало бы поставленной цели, если бы Его Величество не спешил на ужин, чтобы затем отправиться на охоту, как он обычно делал в это время года. После ужина король разрешил Шапюи пройти в покои королевы, чтобы он мог передать ей письмо императора. Во время беседы Екатерина поблагодарила посла за то, что он пытался защитить её перед королём.
Генрих, рассчитывавший сразу по окончании бракоразводного процесса жениться на Анне Болейн, был возмущён и всю вину за провал возложил на кардинала Вулси, что привело к отставке последнего. Спустя три года новые советники короля нашли выход из сложившейся ситуации. По ряду законов, принятых в парламенте, власть папы более не имела силы на территории Англии, а верховным главой английской церкви стал король. Это был окончательный разрыв с Римом. В январе 1533 года король и фрейлина тайно обвенчались, брак Генриха и Екатерины объявили недействительным, а 28 мая Анна Болейн была официально признана новой королевой Англии. Однако это был её первый шаг на эшафот, куда, в конце концов, её привела Судьба в отместку за слёзы и страдания Екатерины. К сожалению, Анна слишком мало времени провела в Мехелене, чтобы усвоить мудрые уроки регентши, иначе бы не лишилась головы.
Сразу после ратификации Камбрейского договора Маргарита Австрийская и Луиза Савойская вступили в переговоры, чтобы закрепить мир двойным браком между детьми императора и короля Франциска. Из Болоньи, куда он отправился на свою двойную коронацию, Карл отправил тётке необходимые полномочия для действий от его имени. В этом документе говорилось:
– Из-за огромного, совершенного и всецелого доверия, которое мы питаем к нашей упомянутой госпоже и тёте, а также к её опыту и благоразумию, которые были проявлены в осуществлении, заключении и совершенствовании упомянутого мира, достигнутого в Камбре, мы этой дарственной учредили и сделали нашу тётю нашим генеральным и особым доверенным лицом.
Но Маргарита прожила недостаточно долго, чтобы провести эти переговоры, которые достойно увенчали бы её политическую карьеру. Как бы то ни было, Камбрейский мир был её последним великим дипломатическим триумфом, но она прожила ровно столько, чтобы увидеть, как её племянник Карл достиг зенита своего могущества и получил из рук папы двойную корону Ломбардии и Империи – честь, которой не удостоился его дед Максимилиан.
