Дарья Белова
Ты полюбишь
Глава 30
Саша. 8 лет назад.
“Наш самолет совершил посадку в городе-герое Москва. Температура за бортом +23 градуса. Уважаемые пассажиры, просьба оставаться на своих местах до полной остановки самолета”.
Три года спустя Саша вернулся домой. Его ждали родители, которые не видели его более полугода, с момента их поездки в Штаты, его ждали друзья, его ждала работа, в которую он понемногу начал вникать еще находясь в Нью-Йорке. Для его отца было важным, чтобы компания, которой он отдал важную часть своей жизни и все свои силы, была в руках его сыновей. И для него не стоял вопрос, чем займется его сын по приезду на родину. Естественно, сразу давать руководящую должность было бы просто опрометчиво, поэтому Сашу ждал обычный рабочий стол служащего логистического отдела.
Мерседес представительского класса (любовь к немецкому автопрому передался Саше от отца) медленно подъехал к небольшому, но стильному дому в стиле Шале – родительский дом практически не изменился за последние три года, что Саша не был у них в гостях. Разве что декоративный виноград своими плетистыми лозами красиво свисал с пристроенной к дому перголы.
Ему навстречу выбежала мама, которая не поехала встречать его в аэропорт, чтобы приготовить все к приезду сына. На веранде на плетистых креслах сидели его старший брат с женой, у который уже был виден живот – скоро у Саши родиться племянница. А из дома, с кувшином лимонада, вышел Рома, как всегда с легкой улыбкой на лице. Вопрос, что Рома делал в доме его семьи, у Саши даже не стоял, потому что его друг еще с первого класса был у них частым гостем. С той самой первой их совместной драки. Ну вот и вся его семья в сборе. Все как и должно быть. Отчего тепло и радость наполнило Сашу изнутри.
– Сашенька, – обняла и расцеловала мама, – ты так изменился! Пол года прошло, как виделись, а ты, мне кажется, еще выше стал! – еще раз его расцеловала, вложив в эти короткие и рваные поцелуи всю свою материнскую любовь и заботу.
– Мам, ну все, хватит, – пытался мягко отстраниться, чтобы не обидеть маму.
– Ну что хватит? У сына, наконец-то, глаза вон как блестят! Как два зеленых огонечка! – не унималась его мама.
– Теть Тамил, это у него от перелета. Попробуй почти 12 часов сидеть и вдуплять, – отшутился Рома, который уже подошел и приобнял друга, похлопав его по плечу.
– Да, мам, правда, мне бы в душ и переодеться, – сказал Саша и направился в сторону своей комнаты, которая сейчас уже стала гостевой, потому что Сашу ждала своя квартира.
– Смотрю, скоро я стану дядей? – приобнял он брата и указал на его жену.
– Да. Племянница у тебя будет. Александра Алексеевна, – с гордостью ответил брат.
Прошло еще минут пятнадцать, пока Сашу, наконец, отпустили наверх, освежиться и переодеться. Дорога в почти двенадцать часов действительно дает о себе знать. И как хорошо все-таки оказаться дома. Саша зашел в душевую, где в зеркале на него смотрел уже совершенно другой человек. Сейчас это уже молодой мужчина с широкими плечами и выраженной мускулатурой – спасибо спорту и занятиям боксом. Стильная прическа в стиле грандж, ставшая модной последний год в Нью-Йорке, отросшая двухдневная щетина, которая ничуть не портила его образ, скорее наоборот, придавала брутальности и мужественности. И ярко-зеленые малахитовые глаза, которые сейчас действительно блестели. И это не было связано с перелетом. Просто сейчас Саша конец-то был дома и был счастлив.
– Сань, ну че, может вечером забуримся в какой-нибудь бар? Или клубешник? – начал Рома, как только Саша спустился ко всем вниз в столовую.
– Не, Ромыч, я хочу отдохнуть и выспаться. Ненавижу джетлаг. Бошка трещит.
– Правильно, сын. Отдыхай и набирайся сил. Тебе через неделю выходить на работу. Успеете еще. А ты Рома, как всегда… – сказал отец.
– Дядь Коль, если бы вы видели, каких я девочек позвал сегодня, вы бы меня поняли, – наигранно обиделся Рома.
– Рома, Рома… Если бы я тебя понял, меня бы Тамила на порог потом не пустила.
– Леха, – обратился Рома к Сашиному брату, – может, ты? Хотя кого я спрашиваю…
– Да, Ромыч, придется тебе одному отдуваться. Справишься? – ехидно спросил Саша.
– Да ну вас. Я тоже тогда не пойду. Останусь у вас и буду глаза мозолить, – закончил Рома.
– Все, мальчики, заканчиваем и идем к столу. У нас все готово. Сашенька, все как ты любишь: и утка запеченная, и салат твой любимый, а потом “Наполеон”! – сказала мама – Тамила Александровна.
Саша действительно был дома. Там где его ждали, там где его любили. Несмотря на то, какой последней сволочью он был перед тем, как уехать. Как доводил мать до слез, как чуть не подрался с отцом за то, что перестал давать ему денег, как уже подрался с братом, точнее получил от брата, как ругался с Ромой.
– …. и будем рядом сидеть, – услышал Саша обрывок Роминой речи, потому что погрузился в воспоминания, которые никогда уже его не покинут.
– Что?
– Я говорю, что столы у нас рядом! Ты чего? Уже спишь? Сколько в твоем Нью-Йорке времени? А еще на ресепшене такая красавица сидит! Мммм… Ты меня слышишь вообще? – обратился он к Саше, который прекрасно все слышал, но с таким наслаждением откинулся на кресло и впитывал в себя сейчас все, что происходит вокруг: тихие разговоры, родной смех, подколы Ромыча, строгий взгляд отца, легкие поглаживания мамы по голове, как в детстве, – Маша ее зовут, рыженькая, с веснушками такая… Номерок ее не дам, даже не надейся, – вот и очередной подкол Ромы.
– Рома, – строго сказал отец Саши, Николай Алексеевич, – Не трогай ты Машу. Хорошая девочка! Вот кабель то, а?
– Дядь Коль, а лучше бы, чтобы к ней ваш зам к ней подкатил? Он вон какими глазами на нее смотрит, на мою ведьмочку. Ну на фиг. Так что и не смотрите на меня так, – заявил Рома, который почти всю свою жизнь воспринимал отца Саши как собственного, а Николай Алексеевич был как отец для Ромы.
– Эх, – отмахнулся Николай Алексеевич.
За всей этой суматохой и поеданием самого вкусного “Наполеона” по версии Саши, телефон с незнакомым номером уже дважды вибрировал у него в кармане.
– Алле, – ответил на звонок Саша, извиняясь и выходя из-за стола.
– Привет, – ответил до боли знакомый голос.
– Привет.
– Узнал?
– Инна.
– Верно. Еще помнишь как зовут…
– Я и не забывал. Как ты узнала, что я вернулся?
– У меня свои источники. Ты не рад?
Саша оставил этот вопрос без ответа; он вышел во двор, где летним вечером уже верещали задорно сверчки. Оказалось, вся та боль, которую Саша прятал внутри, которую он пытался замаскировать, которую он глушил за занятиями боксом, всплыла вновь. Эта девушка, хотя сейчас это уже маленькая женщина, будто дергала за невидимые веревочки, то отталкивая, то приближая его.
– Давай встретимся? Я соскучилась.
– Инн, я… не уверен, что это мне нужно, – признался Саша, хотя его душа действительно уже летела по первому зову к ней.
– Одна встреча, Саш.
– Хорошо.
– Давай завтра, в семь часов? В нашей кафе?
“В нашем кафе…” Саше будто еще раз резанули по сердцу, когда он вспомнил то невзрачное место, где они часто назначали там встречи. Ее любимые профитроли с кофе и его любимые блинчики с творогом и двойной эспрессо. Маленький букет розовых тюльпанов, таких любимых Инной. И ее улыбка, ее слегка сладковатые духи и маленькие наманикюренные пальчики, которые так и хочется нежно целовать. Вот только сейчас он не может попасть в ту же ловушку…
Некоторое время спустя…
– Саша, меня сегодня вечером не жди, я встречаюсь с подругой, – крикнула Инна, выходя и захлопывая за собой дверь.
– Я понял, – уже в никуда ответил Саша.
Он уже больше года работал у отца в компании, сначала специалистом в отделе логистики, вникая и изучая все тонкости работы, потом руководителем всего отвела, практически замещая генерального директора, коим является его отец. Фактически перенимая его дела и входя в должность, потому что отец изъявил желание через некоторое время отдать полное управление компании в руки своего младшего сына, а сам уйти на заслуженный отдых.
Последние несколько месяцев Саша был ответственен за европейское направление. Это действительно большая ответственность и большие надежды, которые были возложены на него со стороны отца. И нельзя было его подвести, поэтому практически все свободное время и все силы Саша тратил на свою работу, которая ему сейчас действительно нравилась. Любовь к Инне, которую Саша пытался в себе искоренить, никуда не делась. Не помогли ни годы жизни в другой стране, ни тысячные разговоры с мамой, которая умоляла его не связываться с ней, ни очередные промывки мозгов его друга, который много интересного о ней раскопал, пока Саша был за границей, ни строгие приказы отца – ничего его не удержало от того, чтобы дать второй шанс их отношениям. Только на этот раз Саша действительно пытался строить отношения. Не было никаких наркотиков, никаких лишних развлечений в клубе, которые, как оказалось, Саша не любил. Инна так и осталась жить в его сердце, сколько бы боли она не принесла.
– Сань, можно с тобой поговорить? – начал Рома, когда они вместе вышли на обеденный перерыв.
Нельзя сказать, что их дружба опять испортилась, просто они предпочитали не обсуждать такую скользкую тему как Сашины отношения с Инной. Если имя Инны в их разговорах не поднимается, значит они вполне могут позволить себе мирно и дружно общаться, но стоит хоть раз Роме сказать ее имя, как Саша превращался в настоящего зверя, защищающего свою территорию.
– Судя по интонации, ты опять ЕЕ будешь обсуждать? – недовольно спросил Саша.
– Сань, прошу тебя. Последний раз. Это очень важно.
– Хорошо. Но если я хоть слово плохое услышу в ее адрес – церемониться не буду.
– Договорились.
Они вошли в небольшой ресторан недалеко от офиса и заняли самый дальний столик, чтобы не привлекать внимания и чтобы их разговор не коснулся любопытных ушей, так подумал Рома.
– Сань, – тяжело начал Рома, – разговор будет не из приятных, даже для меня, зная как я отношусь к твоей… Инне. Но молчать я не могу.
Не самое лучшее начало для дружеского разговора.
– Ты знаешь, где ОНА пропадает вечерами?
– Знаю. Встречается с Лесей. Это ее подруга. Ты за этим меня позвал? – холодно спросил Саша.
– Не совсем, Сань. Эта Леся – эскортница. Ее пару раз видели в обществе людей, с которыми лучше не светиться. Тебе фамилия Загорский о чем-нибудь говорит?
– Допустим. И как вообще это связано с Инной?
– А то, что и Инна была замечена в том же обществе, что и ее драгоценная подружка. То, что пока тебя не было, она развлекалась на полную катушку, грея свою задницу в постели у того же Загорского, ты уже и так знаешь, хоть и не веришь в это.
– Багров, – Саша обратился к Роме по фамилии, что происходило очень редко, – я в последний раз говорю, что ты хочешь мне сказать? Очередную чушь, что Инна спит с кем-то еще? Еще помимо меня она трахается с Загорским? Или с кем там? Кого ты нашел?
– Ярский, бл*ть, тебе какие еще доказательства нужны, что Инна твоя шлюха последняя. Она не то что с Загорским трахается, она еще для пары мужиков свои прелести подставляет.
– С чего ты взял? Потому что подружка у нее такая? Откуда такая информация?
– Я ее видел, Ольшанский в своем клубе, да много кто. Уже все знают. Один ты у нас слепой и ничего не видишь. Только веришь своей шлюхе.
– Прекрати. Еще раз ее так назовешь и я тебя уделяю на глазах у всех. Здесь.
– Я тебе докажу. Увидишь все. Собственными глазами. Как и хотел. Тогда сам первый ее шлюхой и назов…
Рома не успел договорить, как сильный Сашин кулак врезался в челюсть, издав своеобразный звук и окрашивая скатерть каплями крови из разбитой губы. Стул, на котором он сидел, опрокинулся вместе с Ромой, который больно ударился затылком об пол. Довольно резко Саша подскочил к нему, чтобы силой сжать горло до сдавленных хрипов и сильнее вжать в пол.
– Я предупреждал, что еще раз….
– Дурак ты, Ярский. Понимаю, что любишь. Но когда ты раскроешь на нее глаза, будет больнее, чем когда-либо. Вот только ты обязательно их откроешь. Я об этом позабочусь, – хрипло ответил Рома.
– Следи за своими бабами, понял меня? – зло отшвырнув Рому выплюнул Саша.
– Я, по крайней мере, знаю кто у меня в постеле, а ты – идиот! Ничего не замечаешь, когда очевидней уже некуда.
Рома вышел из ресторана, снимая пиджак, на котором были его капли крови. Он не обернулся и не увидел, как чашка из-под выпитого Сашей кофе полетела в стену, разбиваясь на осколки. Такие же острые и неровные, такие же, как и его любовь к Инне. Официант без спроса подошел, чтобы убрать эту разбитую и ни в чем не повинную чашку, и выкинуть белые осколки в мусорку, позабыв об этом неприятном инциденте. Было бы так и в жизни, чтобы осколки разбитой души можно было бы просто выбросить и забыть о них, купив новую.
– Откуда у тебя этот кулон? – спросил Саша, когда прокладывал влажную дорожку поцелуев.
– Что? Какой кулон? – томно ответила Инна.
– Бриллиантовая капля. Тиффани, полагаю, все как ты любишь… – уже чуть зло сказал Саша, – так откуда?
– Сашенька, ну ты что не помнишь, ты же мне его и подарил… – попыталась отстраниться от него и снять кулон.
– Не ври! Я тебе такое не дарил.
– Ты уже просто не помнишь.
Саша сильно схватил ее за локоть и притянул к себе, вдавливая жесткой хваткой. Нежные и медленные движения, которые насквозь пропитаны нервозностью и злостью, он тыльной стороной ладони провел по щеке, которая была накрашены неприлично яркими румянами. Жалко, что даже они не помогли скрыть бледность, которая выступила от страха, когда в глазах Саши она увидела холодный и ядовитый взгляд: он готов был разорвать все и всех на мелкие кусочки. Теперь он это точно сможет.
– Инна, – наигранно спокойно прошептал ей на ухо, – ты мне сама скажешь? Или мне самому выяснять?
– Сашенька, – руками она пыталась отстраниться от него, вот только теперь он – непробиваемая скала с мышцами и хваткой дикого зверя, – я правда не знаю о чем ты. Если не ты дарил, то я не помню. Может быть Леся одолжила…
– Хорошо, – оттолкнул ее, чтобы посмотреть в глаза, – если я узнаю, что …. – Саше даже не нужно было договаривать, потому что его мысли сейчас были предельно прозрачны и понятны.
– Саша, не верь слухам. Прошу.
– Значит, про слухи ты в курсе? Может, тогда ты мне объяснишь, откуда они растут?
– Не знаю. Наверно, из-за Леси, она никогда не отличалась умением правильно выбирать партнера, – сказала Инна, уходя на кухню и щелкнув кнопкой чайника.
– Может быть тогда ты не умеешь правильно выбирать подруг… Подумай над этим! – закончил Саша, уходя из дома, хлопнув дверью.
Жаркое лето, когда в утренние часы уже невозможно было находится на улице, когда тебя окружали только каменные высотки без возможности вдохнуть воздух полной грудью, сменилось прохладной осенью. Немногочисленные деревья столицы окрасились то в красные, то в желтые цвета. Затяжные дожди смывали пыль и несбыточные летние мечты, а в лужах отражались сизые и тяжелые осенние тучи. Тренчи, такого узнаваемого цвета “кэмел”, то ныряли в метро, то спешно выныривали, раскрывая яркие зонты, которые яркими пятнами тянулись вдоль узких улочек. Звук каблуков стал тяжелее и звонче, когда летние туфли сменились на закрытые и высокие сапожки.
Сегодня Саша закрыл очередной важный контракт с бельгийцами, с которыми он работал с середины лета. И вот, наконец, стороны договорились и закрепленный подписями с двух сторон договор положил начало новым направлениям в работе. Саша со своими деловыми партнерами решили скрепить свои договоренности очередным походом в ресторан. Небольшой компанией они отправились в небольшое и тихое место, недалеко от офиса.
И казалось все было замечательно в его жизни: работа, которая доставляет удовольствие, новые перспективы, которые открываются, Инна, с которой больше не было ни ссор, ни каких-то недомолвок. У Саши даже иногда были мысли о том, что, она – та самая женщина, с которой он готов быть до конца. Жениться, растить детей, сидеть у камина холодными зимними вечерами; лабрадор, лающий когда приходишь с работы и дети, висящие на шее и непрерывно рассказывающие о том, как прошел их день. Почему нет?
В тот вечер, когда бельгийцы уже испробовали все модные шоты и традиционные русские закуски, Саша вальяжно и расслабленно откинулся на кресло, закрыл глаза в надежде, что через пару часов он окажется дома, ляжет к своей любимой женщине в кровать, которую так тщательно она выбирала, зароется в ее темные волосы, в жидкий шелк: длинные, блестящие, проскальзывающие сквозь пальцы, приятно пахнущие ванилью. А потом будет любить ее долго, мучительно, нежно и одновременно страстно и жадно, как можно любить только свою женщину. Да, именно так Саша видел себе этот вечер и ночь.
“Приезжай ко мне. Срочным разговор”
Сообщение от Ромы, с которым он после последнего их разговора, общался очень натянуто и через силу, пришло, когда Саша уже расплатился по счету и собирался заглянуть в палатку с цветами. Инна всегда любила кроваво-бордовые розы. С крупными бутонами и ярко-зелеными листьями.
Нет, в такой вечер общаться не хотелось уже ни с кем, кроме своей женщины. Даже с ней хотелось больше не общаться, а целоваться. Умопомрачительно. Долго. Страстно. Проигнорировав сообщение, Саша перешел на другую сторону, чтобы зайти в салон цветов и купить тот букет, который он увидел издалека: огромная охапка роз, штук пятьдесят, не меньше. Его женщина заслуживает и большего, но сегодня именно этот букет виделся Саше.
Такси подъехало ровно через пять минут. Он не собирался задерживаться еще где-то. Быстрее. К ней. Домой. Поток машин, который тянулся в обе стороны, заставляли время идти все медленнее, будто руководили этим временем. Звук клаксонов и отборный мат, когда один красный мини купер расчертил свою кроваво-красную полосу на серебристой ауди в попытке перестроиться.
– На перекрестке направо, – решил Саша.
Всего на минуту к нему забежит. Даже меньше. Это ведь ненадолго.
– По другому адресу?
– Да.
Такси остановилось аккурат напротив подъезда. Это ведь замечательно! Не надо времени тратить, чтобы еще дойти до подъезда. И как хорошо, что современные дома бизнес-класса имеют на первом этаже охрану, которая открывает двери, лишая возможности набирать кнопки домофона. Рома жил на десятом этаже. Если лифт проезжает один этаж за пять секунд, то до его квартиры он поднимется за пятьдесят секунд. Саша уже все посчитал. Темно-коричневая дверь с классической вырубкой в стиле древней Греции. Квартира номер 132. Странно, что его стук в дверь остался без ответа.
Длинный коридор, который сейчас не освещался, выглядел как тоннель, в конце которого было тусклое освещение – спальня. Пройдя тихо, сам не зная зачем, к дверному проему, Сашино сердце превратилось в ту чашку, которую он разбил о стену: вдребезги, на осколки. Только сейчас это были мелкие, очень острые осколки, вонзающиеся в его тело глубоко, до сочащихся кровяных потоков из раны.
Пошлые стоны, которые она издавала резонировали с такими же пошлыми и влажными шлепками двух тел. Его рука перехватывает ее по-женски миниатюрные и аккуратные ручки вверх над головой, чтобы зафиксировать, а другая рука вдавливает голову в подушку, делая общую картину порочной и жесткой.
– Когда ты уже скажешь, что ты шлюшка?
– Да! – хрипло и гортанно ответила Инна.
– Тогда говори ему, – и резко поворачивает ее голову в направлении двери, – повтори! – уже крикнув произнес Рома.
Последний осенний лист, который упал под ноги в уже морозный ноябрьский день покрыл его инеем. Холодный и тонкий слой льда. Еще такой хрупкий, но уже пронизывающей своей бездушностью. Листик, который почему-то сохранил свой первозданный зеленый цвет. Он не такой сочный майский зеленый листочек. Это уже глубокий, насыщенный, с явными прожилками зеленый цвет. Его не тронули краски осени, будто кто-то хотел сохранить его индивидуальность.
Зеленый цвет глаз потух вместе с тем зеленым листочком, который просто затерялся среди других таких же уже ненужных. Остался только холод. Холод ноября, когда зимний снег еще не может смягчить резко наступившую стужу и промозглость. Холод ноября, когда никакое тепло не может согреть. Уже не сможет.
Саша стоял, оперевшись спиной о стену. Он молча наблюдал, как его друг трахал его женщину. Его любимую женщину.
– Понравилось? – бездушно спросил Саша.
– Саша! Саша, пожалуйста! Я тебе объясню! Саша, – уже истерично плача пытается оправдаться Инна.
– А что тут можно объяснять? Как тебя раком трахал мой друг? Это надо объяснять? – наиграно тихо и спокойно сказал Саша, когда его душа раскололась на тысячи осколков, которые некому будет склеить.
– Господи, Саша, я не знаю, что на меня нашло. Может… может… он меня чем-то напоил. Я не знаю….
– Ну конечно. Ты ничего, бл*ть, не пила, – жестко встрял Рома, – ну, давай, расскажи ему все! Расскажи! – грубо схватил ее за волосы и откинул голову назад, что ее глаза встретились с потухшими зелеными глазами Саши.
Их связь длилась около двух недель, в течение которых Инна приезжала к Роме. Их первый секс по пьяни случился, когда Саша был в командировке в Бельгии. Точнее, заранее запланированный трах случился, когда Саша отсутствовал в стране, чтобы Рома спокойно мог подойти к Инне. Потом Инна сама набирала Рому. Что ей было нужно? Никто не знает. Но Роме это было даже на руку. У него даже возникла мысль записать это все на видео, смягчить удар, так сказать. Но куда интереснее смотреть на все это вживую. А сегодня… Сегодня Рома знал, где будет Саша, поэтому подстроить все было проще некуда. Только загвоздка заключалась в том, чтобы Саша все-таки решил к нему заглянуть, учитывая их натянутые отношения в последнее время. Но видно, кто-то там наверху так же, как и Рома, хотел быстрее распрощаться с Инной. И сейчас перед ним стоит абсолютно потерянный и убитый человек, в глазах которого догорают остатки былой яркости и веры. Такой вот цвет потухшего ноябрьского листочка, который дворник смел в общую кучу таких же уже ненужных листьев.
Шелк ее волос, который казался самым дорогим в мире – теперь это выжженная постоянным окрашиванием дешевая бязь, а любимый аромат пахнет предательством и ложью. Ее идеальное тело теперь хранит на себе и в себе следы других мужчин. Мудаков, которым она подставлялась ради… Ради чего? Саше уже не надо было это знать. Та картинка, с камином, с любимой женщиной, с детьми и зимними вечерами сгорала, оставляя ненавистную горстку пепла, которая исчезнет окончательно, стоит только легонько подуть.
– Ты теперь понял? – спросил Рома.
Ненависть, ярость и гнев, которые пытался заглушить Саша в миг вырвались наружу. Крепкий удар пришелся ему в живот, перехватывая дыхания без возможности сделать хоть маленький вдох. Другой удар был уже в челюсть, обрызгивая новый светлый ковер кроваво-красными пятнами, прям как те розы, что так и остались забытыми в такси. Другой удар означал сломанный нос, из которого потоком пошла густая и бордовая жидкость. А потом еще и еще.
Осенний воздух был уже холоден. Все листья с деревьев облетели, что они стояли абсолютно голыми, подставляя свои корявые ветви безжалостному и пронизывающему ветру. Еще немного и ранним утром небольшие лужицы будут под тонкой коркой льда, а дорожки будут усыпаны первыми хлопьями снега, что по законам Москвы, растает в течение пары часов, превращая эту девственно чистую гладь в грязную лужу и слякоть. Саша шел вдоль набережной, но не чувствовал, как ветер пробирался сквозь его кожу, охлаждая. Он уже ничего не чувствовал. Ничего. Злость? Ненависть? Разочарование? Не было ничего. Была пустота. Несбыточные надежды и мечты. Вот только каждый шаг давался все труднее. Каждое движение отзывалось болью во всем теле.
Спустя некоторое время Саша уехал в Италию…
