Дарья Белова
Ты полюбишь
Глава 27
Полина стояла у шкафа уже как минут десять, перебирая вешалки с одеждой в поисках того, что же надеть сегодня вечером. Чувство дежа вю. В тот же вечер месяц назад она также стояла у шкафа и выбирала платье, в котором столкнется с Сашей у дверей бара. А теперь выбирает платье, чтобы пойти с ним на их первое свидание.
Первое свидание… Такое трепетное и приятное сочетание слов для любой девушки. В одиннадцатом классе Полина мечтала, чтобы Егор, самый классный парень школы по версии всех девушек, пригласил ее на свидание. Первое, долгожданное, желанное. Но он пригласил ее соседку Алису. Не зря Полина написала на ее двери, что она дура. Хоть маленькая, но такая приятная месть, о которой знает только она. И вот сейчас она представляет себя той, еще по-девичьи наивной и неискушенной, той, кому предстоит выбрать самое лучшее платье – для него. Для Саши. И этот трепет, это предвкушение, это легкое беспокойство.
Зеленое платье – под цвет Сашиных глаз. Распущенные каштановые волосы, которые вьются от природы, позволяя их не укладывать. Макияж, подчеркивающий ее голубые глаза.
Саша заехал за ней ровно в шесть. Он стоял, облокотившись о дверь своего белого мерседеса. В темно-синем костюме и белоснежной рубашке, на которой блестят капли запонок. Слегка взъерошенные волосы, которые еще пахнут его шампунем. Высокий. Красивый. Желанный. И только Полина знает, что, если подойти и уткнуться в его сильную шею, то можно почувствовать аромат осеннего леса, который немного перебивают горьковато-цитрусовые нотки.
Кульбит, который сделало сердце Полины, поистине можно считать акробатическим номером.
– Готова? – спросил Саша, как только Полина к нему приблизилась.
Сашин мерседес увозит их со двора, маневрируя между дырами в дороге, которые никак не заделают уже второй сезон, вливаясь в поток машин на проспекте.
Аромат, который окутывает Полину – это аромат Саши, его кожи, смешанной с парфюмом, бензина и цветов. Едва уловимые древесные нотки, смешанные с легким и ненавязчивым запахом свежести и тепла.
– Я не знал, какие ты любишь… – сказал Саша, жестом показав на заднее сиденье.
Букет из молочно-белых фрезий, связанные такого же цвета атласной лентой, слегка небрежно лежали на светлой коже кресла. Ну разве Саша мог подарить банальные розы или лилии? Даже такие пышные и роскошные пионы выглядели бы обыденно.
– Почему фрезия?
– Надо было розы? – без обиды спросил Саша.
– Нет, я не люблю розы.
– А что ты любишь?
– Вообще я люблю полевые цветы, – смущаясь ответила Полины.
– Кто бы мог подумать: Поля любит полевые цветы, – улыбнулся Саша.
Скандинавский ресторан, к которому они подъехали, встречал их горящей вывеской и белыми дверями. Без пафоса, стильно, строго и по-московски дорого. Встречающий их администратор, широко улыбаясь и показывая все радушие русской души, проводил их к столику, который был забронирован.
Широкие столы из дерева, которые были неровной формы, говорили о том, что это реальные спилы. Светлые стены, светлый потолок делают помещение просторным, но приглушенный свет и выдержанные в своем стиле подсвечники со свечами на столах придают интимности и уединенности, несмотря на большое количество столиков вокруг. Здесь нет тех состаренных вещей и элементов декора, которые Полина заметила в ресторане Сашиного брата. Но, несмотря на геометрически правильное и по-мужски минималистическое оформление, здесь нет холода и отстраненности. Все правильно выведено и с точностью подобрано, чтобы люди пришли отдохнуть в приятной компании, не отвлекаясь на ни к чему не обязывающее убранство помещения.
– Здесь интересно. Очень контрастирует с теми ресторанами, где я была, – с интересом подметила Полина.
– Я вообще не любитель скандинавской кухни, но на прошлой неделе был здесь с одними нашими клиентами. И как-то зацепило меня здесь. Ничего похожего в Москве не встречал, – ответил Саша.
– Почему не любитель? Я кстати никогда ее не пробовала.
– У них преимущественно рыба используется в приготовлении. А я не особо люблю рыбы.
– Хм, а мне тогда должно понравится.
– Главное не заказывай Сюрстремминг (Прим. автора: мелкая заквашенная селедка, процесс ее приготовления больше похож на брожение или, иными словами, рыба тухнет около двух месяцев в большом количестве соли, которая убивает нежелательные бактерии), – рассмеялся Саша.
– Это даже звучит не аппетитно.
Официант с именем “Игнат” на бейджике терпеливо ждал, пока Саша с Полиной определяться с заказом. Не каждый день оказываешься один на один с таким интересным выбором меню.
– Копченый олень со свеклой… Нет, давайте муксун с сельдереем и яблоком, финский суп. Он со сливками, да? – спросила Полина.
– Да, все верно.
– Тогда финский суп и нерку с картофелем.
– На десерт что-нибудь желаете?
– А что посоветуете? Ближе к классике, – осторожно поинтересовалась Полина.
– Тогда шоколадный пирог.
– Хорошо, его.
– Пить что будете?
– Вино, белое сухое, бокал.
– Для Вас? – обращается официант к Саше.
– Тар-тар из оленя с клюквой, окорок кабана с грушей и американо, – не глядя на официанта заказал Саша.
Официант ушел выполнять заказ, оставляя их одних.
– Ты и правда не любитель рыбы… Я вот наоборот. Но в детстве меня было не заставить ее съесть. И помню мама однажды почистила и нарезала какую-то рыбу и сказала, что это особенная курица, приготовленная по секретному рецепту. Вот так наивную девочку Полину Афанасьеву обманули ее же родители, – улыбнулась Полина. – Мне понравилось, но признавать я не хотела. Правда, чуть позже мама все равно меня раскусила.
– Не все готовы пробовать новое, особенно дети. Всем страшно: а вдруг эта принесенная каша невкусная? Горькая?
– Я до сих пор боюсь этого. Поэтому и заказываю то, что могу представить, как это выглядит на тарелке. И никогда не закажу какие-нибудь мозги барашка в молочном соусе.
– А есть те, кто увлекаются такой гастрономией. Всегда пробуют новое, а иногда и экзотическое. В каком то роде даже опасное. Та же рыба фугу (Прим. автора: Фугу считается деликатесом, её употребляют как с целью «пощекотать себе нервы», так и для получения лёгкого эйфорического эффекта, вызываемого остаточным количеством сохранившегося в блюде яда. Приём в пищу неправильно приготовленного фугу может быть опасен для жизни).
– Ты относишься к этой категории людей? – спросила Полина.
– Скорее нет. Экспериментировать со своим здоровьем не хочу. Но иногда могу заказать действительно что-то интересное и необычное.
– И что ты такого необычно пробовал?
– Акулу. Очень жирной оказалась. Хаш – грузинский суп. Вкусный, но очень своеобразный. Второй раз точно бы не стал есть.
– А я вот ничего вспомнить не могу, что такого необычного пробовала. Даже как-то скучно стало.
– Ну почему? А как же рыба-курица по секретному рецепту? – засмеялся Саша.
– Да, самое экзотическое, что я когда-то пробовала. Я всегда немного трусихой была. Мама рассказывала, что для меня в детстве освоить новое, начать делать новое вызывало у меня страх. Вообще сделать что-то без мамы или папы было страшно. Дойти до соседки за чем-то – страшно. Пойти в магазин одной – страшно. Первый урок в музыкальной школе – страшно. Выходить к доске – страшно, несмотря на то, что выучено все. Просто страшно.
– А сейчас?
– А сейчас… Сейчас страхи стали глобальнее. И от этого сильнее. Вообще человеку свойственно бояться, да?
– Думаю в мире нет человека, который бы чего-нибудь да не боялся. У любого есть слабости, при надавливании на которые, хочешь не хочешь, но станет страшно.
– И чего боится человек?
– Смерти. Большинство страхов ведет к самому сильному – к страху смерти.
– А как же те, кто занимаются экстремальными видами спорта? Альпинисты?
– И ты думаешь они не бояться? Бояться конечно. Может быть глубоко где-то прячут этот страх, или делают вид, что не бояться. Когда балансируешь на грани, думаешь, что ты отвечаешь за свою жизни. Ты – хозяин своего тела и своей души. Опять же адреналин, который вырабатывается и поступает в кровь, тоже делает свое дело. Например, гимнасты, которые выступают в цирке. Знаешь, когда они под куполом цирка отталкиваются от одной перекладины и прыжком руками цепляются за другую перекладину? Ты смотришь и думаешь, вот секунда – и он может не успеть. Любое неверное движение – и он может упасть. Дыхание твое останавливается, ты замираешь. Ждешь, а что же будет. А ничего. Гимнаст ловко перехватывает перекладину, делает что-то вроде кульбита и все. Зрители ему аплодируют. Он по факту ходил по грани. На его стороне практика, адреналин, сильное тело, хорошая подготовка. Но поверь мне, если вдруг случится, что рука его соскользнет или сам он неправильно оттолкнется и начнет падать, то в те несколько секунд, пока будет падать, страх вырвется на первое место. Потому что человеку свойственно хотеть жить.
– Никогда не любила цирки… – грустно сказала Полина.
– Почему?
– Животных мучают, клоуны – ненавижу клоунов, и вот эти жонглирование, фокусы… Приди на любую вечеринку или день рождение – вот где настоящий цирк. Билет можешь не покупать, а окажешься в первом ряду.
– Вот тут согласен. Но у тебя разве не было счастливого семейного воскресенья, когда вы всей семьей идете в цирк, тебе покупают сладкую вату, и ты сидишь в центре манежа и смотришь как милые собачки прыгают в обруч?
– Было, но я не назвала бы это счастливым днем. Для меня счастливое время – мамины ужины, когда мы летом уезжали на дачу, а за окном шел дождь… – Полина закрыла глаза вспоминаю свои счастливые часы, проведенные с семьей, – было тихо, спокойно. Мама с папой все время друг над другом подшучивают, аромат запеченной курочки, выпечки и бурчание брата, что опять никуда нельзя выйти…
– Самые ценные и теплые воспоминания – это воспоминания, связанные с семьей. Только спустя годы начинаешь ценить это.
– И у тебя?
– Да, и у меня все счастливые воспоминания семейные.
– Расскажи о каком-нибудь, – попросила Полина.
– На мое десятилетие отец пригласил клоуна, который умел жонглировать, делать фокусы, а еще он классно играл на каких-то там инструментах, сейчас уже не помню каких именно. Он реально был классный. Помню все друзья, которых я пригласил, сидели и смотрели на все выступление с открытыми ртами. Да там даже взрослые подглядывали и удивлялись. А потом этот самый клоун вынес просто огромный торт, где была цифра “10”, такая же большая. Я тогда загадал научиться жонглировать так же, как и он , – засмеялся Саша.
– Ты сейчас специально про клоуна? – скрывая улыбку и делая недовольную мину, спросила Полина.
– Немного, – улыбнулся Саша.
– Желание сбылось?
– Нет.
Они не заметили, как за окном начался дождь. Люди бежали, пытаясь найти укрытие в виде навеса, а те, кому посчастливилось взять с утра зонт, шли быстрым шагом, чтобы быстрее оказаться дома в тепле и уюте. Они не заметили, как верхний свет стал глуше, а бра на стенах зажглись чуть ярче. Они не заметили, как за соседними столиками сменилось уже две пары, таких же молодых и прекрасных, увлеченные друг другом. Они не заметили, как официант заменил сгоревшую свечу, находящуюся на столе.
– Дождь.
– Да.
– Все, как ты любишь, – улыбнулся Саша.
– Мы можем сейчас заехать в одно место? – спросил Полина.
– Конечно.
Несколько минут они стояли у входа под навесом, не решаясь идти до машины, потому что риск промокнуть под таким ливнем был очень высок.
– Давай кто первый? – задорно спросила Полина.
– Полина, нет, я не побегу.
– Боишься проиграть?
– Нет.
– Тогда давай, на счет три. Раз, два…
– Полина!
Не сказав три, Полина выбежала из-за укрытия, не замечая, как сильные капли дождя делают ее волосы сырыми, как намокает ее плащ, оставляя темные мокрые следы на плечах и спине. Она ловко перепрыгивала небольшие лужи и обегала чуть более глубокие. Сашин мерседес, который был припаркован всего лишь в нескольких метрах от входа, казался невообразимо далеко. И когда уже цель была почти достигнута, чьи-то сильные руки схватили ее за запястье. Не чьи-то руки, а Сашины. Завизжав от неожиданности, или от обиды, Полина была прижата всем телом К чему-то крепкому, приятно-пахнущему и мокрому от дождя. К Саше.
– Все-таки боялся проиграть?
– Я не проиграл, – ответил Саша.
И накрыл ее губы своими, ощущая на них капли дождя. Сладкие и манящие губы, созданные, чтобы ими наслаждались. Нежное и трепетное касание сменяется влажным и глубоким, пока Сашин язык не проникает ей в рот, чтобы столкнуться с Полининым. Стремительная страсть, которая воспламенилась за считанные секунды, заставила Полину вжаться в Сашино тело так, чтобы между ними не осталось и миллиметра свободного пространства, если бы не одежда. Насквозь мокрая и испорченная одежда. Их жадный поцелуй закручивался словно вихрь, нарастая силы с каждой секундой. Его губы вбирают ее в себя все сильнее и сильнее, будто он боится, что это закончится, что когда Саша откроет глаза, он останется один стоять под этим холодным и мерзким дождем. Сладкий вкус ее стонов, которые невольно вырываются из ее рта, возбуждают сильнее, чем любая пошлая фраза. Сочность ее губ заставляет сердце биться сильнее, а нарастающее желание оказаться как можно скорее внутри нее становится заветным желание.
Саша остановился первым. Он легонько коснулся ее лица, убрав непослушную прядь, и, едва касаясь, провел пальцем по нижней губе Полины, вызывая новую волну дрожи в их телах. Дождь уже не холодил, а порывы ветра не ощущались так сильно. Им было тепло и хорошо вместе.
– Все еще считаешь, что я могу проиграть? – спросил Саша, глядя в голубые глаза, которые сейчас как два хрусталя: сверкающе манят в свои силки.
Сев в машину, Саша завел двигатель вопросительно поглядев на Полину. А ей уже было все равно, куда ехать, в какой машине, главное, что с ним рядом. И пусть не прекращаясь идет дождь, пусть светофоры горят то зеленым, то красным сигналом, останавливая движение , пусть вокруг сигналят машины в бессмысленных попытках ускорить движение в пробке, пусть закатное солнце отражается бликами на крышах домов.
По просьбе Полины Саша остановился у длинного подземного пешеходного перехода и вопросительно посмотрел на Полину.
– Пойдем?
Слившись с потоком людей, они спустились в тускло освещенный переход. Оттуда доносились звук гитары и синтезатора. А еще красивый бархатный женский голос. Эта пара музыкантов стояла ровно в середине перехода, собирая зрителей, которые в такую погоду не спешили покинуть крышу над головой. Чтобы не потерять Полину в такой толпе, он взял ее изящную руку в свою, уже понимая, что она хотела ему показать.
– Почему именно здесь?
– Я каждый день проходила через этот переход на работу, а они тут стояли и пели. Утром и вечером. Просто среди всей этой суеты, что крутилась вокруг меня, единственное, что меня зацепило и заставило остановиться на каких-то пару минут и просто послушать – были эти ребята. Вот в этом вонючем, темном переходе полном людей так встала однажды и минут пятнадцать стояла и слушала. И впервые за долгое время у меня не было ни одной мысли.
– И что они пели?
– Не пели. Просто играли. К Элизе. В обработке Хоффмана (Прим. автора: Wolf Hoffmann – Blues For Elise).
Саша удивленно посмотрел на Полину.
– Не смотри так. Я зашазамила, – улыбнулась Полина.
Саша выпустил руку Полину, чтобы достать несколько купюр, и подошел к тем ребятам, что сейчас играли тоже какую-то обработку классики. Шепнул что-то на ухо парню с гитарой и вернулся обратно к Полине, когда первые аккорды Блюза уже заполнили своим звуком весь переход.
– Красиво, – через некоторое время сказал Саша.
– Очень, – ответила Полина.
Когда они оказались уже в машине дождь пошел еще сильнее, превратившись в настоящий летний ливень, несмотря на то, что за окном был еще апрель. Дворники работали в полную силу и тем не менее машина двигалась со скоростью черепахи из-за невозможности разглядеть дорогу. И Саша свернул в ближайшую подворотню, где дождь лил так же сильно, но уже не слышно стало шума дороги, только громкий звук бьющихся о металл машины капель дождя.
– Надо переждать, все равно сейчас все в пробках, – заключил Саша.
– И что тогда будем делать?
Саша одним движением перекинул Полину себе на колени, а другой рукой отодвинул водительское кресло.
– Ты что делаешь? – усмехаясь спросила Полина.
– А на что похоже? – улыбнулся Саша.
Обжигающими губами Саша сразу страстно и глубоко начал целовать Полину, исследуя каждый миллиметр ее губ и рта. Глубоко и влажно, усиливая напор и крепко держа Полину за голову, погрузив свою руку в ее каштановую капну волос. Жадно сжимая Полину и вдавливая ее в себя.
– Саша, увидят… – уже возбужденным голосом сказала Полина.
– Пох*й, – лаконично ответил.
Одна рука уже крепко сжимала ее бедро, поднимаясь вверх к упругой груди, где его пальцы уже сжимали темные вершинки сосков.
– Сними его нах*р, – потребовал Саша, и Полина послушно сняла платье, где предусмотрительно была расстегнута молния.
Она осталась в одном кружевном лифчике, который уже был спущен, в трусиках и сексуальных чулках. Саша накрыл своим ртом сначала один сосок, жадно всасывая и проводя горячим языком по ним, вызывая рой колючих мурашек. Затем второй сосок, выводя своим языком какие-то непонятные рисунки на нежной и чувствительной коже. Он оставил горячую влажную дорожку, проведя языком от груди к тонкой шее. Слегка покусывая и слизывая следы легкого укуса, аккуратно приближаясь к мочке уха и захватывая ее в рот. Затем снова возвращаясь к груди, алчно сжимая ее до боли, граничащей с удовольствием.
Его губы, такие горячие и жесткие, вихрем накинулись на ее податливые и мягкие, которые уже приоткрылись впуская его порочный язык. Сплетаясь в ярком и пошлом танце, Саша одной рукой сдвинул ее трусики накрывая самое сокровенное, которое уже пульсирует желанием, и проникая внутрь.
– Бл*ть, Полина… – низким вибрирующим голосом сказал Саша.
Полина, сидя на Саше, всем своим телом чувствовал как напряжена каждая его мышца, как часто и сбивчиво его дыхание, как его горячие руки исследуют каждый миллиметр ее тела, даже самые скрытые и уже влажные от ее возбуждения.
Исчезло время, исчезло пространство. Ничего нет вокруг. Только они и шум дождя за окном.
Полина пыталась расстегнуть пуговицы на Сашиной рубашке, когда он уже двумя пальцами погружался в нее, вызывая дрожь во всем теле и желание, чтобы эти пальцы поскорее сменились на что-то более масштабное. Полина накрыла своей рукой место, где концентрировалось его желание. Такое твердое, горячее и возбуждающее.
Долгожданный лязг ремня и звук открывающейся молнии. Саша взял руку Полины и опустил на свой член, которого уже невозможно было держать в брюках. Аккуратные движение наманикюренных пальчиков вверх-вниз, как будто она исследует чужую территорию. Медленно, поступательно, боясь навредить.
– Полина, он не кусается, – и слегка сжал ее руку, показывая правильный для него темп.
Описывая круговые движения вокруг ее клитора, Саша губами ловил ее вздохи и всхлипы, чувствую приближение ее развязки. Воздух в машине стал влажным, напитанный их запахами, их возбуждением, их единением.
Достав из бардачка презерватив, Саша резким движением вскрыл фиолетовую фольгу и раскатал его по своему члену, ловя на себе темный взгляд Полины.
Саша слегка приподнял ее, чтобы аккуратно и мучительно медленно войти в нее, ощущая как стискивают ее мышцы от наслаждения и удовольствия.
– Поцелуй меня, – попросила Полины.
Он одной рукой еще ближе притянул к себе Полину, фиксируя ее голову за затылок и языком раздвигая губы, прорываясь внутрь. Забирая весь воздух, он затягивал ее в себя, властно, грубо, синхронно постанывая вместе с ней от глубины проникновения.
Медленные движения сменялись быстрыми толчками до пошлых шлепком. До еще более властных сжиманий и вдавливаний ее тела. Ее стоны, которые уже насквозь пропитали воздух в машине, действовали на Сашу как срывание чеки на гранате. А протяжные вздохи как снятие предохранителя. Такая влажная, такая сексуальная, такая красивая и ее…
– Саша-а, – сказала Полина, взрываясь у него в руках фейерверком чувств.
… и Саша кончает вслед за ней, крепко сжимая ее за бедра.
Капли, которые скатываются по стеклу вниз уже начали образовывать маленькие лужицы. Полина еще сидит на Саше, переводя дыхание и смотря на падающие капли с легкой поволокой во взгляде. Он еще глубоко в ней. От этого такое чувство наполненности и усталости одновременно. Саша еще сжимает ее бедра, уже не так сильно, но по-собственнически властно.
Его глаза такие спокойные, цвета хвойного леса. Он смотрит, как Полина что-то вырисовывает у него на груди, как медленно опускаются ее ресницы и как обжигает ее дыхание. Саша аккуратно перебирает ее волнистые волосы, слегка влажные у висков и вдыхает ее неизменный запах луговых трав. Сейчас нотки меда слышаться более ярко: их сладость завораживает и кажется нет на свете ничего вкусней и желанней.
– Дождь. Кажется, он заканчивается, – тихо сказала Полина.
– Хочешь выйти и прогуляться?
– Нет, мне с тобой тут очень хорошо.
С большим трудом отстранившись друг от друга, Саша помог Полине привести себя в порядок и одеть платье, которое она забросила. И сейчас в ее руках находится смятый зеленый комок, гордо носивший название вечернее платье.
– Ты же понимаешь, что сегодня я тебя никуда не отпущу? – сказал Саш, заводя двигатель.
