Джорджетт Хейер
Рождественский кинжал
– Рад, что в твою голову залетела хоть одна мыслишка, – съязвил Хемингуэй. – А в мою с самого начала пришло, что на окнах и на ключе от ванной нашли отпечатки пальцев только Форда.
– Вполне понятно, что их должны были найти, так ведь, сэр?
– Когда мне попадается странное дело, я не люблю вполне понятных вещей, – не согласился Хемингуэй.
– Если он здесь всего девять месяцев, не понимаю, какая ему выгода убивать своего хозяина.
– Кто сказал, что он убил его? Может быть, он рассчитывал многое выиграть, помогая Стивену, – сказал Хемингуэй. – Что я хочу знать, так это то, кто наследует деньги старика. Пойдем-ка вниз...
Джозеф встретил полицейских в холле сообщением, что поверенный Ната уже находится на пути в Лексхэм.
Поверенного не пришлось долго ждать. Около половины первого машина, которая отвозила Мод и Матильду в церковь, подъехала к дому. Из нее вышли обе дамы и коротенький полный человечек, который выглядел озябшим и недовольным. Когда его представили Хемингуэю, он едва кивнул и засеменил к огню отогревать замерзшие руки.
На шум высыпали почти все гости, так что Хемингуэй мог понаблюдать за Ройдоном, Паулой, Валерией и миссис Дин. Ни Стивен, ни Эдгар Мотисфонт не показывались из бильярдной, откуда слабо доносился стук костяных шаров. Мод отправилась наверх снять пальто и шляпу.
Джозеф вручил Блису бокал с шерри и тихим голосом заговорил с ним. Паула, которая внезапно обнаружила присутствие Хемингуэя, с минуту пристально смотрела на него, потом подошла и резко спросила:
– Вы тот самый инспектор из Скотленд-ярда?
– Да, мисс.
– Я так и думала. Я – Паула Хериард. Желаю удачи! – бросила она с коротким смешком.
– Очень любезно с вашей стороны, мисс. Должен сказать, мне она понадобится, – спокойно ответил Хемингуэй.
– Понадобится! Что вы о нас думаете?
– У меня еще не было времени сформулировать.
– Могу предупредить вас, что вы разговариваете с одной из главных подозреваемых.
– Подумать только!
– Да! – продолжала девушка, стряхивая пепел сигареты ногтем большого пальца. – Мой дядя обвинил меня в том, что я готова убить его за две тысячи фунтов. Разве вам этого не сказали?
– А вы были готовы? – с интересом спросил Хемингуэй.
– Конечно, нет! И потом, как я могла это сделать?
– Именно это меня и интересует. Неосторожные слова племянницы привлекли внимание Джозефа.
– Что я слышу, какие глупости говорит наша скверная Паула? Не воспринимайте эту молодую леди слишком серьезно, инспектор. Она просто хочет шокировать вас.
– Все в порядке, сэр, у меня очень широкие взгляды.
– Ну и замечательно. – Паула отцепила дядюшкину руку от своей талии и отошла.
– Моя племянница очень расстроена этим ужасным делом, – признался Джозеф. – Она очень любила моего брата. А теперь, инспектор, поскольку мистер Блис здесь, вы, должно быть, хотели бы как можно скорее просмотреть бумаги. Мистер Блис готов. Вы не возражаете, если будет присутствовать мой племянник? Я считаю, он имеет право взглянуть.
– Никаких возражений, – сказал Хемингуэй. – Я даже хочу, чтобы он присутствовал.
Глава 11
Вызванный из бильярдной Стивен не проявлял никакого интереса к содержимому письменного стола своего дяди. Мотисфонт, вошедший вслед за ним, удивил всю компанию, заявив, что как партнер Натаниеля тоже имеет право присутствовать. Джозефу такая бесцеремонность не понравилась, и он заметил, что едва ли личные бумаги Ната представляют интерес для его компаньона в делах. Однако инспектор, чье любезное поведение все больше и больше изумляло Валерию, сказал, что не возражает против присутствия Мотисфонта.
– Кажется, мое присутствие будет излишним, – сказал Стивен. – Если вы полагаете, что я могу что-либо прояснить, то прямо сейчас могу заверить вас: я не в состоянии этого сделать.
– Нет, нет, Стивен, ты должен побыть здесь! – Джозеф похлопал его по руке.
Как только вся компания удалилась за пределы слышимости, Валерия воскликнула:
– Никогда не думала, что человек из Скотленд-ярда может быть таким любезным!
– Слишком любезным, – насмешливо сказала Паула.
– Да, – согласился Ройдон. – Надо быть настороже с такими вежливыми мальчиками. Они просто пытаются поймать вас.
Миссис Дин громко рассмеялась и сказала, что ее девочку, слава богу, ловить не на чем. Услышав это замечание, все сразу вспомнили о делах, которые могли увести их в как можно более отдаленные уголки дома, и разошлись.
Между тем в западном крыле открыли кабинет Натаниеля. Стивен включил электрическую печку и начал набивать трубку. Джозеф позволил себе слегка вздрогнуть при виде святая святых Натаниеля, с видимым усилием взял себя в руки и повернулся к Блису.
– Думаю, вы знаете, зачем мой племянник вызвал вас. Есть одно очень важное дело...
– Мне лучше сразу сказать вам, моя фирма не составляла завещания для вашего брата, мистер Хериард, – перебил его поверенный.
– Вот как? – равнодушно бросил Стивен.
– В отсутствие завещания...
– Но завещание есть! – воскликнул Джозеф. Все посмотрели на него.
– Откуда вы знаете? – спросил Мотисфонт. – Мне известно, что Нат испытывал непонятную неприязнь к составлению завещания.
– Да, да, но он написал завещание. Я помогал ему. – Джозеф посмотрел на инспектора и добавил: – Должен заметить, когда я был молодым человеком, мой отец выбрал для меня юридическую карьеру. Боюсь, я всегда был никчемным и...
– Избавьте нас от истории вашей жизни, – равнодушно отмахнулся Стивен. – Мы уже вызубрили ее, как Библию. Когда это вы помогали дяде Нату составлять завещание?
– Прошлой весной, когда он был серьезно болен плевритом, – ответил Джозеф. – Он давно об этом думал, и, честно говоря, я тоже. Вы не должны считать, что это я заставил его. Просто я убедил Пата, что это необходимо сделать, и проследил, чтобы все было законно, насколько позволили мои небольшие знания. Я думал, он переслал его вам, Блис.
Поверенный покачал головой.
– Ну, тогда понятны эти мрачные угрозы вчера вечером, – заметил Стивен.
– А что за угрозы, сэр? – спросил Хемингуэй. Насмешливые глаза Стивена мгновенно обратились на него.
– Он что-то говорил об изменениях в завещании. Я думал, это он риторически.
– Вопрос в том, где же находится завещание, если его нет у мистера Блиса? – спросил Мотисфонт.
Стивен пожал плечами.
– Может быть, в печке.
– Нет, нет, он бы не стал этого делать! – замахал руками Джозеф. – Не говори о нем плохо, Стивен! Ты же знаешь, что он никого, даже меня, не любил так, как тебя!
– Вы хотите сказать, у меня были причины предполагать, что он составил завещание в мою пользу, дядюшка?
– Вы должны были это предположить, я так думаю, – презрительно сказал Мотисфонт. – С того момента, как я приехал сюда, Джозеф все время на это намекает.
После такого выпада Джозеф сразу же перешел на сторону племянника.
– Не хочу говорить резко в такой момент, Эдгар, но это... это – чудовищное предположение! Стивен, разве я говорил тебе когда-нибудь о завещании бедного Ната?
– Нет.
– О, я столько лет знаю вашу семью, чтобы понять, как вы все держитесь друг за друга! – возразил Мотисфонт. – Я же могу сказать, что у меня, например, сложилось впечатление, что Стивен – наследник Ната, и сложилось это впечатление из тех замечаний, которые делали вы, Джо!
Хемингуэй решил, что пора вмешаться:
– Не хочу перебивать вас, джентльмены, но если завещание существует, я хотел бы его видеть.
– Его не существует, – коротко сказал Стивен. Инспектор перевел взгляд на обеспокоенное лицо Джозефа.
– Что вы на это скажете, сэр?
– Мой брат написал завещание, – ответил Джозеф. – Может быть, он впоследствии уничтожил его. Я не знаю. Но в его комнате есть сейф... Может быть, оно там?
– Сейф? – переспросил Стивен.
– Да, он спрятан за этой картиной, – ответил Джозеф. – Ты, наверное, о нем не знаешь. Нат сказал мне о нем только тогда, когда был болен, и хотел, чтобы я кое-что достал оттуда.
– Вы можете его открыть?
– Да, если он не изменил шифр.
Стивен подошел к картине, на которую показал Джозеф, и снял ее. Под ней был небольшой стенной сейф. После долгой суеты вокруг сейфа Джозеф наконец открыл замок, пригласил Блиса посмотреть на содержимое и отступил с озабоченным видом.
Блис вынул две связки документов, положил на стол и вместе с Хемингуэем принялся просматривать их. Стивен, нахмурившись, облокотился на каминную доску, в то время как Мотисфонт, которому, казалось, трудно было спокойно устоять на месте, протирал очки.
Спустя некоторое время Блис сказал:
– Эти бумаги по большей части паевые сертификаты и не имеют отношения к делу. А вот и завещание. – Он пренебрежительно добавил: – Кажется, оно в порядке.
– Ради бога!.. – раздраженно сказал Стивен. – Если завещание есть, то давайте узнаем наше положение! Кто наследник?
Поверенный сурово посмотрел на него поверх очков.
– Это, как вы, без сомнения, могли предположить, очень короткий и невразумительный документ, – сказал он. – Если бы со мной посоветовались... Но этого не сделали.
– Не стоит волноваться, – виновато сказал Джозеф. – Мой брат не позволил бы мне послать за вами. Но надеюсь, я забыл не все, чему меня учили, и правильно его составил...
– Завещание, разумеется, еще должны утвердить, – холодно сказал Блис. – Если речь идет о такой крупной сумме, то я бы, естественно, посоветовал вызвать поверенного. Но я хорошо знаю особенности характера мистера Хериарда.
– Кто наследник? – требовательно спросил Стивен.
Блис выглядел оскорбленным, а Мотисфонт пробормотал что-то о соблюдении элементарных приличий. Однако инспектор поддержал Стивена и сказал, что тоже хотел бы знать, кто является наследником.
– Здесь указаны две суммы. – Блис обвел взглядом собравшихся. – Мисс Паула Хериард получает пятнадцать тысяч фунтов; мистер Джозеф Хериард – десять тысяч. Все остальное состояние, включая дом и поместье, переходит к мистеру Стивену Хериарду безо всяких условий.
Минуту в комнате было тихо. Стивен повернул голову и пристально посмотрел на дядю.
– На кой черт вам это понадобилось? – сердито сказал он.
Даже Блис выглядел удивленным. Хемингуэй наблюдал за молодым человеком с интересом знатока. Джозеф сказал:
– Не мне, старина, а Нату. Я только помогал ему...
– И подбили его оставить состояние мне, так я полагаю!
Дикие, насмешливые ноты в голосе Стивена заставили Мотисфонта раскрыть рот. Инспектор переводил взгляд с жесткого лица Стивена на озабоченное Джозефа и ждал.
– Стивен, я не могу слышать, как ты говоришь о Нате! – простонал Джозеф. – Ты же знаешь, кем ты был для него! Мне не надо было его подбивать! Он всегда этого хотел. Я только убедил его, чтобы он написал нормальное завещание.
– Это очень мило с вашей стороны, Джо! – сказал Мотисфонт, не в состоянии сдерживать себя. – Не каждый так поступил бы на вашем месте.
– Дорогой Эдгар, надеюсь, вы не считали меня злобным чудищем из сказок!
– Нет, но я мог бы предположить... Вы же брат Ната, в конце концов! Всего десять тысяч! Никогда бы не поверил!
Джозеф улыбнулся одной из своих странных улыбок:
– Боюсь, для меня это слишком большая сумма. Я никогда не умел обращаться с деньгами. Можете назвать меня непрактичным старым дураком, но я чувствовал бы себя неловко, если бы Нат оставил мне больше.
Его точка зрения была такой необычной, что никто не смог ничего ответить. Спустя некоторое время Блис откашлялся и спросил, желает ли инспектор просмотреть бумага его покойного клиента.
Джозеф вздохнул:
– Если вы должны, значит должны. – Плечи его поникли. – Меня ужасает мысль, что в бумагах бедного Ната будут копаться!
– Не вижу в этом никакого смысла, – скривил губы Мотисфонт. – Они наверняка не прольют света на убийство.
– Кто знает, сэр, – сказал Хемингуэй вежливо, но твердо.
Однако содержимое стола Ната не представляло особого интереса. Очевидно, Натаниель был методичным человеком, – все его бумаги были аккуратно сложены. Нашли письмо от Паулы, датированное ближайшим месяцем. Беспорядочный почерк Паулы покрывал четыре страницы, но, за исключением обиды на дядину скупость – он не согласился немедленно поддержать творения Виллогби Ройдона, – в письме не было ничего, что говорило бы о ее враждебном отношении к старику. Все остальные личные письма не имели никакого отношения к делу, и, просмотрев их, инспектор перешел к деловой переписке, которую разбирал Блис. С точки зрения Хемингуэя, эти бумаги не представляли большого интереса. Пока он пробегал их взглядом, Блис изучал несколько документов, которые были вложены в один конверт. Он быстро взглянул в сторону Мотисфонта и молча положил их перед Хемингуэем.
– А! – сказал Мотисфонт с легким смешком. – Кажется, я узнаю свою руку! Могу предположить, что это!
Хемингуэй не обратил внимания на его замечание. Он взял стопку и начал читать первое письмо.
Оно, очевидно, было составлено в ответ на запрос о дополнительной информации и в выражениях слишком осторожных для того, чтобы инспектор мог понять сущность сделки, которую заключила фирма Хериарда и Мотисфонта. К нему был приколот грубый план ответного письма Натаниеля. Он изобиловал такими выражениями, как «ослиная чушь», «на такой риск пойдет только «сопливый писун» и «наглость, способная даже бревно довести до инфаркта». Во втором письме Мотисфонт довольно резко писал, что его компаньон отстал от века и уже слишком давно отстранился от дел, чтобы осознать веление времени и уцепиться за любую возможность получить прибыль.
Четвертое, самое короткое и последнее письмо в связке, было тоже копией, составленной рукой Натаниеля. В нем с сокрушительной категоричностью заявлялось, что «это дело» должно быть немедленно прекращено. Было ясно, что, хотя в последние годы Натаниель мало участвовал в делах фирмы, носившей его имя, он пользовался правом вето, что не допускало никаких возражений.
Инспектор отложил эти бумаги в сторону и продолжил было просмотр уменьшающейся стопки, но Мотисфонт, снова невесело рассмеявшись, сказал:
– Я вижу, это моя переписка с мистером Хериардом по поводу китайского дела. Вы, без сомнения, хотите знать, в чем его суть, инспектор!
– Не сейчас! – встрял Джозеф. – Момент совсем неподходящий.
– Так, значит, Нат рассказывал вам об этом?
– Бог мой, нет! Нат слишком хорошо меня знал! Я, конечно, в курсе, что у вас были некоторые разногласия...
– Я не возражал бы против того, чтобы прояснить все сейчас или в любое другое время.
– Хорошо, если вы так хотите, сэр, в чем же дело? – согласился Хемингуэй.
Мотисфонт глотнул воздуха:
– Моя фирма – это частная компания – занимается торговлей с Восточной Индией.
– Каков характер компании, сэр?
– Это частная компания с ограниченной ответственностью. Акции делятся между Натаниелем Хериардом, Стивеном Хериардом и мной.
– В какой пропорции?
– Натаниелю Хериарду принадлежали семьдесят процентов, мне – двадцать, а Стивену – десять. Когда Хериард удалился от непосредственного участия в делах, я стал генеральным директором.
– А вы, сэр? – Хемингуэй обернулся к Стивену.
– Меня это мало касается. Мне подарили долю, когда мне исполнился двадцать один год.
– В деле были только Натаниель и я! – подтвердил Мотисфонт. – Ну, он более или менее отошел от дел несколько лет назад, и все вел я сам.
– Что вы понимаете под «более или менее», сэр?
– Менее, – усмехнулся Стивен. Мотисфонт подчеркнуто не заметил реплики молодого человека.
– Думаю, все, кто знал Натаниеля, не могут отрицать, что он был диктатором по натуре. Он не мог не вмешиваться...
– Эдгар, я должен заметить, что в данном случае он вмешивался в свои собственные дела! – возразил Джозеф.
– Я не спорю, в свое время он был очень умным, деловым человеком! Но вы же сами знаете, что этот период прошел. Он не мог идти в ногу со временем, потерял интуицию...
– Между вами и мистером Хериардом были разногласия по поводу экономической политики фирмы? – спросил Хемингуэй.
– Да, много раз. Последние два года торговля шла плохо, особенно в нашей области. Японо-китайская война нанесла ужасный удар. Натаниель слишком давно отошел от дел, чтобы справиться с новой ситуацией. Мне всегда приходилось отстаивать свою линию. Боже мой, я помню случаи, когда он угрожал мне всевозможными несчастьями! Но это была просто его манера поведения. Ему надо было дать пошуметь, и в конце концов он соглашался с разумными доводами. Эти письма у вас под рукой касаются сделки, которую я хотел заключить, а он ее боялся. Могу показать вам дюжину таких же, если я их не уничтожил.
– В чем состояла сделка, сэр?
– Ну, если вы не имеете отношения к бизнесу, вы вряд ли поймете, – сказал Мотисфонт.
Стивен скривился в сардонической гримасе.
– В этом нет ничего сложного, – произнес он жестким голосом, заставившим Мотисфонта вздрогнуть.
– Я не знал, что Натаниель посвящал вас в свои дела! – Мотисфонт сверкнул стеклами очков.
Стивен рассмеялся. Джозеф положил ему руку на плечо.
– Спокойно, старина! Мы же не хотим ссоры?
– Черт побери, не трогайте вы меня! – прошипел Стивен, стряхивая его руку. – Меня просто тошнит от прелестной истории Мотисфонта о его никогда не существовавшем влиянии на дядю Ната. Значит, вы могли с ним справиться? Стоило только дать ему пошуметь? Бог мой, я не позволю жалкому червяку умалять старого черта! Вы смертельно боялись его и прекрасно это знаете!
– Как вы смеете говорить со мной таким тоном?! – сорвался на визг Мотисфонт. – Вы ничего не знаете о моих отношениях с Натом! Вы только и могли, что ссориться с ним, и вам кажется, что никто не мог быть умнее вас! Я работал с Натом, когда вы еще пешком под стол ходили! Молокосос!
– Эдгар, Стивен! – взмолился Джозеф. – Это недостойно вас! Что подумает инспектор?
Бессмысленность такого всплеска вызвала у Стивена что-то похожее на рычание, но Хемингуэй весело сказал:
– Не беспокойтесь обо мне, сэр! Если мистер Стивен Хериард знает что-либо о деле, он, возможно, захочет сказать мне, с чем не хотел согласиться его дядя?
– Торговля оружием, – громко произнес тот. Мотисфонт схватился за ручки кресла, как если бы хотел выпрыгнуть из него, и снова обмяк.
– Нетрудно поверить, что вы убили человека ударом в спину! – зло продребезжал он.
– Я уже заметил, что вы без труда в это поверили!
– Стивен, Стивен, не позволяй своему языку говорить то, о чем ты потом будешь жалеть! Это непростительно с вашей стороны, Эдгар, непростительно! – запричитал Джозеф.
– Да, то, что я говорю – непростительно, а все, что говорит ваш драгоценный племянник, – божья роса? – съязвил Мотисфонт.
– Эдгар, вы же не хуже меня знаете, что за человек Стивен! Я не извиняю его. Этими глупостями о торговле оружием он хотел одержать над вами верх, но!.. Стыдитесь, Эдгар! Конечно, никто не поверит, что вы можете быть замешанным в таком деле! Это похоже на один из тех страшных фильмов, которыми я, как старый актер, увы, не в состоянии, не в состоянии наслаждаться!
– Только в данном случае это совсем не фильм, – настаивал Стивен.
– Опомнись, Стивен! Я так же, как и все, люблю шутки, но сейчас не время для них, мой мальчик.
Инспектор счел необходимым вмешаться:
– Не хочу перебивать вас, джентльмены, но, возможно, мы лучше поймем друг друга, если я сразу же скажу вам, я ни в коей мере не интересуюсь торговлей оружием, что, по-видимому, и составляет ваше «китайское дело», мистер Мотисфонт.
Глядя на проступившее на лице Мотисфонта выражение облегчения, смешанного с неуверенностью, Стивен расхохотался.
Джозеф поднял руку.
– Стивен, прошу тебя! Эдгар, неужели это возможно?
– Бог мой, Джозеф, не из чего делать трагедию, – дернул плечом Мотисфонт. – Многие считают, что мы совершаем большую ошибку, не поставляя оружие в Китай!
– Но это же незаконно! – ужаснулся Джозеф. – Вы хотите сказать, что собирались участвовать в незаконной сделке?
– Участвовал. И участвует, – ответил за него Стивен. – Торговля оружием – выгодное занятие.
– Вы, судя по всему, много об этом знаете, – заметил Хемингуэй.
– Нет. Только то, что рассказал мне дядя. Положитесь на слова мистера Мотисфонта, я не принимал участия в делах фирмы.
– Ну, это выгодное дело, – выпалил Мотисфонт с внезапной откровенностью. – Конечно, власти недовольны, но не будем углубляться в это сейчас. На любую вещь можно смотреть с двух сторон, и я не стыжусь, что продаю оружие Китаю. Более того, Нат скоро пришел бы к моей точке зрения.
– Нат, – трагически прошептал Джозеф, – был сама честность. Он бы никогда не согласился...
Инспектор посмотрел на старого актера.
– Он не посвящал вас в свои дела, сэр?
– В дела фирмы – нет, – признался Джо. – Понимаете, я никогда не был способен к таким вещам. Я выбрал искусство и, хотя многие считают меня глупцом, не жалею об этом.
– А вы, сэр? – Хемингуэй обратился к Стивену. – Что вы об этом знаете?
– Голые факты. Мой дядя обнаружил махинацию с оружием и был недоволен. Честно говоря, он чертовски разозлился.
– Натаниель был слишком деловым человеком, чтобы, изучив балансовые отчеты за последние три или четыре года, не последовать голосу разума! – возразил Мотисфонт. – Не хочу скрывать, дела у нас шли плохо.
– Если вы не возражаете, сэр, я бы хотел знать, как будут обстоять дела в вашей фирме теперь? – поинтересовался Хемингуэй. – Что записано в учредительном договоре? Что случится с долей мистера Хериарда?
– Она делится между остальными акционерами в соответствии с долей каждого, – ответил Мотисфонт. – Как обычно.
– Значит, вы получите две трети, а мистер Стивен Хериард – одну треть?
– Разумеется.
– Из каких оценок вы будете исходить? Стивен вынул трубку изо рта.
– По итогам торговли за последние три года. Сюжет запутывается?
– Думаю, вы знаете, что вы имеете в виду! – сверкнул глазами Мотисфонт.
– Я просто подумал, как для вас все удачно устроилось, – улыбнулся Стивен.
Это замечание вызвало у Мотисфонта такую вспышку гнева, что вмешался не только Джозеф, но и Блис. Пока их голоса перекрывали друг друга, Стивен, зло усмехаясь, молча курил трубку, а инспектор Хемингуэй старался держать в поле зрения всю четверку.
Снова и снова со слезами в голосе Джозеф умолял Мотисфонта не говорить того, о чем он в будущем пожалеет. Мотисфонт вопил, что с него хватит вмешательства Джозефа, и он не удивится, если тот с самого начала действовал в сговоре со Стивеном.
В ответ Джозеф показал всем присутствующим, что он может играть трагические роли так же великолепно, как и комедийные, в которых, по словам его жены, он был так хорош. В его голосе мешались ужас, горе и справедливое негодование.
Хемингуэй, хотя и не остался равнодушным к бурной сцене, подумал, что пришло время завершить ее, и сказал, что больше не хочет беспокоить занятых в ней актеров. Стивен быстрым шагом вышел из комнаты; Мотисфонт, разрешившись несколькими эпитетами в адрес семьи Хериардов, тоже удалился. Инспектор посмотрел на Джозефа, но Джозеф не выказал никакого намерения последовать за всеми и скорбно покачал головой.
– Что только не делают с нами, людьми, нервы! Надеюсь, инспектор, вы уже достаточно видели, чтобы не придавать большого значения тем глупостям, которые человек творит под влиянием нервного стресса. Это был суровый удар для моего старого друга Мотисфонта. Он совсем выбил его из колеи. Поверьте мне!
– Я верю, – ответил Хемингуэй.
– Думаю, его в значительной степени вынудили, – сухо сказал Блис.
– Да, да, я знаю! – согласился Джозеф. – У Стивена дурной язык. Я не извиняю его. Но могу претендовать на то, что знаю его лучше, чем все остальные, и утверждаю, что его спровоцировали на это замечание. С тех пор как моего бедного брата убили, отношение Мотисфонта к мальчику стало почти враждебным.
– Вы не знаете почему? – спросил Хемингуэй. Джозеф покачал головой.
– Без всяких причин, разве что мой племянник не показал себя очень послушным. Он хочет знать, ну, вы понимаете... Не отрицаю, манеры у него... оставляют желать лучшего, но это ничего не значит. И потом, Мотисфонт был склонен ревновать к нему, такой глупец.
– Вы считаете, он имел влияние на вашего брата, сэр?
– Едва ли. Но моему брату он очень нравился. И Стивен очень любил моего брата, что бы ни говорил Мотисфонт. Вы же знаете, как оно бывает, инспектор! Мой племянник не из тех людей, которые раскрывают свои истинные чувства, поэтому и складывается впечатление, что он ведет себя вызывающе. Бедный Мотисфонт страшно потрясен смертью моего брата! Стивен, разумеется, тоже, но он не показывает этого, и Мотисфонт, верно, полагает... ну, я конечно, не знаю, что конкретно он думает, но этот несчастный случай с портсигаром заставил его сказать пару слов, говорить которые было совсем не обязательно. Думаю, я положил этому конец. И старый дядюшка может когда-нибудь пригодиться!
– Мистер Мотисфонт считал подозрительным то, что этот портсигар нашли в комнате мистера Хериарда?
– Не думаю, что он зашел так далеко! В любом случае я уверен, этот портсигар не имеет никакого значения. Можно найти множество объяснений, почему он оказался в комнате моего брата.
– Мистер Хериард, – задал следующий вопрос Хемингуэй, – вы когда-нибудь говорили племяннику о завещании, которое вы помогли составить?
– Нет, правда, нет! – замотал головой Джозеф. – Это было бы некрасиво с моей стороны! Вы не должны обращать внимания на слова Мотисфонта! Будто я намекал, что Стивен является наследником! Уверяю вас, инспектор, я не делал ничего подобного. Единственным человеком, с которым я вообще говорил на эту тему – в самых общих чертах, – была мисс Дин.
– Что вы говорили ей, сэр?
– Точных слов я не вспомню. Ничего, что могло бы заинтересовать вас, помню, я даже выразился, что у меня рот на замке. Я не должен был говорить этого, но... Господи, господи, стараешься сделать лучше и не предполагаешь, что твои самые невинные намерения могут привести к запутанным осложнениям! Вы думаете, я сентиментальный старый дурак, но я хотел по возможности сгладить острые углы.
– Между мистером Стивеном и покойным?
– Да, – признался Джозеф. – Бесполезно скрывать от вас... Мой бедный брат был не в духе, по-моему, я уже говорил вам об этом. Его мучил ревматизм, еще это дело с Мотисфонтом и вдобавок несчастная пьеса молодого Ройдона. Я делал все возможное, чтобы притушить пламя. Теперь уже я могу признаться, как я переживал: вдруг Стивен перечеркнет все свои шансы, рассердив Натаниеля. Поэтому я поговорил с мисс Дин.
– Значит, Стивен не знал, что его дядя написал завещание в его пользу, если только ему не сказала об этом мисс Дин?
– Во всяком случае, если узнал, то не от меня! Не знаю, что мог сказать ему мой брат, но уверяю вас, я ему об этом ничего не говорил!
Прекрасная память и на этот раз не подвела инспектора.
– Но когда после чтения пьесы мистера Ройдона между мистером Хериардом и его племянником вышла размолвка, разве мистер Хериард не говорил, что сделает некоторые изменения?
– Знаете, по-моему, я этого не слышал! В любом случае это как раз то что Нат мог сказать, если был не в духе.
– Но его слова наводят на мысль, будто у него были причины полагать, что мистер Стивен знает о его посмертных распоряжениях?
– Наверное, вы правы, – согласился Джозеф с несчастным видом. – Но вы же не хотите предположить, что Стивен... Нет, нет, нет! Я никогда не поверю, это ужасно!
– Я ничего не предполагаю, сэр. Я только пытаюсь выяснить правду.
Джозеф взволнованно заломил руки.
– Вы думаете, я старый глупый старик, но я понимаю, что вы подозреваете! Я знаю, для моего племянника все складывается неважно, но лично я убежден, никто под крышей этого дома не совершал этого преступления!
– Как вас понимать, сэр? Почему вы так думаете?
– Иногда, инспектор, – исполнился пафосом Джозеф, – интуиция гораздо сильнее, чем разум!
– Мне придется поверить вам на слово, сэр, – разочарованно протянул Хемингуэй. – Сам я пока так не думаю. Разумеется, это не значит, что не буду думать.
– Будьте беспристрастным! – взмолился Джозеф.
– Мне за это даже платят, сэр, – невозмутимо напомнил инспектор. – А сейчас, если не возражаете, я должен закончить с мистером Блисом.
Намек был слишком откровенным, чтобы не обратить на него внимания. Джозеф вышел, его детский лоб был озабоченно сморщен. По лицу стряпчего скользнула улыбка.
– Он все хочет как лучше, инспектор.
– Да, это добродетель, которая создает гораздо больше неприятностей, чем все остальные, – наставительно произнес Хемингуэй. – Если вы хотите знать мое мнение, то убийства вообще не произошло бы, если бы не он со своими бесконечными идеями мира и добрых отношений. Это он собрал этих в высшей степени чуждых друг другу людей под одной крышей в одно и то же время.
– Боюсь, вы циник, инспектор.
– Станешь тут, – устало буркнул Хемингуэй. Просмотр остальных бумаг Натаниеля не занял много времени, потому что они не представляли особого интереса. Вскоре поверенный смог присоединиться к остальным в библиотеке, а Хемингуэй отправился на поиски сержанта.
Вер встретил шефа в холле вопросительным взглядом.
– Немного, – разочарованно улыбнулся Хемингуэй. – Наследник – молодой Хериард. Ты что-нибудь обнаружил?
– Не могу сказать, что да, – ответил Вер. – От слуг ничего не добиться, я имею в виду, ничего разумного. Но одна вещь мне показалась странной. Я осматривал обстановку и зашел в бильярдную. Там была пожилая леди, миссис Джозеф Хериард, если не ошибаюсь.
– Не вижу ничего странного.
– Нет, сэр, но она что-то искала и буквально переворачивала комнату вверх дном. Я минуту за ней наблюдал, пока она меня не увидела. В одном конце комнаты что-то вроде уголка для отдыха. Она отдергивала занавеску и водила рукой по креслам, как будто думала, что-то могло завалиться за обивку. Она вздрогнула, когда меня увидела, но это, конечно, ничего не значит.
– За чем-то охотилась?
– Да, я тоже подумал, но, когда я ее спросил, не потеряла ли она что-нибудь, должен сказать, она совсем не растерялась. Она сказала, что потеряла книгу.
– Может, и так, но я хотел бы поговорить с этой таинственной особой, – заинтересовался Хемингуэй.
– Она еще там, сэр.
Когда сержант ввел Хемингуэя в комнату, Мод копалась в ящике с елочными украшениями. Заметив инспектора, старая дама приветствовала его кивком головы и легкой улыбкой. Она, казалось, подумала, что сержант привел подкрепление ей в помощь, потому что поблагодарила его и посетовала, как поразительно легко теряются вещи.
– Вы ищете книгу, мадам? – спросил Хемингуэй.
– Да, и это библиотечная книга. Поэтому-то ее и необходимо срочно найти, – объяснила Мод. – Конечно, я думаю, она объявится, так часто бывает, и в самом неподходящем месте.
– Например, в коробке с елочными игрушками, – озадаченно предположил Хемингуэй.
– Кто знает, – пробормотала Мод. – Один раз я три дня искала рожок для обуви, а он в конце концов нашелся в ведре для угля. Я так и не смогла выяснить, как он туда попал. Вы, должно быть, будете обыскивать весь дом. Если вам попадется моя книга, скажите, пожалуйста, мне, я буду очень благодарна. Называется «Жизнь императрицы Австрии Елизаветы». Очень интересный персонаж, кто бы мог подумать! Очень досадно, что я ее потеряла, так и не дочитав до конца. Должно быть, она была очень хороша собой, но я не могу не жалеть ее мужа. В молодости он был очень красив, но, разумеется, потом появились эти морщины. И он стал такой толстый! Конечно, это может ее извинить. Нет, книги здесь нет. Очень досадно!
