Борис Петров
Синица в руках
– Ну. Смотри сам. Если не отдохнешь, твои проблемы. Я с тебя не слезу, – Андрей ушел спать.
Дима проводил его взглядом и нерешительно открыл мессенджер. Сердце неистово забилось и безвольно сжалось, на мгновенье застыв в сковавшей все тело ледяной окове… она ничего ему не написала. Дима нервно бросил телефон на стол и вышел на улицу. Рука потянулась в карман куртки, доставая сигареты. От них стало еще тошнее, и он с остервенением бросил сигарету, а потом и всю пачку перед собой. Ветер тут же подхватил ее, унося далеко в тундру.
– Ну, и черт с тобой, – зло прошептал Дима и пошел спать. На удивление, он уснул довольно быстро, почти сразу, как голова коснулась туго сбитой подушки. Почему-то ему всю ночь снился этот бившийся в капкане зверек, с укоризной глядя на него блестящими черными глазами.
Темно. Я это знаю, мне не нужно открывать глаза. Я далеко, вокруг столько новых запахов, от которых я схожу с ума от страха и любопытства. Лапа сильно болит, но не так, что-то греет внутри нее. Я попыталась лизнуть рану, но язык лишь скользнул по шершавой поверхности бинта. Странный, непонятный вкус. Я приоткрыла глаза и осторожно осмотрелась. Здесь больше никого не было, но от каждого непонятного предмета, от каждой щепки пахло человеком.
Но вот, вот этот запах, что разбудил меня. Он повелевает мною, я уже не боюсь, скорее, скорее! Я подползла к миске и сунула в нее свою морду. Молоко. Я знаю этот вкус, знаю, потому, что это первый вкус. Оно другое, совсем другое, но все равно это оно. Я с жадностью проглотила оставленную человеком еду, пустая миска глухо ударяла о пол, когда я ее вылизывала, не желая ни капли оставить. Ступать на лапу было больно, и я легла обратно, забившись подальше в угол между этими плоскими деревьями, они пахли так же, как тот лес, до которого я когда-то добежала, следуя за медведем. Это была голодная зима, моя первая зима. Тогда я потеряла мать и отца, но я их не помню, как не помню и братьев и сестер, разбежавшихся сразу после лета по тундре. Я одиночка, и большего не хочу, я большего не знаю.
Резко скрипнула дверь, видимо я опять уснула. Это вновь он, этот страшный бородатый человек. Я вжалась в угол, не желая выдавать себя.
– Так-так, – покачал головой Андрей. – Ну, и куда ты спряталась?
Он повертел головой, выискивая возможные тайные уголки для пугливого зверька. Вошел Дима и закрыл за собой дверь.
– Чего открытой оставил? Убежит же, – сказал Дима, стаскивая с полки коробку с СИЗом.
– Не убежит, тут тепло и хорошо. К тому же кормят, – Андрей повертел в руках миску и вышел.
Через пару минут он вернулся с миской полной каши со свиной тушенкой.
– Она там, – Дима махнул рукой на темный угол, там, где были свалены беспорядочно сосновые доски.
– Как узнал, показалась? – с надеждой спросил Андрей.
– Нет, просто больше негде, остальные места я осмотрел.
– Ладно, начнем с простого, – Андрей поставил миску с едой и кивнул Диме. – Идем, ей этого на день хватит. Все собрал?
– Да, надо еще перчаток заказать, – Дима поставил почти пустую коробку обратно на полку, рассовывая по карманам новенькие перчатки.
– Надо, закажем, – Андрей взял свою пару из рук Димы и втиснул их в туго набитый карман куртки. Они вышли. Песец еще долго вглядывался в пространство сарая, ловя ухом малейшие изменения звуков. На улице тарахтела машина, пугающе, но она была далеко. Потом все стихло, она слышала только ветер, свободно гуляющий по широкой тундре, с удивлением натыкавшийся на неестественные образования из камней, оставленные здесь человеком. Съеденное молоко приятно согревало, и она уснула, по привычке накрывшись пушистым хвостом.
– Ты смотри, все съела! – восторженно воскликнул Андрей, поднимая пустую миску.
– Чего? – не расслышал Дима, все еще копаясь на улице.
Песец улучил момент и, когда Андрей повернулся к ней спиной, бросился наружу в оставленную Андреем широкую щель.
– Куда! – крикнул Дима и зачем-то бросился ловить зверька, но песец ловко вырвался из его рук и скрылся за углом дома. Дима сконфуженно поднялся, бесцельно стряхивая рассыпчатый снег с брюк. Руки после смены гудели, а ловить зверя в толстых рукавицах было все равно, что пытаться шить в боксерских перчатках, руки не слушались, работая как деревянные оглобли.
– Убежала, – извиняющее пожал плечами Дима, увидев озадаченное лицо Андрея.
– Ну, убежала и ладно, – спокойно ответил он. – Значит все в порядке, раз бегать может.
– Жаль, надо было бы повязку поменять, – вздохнул Дима.
– Ничего, никуда она пока от нас не денется, – Андрей хитро подмигнул ему.
– Ну, не знаю. Она такого стрекоча дала, ловкая, зараза.
– Зима, эх, – Андрей устало споткнулся и стал помогать Диме выгружать замерзший инструмент из машины. Ящики были тяжелые и ужасно холодные. Они затащили все в хозблок и закрыли дверь, решив разложить все завтра.
– Чего-то мы сегодня подзадержались, – сказал Андрей, вглядываясь в черноту ночи в тундре. Вдалеке кто-то будто охнул, и все опять затихло, погружая их в молчаливую мерзлоту. – А ничего и не сделали.
– Да какой там, – Дима отмахнулся, по привычке хлопнув себя по карманам, но сигарет не было, он недовольно крякнул, но сдержался, сильно морща лоб. – Как сделаем, так сделаем.
– Ну, это-то понятно, – распевно, подражая Яртынычу, ответил он.
– Оно-то всегда успеется, ночь длинная, – добавил распевно Дима. Они оба рассмеялись. – А что будем делать с компрессорами?
– А ничего. Информацию мы доложили, руководство приняло решение. Сейчас журнал заполним, рапорт отправим, а там пусть сами думают.
– Но так же нельзя! – возмутился Дима. – Надо останавливать, сгорят же!
– Ну, остановим, а дальше что? Надо вызывать кран, отвозить в РМЦ , у-у, такое дело, брат, не подъемное. Сейчас начнут выяснять, кто должен кран заказать, да на чей счет надо вписать, не-е, нам решение тут принимать нельзя. Вот так.
– Не понимаю. Надо останавливать. Сам же видел, масло хлещет, как из ведра.
– Пока будем доливать, а как кончится, остановим. Пойдем, чего морозиться.
Они вошли в дом. Дима снова принялся возмущаться, но Андрей его не слушал, с наслаждением подходя к батарее, отогревая замерзшие пальцы.
– Давай поедим сначала, а потом все напишем. Чего зря горло драть, нет в этом смысла, нет, – сказал Андрей, сбивая сосульки с замерзшей бороды.
Пока Дима готовил незатейливый ужин, Андрей заполнял журнал. Закончив, он придвинул к себе ноутбук и стал писать рапорт. Дима тут же оживился, заглядывая ему через плечо в экран.
– Ну что, так пойдет? – спросил Андрей, давая ему возможность прочесть рапорт.
– Пойдет, но я бы жестче написал.
– Можно и жестче, но тогда читать не будут. У руководства душа ранимая, нельзя с ними так. Надо их подготовить, слегка намекнуть и бочком-бочком подвести к верному выводу, тогда они сделают так, как ты хочешь.
– Плевать я хотел! – гордо воскликнул Дима. – Я еще перед всякими придурками расшаркиваться должен? Да пошли они к черту!
– Да, так ты карьеры не сделаешь, – покачал головой Андрей.
– Да на кой она мне? – искренне удивился Дима. – Наше место давно определено, выше тут не прыгнешь, надо на большую землю валить.
– Ну, почему же, – возразил Андрей. – Вон, Алексеевич, из простого слесаря, а как поднялся – до главного инженера, во как.
– Ну нет, это не мой путь, – гадко ухмыльнулся Дима.
– Ну да, – согласился Андрей. – Банщик – это призвание.
– Ага, задний талант, – засмеялся Дима.
– Ну что, отправляем?
– Давай, – Дима вернулся к плите и стал раскладывать дымящуюся кашу по тарелкам.
Они сели есть. Андрей вполглаза смотрел в свой планшет, читая новости.
– Эх, сейчас бы картошечки с сальцем, да грамм сто, а может и сто пятьдесят, – мечтательно проговорил Андрей.
– А я бы от куска окорока не отказался. Надоела эта каша уже. Когда завоз будет? Долго нам еще это есть?
– До конца вахты, – ответил Андрей. – Вот, ты смотри, что пишут. Задержали опять каких-то подставных военных. Но я же по лицам вижу, что они не служили никогда. Сейчас опять начнется.
– А, плевать, – отрешенно ответил Дима, погруженный снова в тягостные раздумья.
– Ну как, плевать, – возразил Андрей. – Там же наши люди…
– Да нет там наших! – перебил его Дима. – Сам вспомни этих, кто к нам на вахту приезжает, помнишь? Пока мы им деньги даем, все в порядке. А как перестанем, так они нас знать не знают. На хрена такие друзья?
– Все же родная кровь. Ты сам же говорил, что у тебя там есть родня.
– Есть, а что толку? – Дима весь покраснел, раздражаясь на Андрея и самого себя. – Нет, не хочу это обсуждать. Плевать мне на них, это не наша страна, у нас своих проблем хватает.
– Проблем хватает, это да. Хм, а ведь мы же по-другому не можем.
– В смысле?
– Ну, не можем. Вот сам посуди, никогда еще у нас в стране до конца не решались проблемы. Ну, там залатаем, тут приотпустим, так же?
– Ага, подвяжем на проволоке и походит еще, – улыбнулся Дима. – Прям, как здесь.
– Во-во. А вот побороться против чего-нибудь – это мы любим. Пусть у себя дома есть нечего, но зато где-нибудь в Африке несправедливость накажем. Может, это и неправильно.
– Конечно, неправильно. Надо свою страну в первую очередь отстроить, чтобы люди жили по-человечески, чтобы жили, как люди.
– Нет, так не будет. Мы не можем по-другому. У нас другая вселенская миссия.
– Вот ты загнул, переморозился, что ли?
– Сам ты мозги заморозил. Читал в одной книжке. Хочешь, запишу?
– Не, не хочу. Все равно читать не буду.
– И почему ваше поколение читать не любит, – в очередной раз сокрушенно покачал головой Андрей.
– А зачем? Если что надо, все можно быстро в сети найти.
– Можно, а разве тебе что-то надо? Не будешь мозг упражнять, так и потребностей не будет, ну кроме очевидных, пожрать и потрахаться с кем-нибудь.
– В моем случае скорее с чем-нибудь, – Дима зло усмехнулся. – Не хочу. Если начну думать, то задам вопрос – что я тут делаю?
– А чего ты боишься этого? Я вот где только не был, и ничего, живой же.
– Да ты привык сидеть в своей землянке, да орать на солдат.
– И это было, – улыбнулся Андрей. – Завтра такой мороз обещают, ужас. А каши не осталось?
– Осталось, тебе положить?
– Нет, не мне, – Андрей встал и направился в прихожую. Вернувшись, он держал в руках пустую алюминиевую миску.
– Ты думаешь, она вернется?
– Конечно. Вряд ли далеко убежала, – Андрей наложил полную миску и пошел одеваться. Дима встал и пошел за ним.
Андрей поставил миску возле входа, придвинув в угол так, чтобы ее не унесло ветром. После теплого дома на улице было приятно, сухой трескучий мороз, голова прояснялась.
– Почему мы всегда хотим казаться другими, чем мы есть? – спросил Дима, разглядывая безоблачное небо с яркими холодными звездами.
– Ты о чем?
– Да об этой миссии. Зачем все это?
– А, понял. Почему казаться? По-моему мы такие и есть. Посмотри, хотя бы, на себя. Ты точно такой и есть – все время хочешь что-то доказать, исправить, а зачем это тебе?
– А как же иначе?
– Вот, и я о чем. Никак, никак иначе нельзя.
Я долго не могла сомкнуть глаз, все казалось, что человек бросится за мной в погоню, настигнет мой след и схватит меня. Раненая лапа кровоточила, я оставила след, теперь мне точно конец, но я не могу идти дальше. Ветер нагоняет стужу, и я не хочу высовываться из моего сугроба. Нет, он не пойдет на охоту в такую стужу, пускай он и сильнее меня, но даже медведь не решится пойти на тюленя в такой мороз, тем более, что тюлень и носа из воды не покажет.
Время шло, я часто проваливалась в сон и быстро просыпалась, услышав новый звук, но это был всего лишь ветер. Лапа болела нестерпимо, но сон одолевал мною. В сугробе было тепло и спокойно, я сильнее прижала хвост к мордочке и уснула.
Проснулась я поздно, меня разбудила лапа, боль усилилась, но все же было легче. Осторожно высунула нос из-под хвоста и принюхалась… человека здесь не было. За ночь сугроб намело еще больше, и мои следы должны были тоже скрыться под снегом. Я чувствую их, вижу обонянием, но человек их не увидит, он слеп, это мое преимущество. Ветер принес мне запах той чудесной еды, которую он мне дал. О, как она прекрасна, я иду на этот запах, стараясь не наступать на больную лапу. Зачем, зачем он дает мне свою еду? Раз у него так много своей еды, значит он меня не съест.
Вот его дом, вокруг тихо. Вот эта страшная машина, в ней меня сюда привезли, она спит. Я с опаской обхожу ее, настороженно прислушиваясь, нюх помогает мне, я смогу быстро уловить любой новый запах, но еда манит меня, заставляя ускорить шаг.
Андрей вышел из дома и уловил стремительное движение в сторону левого угла от крыльца. Он прищурился и улыбнулся.
– А, привет-привет, – доброжелательно сказал он и посмотрел на миску, она была наполовину пуста. – Не бойся, я тебя не обижу.
Он взял миску и отнес ее подальше от крыльца и вернулся обратно ко входу. Из-за угла показалась белая мордочка песца, смотревшая на него тревожными блестящими глазами. Андрей жестом пригласил ее к столу, но зверек не двигался, чего-то выжидая.
– Ну, чего там? – вышел Дима, зверек дернулся, но не убежал.
– Не шуми, вон, пришла, – Андрей показал на угол дома. – Голодная.
– Еще бы, такая стужа, – Дима поежился. – Пойду за аптечкой.
Когда он ушел, зверек сделал несколько шагов из-за угла в сторону миски и замер, поджимая больную лапку. Андрей делал вид, что не смотрит на нее, краем глаза ловя движения осторожного зверька. Песец подошел ближе и снова замер, уловив движение в доме. Вышел Дима и тут же остановился, увидев зверька.
– Не вспугни, – тихо сказал Андрей. Дима сел рядом, кладя аптечку на колени.
Песец подошел к чашке и стал есть, часто поглядывая на людей. Они смотрели на нее, весело переглядываясь друг с другом. Дима достал телефон и принялся снимать. Когда песец закончил есть, он пристально посмотрел на людей, не решаясь подойти, но и не убегал назад. Раненая лапка болталась в воздухе, зверек то и дело качал ею. Бинт сполз, обнажая запекшуюся в белом скатавшемся мехе кровь.
Дима медленно спустился на землю и сел. Открыв аптечку, он достал оттуда бинт и показал его зверьку, она принюхалась. Дима достал банку с мазью и открыл крышку, зверек навострил уши, этот запах был ему теперь знаком, от него веяло прохладой и рана будто бы успокоилась, вспоминая ощущения от этого запаха, плотно впитавшегося в ее шкуру. Зверек медленно подошел к Диме и сел на расстоянии вытянутой руки.
– Ну, Куклачев, айда Димка, – восторженно прошептал Андрей, наблюдая за тем, как зверек, справившийся со страхом, послушно сел рядом с Димой, протянув вперед раненую лапу.
Дима аккуратно срезал старую повязку, обрызгал рану антисептиком и стал накладывать новую повязку с хорошим слоем бетадиновой мази. Как только он закончил, песец отошел назад, боясь, что его схватят, но видя, что Дима даже не дернулся, вернулся и, смотря прямо в глаза, лизнул его руку и убежал.
– Ну вот, а ты говоришь, что тебя бабы не любят! Не там ищешь! – захохотал Андрей, хлопнув его по плечу.
– Скажешь тоже, – покраснел Дима. – С чего ты решил, что это сука?
– О, а говоришь, что собачник. Причиндалов то не было, вот значит сука. Эх, молодежь! Все, пошли на обход. Да, масло не забудь, нам же что сказали?
– Доливать, – Дима встал и со злобой сплюнул в сторону. Он собрал срезанные бинты и бросил их в бак с мусором. – Слушай, а она же где-то неподалеку прячется, да?
– Кто? – переспросил Андрей, выходя из дома с тяжелой сумкой с инструментами. – А, ты про лисичку. Да прячется в каком-нибудь сугробе.
– Вот глупая, могла бы в тепле, в сарае то получше, чем на улице.
– А ты за нее не переживай, она привыкла спать в тундре, это для нее семечки, это нам страшно, мы здесь гости, а это ее дом.
– Понятно, – Дима сел за Андреем в машину. Двигатель долго не хотел заводиться.
– Экономия, блин. Раньше не глушили, а сейчас повесили какую-то систему разогрева, вот мучайся. А если не заведется? – начал свое обычное утреннее ворчание Андрей. Дима только посмеивался в маску, скоро машина грозно зарычала и завелась. – А ты не ржи, вот не заведется, что делать будем?
– Зимовать, – засмеялся Дима.
– Зимовать, как бы не так. Замораживаться, как тушка в рефрижераторе.
– Криотерапия, – важно произнес Дима.
– Ну-ну, я бы лучше в баню сходил.
Машина резко дернулась с места, и они уехали на обход.
Каждое утро песец приходил всегда в одно и то же время. Дима делал перевязку, а Андрей сидел рядом, зверек разрешал ему сидеть ближе. Рана быстро зарастала, Андрей все восхищался: «Черт, заживает, как на собаке!». Уже было заметно, что песец стал выглядеть лучше, мех распушился, черные глаза смотрели на людей с осторожностью, но игриво. Она с интересом наблюдала за их утренними приготовлениями, не решаясь войти в сарай, но засовывала туда свою морду, стремглав отбегая при их приближении. Все это уже стало обыденным ритуалом, через пару недель рана практически зажила, и Дима больше не делал повязок. Песец не давал себя гладить, но любил сидеть рядом с людьми, слушая их разговоры.
А потом, через неделю, она пропала. Оставленная еда в миске была нетронутой. Вернувшись со смены, Андрей с Димой долго бродили вокруг, выискивая следы, но вот что они искали, не могли понять. Скорее они не хотели бы ничего найти. Страшила мысль, что их песец мог погибнуть в схватке с другим зверем, но вокруг был нетронутый снег, а различить следы мягких лап не тренированному глазу было не под силу.
Тундра зовет меня. Я чувствую в себе новые силы, мне надо быть там, я знаю, я вижу это носом, я слышу это. Скоро весна, я это чувствую, что-то новое родилось во мне, я должна быть там, должна! Там, где течет новая жизнь, моя жизнь. Мне будоражат кровь новые запахи, скоро начнет сходить снег… я слышу их голоса, они зовут меня, их много, много, и они будут драться за меня, драться! Я чувствую себя сильной, я сильная, выносливая. Я готова сама найти себе еду, я готова, я хочу охоты, настоящей охоты. Я слышу их, вот они, просыпаются, ворошатся под снегом, думают, что я их не вижу, а я их чую, мне не нужны глаза, я их вижу иначе.
Я упорно разрываю снег, нет, он еще не понимает, что это я. Еще немного, хорошо зарылся, вот еще, еще! Нет уж! Этот грызун мой! Битва неравная, но так и должно быть, в равной схватке не будет победителя. Он еще теплый, теперь главное скрыться, чтобы мою добычу не отобрали, а есть кому, я слышу, здесь пролетала сова, я знаю, она недалеко. Спряталась в большой сугроб. Голода нет, только эйфория. Надо его припрятать на будущее, скоро он мне очень пригодится.
Дима сидел за большим белым столом в просторной переговорной. От новой мебели нестерпимо пахло клеем и краской, дышать было трудно, а запах был настолько невыносим после свободного ветра тундры, что он изредка кашлял, ощущая во рту неприятный вкус городской мокроты. Перед ним лежали раскрытые папки с какими-то безликими протоколами, большую часть листа занимали размашистые подписи в шапках документов, он даже не старался вникнуть в их суть, пробежавшись глазами по первым двум. Документы были столь же громоздки, сколь и бессмысленны по сути. Дима устало смотрел в закрытое неровными жалюзи окно, сквозь которые робко пробивалось первое весеннее солнце.
В кабинет вошел плотный чуть лысоватый мужчина в идеально отглаженном костюме. За ним следом вошли высокий парень в дорогой оправе на большом приплюснутом носе и худощавый мужчина в строгом темно-сером костюме. Парень сразу бросил свой светлый пиджак на стул и стал готовить себе чай. Плотный мужчина почему-то подмигнул Диме и сел напротив него, худощавый мужчина сел за соседний стол и стал с безучастным видом просматривать сложенные на столе папки с документами, подписывая некоторые из них.
– Ну, ознакомился? – спросил Диму плотный мужчина.
– Вкратце, – сухо ответил Дима, он не знал, как их зовут, из этих троих он знал лишь худощавого мужчину, он несколько раз приезжал к ним на участок, вроде он был руководителем подразделения или начальником службы, фамилия еще такая простая, то ли Иванов, то ли Петров.
– Ну, и что скажешь? – воодушевился плотный мужчина, от нетерпения вытирая резкими движениями накатившие на лоб крупные капли пота.
– Александр Николаевич, вам чай сделать? – спросил его парень в очках.
– Не надо, и так уже целый день пью. Ну, так что Дмитрий, что скажешь?
– Ничего не скажу, – ответил Дима плотному мужчине, чем вызвал у него на лице крайнее удивление и непонимание.
– Ну как же, тут же все написано, – засуетился он, листая файлы в папках.
– Ну и что, – пожал плечами Дима и снова принялся ловить взглядом солнечные лучи в окне.
На него бросил взгляд худощавый мужчина и задумчиво склонил голову, слегка прищурившись, но скоро вернулся обратно к своим папкам.
– Ну, ты же понимаешь, что за это кто-то должен ответить? – не унимался плотный мужчина, рядом с ним сел парень и методично размешивал большую дозу сахара в маленьком стаканчике.
– Я могу идти? – спросил Дима, демонстративно глядя на часы.
– А куда ты торопишься? – грубо спросил его парень, снимая засаленные очки. – Времени еще много.
– У меня отпуск, я вахту сдал, – ответил Дима.
– Ну и что, поедешь на другом поезде. Не тебе решать, – сказал парень, смерив его высокомерным взглядом.
– Ну, Данил, зачем ты так, – заулыбался плотный мужчина. – Мы же с Димой коллеги.
Парень в очках недовольно фыркнул и процедил, сквозь зубы: «Нечего с ними нянчиться, как сказали, пусть так и делает».
– А ты кто такой? – не выдержал Дима и смерил его жестким взглядом, парень не выдержал и отвернулся, возмущенно дыша.
– Ну, зачем конфликтовать, – расплылся в улыбке плотный мужчина, но в уголках его белесых глаз Дима уловил бушующий гнев, видно было, что он ожидал другого от него.
– Что вам от меня нужно? Я все указал в рапорте, – монотонно сказал Дима.
– Вы чего там, сговорились? – вскипел парень. – Что один, что другой лепят одну и ту же хрень? Александр Николаевич, я считаю надо обоих привлекать, тут налицо сговор.
– Не вижу ничего странного. Рапорты одинаковые, потому, что так все и было, – медленно, как для слабоумного, ответил ему Дима, открыто смеясь в лицо.
Плотный мужчина перестал улыбаться, а на его лице отразилась истинная эмоция – гневное красное лицо с узкими бесцветными глазами.
– Мы же предлагаем тебе возможность, ты же не хочешь всю жизнь проработать в тундре? Я вижу, что ты парень перспективный, нам такие нужны. Нам нужны новые, молодые кадры, надо избавляться от этих зажравшихся динозавров, – заговорщицким тоном проговорил плотный мужчина, он протянул Диме напечатанный рапорт, где была вбита его фамилия. – Что тебе стоит? Со следующей вахты пойдешь мастером, приказ мы подготовим, а?
Дима пробежал глазами рапорт и криво ухмыльнулся. Эта бумажка впрямую обвиняла Андрея в бездействии, что привело к выходу из строя компрессорной станции.
– Это вранье, – сказал Дима и стал складывать листок. Сложив в четыре раза, он принялся рвать его на мелкие кусочки. – Мы неоднократно отправляли отчеты о состоянии компрессоров. Вы все это получали. Все было отражено в журналах, копии журналов у меня есть, – Дима гадливо ухмыльнулся. – Что вам еще непонятно.
– Да ты че, козел! – вскричал парень в очках и вскочил со стула. – Да ты больше здесь работать не будешь! Тебя никуда не возьмут, сдохнешь, как собака, понял?!
Дима искренне расхохотался, видя, как у этих двух напротив одинаково побагровели лица. Он уже видел подобное, еще в армии, когда на него хотели повесить хищение со склада ГСМ .
Худощавый мужчина закончил со своими папками и, негромким властным голосом, позвал Диму.
– Дима, подойди ко мне.
Дима встал и, специально задев плотного мужчину, когда обходил стол, подошел к нему.
– Садись, сказал ему худощавый мужчина, указывая на стул, Дима сел. – Почему, по-твоему, это произошло?
– Не знаю, наверное хотели дотянуть до ППРа5 . У нас же вечная проблема с кранами и транспортом, не допросишься.
– Нет у нас проблемы, что ты врешь! – возмутился плотный мужчина. – Сергей Сергеевич, мы всегда готовы, когда надо, техники хватает.
– Успокойся, Александр, – перебил его худощавый мужчина. Он пристально посмотрел на Диму серыми глазами, под стать тону его костюма. – Давай так, Дим, обо всех поломках и запросах на технику копию отправляйте лично мне.
Он протянул ему свою визитку. Дима внимательно прочел: «Смирнов Сергей Сергеевич, начальник участка…»
– Точно, СС, – вспомнил Дима, так звали его мастера других участков.
– Хорошо, Сергей Сергеевич, – сказал Дима. – Я передам Андрею.
– Хорошо, тогда свободен. Давай, еще успеешь на поезд. Данила, дай машину, пусть отвезут его на вокзал.
– Сейчас, – недовольно буркнул парень в очках и набрал диспетчерскую. – Кузнецов. Машину до вокзала. Да, сейчас. Хорошо.
– Я могу идти? – спросил Дима.
– Да, хорошего отпуска. Увидимся через месяц, – Сергей Сергеевич пожал ему руку, и Дима вышел.
Забрав свои вещи в подсобке, где навалом лежали коробки с бумагой и отработанные картриджи, Дима вышел на улицу. Возле входа уже стоял глазастый Уазик, водитель махнул ему, чтобы тот садился и ушел курить. Дима сел, сложив сумки на соседний диван.
– Нежирно ли? – спросил его Андрей, внося свои тяжелые сумки в машину.
– Сейчас подвину, – Дима суетливо бросил свои вещи назад.
– Ну, как дела? – спросил Андрей, весело глядя на него. Дима тяжело вздохнул и пожал плечами. – Склоняли, да?
– Да, – коротко ответил Дима.
– Ну, подписал?
– Нет, ты что! – возмутился Дима.
– Да не обижайся, я бы понял.
– Хорош заливать, – недовольно буркнул Дима.
– Молодец, этим лиходеям только бы на кого-нибудь спихнуть. Они тебе пели про то, сколько это все стоит?
– Это не мои деньги, их проблемы.
– Ну да. Вот так, вот так, – Андрей хлопнул себя по коленям здоровыми ладонями. – Ты хоть не уволишься?
– Нет, куда мне идти. А, вот, там еще СС был, – Дима протянул Андрею визитную карточку. – Он просил писать ему обо всех проблемах.
– Ну а мне она зачем? – удивился Андрей.
– Ну как? – не понял Дима.
– Вот ты и будешь писать, – улыбнулся Андрей. – Мне через пару лет на пенсию, а ты пока потренируешься, потом поднимем тебе разряд, ну чего загадывать. Не согласен?
– Почему? Согласен, конечно.
– Ну вот и лады. Летом к Яртынычу в гости поедем, я договорился, после вахты, на пару деньков, а?
– Я с удовольствием.
– Вот и хорошо, – Андрей открыл дверь и крикнул водителю. – Хорош курить, Сеня, поехали.
– Да успеешь, майор! – ответил ему водитель, зацепившийся языком с другими шоферами в курилке.
Снег уже почти сошел. Я нашла себе отличную нору, пускай ее засыпало землей, мне было не трудно откопать ее. Озеро рядом скоро растает, я уже присмотрела там прошлые гнездовья птиц, если повезет, то это будет легкая добыча, а она мне сейчас так нужна.
Нас теперь двое, он бежит со мной рядом, как и я вынюхивая в оживающей земле леммингов. Я позволяю ему взять инициативу на себя, мне теперь тяжелее охотиться, скоро я не смогу этого делать. Я рада, что он рядом, одной было бы тяжелее. Но что это, он зовет меня. Впереди промелькнула коричневая шкурка, он опередил меня, я успела к нему, когда все уже было кончено. Но почему он не ест, он стоит и ждет меня, оставляя мне всю добычу. Я охотно принимаю ее, но этого мало, мне нужно больше. Пока я ем, он принес мне еще двух, теперь я сыта, и он может поохотиться для себя.
В нашей норе сухо, талые воды не могут к нам пробраться, мы сделали вход на небольшой кочке, чуть выше земли. Человеку ни за что не найти его, но другие могут обнаружить, поэтому он не может надолго оставить нас, хорошо, что рядом много птиц. Несколько раз он приносил мне еду от человека, я помню этот запах, значит человек недалеко, но меня это не пугает, я должна заботиться о своем потомстве. Скоро, уже скоро я вновь вернусь на охоту, щенкам нужно свежее мясо.
Лето в тундре удивительное. Оно не такое влажное, как в средней полосе, наступающее медленно, с оттяжкой специально запаздывая или уходя ненадолго. Нет, лето в тундре наступает внезапно и быстро исчезает. Еще вчера перед тобой была замершая после зимы земля, с проплешинами упирающегося снега, и вдруг все разом зацвело, жизнь в ней закипела с новой силой, неистребимой и мощной, ведь надо столько успеть, а времени совсем нет. В эти короткие недели, которые полярные боги норовят укоротить по своей прихоти или детскому капризу, в эти дни природа бешено проживает то, что не ценят другие земли, особенно южные, принимая ту малую долю тепла, отведенную этому суровому краю, как должное, не считая это великим даром, не понимая и посмеиваясь над своей северной соседкой, упивающейся каждой секундой драгоценного тепла.
Как и договаривались, Андрей с Димой на недельку решили съездить в гости к старому другу. Ехать было недалеко, всего каких-то триста с лишним километров, но как сильно менялась тундра, по мере их движения в сторону полюса.
Уже давно пропало мелколесье, его и рядом с ними было немного. Впереди открывалась бескрайняя равнина, сплошь усыпанная цветами, яркими и сочными травами. Лето только началось, но от вида чудесного ковра, покрывшего пробудившуюся землю, захватывало дух. Тундра дышала, дышала полной грудью, освобожденной от ледяного гнета. Она была красива, как красива молодая девушка, только-только обретавшая свою первую истинную красоту, прозрачную и чистую, несовершенную, как у ее сестер, живущих южнее, обладавших стойкой идеальной красотой, расчетливой, но не лишенной тоже чистоты и молодости. И все же, вся эта красота была жестока, как может быть жестока природа. В этом великолепии кто-то рождался, и кто-то умирал, жизнь требовала новых жертв, чтобы вдохнуть потом в другого новую жизнь. Тундра жила по своим законам, умело пряча от восхищенного глаза жестокость действительности, но и не скрывая в этом летнем чистом красивом лице своего истинного сурового характера.
Дом гостеприимного хозяина они увидели задолго до приближения к нему. Андрей свернул с главной дороги, и, вскоре показался вдалеке массивный объект, резко выбивающийся из общей картины тундрового мира. Когда они достаточно приблизились, Диме удалось разглядеть маленький, выкрашенный белой краской домик и несколько сараев, один из которых напоминал хлев. Участок был огорожен низким дощатым заборчиком, выкрашенным в разные пестрые цвета, переходящие с одной доски на другую, перемешиваясь, залезая на «чужую территорию», отчего напоминал калейдоскоп. В этом орнаменте угадывались и национальные мотивы, но все же больше он напоминал художественное хулиганство.
Из дома вышел невысокий мужчина и приветливо помахал им. Андрей несколько раз просигналил и прибавил ход. Машина, скрипя шинами, лихо подкатила к входу во двор, Андрей залихватски встал боком прямо у забора, рядом с вышедшим Яртынычем.
