Елизавета Геттингер
Солнце встает над ними
– И тебе привет. Я в Москву вылетаю, у меня там родственник потерялся. Везу его фото, хотела и хочу обратиться к тебе за помощью.
– С дуба рухнула? Какой родственник, у тебя же нет никого. Не вздумай приезжать. Сиди там, не надо тебе сюда.
– Мой родственник по узбекской линии. Не суть. Ты в курсе дел моего отца? Улавливаешь связь?
– Сиди дома сказал. Продиктуй его данные, я посмотрю по сводкам… Я запрещаю тебе приезжать!
– Ты же всерьез не думаешь, что отец как только меня увидит, тут же убьет?
Женщина с ребенком, сидевшая напротив Кристины, испуганно посмотрела на нее.
– Он одержим и непробиваем. Я боюсь за тебя.
Кристина положила трубку.
Прилетев в Москву, начиная с аэропорта она не узнавала город. Кристина изумленно озиралась на людей в вечной спешке куда-то идущих. Да что там люди, даже воздух был другой! На месте заведений, в которых она бывала, висели другие новые вывески. Она не просто по-новому взглянула на город, она будто посетила его впервые. Взяв первое попавшееся такси, она поехала сразу домой. К отцу.
– Ан нет, узнаю Москву родную, – сказала она услышав цену за проезд. – У меня билет на самолет дешевле вышел. Нимага мунча киммат? Нархнинг ярмини беринг ва кетамиз?72 – увидев, что таксист узбек сказала Кристина.
– Ваа, узбек тилини каердан биласиз?73 – обрадовался водитель, услышав родную речь.
– Иккинчи она тилим74, – по деловому ответила она.
– Албатта, сестрица, кеттик!75 Меня Рахим зовут!
Очарованный девушкой водитель всю дорогу расспрашивал землячку о доме, где не был уже несколько лет. Кристина с удовольствием рассказывала ему об Узбекистане, делясь своими впечатлениями. Уже через пару часов она была в своем родном Подмосковном городе «П».
– Рахим, посмотри фото, – подъвехав к дому и выйдя из машины сказала она, достав из сумки фото Акрама. – Видел его? Знаешь?
– Нет, сестрица, не знаю.
– Слушай, вы же общаетесь между собой, земляки? Да ведь?
Рахим кивал головой.
– Я оставлю тебе фото, покажи своим. Может кто видел его. И накажи всем, кто увидит его, чтоб он домой чесал! Сделаешь?
– Хоп, сестрица. Удачи вам!
Кристина захлопнула водительскую дверь и помахала ему рукой во след. Поскользнувшись на нерастаявшей еще льдинке, она чуть не упала около ворот дома. Ни в одном из окон дома не горел свет. В соседних домах также не было света. Ворота были закрыты, а на них висел старый, потрепанный желтый баннер с красной надписью: «Продается». Вокруг тишина. Ни души. Она подняла голову и посмотрела на тусклое, беззвездное небо. Сильно хотелось курить. В сумке гулко вибрировал мобильник. Аккумулятор разряжен. Она перекинула сумку через плечо и решительно карабкалась на забор перелезая через него во двор. Она спрыгнула на землю, и где-то вдалеке раздался собачий лай. Неубранный от прошлогодних листьев двор выглядел осиротевшим и пугающим, здесь природа еще спала крепким сном. Кристина взяла в руки камень, забралась на высокую черемуху, что росла вровень с домом и ветвями закрывала ее комнату, и сравнялась по уровню со вторым этажом. Камнем выбив стекло она попала во внутрь своей комнаты. Все вещи, весь интерьер ее спальни был сохранен как тогда, когда она в последний раз была здесь. Она вспоминала тот день, когда мужчина в черной маске ворвался к ней в комнату и силой пытался усыпить ее. Мебель в гостинной была накрыта чехлами. Кристина стояла на лестнице и долго смотрела на люстру, напоминающую паникадило. Гладя рукой перила, она медленно спускалась вниз по лестнице в гостинную. Преодолев последнюю ступеньку, она застыла на месте. В гостинной у стены стояло мамино фортепиано – коричневый «розенкранц». Мама с раннего детства прививала дочери любовь к музыке, к прекрасному. Тонкая полоска света падала на инструмент. На инструменте было два встроенных подсвечника, один из которых был зверски вырван с корнем. Она искала глазами на что можно было сесть, но кроме накрытых диванов, люстры и инструмента в комнате ничего больше не было. Сначала она нежно погладила пальцами пыльные клавиши, затем глубоко и печально вздохнув заиграла «Элегию» Рахманинова. Не ровно, с ошибками, как умела, но тонко и проникновенно, от души. Она удивлялась чистоте звука; столько лет простоял без настройки, а звучит идеально. Увлекшись игрой, она не заметила как к воротам дома подъехала машина, осветив потолок гостиной. В дом ворвались два здоровенных мужика, схватили Кристину, скрутили ей руки и повалили на пол вниз лицом. Все произошло настолько быстро, что девушка не успела ничего понять. В дом вошел третий мужчина по виду руководитель чопа, под охраной которого находился дом и включил свет.
– Вы че себе позволяете? – кричала Кристина лежа на полу.
– Данный объект находится под нашим наблюдением. Нам на пункт поступил сигнал, в доме находится постороний, – объяснял мужчина с папкой в руках. – Предоставьте ваши документы.
– Какие документы? Это мой дом. Точнее, я здесь живу. Мой отец Марков Олег Валерьевич.
– Нет, хозяин объекта другой человек.
– Кто? – растеряно спросила Кристина.
– Не имею права разглашать. Раз у вас нет документов подтверждающих, что вы хозяин или проживаете на территории объекта, мы вынужденны доставить вас в полицию.
Кристина громко засмеялась.
– Да ладно?
По команде руководителя девушке помогли подняться с пола.
– Видишь это фортепиано? Это инструмент моей матери. А в комнате на втором этаже все мои вещи. Поднимись, посмотри, – возбужденно говорила Кристина.
Но ее не слушали, а под руки вывели из дома и посадили в обклеенный символикой охранного предприятия рено логан.
– Один звонок могу сделать? – спросила Кристина.
Руководитель чопа кивнул головой в знак согласия. Кристина набирала Дмитрию. Он ответил с первого гудка.
– Дим, алло, слышно? Меня везут в ментовку. Я ничего не поняла.
Трубку выхватил руководитель.
– Везем в отдел на Советской. – сказал он в трубку и сбросил, положив телефон себе в папку.
Кристина до утра просидела в отделе. Дмитрий еще до ее приезда в отдел полиции урегулировал все вопросы, поэтому она просто дожидалась когда он приедет и заберет ее.
– Вот зачем ты приехала? Еще и в логово к зверю прямиком! Жить совсем надоело?! – нервно кричал на нее Дмитрий.
– Кстати, где он? – садясь в машину, спросила Кристина. – Он что, продал дом?
– Похоже на то, да. Но мне сказали, что дом пустует. Хорошо ты на понятливых ребят нарвалась, списали твою выходку на хулиганство. Ох и проблем у меня из-за тебя теперь…
– Где отец? – настойчиво спрашивала она.
– Да что ж ты к нему так рвешься то?
– Я должна найти пацана. Понимаешь ты меня или нет? – на повышенных тонах говорила она. – Эти люди моя новая семья и я не могу допустить, чтобы ни в чем неповинный мальчишка пострадал от рук безумца.
– А ты хоть имеешь представление о том, сколько уже пострадало людей от него? И пацанов и девчонок. Ты меня убеждала, что отец твой не причем, что он не виноват, что им руководит черная сила. Помнишь?
– Что ты имеешь ввиду?
– Вот видишь, ты же ничего о нем и не знаешь. Хочешь быть следующей?
– Пока у меня нет других предположений. Я просто спрошу у него про Акрама и все. Если он у него – попрошу чтобы отпустил и тут же исчезну.
– Наивная дура! – кричал он. – Он столько лет занимался этой деятельностью, столько монстров взрастил, врятли ли он сейчас вкурсе всех дел. Там все давно работает и без него.
– Куда ты меня везешь? – оглядываясь по сторонам спросила Кристина.
– В Москву. Твой отец в СИЗО. Хочешь с ним увидеться – хорошо, но только с моим сопровождением. Прости, но ты не оставила мне выбора. Я засажу его и ты мне в этом поможешь.
– Да ты сумасшедший. Как?
– Дашь показания, что тебя удерживали силой в лесу, но ты чудом спаслась. Есть еще одна пострадавшая, которой удалось бежать. Отец твой маньяк настоящий. Он по приказу того самого сообщества, о котором я не могу тебе рассказать – похищал людей. Да не простых людей. Он похищал и удерживал женщин, детей высокопоставленных лиц, а что с ними там происходило, ты навреное можешь себе представить.
– Это нереально. У тебя не получится. Его же убьют в тюрьме.
– Да, его могут и убить. Если не на зоне, так сообщество перед которым он обязательство не выполнил. Конечно, он их не сдаст, да нам и не надо, мы и так все обо всех знаем. Но прекратить все это мы не сможем.
– Если это ничего не изменит, зачем тогда это все?
– Я тебя спасаю, глупая. А ты за него переживаешь? Ты человек вобще?
Дмитрий бранно и в подробностях рассказывал ей о делах Маркова, убеждая ее в правильности и необходимости своих действий. Она нехотя слушала все, что он ей говорил, с трудом веря в то, что слышит: как он более двадцати лет вел деятельность ряда сект зверски расправляясь с жертвами, маскируюясь под славянское язычество и веру; как похищал невинных людей, не возвращая их обратно семьям. Выслушав его, она впала в какое-то призрачное состояние, когда явь наполовину поглощена сном. Мокрыми от слез глазами она смотрела на дорогу, на белую разделительную полосу, убегающую под колеса авто, теряя свою такую же внутреннюю разделительную полосу, эту сопротивляемость между жизнью прошлой и настоящей и тотчас же слова, события, голоса обрушились на беззащитную девочку. Все ее прошлое, все ее давно забытые переживания неслись на ней с бешенной скоростью.
– Оставь нас, – сказала Кристина Дмитрию, увидев пустые, стеклянные глаза отца, когда дежурный завел его в допросную.
– Еще чего! – возразил Дмитрий.
– Пожалуйста, уйди, – мягко сказала она, блеснув глазами.
Дмитрий повиновался. Он вышел сам и вывел за собой дежурного.
– Я буду за дверью. Если что, кричи, – предупредил он.
Судья услышал знакомый голос, медленно, уставши поднял голову и глаза его сверкнули безумной яростью.
– Ты жива! – изумился он, садясь на скамейку стоявшую у стены.
Кристина напуганно дернулась от его резкого движения. Она не могла расслабиться и состредоточиться в его присутствии, чтобы посмотреть, считать с него информацию про Акрама.
– Жива, – подтвердила она. – Я все знаю про тебя, и не осуждаю. Я долго молилась за тебя, но что-то мне подсказывает, что это было бесполезно.
– Не осуждаешь? За что ты не осуждаешь меня, дочь?
Кристина переборов себя подошла к нему ближе.
– За все что ты сделал.
– Прости меня, дочь. Я берег тебя как мог, – боясь посмотреть на нее, говорил судья. – Зачем ты пришла? Сидела бы дальше где сидела и я бы здесь не оказался, – дрожащим от страха голосом сказал он.
Он понимал, что для него пришел конец. Кристина достала из сумки две фотографии Акрама.
– Посмотри на него. Если знаешь где он, отпусти пожалуйста его и ты меня больше никогда не увидишь.
– Кто это? Почему я должен знать где он?
Сев на край скамейки Кристина громко выдохнула. Она увидела, что отец говорит правду. Он действительно не знал где парень с фотографии. Она сильно чувствовала отца и переняла на себя его состояние, ощущая неприятный нервный озноб во всем теле.
– Что ж, тогда мне пора.
– Стой, – сказал судья встав со скамейки. – Надо думать мы больше не увидимся с тобой.
Когда отец встал и направился к ней, Кристина отшатнулась в испуге, столько дикой злобы и ненависти горело в безумных глазах судьи, и она не просто видела это со стороны, ее поведение становилось таким же. Две мощные энергии схлестнулись друг с другом. Все ее маленькие страхи перед отцом слились в один большой и подлый страх. Его грозный взгляд шел вразрез с его простительной речью. Он будто намеренно тянул время.
– Вот так просто уйдешь и все? Мы столько не видились с тобой, – говорил он, приближаясь все ближе к ней.
– Знаешь, людям которые ежедневно встречаются друг с другом и то не всегда есть о чем говорить; людям же не видившим друг друга годами говорить вовсе не о чем, – чувствуя похолодевшим затылком всю свою незащищенность и прерывисто дыша сказала Кристина, а на ее серой кофтачке заметно выступили пятна пота. Казалось, она совсем поняла что он хочет от нее.
– Прости меня, – повторял он, обняв дочь.
– Благодаря тебе я узнала столько всяческой боли, сколько не причинила мне вся моя остальная жизнь, – позволив обнять себя, плача говорила она. – Ты дал мне жизнь, а сейчас собираешься забрать ее? – сказала она, точно читая его мысли.
Судья продолжал обнимать дочь.
– У меня нет другого выхода, – сказал он и медленно поднес свои трясущиеся ладони к ее холодной шее.
– Необходимость делает человека беспощадным. Я все понимаю и все равно люблю тебя, но когда дети предают родителей-это закономерность, рано или поздно,так или иначе… а вот когда отец предает дитя – нет ему прощения, – хладнокровно сказала она, глядя ему прямо в глаза.
Судья обезумел от услышанного, лишив себя возможности защищаться. Кристина не убирая его слабеньких дрожащих рук со своей шеи продолжала настырно смотреть ему в глаза, тихо проговаривая невнятные слова и зрачки ее увеличивались, а цвет глаз менялся. Не переставая шептать она видела, как дыхание отца стало мерным и спокойным, как ослабли мускулы шеи, опустился кадык и все лицо его стало словно сползать; стянулись вниз щеки, верхняя губа накрыла нижнюю, руки тяжело повисли на плечах дочери, а затем упали вниз. С каждым ее словом силы покидали его; некогда сильное, пышущее здоровьем тело становилось изжившимся. Смертная слабость пронзала его. Кристине было мучительно больно видеть и ощущать происходящее и делала она это не бессознательно. Случилось то, что должно было случиться. Это было равно спасению: спасению отца от убийства своего дитя, спасению отца от душегубства других, спасению отца от жестокой и неведомой расправы над ним. Хлопнула входная дверь в допросную и он упал. Она обессиленная упала рядом с ним.
Когда Дмитрий вместе с дежурным вошли в допросную, казалось их ничего не удивило.
– Сердце остановилось, – осмотрев судью, заключил дежурный и молча побежал за помощью.
Дмитрий с каким-то непонятным удовлетворением помогал Кристине встать с пола.
– Что произошло? – спрашивал Дмитрий, но девушка лишь устало отмахнулась.
Он вывел ее из здания на улицу. В ее глазах все вокруг было черным, лишенным очертаний.
– Все правильно, – говорил он утешая разревевшуюся Кристину. – Неизвестно что бы с ним было дальше.
– Мне нет оправдания, – прерывисто, говорила она, задыхаясь от слез.
– Поедем, я отвезу тебя к себе. Тебе отдохнуть сейчас не помешает, – говорил он.
– Дим. Одна просьба. Найди новых хозяев дома, – сказала Кристина. – Может они согласятся продать мне мамино фортепиано. Я бы его себе забрала, в Акташ.
Дмитрий пытливо смотрел на нее.
– Будь по твоему.
Всю неделю Дмитрий наслаждался совместной жизнью с Кристиной. Кристина, после произошедшего с отцом, наплевав на всевозможные запреты, связанные с ее нелегкой ношей, позволила себе быть обычным человеком, тем самым запретив себе видеть, слышать, чувствовать, как недостойной. Дмитрий в тот же день узнал данные о новых хозяевах дома, но до последнего оттягивал момент, чтобы сообщить об этом любимой. Оказалось, что хозяйка дома Пашковская Анна Леонидовна, проживавшая в городе Калуга скончалась в один день с судьей Марковым. Это любопытное совпадение вывело его на то, что нынешная владелеца дома являлась бабушкой Кристины. Он боялся сообщить ей о смерти бабушки. Поскольку дом пустовал без хозяина, Дмитрий пообещал Кристине свозить ее на днях за инструментом, соврав ей, что получил разрешение.
Кристина не дождавшись Дмитрия, сорвалась за инструментом сама. Что-то непреодолимо тянуло ее домой. Все ее страхи и переживания медленно отпускали ее, оставаясь далеко позади. Она совсем не задумывалась, как будет выносить двухсоткилограммовый инструмент. С легкой душой она возвращалась туда, где когда-то появилась на свет, но с высшими силами шутки плохи: нельзя просто так взять и отказаться от того, чем тебя наделили. Игнорируя свои мысли, ощущения, не слыша свой внутренний голос ее будто силком тянули в дом. Забравшись во внутрь, она своими глазами, как наяву увидела тот самый день, которого как-будто и не было. На мебели не было чехлов, не было пыли, и кругом царила атмосфера праздника. В доме было людно, нарядно, шумно от говора, смеха и фортепианной музыки. За инструментом сидела ее мама, как живая, и бегло играла гаммы. Звуки музыки заполняли собой весь дом и проникали в голову Кристины, умиротворяя и завораживая ее. Она видела отца, таким, каким помнила его, будучи ребенком, и не было больше страха перед ним. Маленького роста при жизни, он словно джин, вдруг вырос под самый потолок, Кристина задрала голову и глаза ее остановились на той самой люстре. Откуда-то доносился сладкий голос, вещающий о любви к ней и тепло, захлестнувшее Кристину, разливалось по ее жилам. Она отчетливо слышала голос, голос, принадлежащий человеку из плоти и крови, который звал ее. Кристина не осознавала, как подступает безумие. Явь неотличимая от грёз смешивалась в голове сводя ее с ума. Она пошла на этот голос…
Была поздняя ночь, когда сотрудники ЧОП-а, обнаружили бездыханное тело девушки, приехав на вызов в тот самый дом. Через полчаса приехала бригада скорой и полиция. Еще через час в дом приехал Дмитрий.
Кончилось все то, что началось той поздней ночью, в далеком тысяча девятьсот шестьдесят шестом году…
