Джорджетт Хейер
Рождественский кинжал
– Что я сделал? Я попытался открыть дверь, позвал своего брата. Он не ответил. Я встревожился. Тогда я еще не подозревал ужасной правды! Я подумал, Нат заболел, может быть, потерял сознание. Я позвал Стивена...
– Почему вы позвали именно его, сэр? Джозеф сделал один из своих неопределенных жестов.
– Не знаю. Инстинктивно ищешь поддержки. Кроме того, я знал, моей силы недостаточно, чтобы сломать дверь. Они с Фордом выломали замок, и я увидел моего бедного брата, он лежал на полу. Будто спал!..
– Что произошло потом, сэр?
– Как я могу это описать? – воздел руки Джозеф. – Сердце остановилось! Мир перевернулся. Думаю, я уже тогда почувствовал, что случилось самое худшее. Но все же ухватился за хрупкую нить надежды!
– А как насчет мистера Стивена, сэр? Он тоже за нее ухватился? – На Хемингуэя, казалось, никак не подействовал этот драматический рассказ.
– Должно быть. Помню, он послал Форда за бренди. Но спустя мгновение он осознал страшную правду. Когда я бросился на колени рядом с телом моего брата, мальчик сказал: «Он мертв».
– Он быстро это обнаружил?
– Наверное, ему подсказал инстинкт. Я сначала не мог в это поверить! Я попросил Стивена принести зеркало. Я не мог поверить в это. Но Стивен был прав. Только он думал, с Натом случился удар, и в течение нескольких минут мне тоже было милостиво позволено так думать.
– А потом?
– Дайте мне вспомнить! – взмолился Джозеф, прижимая пальцы к вискам. – Это было как в кошмарном сне. Казалось, да и сейчас кажется нереальным, фантастичным! Форд вернулся с бренди. Стивен забрал графин и отослал лакея позвонить доктору.
– Вот как? – сказал Хемингуэй. – Значит, Форд почти не находился в комнате?
– Нет. Ему там нечего было делать. В то время, когда он был еще в комнате, я сделал свое ужасное открытие. Я рад был услышать, что Стивен отослал его. В этот момент мне было невыносимо присутствие постороннего.
– Что это было за открытие, сэр?
– Я увидел кровь на своей руке! – Голос старого актера задрожал. – Кровь с пиджака моего брата, там, где я до него дотронулся! Тогда и только тогда я увидел дыру в его пиджаке и понял, что Ната убили!
Захваченный его рассказом инспектор непроизвольно пробормотал: «Подло убили» – и закашлялся, чтобы заглушить собственные слова. К счастью, Джозеф, казалось, не услышал его. «Восхищен собственной игрой», – подумал Хемингуэй, с любопытством отмечая, как человек, несомненно переживающий, может драматизировать собственные чувства с таким болезненным наслаждением.
– Очень неприятно для вас, сэр, – посочувствовал он. – Я не хочу, чтобы вы останавливались на этом больше, чем нужно, но мне надо знать, что случилось после того, как Форд пошел звонить. Когда сюда пришел инспектор Бэкстоун, он обнаружил, что дверь заперта и все окна закрыты.
– Да, это и делает все таким необъяснимым! – лицо Джозефа выражало полнейшую растерянность.
– Вы сами видели, что окна были заперты, сэр?
– Нет, но видел Стивен. Я был слишком потрясен! Мне даже не пришло в голову, что мы должны посмотреть на окна. Но мой племянник – оплот мужества! Как и можно было предположить, в экстремальной ситуации он обо всем подумал!
– Он осмотрел окна, да, сэр?
– Да, я уверен. Мне кажется, я вспоминаю, как Стив подходил к ним и откидывал шторы. Ах да! Он еще спросил меня, понимаю ли я, что и окна и дверь были закрыты!
– Вы сами не проверяли окна, сэр?
– Нет, зачем? Достаточно того, что один из нас видел это. Мне все равно, я чуть не сошел с ума!
– Значит, это не вы убедились в том, что дверь ванной тоже закрыта?
– За этим проследил Стивен, – сказал Джозеф. – Не знаю, что бы я делал без него!
Хемингуэй быстро пришел к выводу, что никто в усадьбе, включая его самого, не был бы в таком затруднительном положении, если бы не действия мистера Стивена Хериарда, и, горячо согласившись с Джозефом, объявил, что больше не хочет его задерживать. Затем он отправился на поиски Форда.
Форд, которого уже дважды допрашивали, нервничал и ходил с унылым видом, но, когда его спросили, пытался ли он предыдущим вечером войти в комнату своего хозяина через дверь ванной, он с готовностью ответил, что пытался, но она была закрыта. Паула обсуждала с Ройдоном, насколько целесообразно переписать второе действие «Горечи полыни». Прерванная на середине, она нетерпеливо ответила, что, разумеется, не пробовала дверь в ванную, и повернулась спиной к инспектору. Хемингуэй удалился, и ему повезло – он столкнулся с Валерией, которая проходила через холл, чтобы подняться наверх. Увидев инспектора, девушка вздрогнула и бросила на него встревоженный взгляд.
– Именно вас мне и хотелось видеть, мисс, – обрадовался Хемингуэй.
– Бесполезно, я ничего не знаю! – заверила его Валерия.
– Я в этом не сомневаюсь, – ответил он, удивив ее, как и предполагал. – Непохоже, чтобы такая молодая леди, как вы, была замешана в убийстве.
Мисс Дин с облегчением вздохнула, но продолжала подозрительно смотреть на инспектора. Правильно рассудив, что она не будет возражать против известной доли фамильярности, если та в достаточной мере приправлена лестью, Хемингуэй прокашлялся и начал свою арию:
– Не обижайтесь на мои слова, мисс, но я был просто поражен, когда встретил здесь такую даму, как вы.
Она инстинктивно откликнулась:
– Ну, не знаю! Вы думаете, я такая необыкновенная?
– Но я не каждый день встречаю такую красивую молодую даму, и еще на работе, – не смущался инспектор.
Валерия хихикнула:
– Бог мой, я даже не думала, что полицейские умеют делать комплименты!
– Им просто редко выпадает такая возможность, – разливался Хемингуэй. – Вы помолвлены с мистером Стивеном Хериардом, мисс?
Ее лицо помрачнело.
– Да, в некотором смысле...
– Вы как будто не уверены в этом! – Он понимающе поднял бровь.
– Ну, не знаю! Только никогда не думала, что такое может случиться. Это все как-то меняет. И потом, я просто ненавижу этот дом, а Стивен его обожает.
– Любит старину? – насторожился Хемингуэй.
– Для меня это просто смерть, я не собираюсь быть заживо погребенной в этом старом замке.
– На вашем месте я бы так не переживал, мисс. Думаю, мистер Стивен будет рад жить там, где только вы захотите.
Валерия подняла на Хемингуэя удивленные глаза.
– Стивен! Нет, что вы! Он самый упрямый из всех людей, которых я когда-нибудь встречала! Если он что-нибудь решил, его уже не переубедишь!
– Вижу, вам здесь пришлось нелегко, – посочувствовал Хемингуэй.
Валерия, страдая от сознания собственных несчастий, которое усиливалось обидой на непонимание матери, взывающей к ее здравому смыслу, была только рада найти кого-нибудь, кому она могла бы излить свою душу. Девушка придвинулась к инспектору.
– Да, вы правы. Вы понимаете, я ужасно чувствительная! Я не могу с собой ничего поделать!
Инспектор намек понял.
– Я с первого взгляда определил, что вы просто комок нервов, – беззастенчиво соврал он.
– Вот именно! – подхватила Валерия, необыкновенно польщенная. – Только никто из этих людей не понимает этого и ни о ком, кроме себя, не думает. Кроме дяди Джо, он хороший, и Виллогби Ройдон мне тоже нравится. Но все остальные относятся ко мне просто отвратительно.
– Завидуют, и неудивительно, – кивнул Хемингуэй.
Красотка засмеялась и пригладила локоны.
– Просто не представляю, почему бы это! И потом, Стивен ведет себя ничуть не лучше остальных. Даже хуже!
– Может быть, он ревнует? Лично я стал бы...
– О, Стивен совсем не такой! – Валерия не задумываясь отбросила это предположение. – Ему все равно, что я делаю. Нет, честно, нет! На самом деле он ведет себя так, будто ему наплевать на меня, и это несмотря на то что он привез меня познакомить со своим дядей. Конечно, мне не надо было бы вам говорить об этом, – добавила она с запоздалым осознанием разницы в их положении.
– Не беспокойтесь об этом, мисс, – заверил Хемингуэй. – Это такое облегчение, когда есть кому излить душу. Я понимаю, через какие тернии вы прошли.
– Должна заметить, вы ужасно милый! – потупилась Валерия. – После того как убили мистера Хериарда, здесь просто ад. И первый инспектор был таким грубым! Я хочу сказать, абсолютно третьего сорта! И все из-за мерзкого портсигара Стивена!
– Инспектор Бэкстоун меня тоже удивил! – честно признался Хемингуэй. – А что вы сделали с портсигаром, если вы не возражаете, что я спрашиваю, мисс?
– Ничего не сделала. Просто вынула сигарету и положила портсигар на стол в гостиной. Я не вспоминала о нем до тех пор, пока не поднялся весь этот шум. Только Матильда Клар – она, наверное, самая уродливая женщина, которую я встречала, – фактически обвинила меня в том, что все это время портсигар был у меня. Виллогби говорит, что она просто выгораживала Стивена. И все потому, что мистер Мотисфонт спросил, кто же, кроме самого Стивена, мог бы взять этот портсигар? И это, конечно, правда. Если хотите знать, Матильда Клар специально хотела свалить вину на меня, потому что она знала, что мистеру Хериарду я не нравлюсь!
– Ну, уж в это я не могу поверить! – Хемингуэй являл собой образец галантности.
– И все-таки это так. Именно поэтому я сюда и приехала. На самом деле это была мамина идея. Она считала, что мне надо было воспользоваться случаем и познакомиться с мистером Хериардом. Лично я думаю, что он женоненавистник.
– Ну, если уж вы ему не понравились, наверное, это так и есть. Разве он не хотел, чтобы его племянник женился на вас?
– Нет, не хотел. Только я уверена, я бы его обвела вокруг пальца, если бы Стивен не раздражал дядю по любому поводу. Разумеется! Это так похоже на Стивена! Он такой! Я пыталась заставить его быть более благоразумным, потому что дядя Джо шепнул мне кое-что на ухо, но все напрасно.
– И что же он вам шепнул? – полюбопытствовал Хемингуэй.
– Да так, насчет завещания мистера Хериарда! Он прямо не сказал, что все достанется Стивену, но я так поняла его.
– Ясно. Вы сказали об этом мистеру Стивену? – Да, но он только рассмеялся и заявил, что ему все равно.
– Кажется, с этим молодым человеком сложно иметь дело, – протянул Хемингуэй.
Валерия вздохнула:
– Да, и по-настоящему я не... Ну да ладно! Как бы я хотела никогда не приезжать сюда!
– Я не виню вас в этом, – сказал Хемингуэй, раздумывая, как бы отделаться от нее теперь, когда уже получил необходимую информацию.
Ему помогла Матильда, которая в этот момент вошла в холл из коридора, ведущего в бильярдную. Валерия виновато вспыхнула и побежала вверх по лестнице. Матильда проводила ее холодным проницательным взглядом и вопросительно посмотрела на инспектора.
– Кажется, я напугала мисс Дин, – заметила она, направляясь к нему через холл. – Она сболтнула что-нибудь лишнее?
Хемингуэй был слегка ошеломлен, но умело скрыл это.
– Ничего подобного. Мы просто приятно побеседовали.
– Прекрасно представляю себе эту беседу, – сказала Матильда.
Глава 13
Миссис Дин с пользой для себя проводила время в разговорах с Эдгаром Мотисфонтом. Подобно Валерии, он чувствовал себя обиженным, и миссис Дин не пришлось долго уговаривать его довериться ей. Он описал характер Стивена в выражениях далеко не лестных, а его интерпретация обстоятельств, предваряющих преступление, не вызывала надежд на благоприятный результат полицейского расследования. В действительности все случившееся говорило против Стивена в гораздо большей степени, чем можно было предположить из рассказа Джозефа. Миссис Дин задумалась, и, когда Мотисфонт откровенно рассказал ей, что, если бы он был отцом Валерии, то не позволил бы ей выходить замуж за такого парня, она туманно ответила, что пока ничего не решено и Валерия еще слишком молода, чтобы думать о замужестве.
Для чадолюбивой родительницы ситуация на самом деле была довольно непонятной. Миссис Дин не от кого было узнать о реальных размерах состояния Натаниеля Хериарда, но она предполагала, что они значительны, а хорошо известно, что богатые молодые люди в нынешнее тяжелое время попадаются не так часто, как хотелось бы. Но если Стивена осудят за убийство своего дяди, что казалось вполне вероятным, деньги никогда ему не достанутся, а Валерия не получит ничего. Кроме явного вреда от помолвки с преступником.
Пока Мотисфонт говорил и губы миссис Дин произносили приличествующие случаю замечания, ее мозг работал над этой проблемой. Она не призналась даже себе самой, что именно она вынудила Стивена сделать предложение Валерии, но ей было достаточно нескольких часов, проведенных в Лек-схэме, чтобы понять: короткое увлечение исчерпало себя. Она допускала, что Стивен может оставить Валерию, если его до этого не арестуют за убийство. Конечно, Валерия была хорошенькой блондинкой, но ей вряд ли хватило бы опыта, чтобы удержать около себя мужчину такого типа. Миссис Дин смотрела правде в глаза. У девочки не хватает ума разобраться в том, что выгодно ей самой. Вал требовала лести и постоянного внимания, и если она не получает этого от своего нареченного, то способна бросить его в порыве раздражения.
Когда незадолго до чая миссис Дин поднялась в свою комнату, она все еще напряженно размышляла над этой проблемой. Услышав доносящийся из-за двери голос дочери, весело болтавшей с Ройдоном, миссис Дин вызвала ее в свою комнату и поинтересовалась, провела ли она этот день вместе со Стивеном.
– Я даже точно не знаю, где он, – ответила Валерия, изучая свое отражение в зеркале. – Может быть, ушел с Матильдой Клар. У меня был просто отвратительный день. Я только сидела и слушала, как Паула цитировала отрывки из пьесы Виллогби... И еще я разговаривала с инспектором.
– Разговаривала с инспектором? Что он хотел от моей девочки? – требовательно спросила миссис Дин.
– Ничего особенного! Должна сказать, он нормальный человек. Я даже не ожидала. Он очень мне посочувствовал.
– Он тебя о чем-нибудь спрашивал?
– Да, о портсигаре Стивена.
Миссис Дин почувствовала, что с инспектором Хемингуэем надо быть осторожной, и принялась выяснять, какую информацию он получил от дочери. К тому моменту, когда Валерия более или менее точно передала свой разговор с полицейским, миссис Дин выглядела еще более задумчивой. Подозрения инспектора сосредоточивались на Стивене, в этом не оставалось никаких сомнений, и, принимая во внимание условия завещания Натаниеля Хериарда и случай с портсигаром, не приходилось надеяться, что нареченный Вал избежит ареста.
Миссис Дин гордилась своим умением принимать быстрые решения, и сейчас так же быстро приняла одно из них.
– Знаешь, доченька, – начала она, – у меня появились сомнения относительно твоей помолвки.
Валерия перестала красить губы и в удивлении посмотрела на мать.
– Но ты же так этого хотела! – воскликнула она.
– Тогда я думала, что ты будешь счастлива, – твердо сказала миссис Дин. – Все матери заботятся о счастье своих маленьких дочек.
– Должна сказать, что и у меня полностью пропало желание выходить за него замуж, – обрадовалась Валерия. – Ведь деньги еще не все. Правда? Мне всегда больше нравился Джерри Тинтерн... Ты же его не назовешь нищим? Только не понимаю, как мне из этого выбраться? С моей стороны будет выглядеть подло, если я порву со Стивеном сейчас, когда он попал в такую переделку. Это разнесется повсюду, и обо мне могут плохо подумать.
Эта замечательная, хотя и не очень гладко выраженная попытка самостоятельного рассуждения дала миссис Дин надежду, что ее дочь приобрела чуточку здравого смысла. Она наставительно подняла палец:
– Нет, крошка, тебе не следует бросать Стивена, но я уверена, он поймет, если я ему объясню, что при сложившихся обстоятельствах я не могу позволить моей крошке быть с ним помолвленной. В конце концов, он все-таки джентльмен.
– Ты хочешь сказать, – произнесла Валерия, уловив суть ее слов, – что я могу переложить вину на тебя?
– Ни о какой вине вообще не может быть речи, крошка! – Миссис Дин, оставила надежды на то, что у ее старшей дочери проявится хотя бы капля разума. – Просто мама считает неправильным, чтобы ты была помолвлена с человеком, которого подозревают в убийстве.
– О, мама, как это старомодно. Мне наплевать. Дело в том, что мне действительно не нравится Стивен, он будет ужасным мужем.
– Ты же знаешь, мама не любит таких разговоров, – голос миссис Дин зазвучал сурово. – Просто отдай маме свое кольцо и предоставь ей делать так, как лучше!
Валерия с некоторым сожалением сняла с пальца кольцо, со вздохом заметив, что, наверное, она должна вернуть его Стивену.
– Мне ужасно не хочется отдавать его, – призналась она. – Если он скажет, что я могу оставить его у себя, то можно я оставлю, мама?
– Когда-нибудь у моей девочки будет много колец, таких же красивых, как это, – сказала миссис Дин, решительно отбирая кольцо у Валерии.
На этой оптимистичной ноте разговор закончился. Валерия принялась поправлять макияж, а миссис Дин устремилась на поиски Стивена.
Она приготовилась выполнить свою деликатную миссию с тактом и красноречием, но обнаружила, что ни то, ни другое не требуется. Стивен принял ее почти ласково и тут же пошел на уступки. Он полностью согласился с тем, что при существующих обстоятельствах у него нет никаких прав ожидать, что такая чувствительная девушка останется его нареченной. Стивен положил кольцо в карман и со сводящей с ума готовностью присоединился к надежде миссис Дин, что они с Валерией останутся добрыми друзьями. Он даже пошел дальше, объявив с вкрадчивой улыбкой, что он будет Валерии братом. Это замечание убедило миссис Дин, что богатство богатством, но он вполне мог оказаться сомнительным зятем.
Миссис Дин была не из тех женщин, которые дают волю негодованию, когда в их же интересах его сдержать. Поскольку она вынуждена была оставаться в Лексхэме до тех пор, пока полиция не позволит Валерии уехать, к завтраку дама спустилась с дежурной улыбкой на губах, и только стальной блеск глаз выдавал ее чувства.
К этому времени новость о расторгнутой помолвке уже разошлась по всему дому. Каждый из гостей воспринял ее с различной степенью интереса и сочувствия. Мотисфонт сказал, что он не винит девушку. Ройдон, романтик в душе, несмотря на мрачную реалистичность написанных им пьес, склонен был сожалеть о такой неверности со стороны существа столь прелестного. Паула безразлично заметила, что всегда считала: эта помолвка ни к чему не приведет. Мод восприняла известие с равнодушием. Матильда тепло поздравила Стивена, а Джозеф, как всегда, воспользовавшись случаем, заявил, что мужественный дух его племянника сломлен предательством. Встретив Стивена, он вцепился в его рукав и проникновенно прошептал:
– Мальчик мой, что я могу тебе сказать?
Стивен, справедливо заключив, что вопрос риторический, ничего не ответил. Но Джозеф не унимался:
– Она была недостойна тебя! Сейчас ничто не может тебя утешить, бедный мой мальчик, но ты поймешь, как поняли до тебя многие и многие, что время – великий лекарь.
– Большое спасибо, – ответил Стивен, – но вы понапрасну тратите свое сочувствие. Говоря вашим языком, мы с Валерией пришли к обоюдному согласию, что никогда не подходили друг другу.
Если он лелеял надежду таким образом умерить навязчивое участие Джозефа, то быстро разочаровался, услышав:
– Так держать, старина! Выше голову!
Матильда, которая была свидетелем этой сцены, испугалась, что либо Стивену станет дурно, либо он отлупит дядю, и поспешила вмешаться. Обе стороны нужно поздравить с избавлением, подытожила она.
Джозеф с готовностью переключился на новую жертву.
– Но Тильда! Так может говорить только тот, кто никогда не страдал!
– Бога ради, заткнитесь! – рявкнул Стивен с внезапной вспышкой гнева.
Джозеф нимало не обиделся.
– Понимаю тебя, старина, хорошо понимаю! – разглагольствовал он. – Непереносимо, когда дотрагиваются до раны. Ну что ж! Надо забыть, что Валерия когда-либо существовала, и смотреть в будущее.
– Что касается меня, – сказал Стивен, – в будущем меня, вероятно, ждет арест по обвинению в убийстве.
Матильда застыла: ужасно слышать, когда твои неясные страхи так жестоко облекаются в слова. Утешительные речи Джозефа, казалось, не могло остановить ничто:
– Тише, мой мальчик! Ты слишком возбужден, и неудивительно! Мы даже не собираемся рассматривать такую пугающую возможность.
– У меня нет ваших преимуществ. Я не провел всю жизнь, обучаясь зарывать голову в песок, – грубил Стивен.
Матильда обрела дар речи.
– Почему ты так думаешь, Стивен? Откуда полиции знать, кто убил Ната, пока они не выяснят, как удалось проникнуть в его комнату?
– Ты лучше их спроси, – ответил он. – Меня повесят благодаря моему собственному портсигару и завещанию дяди Ната. Ах, как весело!
– Я не верю этому! – надрывался Джозеф. – Полицейские не настолько глупы! Они не могут арестовать тебя, исходя из таких слабых улик.
– Вы называете слабыми уликами сто шестьдесят тысяч фунтов? – спросил Стивен. – Лично я назвал бы это очень сильным мотивом.
– Ты ничего об этом не знал! Я повторял им это снова и снова!
– Да, дорогой дядя, если бы вы предварительно не сказали Валерии, что я наследник, инспектор, возможно, и поверил бы вам. А при существующем положении дел я только что выдержал перекрестный допрос. И уверен, они не поверили ни одному моему слову.
– Но тебя же еще не арестовали, – заметила Матильда.
– Дали веревку, чтобы я сам нашел сук...
– Не глупи! – резко сказала девушка. – Они сначала должны будут выяснить, как Ната убили за закрытой дверью, только потом они могут тебя арестовать!
– Судя по характеру вопросов, которые мне задавали, – объяснил Стивен, – они считают, что я проник через окно.
– Но окна были закрыты! – вставил Джозеф.
– Жаль, что вы этого не проверили, – буркнул Стивен. – Полиция может судить об этом только с моих слов.
Джозеф ударил себя кулаком по лбу:
– Ну и глупец же я! Но я никогда заранее не предполагал... мне и во сне не снилось... О, если бы знать заранее!
Мод, которая в этот момент вошла в комнату, услышала его пожелание и сказала:
– Думаю, это было бы очень неудобно. Мне однажды предсказывали судьбу, и я, помню, очень расстроилась. Мне сказали, что я буду путешествовать по морям вместе с каким-нибудь недотепой, а я не люблю далеких путешествий и страдаю от морской болезни.
– Вы внесли очень ценный вклад в наше обсуждение, – заметил Стивен с подозрительной любезностью. – Но вообще-то я предпочитаю императрицу.
Спокойное лицо Мод помрачнело.
– Невероятно, куда могла деться моя книга, – пробормотала она. – Я уверена, что обшарила все углы. Однако инспектор обещал поискать, гак что думаю, она найдется.
Матильда расхохоталась: ее чувство юмора взяло верх над унынием, вызванным зловещими прогнозами Стивена.
– Неужели вы и вправду просили инспектора найти вашу книгу?
– В конце концов, дорогая, – кротко сказала Мод, – искать пропавшее – это их работа.
– Дорогая моя, нельзя отнимать у инспектора время по таким пустякам! – возмутился потрясенный Джозеф. – Ты должна помнить, он занимается более серьезными вещами.
На Мод его слова не произвели впечатления. Усаживаясь в свое привычное кресло у камина, она возразила супругу:
– Не думаю, Джо, что кому-нибудь принесет много пользы, если узнают, кто убил Ната. Он мертв, тут уже ничего не поделаешь; оттого, что будут копаться в его делах, возникнут лишь неприятности. Но «Жизнь императрицы Австрии» библиотечная книга, если я ее потеряю, то должна буду заплатить за нее. И потом, я еще не дочитала до конца.
С этим трудно было спорить, и Джозеф, довольно робко вновь попросив ее не тратить попусту время инспектора, позволил разговору иссякнуть.
Подошло время вечернего чая. Однако Валерия отвлекла всех от этого занятия, разрешив простым, но эффективным способом ту затруднительную ситуацию, в которой оказалась. Окинув всех робким, невинным взглядом васильковых глаз, она сказала:
– Послушайте, Стивен сообщил вам, что мы разорвали помолвку? Вы, вероятно, думаете, что с моей стороны подло так поступать просто потому, что полиция думает, будто он убил мистера Хериарда. Но это не я так решила, это мама. И в любом случае мы полностью разочаровались друг в друге, так что это ничего не значит. – Она обворожительно улыбнулась и добавила: – Странно, но сейчас он мне нравится гораздо больше, чем тогда, когда мы были помолвлены. На самом деле раньше я его ненавидела.
– Позволь мне сказать, что оба твоих чувства взаимны, – ухмыльнулся Стивен.
– Боюсь, – печально прошелестел Джозеф, – вы, дорогая, еще не знаете, что значит любить.
– Чепуха, прекрасно знаю! Я столько раз безумно влюблялась! Я хочу сказать, просто до дрожи в коленях! – разоткровенничалась Валерия.
– Современные молодые люди, – произнесла Мод, – не придают помолвкам такого значения, как прежде. В дни моей юности считалось легкомысленным, если кто-то обручался более одного раза.
– Как необычно! – удивилась Валерия. – Думаю, у меня будет дюжина помолвок!
– Когда ты будешь выходить замуж, я сделаю тебе красивый свадебный подарок, – пообещал Стивен.
– Стивен, ты душка! Я так хочу, чтобы они не посадили тебя! – Наивная искренность Валерии лишала ее слова оскорбительного смысла.
Довольная, что все кончилось к всеобщему удовольствию, она уселась кокетничать с Ройдоном. Это приятное занятие не прерывалось до тех пор, пока в комнату не вошла ее мать, распространяя показное добродушное и удушливый запах духов. Помешать миссис Дин занять ведущее положение на сцене могла только энергичная хозяйка. Поскольку таковой в доме не было, решительная леди сразу же захватила пост дуайена. Утвердившись в командной позиции, она поддержала разговор, руководила рассаживанием по местам и предложила всем, несмотря на трагичные обстоятельства, сыграть в какую-нибудь тихую игру после ужина.
– В конце концов, мы ведь не должны забывать, что сегодня Рождество, как вы считаете? – спросила дама с задорной улыбкой. – Нельзя же просто сидеть по углам. Конечно, ничто шумное не подходит, но я знаю несколько игр на бумаге. Они должны вам, молодые люди, понравиться.
Такое предложение повергло всех в ужас. Первой обрела дар речи Паула:
– Игры на бумаге вызывают у меня отвращение.
– Сначала так говорят многие, – улыбка миссис Дин стала еще приторнее, – но потом всегда присоединяются.
– Мама удивительно умеет организовывать и заинтересовать всех, – пояснила Валерия, что было совсем не обязательно.
– Никому, – Паула откинула назад волосы, – еще не удавалось организовать меня!
– Если бы вы были одной из моих девочек, – игриво заметила миссис Дин, – я приказала бы вам не быть такой глупой деткой.
Выражение лица Паулы было таким убийственным, что Матильда, чувствуя, что за последние двадцать четыре часа пережила достаточный эмоциональный стресс, встала, пробормотала извинения и вышла из комнаты. Не успела она пересечь холл, как к ней присоединился Стивен.
– Нервы не выдерживают? – спросил он.
– Совсем. Она ведет себя как профессиональная хозяйка водолечебницы.
– Паула утихомирит ее, – безразлично сказал он.
– Не сомневаюсь, но я недостаточно хорошо себя чувствую, чтобы присутствовать при этом укрощении. Давай сразу договоримся, Стивен, если предстоят какие-нибудь тихие игры, я отправляюсь спать с головной болью!
– Их не будет. Я хозяин в этом доме, пусть ненадолго, но сегодня во всяком случае.
– Я извиняю твое извращенное чувство юмора, но мне хотелось бы, чтобы ты не говорил так!
Он засмеялся и распахнул дверь в библиотеку.
– Входи. Я пошлю за чаем.
– Ты считаешь, что так можно? Это будет невежливо.
– Кому какое дело?
– Тебе никакого, это я знаю. Да и мне уже все равно.
Он позвонил, посматривая на Матильду с непонятным выражением лица.
– Не можешь мириться с этим, Тильда?
– Нет, если предстоит еще что-нибудь. Можно только позавидовать Мод. Все это сплошной ад. Что полицейский сказал тебе?
Стивен пожал плечами.
– То, что я и ожидал. Думаю, он пришел ко мне после вдохновляющей беседы со Старри.
– Не нравится мне этот индюк! – сказала Матильда.
– Мне тоже. Если я выйду живым из этой переделки, я уволю его. Вчера я застал его за тем, что он подслушивал, когда дядя Нат разносил пьесу Ройдона. Старри этого так не оставит.
– Всегда думала, что он из тех, кто в состоянии всадить нож в...
Матильда поперхнулась, краска залила ей лицо.
– Продолжай! – поддержал Стивен. – Почему ты остановилась?
Она покачала головой.
– Не могу. Слишком мрачно. Думаю, Старри переврал слова Ната при пересказе.
– Зачем ему перевирать? Дядя же говорил, что не потерпит меня в своем доме.
– Мы все знаем, что это не так.
– Попробуй расскажи это инспектору Хемингуэю. Думаю, я влип, Матильда.
С внезапной безрассудной яростью она произ-. несла:
– Это тебе наказание за то, что ты такой упрямый, проклятый дурак! Какого черта ты ссорился со всеми подряд?
Он не ответил, потому что в этот момент на звонок вошел лакей. Стивен отдал краткие распоряжения относительно чая и минуту или две после его ухода молча смотрел на огонь.
– Извини! – сказала Матильда и удивилась, почувствовав, что дрожит. – Я не хотела.
Стивен коротко рассмеялся, как если бы думал, что ее слова не имеют значения.
– Ты думаешь, это сделал я, Матильда? Девушка достала сигарету из портсигара и зажгла ее.
– Нет, несмотря на все улики, указывающие на тебя.
– Спасибо. Думаю, в своем мнении ты практически одинока.
– Есть еще один человек. Он знает, что ты этого не делал...
– Очень логично, – одобрил Стивен. – Тебя когда-нибудь подозревала полиция? Очень нервирующая ситуация.
– Думаю, мы все под наблюдением.
– Не ты, девочка! Ты не входишь в число подозреваемых.
Матильда решила, что ее сигарета по вкусу напоминает жженое конское копыто, и бросила ее в огонь.
– Стивен, ты не можешь с этим смириться. Ты говоришь так, будто за дверью стоит «Черная Мария»[9], но я продолжаю считать, что у полиции недостаточно улик даже для того, чтобы задержать тебя.
– Надеюсь, ты права. Вскользь я могу добавить, что, если бы я хотел убить кого-нибудь, я начал бы с Джо.
– Допускаю, что он иногда невыносим. Грустно, что слишком большая любовь может вызвать самое дурное в обычном человеке. Приходишь к выводу, что это он во всем виноват. Отвратительные результаты добрых намерений! Если бы не Джозеф, не думаю, чтобы Нат написал завещание, и уверена, он никогда не организовал бы этого праздника. Если бы не Джо, Валерия не узнала бы, что ты наследник, а Ройдон не сводил бы Ната с ума чтением своей пьесы. Незначительные обстоятельства, их поразительный результат нельзя было предвидеть. И все они, по жестокому капризу судьбы, объединились против тебя! Достаточно, чтобы сделаться циником! Но у полиции еще недостаточно фактов против тебя, Стивен!
Как это ни странно, Хемингуэй тоже пришел к подобному заключению, хотя и не разделял слепой веры Матильды в Стивена. В кратком разговоре с инспектором Стивен держался настороженно, и, хотя Хемингуэй понимал, что поведение молодого человека вполне объяснимо, это не расположило его в пользу Стивена. Стивен был сдержан, взвешивал каждое слово. Инспектор, который неплохо разбирался в людях, считал его исключительно хладнокровным человеком и был склонен полагать, что из всего плохо подобранного общества, собравшегося в Лексхэме, он более всех был способен совершить убийство. Но, несмотря на свое постыдное, по мнению его начальства, пристрастие к наиболее причудливым аспектам психологии, Хемингуэй был слишком хорошим следователем, чтобы позволить увести себя в сторону. Он мог – и делал это довольно часто – говорить легкомысленно, высказывая суждения, которые полностью не подтверждались фактами, отдаваться полету фантазии. Но тот, кто поспешно заключил бы, что своей нынешней должностью Хемингуэй обязан просто везению, а не своим основательным достоинствам, скоро бы обнаружил, что в этом случае первое впечатление более, чем обычно, обманчиво.
