Арсен Суренович Казарян
В защиту Гамлета
Фортинбрас
На этот край есть право у меня.
Я предъявлю его.
Итак, перед нами в целом положительные образы Лаэрта и Фортинбраса, мстящих, как и Гамлет за смерть своих отцов. Шекспир оставляет выбор за читателем, кому адресовать свои симпатии. Самому Гамлету это мнение видимо не безразлично. Он отдает себе отчет, как нелепо выглядели все его действия для тех, кто не знает их истинных причин. И умирая, он трижды просит Горацио поведать правду о нем.
Читателям не нравится, что Гамлет бездействует? Так это и ему не нравится! Более того, он себя клеймит за это последними словами:
Какой же я холоп и негодяй!
. . . . . . . . . . .
Тупой и жалкий выродок, слоняюсь
В сонливой лени и ни о себе
Ни заикнусь, ни пальцем ни ударю
Для короля, чью жизнь и власть смели
Так подло.
. . . . . . . . . . .
Ну и осел я, нечего сказать!
Я сын отца убитого. Мне небо
Сказало: встань и отомсти. А я,
Я изощряюсь в жалких восклицаньях
И сквернословьем душу отвожу,
Как судомойка!
Но в том то и дело, что в этом состоянии психологического шока разорвалась натянутая нить жизни, побуждающая волю к действию. Вся его отчаянная смелость и мужество беспомощны для приведения и принуждения его к действию.
“Мне так не по себе, что этот цветник мирозданья, земля, кажется мне бесплодною скалою, а этот необъятный шатер воздуха с неприступно вознесшейся твердью, этот, видите ли, царственный свод, выложенный золотою искрой, на мой взгляд – просто-напросто скопление вонючих и вредных паров.”
Побуждением к действию Гамлета является лишь каждая конкретная ситуация. И именно в каждом таком случае его действий мы можем воочию убедиться в его бесстрашии и мужестве.
Таким образом, интуитивный гений Шекспира тонко вник, проник всеми своими фибрами в душевное состояние своего героя или того, что должен был бы чувствовать человек высокого духовного и интеллектуального уровня, испытавшего подобное предательство, измену, подлость, смерть близких людей. И Шекспир не только проникся этим состоянием душевного шока, но и сумел гениально передать его в своей бессмертной трагедии. Передать так, как не смогли бы это сделать десятки психологов.
