Дарья Белова
Ты полюбишь
Глава 25
Как выглядит лицо счастливого человека? Ну примерно так, как выглядит сейчас Полина. Счастливого человека не может расстроить глубокая лужа, в которую нечаянно наступил, машина, которая почему-то не заводится или поезд метро, который сломался и все пассажиры вынужденно вышли в ожидании следующего, битком набитого такими же работягами.
Уже подходя к зданию офиса, Полина увидела припаркованный черный внедорожник, возле которого стоял водитель и курил – значит, Саша уже в своем кабинете, скорее всего пьет его любимый эспрессо.
Как теперь будет происходить их общение в стенах офиса? Придется ли скрывать, пусть и начинающиеся, но отношения? И что делать, если кто-то все же сунет свой нос не в свои дела? Ее опыт с Андреем подсказывал, что чем дольше окружающие не будут ни о чем догадываться, тем лучше. Но так же опыт говорил и то, что скрываться все время не получиться. Случайно брошенный взгляд, лишнее сказанное слово, и к вечеру можно узнать о себе такое, что даже не догадывался – такое богатое воображение у коллектива. Но если Полина уже через это проходила, то вот Саша вряд ли. Если, конечно, его внутренний запрет о служебных отношениях правда. И готова ли она заново все пройти? Определенно, да. Ради Ярского готова.
– Полина, – окликнула ее Оксана, секретарь на ресепшене, – слушай, может, захочешь сегодня присоединиться к нам за обедом с девчонками? – вполне дружелюбно спросила.
– Да, конечно, – ответила Полина; заводить дружбу с коллегами конечно не ее цель, но просто приятно провести время и поболтать – почему нет?
О том, что пришло время обеда, Полина поняла, когда на ее телефон поступил звонок с ресепшена.
– Мы обычно ходим в кафе “Рапсодия”, оно тут недалеко. Из метро в офис обычно направо, а в кафе через переход налево, – уточнила Оксана. – Там вкусно и недорого.
– Хорошо, можно и в “Рапсодию”, я там не была.
Из офиса Полина вышла в обществе Оксаны – секретаря ресепшена и пары девушек из отдела маркетинга – Настя и Маша.
Кафе и правда оказалось неподалеку: милое уютное место с широкими прямоугольными столами, тихой музыкой и большими окнами с подоконниками, через которые удобно рассматривать прохожих. Пара официантов, не спешащие принимать заказы, несколько занятых столиков, где уже сидят коллеги с работы (Полина узнала некоторых) и постоянно звонящий колокольчик, который извещает о пришедших посетителях. Правда, мило и симпатично. По-студенчески. Так и слышишь разговор о предстоящем зачете за соседним столом.
– Какая здесь кухня? – тихо спросила Полины у Оксаны
– В смысле? Обычная. А ты какую-то определенную любишь? – с обидой спросила Оксана, – тебе тогда надо было в рыбный ресторан идти, где все наше руководство обедает.
Немного смутившись, Полина оставила эту ремарку без ответа. Правда заключалась в том, что Полина не избегала таких мест, не видела ничего зазорного обедать в таких кафе, просто жизнь ее складывалась таким образом, что они просто ушли из ее жизни, были заменены на действительно шикарные рестораны, благодаря Андрею. Вот так просто она могла позволить себе на обед заказать косуле с салатом из редиса и мангольда, а сейчас предстоит заказать…
– Я буду суп-лапшу и картофельную запеканку, – озвучила свой заказ Полина.
Действительно, через некоторое время зал был полон ребятами с ее работы. Безобидный треп, перемывание косточек начальства, пятничные сборища – основные темы для обсуждения. Полина была лишена таких компаний ввиду ее отношений с Андреем: никто не хотел приглашать к себе за стол девушку одного из начальников. Интересно, как долго продержится Полина на этот раз?
– Полина, а как так получилось, что тебя приняли в компанию? Просто раньше твои обязанности были поделены между Оксаной и Юлей – секретарем Ярского, – начали свой допрос девушки из маркетинга, за что получили неодобрительный взгляд Оксаны.
– Полина, можешь не отвечать. У нас просто Маша бывает чересчур любопытная, – улыбнулась Оксана, наверно, единственная, кому действительно это не интересно.
– Ну почему же… Я получила ее как и все: прошла собеседование с вашим hr-менеджером, я ей понравилась как кандидат, и через пару дней меня пригласили на собеседование уже с генеральным директором. Так я ее и получила. Что было и кто был до меня на этой должности – меня мало интересовало. Работа, которую я знаю и люблю – моя, – ответила Полина, пропуская деталь, что между этими двумя собеседованиями она успела познакомиться с их боссом и переспать с ним, несколько раз.
– Довольны? – язвительно спросила Оксана, глядя на Машу и Настю.
– Прости, Полина, – заговорила Маша, – просто нам действительно любопытно. Не было никого никогда, а тут приходишь ты, такая вся деловая, красивая, строгая… Разные мысли были.
– Деловая и строгая? – рассмеялась Полина: вот как она, оказывается, выглядит со стороны!
– Ну да, – замялась Маша, – видно, что вещи куплены не на распродаже, да и твои вопросы про кухню и рестораны…
– Маш, у меня были отношения с одним человеком, которого никак нельзя было назвать бедным.
– Да ладно? Ты была содержанкой? – спросила Маша, как будто жизнь Полины действительно сериал.
– Нет, Маш, – улыбаясь ответила Полина, чувствуя неприкрытое, но вполне здоровое любопытство без толики зла и презрения, – мы работали вместе, собирались пожениться, но случилось так, что мы расстались, а привычки, образ, вкус – все, что привилось, осталось, только финансы стали проблемой, – созналась Полина. – Поэтому моя юбка от Изабель Маран совсем не мешает мне пойти сейчас в Зару и купить что-то из их гардероба.
– Печально. Не люблю такие истории. Хочется, как в книжке: встретились, полюбили, поженились, нарожали кучу детишек и жили долго и счастливо… – грустно сказала Маша.
– В моем случае, хорошо, что сказка закончилась после второго пункта.
– А почему закончились? – спросила Настя.
Полина конечно же не собиралась делиться ни с кем из своих новоиспеченных коллег событиями своей жизни, которые до сих пор остро ей воспринимаются, а от воспоминаний иногда скручивает живот. Но, как подсказывал ей тот же опыт, если не удовлетворить любопытство таких девушек как Маша и Настя, они найдут способ узнать все до мелочей, только уже не от первого лица.
– Он мне изменил. Да и любовь уже ушла, так, к сожалению, бывает. От этого, конечно, менее больнее не становится, – заключила Полина, надеясь, что не пожалеет о сказанном и наблюдая, как за столом повисло молчание.
– И что? Ты так просто взяла и ушла? – все-таки не унимается Маша.
– Вы лучше расскажите, как давно работаете в этой компании? – ушла от ответа Полина.
– Мы с Настей чуть больше года, пришли в одно время, – ответила Маша. – Оксана вот уже три года.
– И как? Все нравится? – обращается уже к Оксане.
– Да. Я бы так не стала три года в секретарях сидеть.
– Ты просто не можешь свыкнуться с мыслью, что на другом месте работы не будет Багрова, – выдала Маша, которая, как выясняется, язык за зубами держать не умеет.
– Маша! – растерянно произнесла Оксана.
– Ну а что? Можно подумать, никто не знает, что ты тайно в него влюблена. Одна Полина только осталась, потому что новенькая. Половина девушек офиса вздыхает по Багрову, а другая половина – по Ярскому. Поэтому коллектив у нас работает годами на одном месте.
Вот так, проработав почти месяц на этой работе, начинает прорисовываться замечательная картина жизни коллектива. И как, оказывается, важно ходить на совместные обеды, чтобы быть в курсе последних новостей и сплетен.
– И что, они ни к кому не проявляют симпатию? – уже спросила Полина, не скрывая свое любопытство.
– У, Полина, интересно в какой группе окажешься ты? – захихикала Маша. – Роман Евгеньевич наш проявляет симпатию всем, но только в рамках работы. А вот чтобы пробиться к Ярскому, надо не знаю чем обладать. Неприступная крепость. Но такой охрененный, – мечтательно закатила глаза Маша, и сразу стало ясно, к какой группе воздыхательниц она принадлежит.
Хотела бы Полина теперь знать, какое ее орудие пробило стену неприступной крепости по имени Александр Ярский.
Девушки расплатились по счету и отправились в сторону офиса. Вот так непринужденно и плавно Полина влилась в их маленький женский коллектив, к большой радости Полины, ведь приятно иметь на работе знакомых, с которыми классно сходить на обед и по-девчачьи поболтать.
Саша стоял у своего Мерседеса, разговаривая с кем-то по телефону: по-деловому сдержанно, слегка нахмурив брови, что на лбу складка становилась чуть жестче. И лишь при взгляде на Полину, которая шла уже чуть замедлив шаг, отставая тем самым от своих новоиспеченных подруг, у него на лице появилось что-то наподобие улыбки, со слегка поднятыми уголками губ и ярко-зеленым блеском в глазах.
– Полина Сергеевна, можно вас на минуту? – официально спросил Саша.
– Конечно, – ответила ему Полина, – идите без меня, – сказала уже своим девушкам-коллегам.
Как приятно осознавать, что вот этот привлекательный мужчина – ее. Темно-синий костюм сидит идеально, будто сшит на заказ. Впрочем, может, так оно и есть. Немного растрепанные ветром волосы создают небрежность, которая ничуть не портит его официальный образ. Проницательный взгляд его зеленых глаз всецело направлен на Полину, он будто и не замечает, что происходит вокруг, что конечно же это не так, потому что Александр Ярский привык все контролировать.
– Смотрю, обзаводишься подружками? – слегка улыбаясь спросил Саша, при этом его взгляд от ее глаз спускается на губы, безмолвно прося о поцелуе.
– Никогда не знала, что значит дружить с коллегами. В прошлый раз меня не сильно жаловали в своей компании.
– Почему?
– Не каждый рад соседству с девушкой босса.
– И опять на те же грабли? – ехидно спросил Саша.
– Надеюсь, в этот раз без граблей, – ответила Полина.
– Полин, мне на пару дней нужно будет опять во Владивосток слетать… – начал Саша, – я обещал тебе твое первое свидание, но его придется отложить.
– Я буду ждать, Александр Николаевич, – кокетливо ответила Полина.
– Все, иди, если не хочешь, чтобы я при всех тебя поцеловал, – опять глядя на ее губы сказал Саша, – и, Полина, твое правило по поводу отсутствия секса на первом свидании придется нарушить, как я нарушил свое о запрете спать с подчиненными, – на ушко добавил более тихим и грудным голосом, отчего по спине поползли мурашки.
Сев в машину, Саша уехал, оставляя Полину одну. Но с легкой улыбкой на лице и теплом внутри.
Зайдя внутрь здания, Полина увидела, что ее все еще ждут в вестибюле. Очевидно, женское любопытство безгранично. А когда предмет этого любопытства – всеобщая любовь женской половины коллектива, то любопытство усиливается троекратно.
– И что наш Александр Николаевич? Загрузил работой? – задала наводящие вопросы Маша.
– Да, как обычно. Уезжает в командировку и надавал заданий, – закончила Полина, не желая продолжать этот допрос, который ни к чему хорошему точно не приведет.
– Все-таки везучая ты, Полина, так близко общаешься с Ярским, часто в кабинете у него бываешь… Эх, к нам он в маркетинг почти не заглядывает, – грустно заключила Маша.
Девушки молча разошлись по своим рабочим местам. И только закрыв за собой дверь в свой маленький уютный офис, Полина вздохнула: общаться на отстраненные темы с коллегами здорово, но напряжение, которое она испытывает, как только кто-нибудь произносит фамилию Ярского, и внутри сжимается комок страха. Вот только чего она боится? Боится, что все узнают об отношениях? Или боится повторения истории?
– Можно? – тихо постучав и приоткрыв дверь, спросил Рома. Роман Евгеньевич.
– Конечно, заходи…те.
– Можно на ты. Но я не по работе, – начал Рома, у которого в голосе можно уловить стальные нотки.
Роман никогда не отличался строгостью и холодностью, даже на работе. Да, к ней он относился серьезно, что и требовал от своих работников. Но с ними он был скорее как наставник, по-дружески направляя и поправляя. Если такой подход к делу кого-то не устраивал, и он видел лишь панибратское отношение, то такое сотрудничество просто прекращалось. Сейчас же, в кабинете Полины, перед ней стоял не тот веселый парень из клуба, который с легкостью мог примирить четверо девушек, который без проблем становился душой компании, который ответственно и без лени подходил к своей работе и должности. От него исходил лед. От каждого его движения, от каждого взгляда. Лед, Холод и расчет. Как будто он сам стал цифрой: бездушной и неживой.
– Какие у тебя отношения с Ярским? – устремляя взгляд вдаль спросил Рома.
– Рома, я понимаю, что ты его друг, но даже при таком раскладе – тебя это не касается, – жестко ответила Полина.
– Хорошо. Я перефразирую. Что у тебя к Ярскому?
– Тебя это тоже не касается.
Рома, наконец, перевел взгляд на Полину, но все же остался тем же холодным и пробирающим до дрожи. А главное, Полина не понимала почему.
– Я не знаю, что ты задумала, но предупреждаю, что я вытаскивал друга из ада не для того, чтобы он опять угодил в тот же капкан.
Не дожидаясь ответа от Полины, Рома вышел, довольно громко хлопнув дверью.
Глава 26
Саша. 10 лет назад.
Саша проснулся рано от солнечных лучей, которые прожигали ему глаза даже через зашторенные окна. Последние месяцы рано для Саши – это ближе к обеду. Сев на кровать, которую не заправляли уже несколько недель, он зажал свою голову между ладоней, сдавливая и растирая виски от боли. Воздух пропитался элитным алкоголем, сексом и наркотиками, которые еще небрежно валялись на низком столике у кровати. Последнее увлечение Саши – новый синтетический наркотик, по ощущениям напоминающий кокаин, но более продолжительного действия.
Борясь с головной болью и еле передвигая ноги, Саша дошел до кухни в надежде выпить стакан воды: от жесткого сушняка невозможно вымолвить и слово. Дальше душ, ледяной, словно тысячи острых ножей. Только это может хоть как-то привести его в чувства. В зеркале на Сашу смотрел молодой парень, у которого на лице залегли глубокие морщины и круги под глазами. Цвет лица – серый, бездушный. Из-за этого тяжело сейчас понять его возраст: должен выглядеть на двадцать три, а выглядит значительно старше. Некогда сильное, уже по-мужски сложенное тело, теперь выглядело отталкивающе худым и больным.
– Саш, мне нужны деньги, – сразу заявила Инна, входя к нему в ванну.
– Сколько?
– Долларов триста. Я занимала у Глеба. Надо отдать, ты знаешь, чем это все грозит, – продолжает Инна.
– Знаю. Достану.
– Спроси у отца.
– Уже спрашивал. И ты знаешь, что он сказал, – раздраженно ответил Саша.
– Спроси еще раз. У мамы спроси, у брата. У Ромы своего драгоценного, – не унимается Инна.
– Я сказал, что достану, значит достану, – разозлился Саша и резко вышел из ванны, хлопнув дверью.
Полтора года назад новость о том, что примерный сын забросил учебу и подсел на наркотики, стала большим потрясением для семьи Ярских. Разговоры, шантаж, просьбы и мольбы – все было пустым звуком, если на другой чаше весов стояла она – Инна. Его боль, его любовь, его жизнь, его реальная зависимость. Саша стал наркоманом. И имя этому наркотику – Инна.
Его новая зеленая Ауди была разбита через два месяца после первого наркотика: он просто дал покататься своему якобы другу, но тот не справился с управлением. Искореженный автомобиль так и стоит у него во дворе. Карманные деньги, которые он ежемесячно получал от отца, перестали поступать через месяц, после того, как он под коксом приехал домой к родителям и напугал мать своим поведением. Последние два года учебы давались ему с трудом. Он чудом сдавал зачеты и экзамены и возможно тут не обошлось без помощи влиятельного отца Саши. Еще у него осталась его квартира, подаренная отцом после поступления в МГУ, как символ начала новой взрослой жизни.
– Я пригласила к нам сегодня вечером друзей, повеселимся… – зашла на кухню Инна, – Кстати, Толян передавал тебе спасибо, что помог ему с вложением денег в какие-то там акции.
– Пусть лучше не спасибо скажет, а мой процент переведет.
Когда отец лишил его денег, единственный способ заработать было для Саши – это знание и чутье, в какой бизнес вложиться, какие акции нужно купить, а какие продавать, игра на бирже, не всегда законная, кстати. Благодаря этой хитрой схеме и сарафанному радио, Саша мог позволить себе, если и не жить так как раньше, то свои потребности покрывать. А это значит, что деньги на очередной наркотик у него всегда были. Но не в последний месяц. Истощенный организм, плохая работа мозга в следствии употреблении синтетического яда, и Сашу списали с его финансового пьедестала после пару-тройку провалов.
– Глеб тоже хотел прийти… – опять начала Инна.
– Инн, мы всегда отдавали ему долги. В этом плане мы чисты. Думаю это дает нам право на отсрочку в пару недель, – сказал Саша.
– Ладно, иди ко мне, – поманила его к себе, как ручное животное, которое решило показать коготки, не имея на это право.
Секс с Инной всегда рвал крышу. Это не была нежность, это не была любовь, это не была чувственность. Только животное наслаждение друг другом. Как перед смертью, перед последним вздохом. Оргазм, который уносил в другое измерение не хуже наркотиков. А потом истощение, испитые друг другом соки и силы, восстанавливаемые только очередной порцией наркотиков. На протяжении двух лет. Зависимость из которой не выбраться. Лабиринт Минотавра. Движение по кругу.
Глеб, как и обещал, пришел в квартиру Саши, хоть тот его и не звал. Они, конечно, не были друзьями, даже приятелями их не назовешь, между ними были только товарно-денежные отношения.
– Глеб, – окликнул его Саша, – про долг Инны я знаю. Отдам, как только у меня появятся деньги, – заявил Саша.
– Саша, Саша. Это не твой долг, а ее. И не советую за нее впрягаться, если не хочешь, чтобы самому прилетело, – зло заявил Глеб.
– Сколько она должна?
– Больше пяти штук, и не только мне.
– Она говорила про триста баксов… – растерянно ответил Саша.
– Не удивлен. Послушай, к тебе у меня претензий нет, но в данном случае не лезь в этот долг. Кстати, держи, – и протягивает маленький пакетик белого порошка, – чистейший, вчера получил. Подарок от Толяна, сказал помог ты ему.
После того, что Саша услышал от Глеба про Инну, ему действительно требовалось время, чтобы подумать: как достать эти чертовы деньги, и почему Инна от него это скрыла.
Один вдох и, откинувшись на кресло, Саша погружается в свой мир, в котором он живет, решает какие-то проблемы, занимается сексом. Мир этот существует под сизой дымкой кайфа и наслаждения. Вот руки, которые были сжаты в кулаки до боли наконец-то расслабляются, глаза становятся похожи на черные воронки. Воронки дьявола, утягивая его в свое царство грез. Мозг начинает жить своей жизнью. Цвета ярче, музыка громче. Не жизнь – а сплошное удовольствие. Сладость. Вершина мира. Ощущения вседозволенности, всесилия, всеобъемлющего счастья.
Сквозь прикрытые глаза, Саша идет по берегу; галечный берег, где каждый камушек прогрет настолько, что жжение ощущаемое на ступнях становится нестерпимым. Солнце, которое должно нежно пригревать и дарить мягкую пелену расслабления и неги, сейчас ошпаривает беспощадными каплями кипятка. Душно и больно. Такое нелюбимое Сашей море теперь кажется спасением. Мягкие волны, обволакивающее его тело… Они несут его вперед, вдаль, где уже нет этих обожженных солнцем камней, нет огненного воздуха. Нет ничего. Лишь размеренное покачивание волн. Саша не понял, как очутился под водой. Этого момента не было. Или он был вставлен в его сознание как двадцать пятый кадр: никто его не видит, но он есть. Вода, опять вода, опять эта лишающая жизни вода. Но теперь она не затекает в него, а вытекает. Забирая жизнь. Он чувствует, как маленькие струйки воды вытекают из носа, вместе с его выдохами, как вытекают из ушей, вместе с окружающими его звуками, как вытекают изо рта, вместе с попытками вымолвить хоть слово.
– Саня? Ты меня слышишь? – доносится где-то на поверхности воды, отдаленно и глухо. – Саня? Ярский? Открой, бл*ть, глаза! – уже чуть громче говорит чей-то голос, до боли знакомый.
Саша выныривает из глубины своего моря, чтобы опять качаться на волнах. Так же тихо и размеренно. Будто-то чьи-то руки убаюкивают его, как младенца, который никак не может уснуть. Только противное чувства, которое распирает его изнутри, словно раскаленная лава, несется в его организме с бешеной скоростью, с каждой секундой, наращивая темп до безумной скорости. Секунда, две, три.
– Ты чего стоишь, с*ка? Скорую вызывай, быстро! – опять этот голос, еще отчетливее и громче.
Четыре, пять, шесть. Тело Саши горит огнем. Он и лава, и костер одновременно. Жидкая смерть. Красивая смерть. Не в силах уже противится внутреннему жжению, Саша просто принимает эту боль и эту пустоту вокруг. Это же все в его голове. Нет ни моря, ни солнца, ни огня этого тоже нет. Есть только он – Саша. И его глухая и тупая боль.
– Он сейчас очухается! Ты чего панику навел, парень? Кайфует сейчас он, – сказал другой голос, раздающийся эхом от стен.
– У него передоз!
Можно ли нащупать пустоту? Руками пропустить сквозь пальцы? Понюхать ее? У нее вообще есть запах? А цвет? Какого цвета пустота? Саша стоит в белой комнате. Опять один. Нет не моря, ни его волн, ни солнца. Опять ничего нет. Ушла боль. Все ушло.
Он помнит маму, как та в день его рождения испекла самый вкусный торт – Наполеон. Его любимый торт с пяти лет. Именно в тот день рождения он ему запомнился, хотя мама каждый год его пекла. Такой вкусный, нежный, как сама мама. Он помнит маму, как та держит его за руку, когда Саша загадывает желание и задувает свечи. Ее рука, такая теплая, мягкая, она держит его легко, но в то же время крепко. Его желание было – новая машинка на пульте управление. Глупое желание. А сейчас можно загадать другое? Он помнит маму, как та целует его в щеку, уже покрывшуюся небольшой щетиной. Последний звонок. Он в костюме, который выбрал сам. Темно-серый. Он помнит маму, как та смотрит на него в слезах. Она просит его остановиться. В чем? И почему она плачет? Его мама…
– Сашенька, очнись. Солнышко, прошу! Я не смогу без тебя. Ты обещал всегда быть рядом, – опять голос, женский, ласковый, но не любимый, не родной.
– Отошла от него. Удавлю, с*ку, – снова голос, требовательный, опасный.
Теплая струйка крови, которая течет из носа и затекает в рот имеет солоноватый вкус. Вкус металла и боли. Но такой приятный. Вторая струйка, более сильным потоком стекает из другой ноздри таким же металлическим привкусом. Сейчас уже неприятно. Крови много. А Саша никогда не любил кровь. Не любил… А он вообще что-то любил?
Сквозь приоткрытые глаза он начинает различать силуэты. Размытые, темные фигуры, которые что-то говорят. То громко, то снижаясь до шепота. Свет от яркой лампы ударяет Саше в глаза, что невольно в уголках глаз скапливаются слезы.
Инна склонилась рядом с ним на корточках, плачет и что-то тихо шепчет себе под нос. Его Инна. Его Любовь. Его зависимость. Его боль. Но сейчас Саша не хочет никакой боли, никакой крови. Он хочет к маме, чтобы она испекла тот торт, как на его пятилетие.
Глеб стоит недалеко от Саши и с кем-то переговаривается по телефону. Гандон.
Рома. Его друг, с которым последние два года они мало общались. Он не был рядом с Сашей, когда он первый раз взял ту таблетку из рук Глеба. Он не был рядом, когда его первый кокс унес в небеса удовольствия и разврата. Он не был рядом, когда какие-то отморозки поджидали его у выхода из клуба, чтобы избить до сломанных ребер и сотрясения мозга. Он не был рядом. А сейчас он здесь. Его друг.
Когда глаза Саши привыкли к свету, он увидел свою квартиру, насмерть впитавшую в себя весь смрад и вонь прошедших ночей. Его футболка испачканы его кровью и потом. Трясущиеся руки не могут удержать даже стакан с водой, который кто-то принес ему с кухни. Такая живительная жидкость разливается мокрой лужей у его ног.
– Очухался? – жестко спросил Рома, – А теперь слушая меня, идиот. Ты сейчас прогоняешь всех этих ублюдков из хаты и едешь со мной. К тебе домой, к родителям. А завтра ты начинаешь жить заново. Я привяжу тебя к батарее, если будет надо, но ты ни на шаг не приблизишься ни к этой х*рне, ни к этой с*ке, которая подсадила тебя на это все!
Саша не помнил, когда остался один на один с Ромой. Даже Инны, и то не было. Кто ее выпроводил и почему она вообще ушла – для Саши была загадка, которую и не хотелось разгадывать.
Рома стоял посреди комнаты и смотрел на Сашу, который все еще сидел на полу в той же испачканной футболке. Болезненно худой с отросшими волосами, сильной небритостью и впавшими глазами против пышущего здоровьем молодым и сильным Ромой. Их взгляды ненадолго встречаются: тяжело выдержать гневный и презрительный взгляд серых Роминых глаз.
– Я в жопе, да? – усмехнулся Саша.
– Хуже, Саня. Это пи*дец! – сказал Рома и подошел к своему другу, чтобы присесть рядом с ним. – Я не знаю, как выглядит передоз, но по всем признакам у тебя был именно он.
– Я был на море, плавал там. Вначале было очень хорошо. Спокойно. А потом в моем теле будто развели костер и его жар разливался по венам. Было больно. Очень. Мне казалось, что вся жизнь вытекает из меня.
– У тебя из носа не переставая шла кровь, а еще ты дергался, как будто какие-то конвульсии. Было страшно, честно говоря. Я думал, что это конец. И вот так, на моих глаза, умрет мой друг, которого я не смог спасти.
Какое-то время они сидели бок о бок, плечо к плечу. Каждый думал о своем. Два друга, дороги которых разошлись.
– Сань, я в последний раз предлагаю тебе руку помощи. Если ты ее не примешь, я уйду. Больше мы не встретимся. Будет жаль потерять друга, но не могу отвечать за твою судьбу. Выбор за тобой, – сказал Рома и протянул Саше руку, не как возможность встать на ноги, а как рука друга, который будет рядом с ним.
– Мне только надо будет разобраться с долгом Инны, – сказал Саша, пожимая Ромину руку.
***
Аэропорт Шереметьево, как и всегда, не был пустым. Люди, которые спешили на свой рейс, провожающие, уходящие из зоны досмотра в слезах, встречающие в зоне прилета, тоже в слезах. Мимо снующие чужие дети, которых догоняют родители, целующиеся парочки, немолодые родители, которые провожают своих детей. Жизнь течет своим чередом, со своими взлетами и своими посадками.
“Открыта регистрация на рейс компании “Аэрофлот” до Нью-Йорка”
Среди чужих ему людей, которые так и норовят проскочить сквозь тесно стоящих рядом его родителей, Саша крепко обнимает своего отца и маму, которая не выдерживает всего этого душещипательно момента и уже пустила слезу.
– Я рад, что ты принял мое предложение, Саш, – сказал отец, – два года учебы в Америке дадут тебе больше, чем два года жизни здесь. Да и в принципе, тебе лучше уехать пока.
Две недели назад отец предложил Саше учебу в Нью-Йоркском университете. Тот выбор, который ты делаешь в пользу здоровья своего сына, нежели в угоду своим личным амбициям и желаниям. Его отлет в другую страну ничуть не меняет планов отца по поводу работы сына в его компании. Но нужно время, чтобы перелистнуть страницу и открыть новую главу.
Как бы не было больно признавать, но Саша тоже это понимал. Чтобы двигаться вперед, надо встать. А тогда он не просто лежал, он был втоптан в грязь своими же ногами.
– Я прилечу к тебе месяца через два, – сказал Рома, который тоже приехал его проводить, – Будем ходить по барам и клеить девчонок, друг, – и похлопал Сашу по плечу, – так что давай, не киснуть!
Она стояла неподалеку. Худая, осунувшаяся, без капли макияжа на лице с бледными губами, но красными от слез глазами. Инна. Уже не выглядела такой красоткой, какой Саша ее встретил и без памяти влюбился. Сейчас это потрепанная жизнью женщина. Потрепанная теми же наркотиками, как и Саша.
– Я на минутку, – сказал он Роме и родителям, перед тем, как пойти в ее сторону.
Последний раз они виделись в тот злополучный вечер у него на квартире, почти три месяца назад.
– Привет.
– Привет.
– Выглядишь лучше, чем тогда.
– Надеюсь.
– Улетаешь?
– Да.
– Надолго.
– Как минимум на два года. Дальше не знаю, не загадывал.
– Бросаешь меня?
– Не бросаю. Ухожу.
– Ты обещал всегда быть рядом.
– Обещал. Но я так больше не могу. Я жить хочу, Инн.
– Сначала привязал к себе, а теперь улетаешь?
– Мне это нужно.
– А что нужно мне?
– Сейчас, как минимум заняться собой, выкинуть всю дрянь, которая лежит у тебя в квартире и завязать с ней. Восстановиться в университете и закончить его.
– Я не смогу без тебя.
– Надо. Надо научиться. Это нужно и тебе, и мне.
– Я буду тебя ждать.
Саша только молча кивнул головой. И, оставив легкий поцелуй на щеке, ушел. Оставляя позади себя свою боль. Свою любовь. Свою зависимость.
