Елена Викторовна Яковлева
Бог неудачников
Глава XXIII
В участке я был такой пустопорожний, как будто меня накачали ударной дозой транквилизаторов. Инспектор, который оформлял мне мелкое хулиганство, временами посматривал на меня то ли с сомнением, что я на такое в принципе способен, то ли с опаской, как бы я тихой сапой еще чего не выкинул. Если верить тому, что было написано в протоколе, я устроил драку с водителем грузовика, но сам я почему-то этого не помнил. Зато помнил, как уже в автозаке увидел в окно стоящий рядом на светофоре «БМВ», а в нем Анатолия – мужа моей сестры Алки. Сто лет не видел, а тут – на тебе. Вольготно раскинувшийся на переднем пассажирском сиденье Анатолий гладил длинную ногу сидящей за рулем женщины, которую я с моей позиции не мог как следует рассмотреть, но это точно была не Алка. Уже потому хотя бы, что сестрица моя машину не водит, да и в Москву давно не выбирается. Однако не скажу, чтобы сие открытие меня поразило. Во-первых, я знал от матери об Алкиных подозрениях. Во-вторых, где вы видели российского мужика, у которого вместе с деньгами не завелась бы длинноногая, а то и две? А в-третьих, не все ли мне равно. Особенно сейчас.
Когда меня выпустили, было уже темно.
– Всего хорошего, – сказал мне дежурный и добавил, – вас ждут.
– Да-а?.. – заторможено протянул я.
А меня и впрямь ждали: Славка и Айгуль. Славка был примерно такой же, как всегда, а Айгуль я узнал с трудом: от слез ее скуластое личико совсем опухло и расплылось. Когда мы встретились взглядами, ее зашатало, и я поспешил ее подхватить.
– Я не знаю… Не знаю, как она вырвалась, – расслышал я сквозь рыдания, – я не хотела… Честное слово, не хотела…
Чтобы хоть как-то ее утешить, я осторожно погладил ее по голове. Волосы у нее были мягкие и прохладные.
– Ну что, пойдем? – спросил Славка и мы пошли.
Шли мы медленно. Славка чуть впереди, мы с Айгуль, приотстав на пару шагов. Я все еще ее поддерживал.
– Извини, но мы похоронили Псину без тебя, потому что не знали, когда ты вернешься, – сообщил Славка, не оборачиваясь.
– Где?
– Да там же, во дворе… Под деревом, у забора… Там никто особо не ходит, но если…
– Ничего, я не против.
– Тогда можно помянуть, – Славка остановился и распахнул полу куртки, во внутреннем кармане которой матово отсвечивала бутылка.
– Можно, – кивнул я, – только не здесь.
– Конечно-конечно, – оживился Славка, явно почувствовавший облегчение после того, как самая тяжелая часть разговора осталась позади.
И уже более привычным для него тоном изложил, что происходило вокруг конюшни в мое отсутствие, хотя я его и не спрашивал. А у ворот, по Славкиным словам, без меня бузили почти до вечера. Народ, конечно, с бульдозера поснимали, а вот укротительницу-депутатшу как лицо неприкосновенное покинуть ковш еще долго уговаривали. В итоге все кончилось тем же, чем и накануне. Не сумевшая прорваться за ограждение техника ретировалась, страсти утихли, люди разошлись. Короче, вопрос остался открытым, но меня это больше не трогало. Я даже отказался подойти к дереву, под которым зарыли Псину, чтобы не столкнуться с кем-либо из своих бывших соратников, возможно стоящих на посту у ворот. Поэтому бутылку мы распили дома на кухне. В основном со Славкой. Айгуль чисто символически отпила глоточек из своей рюмки, которую потом намертво сжимала в руках, глядя на миску Псины возле холодильника. В ней все еще лежал сухой корм.
Потом Славка пошел провожать Айгуль, а я завалился на свой диван и сразу же отключился. Спал я крепко и без сновидений, а проснулся на том же боку, на каком и заснул. По-моему, в последний раз со мной такое было только в детстве. Когда я открыл глаза, солнце уже вовсю било в окно, освещая пыль на столе и в углах. Я еще немного полежал, прислушиваясь к тишине в квартире, при этом меня мучил вопрос, дома ли Славка. Мне не хотелось его видеть, ни его, ни кого-либо другого. Не знаю, о чем бы мы могли говорить в такое утро. Привет-привет, как дела? А обсуждать случившееся накануне у меня не было ни малейшего желания. По этой же причине я, спохватившись, хотел выключить телефон, но оказалось, что он сам благополучно разрядился.
На кухне все было, как всегда, включая мокнувшие в чашках чайные пакетики. Не было только собачьей миски, и убрать ее мог только Славка. Я с минуту смотрел на то место, где она стояла, прежде чем открыть холодильник. Единственное, что не догадался сделать Славка, – это смести рассыпавшиеся вдоль плинтуса комочки собачьего корма. На завтрак я пожарил себе яичницу и, как ни странно, съел ее с аппетитом. Потом попил чаю и пошел к себе. В прихожей бросил взгляд на вешалку, отметив, что собачий поводок тоже исчез. А остаток дня провел на диване и даже умудрился снова заснуть. Правда, некрепко и прерывисто, а потому сквозь полудрему слышал, как вернулся Славка, как он потихоньку заглянул ко мне и как, убедившись, что я на месте, осторожно попятился, закрыв за собой дверь.
Назавтра Славкино «привет-как дела» я уже перенес и даже буркнул в ответ что-то нечленораздельное. Вполне этим удовлетворившись, Славка шмыгнул к себе в комнату, не навязывая мне свое общество. Я вспомнил миску и поводок и испытал легкий укол совести. В чем другом, а в тонкости и тактичности я своему квартиранту всегда отказывал. Получается, что незаслуженно. А ведь скоро он уедет и, может быть, я его больше никогда не увижу. Так же, как Псину. Так же, как… Я не мог себя заставить подойти к окну, чтобы проверить, на месте ли еще конюшня. Вместо этого я пошел к Славке.
Он традиционно сидел за компом, но сразу обернулся и внимательно на меня посмотрел.
– Можно я у тебя посижу? – спросил я.
– Конечно, о чем ты спрашиваешь.
Я сел в старое, оставшееся еще от тетки кресло. Мы помолчали. Потом Славка сказал:
– Айгуль себя ужасно винит и думает, что ты ее возненавидел.
– Глупости! – я обвел взглядом комнату, которая давно напрашивалась на ремонт. Как и вся квартира в целом. – Я же ей тогда еще сказал, что она ни в чем не виновата, – а про себя добавил, – если кто и виноват, то это я.
– Ты бы ей позвонил. А то она, говорит, звонила, а у тебя телефон не отвечает. Вот и решила…
– Позвоню, – пообещал я, – просто у меня батарейка разрядилась.
– Я так и думал, – протянул Славка, как мне показалось, с воодушевлением. Похоже, он переживал за Айгуль. Вот вам и еще один штришок к портрету моего приятеля, который скоро меня покинет. Хоть бери и помещай в рамку, чтобы было потом над чем слезами умываться.
– А ты как? Скоро уезжаешь?
– Через неделю. Все документы уже готовы, – сообщил Славка.
– До конца месяца, значит, не доживешь, – вздохнул я. В последний раз Славка заплатил мне за комнату наперед, – давай я тебе деньги за две недели верну.
– Перестань, – отмахнулся Славка, – тебе же еще нового жильца искать.
Мы опять помолчали. Наконец я поднялся.
– Погода на улице, кстати, отличная. Сходил бы погулял. – Посоветовал мне уже в спину Славка. – Да, не знаю, как тебе и сказать… Короче, конюшню все-таки снесли… Прошлой ночью.
– Понятно, – как ни странно, я почувствовал что-то вроде облегчения. Все, эта история закончилась. Да и с кем мне теперь гулять?
Поставил на зарядку мобильник, и тот сразу же разразился эсэмэсками, извещающими, кто мне звонил за последние два дня. Оказалось, что, пока я был недоступен, меня три раза домогалась Алка и два раза какой-то незнакомый номер. Я решил, что, скорее всего, это был кто-нибудь из моих бывших соратников по борьбе за конюшню, с которыми мне теперь просто не о чем говорить. А вот Алке я перезвонил.
– Ну, наконец-то! – вместо приветствия заявила она своим обычным отчитывающим тоном. – А то я звоню-звоню. Собралась уже ехать тебя разыскивать.
– А чего меня искать? Куда я денусь?
– А почему тогда не отвечаешь? Мать же волнуется!
Как же меня бесила Алкина манера выражать чувства матери, как будто она их приватизировала!
– Слушай, дай тогда ей трубку. Я сам с ней поговорю.
– Подожди, – Алка заговорила тише, – сначала вот что…. Мы смотрели передачу с твоим участием, но мама просила, чтобы я тебе не рассказывала… Думает, что ты расстроился. А теперь сама никак не успокоится, уж сколько я ей не говорила, что все там было от начала до конца подстроено. Вспомнила эту Ольгу, будь она неладна… Опять винит себя… А я говорю, что если бы у тебя тогда действительно все было всерьез, никто бы тебя не переубедил. Разве я не права?
– Ты абсолютно права, – заверил я Алку, ничуть не кривя душой.
– Вот видишь, – радостно подхватила Алка, – а она винит себя. Давление подскочило, пришлось скорую вызывать. С тех пор никак не нормализуется… Я ей все это время говорила, что у тебя все в порядке, что роман у тебя выходит, поэтому тебе некогда. А тут сама испугалась – не могу дозвониться! Думаю, не случилось ли правда чего?
– Да все у меня в порядке, – повторил я Алкины же слова, – как там Анатолий, дети?
– Анатолий все время на работе, мы его почти не видим, – доложилась Алка, – а дети должны скоро на каникулы приехать. Веселее будет. Ты бы тоже заехал, у нас хорошо, зелено. Можешь собаку с собой свою взять, если хочешь.
– Ладно, может, как-нибудь, – я сглотнул застрявший в горле глоток.
– А мама только что приняла свои лекарства и прилегла отдохнуть. Сейчас ее лучше не беспокоить. Я скажу ей потом, что ты звонил.
– Хорошо, пока, – я дал отбой. Похоже, Алка приватизировала не только мамины эмоции. С другой стороны, Алка, по крайней мере, о ней заботится. В отличие от некоторых, не будем называть их имен.
После Алки я хотел было позвонить Айгуль, но побоялся, что она будет плакать. Вместо этого написал ей смс-сообщение «Айгуль, не переживай. Ты ни в чем не виновата», но тоже не отправил. Уж очень топорным оно получилось. Я чувствовал себя виноватым, что сразу два хороших человека – моя собственная мать и Айгуль – чувствуют себя виноватыми передо мной, а я ничего не могу для них сделать. Уж слишком хорошо я знал по собственному опыту, что от чувства вины избавиться невозможно, к нему можно только привыкнуть.
Еще немного послонявшись из угла в угол, через недолгое время я к собственному удивлению обнаружил себя сидящим за компом. Сначала, как водится, промотрел почту, скопившуюся за три дня, включая воскресенье. Там было кое-что интересное. Прежде всего, письмо от Натальи, редактора «Расслабься». Вот уж не ожидал! Я-то думал, что после того, как я швырнул ей в лицо собственную статью, она возненавидит меня на всю оставшуюся жизнь, ан нет. Напротив, она предлагала мне вести в журнале постоянную авторскую колонку. Вот так поворот! Да, впору называть Захарова волшебников!
Еще два письма – от старых подружек, посвященные моей внезапной знаменитости, я прочитал с тихой нежностью. Оставшиеся собирался безжалостной рукой отправил в спам, но одно из них с заголовком «Получите свои авторские экземпляры» отсек от общего потока.
Писала некая Нина Дежина, редактор отдела современной прозы издательства «Дор»:
«Уважаемый Петр Николаевич! Ваш роман «На вдохе» вышел в нашем издательстве тиражом 3000 экземпляров. Вы можете бесплатно получить 10 авторских экземпляров книги в редакции».
Чуть ниже были адрес и телефон.
Вот оно, свершилось. Я раз десять перечитал это скупое сообщение, а затем набрал в поисковике: «Петр Сапрыкин, роман «На вдохе», где купить в Москве».
Глава XXIV
Сначала Славка недоумевал, зачем бы мне понадобилось скупать собственные книжки. Но поскольку в связи с отъездом он уволился с работы и теперь маялся от безделья, а кроме того, всегда обожал всякие, как он выражался, хохмочки, долго уговаривать его не пришлось. И к десяти утра, прямо к открытию, мы на пару с ним и с двумя большими сумками завалились в ближайший книжный магазин из тех, что я наметил.
Скользнув нетерпеливым взглядом по полкам, я остановил проходящую мимо продавщицу вопросом:
– А роман Сапрыкина у вас есть?
Та, ненадолго замешкавшись, припомнила:
– Да, сегодня как раз поступил.
– А сколько у вас экземпляров? – Уточнил я.
– Сейчас посмотрим.
Мы вместе подошли к полке, снабженной трафаретом «Новые поступления», и я сразу увидел свою книжку. Так совпало, что она стояла рядом с последним романом молодого Мерзавца.
–Так, – продавщица провела пальцем по корешкам, – у нас пять книг. Вы что, все хотите купить?
– Все, – кивнул я.
– Пожалуйста, – продавщица сложила книжки стопкой, – оплата на кассе.
Уже через пять минут мы со Славкой стояли на улице у дверей магазина, и рассматривали свои приобретения.
– А че, неплохо издано, – с видом знатока цокнул языком Славка, – бумага мелованная, обложка вообще классная. Лаконичная, ничего лишнего, со вкусом.
Тут я был вынужден с ним согласиться, оформление мне и самому понравилось. Поперек красно-черной блестящей обложки косо, золотыми буквами было выведено «На вдохе». Чуть выше и помельче, опять же золотом, – «Петр Сапрыкин».
Но тот же Славка все испортил, когда препротивно заржал:
– Ой, а чего это ты так глаза выпучил?
Как я забыл про эту идиотскую фотографию! Еще ведь отказывался сниматься, потому что всегда плохо получаюсь, так нет же Кирилл настоял, сказал, что читатели хотят знать автора в лицо.
– Ну ладно, хватит прохлаждаться, – я выхватил у Славки книжку, бросил ее в сумку, и мы двинулись дальше.
К полудню мы обошли еще с полдесятка магазинов, набив обе сумки примерно наполовину, потому что нигде не было более пяти книжек, а кое-где даже три или две.
Наконец, Славка не выдержал:
– Может, все-таки скажешь, что ты с ними будешь делать?
– В бочке солить, – огрызнулся я, отдуваясь.
После чего Славка взбунтовался, заявив, что не обязан таскать такие тяжести, и мы взяли такси. Дело сразу пошло быстрее, и скоро мы были вынуждены подъехали к нашему дому, чтобы разгрузиться.
Славка, было, рыпнулся с одной из сумок к подъезду, но я его остановил:
– Не стоит.
– То есть? – уставился на меня Славка.
– Пошли за мной, – скомандовал я и поволок свою ношу в тот конец двора, что упирался в забор будущей стройки.
Заинтригованный Славка послушно потащился за мной, чтобы с нарастающим удивлением созерцать, как я вываливаю в траву содержимое своей сумки.
– А ты что стоишь? – скомандовал я. – Сыпь сверху!
– Да черт с тобой! – Славка тряхнул головой, как конь гривой, и опорожнил свою сумку.
Образовалась приличная горка, которую я несколько раз в задумчивости обошел. Потом то там, то сям просунул между книжками предусмотрительно прихваченные газеты и поднес зажигалку.
Славка так и отпрянул:
– Ты что, совсем ошалел?
– А что тебе не нравится? – меланхолично отозвался я. – Разве я не имею права? Творец, уничтожающий свое творение, – довольно распространенное явление.
Славка в ответ только задумчиво поскреб затылок:
– Это ж надо, как у людей от славы крышу сносит!
И добавил деловитым тоном:
– Ни фига у тебя гореть не будет. Бумага-то мелованная! Тут бензинчику плеснуть!
– А если так? – я приволок валяющиеся в углу двора еще с осени сухие ветки и обложил ими книжки.
– Посмотрим, – как бы равнодушно пожал плечами Славка, но в глазах у него уже резвились столь знакомые мне веселые бесенята.
А уже скоро, разгоряченный и азартный, как заядлый кочегар, он вовсю орудовал подобранной поблизости толстой палкой в неохотно занимавшемся костре. Наблюдать за ним было одно удовольствие, почти как за гоняющей котов Псиной, которая покоилась теперь под деревом всего-то в полусотне метров от нашей ритуальной поляны.
Как и предсказывал Славка, книжки мои горели из рук вон плохо. Даже на это они не годились! Когда же бессмысленная забава Славке окончательно надоела, он отбросил в сторону палку и мечтательно протянул:
– Эх, пивка бы сейчас!
Эта идея мне и самому приглянулась, а потому, оставив Славку сторожить нашу дымящуюся добычу, я направился к дорожке, ведущей со двора прямиком к ближайшему супермаркету. Но успел уйти совсем недалеко, когда меня окликнул высокий женский голос:
– Петька!.. Петька!..
Я медленно обернулся, почти уверенный, что тревога моя ложная и зовут на самом деле какого-нибудь малыша, играющего на детской площадке. Но детей поблизости не было. Среди чахлых городских деревьев, захваченных в томный плен внезапной московской весной, стояла полноватая женщина средних лет в темно-серых брюках и пестром жакете-размахайке, какие любит моя сестрица Алка. Женщина эта была мне совершенно незнакома, и, тем не менее, подошла ко мне вплотную и сказала нараспев:
– Ну, здравствуй, Петя. Ну, здравствуй, мой хороший.
– Здравствуй-те, – ответил я по инерции.
– Ты меня не узнаешь, – она немного расстроилась. – Конечно, столько лет прошло. Это я – Ольга.
– Ольга? – я пригляделся к ней повнимательней, и, кажется, отыскал на ее «поплывшем» лице те неповторимые приметы, что неподвержены ревизии временем. – А что ты здесь делаешь?
– Да вот, захотела тебя увидеть.
Откуда взялось такое желание, можно было не гадать. За это нужно сказать отдельное спасибо Захарову и его передаче. Другой вопрос, кто снабдил Ольгу моим адресом? Если те же телевизионщики, то могли бы для приличия поинтересоваться, как я смотрю на встречи с призраками из глубины веков. А то мало ли, вдруг у меня сердце слабое!
– А ты постарел, бедненький, – покачала головой Ольга.
Я чуть не брякнул «ты тоже», но сдержался. Чего мне это стоило, не передать словами:как-никак она наступила на самую больную из моих мозолей!
А у Ольги как будто пластинку заело.
– Постарел, постарел… – всплеснула она руками, при этом на глазах у нее выступили слезы. – И что, ты действительно так сильно меня любил? Бедный, бедный…
Я растерялся, не зная, что ей сказать, а Ольга нежно погладила рукав моей рубашки.
– Бедный, бедный, бедный… – Ольга жалела меня так истово и бестолково, как умеют это делать только русские бабы, независимо от их возраста и социального положения. – Честное слово, я такой любви не стоила!..
– Ну, почему же?.. – промямлил было я, но в этот момент взгляд ее пал на костер, в котором не столько горели, сколько чадили мои книжки. Громко взвизгнув, она подбежала и выхватила одну из них, успевшую разве что подкоптиться. Подула на нее, перекладывая с ладони на ладонь, как это делают с печеной на костре картошкой, и прижала к груди.
– Кто это сделал?
Я пожал плечами, а Славка спрятал за спину руки и уставился на меня: мол, чего молчишь? А что бы я сказал Ольге? Что я жгу свой роман, потому что в нем мало художественных достоинств и много вранья? Это после того, как она уверилась в том, что я ее когда-то любил? Поэтому я стоял, проглотив язык, и делал вид, что щурюсь от дыма.
– Но с этим надо что-то делать! – Решительно заявила Ольга и, обернувшись к Славке, не терпящим возражений тоном распорядилась. – Ну что вы стоите? Принесите воды!
Славка пожал плечами, хмыкнул, и пошел к подъезду.
– Да не расстраивайтесь вы так! Рукописи не горят! – Крикнул он уже с полдороги.
Между тем Ольга открыла спасенную книжку где-то посередине и, старательно выговаривая слова, прочитала:
– …Сколько раз потом я надеялся встретить ее случайно на какой-нибудь из московских улиц, но Та не пожелала удостоить меня даже мимолетным своим явлением, хотя временами мне казалось, что она совсем рядом, и я с выскакивающим сердцем торопился завернуть за угол, прежде чем она скроется за следующим… Видимо, она просто не хотела отпускать мне мою вину…
На этом декламация, к моему удовольствию, закончилась. Ольга выронила книжку и зарыдала в голос, опять же, как это умеют делать только русские бабы, независимо от возраста и социального положения. А я, как полный идиот, начал ее неловко утешать, поглаживая по плечам и глупо приговаривая:
– Да ладно тебе… Не стоит оно того… Ей-богу, не стоит…
Наконец она перестала реветь, отняла руки от лица и резко вскинула голову:
– Нет-нет, я должна была тебе это сказать. На самом деле, никакой твоей вины нет и не было. Это ты, ты должен меня простить! Потому что я тогда все выдумала: и про любовь, и про беременность. В действительности я изо всех сил хотела уцепиться за Москву, короче, прописка мне нужна была, как и всем в те времена, тем более что все мои подружки вышли за москвичей… Молчи-молчи, слушай дальше… Ты показался мне вполне подходящей для этого кандидатурой, но, к счастью, вмешались твои родные, и все в последний момент расстроилось… Да-да, не возражай, именно к счастью, поверь мне. Потому что, осуществись тогда мой план, неизвестно, как сложились бы наши судьбы… Возможно, мы стали бы двумя несчастными, ничего не стоящими неудачниками. А так – ты сегодня известный писатель, за твоими рукописями издатели будут в очередь выстраиваться. Да-да, не сомневайся! И я… Я тоже в накладе не осталась, всего своим трудом добивалась, все преодолевала, не сидела на готовеньком…
Она остановилась, чтобы перевести дух, а я пожалел, что ее не слышат моя мать и Алка. Это бы их утешило.
– Поэтому, Петя, мой дорогой, не мучай себя больше, – продолжила Ольга, – не стоит. Я и так чувствую себя такой виноватой перед тобой!
Ну, вот, еще одна виноватая на мою голову!
А Ольга вдруг встрепенулась от внезапного прозрения:
– Послушай, а это не ты поджег книги?
Мне ничего не оставалось, как напустить на себя отрешенную задумчивость и впериться взглядом в туманную даль…
– Больше не делай так! Твоя книга очень, очень хорошая! – в меру строго, как первоклашку, пожурила меня Ольга. – Ты писатель, а, значит, у тебя противоречивая натура, но не стоит этим увлекаться. К тому же ты теперь выплеснул все накопившееся и обязательно почувствуешь облегчение, вот увидишь! Все у тебя будет хорошо, поверь мне! Обязательно будет хорошо! Просто замечательно! Веришь?
– Верю!
– Вот и молодец!
Я так и не понял, к кому относилось последняя фраза: ко мне или к Славке, который образовался с ведром воды и спросил:
– Так заливать или нет?
– Конечно, заливать, – распорядилась Ольга, и Славка беспрекословно подчинился.
Когда то, что так и не стало настоящим костром, перестало чадить, Ольга засобиралась:
– Ну, все, мне пора. Меня ждут.
Я пошел ее проводить, потому что в противном случае выглядел бы последней свиньей. Провожать, к счастью, пришлось недалеко – до припаркованной во дворе белой иномарки. Напоследок Ольга все с той же убежденностью повторила мне свою священную мантру:
– Ты, главное, помни: все у тебя будет хорошо.
Я кивнул в знак согласия, и только когда Ольгин автомобиль пропал из виду, сообразил, что даже не спросил номер ее телефона. Не уверен, что он так уж мне нужен, но все-таки…
В общем, я бы, наверное, еще какое-то время оставался в прострации, если б не мой зазвонивший мобильник, в оконце которого неожиданно высветилось имя Кирилла. Надо же, столько пропадал, а тут вдруг взял и объявился!
– Ну, здравствуйте, здравствуйте, мой дорогой! – бодро застрекотал он. – Уж извините, был в отъезде по издательским делам, зато по возвращению звоню вам первому. Спешу вас поздравить, ваша книжка чрезвычайно хорошо расходится. Если так пойдет и дальше, уже осенью нам придется ее переиздавать. Вы написали очень хороший роман!
– Да я уже в курсе! – фыркнул я.
– Что, интересовались в магазинах? Или слышали мнения читателей?
– Да нет, – усмехнулся я, – я слышал мнения героев. Вернее, героини. Главной.
Вслед за этим в трубке возник вакуум. Я уж, было, решил, что связь прервалась, однако, Кирилл закукарекал с прежней бодростью:
– Ах… Значит, Ольга Романовна была у вас?.. Значит, вы все знаете? Ну да, она же спрашивала у меня ваш адрес… Хотя, собственно говоря, что это особенно меняет? Роман-то ваш действительно хорош, а от небольшой переделки стал еще лучше. Нет, вы не думайте, я мог бы напечатать его и в первозданном виде, но, поверьте, шлифовка пошла ему только на пользу. Это я вам как профессионал говорю. Эх, да что я? Вы и сами все прекрасно понимаете, иначе бы просто исключили этот пункт из договора и ничего не переписывали! Ведь правда же?
Я не сразу придумал, что ему ответить, но он, похоже, не очень-то в этом и нуждался.
– Да-да, я и Ольге Романовне сказал то же самое. Хотя, признаюсь, поначалу отнесся к этой затее довольно скептически. Поэтому решающее слово было за Ольгой Романовной. А как же иначе? Она ведь владелица холдинга, в который входит наше издательство, отсюда, кстати, и название «Дор» – Дорофеева Ольга Романовна. В общем, так вышло, что ваш роман попался ей на глаза. Совершенно случайно, поверьте. Просто он лежал сверху в стопке рукописей, которые мы приготовили… м-м-м… ну, не важно, зачем… Важно, что именно Ольга Романовна настояла на том, чтобы его напечатать, и, как видите, не ошиблась.
Только тут до меня начало доходить самое главное…
– А мой гонорар – тоже из кармана… Ольги Романовны?
– По большому счету, да. – с детской непосредственностью подтвердил тот, кого я суеверно считал дьяволом, явившимся купить мою душу. – Не буду скрывать, таких больших денег сейчас не платят даже маститым авторам, не то что новичкам. Но, повторяю, роман вы написали действительно достойный и…
Я дал отбой. Слушать дальше было уже неинтересно. Ведь пазлы уже сложились. Ясно, что всем на меня свалившимся я обязан не дьяволу, а Ольге. Что роман свой я мог и не переделывать. А если продолжать в том же духе, то и не писать. Но теперь уже ничего не исправить. Даже если я скуплю и сожгу весь тираж, издательство напечатает новый. А если я не буду этого делать, то все еще, может, и обойдется.
…Славку я застал там же, где и оставил. Нависнув над потухшим костром, он меланхолично листал носком ботинка лежащую сверху опаленную по краям книжку.
Потом поднял ее и скосил на меня хитрый глаз:
– Автограф-то дашь?
– Еще чего выдумал!
– Ну, правда, что тебе жалко? Возьму твой роман в Корею, и, может быть даже, когда-нибудь прочту.
Я поморщился:
– Не трать время!
Но Славка уже протянул мне книжку и ручку, которую достал из кармана ветровки:
– Пиши, писатель… Думаешь, я не понимаю твои творческие муки? У меня у самого такое было. Ну, не с романами, слава богу, а с научными статьями. Пыжишься-пыжишься, а в результате – не то чтобы пшик, но, короче, ты ожидал большего… Так вот, знаешь, что в этой ситуации главное? Просто взять и довести работу до конца.
– Ладно, Спиноза, только отстань! – я наскоро нацарапал на внутренней стороне обложки «Славке от Петьки. На добрую память. Зря уезжаешь, предатель».
Славка прочитал мое посвящение, криво ухмыльнулся и кивнул на груду книг под ногами:
– А с ними-то что будем делать? Они, конечно, не сгорели, зато вымокли.
– Понятия не имею, – честно признался я.
И тут я увидел Айгуль. Впервые с того дня. Она шла через наш двор с большой сумкой, понуро опустив голову и не замечая нас. Не сговариваясь, мы со Славкой одновременно подскочили к ней с двух сторон. Но, что касается сумки, Славка меня опередил – выхватил первым.
Она сначала растерялась, а потом обрадовалась:
– Ой, это вы!
– А ты куда? – Поинтересовались мы.
– Не знаю, – пожала она плечами, – нас только что выселили. Всех.
Что ж, этого и следовало ожидать.
– А у вас тут что, костер? – Айгуль с удивлением посмотрела на обгоревшие книжки.
– Ага, – подхватил я с воодушевлением, – хотели картошки напечь, но оказалось, что у нас ее нет.
– Тоже мне беда! – возразила Айгуль. – У меня полсумки картошки. Захватила – не бросать же.
– Ну, тогда мы спасены! – Я подмигнул Славке левым глазом.