Елена Викторовна Яковлева
Бог неудачников
Я приготовился раскланяться и ретироваться, и тут она спросила:
– А делать ничего не надо?
– В каком смысле? – я слегка растерялся, но быстро взял себя в руки. – Ах, да… Я был бы очень вам признателен, если бы вы помогли мне собрать подписи, а то еще столько квартир обходить, а я уже охрип!
И что бы вы думали, она тут же согласилась! После чего я передал нежданной энтузиастке списки и потопал к своей соскучившейся Псине. Славка уже был дома, и, как выяснилось, успел ее в очередной раз напичкать кормом. Я ему за это попенял:
– Кто тебя просил? Она недавно ела.
– А тебе что, жалко? – лениво огрызнулся Славка. – Она скулила и выпрашивала.
– Мне не жалко. Но у нее скоро ожирение будет, если ее кормить всякий раз, когда она скулит!
– Тогда сидел бы с нею и следил за ее рационом! – в этот раз Славка лязгнул зубами уже вполне нешуточно. – А я, между прочим, не обязан выслушивать ее вой за свои деньги!
– Даже так? – я не остался в долгу. – А ты пойди и найди себе что-нибудь за те же деньги, но без воя. Потом расскажешь.
На это Славка мне уже ничего не ответил, только хлопнул дверью в свою комнату.
Я хотел было присовокупить к уже сказанному язвительное замечание в том духе, что двери у меня не казенные, но вовремя прикусил язык. Однажды мы уже ругались со Славкой насмерть, а потом месяц не разговаривали, и я, как и в Серегином случае, перенес эту тихую войну со значительно большими потерями, чем мой квартирант. Оно и понятно. Все-таки Славка ходил на работу, а я сидел в четырех стенах, дай бог раз в неделю выбираясь в «Расслабься», к Сереге или еще куда-нибудь. Это, во-первых. А во-вторых, что бы я ответил, если бы Славка на мой совет подыскать жилье без воя, предложил мне найти жильца повежливей? Утерся бы и только! Потому что «А»– я к нему привык и «Б» – вряд ли потерпел на своей территории кого-нибудь, кроме него. Тут я был, как Псина, для которой коты из конюшни – враги и главное развлечение в одном флаконе.
Возможно, я бы еще поразмышлял на эту тему и даже придумал, как мне уязвить Славку без большого ущерба для себя, но тут в прихожей раздался звонок. Мне трудно было предположить, кто бы это мог быть, потому что никого из своих обычных немногочисленных визитеров я не ждал. А если бы даже и предположил, то все равно не угадал: ко мне нагрянули две тетки, с которыми я свел знакомство во дворе, а с ними еще одна, очень активная и громогласная. Как оказалось, та самая старшая по дому Любовь Иванна. Явились они ко мне, чтобы по их выражению, сверить часы, то бишь обговорить совместную борьбу с захватчиками конюшни.
Я, еще вчера в упор их не замечавший, гостеприимно пригласил теток на кухню, а куда деваться, ведь мы же теперь были с ними в одной лодке вместе с Псиной и котами. Те, надо сказать, ступили в мое жилище не без опаски. Озирались, как в пещере первобытного человека, косясь на мокнущие в кружках чайные пакетики, из-за которых я веду со Славкой давнюю, но безуспешную войну. Потом мало-помалу обвыклись до того, что мы вчетвером бухтели с полчаса не меньше (ужас-ужас). Удивительно, но присутствовавшая при наших посиделках Псина вела себя более чем степенно: тихо лежала под моим табуретом, разве что пару раз демонстративно зевнула: дескать, тебе еще не надоели эти старые грымзы?
Тем временем я поведал теткам о своих контактах с «Архпатрулем» и затеянным сбором подписей против застройки бывшей усадьбы Маховых, а они, в свою очередь, поделились свежими вестями из префектуры, на которую их стараниями уже обрушился шквал звонков от «возмущенных жителей». Дружно сойдясь во мнении, что откладывать активные действия долее нельзя, мы выработали конкретный и едва ли не поминутный план. При этом начать мы решили с митинга жильцов дома, назначив его на завтрашний вечер. Расстались мы, как заговорщики, а едва я закрыл за тетками дверь, на кухню пожаловал Славка и гнусно хмыкнул:
– Что, народное ополчение сколачиваешь, Минин ты наш с Пожарским?
Подслушивал, конечно же. А кто бы сомневался!
Глава XIX
Следующее утро началось плохо. То есть оно началось, как обычно, если не считать того, что на прогулку мы вышли раньше привычного времени. Причем не терпелось не столько Псине, сколько мне. Я хотел посмотреть, что происходит возле конюшни, путь к которой, как тут же выяснилось, был для нас полностью отрезан выросшим за ночь забором. Причем довольно высоким. По крайней мере, мне пришлось подпрыгивать, чтобы разглядеть, что за ним. А то, что я там увидел, меня не воодушевило. У кустов, в которых любят прятаться бездомные коты, растопырилась громоздкая стопа бетонных плит, не узнать было и уютную полянку перед конюшней, ее так укатали грузовиками, что она превратилась в грязное месиво. Но что хуже всего, чуть сбоку, прямо у забора, притулился обшарпанный строительный вагончик. Все, пропала конюшня! Выходит, не соврала Гандзя!
Я наливался злостью на глазах. Гады, гады! Отгородились уже! А главное, как быстро! Не сегодня – завтра снесут конюшню, плевать им на то, что она памятник архитектуры XVIII века и что мы с Псиной любим вокруг нее гулять. В раздражении я снова потянул за поводок сильнее обычного, отчего моя лохматая подружка глухо тявкнула.
– Прости, не сдержался, – присев на корточки, я погладил Псину по курчавой спине, – видишь, что эти сволочи вытворяют? Расположились, как дома. Ладно, пойдем поближе посмотрим.
Мы двинулись вдоль забора. Преисполненная сознанием важности нашей миссии, Псина трусила бодро и пружинисто, как пограничный пес Алый. Метров примерно через тридцать в заборе обнаружились ворота, закрытые, но не запертые, я легко толкнул ближнюю створку, и она отворилась. Под ногами смачно чмокнула глинистая жижа, я выругался и придержал рванувшуюся вперед собаку, которой грязь доходила до брюха. В этот момент из строительного вагончика показался детина в черной форме охранника и без долгих реверансов раззявил рот:
– Куда прешь? Не видишь, сюда нельзя?
– А почему? – я пошел на принцип.
– А потому что здесь частная территория, – охранник нехотя шагнул в вязкую хлябь, и по его широкой простонародной физиономии растеклась вселенская русская тоска.
– С каких это пор? – уж, конечно, я понимал, что такому ничего не докажешь, но из упрямства стоял на своем. – И вообще, с чего ты взял, что она частная? Где бумага с печатью, а?
– Ты че, мужик, сильно умный? – охранник поскучнел пуще прежнего. – Тогда тебе к начальству.
– Ну, и где ваше начальство? – я продолжал обреченно упираться.
– В офисе, где же еще, – детина потянул на себя створку ворот.
Я ухватил ее со своей стороны:
– А офис, конечно, далеко – отсюда не видно!
– Какой же ты понятливый! – похвалил меня страж вероломно захваченной усадьбы и миролюбиво посоветовал. – Шел бы ты, мужик, отсюда, а?
– А если я не уйду? – я, как обезьяна, повис на воротах, а Псина – на мне.
– Ну, и зря ты так, мужик, – с сожалением сказал охранник и сделал молниеносный выпад. Я даже не успел толком сообразить, как так получилось, что мы с Псиной отлетели на приличное расстояние и приземлились в вязкой и жирной глинистой жиже. Честно скажу, такого поворота событий я совсем не ожидал, а потому отреагировал не сразу. В отличие от Псины, которая яростно залаяла и кинулась на моего обидчика, правда, ее отчаянная атака быстро захлебнулась, потому что к тому моменту ворота успели захлопнуться. Понятно, что ей не хотелось сдаваться, но что она могла сделать? Обиженно взвизгнув, Псина вернулась ко мне, бедная, жалкая и грязная.
Сам я выглядел не лучше. Глина облепила мои джинсы, в кроссовках чавкало, а главное, я был посрамлен в глазах собственной собаки. На самом деле, уже не в первый раз, если вспомнить кота, которого нам не удалось запугать, но разве от этого легче?
– Ничего-ничего, они еще свое получат, – пообещал я Псине, и мы пошли домой отмываться. Хорошо хоть Славка успел уйти на работу, а то представляю, как бы он нас встретил! У подъезда, на мое счастье, тоже никого в этот ранний час не было, и мой позор не произвел нежелательного впечатления на моих верных «ополченцев». А то, что бы они подумали обо мне как о «предводитель народного восстания»? Да и кто за таким пойдет? Зато на лестнице я столкнулся со своей странной помощницей, накануне вызвавшейся собирать подписи вместо меня. Она была в красных штанах, длинной кофте мешком и берцах армейского образца, а в руках держала знакомые мне листы.
– Здрасьте! – брякнул я, вжимаясь в стенку.
– Здрасьте! – ответила она низким голосом и протянула мне списки.
Я заглянул в бумаги: потрудилась она на славу, все листы были исписаны.
– Спасибо, – я поспешил ретироваться, и лишь пролетом выше спохватился, – вы на митинг-то сегодня придете?
– А куда я денусь? – отозвалась она почти с вызовом.
И я побрел дальше, оставляя после себя шлепки глины на ступеньках. Кстати, Псина оставляла такие же, только поменьше.
Остаток дня прошел в ожидании вечернего события. Я так завелся, что оставалось только удивляться. Не успели мы с Псиной кое-как отмыться, мне позвонили мои главные активистки-пенсионерки. Доложились, что явка должна быть если не стопроцентная, то очень даже внушительная, и что префектура в известность уже поставлена. Я, в свою очередь, дозвонился до Юли из «Архпатруля», хотя и не сразу – телефон у нее был долго занят – и сообщил о собранных подписях и планируемой акции протеста.
– Очень хорошо, – молвила она на это, – от нас кто-нибудь будет. Постараюсь я сама.
– Ну вот, видишь, – подмигнул я обсыхающей под столом Псине, – вся прогрессивная общественность встает на защиту нашей конюшни. Можно сказать, в едином порыве. Короче, но пассаран!
Потом, до самого часа икс, я уже ничего не делал, не считая того, что пару раз всыпал Псине корма в миску. Просто слонялся из угла в угол, даже не пытаясь занять себя чем-нибудь полезным. Да и какой смысл, если не на ум ничего не шло? Единственно вспомнился Кирилл: от него опять не было вестей, а у меня не было ни малейшего желания его разыскивать. А в целом эта история все больше напоминала ту, которую я уже проходил когда-то в теперешнем «Доре». С той разницей, что тамошнего редактора Григория, я долго и нудно доставал своими выяснениями. А сейчас меня бы вполне устроило, если б мой роман снова где-нибудь затерялся и, может быть, даже навсегда.
Часа через три такой маеты на горизонте возник Славка и сразу подозрительно громко заерзал башмаками в прихожей. Чем тут же привлек внимание Псины, а потом уж и мое, разумеется.
– А вот и наш главный карбонарий! – радостно поприветствовал меня Славка, борясь со шнурками на ботинках. – А ваши, между прочим, уже во дворе собираются!
«Карбонария» я мимо ушей пропустил, а вот по поводу «наших» напрягся и посмотрел на часы: до сходки было еще два часа.
– Да ладно-ладно, я пошутил, – смилостивился Славка, – у подъезда только две твои вчерашние боевые подружки. Молоденькие, хи-хи! Похоже, рекогносцировку на местности производят. Так сказать, перед схваткой. Прикидывают, куда в случае чего отступать. Гы-гы-гы!..
– Очень смешно! – фыркнул я. Только диву даваться остается, как ловко я умудряюсь окружать себя любителями почесать об меня свой язык. Причем, исключительно для того, чтоб, не дай бог, не затупился. В этой области мне, вероятно, нет равных в мире, и, будь я попредприимчивей, запросто мог бы застолбить себе место в какой-нибудь книге рекордов.
Тем временем Славка, которому надоело распутывать шнурки, чтобы избавиться от ботинка, стал смешно дрыгать ногой. Сидевшая рядом Псина, поначалу с любопытством наблюдавшая за этими ухищрениями, в какой-то момент решила, что ему требуется помощь и вцепилась зубами в острый нос Славкиного башмака.
– Отстань! – заорал Славка и пнул мое отзывчивое животное с такой силой, что оно, бедное, шмякнулось в дальнем углу.
Тут уж я не выдержал:
–Ты че, озверел, живодер?
– А чего она? – заверещал Славка. – Ботинки, между прочим, новые и дорогие!
– Ах, дорогие! – вдохновился я, тем более что дрожжи были свежие. – Так ты у нас, оказывается, богатенький! А как за квартиру платить, так ты вечно без копейки! И это притом, что я беру с тебя в два раза меньше реальной стоимости!
– Ну, началась старая песня! – скривился Славка. – Давай-давай, давно не слышали! Со вчерашнего дня!
За мной, разумеется, тоже не заржавело:
– А если тебе моя песня не нравится, поищи себе другого благодетеля! Который будет сдавать тебе комнату в центре по дешевке, да еще дожидаться, когда ты соизволишь раскошелиться! Не сомневаюсь, пол Москвы желающих наберется! Просто в очередь выстроятся!
Меня до глубины души возмутили не столько Славкины слова, сколько тон – тот самый, каким обычно говорят с надоевшими сварливыми женами, которых терпят из последних сил и то по обязанности. Вот только зря я рассчитывал, что он пойдет на попятный.
– Да пожалуйста! – выпалил этот нахал. – Мы так и так с тобой расстаемся! Я уезжаю.
– Вот и катись! Скатертью дорожка! Вперед и с песнями!– Еще немного поразорялся я по инерции, а потом осекся. Куда это он собрался, спрашивается?
А Славка, сумевший-таки избавиться от ботинка, вдруг осел на пол:
– Короче, такие дела, Сапрыкин. На меня нашелся приличный покупатель. Все, уезжаю в Южную Корею.
– Серьезно, что ли? – озадаченный, я приткнулся рядом с ним. Псина, весьма довольная нашим полугоризонтальным положением, естественно, тут же кинулась лизать наши унылые морды. Я заторможено отбивался, продолжая переваривать поступившую информацию. Выходит, у Славки все получилось? Он все-таки добился чего хотел! А как же я? Я ведь к нему привык! Не исключено даже, что он для меня на сегодняшний день самое близкое существо. Сразу после Псины. Да как он смеет меня бросать?
Немудрено, что я сразу почувствовал себя осиротевшим.
– Ну, и на черта тебе эта Корея? Чем тебе с нами плохо, со мной и Псиной?
– Почему плохо? – пожал плечами Славка. – Мне с вами как раз хорошо. Но науку тоже двигать надо, а здесь она на фиг никому не нужна. И еще нескоро понадобится.
– Да ладно тебе, – не очень уверенно возразил я, – вон в новостях говорят, что у нас наука как раз возрождается. Типа даже из-за границы к нам всякие профессора едут, а ты, выходит, наоборот!.. Бросаешь меня, да? И потом, что там хорошего, в этой Корее? Там же совсем другой менталитет! Говорят, они собак едят! Ужас, правда, Псина?
Моя четвероногая подружка тут же услужливо подтявкнула.
Тут уж взмолился Славка:
– Да не рви ты мне душу, Сапрыкин! Сам не хочу. Прикипел к тебе. Но если я сейчас не займусь наукой, то не займусь уже никогда. Еще год-два и я буду конченный, понимаешь?
Еще бы я его не понимал, когда я уже прошел этот путь до него! А теперь поплетусь дальше, но уже без Славки. И без Насти. И еще без кого-то из тех, кто мне безумно нужен, даже если я уже забыл их имена. Но почему, почему так? Черт, больно! А я-то думал, что меня окончательно покрыла короста безразличия. И дело тут не в особой привязанности, просто со Славкой, как бы я ни кочевряжился, мне было хорошо и комфортно, а терять то, что делает мою жизнь хоть чуть-чуть приятней, мне ужасно не нравится. Что там ни говори, а благодаря Славке, я всегда знал, что происходит в сутолочной московской реальности, к тому же он был человеком нужной мне дозировки. В отличие от того же Сереги, которого очень быстро становится много и которого я плохо переношу в больших количествах. Нет, но почему так, а? Только приладишь к себе кого-то как следует, и на тебе!
Мы еще немного посидели со Славкой на полу, лениво отмахиваясь от Псины, а потом я поднялся, покряхтывая, как старик, и мысленно размазывая по своим дряблым щекам слезы сентиментального эгоиста.
– Что, пора на сходку? – грустно улыбнулся Славка.
– Может, примкнешь для массовости? – закинул я, было, удочку, но сам же ее и смотал. – Ах, да, тебе сейчас неприятности ни к чему… Тогда хотя бы за Псиной присмотри…
– Да разве я когда был против? – Славка был сама покладистость. – Только она все равно будет выть, потому что жить без тебя не может!
– Ну, так развлеки ее чем-нибудь! Между прочим, у Айгуль она почему-то не воет.
– Так и оставил бы с ней! – естественно посоветовал мне Славка. Ненадолго же его хватило!
– Оставил бы, – буркнул я, с трудом подавив в себе скандальный рефлекс, – но она сегодня работает.
– Ну, ладно, ладно, – Славка тут же выбросил белый флаг, – буду развлекать ее, как смогу. Уж насколько фантазии хватит. Хочешь, анекдот тебе расскажу?
Последняя реплика предназначалась Псине, которая повизгивала, наблюдая за тем, как я натягиваю ветровку.
– Будь умницей, я скоро, – погладил я ее по курчавой голове и быстро просочился за дверь.
То ли Славка так и не рассказал свой обещанный анекдот, то ли он оказался несмешным, но вой я услышал, не успев дойти до первого этажа.
Глава XX
Во дворе уже собирался народ, но было его, если честно, не так чтобы густо. А конкретно всего-то три человека, если не считать моих главных сподвижниц – пенсионерок, которых я мысленно окрестил могучей кучкой. Из этих троих я сразу узнал свою давешнюю помощницу в берцах, еще двое – безнадежный интеллигент в очках на костистом носу и плотная тетенька средних лет в стеганой куртке с капюшоном – были мне незнакомы. «Вот так рать! – мысленно крякнул я при виде такой картины. – С такими, пожалуй, навоюешь!»
Тем временем сами «ратники», или карбонарии по-славкиному дружно воззрились на меня. Как будто дожидаясь команды. Хотя, возможно, я и преувеличиваю свою роль в русской революции. А может, и нет. Потому что от «могучей кучки» сразу отделилась Любовь Иванна, она же Старшая и, подрулив ко мне, чуть ли не по-армейски доложилась:
– До префектуры дозвонились. Обещали быть.
– Отлично, – кивнул я, волей-неволей преисполняясь сознанием собственной значимости, – из «Архпатруля» тоже кто-нибудь подъедет.
Что делать дальше, я не знал, поскольку опыта ведения какой-либо общественной деятельности у меня было с гулькин нос. Если не считать участия в профсоюзных собраниях в самом начале моей бесславной карьеры в советском НИИ информации. А потому решил полагаться на самоорганизацию масс, в то время как у масс, похоже, на сей счет было иное мнение. Немногочисленные карбонарии продолжали сверлить меня пытливыми взорами: дескать, чего притих, вожак? А на меня, как нарочно, ступор нашел. Стою и не понимаю, что я вообще тут забыл? И что у меня за идиотская натура такая – сначала ввязаться в историю и только потом думать, на кой бы оно мне сдалось? Совсем как с писательством своим гребаным. Накатал целую книгу, а на последней странице выяснилось, что мне нечего сказать человечеству, ну, хоть режь! И сейчас, похоже, то же самое.
И так мне стало тоскливо, что я запрокинул голову и посмотрел на свои окна. И в одном из них, кухонном, увидел Псину и Славку. Псина упиралась лапками в подоконник и лаяла, глядя на меня, а Славка корчил рожи. Мне ужасно захотелось туда, к ним, на кухню, где сияла вымытая Айгуль газовая плита и громоздились бесчисленные чашки с мокнущими на дне чайными пакетиками. В конце концов, с чего я так завелся? Да, жалко конюшню, конечно, и котов жалко, даже того, который чуть было глаза мне не выцарапал, но слишком уж лакомый кусочек земли она занимает, чтобы стоять на нем вечно. Не сегодня-завтра до нее бы так и так кто-нибудь бы добрался. Удивительно уже то, что она до этих пор достояла, а не пала под неумолимой пятой прогресса еще раньше, как пали другие московские усадьбы, в том числе и более знаменитые, чем наша.
– А чего мы стоим? Надо идти к конюшне! – первой не выдержала моя странненькая помощница в берцах.
Я вздрогнул и посмотрел на часы:
– Давайте еще немного подождем. Может, еще кто-нибудь подойдет?
Возражений не последовало, и мы еще минут десять потоптались у подъезда, однако желающих постоять грудью за конюшню от этого не прибавилось. Самое время было подумать о том, чтобы не разбежались оставшиеся.
– Ладно, пойдемте, – нехотя скомандовал я.
И мы пошли. Я впереди, на полшага от меня странненькая, а за нами, гуськом, «могучая кучка», интеллигент-очкарик и широкоплечая тетка. Короче, еще та компания! Впрочем, если рассматривать нашу вылазку как флэшмоб или, прости, господи, перформанс … Кстати, почему бы и нет? Ведь ваш покорный слуга какой-никакой, а художник, а художники имеют право на большее количество тараканов в голове, нежели рядовые граждане, необремененные вечной и пагубной страстью к самовыражению. К тому же, даже если мы ничего и не добьемся (в чем лично я не сомневался), то уж, по крайней мере, развлечемся.
Впрочем, вскоре наш решительный шаг застопорился по той банальной причине, что мы уперлись в возведенную строителями ограду. Передо мной уже, было, замаячил все тот же извечный русский вопрос, но тут мне был голос. Из телефона. Звонила Юля из «Архпатруля»:
– Мы на углу у зоомагазина, куда идти дальше?
Я снова взбодрился и подробно описал ей самый короткий маршрут через дворы, которым мы обычно ходим с Псиной. Судя по тому, что она сказала «мы», Юля двигалась к нам на подмогу не одна, и это прибавило мне оптимизма по части перспектив нашего безнадежного предприятия.
Однако то, что я вскоре увидел, совершенно не вязалось с моим заочным представлениям об «Архпатруле». Я-то думал, что это солидная организация, в которую входят серьезные взрослые люди, возможно даже, научные сотрудники, а те, что прибыли спасать конюшню, оказались желторотыми юнцами. Все четверо, включая и саму Юлю, похожую на восьмиклассницу. Ясно, что после такого «вливания» свежих сил, сильно диссонировавших с моими карбонариями по возрасту, наша команда стала выглядеть еще более разношерстной, и чего от нее ждать, я, честно говоря, не представлял. Да и от себя по большому счету тоже.
– Юля, – восьмиклассница из «Архпатруля» протянула мне свою короткопалую ладошку, без малейших колебаний сделав выбор между мной и интеллигентом-очкариком в мою пользу.
– Петр, – я двумя пальцами подержался за невесомую Юлину лапку, попутно присмотревшись, нет ли на ней чернильных пятен. Чего не было, того не было, а вот ногти она грызла – это точно.
– Это Влад, Никита, Максим и Егор, – Юля деловито перечислила своих гвардейцев, но кто есть кто, я, конечно, не запомнил, и для удобства переименовал их про себя по внешним признакам. Приземистого – в Верзилу, лысого – в Чубатого, упитанного – в Велосипеда, а четвертого, с характерной вмятиной на переносице, не особо мудрствуя, – в Боксера.
– Так, и какой у нас план? – сурово насупилась Юля, и я окончательно почувствовал себя не в своей тарелке.
Но тут мне на выручку пришли мои непримиримые пенсионерки. Старшая и ее товарки, как ловкие фокусницы, извлекли откуда-то белое полотнище с надписью « Руки прочь от памятника истории» и развернули его на манер транспаранта. Какие молодцы, я их явно недооценивал! Остальные карбонарии и Юлины гвардейцы переглянулись, а я, чтобы не ударить в грязь лицом ни перед теми, ни перед другими, решительно толкнул ворота. Разумеется, они и не думали открываться, поэтому я стал с непритворным остервенением колотить ногой в створку.
– Надо посмотреть, что там происходит, – меж тем задумчиво произнесла Юля.
Этого было достаточно, чтобы трое из ее гвардейцев – Верзила, Чубатый и Боксер – как кошки вскарабкались по забору и, оседлав его, в картинных позах застыли на верхотуре. В это время Велосипед достал из рюкзака приличную полупрофессиональную камеру и принялся снимать происходящее. А события разворачивались все стремительнее. Ворота распахнулись изнутри, и мы ввалились в них дружной гурьбой. Навстречу нам побежал охранник, тот самый, из-за которого два дня назад я позорно приземлился пятой точкой в грязь.
– Куда? Куда? – закричал он, размахивая руками. – Сюда нельзя!
Но никто даже не собирался его слушать. В едином порыве мы все – и гвардейцы, и карбонарии – устремились к сиротливо желтеющей за строительными вагончиками конюшне. Слава Богу, она была цела! Уже в двух шагах от заветной цели наперерез нам бросились еще два охранника. Но перевес сил был на нашей стороне, а потому все, что им оставалось, это злобно сверкать глазами и названивать кому-то по мобильникам. Воспользовавшись моментом, я обежал вокруг конюшни и убедился, что никакого урона она не понесла, если не считать сорванной со стены памятной доски.
– Ну и как? – осведомилась возникшая за моей спиной Юля, когда я остановился у крыльца, чтобы перевести дух.
Я пожал плечами:
– Да вроде все в порядке. Только доски нет, на которой было написано, что это памятник архитектуры. Но они от нее еще в первый день избавились.
– Тут висела? – Юля кивнула на торчащие из стены штыри и скомандовала подоспевшему Велосипеду. – Сними!
После этого вопрос, что делать дальше, на моей повестке дня больше не вставал. Все пошло само собой. Пенсионерки вытащили свои транспаранты, безнадежный интеллигент и тетка в стеганой куртке живо обсуждали тот факт, что застройщики, помимо конюшни и прилегающей к ней территории, отгородили половину нашего двора, Юлины гвардейцы активно позировали на фоне строительных вагончиков, Странненькая в берцах меланхолично наблюдала за происходящим. Конкретно от меня ничего не требовалось, поэтому я решил пообщаться с Юлей.
– И что… Часто вы так… воюете?
– Да почти каждый день, – будничным тоном ответила она, – вчера в область выезжали. Там памятник конструктивизма сносят.
– Понятно, – хмыкнул я, – а отвоевали много?
– Не очень, – призналась Юля, – народ у нас инертный, поздно спохватывается, а местные власти и застройщики этим пользуются.
– Ну а как вообще?
– Что вообще?
– Ну, жизнь… Чем в остальное время занимаетесь? – Покосился я на резвящихся с камерой гвардейцев.
– Кто чем, – просветила меня Юля, – в основном фрилансом.
– Ну да, это удобно, всегда можно урвать время для благородных дел, – витиевато выразился я и зачем-то разоткровенничался, – я тоже в некотором роде вольный художник. А здесь мы с собакой каждый день гуляли.
Однако Юля отнеслась к моим разглагольствованиям равнодушно и, ничего не ответив, удалилась к своим юнармейцам. Судя по всему, я был ей совершенно неинтересен. С другой стороны, я же не памятник истории и культуры, так что обижаться мне вроде бы грех. Ну и ладно, в конце концов, я здесь тоже не один. Я обернулся, чтобы посмотреть на своих карбонариев, и вдруг увидел кота. Того самого. Он неторопливо крался вдоль конюшни весь в своих заботах, не обращая внимания на происходящее вокруг. Бедный котяра даже не подозревал, что не сегодня-завтра останется без крыши над головой. Может, забрать его к себе? Глядишь, они найдут общий язык с Псиной, и мы заживем одной большой дружной семьей.
– Кис-кис! – позвал я его, присев на корточки.
Котяра на короткое мгновение замер, поджав уши и хвост, выстрелил в меня своими желтыми глазищами – и ведь узнал, бродяга, я больше чем уверен – после чего изящно и непринужденно нырнул в заветное окошко подвала. Аривидерчи, глупые двуногие! И, надо сказать, смылся он вовремя, потому что спираль событий стала закручиваться очень быстро.
Сначала на спорной территории появились новые действующие лица – три типа, приехавшие на внедорожнике. К ним верноподданно кинулись охранники. О чем они говорили, мы не слышали, но по жестикуляции было понятно, что речь идет о нас. Мы разом подобрались, построились, сплотились, приготовившись к отражению возможной атаки. Те, что из внедорожника, и охранники тяжелой поступью двинулись в нашу сторону. Напряжение нарастало, я по праву главного заговорщика вышел на пару шагов вперед, а юнармейцы обступили Юлю. Но вопреки ожиданиям, наш первый контакт с застройщиками – а это, конечно же, были они – вышел у нас достаточно миролюбивым.
– Здравствуйте, граждане! – поприветствовал нас один из вновь прибывших неприятелей, этакий свойский мужик-балагур. – Вы что же это нарушаете, а? Строительная площадка – это вам не место для прогулок.
– Серьезно? – я тоже принял нарочито игривый тон, хотя внутри меня все кипело. – Как раз таки мы всю жизнь здесь гуляли, а вас тут видим в первый раз. Кстати, кто вы, собственно, такой?
– А я – начальник строительства Ардатов Иван Тимофеевич, – свойский дядька-балагур был само благорасположение, – я здесь за все отвечаю, а посторонним на стройплощадке находиться не положено.
Тут уж заволновались мои карбонарии. «Сами вы посторонние! – понеслось из-за моей спины. – Руки прочь от памятника архитектуры!»
– Между прочим, – это была уже Юля, – а разрешительные документы на строительство у вас имеется?
– Конечно, – осклабился застройщик-балагур.
– Тогда покажите!
– Да я бы с удовольствием, – застройщик-балагур треснул в улыбке от уха до уха, – только я не очень понимаю, с кем имею дело. Вы-то мне не представились.
– А что тут представляться? Мы – общественность! – подала зычный голос Старшая.
– Мы – жильцы ближайшего дома, – загалдели остальные, – а вы у нас полдвора своим забором оттяпали!
– Ах, так вы наши добрые соседи! – несказанно обрадовался застройщик. – Так давайте жить дружно, зачем ссориться? Клянусь, мы не собирались ущемлять ваши интересы, зря вы так разволновались!
– Ага, не собирались, а ущемили! – зря он рассчитывал купить моих пенсионерок за рубль – за двадцать. – Вы, между прочим, без нашего согласия строить здесь права не имеете. Нам так в префектуре сказали. И вообще они обещали сегодня приехать – разобраться что к чему!
– Очень хорошо, – душка-застройщик буквально лучился от восторга, – я только за, и сам им по этому поводу звонил. Пусть приезжают и пусть разбираются. Мы же цивилизованные люди, зачем нам лишние недоразумения! Да вот, кстати, и они, я так понимаю!
В этот момент в распахнутые ворота и впрямь въехала темная иномарка представительского класса. В ней было двое. Тот, что за рулем, из машины не вышел, а второй, щуплый, в светлом плаще и с недовольной физиономией – типичная канцелярская крыса (или офисная, если хотите) – пошлепал к нам, внимательно глядя под ноги, чтобы не вляпаться в грязь. Наш балагур, встрепенувшись, устремился к этому деятелю, заблаговременно протягивая длань для рукопожатия, из чего лично я сделал однозначный вывод, что они знакомы и вполне возможно накоротке. Ну-ну, посмотрим, что будут дальше.
А дальше было вот что. Чиновник, а это был начальник какого-то отдела префектуры, напустил на себя официальности. Дескать, что тут происходит, в чем дело и так далее. Я без долгих разговоров всучил ему нашу петицию с собранными подписями. Он быстро пробежал страницу глазами и, свернув в трубочку, сжал в руке, потом с самым серьезным видом выслушал наши претензии и озвучил следующее заявление: