Ден Истен
Аполлинарий и другие…
***
Они шли плотным потоком. Черные и белые, серые и рыжие, полосатые и в крапинку. Породистые и беспородные. Блатные и честные бродяги. И было их ровно 50.
Остановились в нескольких метрах, посмеиваясь над сельскими котами с синими полосами на спинах и боках.
– Эй, чмошники! – крикнул Хирург, возглавлявший процессию. – Вы еще можете передумать! Я сегодня добрый, поэтому за вашу борзоту просто повышу положенный мне процент и отпущу с миром! Только шавок потреплем немного!
Тесса тряхнула крупной красивой головой, зарычала. Акела хранил спокойствие. Джек бил лапой по песку, ему не терпелось броситься в драку. Но все решал Аполлинарий, он здесь был главным.
– А ты, харя блатная, пасть захлопни! – прошипел Аполлинарий в ответ. – Базаришь много, утырок!
Довольный оскал медленно сполз с красивой черной морды. Хирург повернулся к своей кодле.
– Этот фраер – мой!
И тут прогремел гром, полоснула молния, и на землю хлынули потоки воды. Словно сигнал сверху: начинайте!
И они начали!
Это был самый настоящий бой не на жизнь, а на смерть, где никто не просил пощады и не жалел врага. Над пузырящейся от дождя рекой разносились кошачьи вопли, лай собак, звуки ударов, стон раненых, скрежет зубов. Влажный воздух рассекали когти. Взметались фонтаны крови, вздымался мокрый песок.
Аполлинарий увернулся от удара, острые как бритва когти Хирурга прошли в сантиметре от его широкого носа. Взмахнул лапой, и Хирурга отбросило на Гайморита, который отбивался вслепую от мелькающих с невообразимой скоростью, словно ножи в мясорубке, тонких лап Берты. Косой выл под ударами ревущего от ярости Марата, бок о бок с ним храбро сражалась Ольга, вцепившаяся острыми зубами в ухо огромного черного кота.
Над полем битвы летали коты – преодолеть силу тяготения им помогали жестокие удары собачьих лап. Огромные челюсти Тессы сомкнулись на шее поджарого кота, резкий взмах головой, и тот с визгом пролетев несколько метров, рухнул под когти Дымка. Джек бил направо-налево, сметая противников словно кегли. Акела, рыча, придавил собой сразу троих, затем размашистыми ударами разбросал их в стороны.
Васька безумно захохотал, только что располосовав морду противника. Забарабанил себя лапами в грудь с победным кличем:
– Я – бог войны!!!
И снова бросился в гущу боя. Напрочь отбитый кот…
Рыжая Агата откусывала уши, Алмаз старший отбивался от ударов исполинского размера кота, на помощь ему подоспел Алмаз младший и двумя точными ударами отправил того в глубокий нокаут. Дымок, ловко подпрыгнув, ударил задними лапами одного в впалую грудь и тут же упал сам под градом ударов вражеских лап и когтей.
Симба как мог сдерживал натиск троих, но упал и тут же скрылся под их черными телами. Глухие звуки ударов, и красавец Симба затих, истекая кровью. Агату отшвырнули в сторону, она зашипела, выставив перед собой когти. Пять котов накинулись на нее одновременно, раздавая удары. Подоспевшая Тесса мощными ударами смахнула их с тела ревущей от боли кошки, и тут же свалилась сама под налетевшими котами.
Остальные сельские коты также бились отважно, но силы были явно неравны. Они теряли скорость, харкали кровью, затихали под градом жестоких ударов. Аполлинарий рванул было за ускользающим Хирургом, но взгляд наткнулся на Берту – она отбивалась от двоих одной лапой, вторая, перебитая, висела плетью. Берта выдыхалась, злобно шипя, постепенно отступая. В желтых глазах застыло отчаяние.
На левом фланге Джек сбрасывал себя троих, Акела скулил, получив длинным когтем в глаз. Пенсионер Николай Николаевич вцепился беззубой пастью в чью-то лапу, и тут же упал, оглушенный ударом.
Сельские проигрывали, это было очевидно.
***
Болонка внимательно слушала лайку-разведчика.
– Алтай! Там конкретная бойня, сельские не вывозят. От Хирурга там – не меньше полусотни котов, сельских – раза в два меньше. Они, кстати, себя синей краской вымазали, наверное, чтобы Тесса с Акелой их не покоцали случайно. Типа «свой-чужой».
– Как там наши?
– Хреново! Не вывозят! – лайка беспокойно била лапой по земле. – Надо что-то делать, Алтай!
Алтай задрал свою миниатюрную морду. Немецкие овчарки вопросительно уставились на босса.
– Гром, Молния! Берите бойцов, и вперед! – приказал Алтай.
***
– Уходим! – громко заорал Аполлинарий, ощущая вкус собственной крови. Правый глаз не видел. Он почти вслепую, наугад, полоснул когтями прыгнувшего на него истерзанного Гайморита. Тот, хрипло мяукнув, покатился в реку.
Аполлинарий, вцепившись зубами в загривок бездыханной Берты, потащил ее с поля боя. Раненые лапы вязли в мокром песке, кто-то вонзил ему в бок когти, но он упорно тащил. Из последних сил.
Дождь хлестал со всей силой, по песку плыли багровые ручьи вперемешку с синей краской. Грохотал гром, сверкали молнии.
А к берегу, отталкиваясь мощными лапами от сырой земли, уже летели десять собак, самых разных: от сенбернаров до овчарок, но все, как один, крупные. Собаки с разгона вклинились в гущу боя. Клацанье зубов, глухие тяжелые удары лап, стоны, испуганные визги котов, шуршание лап убегающих.
Внезапно дождь прекратился. Тучи разошлись, и яркие солнечные лучи, отражаясь от зеркальной речной глади, осветили берег, усеянный лежащими котами.
Бой закончился…
***
По берегу сновали собаки и коты, искали раненых, оттаскивали убитых. Песок, до недавних пор чистый и ровный, сейчас был изрыт следами лап, забрызган кровью и краской.
Аполлинарий сидел на склоне, наклонив голову. Кровь текла тоненькой струйкой из носа, правый глаз почти закрылся. Перед ним лежала стонущая Берта. Он молча гладил ее, успокаивая.
Приковылял Джек. Своим видом он напоминал собак-зомби из фильмов – такой же окровавленный и страшный.
– Аполлинарий, где Хирург? – прохрипел он.
– Джек, я не знаю. Я его упустил. – кот мотнул головой.
– Упустил?! Я всегда знал, что котам ничего нельзя доверить! – психанул Джек. – Ты понимаешь, что вот это всё – это всё зря! И твои погибли тоже зря! И Берта сейчас тут лежит и хрипит – это всё тоже зря! А всё потому, что ты, засранец, упустил Хирурга!
– Так вышло! – прошипел кот. – Отвали, Джек!
– Чё ты щас мявкнул?! – взорвался пес. Толкнул лапой кота. Аполлинарий прыгнул на него, и оба покатились по мокрому берегу. Джек клацал зубами, кот размахивал когтями. Оба выли от боли.
– Э, ребята! Успокойтесь!
Собаки и коты кинулись их разнимать. Растащили в стороны. Оба сидели на песке, испепеляя друг друга взглядами.
– Ребята, давайте-ка вы оба угомонитесь? – пролаяла Тесса. – Никто ни в чем не виноват. Вы оба храбро сражались, я тому свидетель. Хирурга будем искать вместе.
В глазах овчарки читалось уважение к этому толстому, серому коту с таким странным и длинным именем – Аполлинарий.
Аполлинарий с трудом повернул голову.
– Марат! Какие потери?!
Кот с глубокой кровоточащей полосой на морде доложил:
– Трое убитых: Николай Николаевич, Дымок и Васька. Тяжелораненых пятеро, включая Берту. Остальные так, по мелочи.
– У Хирурга?
– Двадцать два убитых. Раненых нет – убежали.
***
Барсик сидел на мокрой крыше сарая. Звуки боя у реки стихли. Интересно, чем все закончилось? Ему было стыдно. Они там сражались за свободу и независимость, а он сидит тут и дрожит от страха. Клеймо труса ему теперь носить всю жизнь. Эх…
Барсик совсем приуныл. Внизу раздался шорох. Он, тихо ступая по мокрому гладкому шиферу, подошел к краю и боязливо выглянул.
Хирург, затравленно озираясь и прихрамывая, крался вдоль сарая. Черная морда была расцарапана, вместо левого уха торчал огрызок. Кот тяжело дышал и морщился от боли. Растянулся в траве, подрагивая.
«Вот это да!», – ошалело думал Барсик.
Получается, что с поля боя сбежал самый крутой блатной кот, который наводил ужас на округу и держал в страхе все село?!
Потрясенный Барсик задумался. Если дать Хирургу уйти, то он обязательно вернется, и уже не один. Будет мстить! Блатные обид не прощают.
Надо что-то делать!
Барсик был абсолютно бестолковым в бытовом плане, но чрезвычайно развитым интеллектуально. В доме его хозяйки, учительницы, висели портреты Ландау, Курчатова и Эйнштейна; на стеллажах и полках стояли толстые книги с умными названиями, словари, справочники, энциклопедии. Вся атмосфера большого частного дома была пропитана духом знаний, похлеще, чем в Российской Государственной библиотеке.
Взгляд упал на пустую 20-литровую канистру, лежащую на крыше. Барсик сморщил лоб, делая расчеты: вес канистры, ее размеры, угол наклона крыши, высота сарая, скорость падения, траектория… Так-так…
Барсик лег на спину, уперся задними лапами в облезлые бока канистры. Мысленно рассчитав силу толчка, резко выпрямил лапы.
Тяжелая емкость легко заскользила по мокрой поверхности, сверкая крашеными боками. Вылетев за пределы крыши, спикировала на Хирурга.
Короткий, сдавленный вопль.
Хрип.
Тишина.
Барсик выглянул. Из-под тяжелой канистры торчали черные лапы и хвост.
– Вот так вот, блин! – удовлетворенно сплюнул Барсик. – Расквадрат твою гипотенузу!
***
Ветврач Олег Петрович в тот день пользовался популярностью. Вызовов было очень много. Причем, болели не коровы и козы, а почему-то коты и кошки, вид которых приводил в ужас – все будто после хорошей драки: изодранные, избитые, измазанные синей краской и кровью.
***
– Красивая кошечка! – Мила ласково гладила Берту. Кошка, отвыкшая от прикосновений человеческих рук, жмурилась от удовольствия. Подбитая лапа уже почти зажила, рваные раны на голове и боках затягивались.
– Аполлинарий себе невесту нашел! – смеялась Глафира Аркадьевна. – Как говоришь ее зовут? Берта?
– Петр Акимыч так сказал. Он ее прежних хозяев знал. Говорит, уехали, бросили ее здесь.
Внучка и бабулька горестно вздохнули, глядя на кошечку. Почему-то они чувствовали себя виноватыми перед ней, словно несли ответственность за все человечество.
– А где Аполлинарий? – спросила Мила, глядя на его пустую лежанку.
– Не знаю, смылся еще утром! – пожала плечами бабка. – Деловой такой стал – куда бы деться! Раньше мне всю душу выматывал своими выходками, ну, чистый хулиган! А сейчас такой важный, степенный. Вот. Знаешь, что я заметила, Мила?
– Что? – Мила потрепала Берту.
– Мне почему-то кажется, что он тут главный, ну, среди котов!
– Не сочиняй, бабушка! – засмеялась Мила. – Местные коты только своих признают, а он – приезжий!
– Не скажи, – задумчиво ответила бабка. – С ним даже пес Петра Акимовича считается.
Два месяца спустя…
Они сидели на берегу реки. Аполлинарий и Джек. Бок о бок, словно закадычные друзья. Смотрели на сверкающую водную гладь. Берег был усыпан опавшими листьями, заметно похолодало.
– Осень! – многозначительно вздохнул Джек.
– А ты наблюдательный, – съязвил Аполлинарий.
– Вот почему ты такой, а? – возмутился пес. – Знаешь, а ты мне сначала не понравился. Вот совсем!
– Бывает. Ты мне тоже, – лениво отозвался Аполлинарий. – Терпеть не могу собак, особенно таких как ты!
– Интересно, это каких таких? – Джек прищурился.
– Да вот таких! Идет по улице, весь такой деловой! Смотреть противно!
– Смотреть противно?! – завелся Джек. – А ты не смотри!
– Приходится! – развел лапами кот. – Ты просто везде!
– Да ты на себя бы глянул! Харя наглая, весь такой вальяжный, одним словом – городской пижон! А имечко? Аполлинарий! Ха-ха!
– А у тебя имечко? Джек! – фыркнул кот. – Не слишком ли круто для простого деревенского валенка?
– Я не валенок, Аполлинарий! – оскорбился пес. – Извинись!
– Да вот хрен тебе!
Они еще долго переругивались, собачий лай и кошачье шипение разносились громким эхом над водой.
– Аполлинарий! Ты где?! – громкое мяуканье прервало их перепалку.
Оба повернулись. Рыжая Агата бежала к ним.
– Что случилось, Агата?
– Берта родила! Пятерых! Поздравляю!
– Уже? – растерялся Аполлинарий и почесал ухо.
Джек с удовольствием смотрел на его растерянную физиономию – прямо бальзам на его собачью душу. Развел могучие лапы.
– И что застыл, пижон? Беги!
Аполлинарий протянул ему на прощание лапу, пес дружески хлопнул по ней. Кот помчался в село.
Глядя ему вслед, Джек покачал головой:
– Кто бы мог подумать, что кот с таким мерзким характером станет моим другом. Никому об этом не говорите. Сам не верю.
Аполлинарий – 4
«Вот сколько живу, не перестаю удивляться человеческим глупостям! Дерево в дом притащить, навесить на нее кучу всякой ерунды и еще хороводы вокруг водить!»
Аполлинарий прохаживался около огромной елки, щедро обмотанной гирляндами и увешанной игрушками и конфетами. Глянул в свое отражение на боку огромного лилового шара: ну и морда! В жизни он, конечно же, намного красивее и благороднее.
Вокруг вертелись пятеро котят, одинаковые внешне, но такие разные по характеру. Самара, больше всех похожая на мать своим живым характером, крутится, обматываясь блестящей мишурой. Пьер, флегматичный котенок, сидит рядом и спокойно смотрит на сестру, в желтых глазах – непонимание этих девчоночьих страстей к украшательству себя. Клим, шустрый и хулиганистый, уже сорвал зубами игрушечного Деда Мороза и теперь пытается отгрызть ему голову. Любознательная Агнесса изучающе смотрит на огни электрической гирлянды, в надежде постичь, откуда выбегают эти зелено-желто-красно-синие огоньки и почему именно в такой последовательности. Мойша, хитрый и предприимчивый, уже стащил висящие на елке маленькие шоколадки, закрыл своим маленьким телом и в задумчивости кубатурил, на что этот самый шоколад можно выменять. На что и кому?
За окном залаяли.
– О-о-о, опять Джек! – недовольно прошипела Берта, лежащая на подоконнике и лениво размахивающая хвостом. – Будет тебя в свой патруль звать! Патруль имени себя.
Аполлинарий фыркнул и развел лапами: молчи, женщина!
Толкнул головой дверь, выскочил во двор. С разбегу взобрался на яблоню, пробежал по заснеженным веткам и кубарем скатился в сугроб у забора. Утонул по самые уши. Вытащил правую лапу. Джек дружески хлопнул по ней своей огромной лапищей.
– Аполлинарий! – назидательно завыл пес. – В который раз взываю к твоей сознательности…
– Знаю, знаю… – проворчал кот, вылезая из сугроба. Отряхнулся. – Новый год, обстановка криминогенная, но при чем тут мы? Пусть человеки сами разбираются, у них и участковый на этот случай имеется.
– Ты совсем не догоняешь?! – возмутился пес. – Участковый один, а их много! И ведут себя как дети! Сначала вроде улыбаются, обнимаются, а потом садятся за стол и понеслась… И после двенадцати начинаются все эти: «Ты чё, меня не уважаешь?! А ну, пойдет выйдем!». Во всяком случае, у моего хозяина – именно так.
Аполлинарий поежился, глянул на темную дорогу, освещенную лишь огнями окон домов.
– Обламывает что-то… – протянул он. – Сидел бы ты дома, Джек, грыз свою новогоднюю косточку и радовался. Людские проблемы – это людские проблемы.
– Вот и другие так говорят! – уныло гавкнул Джек. – Холодно, обламывает, страшно и так далее. Никакой сознательности у населения! Хирурга похоронили и думают, всё! Да нифига не всё, Аполлинарий! Наша жизнь – это борьба! На каждом шагу, в каждой подворотне нас ждет враг! И мы должны… нет… мы просто обязаны быть начеку!
– Достал ты, Джек, со своими лозунгами! – раздраженно мяукнул кот. – Я уже боюсь этих твоих речей о долге, сознательности и прочем. Я никому ничего не должен!
– Эгоист ты, Аполлинарий, – упрекнул пес. – Самый настоящий! Никогда бы не подумал, что мой лучший друг может быть таким! Хотя, чего еще от котов ждать?
– На гниль давишь? Это манипуляция чистой воды! – оскалился в усмешке кот. – Ты до сих пор считаешь, что коты глупее собак?
Пес задрал лохматую голову в звездное небо.
– Ну-у-у, не то чтобы я это утверждал, но…
– Во-во! Я был прав.
– Люди тоже так думают! – рявкнул Джек. – И еще они считают нас верными, понятно? Вон даже фильмы про нас снимают! «Белый Бим», «Хатико», «Друг», еще там что-то… Заметь, котяра, фильм про собаку назвали – «Друг»! Тебе это о чем-нибудь говорит?! Собака – друг человека! А о вас фильмы есть? Нету! Ну, там за исключением всяких буржуйских «Женщина-кошка» и прочей ботвы со спецэффектами.
Кот задумался, ему что-то вот так сразу не приходил на ум ни один художественный фильм про котов. Пес снисходительно смотрел на него.
– «Рысь возвращается»! – вспомнив просиял Аполлинарий.
– А при чем тут рысь? Мания величия прогрессирует? Ты – кот! – Джек толкнул его в грудь. – Домашний, наглый, эгоистичный кот! Всего лишь…
– Тебя чё, давно не посылали?! – прошипел Аполлинарий.
– Кто?! – Джек затрясся от смеха. – Кто меня может послать?! Уймись!
Аполлинарий поджал задние лапы, приготовившись к прыжку. Джек закрыл лапой глаза.
– Ой, боюсь, боюсь! – отшатнулся в картинном ужасе. – Только не бей!
Кот втянул когти.
– Да просто неохота праздник себе портить! – махнул лапой.
– Так что? Будем патрулировать в новогоднюю ночь? – как ни в чем ни бывало завел старую песню Джек.
– Во сколько? – обреченно спросил Аполлинарий.
– В два часа возле клуба. В это время – самая жара. Все местные алкаши туда стягиваются, от жен сбегают.
Джек повернулся и потрусил по заснеженной дороге. Бросил на ходу:
– Там посмотрим, насколько ты рысь…
***
Кулак Алены сжался возле носа Акимыча.
– После двенадцати из дома – ни шагу!
Электрик нахохлился.
– Я уже с мужиками договорился! Раз в год-то можно по-человечески отдохнуть?! Имею право!
– Почему тебе дома не сидится?! Ты и так весь год отдыхаешь по-человечески – до визга поросячьего!
Акимыч глянул на часы: до Нового года оставался час.
– Ну, хочешь, вместе пойдем? Там весело будет! – с надеждой на ее отказ спросил он.
– А вот хочу! – вскинулась жена. – Пойдем!
Электрик вздохнул: и зачем только предложил?
Но было поздно.
***
– Ты чего такой? – Берта грациозно выгнулась, спрыгнула с подоконника и лизнула хмурого Аполлинария в нос.
– Да Джек, собака серая, настроение испортил! – кот махнул лапой. – Сидел бы дома, в тепле и комфорте, нет, блин, понесло его людские драчки разнимать! И меня позвал.
Берта потерлась своей блестящей шерсткой о его толстые бока. Присела напротив.
– Пойдешь?
– Наверное, да, – он глянул на часы. Скоро двенадцать, в доме тихо – хозяева ушли к соседям, поэтому можно побалдеть до двух в тишине и спокойствии. Надо пожрать и поспать.
– Не нравится мне это все, – кошечка снова запрыгнула на подоконник. – Не то чтобы я была против Джека, но эта его идея о создании… не знаю, как назвать… народной дружины, что ли, мне совсем не мурчит. А больше всего мне не нравится, что он хочет там быть главным. И чтобы все его слушались.
– В бугры выбивается! – фыркнул Аполлинарий.
– Он и раньше с этой идеей носился как в жопу ужаленный, а после той драки у реки, так совсем с катушек съехал. Поддержку почувствовал. Еще бы, сам Алтай за него вступился! А то, что Алтай направил нам в помощь своих личных бодигардов Грома и Молнию, для Джека – совсем уже повод для гордости. Но это, конечно же, не отменяет его заслуг – если бы не он, нам всем бы пришел шиздец!
– Это верно, – уныло согласился кот.
– А еще мне кажется, что Джек в щенячьем возрасте насмотрелся фильмов про Дикий Запад. Вот и возомнил себя шерифом.
– Кстати, о фильмах! – оживился кот. – Джек хвастался, что, мол, фильмов много про собак снимают, а про котов забыли. Ты знаешь хоть один фильм про котов? Ну, чтобы кота играл кот, а не человек и, тем более, чтобы он не был мультяшным.
Берта полюбовалась своими когтями.
– Джек совсем уже звезду поймал! Если он их не смотрел, это не значит, что их нет. Есть, и не один! Взять, например, фильм «Уличный кот по имени Боб» …
– И про что он?
– Про кота.
– Я понял, что не про енота! Фильм о чем?
– Если в двух словах, то это история настоящей дружбы кота и человека. Уличный музыкант и бывший наркоман написал книгу о том, как кот по имени Боб изменил его жизнь. Книгу экранизировали, на роль музыканта пригласили актера, а кот по имени Боб сыграл самого себя.
– В смысле, самого себя?
– Кот Боб – это не вымышленный кот с потолка, а самый что ни на есть реально существовавший!
– Во блин! – Аполлинарий замер в восхищении. – Вот бы про меня фильм сняли!
– Ты бы в кадр не влез, уж прости! – Берта зевнула.
***
Акимыч посмотрел на спящую жену. Тихонько вышел из комнаты. В темноте накинул тужурку, сел прямо на пол, принялся осторожно натягивать сапоги.
– То, что я не иду, совсем ничего не значит! Если к утру вернешься на бровях, будешь жить в клубе! Не пущу! – донеслось из спальни.
Акимыч тихонько чертыхнулся, встал.
– С наступившим тебя, милая! Желаю здоровья, удачи…
– Вали уже!
Он кивнул и толкнул дверь. После жара натопленной избы лицо обожгло морозным воздухом улицы. Плотнее натянул кроличью ушанку и вышел за калитку. Насвистывая, пошел по дороге к клубу. В дыру в заборе протиснулись двое: пес и кот. Медленно двинули за ним.
– Ты быстрее можешь? Нажрал пузо, еле лапами двигаешь! – глухо прорычал пес.
– Ты спасибо скажи, что я вообще согласился! – прошипел кот.
***
Такие машины тут никогда не появлялись. Даже зажиточный хозяин лесопилки Соломон Петрович довольствовался УАЗиком, правда, новым. Мерседес сверкал гладью полированного кузова, из-за тонированных стекол доносились оглушающие звуки дебильной музыки. Бум-бум-бум!
Сельские мужики с явным неудовольствием, матерясь сквозь зубы, смотрели в окно на машину, подрагивающую от вибрации. Наконец, заведующий клубом Василий не выдержал. Осушив стакан, вышел на деревянное крыльцо. Подошел к мерседесу, хлопнул по капоту.
– Ребята! – крикнул он. – Уже два часа ночи, можно как-то потише, а!
Музыка моментально стихла. Стекло опустилось, с водительского места высунулся абсолютно невменяемый тип с модной стрижкой и серьгами в ушах. Типичный избалованный мажорик. Василию вдруг захотелось взять лопату и от души приложить между этих пьяных глаз, в которых не было даже слабого намека на интеллект или осознанность – лишь тупая вера в собственную безнаказанность и вседозволенность.
– Ты чё, колхоз, проблем захотел?! Иди говно пинай!
Из салона послышался издевательский хохот.
– Слушай, городской, – миролюбиво сказал Васька. – Я может и колхоз, но правила приличия…
Внезапно дверь открылась, ударив его в нос, и тут же резко захлопнулась. Музыка возобновилась, теперь еще сильнее. Васька, прижав ладони к лицу и шатаясь, медленно пошел к клубу. На крыльцо высыпали мужики и, глухо рыча, пьяной гурьбой двинулись к машине. Наверное, именно с такими свирепыми выражениями на хмурых лицах и устраивали знаменитые русские бунты – бессмысленные и беспощадные.
***
Акимыч в удивлении застыл. Вместо того, чтобы пить портвейн и водку в теплом клубе, мужики пинали чью-то дорогущую машину. Мерседес стоял с пробитым колесом, вздрагивая от ударов.
– Разойдись! – орал Васька с окровавленным носом. Он, шатаясь, тащил канистру. – Ща мы тут устроим праздничный фейерверк! С Новым годом!
Мужики расступились, одобрительно загудев. Сёмка, механик, вытащил спички.
Акимыч рванул к ним.
– Э-э-э! Вы чего творите?! – заорал он. – Не гоните, мужики!
– Акимыч, они Ваське морду разбили! – крикнул Степаныч, пенсионер и заядлый самогонщик со стажем. – Заблокировали двери, твари! Ничего, ща мы их оттуда выкурим!
– Совсем уже обалдели?! – Акимыч подскочил к Ваське, который уже откинул крышку канистры и приготовился плеснуть бензин на капот. Повалил его на истоптанный снег.
Из фар покалеченного «Мерседеса» ударил дальний свет, высветив сидящих на дороге кота и пса. Оба пребывали в глубочайшем шоке от происходящего…
Взревел двигатель, и машина, жуя пробитую резину, рванула вперед. Вихляя, мерседес набирал скорость, стремительно сокращая расстояние между ними.
– Да нахер надо! – мяукнул кот, отпрыгивая в сторону.
– Согласен! – Джек кубарем откатился в другую.
Мерседес, виляя, понеся по темной улице и вскоре скрылся из виду.
– Джек! Вы всегда так отдыхаете в своем селе?! – орал из сугроба Аполлинарий.
– Ну, по разному бывает! – отозвался пес. – Но такого что-то я не припомню!
А пьяные мужики уже навалились на электрика. От обиды за то, что городские залетные, непонятно каким образом оказавшиеся здесь, избежали справедливого наказания по его, Петра Акимыча, вине…
***
Он хмуро смотрел на своих нерадивых подчиненных: сплошь генералов и полковников. На ладно сидящем кителе сверкали генерал-полковничьи погоны, на стене висел портрет президента, на дубовом столе стояли телефоны, один из которых был особенным, с золотым гербом России, и предназначенный только для входящих звонков из Кремля.
Он уперся ладонями в стол. Рявкнул:
– Пока вы просиживаете штаны и наедаете жопы, злоумышленники не дремлют и покоряют новые горизонты, постоянно совершенствуясь в своем преступном мастерстве! Что там с бандой самокатчиков, срывающих зеркала с машин?!
Встал толстый генерал-лейтенант, виновато потряс пухлыми щеками. Прокашлялся.
– Личности некоторых уже установлены, товарищ генерал-полковник. Объявлены в федеральный розыск. План «Перехват» действует на всех главных магистралях города. Думаем, привлечь военных, также не помешает содействие малой авиации – с воздуха будет легче обнаружить преступников.
– А почему сразу не привлекли военных?! Почему теряем время?! Генерал, тебе что, погоны жмут?!
– Немного, – настороженно ответил генерал-лейтенант. – Жена криво пришила. А что, сильно заметно, Леонид Сергеевич?
Ответить он не успел – раздался звонок. Звонил ТОТ САМЫЙ телефон с двуглавым золотым орлом. Одернул китель, вытянулся и поднял трубку.
– Слушаю! – пытаясь скрыть волнение, сказал он.
– Лёня, вставай! Просыпайся, Лёня! – голос жены из трубки был обеспокоенным. – Акимыча бьют!
Сельский участковый Леонид Сергеевич разлепил веки, с сожалением вырываясь из царства красочных сновидений. Жена, одетая, сидела на кровати и обеспокоенно тормошила его за плечо.
– Лёня! Петра Акимыча у клуба бьют!
***
Джек зубами вцепился в ногу Степаныча, пытаясь оттащить его от лежащего на снегу хозяина, прикрывающегося от ударов кирзовых сапог.
– Уберите шавку! – орал пенсионер.
Сёмка схватил Джека за задние лапы, потянул. Пес заскулил, разжал пасть.
– Аполлинарий, ты где?! – жалобно провыл он.
– Да здесь я, здесь! – кот карабкался по деревянной лестнице, прислоненной к чердаку клуба. Добравшись до последней перекладины, повернулся. Расправил лапы и рухнул прямо на голову Сёмке. Десять килограммов с высоты трех метров – это гарантированное сотрясение мозга. Хорошо на Семене была пышная меховая шапка, иначе последствия могли быть куда плачевнее. Механик икнул, закатил глаза. Разжал руки и осел на снег, глупо улыбаясь.
Кот отпрыгнул в сторону и снова стал карабкаться по лестнице, тяжело переставляя лапы, унося свою немаленькую тушку вверх.
Поликарп Поликарпыч, крепкий тракторист, оторвался от избиения электрика, ухватился здоровенными ручищами за лестницу и резко дернул. Аполлинарий с визгом спикировал в сугроб. Тракторист схватил его за торчащие из снега задние лапы. Выдернул.
– Знаю я этого кота! Он тоже из городских! Ребята, бей кота! Бей городских!
Кот, вися вниз головой, шипел и распарывал когтями морозный воздух, пытаясь достать обидчика. Джек грозно лаял, сидя рядом с лежащим Акимычем, клацал зубами и размахивал лапами, не подпуская к нему Макара, местного пьяницу, картежника и просто идиота. У пса был выбор: либо спасать друга, либо своего хозяина. Непростая дилемма.
Аполлинарий кое-как выгнулся и вцепился зубами в волосатую руку.
– Ах ты ж! – заорал тот, разжимая пальцы. Кот приземлился на лапы и сразу же набросился на Поликарпыча. Ловко вскарабкался по ватнику, запрыгнул на голову и принялся танцевать джигу, выдирая когтями клочья волос. Тракторист заорал от боли, вцепился в короткую шерсть в надежде стащить сумасшедшее животное с головы. Но Аполлинарий крепко держался, глубоко вонзив когти в скальп. Тракторист не выдержал, наклонил голову и ринулся к фонарному столбу. Аполлинарий спрыгнул за мгновение до того, как голова тракториста встретилась с деревянной поверхностью столба. Удар! Тракторист растянулся без чувств.
– Молодец, Аполлинарий! – гавкнул Джек. Ударил лапой по сапогам Василия, сбив с ног. Пенсионер Степаныч отбежал в сторону, схватил доску и теперь размахивал в опасной близости перед собакой.
– У-у-у, шавка такая! За хозяина своего пришла заступаться?! – с размаху ударил Джека в бок. Пес заскулил, откатываясь в сторону. Васька забежал в клуб и тут же выбежал, держа в руках честно стыренный еще летом в городе большой рекламный банер с надписью «Кондиционеры оптом и в розницу». Накинул на Джека и сразу же навалился сверху. Джек отчаянно сопротивлялся, но пришедшие на помощь Ваське мужики быстро завернули вырывающегося пса в плотный кусок виниловой ткани.
Аполлинарий прыгнул на сверток с воющим Джеком. Зашипел, выгнул спину дугой и замахал когтями. Мужики отпрянули.
– С котом-то что делать?! – растерянно пробубнил Макар.
– Дайте его мне! – отозвался очухавшийся у столба Поликарпыч. Взял большую уборочную лопату и, размахивая, пошел вперед. Он вертел черенком над головой словно шаолиньский монах посохом, шаг за шагом приближаясь к коту.
Что-то серое, неимоверно быстрое, тенью мелькнуло сбоку. Пьяная ухмылка тракториста мгновенно сменилась на гримасу боли, когда Берта своими острыми коготками располосовала его волосатое ухо.
– А-а-а-а! – взвыл Поликарпыч, хватаясь за ухо. Стряхнул с себя кошку и рванул в сторону крыльца. Споткнувшись о последнюю ступеньку, полетел в дверь, открывая ее своей многострадальной головой.
– Уходим, мужики! – крикнул Макар, бочком пробираясь к клубу. Пенсионер Степаныч бросил доску, приподнял валяющегося на снегу стонущего Сёму и потащил его к ступеням. Васька, с опаской косясь на шипящую кошку, побежал следом.
Через пять секунд дверь захлопнулась, на изрытом снегу остались лишь стонущий Акимыч, барахтающийся в своем виниловом плену Джек, сидящий на нем удивленный Аполлинарий и его шипящая боевая подруга Берта.
А вдалеке уже слышался треск мотоцикла участкового…
***
Свет фары осветил сидящего на снегу Акимыча в компании двух котов и собаки. Участковый слез с мотоцикла.
– Петр Акимыч, кто тебя? – он склонился над электриком, заглянул в избитое лицо.
Акимыч помотал головой: никто. Вытерся снегом – талая вода стекала с пальцев розовыми каплями.
– Я знаю, кто тебя бил. Просто мне важно было это услышать от тебя. Как хочешь.
Участковый подергал за ручку двери клуба, затем забарабанил кулаком.
– Василий! Открывай!
Дверь открылась сразу же. Заведующий клубом с распухшим носом заискивающе улыбнулся.
– Сергеич, а ты вовремя! Заходи, посидим. С Новым годом тебя, кстати. Быть тебе генералом, зуб даю!
– Зови всех на улицу! – хмуро приказал участковый.
– Кого всех? – удивленно спросил Василий.
