Джули Дейс
Наше пересечение
Глава 20
Когда захожу в зал суда, отец уже занимает соседний стол от того, который должна занять я. Его глаза моментально находят мои, а на губах расцветает гадкая ядовитая улыбка, на которую он только способен, словно он что-то прячет, будто козыри затаились в его рукавах для самого необходимого момента. И сейчас этот самый момент. Как бы ни хотелось, я не могу ответить тем же, потому что прошлый страх вдруг нахлынул с такой мощью, которой пожмёт ладонь и даст дорогу самая высокая магнитуда цунами. Дрожь в коленях появляется внезапно, а в горле пересыхает.
Ковыляю к столу и в буквальном смысле оседаю на дно. Генри полон решимости засадить моего отца, и, наверно, из всей кучи поддержки не уверена только я. Скорей всего, потому что я слишком хорошо его знаю, изучив методы и ходы шахматной доски нашей игры. Зал практически пуст. Тут должно быть много слушателей, потому что дело приобрело окрас чуть ли не мировых масштабов. Люди, которые были обмануты известным Вильямом Мелтоном, росли на дрожжах, что шло нам только на руки, но доказательства многих ничтожно малы, а у некоторых их вовсе нет. Какой судья будет верить на слово? Разве что полный кретин.
Оборачиваюсь, когда хлопает дверь и плечи сами по себе опускаются, когда встречаюсь с взглядом Диего, за ним следует Иви и Ноа, но что самое удивительное – Арчер, будь я проклята. Они успели подружиться и объединиться в виде команды поддержки и лиги справедливости? Если так, то мир перевернулся. Потому что совсем недавно Арчер вышел из квартиры с разбитой губой, а Диего прикладывал лёд к скуле. Мне наверняка мерещится или я окончательно перенервничала, лишившись здравого рассудка и зрения. Иви посылает мне короткую улыбку; она абсолютно точно взвинчена не меньше меня. Диего кивает и поднимает уголки губ, словно победа в войне с отцом уже в наших руках, в чём я уже не так уверена. Он шептал слова поддержки у уха, и мне хотелось верить. Лицо Арчера нейтрально. Оно не выражает ничего. Я знаю, он не давал показания против отца, но дал мне несчастный развод. В любом случае, он тут и это должно значить хоть что-то. Когда-то он говорил, что будет рядом и протянет руку помощи. Вероятно, моя подростковая любовь и бывший лже-муж помнит сказанное слишком давно. В своём прежнем придурковатом настроении пребывает только Ноа. Мой идиот-зять тайно показывает мне средний палец, ухмыляется и подмигивает. В ответ закатываю глаза, не понимая, как ему удаётся поднять моё мрачное настроение на несколько баллов выше. Он всегда останется тем, с кем я дерусь не на жизнь, а на смерть.
– Нервничаешь? – интересуется Генри, раскладывая документы на столе.
– Я не каждый день сужусь с родным отцом, – не могу реагировать иначе, ведь сарказм – это моя защитная реакция.
– Слишком заметно, Грейс, прекрати. Он пользуется твоей мягкостью.
– Кто?
– Твой отец. Ты уже проиграла в зрительном бою, а он ликует.
– Я чувствую подвох, как будто он что-то скрывает и сейчас готов вывернуть это наружу против меня.
– Даже если так, у нас преимущество.
– У него всегда что-то найдётся, я слишком хорошо его знаю.
– Ты кого-то убила? Торговала наркотиками? Обворовывала и мошенничала в особо крупных размерах?
– Эти проклятые документы с суммами на моё имя и с моей подписью! – разгневано шепчу я.
– Да, и мы урегулировали этот вопрос. Компании не имеют никаких претензий, они получили свои деньги назад, даже те, которые развалились.
– Он может прятать что-то ещё. Я чувствую это.
– А если это дешевый фарс? Если он хочет, чтобы ты так думала? Психологическое влияние. Если так, то у него прекрасно получается руководить тобой будучи за решеткой. Ты боишься его, а он пользуется.
– Как будто ты учился не на юриста, а на психолога.
– Это нормальное явление. Преступник влияет на жертву одним видом. Ты, как и все остальные, вспоминаешь и боишься.
– Я хочу, чтобы это закончилось.
– Закончится, позволь мне вести паровоз.
– Поверить не могу, что доверила тебе это дело, когда вокруг сотни опытных адвокатов.
Генри поднимает уголки губ и склоняет голову на бок, весело сверкая янтарными глазами.
– Что-то имеешь против моего возраста?
– Конечно, мы почти ровесники.
– Ты мне в дочери годишься.
– Получается, ты стал отцом в семь.
– Вполне мог, – кивает парень, поправляя запонки.
Одёргиваю рукава своего пиджака, и ёрзаю по поверхности неудобного стула. Как будто на нём неровности и торчат занозы, любезно втыкающиеся в мою задницу. Гребаный день сведёт меня в могилу ещё до того, как судья появится на пороге зала заседания. Меня раздражает спокойствие Диего, убивает решимость Генри, угнетает улыбка Иви. Среди них выделяется только Ноа, который беспечен, как ветер в поле. Господи, я бы с удовольствием подралась с ним сейчас, чтобы выпустить пар.
Постепенно зал начинает заполняться, а свободные стулья – сокращаться. В итоге, не остаётся ни одного, который похвастается своим одиночеством. Некоторых присутствующих я узнаю сразу. Они будут давать показания против отца, но среди них те, кого я вижу впервые, и данный факт настораживает. Возможно, кто-то из них выступит против меня, вколачивая гвозди в крышку гроба для меня. От той решительности, которая была когда-то, остаются жалкие щепки. Я перепугана до чёртиков.
Обращаю взгляд вниз, и обнаруживаю собственную ладонь на животе, поглаживающую его так, что он легко вотрется внутрь вместе с сыном. Я была твёрдо настроена в первую очередь ради него. Он не может родиться и жить в том аду, в котором крутилась я. Всё, что угодно, но не того, что досталось мне. Гореть мне в аду, если подниму на него руку, проявив характер отца. Я отчаянно не хочу быть на него похожа, но отдаю отчёт тому, что во мне больше от него, чем от матери. Меня пугает эта сторона, но даёт надежду та, где я перегибаю и ломаю подобные повадки. Я никогда не буду им, никогда не пойду по его стопам, – мои вечные повторения для самой себя.
Следующее время пребываю в тумане и размытом состоянии. Перед глазами мутнеет, а тошнота то и дело подступает к горлу, то ли из-за беременности, то ли из-за страха услышать что-то против себя. К счастью, ни один вызываемый судьёй, не даёт показания против нас. Наоборот, несколько даже упоминают меня в положительном контексте, сообщая, что я вернула суммы, которые были обналичены отцом, ведь моего присутствия не наблюдалось. Все переговоры велись лично им, и подписанные контракты были в его руках от и до. Клянусь, если хотя бы раз была на данных встречах, сейчас могла сидеть на соседнем стуле с отцом и его адвокатом, ожидая приговор.
Я всё ещё ощущаю на себе ядовитый взгляд отца, когда он смотрит в мою сторону. Сын внутри меня, тоже словно переворачивается и скукоживается под этим вниманием. Я всегда была внешне стойкой, хотя ломалась изнутри. И сейчас я снова это делаю, но так быть не должно. Краем глаза смотрю в сторону Диего, мне удаётся зацепить его взгляд и с помощью своего, просить прощенье за то, что произошло. Пока Иви спешно готовила завтрак, я все это время молчала, чувствуя себя виноватой. Диего и Ноа что-то обсуждали, мрак на моём лице был не только из-за предстоящей встречи с отцом, основная причина крылась в мужчине, который не нарочно касался своим коленом моего. Из-за этого хотелось выть и упасть к нему, чтобы попросить прощение за произошедшее по пути. Он должен знать, что я лгала. Он всегда будет нужен мне, ведь за время нашей разлуки, единственное, что мне неплохо удавалось – заживо сдирать с себя кожу. Без его поддержки я могу только гибнуть и жить, как жила до нашей встречи.
Диего поднимает уголок губ, а я проглатываю страх, расправляя плечи. Я не могу кричать на весь зал, как люблю его, но могу прошептать это губами. Знаю, он всё поймёт, потому что весь идиотизм в нашей паре достался мне. На душе становится спокойней, а в крови прибавляется уверенности. Только получив это, я поворачиваюсь к отцу и ловлю его взгляд. Моя улыбка говорит о многом. По крайней мере, ему. После всего того, что он сделал с мамой, Иви, Аланом, дедушкой и бабушкой, Диего и, так уж и быть, с Ноа, я хочу засадить его на вечность, плюс добавить ещё пожизненное сверху.
Когда поизносят моё имя и фамилию, я вздрагиваю и фокусирую взгляд на происходящем вокруг. Каждый смотрит на меня. Я вдруг возвращаюсь на кладбище. Возвращаюсь к гробу Алана, для которого должна была произнести посмертную речь. Тогда на меня смотрели все. И сейчас это чувство дежавю не покидает. Все снова смотрят на меня.
– Ты должна дать свои показания, Грейс, – тихо подталкивает Генри.
Растерянно смотрю на него, после чего медленно киваю и поднимаюсь со стула, который недавно казался жутко неудобным, но в последний момент был похож на королевский трон с взбитыми подушками.
Я снова чувствую себя потерянной и неуверенной. Мои глаза ещё раз находят те, что принадлежат Диего. Он едва заметено кивает, а я прячу руку под трибуной, приложив к животу. Я должна быть сильной ради них двоих.
– Я и моя сестра Иви, были ещё маленькими, когда отец приходил в наши комнаты с бумагами. Он никогда не звал нас в свой кабинет, потому что так мы могли что-то понять. Там он решал что-то исключительно важное, на самом деле, он всего лишь не хотел ставить себя под сомнение. Мы никогда не были вместе в эти минуты. С нами никогда не было кого-то, когда он приходил. Он оставлял после себя подарок. Это был лишь предлог, чтобы снять подозрения. Взамен за подарок, я и Иви ставили свои подписи. Когда мы повзрослели, отец перестал скрывать. Он звал нас в свой кабинет, но тоже по одному.
– И вы покладисто подписывали? – встревает адвокат отца.
– Отклонено, – стук киянки, как гром среди ясного неба. Мужчина, стоящий во главе судей, не даёт ему договорить, он твёрдо заявляет: – У вас было время, сейчас очередь мисс Мелтон.
Насупившись, адвокат отца пронзает меня взглядом, но закрывает рот.
– Вы можете продолжать, мисс Мелтон, – говорит судья.
Киваю, приняв его сообщение.
– Я успевала что-то прочитать, но отец не принимал медлительности. Он требовал, а если не получал своего, применял другие методы. Он всегда знал, что я и Иви слишком привязаны друг к другу, и он пользовался этим. Он угрожал нам. Говорил, что может сделать. Один раз я отказалась…
Поднимаю глаза и нахожу взгляд Иви. Она настороженна не меньше меня, но согласно кивает, чтобы я продолжила. Так или иначе, это нужно нам обоим.
– Он избил её у меня на глазах.
Тошнота подступает к горлу, на этот раз она точно из-за вспышек воспоминаний в сознании, от которых становится страшно и больно. Пытаюсь прочитать горло с помощью воды, но она не способна помочь. Мой голос становится сиплым и не таким громким, как прежде.
– Если я отворачивалась, он бил сильней. После этого у неё были проблемы со здоровьем, но он сказал, если об этом кто-то узнает, будет ещё хуже, мы поменяемся ролями. Когда на ногах у Иви увидели синяки, ей пришлось сказать, что она ударилась о скакалку на тренировке.
– Какое время это продолжалось? – спрашивает тот же мужчина.
– Всегда. Моя сестра сбежала, и тогда отец переключился на меня. Он разбивал мне голову до крови.
– И кто же помогал спастись? – скалится адвокат отца.
– Мой лучший друг… он умер. Алан промывал мне голову… – мой голос сходит на шёпот, а из глаз вот-вот готовы хлынуть слёзы: – Он научился накладывать швы.
– Получается, он присутствовал?
– Нет, – цежу я, смотря на мужчину из-подо лба. – Я звонила ему и просила помочь.
– Какое совпадение, что он всегда прибегал вовремя.
– Так поступают настоящие друзья, – твёрдо заявляю я. – Я не позволю кому-то опорочить его имя.
Новый стук киянки заставляет мужчину замолчать, а меня продолжить.
– Отец перестал подсовывать контракты, когда его начали подозревать в слишком больших доходах. Вместе этого, он начал воровать у собственной компании. Сейчас у неё несколько акционеров, и он забирает часть их доходов. Я предоставила все подтверждающие документы. Я нашла часть компаний, которые были им обмануты и вернула деньги.
– Вы можете занять своё место, – говорит судья.
Согласно киваю и возвращаюсь на стул.
Следующие обвинения в адрес отца от неизвестных мне лиц текут рекой. Я знала, что мой отец не святой и странно было предполагать, что в суде, решающем его существование, буду одна я. С каждым показанием лицо адвоката дьявола темнеет, похоже от осознания своей беспомощности, потому что выражение лица судьи было умиротворенным, будто решать было и нечего, но он ради приличия слушал каждого человека, у кого было что сказать.
Когда судья и несколько людей удалились для обсуждения, хотя по ним было видно – исход уже ясен для каждого, я поймала взгляд отца.
Холодные глаза казались незнакомыми, в них не было прежней жестокости, агрессии. Он словно не верил, что этот день настал и что тот, кто его переиграл, – я. Вильям Мелтон всматривался в моё лицо ещё несколько минут, а я ни разу не отвела глаза. Пусть знает, что я его не боюсь. Отец хмыкнул, когда я распрямила спину и вызовом стала смотреть на него в ответ, вздёрнув бровь и почти крича:
– Ну и что скажешь теперь, сукин ты сын? Я все ещё слабая Грейси?
Пока продолжались наши гляделки, судья уже занял своё место в зале и огласил вердикт:
– Вильям Мелтон осуждается по статье об избиение беременной женщины, покушении на жизнь… – дальше был длинный список всех делишек отца. Судья монотонно перечислял, за что сядет мой отец, а тот в свою очередь даже не обращал на него внимание. Он все ещё смотрел на меня, а я на него. – Вы приговариваетесь к пожизненному лишению свободы и заключению в одиночной камере. Уведите его.
И только после этих слов я наконец смогла вздохнуть.
Вильям покорно позволил заключить его в наручники и увести из зала суда. Все это время я неотрывно следила за ним, ожидая подвоха, но его не было.
– Он не мог… он бы никогда не позволил засадить себя. Это ещё не конец, я уверена! – истерически шепчу я, оседая на пол.
Сзади меня подхватили тёплые большие руки и прижали к себе. Запах парфюма Диего успокоил меня, но лишь на долю секунды.
– Он смирился. У него все равно не получилось бы выйти сухим отсюда, он натворил слишком много дерьма и сам это понимал, – прижавшись к моему уху, прошептал Диего.
Я зажмурилась и выдохнула весь воздух в лёгких.
Это конец. Все закончилось. Теперь не будет ничего, что сможет вновь сломать мне жизнь. Теперь я буду счастлива.
Диего прижался губами к моему виску, затем что-то рявкнул собравшейся вокруг нас толпе и начал вести нас к выходу. Все это время я, подобно тряпичной кукле, позволяла тащить себя, все ещё пребывая в шоке.
Глава 21
Я снова тут, у порога дома своих бабушки и дедушки. Мой взгляд находит машину, в которой сидит Диего, и я мысленно умоляю его пойти со мной, но он очередной раз качает отрицательно головой. Ещё в самолёте он сказал:
– Это твоя семья, ты всегда найдёшь, что сказать.
Если бы он только знал, что в моей голове вакуум и лишь одно слово. Этот день по праву носит название «Прощёная среда», где я выступаю в роли того, кто должен найти подходящие слова. В отличие от бабушки и дедушки, которых я не обижала, на очереди стоят те, с кем я даже не попрощалась. И эта встреча меня по-настоящему пугает. Я выбрала дом родителей мамы, потому что простое всегда выбираю сразу. Мне необходимо время, чтобы настроиться.
– Давай, Грейс, – прошу себя.
У меня получается, я даже поднимаю руку, чтобы постучать, но не успеваю попасть по двери. Мой кулак лишь рассеивает воздух, потому что она открывается.
– Я ушёл, – сообщает голос дедушки, который завернул голову в сторону протянутого коридора.
Едва сдерживаю себя, чтобы горестно не рассмеяться и не сказать, что пришла я.
Мужчина поворачивается и застывает. Его лицо вытягивается от удивления, моё же остаётся напуганным. Он несколько секунд моргает и снимает очки, чтобы вновь их надеть. У меня же нет такой возможности. Я больше не могу держаться. Слёзы обрушиваются на глаза, а я обрушиваюсь на дедушку, в объятиях которого пытаюсь найти поддержку. Сжимаю его так крепко, насколько могу. Только спустя полминуты чувствую, как макушку поглаживает его ладонь.
– Грейс, – вздыхает он. – Ты такая же сумасшедшая, как твоя мать.
– Этан, ты решил опоздать? – доносится голос бабушки, как и спешные шаги. Но они резко затихают.
Сжав пиджак дедушки, я поворачиваю голову в её сторону. Женщина словно увидела приведение, хотя, так и есть. Мой внешний вид явно желает лучшего. Ни капли косметики, которая могла бы спрятать все муки и бледность моего лица. Вообще-то, Диего пытался. Он нанёс мне румяна на щёки, пытался совладать с моими непокорными волосами, которые перестали слушать кого-либо, даже попытался накрасить глаза, чтобы придать им выразительности и живости, но ничего не вышло. Мы лишь посмеялись над его попыткой сделать из меня что-то наподобие человека, и смыли тот кошмар. Слава Богу, что у нас не дочь, боюсь представить её прически «от отца».
Но так я думала, пока не поняла, что их глаза устремлены далеко не на моё лицо, а на живот. Они удивлённо переглядываются, и я сразу их оправдываю. За несколько месяцев мой живот превратился в воздушный шар.
– Грейс, милая, – раздаётся шёпот бабушки, которая устремляется к нам, заключая в свои нежные объятиях. – Ох, мне так жаль.
– Жаль? – усмехается дедушка, легонько постукав меня по плечу. – Твоя внучка единственная, кто не побоялся и смог засадить его за решётку.
– Если бы мы только знали, почему ты так резко улетела, – игнорируя слова дедушки, грузно вздыхает бабушка. – Ты не должна была проходить через всё одна.
– Машина у нашей подъездной дорожки подсказывает мне о том, что она никогда не была одна.
Проходит несколько секунд, как на лице бабушки возникает полное понимание и улыбка.
– Я приготовлю чаю, – говорит она.
– Я должна вернуться в университет, – тихо сообщаю я.
– О, – сдерживая улыбку, дедушка поджимает губы и качает головой. – Сегодня ты можешь пропустить. Ректор университета предоставил тебе отгул.
– Я должна увидеться с друзьями…
– Хорошо, конечно, милая, – соглашается бабушка. – Мы будем рады видеть вас вечером, если найдётся время.
Поднимаю голову и смотрю в её блестящие глаза.
– Я могу прийти не одна?
– Да, безусловно.
– Я могу прийти с друзьями?
Дедушка и бабушка переглядываются.
– Милая, это твой дом, конечно, ты можешь прийти не одна. Мы будем рады познакомиться с твоими друзьями. Мы же семья.
– Спасибо, – киваю я.
Ещё минуту нахожусь между ними, после чего выскальзываю и отступаю назад.
– Я беременна, – еле слышно шепчу я.
Они вновь переглядываются между друг другом, но уже с добродушной улыбкой.
– Не пойми меня неправильно, милая, – начинает бабушка. – Но мы видим.
– Скарлет хочет сказать, что это прекрасное время для женщины, Грейс, – исправляет дедушка, легонько потрепав моё плечо. – Думаю, после последних событий, ты заслужила такую радость.
Бабушка тут же кивает, улыбаясь глазами.
– Ступай, – говорит она. – Мы будем рады видеть вас на ужине.
– Спасибо, – быстро тараторю я, делая ещё несколько шагов назад.
Оставляю на них последний взгляд и бегу к машине, в которой меня ожидает Диего. Забавно, что он даже не наблюдал за нами. Он целиком и полностью сосредоточился на экране телефона. Я сразу же забираю из его рук игрушку и посылаю хмурый взгляд.
– Ты даже не наблюдал за нами, а вдруг бы что-то произошло?
– Например? Тебя бы замочила парочка стариков Мата Хари?
– Вдруг бы с крыши дома спустились несколько ниндзя?
– У тебя слишком живая фантазия, Грейс, – смеётся Диего, привлекая меня к себе.
Он оставляет несколько поцелуев на макушке и отпускает мою шею, которая за несколько секунд затекла и согнулась пополам.
– Я проверял тренировки.
– Ты думал о тренировках сейчас?
– На мне несколько команд, Грейс, они давно расслабили задницы и тренировались на стаканчиках с пивом.
– Ты планируешь работать дальше? – удивляюсь я.
– Я ещё не отработал свой срок, конечно, да. У меня нет выбора.
– А мы?
– Что ты подразумеваешь под мы? Ты беременна, и твоя учесть – сидеть дома в ожидании родов.
– Очень смешно, Фуэнтес. Ты лишил меня любимого занятия.
– Ты мазюкала на холсте, можешь занимать своё прежнее место на поле, только с наушниками и красками.
– Мазюкала? – вмиг закипаю я, цедя сквозь зубы.
К моему ошеломлению, Диего лишь довольно улыбается. Он даже начинает тихо смеяться, выезжая на проезжую часть. Пихаю его в плечо и скрещиваю руки под грудью, что получается тяжело, но всё же получается.
– Так и знал, что ты зацепишься именно за это.
– Ты идиот, Фуэнтес.
– Ты рисуешь, Грейс, что тебе мешает сейчас? Я просто хотел посмотреть на твою реакцию.
– Я мазюкаю, – с неприкрытым сарказмом, заявляю я, продолжая недовольно пыхтеть, занимая пассажирское кресло.
Парень останавливается на светофоре и силой поворачивает моё лицо к себе, удерживая за подбородок. Он не учёл другого: я могу отвести глаза. Этим и занимаюсь, смотря сквозь него.
– Посмотри на меня, – просит Диего.
Настойчиво продолжаю сверлить взглядом зеркало бокового вида.
– Грейс, посмотри на меня.
– Не хочу, – бурчу в ответ.
– Хочешь.
Диего приближается, чтобы оставить поцелуй, но я в самый последний момент высовываю язык, и он утыкается в него. Через силу заставляю себя не улыбаться, когда он морщится и вытирает губы.
– Несносная, – смеётся парень, не проходит и секунды, как он приближается вновь, и на этот раз не для поцелуя. Диего кусает язык и отпускает моё лицо, продолжая двигаться к следующей поставленной цели.
Отворачиваюсь к окну и выглядываю за него, провожая взглядом людей, которые рассекают тротуары. Улыбку сдержать не получается, и поэтому я прячу её, когда прикрываю лицо рукой.
Я снова тут, в месте, где получила глоток свежего воздуха и почувствовала вкус свободы, о которой всегда мечтала. В маленьком городе я нашла всё, что не могла найти в миллионном Лондоне: друзей и любовь. Конечно, первых я могла потерять. Ведь тут я не только приобрела, но и потеряла самое важное, что было. Человека, который всегда был рядом, который никогда не оставлял меня. Но оставил раз и навсегда. Страшно представить, что сейчас я больше боюсь не смерти Алана, а того, что он бы жил, но больше не был моим другом. Возможно, он никогда не был моим другом, желая чего-то большего, но для меня оставался именно таким, потому что дарил свою поддержку, заботу и помощь, которые намного дороже никчемного золота. Я не помню ничего плохого, с ним связаны только самые тёплые и радостные воспоминания. Как жаль, что я довела всё до крайней точки, от которой не было возврата. Я должна была сказать, что происходило. Так бы у меня была возможность что-то исправить, задержать его. Но он узнал не от меня. Косвенно от меня, ведь Алан всё увидел.
Не замечаю, как по щекам струятся слёзы. В последнее время я слишком сильно расчувствовалась, то и дело, прибегая к такой слабости, как слёзы. Мне удаётся выпустить воздух из лёгких и незаметно смахнуть их. Но даже если заметно, Диего не задаёт вопросов, словно слышит мои мысли. За окном расстелилась парковка университета, и когда замечаю шагающего по тропинке дедушку, удивляюсь его скорости. Он же не Шумахер?
Не откладываю всё, решаясь принять судьбу сразу. Поэтому выползаю из салона машины и направляюсь в сторону входа. Время близится к обеду, если мне повезёт, я застану всех в одном месте. Хотя, от нашей компании остались только Сам, Оливер, Полли и Мария.
– Я буду у себя, – сообщает Диего, когда открывает передо мной дверь.
– Ты бросаешь меня, Фуэнтес? – щурюсь, подозревая его чуть ли не в измене Родине.
– Тактично оставляю тебя наедине с друзьями.
Он быстро целует мою щеку и направляется вдоль коридора, пока я поджигаю под его ногами плитку. Вот же гребаный предатель, надул мне пузо и сваливает в один из самых ответственных моментов. Что ж, я бы сделала также.
Мои шаги эхом отражаются в стенах университета, независимо от того, что он переполнен студентами. Проходится чуть ли не втягивать живот, чтобы протиснуться между этими засранцами, не расступающимися перед беременной девушкой. Будь он все прокляты и прочувствовали все эти прекрасные моменты, как говорил дедушка. Прекрасно было бы, если бы мой мужчина сейчас шёл впереди и прокладывал нам тропинку лишь одним своим присутствием в коридоре. Все и всегда расступаются перед ним. Парни, потому что знают, как легко Диего надерет их зад, а девочки, чтобы посмотреть на его зад. Какое блаженство, что его задница принадлежит мне чуть ли не государственным законом. И я с превеликим удовольствием ущипну её, как только Фуэнтес появится рядом.
Когда нужные двери возникают перед глазами, останавливаюсь почти у порога, но на расстоянии, чтобы не быть убитой одним из придурков, что распахивают их с силой, которую они лучше бы применяли на тренировках. Делаю несколько вдохов и выдохов, только после этого захожу в помещение, заполненное столиками и дико голодными студентами. На глаза не попадаются нужные люди, и я поникаю, но выглядываю за угол, обнаружив всех. Сам что-то оживлённо рассказывает, её живому монологу поддакивает Оливер, Полли лениво тянет молочный коктейль, а Мари, подставив ладошку под подбородок, смотрит через них. Я рада, что они хотя бы вместе. Я не стала причиной прекращения их дружбы.
Набираюсь смелости и выхожу из-за угла. Первым, кто находит мой взгляд – Оливер. Его глаза увеличиваются в трёхкратном размере и готовы лопнуть от удивления.
– Что за… – тянет парень. – Они же не могли воспользоваться фотошопом, чтобы замазать это.
Сам, сидящая ко мне боком, резко замолкает и следит за взглядом Оливера. У девушки открывается рот, когда она видит меня. К ней присоединяется Полли, которая в свойственной себе манере, говорит:
– Я не вынесу вторую подобную ей.
– Отлично, потому что мой сын надерет твой зад, – уверенно заявляю я.
Только на звук моего голоса, Мария поворачивает голову и бледнеет на глазах за какую-то секунду. Она резко встаёт со стула, но не торопится бежать ко мне с радушными объятиями. Вместе этого, со стола падает коробочка сока и вилка. В следующую секунду, я вижу только её спину.
– Мари… – зову я, спеша за ней. – Мария, остановись!
– Катись к черту! – шипит она. – Катись к черту вместе с моим братом!
– Остановись, дай мне объяснить! – неустанно прошу я, продолжая чуть ли не бежать за ней.
К моей неожиданности, она тормозит и оборачивается, из-за чего я практически налетаю на её, не успевая остановиться следом. Её глаза полны обиды и гнева, к которым добавляются слёзы, но Мария не позволяет им выйти наружу.
Она тыкает пальцем в мою сторону и награждает ненавистным взглядом, из-за чего становится жарко и дурно.
– Вы ни просто не звонили, вы даже не сказали о… – Мария обводит пальцем область моего живота. – О беременности.
Но следующие слова, которые слетают с её губ, прибивают меня к стенке и дарят такую порцию обиды, что легко душит.
– Может, это вообще не его ребёнок.
– Мари! – резкий голос Диего поднимает каждый волосок на теле, из-за чего вздрагиваю и едва не рожаю на месте.
Он обводит рукой мою талию и кладёт ладонь поверх живота. На этот раз, мне ни капли не становится спокойно. Я почти задыхаюсь, а в голове прокручиваются последние слова Марии.
– Я должен был это предвидеть и не отпускать тебя одну, – вздыхает Диего, целуя височную зону.
Я не реагирую на его присутствие. Мои глаза смотрят на девушку, которая ранила до глубины души. Это её племянник. Сын её брата. Да, возможно, я заслужила, но чем её ненависть и слова заслужил человек, что живёт внутри?
– Я хочу уйти, – шепчу я, отстраняясь от Диего, который тут же обращает ко мне свой хмурый взгляд. Никому ещё не удавалось так задеть меня, как Марии.
Прохожу мимо девушки, смотря вдаль, только после этого, позволяю слезам проскользнуть по щекам. С трудом удаётся ловить ртом воздух и смахивать влагу с лица, торопясь к выходу. Последние слова, которые мне удаётся услышать, звучат из уст Диего, скорей всего, в сторону его сестры:
– Ты никогда не была мне так противна, как сейчас.
Не проходит нескольких секунд, как его ладонь ловит мою, а рука огибает талию. Он меняет наше направление, и я легко поддаюсь, лишь бы уйти хоть куда-нибудь от посторонних глаз, которые искоса смотрят в мою сторону. На душе скребут кошки, а сердце обливается кровью. Мне вовсе не обидно за себя, мне непередаваемо больно, ведь её слова коснулись сына, а он сейчас заменяет весь мир. Только из-за него я рискнула всем. И только ради него была готова потерять всё. Я думала лишь о том, чтобы защитить его. Он не заслужил такого отношения.
Диего завидит меня в тренерскую и закрывает дверь. Я была бы рада, если бы он провернул ключ в замочной скважине, чтобы Мария не пришла ещё раз и не повторила свои слова. Но ничего не говорю, потому что нет сил. Получаю стакан воды, на который кошусь и не знаю, хочу ли хоть что-нибудь. Организм едва ли насыщается кислородом.
– Выпей, Грейс, – мягко просит Диего.
Он садится на корточки у моих ног и обнимает бедра.
– Не бери это в голову. Всё наладится. Она обидела тебя, потому что обижена сама.
Хочется противостоять, что-то сказать, но не нахожу в себе силы, чтобы выдавить хоть слово. Все они застряли где-то в глубине души, там же потерялись. В дверь стучат, я же остаюсь в прежнем растерянном и подвешенном состоянии. И когда Диего встаёт и уже открывает дверь, я хочу крикнуть нет, но слишком поздно.
– Не лучшее время для посещения, – говорит он. – Позже обсудим расписание.
– Да похрен мне на расписание, – раздаётся знакомый голос, за которым появляется его обладатель.
Оливера не смущают мои слёзы, он подлетает и ставит меня на ноги, зажимая в объятиях. Они длятся недолго, потому что парень отлипает, но продолжает держать мои плечи.
– Эта хрень мешает мне обнять тебя, – улыбается он.
– Это ребёнок, придурок, – парирует Полли, на которую я перевожу взгляд.
Рядом с ней Сам, закусившая нижнюю губу и удерживающая смех за таким жестом.
– Мы можем это снять на время? – интересуется Оливер. – Я пытаюсь обнять тебя.
– Если я не ошибаюсь, скоро она его снимает, – снова говорит Полли.
– Отпадно, – энергично кивает парень. – Назовёшь его Оливер?
– Ни за что, – морщусь я, и его лицо озаряет ещё более широкая улыбка.
Оливер чем-то похож на Ноа, с кем я веду войну на протяжении всей жизни. Только эти двое способы вытянуть мою улыбку в самые мрачные минуты. Сам отгоняет его и стискивает меня в объятиях, по которым я скучала. Энергии в ней, хоть черпай ведрами. А той суеты, с которой она к чему-то готовилась, мне так не хватало в последнее время.
