Джорджетт Хейер
Рождественский кинжал
– Это выставляет его совсем уж в черном свете, – со страхом сказал сержант Вер.
– Ну, ты же не считаешь, что человек, который убил собственного брата, святой с нимбом над головой?
– Но, сэр, я все еще не могу придерживаться только вашей точки зрения! Я могу поклясться, Джозеф больше всего боялся, что мы припишем убийство Стивену! Я хочу сказать, он из кожи вон лез, чтобы убедить нас, что за грубостью Стивена ничего не стоит! Он всегда поддерживал его!
– Ну, разумеется, поддерживал! Это была его роль, и он сыграл ее очень хорошо. Но разве он убедил тебя, что Стивен непричастен к этому делу?
– Нет, не могу сказать, что убедил...
– Дело в том, – сказал Хемингуэй, – что те объяснения, которые Джо придумал для Стивена, были настолько неправдоподобны, что только заставили нас еще больше подозревать его, в этом и состоял его план. Все наиболее гибельные для Стивена факты я узнал либо от его дяди, в процессе бесхитростного разговора, либо с его помощью, как тогда, когда выяснилось, что он намекнул мисс Дин, будто Стивен – наследник. Он даже позаботился намекнуть об этом Мотисфонту, зная, что Мотисфонт, как только ветер подует в его сторону, сразу же расколется.
– Однако у вас на руках нет ничего, за что можно было бы ухватиться.
– Нет. Я же говорю тебе, мы имеем дело с очень умным клиентом.
– Да, но... Послушайте, сэр, а как же завещание? Если Джозеф настолько умен, как вы говорите, он должен был заранее знать, что деньги будут делиться между троими, когда окажется, что завещание незаконно! И он получает не так много, только половину!
– Ну у тебя и аппетиты! – удивился Хемингуэй. – Если ты считаешь, что восемьдесят тысяч фунтов – это пустяки, то Джозеф так не считает! Он был нахлебником у своего брата в течение двух лет, а это значит, он разорен или почти разорен, что одно и то же! Для него восемьдесят тысяч фунтов – такой же хороший повод для убийства, как и сто шестьдесят тысяч.
– Ну не знаю. Я бы предположил, что он заставит брата написать завещание в свою пользу.
– Никогда не становись преступником, парень, сразу видно, ты с этим не справишься! Если бы к Джо перешло все состояние, а не половина, это выглядело бы подозрительным. Я думаю, он даже не пытался получить все. Слишком хитрая бестия...
Казалось, сержант Вер обдумывал сказанное, не сводя со своего начальника серьезного немигающего взгляда. После длительного задумчивого молчания он сказал:
– Не отрицаю, ваши слова звучат убедительно, сэр. Вы умеете вычислить нужного человека.
– Flair, – холодно напомнил ему Хемингуэй.
– Хорошо, пусть flair. Не отрицаю, я никогда не подозревал мисс Хериард, или Мотисфонта, или этого мистера Ройдона. Но вот что я хочу сказать, сэр. У вас нет ни малейшего доказательства против Джозефа, потому что вы не знаете, как он это сделал и когда.
– Именно это, – сказал Хемингуэй, – нам еще предстоит выяснить.
– Надеюсь, что выясним, сэр, но мы занимаемся этим уже два дня, однако еще и близко не подошли к раскрытию преступления. Все, что у нас было, или вернее, мы думали, что у нас было, оказалось непригодным. Ключ от двери никто не трогал, лестницу взять никто не мог, потайного входа в комнату нет. Будь я проклят, если знаю, как мы сможем продвинуться хоть куда-то.
– Ничего, – хохотнул Хемингуэй. – Меня нисколько не удивит, если окажется, что с самого начала ключ к разгадке лежал у нас под носом. Может быть, все настолько просто, что сообразил бы и инспектор Бэкстоун. Такова жизнь.
– Если все так просто, то даже странно, почему вы до сих пор не догадались, – усмехнулся сержант.
– Наверное, для меня это слишком просто, – объяснил Хемингуэй. – Я надеялся, может быть, ты найдешь разгадку.
Вер пропустил его слова мимо ушей.
– Если бы у нас были хотя бы отпечатки пальцев! – протянул он. – Но все так тщательно продумано, кажется, бесполезно работать в этом направлении. Я думал, может, кинжал что-то даст, но рукоятка чиста как стекло. И ясно, что второй кинжал не трогали, и ножны того кинжала, который использовал убийца, тоже. Мы же видели, как легко его можно вынуть, а потом вложить обратно. Когда я снимал его для вас, то, если бы захотел, мог бы и не трогать ножен. На самом деле, как я сейчас вспоминаю, я вообще левую руку не использовал. Готов поспорить, он тоже!
– Минуточку! – нахмурился Хемингуэй. – Думаю, в этом что-то есть!
– Что есть, сэр?
– Твоя левая рука. Ты помнишь, что ты с ней делал, когда поднялся на стул?
– Ничего не делал, только... – сержант остановился, разинув рот. – Боже мой!
– Когда ты вытянул правую руку, чтобы снять кинжал, ты оперся левой рукой о стену. И десять к одному, парень, что дядя Джозеф сделал так же, инстинктивно думая об этом столько же, сколько и ты. Пошли, нужно будет заняться отпечатками пальцев!
Сержант поднялся, все это время он о чем-то напряженно размышлял.
– Подождите минутку, сэр! – сказал он. – У меня вопрос. Мне пришлось здорово вытянуться, чтобы достать до этого кинжала. Джозеф не смог бы добраться до него, если бы он встал на стул.
– Значит, он стоял не на стуле, – нетерпеливо ответил Хемингуэй. – Никогда не встречал такого, как ты, мастера вставлять палки в колеса!
– Что же тогда он использовал?
Хемингуэй быстро соображал. И снова его великолепная память оказала ему услугу.
– Рождественские украшения! Стремянка! – воскликнул он. – О нее еще споткнулся Натаниель перед ужином. Пошли!
Глава 16
Когда невеселая компания поднялась из-за обеденного стола, Мод, как обычно, отправилась к себе отдыхать, а Мотисфонт с помощью простого приема захватил библиотеку: он вытянулся в самом удобном кресле и погрузился в дремоту. Паула утащила Ройдона обсуждать распределение ролей в «Горечи полыни». Миссис Дин, которую утренние события повергли в глубокую задумчивость, сказала, что ей надо поговорить «с нашим дорогим Стивеном» теперь, когда все так счастливо изменилось, и предложила ему пойти в кабинет для небольшого интимного разговора. Это показалось неприличным даже Валерии, потому что она откровенно сказала:
– Мама, это уж чересчур!
Стивен стойко выдержал нападение несостоявшейся тещи, ответив, что отправляется на прогулку с Матильдой. При этом он посмотрел на Матильду таким угрожающим взглядом, что она покорно отправилась надевать удобные туфли и теплое пальто.
Они гуляли по саду, который переходил в небольшой парк. Земля была вязкой от тающего снега, небо серо. С голых ветвей капала вода, но Матильда вздохнула полной грудью и сказала:
– Здорово снова выбраться на свежий воздух. Мне кажется, атмосфера в доме слишком гнетущая. Ты считаешь, ты совсем вне подозрений, Стив?
– Миссис Дин считает, – ответил он. – Ты поняла, что эта волчица снова хочет связать меня с Валерией?
– Ну а ты, конечно, слаб и беззащитен, как ягненок...
– Да, если в ход идет таран.
– Зачем тебе это было надо? – спросила девушка.
– Обручаться с Валерией? Я никогда этого не хотел.
– Маленький джентльмен! Не слишком честно по отношению к ней, ты не находишь?
– Я не могу даже польстить себе мыслью, что она осталась с разбитым сердцем.
– Нет, – согласилась Матильда. – Хотя ты обращался с ней очень грубо. Ты не на любой вкус, Стивен.
– Ни в коем случае. – Он повернул голову и посмотрел на нее. – А как я на твой вкус, Матильда?
Минуту или две она не отвечала, просто шагала рядом, засунув руки в карманы пальто. Когда девушка решила, что может доверять своему голосу, то сказала:
– Это предложение?
– Не разыгрывай невинность, Матильда, любовь моя! Разумеется, да.
– Рановато, тебе не кажется?
– Нет, оно как раз запоздало. Я должен был сделать его пять лет назад.
– Почему же не сделал?
– Не знаю. Воспринимал тебя как должное, наверное.
– Просто как хорошего человека?..
– Ты... чертовски хороший человек. Я всегда смотрел на тебя как на вторую сестру.
– Ты дурак, Стивен, – сердито сказала Матильда.
– Да, я понял это, как только увидел тебя рядом с моей хорошенькой дурочкой.
– Озарение, несомненно.
– Более или менее. Я никогда по-настоящему не видел тебя до этого ужасного праздника. Я не могу жить без тебя.
– Наверное, – сказала Матильда, мрачно глядя перед собой; – нужно было бы заранее догадаться, что если ты будешь делать предложение, то сделаешь его так неуклюже, как только ты и можешь. Почему ты думаешь, что я соглашусь подбирать объедки Валерии?
– Бог мой, да ты вульгарная девица! – усмехаясь, воскликнул Стивен.
– Ну а все же?
– Не знаю. Я и не надеялся на то, что я тебе нужен. Но ты-то мне нужна.
– Зачем? Чтобы спасать тебя от будущих связей с ослепительными блондинками?
– Нет, черт возьми! Потому что я люблю тебя.
– С каких это пор?
– Думаю, всегда. А сознательно – с кануна Рождества. Матильда, я же никогда не ссорился с тобой! Ведь правда? Ты знаешь, мне никогда этого не хотелось.
– Должно быть, это рекорд.
– Да. Я никогда не буду с тобой ссориться, милая. Обещаю.
– Против этого я не возражаю...
Стивен остановился, взял ее за плечи и повернул лицом к себе.
– Это значит, ты выйдешь за меня замуж?
Матильда кивнула и подняла к нему лицо, на котором проступил легкий румянец.
– Кому-нибудь нужно держать тебя в руках. Почему же не мне?
Он довольно грубо обнял ее.
– Боже, Матильда, держи меня в руках! – сказал Стивен внезапно охрипшим голосом. – Ты так нужна мне! Чертовски нужна!
Она почувствовала, что голос не слушается ее.
– Знаю. Ты такой дурачок, Стив, такой милый, невозможный дурачок!
– Ты тоже, если ты хоть немного неравнодушна ко мне, – сказал он. – Никогда не думал, что это так. Не понимаю, зачем я тебе.
Матильда взяла его лицо в свои руки и посмотрела на него чуть влажными глазами.
– Мне нравятся буйные натуры.
– Бультерьеры и Стивен Хериард.
– Правильно. Что ты нашел во мне? Я некрасивая женщина, любовь моя, тебе придется видеть мою противную ненакрашенную физиономию напротив себя каждый день за завтраком. И так всю жизнь!
– Твоя некрасивость просто прекрасна, Матильда. И в глазах у тебя чертики. Ты знаешь об этом?
– Нет, не знаю. Скажи еще!
Стивен засмеялся, обнял ее за талию и зашагал вместе с ней по вязкой земле.
– Не смогу предложить тебе этот дом в качестве семейного очага.
– Мне это неважно. Но ты его любишь. Он должен быть твоим.
– Не думаю, что смогу содержать его при нынешнем положении вещей. В любом случае его продадут и деньги разделят между нами троими.
– А ты не можешь его купить?
Он покачал головой.
– Не смогу содержать его на то, что тогда останется от моих денег. Это не страшно. Я смогу содержать тебя...
Они все шли.
– Если Паула и Джо не захотят, чтобы его продавали... если они согласятся потерпеть со своей частью от его цены, ты сможешь его содержать. Нат хотел, чтобы дом перешел к тебе. Мне всегда казалось, что он для этого его и купил.
– Да, сначала. Не беспокойся, Матильда, я не очень расстроюсь. Единственное, что я не смог бы вынести, это видеть здесь Джо.
– Ну, тебе и не пришлось бы, ему этот дом не нравится.
На лицо Стивена вернулась злая улыбка:
– Ты ничего не знаешь о том, что любит и чего не любит Джо. Никто из нас не знает.
– Он никогда не делал секрета из того, что старинные дома не в его вкусе.
– Это достаточная причина, чтобы предполагать обратное. Думаю, Джо чрезвычайно понравилось бы называться хозяином этой усадьбы. Но этого не будет. Не будет, если только он не купит ее. Я тоже буду на аукционе и взвинчу цены!
– Почему ты так ненавидишь Джо, Стивен? – тихо спросила Матильда.
Он взглянул на нее, в его жестких глазах появилось презрительное выражение.
– Я ненавижу Джо за то, что он лицемер.
– Ты думаешь, он может не играть? Это его вторая натура.
– Боже мой, Матильда, разве ты не видишь правды? Неужели он тебя тоже одурачил? – недоумевал Стивен.
– Я не люблю Джо, – призналась девушка. – У него хорошие намерения, но он осел.
– Он совсем не осел и у него нет хороших намерений. Ты думаешь, он меня любит? Ну, я могу тебе сказать, что Джо ненавидит меня так же, как и я его!
– Стивен!
Он засмеялся.
– Думаешь, я жесток с Джо? Да, Тильда? А он все время пытается обнять меня, расточает тошнотворные банальности и так и поливает меня своей любовью! Ты не видишь, что Джо из сил выбивается, чтобы утопить меня. Ему это почти удалось.
– Но он все время пытается убедить всех, что ты не мог убить Ната!
– Нет, Тильда! Нет, любовь моя! Это только видимость. Ну подумай! Подумай о том, что говорил Джозеф в мою защиту, и спроси себя, помогло ли это или просто убедило полицию, что он отчаянно пытается выгородить человека, который, по его мнению, виновен. Кто, по-твоему, подбросил мой портсигар в комнату дяди Ната? У тебя есть какие-нибудь сомнения на этот счет? У меня нет.
Ее пальцы сжали его руку.
– Стивен, ты уверен, что тебя не ослепила твоя неприязнь к Джо?
– Я совершенно уверен. Джо – мой враг с того момента, как он ступил в этот дом и обнаружил, что я любимец дяди Ната. Я им был, ты же знаешь.
– Но ты же ссорился с Натом! Всегда, Стивен!
– Ну, разумеется, но зла не было – до того, как приехал Джо.
Матильда помолчала, не сомневаясь в его искренности, однако была не в состоянии поверить, что все сказанное Стивеном о Джозефе правда.
– Он заставил Ната написать завещание в твою пользу, – наконец нашлась она.
– Ты всегда веришь тому, что говорит тебе Джо? – спросил Стивен. – Он замучил Ната, чтобы он написал завещание. Не знаю, что случилось: меня там не было. Джо за этим проследил. Но я могу представить себе, что дядя Нат поддался Джо, а потом составил завещание в мою пользу. Это такого рода шутка, которую он оценил бы. Только Джо умен и сделал так, чтобы завещание было незаконным.
– Ты ни слова не сказал об этом!
Его губы скривились.
– Нет. Только тебе. Но даже тебе кажется, что я выдумываю. А что подумают другие? Могу сказать, если ты не знаешь.
Матильда подняла на него взгляд, в котором сквозил ужас.
– Да, конечно, я знаю. Если ты прав, это бросает зловещий свет на то, что случилось! Я не настолько часто бывала здесь, чтобы судить. Я всегда списывала все неприятности на то, что у Джо просто талант говорить непоправимые бестактности. Но я понимаю, что и твое объяснение может быть правильным.
– Можешь мне поверить, оно верно. Скажу больше, если бы кто-нибудь другой, а не ты обеспечил Джо алиби, я готов был бы поклясться, что именно он убил дядю Ната.
– Это невозможно, Стив! Когда Джо прекращал болтать со мной, он бормотал себе под нос отрывки из песни.
Стивен поднес руку Матильды к губам и легко поцеловал ее.
– Хорошо, любимая. Я верю только твоим словам.
За деревьями показался дом, и они вошли в парадную дверь как раз в тот момент, когда инспектор Хемингуэй провожал дактилоскописта и фотографа.
Инспектор больше чем обычно был похож на хищную птицу. Его глаза довольно блестели, потому что под специальной пудрой на поверхности над камином в бильярдной проступили отпечатки ладони. Хемингуэй понимающе поднял бровь при виде Стивена и Матильды и сделал свои собственные выводы.
– Вы, разумеется, совершенно правы, – сказал Стивен, правильно восприняв взгляд инспектора. – Но мы считаем – по крайней мере, так считает мисс Клар, – что не стоит объявлять об этом в такое время. Зачем фотограф?
– Просто я хотел кое-что сделать, сэр. Если позволите, и вы времени зря не теряете.
Стивен рассмеялся.
– На самом деле я потерял уже слишком много времени, инспектор. Как идут дела?
– Неплохо, сэр, – ответил Хемингуэй. Он повернулся к Матильде. – Я бы хотел поговорить с вами, мисс, если позволите.
– Хорошо. – Она несколько удивилась. – Я присоединюсь к вам в кабинете, только переоденусь.
В кабинете Матильда нашла не только инспектора, но и Стивена, который выглядел угрожающе.
– Убери эту гримасу с лица, Стив, ты пугаешь инспектора.
– Ничего, мисс, – сказал Хемингуэй. – Я пуганый...
– Никто не собирается обвинять меня в убийстве, Стив! Расслабься! В чем дело, инспектор?
– Проверяя некоторые детали, мисс, я обнаружил, что забыл взять у вас показания. Так дело не делается. Просто странно, как я упустил вас из виду. Так что, если не возражаете, я бы хотел, чтобы вы рассказали, что вы делали накануне Рождества, когда поднялись по лестнице, чтобы переодеться к обеду.
– Она уже дала показания инспектору Бэкстоуну, – проворчал Стивен.
– Но моему начальству этого недостаточно, сэр! – лживо объяснил Хемингуэй. – У нас, в Скотленд-ярде, строго.
– Я с удовольствием расскажу вам, что я делала, – сказала Матильда. – Но боюсь, это мало поможет. Сначала я приняла ванну, затем оделась и, наконец, спустилась в гостиную.
– И мне казалось, мистер Джозеф может подтвердить это, да, мисс?
– Да. Мы вместе поднялись наверх, и, пока я принимала ванну, он продолжал со мной разговаривать из своей комнаты. Я не могу припомнить, чтобы он хоть раз останавливался, разве что тогда, когда мурлыкал себе под нос.
– Даже когда вы пошли из ванной к себе в комнату? Вы продолжали разговаривать друг с другом?
– Он продолжал говорить со мной, – поправила Матильда.
– Вы хотите сказать, что не отвечали ему?
– Я время от времени говорила: «О! « Иногда отвечала: «Да», когда он спрашивал, слушаю ли я его.
– Вы обычно разговаривали с мистером Джозефом, находясь у себя в комнате, мисс?
– Я не делала этого в предыдущую ночь и в последующие, но трех дней недостаточно, чтобы сказать о том, что обычно, а что нет.
– Понимаю. И вы вместе спустились в тот вечер?
– Рука об руку.
– Спасибо, мисс, это все, что я хотел знать, – поблагодарил Хемингуэй.
Стивен, который хмуро наблюдал за ним, поинтересовался:
– На что вы намекаете, инспектор?
– Проверяю факты, сэр, вот и все, – ответил Хемингуэй.
Но когда через несколько минут он встретился с сержантом Вером, он покачал головой и сказал:
– Ничего хорошего. Он позаботился обеспечить себе железное алиби.
– Вот вы и остались с носом! – ответил не очень разочарованный сержант.
– Нет, не остался, – резко ответил Хемингуэй. – В тот вечер, и только в тот вечер, Джозеф разглагольствовал с мисс Клар, пока она одевалась к ужину, и я еще больше убедился, что он тот, кого я ищу.
Сержант печально посмотрел на шефа:
– Никогда не знал, что вы можете идти против фактов, сэр.
– Ты не понимаешь, что у меня не все факты. У меня их много, но отсутствует некоторая существенная связь. Здесь я ничего не могу поделать, пока наши ребята не сообщат о результатах исследования отпечатков.
– Конечно, если окажется, что они принадлежат Джозефу, это будет сильное косвенное доказательство, – согласился сержант. – Но, с моей точки зрения, недостаточно сильное для того, чтобы его осудили, если мы не поймем, как он смог войти в комнату Натаниеля и убить его. Больше того, у нас еще есть носовой платок Ройдона.
Но Хемингуэй явно не интересовался платком Ройдона. Пока он ждал звонка из участка, его поймала Валерия, которая хотела знать, может ли она уехать домой. Хемингуэй заверил ее, что у него нет никаких возражений против ее немедленного отъезда. Это заявление очень ободрило красотку. Она побежала к матери и нашла ее в гостиной, где напористой даме удалось отловить Стивена.
– Я знаю, ты поймешь материнскую озабоченность, Стивен. Я очень, очень волнуюсь за счастье и будущее материальное благополучие моей дочери. При сложившемся тогда положении дел моя совесть требовала, чтобы я расстроила вашу помолвку. Но я убеждена, у тебя рыцарская натура, ты простишь мою осторожность, такую естественную для матери.
Выражение лица Стивена вряд ли могло дать ей такую уверенность. Прежде чем он смог ответить, вмешалась Валерия:
– О, мама, как я хочу, чтобы ты замолчала! Я все время говорю тебе, что не хочу выходить замуж за Стивена! И мы можем уехать домой, как сказал этот душка-инспектор.
В каких бы выражениях миссис Дин позже ни осудила невежливое вмешательство дочери, даже она вынуждена была признать, что после таких откровенных слов надежды на возобновление помолвки не оставалось. Она высказала язвительное пожелание, чтобы они оба не обнаружили, что сделали ошибку, и не пожалели, и вышла из комнаты – в одиночестве переживать свое огорчение.
Валерия сказала, что жалеть ни о чем не будет, и в этом она совершенно уверена.
– И я тоже, – ответил Стивен. – Ты прелесть, крошка моя, но за месяц ты довела бы меня до самоубийства.
– Ты тоже был бы просто невыносим, если хочешь знать, – откровенно признала Валерия. – Думаю, ты в конце концов женишься на Матильде.
– Ты совершенно права.
– Бог мой, неужели ты уже успел сделать ей предложение?
– Да, но пока не распространяйся об этом.
Валерия изумленно посмотрела на него.
– Так вот почему ты вдруг стал почти похож на человека! Ты действительно чувствуешь себя на все сто просто потому, что сделал предложение Матильде Клар?
– Нет, глупышка, потому что она приняла его.
– Ты ужасная свинья, Стивен! – без злобы сказала она. – Когда был обручен со мной, ты выглядел совсем не так.
– Я совсем не то чувствовал. Сейчас я так переполнен добротой, что, если бы сегодня был День Подарков, будь я проклят, если бы я не поехал в бесплатную библиотеку и не нашел бы копию «Жизни императрицы Австрии» для тети Мод.
– Ну, тебе не стоит беспокоиться, она сейчас сама пишет в Лондон.
В этом Валерия была не совсем права. Мод и в самом деле решила написать такое письмо, но, поскольку она не в состоянии была вспомнить ни автора, ни издателя, а первые страницы погибли в печке, казалось, на пути получения книги возникло непреодолимое препятствие. Она взывала ко всем за недостающими деталями, но никто не знал их и потому не мог прийти к ней на помощь. Джозеф с трагическими нотками в голосе произнес, что книга будет вызывать такие болезненные воспоминания, что он надеется, Мод воздержится от того, чтобы снова вносить ее в дом. Стивен сразу же поразил всех, обещая облазить весь Лондон в поисках всех книг, которые когда-либо были написаны об императрице, и выслать их ей.
– Ну, ну, старина, не дразни свою тетю! – сказал Джозеф, погрозив ему пальцем.
– Вы ошибаетесь. Я совершенно серьезно. У вас будет бесконечное множество жизней императрицы, тетя.
– Ты очень добр, Стивен, но мне не нужно бесконечное множество. Я просто хочу возместить ту книгу, которую сожгли. И думаю, тот, кто намеренно уничтожил ее, и должен это сделать.
– Я не тот, но у меня солнечное настроение и я возмещу ее, – сказал Стивен.
– Ты не должен этого делать! – воскликнул Джозеф. – Мы же не можем допустить, чтобы он бросал деньги на ветер, правда, дорогая? Нет, думаю, если ты так ее хочешь, я сам разорюсь и куплю тебе копию. Ты получишь ее на свой день рождения! Ну как?
– Спасибо, Джозеф, но мой день рождения только в апреле, и ты это прекрасно знаешь, а книга мне нужна сейчас, – ответила Мод. – Я обращусь в фирму Бодмин, опишу, как она выглядела, и надеюсь, они поймут, какую книгу я имею в виду.
Джозеф похлопал жену по руке.
– Но, дорогая, это же старая книга. Боюсь, окажется, ее не выпускают уже несколько лет. Я могу прочесать для тебя магазины подержанных книг. Потерпи, и ты ее получишь, если это только возможно! На твоем месте я бы не писал к ним, я совершенно уверен, они не смогут найти ее.
Поскольку Мод явно собиралась оспорить точку зрения Джозефа, а Стивен уже устал от всего этого, он вышел из комнаты и в холле столкнулся с Хемингуэем. Глаза инспектора победно сияли, Стивен сразу же заметил это и спросил:
– Кажется, вы очень довольны собой, инспектор. Что нашли ценную улику?
– Ваша беда, сэр, что вы хотите знать слишком много, – сурово ответствовал Хемингуэй. – Если вы ищете мисс Клар, две минуты назад она прошла наверх.
– Предупреждаю вас, инспектор, не смейтесь надо мной! Мой характер может не выдержать таких шуток. Я не ищу мисс Клар. Я убегаю от «Императрицы Австрии».
Хемингуэй улыбнулся:
– Вы хотите сказать, что она снова потерялась?
– Нет, но в ее теперешнем состоянии она бесполезна для моей тети, а поскольку она не может вспомнить автора, мы попали в безвыходное положение, и его обсуждение скоро очистит этот дом от гостей. Конечно, если бы вы хоть что-то стоили как следователь, к этому времени вы бы уже определили, кто предал «Императрицу» огню.
– Да, миссис Хериард уже попросила меня об этом, – ответил Хемингуэй. – Сожалею, что не могу помочь ей, но – увы! – мое время мне не принадлежит. Почему бы ей не спросить в библиотеке, кто автор книги? Они должны знать.
– Инспектор, – воскликнул Стивен, – вы великий человек! В течение всего нашего изнуряющего обсуждения никто не додумался до такого простого решения. Я не желаю больше ничего слышать об императрице, но я передам ваш совет моей тете частично потому, что мой дядя Джозеф еще меньше меня хочет слышать про императрицу, судя по тому, как он упорно возражает против того, чтобы тетя достала копию книги.
Проницательные глаза Хемингуэя продолжали сверлить лицо молодого человека.
– А вы не часто упускаете случай рассердить своего дядю, сэр?
– Вообще никогда, – спокойно проговорил Стивен.
– Можно поинтересоваться почему, сэр?
– Взаимная неприязнь.
– Взаимная? – повторил Хемингуэй, поднимая бровь.
– Разве я сказал взаимная? Просто оговорился.
Хемингуэй кивнул, как будто полностью удовлетворенный этим объяснением. Стивен направился обратно в гостиную, но не успел он войти, как дверь открылась и из нее вышла Мод.
Ее маленький рот был плотно сжат, холодный взгляд пристально смотрел на Стивена.
– Я как раз собирался искать вас, тетя. Инспектор Хемингуэй советует вам спросить об имени автора в библиотеке.
Напряжение немного спало с лица Мод, и взгляд, который она бросила на Хемингуэя, был почти одобрительным.
– Очень разумная мысль, должна признаться, – сказала она. – Но я все-таки считаю, что возместить книгу должен тот, кто ее уничтожил. Отвратительная шутка. Я не подумала бы ни на кого в Лексхэме, даже на тебя, Стивен.
– Дорогая тетя, освободитесь от этой навязчивой идеи! – устало ответил Стивен. – Зачем бы мне понадобилось сжигать ее?
– Джозеф говорил, ты сказал ему...
– Джозеф говорил! – воскликнул он, его брови угрожающе нахмурились. – Сомнений больше нет! Возможно, скоро выяснится, он сам ее сжег, чтобы бросить на меня новое подозрение!
Казалось, Мод совсем не обиделась на это заявление. Она спокойно сказала:
– Не понимаю, зачем бы ему понадобилось так поступать, Стивен.
Он коротко рассмеялся и зашагал по направлению к бильярдной.
Инспектор задумчиво смотрел ему вслед. Поскольку Мод продолжала продвигаться к лестнице, Хемингуэй повернулся к ней и заметил:
– Очень жаль, что мистер Хериард так настроен против вашего мужа, мадам. А ведь дядя так его любит!
Но Мод трудно было втянуть в разговор. Она спокойно встретила взгляд инспектора и сказала своим равнодушным голосом:
– Да.
Хемингуэй не сделал попытки задержать ее и пошел искать сержанта.
– Отпечатки пальцев принадлежат Джозефу, – сообщил он этому достойному человеку.
Губы сержанта сложились в беззвучном свисте.
– Выглядит подозрительно, сэр, – признал Вер. – Очень подозрительно. Но если вы не опровергнете его алиби...
– Забудь о нем! – сказал Хемингуэй. – Что я упустил? Хотел бы я знать.
Сержант покопался в голове.
– Я вчера полночи не спал, все пытался что-нибудь нащупать. Но будь я проклят, если мне это удалось. Не понимаю, что вы могли упустить.
– Разумеется, не понимаешь! Если бы ты это понимал, я бы тоже это понял, и на сто лет раньше тебя! – раздраженно ответил Хемингуэй. – У меня все время такое чувство, что разгадка у меня под носом. Достаточно, чтобы вывести из себя и святого. Беда в том, что меня отвлекают – все эти помолвки, расстроенные и устроенные, и миссис Хериард теребит, чтобы я выяснил, кто сжег ее проклятую «Императрицу». Я уже ничего не понимаю. Что мне необходимо, так это тишина и покой. Тогда я смогу думать.
Сержант закрыл рукой улыбку.
– Миссис Хериард снова набрасывалась на вас, сэр? – с сочувствием спросил он.
– Не говоря уже о Стивене. Я думал, у него больше здравого смысла. Можно подумать, у меня нет никаких других дел, как только искать их пропавшую собственность!
– Кстати, а что это за императрица? – спросил сержант.
– Откуда мне знать? Слушай, если и ты собираешься изводить меня этой омерзительной бабой, я должен буду забронировать себе хорошенькую комнату в сумасшедшем доме, потому что мне она скоро понадобится. Я пришел поговорить с тобой об убийстве, а не болтать об иностранных королевских фамилиях. Что бы ты назвал главной особенностью этого дела?
Сержант Вер не мог сопротивляться такому приглашению.
– То, что сразу приходит в голову, сэр? Ну, мне бы не хотелось говорить...
– Почему, черт возьми? – заорал Хемингуэй. – Что это?
– Ну, сэр... императрица! – проблеял сержант.
– Теперь послушай, парень, – начал Хемингуэй угрожающим голосом, – если ты думаешь, что сейчас подходящее время для таких глупых шу... – Внезапно он запнулся и сдвинул брови. – Ты прав! – воскликнул он. – Боже мой, ты прав!
– Я не всерьез сказал, сэр, – проговорил изумленный сержант. – Просто глупая шутка, как вы и сказали.
– Может быть, не такая уж и глупая, – ответил Хемингуэй. – Если подумать, есть в этой книге что-то странное. Почему кто-то захотел ее сжечь?
– Вы же сами говорили, сэр, что не осудили бы того, кто попытался от нее избавиться, потому что пожилая леди все время о ней говорит.
– Ты должен излечиться от этой нелепой привычки запоминать все те мои слова, которые для тебя было бы лучше забыть. – Хемингуэй на миг обратился в сварливого зануду. – Единственный член этой компании, который мог бы засунуть книгу в печь потому, что он устал о ней слышать, это молодой Хериард. Но он этого не делал.
– Откуда вы знаете, сэр?
– Он сказал, что не делал этого... вот оттуда и знаю.
– Кажется, у вас есть только его слова, – возразил сержант.
– Спасибо, – горько посетовал Хемингуэй. – Может быть, я и не очень хороший следователь – на самом деле, я начинаю думать, что никчемный, – но я всегда знаю, когда клиент лжет, а когда говорит правду. Стивен не сжигал этой книги, и бесполезно пытаться убедить меня, что ее бросили в печь по ошибке, этой версии я никогда не верил и никогда не поверю. Кто-то пытался избавиться от этой книги, и причина была другая. Не та, которая могла бы побудить Стивена сделать это. – Лицо инспектора вдруг приняло то сосредоточенное выражение, которое так хорошо знал сержант. Хемингуэй вытянул палец. – Джозеф не хочет, чтобы пожилая леди получила копию, вот почему его любимый племянник Стивен из кожи вон лезет, чтобы помочь ей в этом. Парень, думаю, мы что-то нащупали!
– Вы-то может быть, сэр, но будь я проклят, если я тоже! – откликнулся Вер. – Я хочу сказать, какое отношение может иметь книга о той или другой императрице к смерти Натаниеля Хериарда? В этом нет никакого смысла!
