Айдар Табрисович Фартов
Мяу
– Папа, познакомься! Это Рамис! Мой одногруппник! – смилостивился Салават, – а Илюху ты знаешь!
– Здравствуйте, дядя Ильдар! – протянул руку дощечкой друг детства.
– Добрый вечер, Илья! Очень приятно! Нина, Рамис, проходите.
Ильдар скосил глаза на Рамиса. Младший братишка Нины, видимо не разделял общей привязанности сестры к татуировкам. По крайней мере, Ильдар не обнаружил на коже Рамиса ни одного намёка на синюю краску. Отец начал вспоминать, откуда он слышал это татарское имя. Затем припомнил знаменитую, экзаменационную историю, которую прошедшим летом поведал Салават.
– Рамис, как продвигается Ваша учёба? – спросил Ильдар уже на кухне, когда ребята, усевшись по периметру, облепили кухонный стол, словно котята. Они начали пить чай с печеньем.
– Никак! – неопределённо ответил кудрявый парень. Раздался хруст откусываемого десерта.
– Нравится в институте?
Рамис перестал жевать и выпалил, словно для него это было важно, но об этом его никто и никогда не спрашивал.
– Нет! Совсем не нравится. Мне не нравится учиться. Не нравится специальность. Я выбрал не тот институт. Это вообще не моё!
– Вот так раз! Как же получилось, Рамис? – замер Ильдар, не ожидавшим подобной реакции.
– Не хочу в институте учиться. Тяжело и скучно, – упрямо повторил Рамис.
– Конечно, тяжело! Но без высшего образования нынче плохо. Особенно парню, – назидательно предупредил Ильдар. Он повернулся к девушке, приветливо улыбнувшись, – Нина, хотя бы Вы объясните неразумному братишке, что образование не повредит.
– А, что я?! У него своя голова есть! И без вышки можно устроиться, – намазав сливочное масло на булку, Нина раскрыла рот.
– Как без вышки? Невозможно определиться в жизни без…, – растерялся Ильдар.
– Зависит, от того, как повезёт! – девушка слизала крошки с губ, – у меня знакомая…, окончила училище и работает в парикмахерской, но гребёт такие деньжищи!
Она прикрыла глаза и вправо-влево покачала головой, что, видимо, должно было означать, что уровень зарплат парикмахера действительно сумасшедший.
– Вы, Ниночка, тоже обладаете умением модных стрижек? – благосклонно решил уточнить Ильдар.
– Немного умею. Подруга научила. Она работает в Москве, – девушка бегло посмотрела на него, – но я бы не смогла Вас постричь. У Вас пробор неправильный и форма черепа нестандартная – овальная.
Замечание Нины вызвало дружный мальчишеский гогот. Она выглядела сельской простушкой. Улыбнувшись, Ильдар пригладил волосы и долил чай в опустевшие чашки.
– Зачем же ты поступал в институт? – отец снова обратил внимание на Рамиса. Он надеялся, что Салават и Илья не разделяют мнения сестры и брата.
– Папа посоветовал!
– И правильно посоветовал! – похвалил Ильдар, отметив, что у старшего поколения, как ни крути, а более верные цели в жизни. Услышав, как Нина хмыкнула, Ильдар повернул к ней голову, – а Вы, Нина, где учитесь? В какой институт рекомендовал Вам поступить папа?
Ильдар на мгновение запнулся. Он вспомнил, что девушка старше Рамиса.
– Или уже получили диплом специалиста? Обрадовали папу?
Последующая реакция Нины изумила Ильдара.
– Кого обрадовала? – она скривила лицо, будто вместо сливочного масла обнаружила маргарин.
– Папу?
– С этим телом я не разговариваю! – презрительно пробурчала она, покрывшись пятнами.
Возникла неловкая пауза. Ильдар подумал, что услышал от Нины какой-то молодёжный сленг. Иначе, как объяснить, что родного отца она обозвала уничижительным «телом». Но внутренним чутьём мужчина почувствовал, что по какой-то причине Нине неприятно говорить на эту тему. Чтобы разрядить ситуацию, Ильдар решил поменять тему.
– Илюша, каковы успехи в музыке? Как поживает твоя музыкальная группа? Записали первый альбом?
Он поступил правильно, уведя разговор в сторону. Рамис и Нина заинтересовались ответами. Ильдар понял сразу, что ребята находились в неведении, в том, что Илья собрал инструментальную группу и принялся, сочинять тексты и музыку. Причём, талантливый Илья обладал к тому же и вокальными данными, и сам встал к микрофону.
– Записали два трека, дядя Ильдар! На подходе третья. Думаю, что в первом альбоме будет шесть песен. Наверное, к Новому году выпустим. В студию не пробьёшься. К тому же дорого! А без студийного оборудования хорошего качества звучания трудно достичь. Но мы выкручиваемся.
Подарив ещё несколько минут на общение, в конечном итоге, Ильдар подумал, что недопустимо и неприлично более занимать их время. Он оставил молодёжь в покое, а сам занялся своими делами. Ильдар снова вышел к ним в прихожую лишь, когда они уже собирались уходить. Мужчина посмотрел, как элегантно подаёт сын Нине верхнюю одежду и мельком подумал, что никогда этому не учил Салавата. Ильдар услышал какой-то непонятный звук, похожий на чириканье воробьёв и прислушался. Источником подражания пернатым оказалась Нина, которая насвистывала незатейливую мелодию современной песни.
– Илья, вот тебе ещё одна вокалистка для группы! – Ильдар добродушно указал на девушку.
– А, почему бы и нет?! Я уже охрип. Пусть теперь Нина споёт. Приступим к репетициям! – жизнерадостно откликнулся Илья на шутливое предложение.
Дружно попрощавшись, Салават, Илья и Нина с младшим братом – Рамисом выпорхнули за порог.
– Через два часа приду, папа! Провожу Нину! – поделился Салават.
– А, где она живёт? – успел втиснуть вопрос Ильдар.
– Недалеко. От нас в четырёх кварталах, – сын назвал точный адрес и прикрыл входную дверь.
Ильдар повторил адрес и заметил, как Ляля, взяв ручку, что-то записала в их семейный, телефонный блокнот.
– Вдруг пригодится адрес в дальнейшем, для учёбы! На всякий случай! Всё-таки ещё долго Салаватке учиться. Всего-то второй курс начал, – пояснила она мужу, когда Ильдар вопросительно на неё глянул.
После того, как возвратился Салават, отец стал осторожно расспрашивать. Его интересовали вопросы, на которые знал ответ только Салават.
– Сынок, как ты познакомился с Ниной? – Ильдар присел на диван, наблюдая, как сын, стянув джинсы, критично посмотрел на, испачкавшиеся осенними брызгами, брючины. Затем Салават взял щётку. Он отравился в ванную комнату
– Я был в гостях, у Рамиса, – донеслось оттуда. – Увидел Нину и познакомился.
– А, где она учится? – сквозь шаркающие звуки щетины, проводимой по материи, спросил Ильдар.
Салават снова появился в комнате.
– Нина училась, но бросила колледж. Она хочет заняться бизнесом. Или уехать в Москву, чтобы устроиться на работу.
– Она тебе нравится?
Салават сложил джинсы и убрал их на полку, в шкаф. Затем прямо посмотрел на него.
– Да.
– Сколько ей лет?
– Двадцать два…, или двадцать три…, вроде, – задумался сын. – Она старше Рамиса и меня на три года. Выходит, Нине исполнилось двадцать два.
– Значит, Нина не учится и не работает? – просто для того, чтобы удостовериться в своих мыслях, бросил вслух Ильдар.
Салават непривычно ощетинился, нервно поправив очки.
– Ну и что из того, папа?!
– Нет. Ничего, – он постарался не показать обеспокоенность, а наоборот выразить поддержку. – Окончит парикмахерские курсы. Устроится на работу. От неё самой всё зависит!
Папины слова смягчили воинственный настрой сына, который собрался в бой на защиту девушки. Видимо, Салават подумал, что его станут ругать. Ершистость исчезла, будто её и не было. Салават присел рядом с Ильдаром.
– Я так же ей талдычу, папа, что теперь я с ней и не надо беситься. Кстати, я хочу найти подработку.
– То есть, что значит подработку? А, как же учёба? – обернулся Ильдар, заметив горящий взгляд из-под длинных ресниц сына, – Ты уже работал временно летом, на каникулах.
– Ну и что?! Буду учиться и работать! – Салават разгадал и отмёл папину тревогу о том, что он помышляет, бросить институт.
– А ты станешь успевать? Не повлияет ли работа на экзамены?
– В сессию я практически не учусь, – он беззаботно рассмеялся, заметив, как у отца округлились глаза. – Хотел сказать, папа, что основная нагрузка наступает в период зачётов и экзаменов. Во время учёбы я не отстану от одногруппников. А в дни экзаменов возьму двухнедельный перерыв. Буду успевать. Уверен, папа!
– Ну, раз уверен, то не стану перечить, – Ильдар в шутку толкнул сына плечом. – Только ответь мне, пожалуйста, Салават! Почему Нина обозвала своего родного отца – телом? Или отец Нины ужасный и вредный человек, в чём я сильно сомневаюсь?
Сын пояснил, расставив до запятой.
– Хайдар абы ей не родной! Отчим. Её настоящий папа бросил семью и уехал, как только она родилась. Её мама вышла замуж во второй раз за Хайдар абы. Родился Рамис.
– Получается, Рамис – сводный братишка Нины?
– Да.
Теперь Ильдару стало понятно, что слово «тело» вовсе не аббревиатура и не сленг, как он считал вначале. Нина отчего-то не слишком жаловала отчима. Вероятно, Хайдар был строг с девушкой. Взяв женщину с ребёнком, он ощутил большую ответственность и, как подобает мужчине, держал семью в ежовых рукавицах? Может Хайдар перегибал палку и воспитывал детей в жёстких спартанских условиях? А, ещё возможно, и эта причина наиболее житейская, что Хайдар не смог простить и ревновал жену к первой любви, а Нина мелькала перед ним, как вечное напоминание о молодой ошибке супруги? Рамиса он любил, а от Нины отстранился. Естественно Нина это чувствовала – у девушек интуиция очень развита, и она, в свою очередь, платила ответной монетой. Безразличием и цинизмом. Вследствие этого у отчима не осталось имени, а сохранилось только «тело». Значит, поэтому Нина стремится скорей покинуть родительский дом. В Москву или хоть куда, но, как можно дальше от Хайдара. И безобразные наколки – это вызов от отчаяния, истошный крик чайки перед морским ветром. В таком случае девушку с её молодой наивностью и простотой, по-человечески очень жаль. Ильдар почувствовал угрызения совести, что, недостаточно зная человека и, не разобравшись в жизненной драме, он подумал о ней нехорошо! А Салават предстал перед ним более мудрым парнем. Он распознал страхи Нины, неурядицы в семье и решил поддержать её. Юношеский максимализм в его возрасте, как нельзя лучше доказал, как сын нетерпим к несправедливости, в нынешнем конспекте развернувшейся травли против девушки. Нине неуютно и неудобно в квартире. Она не чувствует себя полноправным членом семьи. В данный момент Ильдар познакомился с Ниной, но не имел представления, что за человек – отчим. Ильдару рисовался Хайдар, как мелочный мужчина с вечно сжатыми губами и ядовитым взглядом, замечающим и запоминающим любую, сделанную падчерицей, ненароком, ошибку.
– Салават, а ты общался с Хайдар абы? – внезапно спросил Ильдар.
– Конечно, папа!
– Что можешь о нём сказать? Характер? Привычки? Хобби? Как он разговаривал с тобой? Как держался?
– Немного угрюмый! Ну, а в принципе обычный, как все люди! – Салават пожал плечами.
– Где работает?
– Не знаю, папа! Кажется, на стройке, но я не ручаюсь, – честно признался он.
Ильдар поднялся с дивана.
– Вспомнил, – вскинул руки сын. – Хайдар абы заядлый рыбак! Он мне показывал свои рыболовные снасти. Хотел угостить рыбой, но я не люблю рыбу.
Задумавшись о безобидном занятии взрослого мужчины, Ильдар вышел из комнаты, оставив сына одного…
…Прикроватный светильник всё также тускло горел. Ильдар так и не отключил его, ложась в постель. Ильдар видел на потолке неясный круг, который выдавала лампа в двадцать пять ватт. За окном послышалась глухая стукотня по асфальту, выдаваемым скребком грейдера. Двойной стеклопакет пластикового окна не мог полностью оградить жильца от взревевших двигателей тяжёлых машин. Уборочная техника приступила к ночному сражению со снегом. Хотя в этом году зима выдалась мягкой и бесснежной, подрядные организации, как никогда ответственно отнеслись к служебным обязанностям, будучи уверены в быстрой победе и денежному благовонию.
Ильдар поднялся и сходил в туалет. Свернув на кухню, попил воды из, сверкающего чистотой, стакана. Глянул на часы, светившие зелёными циферками на табло микроволновой печи. Показывало ровно три часа. Отметив, что ему надо подняться не позднее, чем за час до встречи с Натальей, мужчина прошлёпал до спальни и вновь лёг в постель. Ильдар хотел уснуть. Он сражался с мыслями и воспоминаниями. Хотел взять передышку и объявить им кроткое перемирие. Ильдар убегал и, в который раз натыкался на непримиримых непосед, атакующий застопорившийся разум. Он устал. Измучился. Ильдар просил оставить на время, хотя бы на час его в покое. Он соберётся. Проанализирует и выдаст решение. Но в ночной час он бессилен соображать. Вторая бессонная ночь, будто по капле вытягивала, как из трубочки жизненные соки, которые стремительно покидали тело. Мысли, тягучей массой, как клей заполняли мозг и бессознательно, словно неуверенные посетители тыкались туда-сюда по сознанию, будто ища нужный кабинет. Ильдар хотел успокоить и заверить, что он непременно вернётся к ним, но они его не слушали. Тогда Ильдар в отчаянии щёлкнул выключателем светильника, напрасно веря, что именно эта причина остановит движение настырных воспоминаний. Он прикрыл рукой лоб, в надежде поймать короткий сон…
…– Салаватка, мы с тобой совсем расслабились! – Ильдар, встав на цыпочки, похлопал кулаками себя по груди. Он заметил, как сын в постели пошевелился.
Вернувшийся поздно ночью, парень с трудом разлепил глаза. Он натянул на себя одеяло.
– Пап, дай ещё поспать! Ну, пожалуйста! Я не выспался, – взмолился он. – Ведь сегодня воскресение.
– Как не выспался?! – совершенно искренне застыл отец. – Скоро двенадцать часов. Полдень. Тем более лишь недавно прошли ноябрьские праздники. Ты отдыхал три дня! Неужели не хватило времени на сон?
– Ну, что хотел, сказать? Слушаю! – сдался Салават, в надежде, что отец выдаст новую идею, и удалится из комнаты, подарив ещё часик на сон. Для пущего доказательства, он высунул из-под одеяла правое ухо.
– Смотри, что я скажу! – в предвкушении эффекта, который произведёт, Ильдар был уверен, что сын обрадуется, – каждую осень, с октября, мы с тобой ходили в бассейн. Плавали по воскресеньям. Лишь в этом году отлыниваем от спорта. Я соскучился по плаванию. А ты?
– Тоже! – Салават закрутился в кокон, оставив на виду орган слуха.
– Так, значит, молодой человек, Вы не против? – улыбнувшись краешками губ, официально возвестил Ильдар. – Значится, завтра пойдём в поликлинику, за справкой, что нам разрешено посещать плавательный бассейн.
Салават, как улитка выглянул наружу. Он посмотрел на отца странным взглядом, словно что-то обдумывал.
– Нет, папа! Иди за справкой один. У меня нет времени сдавать анализы и посещать бассейн.
Отказ непомерно удивил Ильдара. Сын, который нырял, плескался и плавал, как рыба, ощущая настоящий восторг и наслаждение от воды, который с нетерпением ожидал следующих занятий в бассейне, вдруг отрекается от удовольствия. Это звучало неестественно, нереально и неправдоподобно. Ильдар потоптался на месте. Отцовское удивление, вполне обоснованно сменилось здоровым опасением.
– Салават, у тебя что-то болит? – с тревогой спросил Ильдар.
– Нет.
Его не удовлетворил стандартный ответ. Захотел удостовериться лично, что с сыном всё в порядке. Просто Салаватка не проснулся, не понял предложения, не уследил за отцовской мыслью, оставшись позади и до сих пор пребывающим посреди цветных сновидений. Лишь поэтому Салаватка дал спутанный и неверный ответ. Ильдар подошёл ближе к дивану и наклонился над сыном. Словно конверт отогнул одеяло и приблизил лицо, чтобы поцеловать спутанные волосы дорогого мальчишки. Но тут же остановился, словно налетел на дерево.
– Что это? – Ильдар рассматривал подушку.
– Что? – сын приподнял голову, проследив за взглядом отца.
На белоснежной подушке имелось пятно бурого цвета. Можно допустить, что первоначально она была красного оттенка, но растекшись по наволочке и, засохнув, приобрела более тусклую расцветку.
Сын приподнялся на локте. Он поскрёб ногтём по материи, выдав звук, напоминающий мышиную возню в чулане.
– Что это? – пришёл его черёд удивляться.
– Кровь!
– Откуда? – Салават посмотрел на ладони и плечи.
– У тебя шла кровь из носа. Судя по застывшему пятну, она шла ночью, а ты не заметил. У тебя не болит голова?
– Болит капельку! – признался Салават.
Отец пощупал ему лоб.
– Болит, потому что ты поздно лёг. Подними голову!
Сын послушался. Ильдар рассмотрел крылья носа. Так и есть. Догадки подтвердились. Возле носовых отверстий он увидел спёкшиеся кровавые комочки.
Отец вышел из комнаты, а через мгновение вошёл обратно. В руках он держал коробку с аппаратом, измеряющим давление.
– Ба! Мне это не нравится! – Ильдар изучал результат, выданный прибором.
– Почему? – встрепенулся паренёк.
– У тебя давление сорокалетнего мужика. Повышенное. Это объясняет, почему ночью шла кровь. Что вчера делали с друзьями?
Салават замер, как стоп-кадр.
– Ничего, папа!
– Пили алкоголь?
– Нет…, да.
Замешкавшись, тем не менее он не вызвал подозрения отца. Ильдар задумчиво поглядел на Салавата, решив, что вечеринка явно не обошлась без горячительного, но сыну стыдно признаться в возникшем похмельном синдроме. Единственное лекарство от последствий шумной гулянки – отлежаться в постели и сделать правильные выводы, чтобы избежать подобного в будущем. Налив некрепкого чая, Ильдар напоил им Салавата, который проспал до шести вечера. Ляля, беспокоясь, несколько раз заходила в комнату сына, тщетно пытаясь его растормошить.
– Спит! Даже кушать не хочет, – беспомощно разводила она руки в стороны.
– Нагулялся сорванец! Пусть отоспится, – беззлобно отшучивался Ильдар, успевший затереть кровавые следы на подушке…
…Ильдар открыл глаза. Темень за окном не отступала. Но для февральских дней, заканчивающих календарную зиму, не виделось ничего предосудительного. Звуки уборочных машин теперь слышались приглушённо и откуда-то из стороны. По всей вероятности, коммунальщики перешли на более отдалённый участок. Беспокойная и бессонная ночь продолжалась. Ильдар тяжело перевернулся на другой бок…
…– Привет! – раздались оживлённые возгласы.
Ильдар и Ляля выглянули в прихожую, где прозвенел дверной звонок. Салават привычно раскрыл дверь друзьям.
– Нина, проходите! – Ильдар жестом пригласил войти, – Рамис, Илья, что застряли? Заходите!
Разноголосой цыганщиной молодые люди заполнили помещение.
– Сейчас соберусь, – пообещал Салават, спуртом сорвавшись к себе в комнату.
– Чай пить будете? – Ильдар посмотрел на девушку, которая на этот раз перекрасила волосы в ядовитый синий цвет. Мужчина хотел подарить ей толику тепла, за свирепого отчима, за жизнь без праздников, передать в дар хоть частицу тепла, света и доброты, без которого людям тяжело жить на свете. Синие волосы девушки во всей красе разъясняли, что противостояние с Хайдаром не закончилось и выяснение отношений продолжалось. Нина страдала, жертвуя внешним видом, но не сдавалась.
– Спасибо. Не будем. Мы ненадолго, дядя Ильдар! За Салаватом заскочили, – за всех ответил Илья.
– Куда собрались?
– Ко мне, в квартиру, дядя Ильдар! Побудем у меня! – Илья прыснул, увидев, как ему подмигнул Рамис.
– Где Наташа?
– Мама на суточной смене. На дежурстве.
– Алкоголем не увлекайтесь! Не злоупотребляйте, – Ильдар предупредительно погрозил пальцем.
– Папа говорит правильно! – заискивающе прогундосил Рамис. – Обойдёмся пивом.
– Только пивом? – Илья пошарил по карманам, словно искал деньги.
Появился сын. Он на ходу застёгивал молнию на худи – толстовке с капюшоном.
– Не только…, – ощерился Рамис и посмотрел на Нину. Они усмехнулись и украдкой глянули на Илью и Салавата.
Салават чмокнул Нину в щёку и стал надевать обувь.
– Мяу, – подражая коту, отозвался Рамис.
– Мяу-мяу, – продолжила непонятную какофонию Нина.
Ильдар непонимающе уставился на внезапно образовавшуюся кошачью братию. Он почувствовал себя, словно находился во дворе среди стаи шерстяных и полосатых бусек и матроскиных. В недоумении Ильдар глянул на сына, который под взглядом отца растерялся. Пальцы сына стали проворнее. Создалось впечатление, что Салават ускорился, чтобы поскорее расквитаться со шнурками. Он закончил со шнуровкой на одном ботинке и спешно принялся за второй. В это время Ильдар вновь услышал непонятный свист. Но в этот раз мужчина сообразил быстро. Он улыбнулся девушке, чирикающей мелодию. Так как слушал её уже не единожды, Ильдар сделал умозаключение, что Нина является ярой любительницей исполнения мелодий таким оригинальным образом и эта особенность вошла у неё в привычку.
– Напеваешь свою любимую группу? – добродушно спросил Ильдар.
Он не успел получить ответ. Салават распрямился и закрыл девушку от отца.
– Пап – мам, мы ушли! – сын острым секатором обрезал разговор.
Дверь захлопнулась, и по лесенке вприпрыжку затопали четыре пары молодых ног.
– Это, что за Мальвина с синими волосами привязалась к нашему сыну? – поохала для острастки Ляля.
Ильдар не расслышал жену. В его ушах до сих пор звучал свист Нины, который скоропостижно утих. Он прислушался. Вместо него возобновилось мяуканье, которое отражалось эхом от панельных стен подъезда по всем этажам. Только теперь к прежним мурлыкающим солистам – Нине и Рамису добавились новые голоса. Это были голоса Салавата и Ильи.
– Мяу, мяяу, мяяуу, мяууууу, – подъезд наводнился кошачьими призывами, будто у животных наступил брачный период.
– Мартовские коты, – улыбаясь, покачал головой Ильдар, – кошатники и кошатницы! Молодёжь дурачится.
– С кем ты разговариваешь, Ильдар? – спросила, хозяйничая на кухне, жена.
– Эх, где мои девятнадцать лет?! – пролетарием пропел Ильдар вместо ответа. Он обнял Лялю за плечи. – Что скажешь, старушка дряхлая моя? Где наши девятнадцать лет, душечка?
– Остались позади, дедушка! – смеясь, она запрокинула голову, когда он пощекотал её.
– Испарились и исчезли, будто их и не было. А ведь, казалось, только вчера стояли с тобой на ковре, в ЗАГСе и строгая регистраторша велела нам расписаться в журнале. Получили наш первый семейный документ о регистрации брака.
– Кстати…, – Ляля зашуршала пакетами из морозильной камеры, выбирая продукты для готовки ужина. Затем посмотрела на Ильдара, – Салават обещал распечатать копии Договоров, которые я скинула ему на ноутбук. Но, по всей вероятности, поросёнок, забыл. А, завтра они мне нужны на работе.
Ляля с надеждой глянула на Ильдара, который сразу понял, о чём речь.
– Я сам распечатаю! – с готовностью электрика пустить ток по проводам, откликнулся муж.
Словно бы доказывая, что у него не расходятся слова с делом, Ильдар в ту же минуту направился в комнату сына. Мужчина уселся за письменный стол. Нажал на кнопку включения электронного устройства. Почти сразу зажглась синяя лампочка, и загудел вентилятор. Пока ноутбук загружался, Ильдар проверил соединительный кабель и разъёмы. Увиденным он остался довольным. Надо было дождаться, пока ноутбук откроет на экране рабочую страничку, чтобы пользователь мог запустить специальную программу, позволяющий управлять принтером. Но внезапно вместо привычной заставки по центру матрицы ноутбука проявилась табличка.
– Что такое? – брови Ильдара приподнялись, когда он прочитал текст в рамке.
Он в полном замешательстве прошуршал на кухню.
– Распечатал? – Ляля размораживала мясо с помощью микроволновой печи, – положи листки, пожалуйста, на мою сумку.
– Не вышло. Салават поставил пароль на ноутбук! Я не могу зайти в программу, – почесал лохматую шевелюру Ильдар.
– Раньше не было пароля! – решительно заявила Ляля, умело разрезая на кубики овощи для супа, – помню, что заходила с его ноута на страничку интернет – магазина. Салаватка решил поиграть в шпионов? Не наигрался в детстве.
Ильдар, пожевав губами, под смешок жены, беззлобно бросил:
– Разведчик, блин, недоделанный! Штирлиц невидимого фронта…
…Ильдару показалось, что у него затекла шея. Он вспучил подушку, чтобы она стала выше. Когда лёг, то ему вновь не понравилось. Тогда он перекатился на сторону жены. Её подушка приятно пахла истончённым ароматом парфюма. Он обнял подушку, но не так, как постельную принадлежность, а ласково подгрёб рукой, словно Ляля лежала рядом с ним. Однако родной запах сослужил плохую службу. Вместо успокоения, мужчина ещё острее ощутил одиночество и потерянность. Когда семья была полной, он выглядел грозным защитником, готовый расправиться с любой преградой, встать в глухую оборону перед любым противником, пусть грозным и превосходящим по численности и оружию. А теперь он трусливо прижимался к подушке, зарываясь в мягкую обитель сна и, стараясь, стать незаметным, слившись с матрасом. Он потерял способность драться. Его пугала ночь, а ещё больше предстоящий день. Что ему суждено услышать в эти неизвестные, февральские, тикающие часы? Как приберечь ту нитку жизни, которая размочалилась и трепыхает, готовая вот-вот порваться совсем, от осознания дальнейшей никчемности суеты и пустословия?
Ильдар тяжело поднялся. Время на часах показывало начало пятого утра. Мужчина доковылял до комнаты сына. Он рухнул на кровать, поняв, что уснуть в эту ночь ему уже вряд ли удастся. Однако Ильдар заблуждался. Словно по мановению волшебной палочки, мужчина забылся. Тревожные мысли и думы, сжалившись над человеком, отпустили его израненное сознание. Отклеились и опали, как сухая, ороговевшая кожа на былой ранке. Он проснулся через три часа. То ли сон, то ли явь, но Ильдар выглядел отдохнувшим. Если бы спросили, в каких сновидениях он парил, то Ильдар не ответил бы ничего. В его дремоте не нашлось места великолепным садам с разноликими пышными деревьями, распустившимися сочными бутонами иноземных цветов, и другими привлекательными зрительными образами. Его маленький отдых был ужатым и усушенным, как изюм. Без излишеств и канители. Однако отдых, как награда, несомненно, пошёл на пользу.
Ильдар почистил зубы и ополоснул лицо тёплой водой, что прибавило ему бодрости. Чашка кофе без сахара, но со щедрым добавлением молока дало ощущение, пусть ложное и зыбкое, что всё выправится и наладится. До встречи с Наташей, он пребывал в оптимистичном настроении, словно плыл на лодке посередине зеркального озера. По истечении времени, мужчина вышел во двор и открыл машину. Он ждал недолго. Ильдар заметил неуверенную тень, топчущую снег возле легковушки, и зазывно махнул рукой, приглашая в салон. Следом открылась дверь. Мама Ильи протиснулась и примостилась на пассажирское кресло. Она держала в руках два пакета.
– Здравствуй, Ильдар!
– Доброе утро, Наташа!
Наталья выглядела неважно. Ильдар заметил красные глаза и припухлые веки. Создалось впечатление, что она плакала эти два дня, что, вне всякого сомнения, являлось правдой. Будто перед поездкой к сыну, наскоро вытерев глаза и временно успокоившись, женщина собрала вещи. Он понимал, как никто другой её душевное волнение.
– Дайте пакеты? – Ильдар повернулся и положил их на заднее сидение, рядом со своей сумкой.
Ильдар интуитивно почувствовал, в каком зыбком и неустойчивом психическом состоянии находится его товарищ, по несчастью. Он решил поддержать упавший моральный дух несчастной матери.
– Что-то много вещей набрали, Наталья? Целый чемодан! Не лезет в машину.
У него не вышло разрядить обстановку. Шутка оказалась неуклюжей и корявой, словно пистолетная осечка.
– В одном пакете продукты, в другом – одёжка Илюшеньки, – её голос дрогнул, и глаза наполнились слезами.
– Успокойтесь, Наташа! Тяжело принимать это к сердцу, но наших сыновей, похоже, надо спасать!
Женщина вскинула голову. Простых слов оказалось достаточно, чтобы она взяла себя в руки. Известие, что дети попали в беду, не ту, о которой она поверхностно знала, а другую – более беспощадную и злющую, произвело на неё большее впечатление. Наталья внутренне подобралась, волевая и несгибаемая, с материнским желанием увезти, укрыть и сберечь единственного сына.
– Вам что-то стало известно, Ильдар?
– Да! По дороге расскажу. Но с одним условием. Не говорите до поры, до времени моей супруге. Знаю, что Ляля может позвонить Вам, так как вы общаетесь. Но для неё эта информация может оказаться губительной. Договорились?
Они закивала нервно и судорожно, как штормовой, морской вал, подгоняемый прерывистым ветром, но с решительным желанием всё узнать, во всём разобраться.
Когда они выехали на городскую дорогу с четырьмя полосами для движения, Ильдар стал рассказывать. Он начал с самого начала – с протокола Кузнечикова. Как были задержаны ночью Салават и Илья, находящиеся, по словам оперативника, в наркотическом опьянении. Как они отказались от освидетельствования в медицинском учреждении и своим отказом позволили, составить на них административное дело, что повлияло на решение мирового судьи назначить наказание в виде ареста. Рассказал об их попытке забрать наркотик из закладки. Как на этом месте была организована засада и их сыновей вели полицейские, снимая преступление на камеру. Как у Салавата и Ильи конфисковали телефоны для проверки и, возможно, дальнейшего расследования. Он выложил неприглядную историю без запинки, с деталями, с указанием времени, то есть именно с теми мелкими тонкостями, которые ввергают слушателя в водоворот событий. Он должен признать, что Наталья не перебивала. За это Ильдар был ей благодарен. Наталья слушала мужественно и терпеливо. Поэтому происшествие в пересказе Ильдара выглядело цельным и полновесным, не раскрошенным на множество мелких кусков, которое обычно происходит, когда нетерпеливый слушатель пресекает их вопросами, а также своими разумными или, наоборот, нелепыми рассуждениями. Тем не менее, Ильдар подметил, как нелегко даётся ей подобное мнимое спокойствие и выдержка. Цвет материнского лица отражал всю гамму материнских чувств. Её щеки то пылали пунцовым огнём, то становились мертвенно-бледными, как мука, то принимали зеленоватый оттенок, словно обладали фосфорным свечением. Но заканчивая историю о ночных кульбитах про сыновей, Ильдар обнаружил, как сильно она сжала губы и кулаки. В зрачках женщины зажглись гневные светлячки. Едва он замолчал, Наталья с негодованием воскликнула.
– Захотел, значит, лягушонок, попробовать наркотик? Ух, я ему покажу! Только выйди! Сам будешь не рад! Отхлестаю ремнём! На задницу сесть не сможешь!
В прозвучавшей угрозе Ильдар уловил недоумение вперемежку с замешательством, царившей в душе матери. Надрываясь, Наталья рылась в прошлом, когда упустила тот день и минуту, когда воспитание сына пошло не по крепким, прямым рельсам, а свернуло вбок, рассыпалось и ухнуло в бездну. Мужчина вспомнил о своей вчерашней, негативной реакции, готовой распять и уничтожить сына за его слабоволие и слюнтяйство. Это выглядело естественно. Но к месту, как озарение, мужчина услышал предупреждающие слова и мудрый совет Дениса. Он повторил их раздосадованной матери.
