полная версия

Елизавета Геттингер
Солнце встает над ними

Полная версия

Часть 3

Наша кровь опять обретает корни…

Катеб Ясин

Глава 1

Только сойдя с самолета и пройдя паспортный контроль ташкентского аэропорта Николай радостно выдохнул. Новоиспеченная гражданка Казахстана Маркова Кристина Олеговна всю дорогу показывала свои капризы другу Яковлева, наотрез отказываясь от пищи. Николай, доставив свой груз в Алма-Ату и желая поскорее отделаться от «живого груза», купил на деньги Яковлева два билета на самолет Алма-Ата -Ташкент, потому как еще двое суток с этой капризной особой он не выдержал бы. Да и в Москве дела.

Выйдя из холодных, продуваемых стен аэропорта в зеленый вечерний город, их обдало жаром. Иссушенная ташкентским солнцем земля радушно встречала измученных долгой дорогой путников. Широко и приветливо улыбаясь навстречу им, шли таксисты, предлагая символическую плату за свои извозчицкие услуги.

– Акташ? Нет брат, туда не поеду, – отвечали таксисты один за одним, узнавая, что пассажирам надо в Самаркандскую область.

Николай подобно вьючному мулу взвалил на себя сумки, ведя под руку ослабшую девушку. На стоянке дружно в три ряда стояли припаркованные Нексии. Кристина от непривычной ей жары валилась на землю. Николай, поправляя сумки, подтягивал девушку. Завидев издалека эту картину, к ним подошел юркий смуглый мужчина лет пятидесяти, одетый в черную рубашку с коротким рукавом и белые брюки, поднимая с земли свалившиеся с Николая сумки.

– Брат, куда ехать надо?

– В Акташ, – с надрывом ответил Николай, схватив за подмышки девушку.

– Хоп¹⁵, брат, поехали, – шустро потащив сумки до своей белой Нексии, с акцентом сказал мужчина.

Николаю только оставалось поспевать за ним. Он уложил Кристину на заднее сидение, подогнув ее ноги, а сам сел вперед.

Уже реже стали попадаться деревья, стало пусто и однообразно. Вдруг посреди степи вырос поток из машин, ожидавших своей очереди, чтобы заправиться газом на единственной заправке в городе. Простояв на заправке около часа, они наконец поехали дальше.

На темно-синем загустевшем небе тем временем зажглись яркие звезды. Свежий ветерок залетал в открытое окно машины. Круглолицый приветливый водитель, улыбаясь во весь свой белозубый рот, смущал пассажира своей ненаигранной открытостью.

– Вы откуда приехали, брат? – спрашивал водитель.

– Прилетели из Алматы. Девушка с Москвы, – кивнув головой на Кристину, ответил он.

– Меня Асанали зовут.

– Николай, – будем знакомы.

– Хоп, брат.

Асанали включил радио. Из колонок раздавалась веселая, задорная музыка. Напряженный и уставший за эти дни Николай, начал расслабляться, словно оказавшись дома.

– Вы к кому приехали, брат?

Николай полез в поясную сумку за бумажкой с адресом. Асанали включил свет в салоне.

– Так… Узбекистан, Самаркандская область, город Акташ дом ##

– Назира хон? – еще больше обрадовавшись, спросил Асанали.

– Да, похоже, что к ней.

– Аааа, – все поняв, сказал Асанали. – Девушка лечить везете, брат?

– Ну, что-то типа того, – отвечал Николай.

– Назиру хон не только в кишлаке знают, а во всем Озбекистоне! Все уважают ее и побаиваются.

– Ясно.

– Сестрица ваша?

– Кто? Эта горемычная? Нет. Лучший друг попросил доставить ее до места.

– Назира хон поможет, – весело, пританцовывая за рулем, говорил Асанали.

– Ну, дай Бог! Или кто у вас? Аллах? – с ухмылкой сказал Николай, так же, как и Яковлев, не особо веривший в целительство. – А ты сам откуда?

– Я Октош живу. Хорошо, брат, ты мне попался, домой еду, семью увижу. Ты, брат, в гости ко мне заходи вместе с сестрицей. У меня дом, семья большая: жена, два сына, – перечисляя, протяжно говорил водитель.

– Хоп брат, – ответил Николай.

Степной придорожный пейзаж сменился кое-где слабо подсвечиваемыми одноэтажными постройками утопающими в зелени дерев.

– Все, брат, Октош приехали.

– Что означает «Октош» как вы говорите?

– Если перевести на русский язык, то получится «Белый камень», – ответил Асанали.

Они проезжали по главной улице кишлака. Водитель завернул в переулок, в котором жила Назира. Нежданно-негаданно подул сильный ветер, тревожно зашумела листва невидимых деревьев. Асанали остановил машину рядом с роскошно отделанными высокими серебристыми воротами, перед которыми протекал арык. Николай вылез из машины едва удерживая дверь. Пыль забивала рот и нос. Асанали долго стучал в ворота, но никто не выходил. Наконец зажегся фонарь во дворе. Асанали даже подпрыгнул от радости. Из ворот выглянула высокая, с широченными плечами, грозным, нахмуренным лицом с черными длинными волосами женщина в цветастом халате. Было очевидно, что незваные гости потревожили ее сон.

– Ну чисто гренадер, – вылетело у Николая, стоявшего у машины и наблюдая за ними.

Непонятная для него узбекская речь, струилась ручьем словно мелодия, хоть и ругались они громко и эмоционально. Он подошел к ним поближе, чтобы спасти Асанали от гнева разбуженной женщины.

– Здравствуйте, извините нас за поздний визит без предупреждения.

Женщина тут же успокоилась и стала внимательно слушать.

– Меня зовут Николай, но это, собственно, не важно… Я привез к вам девушку. Примите ее. Ах, да, чуть не забыл, – сказал он, роясь в своей поясной сумке. – Это вам.

Женщина взяла протянутый ей измятый листок.

«Назирка привет дорогая! Это Валентина. Помнишь меня? Там ребятки хорошие интересовались тобой, надо им помочь. Адреса то у меня твоего нет, а номерка и подавно. Передаю записку через парня, найдет тебя или нет, уж не знаю. Лизка, девчонка, которую ты лечила – замуж вышла, детей родила, хорошо все у нее. Мы с дочкой и зятем переехали в Подмосковье, здесь аренда дешевле, а квартиру в Москве сдаем. Так и живем. Работаю тоже здесь. Вот тебе мой адрес, пиши».

– И где девушка? – хорошо говоря по-русски спросила женщина, положив листок в карман халата.

Радостный, от того, что наконец пристроит девушку, Николай побежал к машине. Асанали пошел вслед за ним. Взяв на руки Кристину, Николай занес ее во двор.

– А я поеду обратно, дела, – сказал Николай, уложив девушку на топчан.¹⁶

– В понедельник Асанали отвезет вас. Чего-чего, а постели у узбеков всегда навалом. Оставайтесь.

Ветер стих. Водитель, выгрузив сумки и попрощавшись с Назирой поехал дальше, к своей семье, которую не видел всю неделю. Назира закрывая калитку, внезапно остолбенела, заметив лежащее на земле у ворот перо белого ворона. Зажмурившись и бегло прошептав молитву «Ля-илляхе иль алла Мухаммад Расул Алла¹⁷», она захлопнула калитку, не открыв глаз.

Солнце вставало утром в душном мареве, огромное, как раскаленная чугунная болванка. Из соседнего переулка густо пахло дымком тандыра и свежими лепешками. Николай вздрогнул, услышав, как за его спиной во дворе кто-то начал подметать. Обернувшись, он увидел Назиру с веником в руках.

– Ну и пыли вчера нанесло! – сказала она.

Вымощенный тротуарной плиткой «Клевер» просторный крытый внутренний двор разделял дом на две части: на мужскую половину и женскую, с выходящими во двор окнами. В центре двора располагалась квадратная большая и ухоженная глубокая клумба с крупными бутонами красных и белых роз, обнесенная забором из балясин, посредине которой из густой высокой травы выглядывал хауз.¹⁸ Цветы – старинная любовь узбеков и не найти в Узбекистане ни одного дворика, где бы они не росли. Дальняя часть дома представляла собой хозяйственные помещения, с крыши которых водопадом спускались вниз вьющиеся растения. Снаружи светло-голубые стены дома наполовину скрывала пыльная живая изгородь. Ближе к мужской половине дома стоял топчан, застеленный пушистым цветным ковром и подушками. Под топчаном, в тени охлаждались арбузы. В лакированном потолке в крытой части двора можно было увидеть свое отражение.

– Не бойтесь меня. Я ничего о вас не знаю и если не хотите рассказать, что вас привело ко мне, то и не надо. Я и так все увижу, – сказала Назира, положив веник у стены.

– Честно признаться, я никогда еще так не высыпался. Ваш дом словно колыбель. Хотел с утра деньги поменять, вышел на улицу, а от меня почему-то как от чумного шарахались, – невинно, по-детски говорил Николай.

– В кишлаке все по-иному. Жизнь здесь течет спокойно, как глубокая река, не бурлит по-городскому. И ее чувствуешь всем своим существом, отмечаешь все ее грани. В городе не знаешь, кто живет с тобой на одной лестничной площадке, а в кишлаке у нас люди приветливые, отзывчивые. Вот увидели нового человека, и интересуются.

– Да уж, приветливые.

– А зачем ты на улицу с голыми ногами вышел? Вот и привлек внимание.

– Так лето ведь, а это шорты, – посмотрев на свои волосатые ноги ответил Николай. – В чем у вас мужчины летом ходят?

Назира проигнорировала его вопрос.

– Откуда вы так хорошо владеете русским языком? – спросил он.

– Институт культуры и искусств кончала. Хватит болтать, айда завтракать! – завязав в объёмный пучок свои густые иссиня-черные волосы, сказала Назира.

Николай последовал за Назирой, которая, обойдя клумбу своим тяжелым шагом, оказалась на задней части двора. Пригнув голову, он нырнул в след за ней, оказавшись в просторной комнате с отделанными в едином стиле с фасадом стенами. Лепнина на потолке не показалась ему чересчур вычурной. Напротив, чувствовалась какая-то эстетика во всем этом. На длинном, во всю комнату деревянном столе с фигурными ножками, имитирующими лапы неведомого зверя, стояла ваза со свежесрезанными розами, наполнявшая душную комнату нежным ароматом. В центре стояли блестящие вазочки с вареньем, трехъярусная конфетница, наполненная различными орехами, и большой поднос с зеленым и черным виноградом. Окаймлял все это чайный сервиз на десять персон, с классическим узбекским орнаментом. Николай из скромности сел с краю у входа, и Назире это не понравилось. Поймав на себе ее грозный взгляд, он понял, что провинился еще сильнее чем за оголенные ноги.

– Мужчина должен сидеть во главе стола. Тур¹⁹.

Николай, поняв что хочет от него Назира, покорно встал и прошел вглубь комнаты.

Ничего не помнящую Кристину уложили в женской половине дома. Проснувшись на полу, среди разноцветных одеял и подушек она еще долго лежала и смотрела на потолок с массивными бревнами, считая их: ровно одиннадцать балок, с хрустальной люстрой, свисающей по центру. Узбеки делали потолки с деревянными балками в качестве защиты от обвала в зависимости от сейсмозоны, в которой жили. Пробуя восстановить в памяти фрагменты из недавнего прошлого, с момента, когда последний раз видела Яковлева, она быстро устала и закрыла глаза. На стуле лежали банные принадлежности, на спинке висел цветастый халат, любезно приготовленный Назирой для гостьи. Кристина впервые за долгое время заинтересовалась своим внешним видом. Перевернувшись на живот, она попыталась встать на колени, а затем подняться с пола. Пытаясь поймать равновесие, она держалась рукой за стену.

На белом декоративном камине стояло два портрета. Портреты молодых мужчин, сделанные в разные периоды времени. Черно-белый снимок первого мужчины узбека с усами, явно был сделан в советское время. Тогда было в моде носить такие усы. Красавец-парень со второго фото, смотрящий прямо на Кристину – наши дни. В какую бы сторону она не отошла, он точно следил за ее движениями.

Над камином в толстой раме из дерева висел гобелен «Утро в сосновом лесу». В памяти Кристины вспышкой промелькнул момент как медведь-Яковлев тащит ее изнеможенную на своих руках по густому лесу; как ветви кустов задевают и царапают ее нежную кожу. Делая мелкие шаги, она передвигалась по комнате. Она подошла ближе к картине и коротко улыбнулась. Сняв со спинки стула халат, Кристина долго крутила его в руках, не понимая, как правильно он одевается. Она обмоталась этим пестрым куском материи, запахнула полы и подвязалась поясом. Этот халат больше бы подошел высокой плотной узбечке, в нем Кристина казалась совсем ребенком. Крутя головой по сторонам, Кристина морщилась от тянущей боли в шее. Она искала зеркало, чтобы за долгое время наконец увидеть свое отражение, как вдруг замерла на месте. Прямо перед ней стоял небольшой книжный шкаф со стеклянными дверцами, в котором она уловила свой силуэт. Ей стало неприятно от самой себя: осунувшееся лицо с черными кругами под глазами, некогда густые и пышные волосы, превратившиеся в лоснящиеся, жирные колтуны, спадающие с плеч тяжелыми сосулями. Она собрала банные принадлежности со стула и пошла приводить себя в порядок.

Из комнаты во двор вело три двери. Кристина смотрела на них так внимательно и долго, почти поверив в то, что у нее троится в глазах. Сделав выбор в пользу средней двери, она вышла прямо к клумбе.

– Я что в раю? – увидев розы, тихо, словно про себя, произнесла Кристина.

Эти пышные бутоны привлекли ее внимание. У порога стояло много разных и красивых шлепанец и босоножек. Она смотрела на них также долго, как и на двери, выбрав из них самую скромную пару. Пройдя по свежеполитой плитке к розам, она не заметила Николая со шлангом в руках, поливающего плитку, а заодно и клумбу.

– Идиот! Ты меня всю вымочил! – с укоризной сказала она, не имея силы выругаться привычным ей образом.

– Прости! – бросив шланг в клумбу, сказал Николай, поспешив к девушке на помощь.

– Ты зачем потоп устроил? – спросила Кристина, обтираясь полотенцем.

– Хозяйка сказала сбить пыль. Двор грязный.

– А где она сама?

– А ты оказывается разговаривать умеешь, – обрадовался Николай, заметив в девушке значительные улучшения. – Хозяйка намаз читает, просила не беспокоить.

– Куда ты меня привез? Что такое намаз? Где Яковлев? Он приедет?

– Разговаривать то умеешь, да только одними вопросами, – наклонившись перекрыть воду пробормотал он.

Не успел Николай поднять голову, а девушку уже как водой смыло. Перехотела Кристина любоваться розами, обошла клумбу и даже не взглянула на них. Тычась в каждую дверь на заднем дворе, скрытыми свисающими сверху крупными листьями, она испытывала разочарование. И вот, наконец, одна дверь была не заперта. Переливающаяся всеми цветами радуги мозаичная плитка украшала стены уличного туалета, с одиноко стоявшим в углу кумганом.²⁰ В соседней комнате была обустроена баня. Кристина, долгое время лишенная этих благ и удобств, испытала восторг. Не считая и не следя за временем, она чистенькая и распаренная вышла во двор. Столкнувшись в дверях с мужеподобной хозяйкой дома, Кристина растерянно оглядывалась, словно ища поддержки Николая.

– Ну что? Пойдем я тебя посмотрю, – сказала Назира, с прищуром смотря на девушку.

Кристина, вновь обретшая дар речи, тут же потеряла его, смирно проследовав за хозяйкой. Она не разговаривала с хозяйкой, а та, не обращая внимания на девушку, совершала нужные ей приготовления. Назира повязала платок на голову, села на пол, взяла в руки бархатный мешочек и достала оттуда новый тасбих²¹. Кристина села на курпачку²² рядом с ней, и скрестила руки и ноги. Назира попросила девушку выпрямить ноги и освободить свои руки. Закрыв глаза, Назира стала сильно и часто зевать. Начав читать молитву, шарик тасбиха, сделанный из камня раскололся пополам. Назиру, прекрасно владевшую до этого своим телом, начало трясти и шатать из стороны в сторону. Порядком удивившись, но не подав виду она взяла другой тасбих и продолжила читать молитву.

– Наколки есть? – спросила Назира.

– Есть, – со страхом в глазах отвечала Кристина, собрав волосы в хвост и оголив шею.

– Ты зечка что ли? Или ишак? – с неприязнью говорила Назира, увидев на шее девушки две волнообразные черные линии.

– Это водолей. Мой знак зодиака, – виновато сказала Кристина.

– Всевышний дал тебе чистое тело, чтобы ты его клеймила? Сама в лапы к шайтану идешь, – негодовала доброрасположенная до этого Назира.

Назира плюнула на свои пальцы и не вставая потянулась рукой к горшку с цветком, стоявшему на полу, зачерпнула земли и растерла ее на шее девушки, замазав рисунок.

– Йа Шафи, Йа Шафи, Йа Шафи… Йа Шафи, Йа Шафи, Йа Шафи²³, – нараспев повторяла Назира. Кристина, словно под гипнозом упала навзничь. Назира продолжая напевать молитву, занесла над девушкой тасбих. Тасбих крутился над ней с такой скоростью, едва не вылетая из рук Назиры. Скорость верчения нарастала все больше, в итоге Назира потеряла над собой контроль, тасбих вылетел из ее рук и ударился о стену, а она без сил свалилась рядом с девушкой.

Николай маялся без дела, не зная, чем себя занять. Ни денег местных, ни связи, на улицу просто так не выйти. Пол дня пролежал на топчане, доедал оставшийся с завтрака виноград, отгоняя назойливых пчёл, а там и темнеть начало. В мужской половине дома было пусто. Он заглянул в женскую – тоже никого. В столовой, и других помещениях такая же история. Еще в одной части дома, не похожей на остальные постройки во дворе и полностью скрытой свисающими растениями – дверь была заперта. Он вернулся в столовую. Зачерпнул горсть орешков со стола. В животе неприятно урчало от такого количества съеденного за день винограда.

– Блин! Блин! Блин! – громко воскликнул Николай, заметив лежащие на полу ноги хозяйки, выглядывающие из проема соседней комнаты, выходившей из столовой вглубь дома.

Бросив орешки на стол, он, обойдя его вошел в комнату. Его глаза испугано расширились, когда он увидел хозяйку с девушкой, лежащих вповалку.

Подойдя к Кристине первой, он тряс ее за руки, но она никак не реагировала на это. Назира услышав вопли парня, очнулась сама.

Вечерний свет изливался на землю, дома. Тишина заполнила собой все улицы готовившегося ко сну кишлака. Если бы не чайхана, находящаяся в самом центре кишлака на пересечении главных улиц и хоть и тусклые огни ее навесных лампочек, кишлак казался бы не спящим, а мертвым.²⁴ Вокруг чайханы целыми днями царили вкусные запахи свежих горячих мант, жареного мяса, которые поневоле привлекали прохожих. Назира и Николай с обеих сторон вели Кристину под руки. Оказавшись на пороге чайханы, эта троица не могла не привлечь к себе внимания. Мужчины, ужинавшие в чайхане тем вечером ошарашено вскочили со своих мест приветствовать Назиру, редко появлявшуюся на людях и в общественных местах.

– Бопты²⁵ – сказала Назира мужчинам, помогшим довести Кристину до отдельно ото всех стоящего столика.

Официант, а по совместительству хозяин заведения, вынес дорогим гостям аккумуляторный светодиодный фонарь и установил его в центре стола. Вся летающая братия – мушки, комары, мотыльки и прочие жучки – слетелись на свет.

– Как братишка? – спросила официанта Назира.

– Яхши, рахмат, – приложив руку к груди и низко поклонившись Назире, ответил официант. –Ваши новые гости?

– Да. Готовить сегодня некогда было. Неси нам как обычно.

– Хуш келебсиз²⁶, – таким же образом поклонившись перед гостями, сказал он и побежал на кухню.

Гости, не зная как себя вести, молча кивнули в ответ.

Официант скоро принес большую тарелку свежеиспеченной самсы с бараниной. Назира опустила голову, раскрыв перед собой ладони и что-то тихо и невнятно прошептала, затем умыла руками свое лицо с возгласом «Биссмилях»²⁷, взяла правой рукой самсу и протянула ее девушке. Кристина растерялась, но взяла из рук хозяйки самсу.

– Ммм, как же вкусно! – сказала Кристина, облившись вытекшим из самсы жирным соком.

– Ешь, тебе силы нужны, – сказала Назира, протянув самсу и Николаю.

– Во мне проснулись непонятные силы, будто и не подыхала совсем недавно, – говорила Кристина, уминая одну самсу за другой.

Николай смотрел на оживавшую девушку и умилялся.

– Раз все хорошо, значит мы можем уже в понедельник ехать обратно? – спросил Николай.

– Куда обратно? – удивилась Назира.

– В Москву.

– Ты можешь ехать, а она пусть останется. Тебя тоже не лишним будет посмотреть, – предложила Назира.

– Да? – сомнительно посмотрев на Назиру сквозь свет фонаря спросил он. – А ничего в том, что мы разной веры?

– Да? – передразнив его сказала Назира. – Ты в кого веришь?

– Я? – Николай смутился и немного помедлив с ответом сказал:

– В Бога.

– И я в Бога. Получается вера у нас одинаковая.

Николай смутился еще больше.

– Я имел ввиду религию. Вы шепчете непонятные молитвы, если это молитвы, не думаю, что Бог одобрит это дело, – ткнув пальцем в небо сказал Николай. – Насколько я знаю, знать будущее для православного человека – это грех, да и в принципе считаю это дело неправильным.

– У Бога нет других рук, кроме человеческих! Запомни! Всевышний помогает нам через нас же самих. И будущее кроме Бога никому не известно. Бывает приходит человек и просит будущее предсказать. Ты молитву читаешь, а тебе духи говорят, что нельзя этому человеку знать, нельзя говорить, что будет. Можно лишь дать ему правильное направление.

– Сейчас шоу новое идет по телевизору с Пореченковым. Там люди со сверхспособностями угадывают о человеке всё. Не видели?

– У меня нет телевизора.

– Раз уж зашел разговор о будущем, как же предсказания знаменитой Ванги?

– А что она предсказала? Ни один специалист никогда тебе не скажет точное время и место. Ни один. Если предсказания даются, то только на ближайшие два года, и то размыто: такое-то и такое-то может произойти. Слышишь? Может произойти. Опять же, если тебе гадалка нагадала быть богатым, ты услышал, обрадовался и сидишь ждешь «когда же я стану богатым?», при этом ничего не делаешь, то и богатство к тебе не приходит. Кто виноват? А она тебя подтолкнула, дала направление правильное или просто увидела в тебе предрасположенность.

– Стоп, стоп, стоп, – замахал руками Николай. – Если предсказала, значит судьба? Правильно я понимаю? Если судьба, то сто процентов должно сбыться.

– Вот тебе история. В нашем кишлаке давно когда-то жила цыганка. Она и хорошие и плохие вещи делала. Но манера у нее такая была: без спроса людям говорить то, что она видит и думает. Мне сказала, что у меня через неделю муж умрет. Я молода была, поверила ее словам. С базара домой вернулась, мужа в комнату посадила и закрыла на все замки, только через окно во дворе с ним общались. Думала так уберегу его от смерти. Он у меня на ТЭС работал электриком. Ему, наверное, надоело запертым сидеть, он достал свой чемоданчик с инструментами и отверткой полез чинить, – показав рукой, как крутят отверткой, говорила Назира. – Током ударило, мгновенная смерть. Остались мы с сыном одни. Я долго потом обижалась на нее. Иногда лучше правды не знать. Вот тебе предсказание.

– А вы сами неужели не видели, что ваш муж скоро умрет?

– Видишь ли, Николай, врач сам себя лечить не может, как и человек, у которого белый дар ничего о себе спросить высшие силы не может. Те, кто черной магией занимается, те могут смотреть и себя. Я нет.

– Если сможете помочь этой девушке, будет очень здорово.

– Давайте хоть познакомимся, – с полным ртом и неожиданно прорвавшейся страстью, сказала Кристина. – Я Кристина. А вас как зовут?

– Назира. Можешь называть меня мамочка Назира.

– Круто вас здесь встречают, – подметила девушка, смотря на разных людей, подходивших к их столику поприветствовать Назиру.

– Это они еще не знают кто ты, – сказала ей в ответ Назира.

– Не думаю, что им известен великий и ужасный подмосковный судья, – засмеявшись сказала Кристина.

Назира и Николай не поняли ее шутку. Николай накинул на плечи девушки свою олимпийку. Назира попросила еще добавки.

– Я напишу письмо Яковлеву, или отцу и они меня потом заберут! – обратившись к Николаю, сказала Кристина. – Передашь?

По дороге до дома, Кристину распирало от любопытства и накопившихся вопросов. Она вела себя так искренно, как может вести себя только ребенок. Николай не переставал удивляться как на его глазах полуживой человек распускался как поистине прекрасный цветок. Чудеса, – думал он.

Ночи были прохладные, свежие. Хозяйка включила электрогенератор. Во дворе и в комнате, где расположилась Кристина зажегся свет. Назира, как заботливая мать заглянула к девушке пожелать ей доброй ночи.

– Простите меня за наглость и за мое чрезмерное любопытство, – обрадовалась Кристина увидев Назиру в проеме двери своей комнаты.

– Туууф, это не наглость же. Это душа у тебя открывается. А сейчас если сможешь уснуть, усни. Тебе надо сил набраться. По своим делам каким я все что смогу, то сделаю. Но от тебя тоже немало зависит. Ты почему ночью не спишь? День с ночью перепутала.

– Можно я вас обниму? – попросила Кристина.

Назиру не на шутку передернуло.

– Йок. Нет. Все, давай спи, – засобиравшись уходить, ответила Назира.

– А на этих фотографиях ваш муж, да? – не желая отпускать Назиру, спросила она.

– Тот, что с усами – муж. А это сын, – подойдя к камину, и взяв в руки портрет, отвечала она.

– А где он?

– Спи, сказала! Завтра сложный день.