Carinetta
Kris & Eric
Прикосновения вампира
– Английский язык звучит как перламутровые карамельные камешки, завёрнутые в пожелтевшую, чуть влажную газету. – Я готовилась к экзамену по иностранному.
Лицо Эрика утонуло во мраке, только кончик носа торчал и глаза светились. Из окон лился такой густой мёд света, что обычная тень казалась куском серого болота.
Эрик смотрел на меня, как ястреб на цель. Он будто желал чего-то так, что даже у меня выделилась слюна.
Он обошёл меня точно по воздуху и встал за моим стулом. И двумя пальцами коснулся моей правой ключицы.
Я почувствовала, как огненные токопроводящие нити вырвались из его пальцев, обвили мой позвоночник и горячей кувалдой ударили в копчик. Это приятнее оргазма в миллиард раз.
Эрик коснулся моей левой ключичной впадины – и теперь нити прошли через клитор к большим пальцам ног.
Он совершенно не знает, что я чувствую. И понимает как никто.
– Я учился на врача. – Эрик прочитал мои мысли.
– Лжёшь! – Я схватила его за руки и стала их рассматривать.
Кожа нежная, как перья. Запястья – совершенно чистые: ни царапин, ни тату, ни ожогов, ни шрамов от порезов – кроме того, что он оставил моей брошкой. Как он жил?
Скрытно и туманно. Как призрак. Будто его душа источает свой аромат через глаза, опутывает тело и дорисовывает все его черты иллюзиями.
Его волосы стали щекотать мой лоб и раскачали настоящие цунами у меня в животе. Я всего на миг представила, как клоун Эрик жадно облизывает и грязно обсасывает мои пальцы. У меня свело мышцы от собственного бесстыдства.
Мне никогда не понадобится героин.
Ты под кайфом? Алё!
Я знаю, что он ширяется тайком. Возможно, со мной. Но мне он ни разу не предлагал.
Он всегда лжёт. Но никогда не обманывает.
Бывает, смотрит на меня очень страшно, прозрачными глазами с треснувшими капиллярами, утопленными в синяки век. Долго, не моргая. Что он видит?
А мне часто хочется тряхнуть его, разбив эту чёрную магию:
– Ты под кайфом? Алё!
Лео стал пропадать. Прогуливает последние уроки, является весь в синяках, воняет бензином и пивом.
У нас за городом есть мотоклуб. Который давно превратился в семейно-помойно-развлекательный.
Там есть и картинг, и прогулки на лошадях, и школа юных байкеров. Тренеры качают и детишек, и стариков, часто устраивают соревнования в полях на эндуро. Нет, джоин правда хорош. И клуб был хорош, когда начинал. А теперь их уже несколько (в небольшом городке, вот умора). И сейчас это просто смех и маскарад из цветных жилетов. Если, конечно, он не для отвода глаз.
Вот и Лео наконец заслужил и напялил свой жилет. С какой-то идиотской нашивкой типа «Псиные яйца». Какие псы? Он хоть раз встретил настоящих псов на их территории?
Совсем недавно и я, и Лео выиграли олимпиаду по информатике – и теперь можем без экзаменов поступить в любой вуз по специальности. Я забила на учёбу, а Лео – и на учёбу, и на дисциплину, и даже на форму одежды, вы поглядите! Быстро он сменил позицию. Поедет ли он учиться?
А плевать. Его сраная жизнь. Едва ли менее жалкая, чем моя.
Вечеринка взрослых
Вечером мы с мамой собрались на банкет. Отчима с нами не будет. Не знаю, чем всё закончится у них с мамой, но то, что закончится, – это факт.
Банкет. Это слово даже пахнет коробками из-под тортов с битым слеклом. Банкет чёрт знает в честь чего, но будут и всё начальство с семьями, и куча бандитов, и всякая «самознать».
Настоящий плебский бал. В ресторане в виде каменного замка в несколько этажей и с фонтаном внутри. И с ужасными золотистыми шторами. Дети и жёны ведут себя как леди, воспитанные Маугли, впервые увидевшие вилки. Зато сколько надменности – даже на лицах накрашенных малолеток дошкольного возраста!
И ещё… Здесь есть знакомые лица. Вот эта – жуткая красная рожа настоящего животного в дорогом пиджаке, – я видела его как-то рядом с Эриком! Что? Мама работает с этими бандюгами?
Он узнал меня. Но не подошёл и вообще не подал виду.
Я одолжила у мамы красную помаду и улизнула в дамскую. Ну и бабищи здесь! Да на них же живого места не осталось! А наплевать. Я вытолкала одну и приблизилась как можно ближе к зеркалу. Выкрутила помаду и нарисовала себе грустную гримасу грустного Гуинплена. Да даже так я куда красивее всех этих швабр, покрытых позолотой!
Обычно мама одобряла мои выходки. Но когда я вернулась в зал, и все стали на меня пялиться, я спокойно села на своё место и начала накладывать себе торт, а мама почти в отчаянии шепнула мне на ухо:
– Ты чего?! Смой давай немедленно! На салфетку?
– Почему? – ответила я уже громко. – Теперь и я в костюме на этой клоунаде!
– Кристина, я тоже клоун?
– Нет. Но если накрасишься, как и я, будешь на моей стороне. Хочешь сказать, я не права? Хочешь сказать, это в порядке вещей – то, что здесь творится? Я сделала что-то криминальное?
– Я злюсь не потому, что ты накрасилась! Пусть даже в тему! Мне больно, что ты не считаешься со мной! Мне нужно здесь быть, и я взяла тебя, чтобы у меня была поддержка, – ты единственная моя поддержка здесь! Мне тоже важно, чтобы ты была на моей стороне!
Как колом в сердце. Мама права. Я хреновый друг… О чём я думала!
– Дай две салфетки.
Здесь нет верного решения. Будет больно всем. Кроме тех, кто этого заслуживает.
Поглядите-ка! Лео оттаял
Он поймал меня в коридоре. Посреди урока! Который и я, и он прогуливали самостоятельно.
– Ты знаешь, почему он Котик?
– Я знаю его лучше, чем ты!
– Ты вообще знаешь, кто он? Как он убил чужого кота, выпотрошил и распял на заборе хозяина?
Я не могу это слышать. Впервые я не хочу знать правду!
– Какого цвета моя кожа?!
– Чего?
– Ты видишь, какого цвета моя кожа?
Лео издевательски и одновременно горько ухмыльнулся.
– Ты чокнулась. Ты больная, как и он!
Я его толкнула:
– Я всегда считала тебя лучшим! И без твоего обоссанного жилета! От тебя воняет! Но не мочой: а зазнайством. Жилет не поможет тебе стать человеком свободы! А я не хочу больше принимать от тебя огрызки одобрения.
– Это серьёзно, Кристин! Я не могу рассказывать, но ты умрёшь, понимаешь или нет!
– Ты думаешь, ты всё знаешь? Что ты о нём знаешь? Слухи? Что ты о нас знаешь? Чужие домыслы?
… // глитчи и путаница //…
– У тебя любой плохой, кто не идеален!
– Тебе! Какая! Сраная! Разница? – чеканила я с каждым шагом. – Это ты у нас любишь полизаться тайком, а потом всё отрицать! Это не про Эрика! – Я повысила голос и махнула рукой, обведя взглядом видавший виды этаж. – Весь этот сраный мир вообще не про него! Он настолько другой, что тебе не понять и не увидеть, как четвёртое измерение! Хочешь правду? Он меня почти ни разу и не тронул – вы сами скорее тронетесь, чем сумеете стронуть мозги с места и притронуться к этой простой истине!
Мы даже не целовались, идиот! Ни разу! Представляешь, как тебе повезло: ты-то сосался с Кристиной, а сам Котик – нет!
Можете думать вслух и про себя что угодно, да хоть даже то, что он меня, как гриль, на себе вертит – пока никто не видит, он меня не касается. Как и вас всё это!!
Я надорвала голос, отмахнулась – и с отдачей свалила на хрен из этого мира.
– Кристина! – послышалось любимое басовое эхо.
– Что, Лео. Я вдруг стала важна? Тебе? Да ладно! Нас что-то связывает? Нет. Не помню, чтоб мы целовались! – бормотала я уже себе под нос.
Тебе больно. Как и мне больно… Я всё ещё люблю тебя. Лео.
Крис номер два
Который раз мою комнату заливает «Атмосфера» Dusted. Я реву как ненормальная. Как мелодия может вызывать столько любови и солидарности?!
Мне кажется, это я готова за Него перегрызть глотки. Я тоже псих? Я из той же породы? Что это, чёрт возьми, за мир, в котором мы болтаемся…
Я притащила домой котёнка. Он уже самостоятельный, целиком чёрный. Он ждал меня в Городе Гаражей под жёлтыми глазами. Сидел и высматривал меня издалека своей парой точно таких же жёлтых глаз.
Какой хитрый и независимый его янтарный взгляд. Этот маленький гладкий зверь всегда смотрит с прищуром. И никогда не делает резких движений.
Самое интересное, что у него чуть погрызаны уши, отчего котёнок напоминает вампира. И в правом ухе есть небольшое отверстие. Я достала подарок, который мне сделал Лео на день рождения. Это маленькая тонюсенькая серебряная серёжка в виде змейки, свернувшейся кольцом. Я решила продеть эту змейку в ухо котёнку – он не сопротивлялся! И теперь похож на вампира-пирата! Я назвала его Крис.
Кот Крис с серьгой в ухе. Мама не видела этого чертёнка. Я отвезу его к Эрику. Это риск. Если он убьёт его или заморит голодом, я не смогу простить Эрика. Я всегда буду отравлена этим.
Но это и шанс.
Да. Я та самая!
Небо цвета серого жемчуга. Если кто-то жжёт костёр, то я чувствую искры в ногах от сумасбродства. Розово-голубой кристалл в моём сердце. Жёлто-белый, персиковый зной под ногами.
В комнатах остался туман из хрусталиков света.
Алмазный туман.
Я отрезала чёлку. Рыжую – с алыми концами. Сегодня утром я «Main Man» Ramones!
«If u don like me I really don care!»
Я купила себе новый вишнёвый замшевый берет. Надела тёмные прямоугольные очки Эрика. Разделась догола, открыла банку пива, выкрутила до упора колонки с «Main Man» – кричала и обливалась пеной, прыгая на кровати. Выкуси, жизнь! Я тоже люблю тебя, сучка!
В прыгающей голове тряслись вопросы: «Мы встречаемся? Мы дружим? Или мы что?»
Самое страшное, если он вдруг исчезнет – что скажут в гимназии? Что Кристина больше не подружка Эрика? Что Кристина больше не КРИСТИНА?
Как я буду смотреть в глаза одноклассникам – если Эрик вдруг за мной больше не приедет?
Ведь я ТА САМАЯ!
Кристина – старушка Котика.
Даже Ден взял меня за руку
Он встретил меня у выхода из кабинета.
– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, Крис.
Он взял меня за руку и смотрел просто. Просто. Просто дарил чувства через свой взгляд.
– Всё хорошо. Ты мой славный, Ден!
– Ты всегда можешь ко мне обратиться – в любое время. Приезжай, если нужно.
Ден хороший. Как я благодарна, что такие надёжные люди стоят за меня горой в этой жизни. Отличный, порядочный, чуть самовлюблённый парень.
…
Я приехала домой. В тот дом, где приняли Криса и купили ему миксу. В тот дом, где маленький клоун сторожил любимые пластинки с МультFильмами.
Тот дом, где «в яды… Мы превращаемся – я и ты…»
Мы снова в нашем белоснежном болоте
«I will always love u… I will always love u…». The Cure всё ещё играют у меня в голове.
Я читала такое только у Шекспира и не верила, что это возможно там, где «Много шума из ничего».
«…Что ты достоин, все твердят согласно,
А мне и без свидетельств это ясно».
Так кто же Бенедикт?
Я всегда любила Лео за то, что… Его нельзя было не любить! Зная весь богатый храм его души и тела, нельзя, просто кощунственно – не влюбиться в Лео. Я всегда любила Лео за что-то. За всё! За всё, что он есть. А сейчас безо всякой причины неизвестный мне организм, дышащий мне в спину, вдруг стал мне дорог. Просто так и безумно. И это оказалось в сто крат сильнее.
– Держи крепче.
Мы стояли позади дома, посреди поля. Эрик учил меня стрелять.
«Я оставляю отпечатки на волыне с неизвестной историей», – равнодушно проскочило у меня в голове.
– Не бойся, протрёшь потом его моей курткой. Представь, что это, вот та синяя бутылка, – это Эрик Котик. Не дрогнет рука?
Он стоял за моей спиной и обвил своими руками мои предплечья. У меня нет шансов. Он схватил за горло моё сердце.
Нажав на курок, я испугалась и возбудилась так, что от висков до живота меня пронзила стрела волнения и страсти. Я развернулась и оказалась лицом к лицу.
Я вижу его глаза сквозь лоскуты дерзких волос, и по моим ногам лезвиями спускаются нервные импульсы. Его глаза и губы еле дрожат. Боже, он нужен мне как кислород, как кровь, как земля под ногами. Я люблю его так, что нет сил.
Его покатые плечи. Тонкую шею. Сколько духа и мужества – в этом свирепом водопаде.
Эрик смотрел на меня с глазами, полными отчаяния, и часто дышал. Что с моим Эриком? Он сглотнул. Прикоснулся к моей шее. Эти два пальца вмиг прожгли мою кожу, и цепочка острой щекотки пробежала по моему телу до колен. Я всего в одном шажочке от того, чтобы сойти наконец с ума. В коленях защекотало, и я присела на траву. Что со мной? Эрик нагнулся следом и застыл, склонившись над моей лихорадкой. Его глаза блестят и хмурятся. Он хочет меня поцел… Неужели пора? Он даже не знает, что его строгий хмурый взгляд всё это время страстно облизывает мои внутренности, и всё моё тело сводит до кончиков волос. Эрик решился и лишь слегка успел склониться ближе, как из ворота его кофты выпала цепочка с кулоном. Он испугался и поспешил спрятать сокровище, но я успела обхватить его мокрую ладонь.
Кулон из двух половинок сердца. «Kris» и «Eric».
Это сильнее поцелуя. Который обязательно случится. Но пока я даже представить не осмеливаюсь.
Подхалимы сраные
Июнь ворвался в меня как привидение – и проходит сквозь мои мысли жёлтой рекой.
Экзамены в разгаре – я сдала уже два необязательных, впереди информатика. Бесконечно волнуюсь, потому что нужно сдать её как можно чётче – не для себя. Для Г. Г.
Последние консультации и махинации со списыванием… Всё мимо меня. Я сама, как привидение, прохожу сквозь гимназию, суету и жёлтый июнь.
Скорее бы, чёрт возьми, вырвать свой вшивый аттестат и улететь вместе с ветром времени в С. Вместе с Эриком и маленьким чумазым Крисом.
Капитально не успеваю сделать маникюр – поэтому фехтовала ножничками и пилочкой прямо под партой во время очередного классного часа. Залила кровью стол на память – как будто и без того мало её здесь оставила. Это ещё не считая месячных, скормленных сортиру. Ха-ха.
Ой, звонок. Как жаль, что я так быстро и с большой радостью сваливаю отсюда, пока!
– Кристин!
Кого ещё чёрт за мной несёт? Даже ножнички забыла убрать…
– Кристин!
Марик? Он какой-то встревоженный.
– Я хотел поговорить с тобой!
Внимательно скрещиваю руки и откидываюсь к стене.
– Всякое говно было, да? Ну ты это… Зла не держи, короч. Зачем нам ссориться? Мы ведь с Эриком в хороших – и нам с тобой ни к чему кусаться, верно? Ты же грамотная девочка, Эрик с тупичкой дел иметь не стал бы. Привет ему передавай, лады?
Вот ведь ублюдок. Даже в самую паршивую слякоть не видела его в гимназии со сменкой – не знала, что он мастер так люто переобуваться.
– В конце концов, мы ведь с тобой так похожи, да. Как никто в гимназии! Насрать на правила – все дела…
Только вот я не изменилась, Марчик.
– Заложничек тренда. – Я развернулась и крепко всадила ножницы в стену в паре сантиметров от его башки. – Мне не насрать, понял? Выродок пернатый.
Ого. Это правда я?
Глядя ему в глаза, я аккуратно вытащила ножнички и зашагала прочь.
Ну вот. Марик-Марик – обосрался в только-только переобутые тапки. Я обернулась напоследок:
– Ты прав, Марчик: вам стоит бояться нас издалека. Как можно дальше.
Нет, он не стал хорошим, а я успела понадеяться… Не верь и не жалей!
Вы никогда не будете людьми свободы! Как же тошно, что они все считают себя будущим – это всего лишь гиены, которые только и ждут, когда передерутся и будут изранены все львы, чтобы занять все лакомые местечки и мародёрствовать на разграбленных чувствах людей.
Как хотелось на минутку обнять и пожалеть Марка! Ему же больно!
Не верь! Ты бы улыбалась, пресмыкалась – если бы тебе было больно?
О, маленький гимназист, свидетель моих выходок! Я знаю, почему ты соглашаешься со мной. Просто потому что веришь мне и моему авторитету… а не потому что тоже почувствовал и понял всё это. Вот она. Религия. И ты ещё смеешь звать себя атеистом!
И что дурного в том, чтоб им не быть?
Каждую весну…Они приходят за мной
… // помехи // …
– Они придут за мной! Они снова придут за мной!
– Я их встречу. Никто не посмеет прикасаться к тебе.
Меня стало трясти. И Эрик снова обнял меня. Он даже от них меня защитил…
Только глупость пережить не смогу!
– Я пережила смерть! А вы мне втираете про сраные брюки!
Как же жжёт под рёбрами эта блузка. Жжёт от несправедливости. В последние дни перед прощанием!
Я даже понимаю, почему форма и законы необходимы. Потому что ученики хотят, чтобы их держали в уютном стойле. Иначе они сядут на головы учителям и сгноят их в социальной травле. Потому что бунтарям-позёрам нужны нестрогие законы, которые можно безопасно и так красиво и эффектно нарушать.
На этот раз в гимназии достали мою маму. И дома она мне устроила – но не из-за формы одежды, это уж точно.
– Не хочешь рассказать, чем занимается твой Эрик? – Мама стояла в дверном проёме моей комнаты.
Я трушу, как будто реально провинилась. Да что со мной такое?!
– Кристина!
– Что?! Эта кофта даёт мне силы. Она руками держит сердце. А в том костюме я чувствую себя обманщицей и предательницей этого же сердца.
– Ты знаешь, о чём я!
Мама подошла ближе. Мне стало не по себе…
– Ты как зависимая! – Она очень зло закричала на меня. Я её такой не помню. Обычно так себя ведут от бессилия или в панике. Может, со мной и правда что-то не то. Может, я и правда зависимая. И просто не понимаю, что творю, со стороны…
– Скажи мне, от кого ты всё это услышала? Что Эрик наркоман, что Эрик барыга? Не от его ли крыши? Не от тех ли, кто ему всё это перепродаёт? Или покупает? Иначе откуда им это знать? Почему ты сама разбираешься в таких вещах? И общаешься с теми, кто тоже в этом разбирается? Зачем вообще порядочным людям знать, кто, где и сколько продаёт наркоты – даже я не знаю этого об Эрике, мам! Только с твоих слов – заметь!
Мама влепила мне пощёчину. Такого раньше не случалось. Я взглянула на неё – она не сожалела.
– Ты просишь меня о том, чему сама противоречишь, – продолжила я шёпотом, – ты говоришь мне не встречаться с Эриком, а сама работаешь с его куда более махровенькими дружками. И даже зовёшь меня на ваши вечеринки. И лично знакомишь нас.
Я поплелась в душ.
Да, мама, ты права, что запрещаешь мне видеться, даже думать об Эрике. Лучше бы мне его не знать. Но уже слишком поздно: я подсела на этот наркотик накрепко. Я конченая эрикоманка, мам. Такие бывшими не бывают.
Эрик?..
Он будет мне рад! Теперь мы один организм с одним сердцем – впервые это я упаду ему на голову с неба, а не он мне.
Я прямо в своей комнате надела туфли – чтобы не мешкать на пороге. Схватила сумку и рванула в ночь что было сил. Я бежала, потому что была уверена, что в этот раз меня могут остановить. Конечно, не руками и не силой – но я-то знаю, каким цепким бывает мамин взгляд… уж лучше пощёчина, чём эти острые ножи её глаз!
Я бежала до гаражей, до ближайшего поворота, чтобы скрыться и отдышаться. Мои гулкие шаги громыхали на всю ночную округу – и мне казалось, что за мной гонится стадо монстров. Что меня вот-вот догонит мамин взгляд. Кажется, даже все изгнанные твари очнулись – и ведут на меня охоту. Боже, как здесь сейчас страшно! В меня будто засунули шланг под напором – и теперь его трясёт и лихорадит внутри меня! Но ведь это же мой Мир! Мои гаражи! Почему сейчас всё против меня…
Только бы не увидеть жёлтые глаза! Они ведь были моими друзьями! Что же это? Почему я так боюсь их теперь? Сейчас они ждут меня неслышно. И лишь заметят своим прищуром, лишь найдут – тут же выдадут меня призракам!
Меня трясёт так, что я начинаю спотыкаться. Нельзя бояться – но я ничего не могу поделать! Я скорее сама себя заколю кинжалом, чем отважусь увидеть ИХ…
Я остановилась, в панике доставая телефон. Пора вызывать такси. Я постоянно нервно оборачиваюсь, и… Глаз нет! О, боже, они исчезли! Кто-то стёр их?!
По спине пробежали колкие искры страха и вцепились тысячей клыков мне в поясницу. Да я боюсь собственной сумки! Я громко взвыла от ужаса, с размаху забросила сумку на плечо – чтобы очнуться от шока – и рванула со всех ног в сторону трассы…
– Такси!
Я почти упала на капот нёсшегося мне наперекор жёлтого универсала.
Водитель с визгом затормозил – я впервые услышала этот звук вживую, так близко.
– На Анисовую!
Он даже не стал меня ругать. Просто поехал, отходя от увиденного.
Или он один из них?
Я села на заднее, забившись в дальний от водителя угол. Нет, он человек! Ну же, чихни, зевни – хоть что-нибудь! О! Он повернулся в мою сторону, чтоб разглядеть поворот! Он человек! Живой! Боже, как же я счастлива! Как же я рада видеть человека!
…
Я вышла на углу Анисовой. Эрик стоял у себя во дворе – рядом с ним был кто-то ещё. Я осторожно зашагала к ним…
Ох. Он болтал с Рэмом. Противный тип – с противным подбородком. Эрик говорил с ним с такой неприятной ухмылкой – будто они были заодно! На одной волне. И ещё он небрежно теребил в руках…Эрика. Клоуна Эрика!
Я остановилась у калитки. Эрик облил меня беглым взглядом, но даже не поздоровался, а продолжал ухмыляться и шушукаться с Рэмом, который на меня и не обернулся. Он продолжал нагло вертеть клоуна.
Эрик?!
Это ты?!
Зачем он взял его? Это что, была ложь – что клоун дорог ему с детства? Он в нём что-то хранит?
Я всё выдумала.
Мне трудно дышать.
Я выдумала Эрика!!
Он меня совсем не любит! Сейчас он больше любит этого жуткого Рэма! У него такой бешеный и ядовитый взгляд, что мне страшно подходить ближе – если я потревожу гиен, они загрызут меня.
Холод по ногам.
Я стою, как идиотка, и терплю то, что меня не замечает главный человек в моей жизни. То, что теперь главнее меня ублюдок Рэм и что клоун смеётся надо мной вместе с ними!
Эрик хлопнул Рэма по плечу, и тот зашагал к дороге. Рэм молниеносно проскользил по мне мокрым взглядом и ушёл в сторону своей тачки.
Эрик медленно, с хитрой улыбкой и грацией кошки, стал приближаться ко мне.
– Я знал, что ты придёшь.
– Нет, не знал.
Эрик остановился в метре – там, где он ещё оставался в тени.
– Эрик, – взмолилась я дрогнувшим голосом, – они гонятся за мной!
И сама не верила, что он услышит меня теперь…
– У-тю-тю. И как ты будешь от них отбиваться, – в полутени улыбка растянулась шире.
Меня высадили на другую планету. Я не верю, что это реальность!
– Я не могу жить в такой реальности! – заорала я от горя на всю округу. – Уж лучше умереть – пришей меня, быстро!
Силуэт Эрика расплылся от слёз. И резко возвысился, потому что я рухнула на колени.
Я лишь увидела, как его мутные кроссовки подошли ко мне. Он присел и обхватил мои ладони своими.
Я рыдала и громко всхлипывала. Эрик обнял меня, и меня прорвало. Кажется, я реву всей своей кровью – изливаю всю свою испуганную плоть.
…
Мы сидели на земле обнявшись. Тачка Рэма давно исчезла. Я лежала на плече у Эрика и иногда ещё прерывисто всхлипывала. Я почти успокоилась и захотела пить.
Фонари выключили. Воздух стал серым и сумрачным. Вдалеке проглядывали тусклые наброски зари.
Эрик вдруг взял меня за плечи и посмотрел в глаза.
Взгляд Эрика был тяжёлым и тревожным.
– Они не должны знать, кто ты для меня! Поняла?!
Что? О чём ты? О, у меня нет сил жить в этой реальности – и тем более понимать язык местных людей…
– Как удобно! Ты всякому повторяешь это слово в слово? – Мой голос сам говорил за меня, пока влажное зрение не вернуло мне чёткую картинку.
Эрик молчал и смотрел мне в глаза. И как будто одновременно мимо…
Глаза Эрика были красные. Они всё сильнее слезились. Погружённые в тёмные – темнее обычного синие мешки, глаза казались мёртвыми и утопленными в мокром болоте гниющих век. Господи, да он упорот!
…
Мы сидим у него в машине. Отчего-то мы не вошли в дом.
– Если посчитаешь нужным соврать одноклассникам, что я бью тебя, – соври! Поняла?
Я непонимающе кивала головой.
Его чёрные глаза мертвеца смотрели очень встревоженно. Эрик казался вполне вменяемым.
– Это совсем другие люди, Кристина! – грозным отцовским тоном журил меня упоротый жмурик.
– Они будут тратить на тебя свои деньги, своё время! Будут покупать тебе колу и жвачку, пока им это нравится. Но стоит тебе реально коснуться их кармана…
Эрик замолчал.
– Это совсем другие люди! Ты ведь разбираешься в политике? Среди них не работают простые законы обаяния или силы характера! Тебя будут любить! Как свою сестрёнку, как милую буйную девочку! Они даже будут бояться твоего правдивого и своенравного языка и уважать твоё слово! Пока ты не коснёшься их денег.
