Даниил Кочергин
Аквариум
– Кстати, – Сава заполняет небольшую паузу, – тот медальон с Горгоной, который мы отдали мальчишкам, на нем изображена Бахтия?
– Символ Бахтии, – устало отвечает Виталик, – печать. И там, конечно, не Медуза, а лицо Бахтии на фоне солнца.
Снаружи рынок поубавил звук. Солнечные спицы перестали пронизывать палатку из-за чего заметно потемнело.
– Официально Бахтия правит Атикой, такая своеобразная феодальная теократия, – продолжает свой рассказ Виталик, – помогает Бахтии совет, состоящий из глав трех больших семей, между которыми разделены основные сферы влияния и источники дохода. Это ранее упомянутый Сирто, а также Батоган и наиболее могущественный из них и глава совета Морэ. Фактически же вся Атика разделена и принадлежит главам семей. Исключения составляют: дворец Бахтии со всеми его обитателями, где, кроме прочего, золотая гвардия Бахтии, а также держатель печати Бахтии и главный советник – Салим, и крепость Гармония, которая, несмотря на название, по своей сути огромная тюрьма – а-ля бастилия. Главы семей чтят Бахтию наравне со всеми, но в вопросах управления государством прислушиваются к ней, только если это не противоречит их собственным интересам. И пока им удается взаимовыгодно сосуществовать, обстановка в верхах спокойная. Вся сила Бахтии – в народе Атики, в его вере и преданности, но народ этот принадлежит главам семей.
Мы все изнемогаем от жары и голода. Хотелось смыть липкий смешанный с пылью пот, надеть свою чистую пижаму, через открытую форточку вдохнуть осенний московский воздух, затем – много чая, каши с хрустящим хлебом и, наконец – кровать. Некоторое время молчим, растянувшись на песке. Рядом со мной, в образовавшийся в песке лаз, цепочкой потянулись красные жучки, напоминающие клопов-солдатиков. Возвращаются к ночи, никого не трогая, – пусть. Я лежу, подложив руку под голову, глаза слипаются. Шишка на голове пульсирует и щиплет от пота.
– Около трех месяцев назад Атику посетил правитель Крепта, – полусонным голосом продолжает вещание Виталик, теперь он лежит на спине, подложив обе руки под голову, глаза закрыты, – небольшое государство, расположенное на северном материке Дзело. Инициатором данного визита выступил хранитель печати Салим. Держал он это до последнего в секрете от глав семей, чем очень рассердил последних. Между прочим, – Виталик тихо смеется, – наше сегодняшнее положение прямое следствие этого обстоятельства.
Рынок совсем затих, по низу потянуло прохладой с моря, в палатке стало темно, только голос Виталика:
– Есть у Атики исторические враги винары. На протяжении тысячелетия длятся непрекращающиеся войны и раздоры. То винары хотят покорить Атику, жемчужину Дзело, то Атика – разбить винаров и простереть Атику от моря до моря. За все время едва наберется пара сотен мирных лет. Были разные времена, но из любого конфликта стороны выходили потрепанными, обложенными контрибуциями, но каждый раз не покорённые.
Теперь исход конфликта не предопределён. Винары, в отличии от богатой и плодородной Атики, вынуждены были делать чуть больше, думать чуть быстрее, кидать чуть дальше. Это едва заметное «чуть», помноженное на тысячелетие, в итоге привело к прогрессу. Прогрессу государственной системы в целом и науки винаров. Паровые двигатели, нарезные ружья с кремневым замком, полевая артиллерия с нарезными казнозарядными орудиями, регулярная армия – прогресс относительно не только Атики, но и всех стран на Дзело.
Умело используя политические, экономические, а где это необходимо и военные меры, винары поставили остальные государства южного материка чуть ли не в вассальную зависимость. Созданные ими союзы, заявленные как военно-торговые объединения взаимовыгодного сотрудничества, по сути, обслуживают только винаров, полностью подчиняясь их воле. С Атикой винары не хотели никаких союзов и не требовали её подчинения, как от других. От неё требовалось только одно – Атика должна была просто исчезнуть.
Около полугода назад посольский дом винаров в полном составе покинул Атику, якобы на празднование Айфы – религиозного праздника винаров. Позже, через месяц, из Винарии в Атику неожиданно вернулись атикийские послы, точнее, только их головы. С этого момента появление огромной объединенной армии Винарии и их вассалов у стен Атики стало вопросом времени.
Главы семей считают, что с винарами можно договориться, чем сейчас и занимаются, причём, в тайне друг от друга, пытаясь выторговать побольше для себя за счет остальных. Салим же считает, что Древет, правитель Винарии, не упустит возможность уничтожить Атику раз и навсегда, осуществив многовековую мечту всех правителей Винарии, так что все переговоры с главами – только видимость и стремление раскачать ситуацию изнутри.
В палатке все ещё душно. Откинув парусину, Сава запускает морской воздух. Снаружи сумерки. Торговец медью, звеня ключами, закрывает ставни своей лавки, оглядывается, пытаясь высмотреть, что происходит внутри нашей палатки, но уже ничего не разглядеть.
– И так, – продолжает Виталик, – Салим, в поисках выхода из сложившейся ситуации, разработал план. Как я уже говорил, Крепт это небольшое государство на северном материке. Долгие снежные зимы, но теплые люди. Конечно, участие или неучастие крептов не будет переломным моментом приближающейся войны, в первую очередь, в силу их удаленности и немногочисленности, хотя помощь лучников и стрельцов, которыми так славятся крепты, была бы как нельзя кстати. Они, в своих расшитых золотом синих камзолах, способны поражать живую силу противника на дистанции до трехсот метров. Но план Салима не только в лучниках, даже совсем не в лучниках Крепта. Во-первых, на территории Крепта водится редкий пушной зверек, что-то вроде нашего соболя, мех которого ценится на Дзело. Но больше всего этот мех ценят волхи, помните, племя скотоводов на западе?
– Которые примечательные…, – подает голос Сава.
– Они самые, – подтверждает Виталик, – волхи ценят этот мех больше всего на свете. Но примечательны они, конечно, не только этим, а, в первую очередь, своими размерами: огромным ростом и большой мышечной массой, которая образуется только у мужской части в силу определенных генных изменений. Суда по всему, это как блокировка белка миостатина у бельгийских голубых коров. И, кроме того, они воины, отличные мечники и наездники. Уникальные мечи делают для них сарты, соседское племя ремесленников, а мощные лошади, способные покорять скалы, словно горные козлы, выведены ими самими, не зря же – скотоводы.
– И много их? – Сава стоит у входа в палатку и смотрит на небо.
– На самостоятельную армию не хватит, но они одним мощным ударом могут пробить глубокие бреши во флангах наступающей на Атику армии, молниеносно отступить в горы и из надёжных укрытий истреблять тех, кто рискнет за ними последовать, затем неоднократно повторять этот маневр. Это, несомненно, заставит Древета отвлечь крупные силы для блокировки волхов в горах.
– Понятно, значит этот Салим хочет купить волхов за мех, который он планирует получить от крептов.
– Волхи, в свою очередь, в лице своего вождя Торкапра, намерены воспользоваться моментом и выторговать в данной ситуации максимальные преференции. И это не только мех, хотя он и главное. Волхи более благосклонны к атиканцам – добрые соседи, но, если выгода будет в нейтралитете или, ещё хуже, в союзе с винарами, волхи выберут выгоду. Ко всему прочему, волхи – главные поставщики наемников на всем южном континенте.
– Да, так себе народец, – подытоживает Сава.
– Как в прочем и все остальные, – парирует Виталик, – ну, и во-вторых, Салим хочет, чтобы переговоры с волхами вели крепты.
– Понятно, – Семен Львович не спит, – значит Салим решил в тайне от глав семей выйти на крептов и реализовать сделку с волхами от имени Бахтии.
– Салим предварительно закидывал удочки, но у глав свое мнение, – наше участие оживляет повествование Виталика, – вести Салиму самостоятельную игру, даже прикрываясь именем Бахтии, опасно, а главное – не на что: все золото в распоряжении глав семей
– Как же он хочет купить ценный мех у крептов?
– За золото, но заплатить потом. После победы над винарами устыженные главы семей, либо добровольно выплатят все долги, либо волхи закроют все вопросы с главами, либо с крептами. А в случае поражения, что более прогнозируемо, требовать оплату будет не с кого.
– И каким же образом он собрался завлечь крептов в эту авантюру? – я тоже подаю голос, в подтверждении того, что не сплю.
– Любовь. Ну как без неё…, – вздыхает Виталик, – Салим сделал ставку на личное отношение Даримира, правителя Крепта, к Бахтии. Ещё молодым человеком, прибыв со своим отцом в Атику, Даримир увидел Бахтию, тогда ещё юную дочь своего божественного отца, и влюбился в неё без памяти. Долгие годы осыпал Бахтию подарками и любовными письмами, которые Бахтия принимала как должное и особого внимания на них не обращала. Но не Салим. Он, узнав о любви Даримира, решил держать его на крючке. В тайне от Бахтии поддерживал от её имени переписку с правителем Крепта. Делал он это искусно, так чтобы и не подавать сколько-нибудь серьёзных надежд, но и не дать лёгкими намёками, тенью надежд потухнуть любовному огню в груди Даримира. И, как оказалось, не зря, пришло время использовать и этот козырь.
– Мне прямо-таки нравится этот Салим! – Семен Львович, хлопнул несколько раз в ладоши.
– К слову сказать, козырей у Салима припасено не мало. Сложнее всего было убедить саму Бахтию согласиться на встречу с Даримиром. Бахтия, не зная о письмах от её имени, считала, что Даримир может неверно истолковать такое приглашение, но Салим заверил её, что это деловой визит, а Бахтии придется выказать только незначительные знаки внимания, и всё это – ради спасения Атики.
Наш интерес к рассказу возрастал, Виталик вновь садится, поджав под себя ноги.
– Думаю, что Даримир понял, что приглашение Бахтии вызвано сложившейся обстановкой, грозящей войной с винарами, но, тем не менее, без промедления отправился в Атику. Увидев её вновь, он окончательно потерял голову.
Величественная, прекрасная, тонкая, божественная – какими только эпитетами он не награждал её. Все пошло по плану Салима, за исключением, пожалуй, того факта, что и сама Бахтия рассмотрела Даримира. Вместо тонкого шестнадцатилетнего юноши, она увидела молодого сформировавшегося мужчину, который не уступает ей в росте. Широкие плечи, красивое лицо, львиная грива золотых волос, так ещё и влюблён в неё без памяти. Так что целомудренные знаки внимания, которыми Бахтия награждала Даримира, были уже не столь наигранными.
– Салим же, не подозревая об этом, собирался и собирается использовать Крепт в темную, наобещав влюблённому Даримиру столько, сколько тот сможет унести, а затем, если дело выгорит, разбираться с этим отдельно. Благо, гордый, но далекий Крепт не соперник Атики. В итоге Даримиру была обещана свадьба, после которой он разделит трон Атики и получит власть над главами семей. Но все это может накрыться медным тазом, если винары уничтожат Атику, жемчужину Дзело и, чтобы этого не произошло, необходимо реализовать план Салима – заручиться поддержкой волхов. От Даримира требуется мех и переговорщики. Сразу после победы над винарами Атика расплатится с Крептом золотом, а Даримир получит возможность жениться на Бахтии.
– Если Атика проиграет, с чем останется Даримир? – спрашивает Сава.
– Даримиру было обещано, – Виталик выдерживает паузу, – что если Атика проиграет, то Бахтия садится на корабль и отправляется в Крепт! Сама же Бахтия, как вы понимаете, и не подозревает о существовании этих планов, не знает она ни о женитьбе, ни о побеге.
Опять аплодисменты от Семена Львовича.
– Даримир готов понести любые убытки, но получить Бахтию. Более того, в глубине души такой вариант представляется ему даже более желанным и романтичным. В общем, Даримир, вернувшись к себе, снарядил корабль, забил трюмы мехом, погрузил три десятка лучников, и отравил это все в сопровождении со своими советниками и младшим братом в Атику. Цель – переговоры с волхами и, в случае необходимости, эвакуация Бахтии.
Повисла пауза. Снаружи нарастает стрекотание сверчков, наступает ночь.
– Я правильно понимаю, что корабль в Атику не доплыл? – нарушает молчание Сава.
– До берега добрался только младший брат Даримира, – отвечает Виталик и осмотрев нас всех добавляет – ну, и три советника, судя по всему.
Мы опять молчим, вконец измученные: с моря хоть и тянет уже прохладой, но палатка толком не проветривается, все также душно, запах тухлой рыбы.
– Уже темно, давайте искупаемся, – предлагает Сава и, не дожидаясь ответа, поднимается с пола и выходит наружу, – идем!
Вскакиваю на ноги и выхожу за Савой. От резкого подъема и свежего воздуха кружится голова, плевать! Снаружи – лёгкий ветерок по липкому телу и слипшимся от пота волосам. Семен Львович и Виталик без промедления присоединяются к нам. Рынок темный, далее – в домах свет. Где-то есть уличные фонари, но их мало. Слева – Атика, светится миллионами огней. И звезды, крупные и много, так много звёзд я ещё не видел. По мягкой пыли мы идем к морю.
– Кстати, – обращается Сава к Виталику, – а что про то, что Салим пытался действовать скрытно от глав семей, и поэтому мы теперь не в шелках на корабле.
– Да, рассердил, одного…, Морэ, – отвечает Виталик, – получив информацию о переговорах Салима с Даримиром, Морэ решил расторговать её с винарами. Винары, в свою очередь, хоть и не высоко оценили план Салима, не панацея мол, но отнеслись к нему серьезно. Было решено перехватить крептов в море. Снарядив целую каракку, сняв флаги, легли в дрейф у восточного побережья Атики на пути следования судов с северного континента. Так как каракки винаров имеют свои уникальные формы и определенные размеры, то, можно сказать, что не особо они и прятались, устраивая нам засаду. Нам, собственно, прилетело в борт. Каракка ударила четырьмя залпами выше ватерлинии, и всё – в цель. Били хитро, чтобы не допустить затопления судна. Но взрывы повредили крепления груза в трюме, где кроме меха, в помощь Атике были направлены пушки, ядра, ружья и прочее. В итоге груз сместился на поврежденный борт, судно, получив крен, зачерпнуло воды, завалилось на бок и быстро ушло под воду вместе с драгоценными мехом и не менее драгоценными стрельцами в синих в золоте камзолах. Через сутки рыбацкая шхуна выловила четырех счастливчиков.
Виталик протягивает Саве открытую ладонь, Сава хлопает по ней своей.
– Ну, а Морэ наводнил припортовые районы наемными убийцами, чтобы перехватить выживших крептов, если такие вдруг найдутся.
– А как же Сирто, мы же сообщили о своем прибытии? – мы подходим к морю, и я пытаюсь развязать узел на бечевке, поддерживающей мои брюки.
– То, что Сирто узнает о нас будет уже не важно, так как тому времени мы доберёмся до Бахтии и, во-вторых, главы не имеют общих дел, а кроме того, Сирто не настолько смел и самоуверен, чтобы принять участие в таком сговоре с винарами. Тот же Морэ может в короткий срок собрать огромную армию на своих землях, до двадцати тысяч, а он уже имеет тысячную гвардию, плюс охранные роты. Но против Бахтии никто из них воевать не будет. Вера!
– А что же Салим, как он отреагировал на потерю корабля? – узел никак не хочет развязываться, рванул посильнее и сырая бечевка лопается. Дальше иду к берегу поддерживая брюки руками.
– Салим подозревает неладное, так как наш корабль должен был прийти в Атику неделю назад, а его всё нет. Будет сюрприз.
Вода теплая, ласково прикасается, смывая липкий пот, слегка пощипывает обожжённую кожу и шишку на голове. Лежу на спине, смотрю на звезды, рядом Сава, подложив обе руки за голову. Мы долго лежим в тишине.
– Я думаю, – Семен Львович, стоит по пояс в воде, руки в боки. На груди поблескивает большой серебряный крест. Как, интересно, он сюда попал? – что наша цель – не допустить краха Атики. Предлагаю принять её как основную и распределить роли следующим образом, Ивана наречем братом Даримира, а мы советники.
–Да, я тоже такого мнения, образы соответствуют, – Виталик всматривается: вдалеке со стороны города показались движущиеся огни, возможно, всадники, возможно караул.
– Хорошо, – Сава тоже увидел огни, – пойдемте, а то упустим.
Мы выбираемся на берег. Немного подсохнув, натягиваю брюки. Приходится идти, придерживая штаны руками, времени нет – огни уже близко.
Действительно, всадники. Мы встречаемся на дороге недалеко от палатки. Четверо, с факелами. На них много золота, в золоте, сверкая, отражается огонь факелов. Золотые накладки на плечах, руках, груди, коленях, золотые шлемы в форме головы хищной птицы, и даже сапоги поблескивают золотом. Очень длинные кривые мечи в ножнах, ощущение, что не хватит длины руки, чтобы достать их. Белые рубахи и штаны. Расшитые золотом белые плащи, напоминающие римский сагум. Общий вывод: сражаться в таком облачении неудобно, солдаты парадные. И сами как на подбор, не братья, конечно, но все стройные, высокие, приятной внешности. Золотые караульные Бахтии.
Один всадник спешивается, очевидно, командир караула. За исключением нижней трети, лицо покрыто золотой краской. На золотом нагруднике отчеканен лик Бахтии на фоне солнца. Действительно, очень похоже на Медузу. В руке золотой медальон, переданный мальчишкам. Видно, что вещь для командира значимая, спрашивает весьма учтиво.
– Да, это мы передали печать, – холодно отвечаю, – где мальчики?
Командир потупился: к такому тону он не привык, но – сила печати.
– С ними ничего не случится, – командир, осекся, – они ждут в повозке.
Действительно за всадниками просматривается деревянная закрытая повозка.
– Отлично, доставьте нас к хранителю печати, он ждет нас, – я не намерен давать каких-либо пояснений, направляемся к повозке. Командир молча провожает нас взглядом.
Большой вагончик, обитый железом, запряжён двумя лошадями. На козлах возница, женщина средних лет, смотрит на командира. Получив знак, спускается, отодвигает железный засов и открывает дверь. В черном проеме появляются две лохматые головы, это Си и Гел, улыбаются.
– Ну что, друзья-товарищи, как поживаете? – мы улыбаемся в ответ.
В вагончике темно, пахнет деревом и дегтем. Мы поблагодарили мальчишек и, договорившись с командиром караула, довезли их к дому, около километра вверх по дороге от рынка. Теперь, переваливаясь на кочках, повозка медленно движется за караулом в Атику. Сквозь зарешеченное прутьями оконце проникает ночной воздух с запахом полыни. В полутьме блестят глаза. Отключиться ни у кого не получается: жесткие деревянные скамейки, на которых периодически подпрыгиваешь.
– Виталий, что ты сам думаешь насчет волхов, – Семен Львович нарушает тишину, – действительно ли это возможность благополучного исхода?
– Думаю, что винары несколько лукавили перед Морэ: отреагировали они на план Салима со всей серьезностью. Снарядить целую каракку, организовать экспедицию, и всё это – скрытно и срочно – дорогого стоит. Кроме того, Древет решил достать из чулана предыдущего вождя, обосновавшегося в Свободном городе, возможно готовит переворот. Волхи могут выставить до пяти тысяч воинов одномоментно. Также, наемники со всего мира потянутся на родину, не все конечно, но на пару тысяч можно рассчитывать. Учитывая, что единственный сухопутный путь в Атику идет через землю волхов, изоляция волхов потребует отвлечения крупных сил. Причем, это должны быть серьезные воины: винарские пехотинцы, арзуские копейщики, поддержка винарских рейтаров. Иным способом волхов не удержать.
– Какой расклад в итоге?
– Давайте считать, – Виталик пытается усесться поудобнее, – Древет под флагом Винарии собрал объединённую армию в количестве ста тысяч человек, не учитывая, военного флота. Атика же, соберет, в лучшем случае, до пятидесяти пяти тысяч. Для изоляции волхов винарам потребуется отвлечь не менее двадцати тысяч солдат. Таким образом, двухактное превосходство винаров существенно редеет.
– Необходимо договариваться с волхами.
– Да, но теперь у нас нет меха, – усмехается Сава, – впрочем, даже если бы он у нас был, не думаю, чтобы мы повезли его показывать волхам. С руками оторвут.
– Конечно, и сообщать волхам том, что мех потерян категорически нельзя. То, что мех действительно был на корабле знаем только мы, – Смен Львович сосредоточен, – я правильно понимаю, что помимо меха, Торкапра рассчитывает на другие преференции?
–Да. Торкапра пока выжидает. Анализирует информацию, поступающую от наемников, раскиданных по всему миру. Он немного диковат, но далеко не глуп, особенно, что касается выгоды. Может запросить, что угодно, например, узаконить в Атике свою собственную семью или… да что гадать?! Сейчас, как никогда, у него широкий выбор.
– А что другие племена в предгорьях?
– Балом в тех местах правит Торкапра.
Тем временем, повозка заехала на булыжную мостовую, мы хорошо это ощутили. Встав, я прильнул к оконцу. По ходу движения виднеется городская стена. Очень высокая, тринадцать-пятнадцать метров. Вдоль дороги – спящие дома, разросшегося за городские стены города, теплый воздух, пахнет яблоками.
– А почему мех, а не золото? – прерывает паузу Сава.
– Мех прекрасен, он символ достатка и успеха, и, потом, мех – это тепло, а волхи жители гор, на вершинах которых круглый год лежит снег. Но не это самое важное для них. Особое отношение обусловлено религиозными постулатами. Волхи верят, что мех и вещи, обрамлённые мехом, после смерти перейдут с ними в мир иной; и уже там количество и красота меха определят их статус и всё дальнейшее существование.
Золото, конечно, ценится волхами. Золотом платят за наемников. Есть интересный обычай: наниматель должен передать Торкапру золото в самородках, Он не признает монет. Вес самородков и определяет количество наемников и срок их службы. Торкапра берет себе ровно половину. Провожают наемников, соблюдая древние традиции. Перед отправлением, когда они уже в седлах, каждому преподносят часть заплаченного за него золота. Наемник жует это золото могучими челюстями и выплёвывает золотую жвачку на булыжную мостовую. Такому золоту даже есть свое название – золото волхов, впрочем, котируется оно теперь, как и нежёваное. Раньше стоило дороже, но его стали подделывать, дело не хитрое. После того, как наемник уезжает, его сын подбирает золото с дороги. К слову, волх может стать наёмником только если у него есть сын.
Ночь в самом разгаре. Нам становится прохладно в повозке, но укрыться нечем. Сава, оборвав по колено свою брючину, смастерил подвязку для моих штанов. Аккуратно на ощупь подвязываю и с облегчением вздыхаю: ну, наконец-то, руки свободны.
Снаружи заметно светлеет от городских огней. Мы через огромные ворота въезжаем в Атику.
– В основном уличные фонари работают на китовом масле, но ближе к центру есть на искусственном газе и керосине, – комментирует Виталик, – керосин раньше покупали у винаров, теперь запасы заканчиваются.
Широкая булыжная мостовая, высокие в три этажа здания, освещенные окна, балконы, цветы. Невзирая на глубокую ночь на улице слышно прохожих, проезжают экипажи. Запахи большого древнего города постоянно сменяются, то сладкой выпечки, то гари уличных фонарей, гнилых отходов, садов, цветов, мокрой мостовой. Есть и пить хочется до головокружения. Повозка периодически останавливается, видимо, на перекрестках. Пока стоим, успеваю проваливаться в сон.
Передо мной маленький мальчик чертами и цветом лица похожий на фарфоровую статуэтку. Он смотрит на меня и держит за руку – провожает, нет – прощается. Мальчика зовут Альт. Осматриваюсь. Старая полуразрушенная башня. Там ждут меня. Чувствую безысходную тоску.
Дверь повозки со скрипом открывается, влажный ночной воздух, слышу стук по крыше – дождь. Мы по одному выходим наружу. Перед нами большое освещённое огнем крыльцо из белого мрамора, массивные двери – черный вход в огромный белокаменный дворец. Охватить его взглядом целиком не получается – близко стоим. Видимо, это он напомнил константинопольский собор, там, в море. По бокам крыльца – знакомый нам караул, вдоль лестницы с двух сторон, поблёскивая намокшим золотом, рядом ещё солдаты. На лестнице под большим парусиновым зонтом ждёт небольшого роста человек, похожий на спасшего нас капитана гафельной шхуны. Средних лет, невысокий, толстый, с круглым лицом, черной тонкой аккуратно подстриженной бородкой. Зонт над ним держит огромных размеров человек, белый шелк его рубахи обтягивает могучие мышцы. Блестящий лысый череп, кожа в темноте цвета зелёной маслины. На кожаном ремне широкий кривой меч. Атлант с портика Нового Эрмитажа. Таким предстал перед нами первый волх, наёмник, оберегающий толстячка от дождя и прочих невзгод. Толстячок в красном расшитым золотом халате; поверх черных кудрявых волос – золотой обруч, переливающийся блеском драгоценных камней. Это Салим, он встревожен. Спускается к нам, нервно потирая ладони. Про потерю корабля он уже знает, теперь последняя надежда – кто же смог выбраться?
– Кто вы? – Салим осматривает меня сверху вниз.
– Доброй Вам ночи, многоуважаемый Салим, – прикладываю руку к груди – перед Вами младший брат правителя Крепта и его советники.
Все кроме меня, приложив руки к груди, склонили головы в знак приветствия. Я, как брат Даримира, гордо смотрю прямо. Салим чем-то смутился на мгновенье, затем учтиво склоняет голову в мою сторону.
– Я рад, что несмотря на постигшие вас невзгоды, Вам удалось спастись и добраться до нас в здравии. И, конечно, я сочувствую потере ваших людей.
Выдержав паузу, Салим продолжает: – Предлагаю наше знакомство продолжить завтра, а теперь отдых, ночи всё ещё достаточно.
Салим подзывает маленькую женщину средних лет, она стоит за волхом, не сразу заметил. Одета в желтое с красными цветами платье – цепао. У неё маленький бумажный зонт.
– Син, старший смотритель дворца и устроит Вас со всеми удобствами, – Салим ещё раз склоняет голову в мою сторону, разворачивается и медленно уходит вверх по лестнице. Син в полупоклоне ждет пока Салим не скроется за дверью.
– И всё!? – Сава разводит руками – Не более ли теплого приема мы ожидали?
– Разыгрывал шутов, зубоскалов, паясничал, развращал умы…
– А ведь какой художник был, какой талант! – Сава с улыбкой заканчивает начатую Семеном Львовичем цитату из Лебединой песни Антона Павловича Чехова.
На автомате беру Син за локоть и зачем-то веду вверх по лестнице. Поднявшись на пару ступенек, Син приходит в себя и осторожно высвобождает локоть.
– Прошу прощения, но нам не сюда.
Гомерический хохот Савы, откуда только силы берутся. Син, гордо подняв голову, спускается с лестницы, делает приглашающий жест, и мы, под осуждающий Саву шёпот Семена Львовича, огибаем лестницу и находим широкий небольшой спуск в полуподвальный этаж. Спускаемся, впереди невероятно массивная деревянная дверь – открыта нараспашку.
Бесконечный коридор, высокие арочные своды из красного кирпича. На стенах газовые светильники. По бокам двери, много дверей. Запах плесени и сырость. Отчетливый звук воды, вероятно под дворцом проходит река. Идем медленно, долго, поворачиваем, поднимаемся по лестницам, в итоге оказываемся в большом зале.
– И столовая дубом обшита! – восхищённо рассматривая богатый зал, Сава поминает Михаила Афанасьевича Булгакова.
Зал действительно красив. Высокий потолок, украшенный фресками и позолоченной лепниной в виде дубовых листьев и желудей. Мощная колонна в центре, стены обшиты красным деревом и пронизаны золотыми жилами. Витражи из зеленого и желтого стекла, малахитовый пол. В разных углах комнаты стоят три деревянные кровати, четвертую вносят при нас четверо мальчиков подростков через центральный вход в зал. Через открытые массивные двери виден сверкающий золотом коридор. Нас, учитывая наш непрезентабельный вид, провели через черный вход. Девушки в розовых цепао, раскладывают на кроватях цветастые матрасы, расстилают простыни – готовят постели. Ещё две – сервируют нам ужин на столе с фигурными ножками.
Отдельной комнатой в зале – моечная (хамам) – в белом мраморе. Бочки полные водой с медными краниками. Там же и туалетные кабинки – обшитая мрамором комнатка с дыркой в полу, которая, судя по доносившемуся из неё шуму, вела прямиком в речку под дворцом, и глиняным кумганом с водой.
Син стоит и перед нами, подняв руку, чтобы привлечь наше внимание. Маленькая черноволосая девочка с красивым круглым лицом стоит возле неё, на вид ей около пятнадцати лет. У Син торжественное выражение лица, девочка скромно смотрит вниз.
–Это Сали – Син грациозно рукой указывает на девушку, обращаясь ко мне. Девушка выполняет поклон головы со сложенными руками на уровне груди.
–От имени Салима преподношу этот дар Вам в знак искренности его намерений и крепости союза! – Син повторяет за девушкой поклон и ждёт от меня реакции. Я озадачен таким подарком, повисла неловкая пауза. На помощь приходит Виталик.
– Не молчи, поблагодари! Это очень щедрый подарок! – Виталик кивает в сторону Син.
– Прошу передать Салиму мою признательность и благодарность!
Син кивает в ответ, она смущена, видимо не такой реакции ожидала. Тем не менее представляет девушку мне. Пока у неё нет имени, имя должен дать я.
Син предлагает умыться и переодеться, желает хорошего отдыха и уходит. Сали молча как хвостик следует за мной по залу.
– Объясни толком – обращаюсь к Виталику.
– Сали, это племя, живущее по соседству с волхами в предгорьях запада, – объясняет Виталик, внимательно рассматривая золотую жилу в стене, – в основном это охотники или рудокопы, причем и мужчины и женщины. В этом смысле у них полное равноправие. Охотники, понятное дело, охотятся, они хорошие лучники.
– Рудокопы, понятное дело, копаются – улыбается Сава.
– Именно, копаются причем в производственных масштабах. Глубокие вполне себе оборудованные шахты, из которых извлекается руда, уголь и прочие полезные ископаемые.
– А наша красавица кто? Охотник или рудокоп?
– Наша, – Виталик устало вздыхает, – давайте уже отдохнём.
В моечной керамические тазы и кувшины, в них теплая вода. Ароматная горячая пена. Мы совершено голые. Нас насилу раздели, только Семен Львович отстоял свои панталоны. Я без сил сижу на мраморной скамье, Сали аккуратно трет мне спину, не затрагивая сгоревшие участки.
– Так что дальше? – не получив в итоге ответа на свой вопрос, окликаю Виталика. Ему на голову вылили кувшин воды, вымывая пену из пшеницы, он сидит на соседней скамье и отфыркивается.
– В этих шахтах много урановой руды. Уран здесь используют для окраски керамических изделий и стекла. Вполне возможно, что радиация повлияла на то, что у Сали стало рождаться большое количество глухонемых детей. Так как такие дети не могли быть в последствии ни охотниками, ни рудокопами их стали воспитывать как слуг и охранников. Такие своеобразные самураи, цель или точнее путь которых – услужение и охрана.