Антон Сорокко
APROSITUS. Ненайденный
Глава 27
Сначала в рубке тонким противным писком запиликал детектор движения.
– У нас гости, – Осборн порывисто вскочил с обитого белой тонкой кожей дивана и стал всматриваться в изображение с видеокамеры. Писк датчика движения был самым противным звуком для его ушей. Он не любил незваных гостей. Ему никогда не нужна была компания.
Осборн одним прыжком перелетел салон «бэйлайнера» и припал к монитору радара: датчики движения были установлены у входа в наружный тоннель.
– Точно, в нашем метро безбилетник, – подземный ход, который соединял их озеро с поверхностью, Осборн прозвал «the tube» – «трубой», а в Лондоне, как известно, так называют метро.
На мониторе появилась зеленая точка, которая быстро удалялась от края тоннеля, уходя из зоны действия радара. Датчик движения они установили на потолке прямо над входом.
– Очередной кролик? – донесся до него вопрос Танцора. В этих краях действительно обитало множество диких кроликов, по ночам сводивших радары с ума.
– Слишком проворен и велик для кролика, – сосредоточенно ответил Осборн. Одним щелчком клавиши он вывел на переносной компьютер изображение с видеокамеры, снимавшей вход в тоннель из-под потолка и записывавший изображение на жесткий диск. Через 48 часов работы ненужные записи автоматически стирались и обновлялись новыми кадрами.
Не останавливая съемку в реальном времени, Осборн перемотал запись на три минуты назад и увеличил изображение. На мониторе ноутбука отразились лица двоих его «коммандос»: вся команда, сгрудившись, прильнула к экрану.
Первую минуту из темного экрана на них смотрела черное безжизненное отверстие «трубы». Затем в тоннеле показалось движение. Коммандос увидели очертания человеческой фигуры, высунувшейся из тоннеля и разглядывавшей их катер сверху. Они увидели руки, упёршиеся в края тоннеля, голову и плечи человека. Лицо скрывала грива волос, заслонившая от камеры также все детали одежды. С минуту неизвестный смотрел вниз, а затем, не поднимая головы, быстро исчез в пещере, так и не оставив Осборну шанса разглядеть свои лицо и одежду.
– Проклятье! – выругался Осборн. Он вновь и вновь проигрывал запись, пытаясь хоть что-нибудь различить на экране, то осветляя, то меняя резкость и цвета, приближая и удаляя изображение, но все его попытки были тщетны. Несмотря на солнечный полдень снаружи, здесь в подземном озере света было мало: солнце пробиралась в эту пещеру только в самые ранние часы дня. Разглядеть что бы то ни было не представлялось возможным. Отблески солнца от воды едва освещали отверстие тоннеля.
– Танцор, ты выходишь наверх! – отрывисто скомандовал Осборн и, схватив пульт дистанционного управления, привел в движение микролифт, закрепленный под сводами подземной бухты.
Карлос Рейес по кличке Танцор выбрался на палубу. Привычным движением он проверил нож за поясом и поправил надетые на ноги чуни, в которых был спрятан запасной стилет, утаенный даже от Осборна. Этот стилет не раз приносил Танцору спасение, и он не расставался с ним даже на день, как с самым дорогим амулетом.
С потолка, раскачиваясь из стороны в сторону, навстречу Танцору бесшумно спускался трос подъёмника. Меньше, чем через две минуты Танцор уже был под куполом пещеры. Ловко соскочив на пол тоннеля и пригнувшись, он надел на глаза прибор ночного видения, вытащил из-за пояса кинжал и двинулся во мрак. Незнакомец не мог уйти далеко: на просмотр видео и принятие решения их командиру потребовалось не больше трёх минут. Плюс к тому, тоннель также был коротким. Но даже если неизвестного визитёра в тоннеле нет, Танцор был уверен, что без труда отыщет любопытного наверху, среди окружавших поляну эвкалиптов.
Глава 28
Когда солнце подошло к зениту, Герман с облегчением увидел на склоне горы свою спасительницу. Дочь вождя возвращалась одна, почти бегом, не оглядываясь назад и не подозревая, что за Германом кто-то следит. Получив угрожающее послание от «капитана Гонсальвеса», Герман уже больше не выходил из пещеры, всматриваясь то и дело в окрестности, однако, как и раньше, ничего подозрительного его глаз заметить на смог.
Когда девушка достигла плато, он готов был броситься к ней в объятия, однако выражение её смуглого, с тонкими чертами, лица его остановило. Девушка пребывала в не меньшем волнении, чем он сам.
– Ты нашла их? – спросил он, и девушка без перевода поняла, о чем именно он её спрашивает.
Она кивнула в ответ.
– Умница! – обрадовался Герман. Он чуть не подпрыгнул от радости. – И я тоже кое-что нашел!
Боязливо взглянув наверх, он втащил её за рукав под своды пещеры.
– Ты только посмотри! Я нашел древний тайник!
Он выложил перед ней папирусную карту, указывая рукой на открытый сундук позади себя. Увидев сундук, гуанчская девушка помрачнела ещё больше и стала что-то быстро лепетать на своём языке. Она взмахивала руками, указывая на пещеру и на небо, закатывала глаза и отчаянно качала головой в разные стороны. Оторопевшему, ничего не понимающему Герману вдруг стало казаться, что сегодня он сделал то, чего ему делать совсем не стоило.
Он взглянул на свою находку глазами туземки и ужаснулся от мысли, что она, наверное, считает его осквернителем древнего кладбища. Он совершенно точно вторгся в чужую реликвию, в память, в священную тайну, чтимую многими поколениями потомков умерших.
– Однако, минуточку! – воскликнул он по-русски. – А как же тогда быть учёным?! Что станет с наукой, если запретить раскопки городов, изучение гробниц фараонов и размораживание застывших костей мамонтов?! Я же не выкрал какие-нибудь драгоценности или золотые слитки, оставленные умершему на память! Я взял дневник и карту! Записи, которые покойный капитан делал для того, чтобы их кто-то потом прочёл! Иначе, он бы преспокойно их сжёг перед смертью! Ты знаешь, что он пишет в начале? «Если вы сейчас читаете эти строки, значит, я писал эту записку не зря»! Он хотел, чтобы кто-то нашел этот дневник! Возможно, сейчас он в своей могиле радуется тому, что я наконец-то прочёл то, что он написал почти пять сотен лет назад!
Тем не менее, объяснить такие материи разозлённой девушке было невозможно. Она вцепилась в старинную карту и, наверное, выдрала бы его из рук Германа, если бы у неё за спиной не раздался хлопок и от стены справа не отвалился плоский кусок базальта, с грохотом обрушившийся ей прямо под ноги. Ико недоуменно посмотрела на Германа, и вдруг стала оглядываться по сторонам.
«Ещё один камень?» – подумал Герман, сразу вспомнив о записке, но тут под его ногами послышался глухой удар, и над землей стало подниматься облачко желтой пыли.
Герман, наконец, сообразил, что происходит и, схватив гуанчскую принцессу за руку, с силой рванул её к земле, в укрытие из торчащего из земли куска какой-то рыжеватой вулканической породы. Над камнем тут же взлетело ещё одно облачко песка. Сомнений не оставалось: по ним вели прицельный огонь из огнестрельного оружия.
Быстро оглядевшись и сориентировавшись, что стреляют с соседнего плато, Герман на корточках, не выпуская руку девушки из своей, пополз вглубь погребальной пещеры. С сожалением взглянув на сундук и вспомнив об оставшихся там сокровищах, Герман засунул спасённую карту капитана Гонсальвеса поглубже под рубашку. Безмолвные мумии всё также возлежали на своих постаментах, но в их фигурах, казалось, чувствовалось неудовольствие от присутствия в их обиталище живых людей и от потревоженного стрельбой покоя. Дочь гуанчского вождя озиралась по сторонам, со зрачками, расширенными то ли от темноты, то ли от ужаса, оглядывая расставленные повсюду плиты с покойниками и уходящие вверх ярусы погребальных пещер. Герман вдруг понял, что девушка никогда раньше здесь не была. Хотя неизвестно, чего она испугалась больше – мертвецов или погони.
Пятясь, как крабы, они, наконец, укрылись за надёжной базальтовой стеной. Выстрелы вроде бы прекратились: Герман не видел ни одного поднимавшегося от земли столбика пыли. Самого стрелявшего или стрелявших тоже видно не было. Должно быть, стреляли по ним с очень большого расстояния. Скорее всего, по той же причине меткостью огонь не отличался.
Уже не скрываясь, почти бегом, Герман и девушка уходили вглубь пещеры. На рассвете Герман не осмелился зайти в пещеру так далеко, поскольку здесь царила кромешная темнота. В действительности же, погребальная пещера оказалась ещё больше, чем он предполагал. Они бежали в самый дальний и тёмный её угол. Каменистый неровный пол, заставлявший непривычного к подобным ландшафтам Германа постоянно спотыкаться, уходил вниз. Своды пещеры так же становились всё ниже, и в итоге она превратилась в низкий тоннель, уводивший беглецов к крошечному отверстию в противоположной от входа стене. В отверстии просвечивало голубое канарское небо.
Герман готов уже был встать на четвереньки, настолько низким становился свод, когда за очередной свисающей сверху скалой пещера расширилась, а потолок прибавил несколько метров высоты. Выход был близок: Герман различал зеленые холмы, за которыми блестел серебряной рябью океан.
Он посмотрел на свою спутницу. Держа его за руку, рядом бежала смуглая черноволосая девушка, завернутая в светло-желтые шкуры неведомых ему животных. На минуту ему показалось, что он знает её уже тысячу лет, что однажды они уже бежали вот так по бесконечному каменистому тоннелю навстречу морю, держа друг друга за руку, ощущая каждую частичку уставших, ободранных камнями и острыми ветками тел, облизывая пересохшие губы, ища в видневшемся впереди куске голубого неба спасение и покой.
В этот момент девушка тоже на него посмотрела. Она ответила ему пристальным взглядом черных бездонных глаз и улыбнулась. Может быть, Герману это только показалось, либо очень хотелось, чтобы она улыбнулась, или он вспомнил, что она улыбнулась ему в том, другом измерении, откуда к нему пришло сейчас это неожиданное «дежа вю». Параллельная реальность? Воспоминание из прошлой жизни? Ответить на эти вопросы времени не было: они подошли к выходу из тоннеля.
Перед ними открылся потрясающий своей красотой пейзаж, полный бурной растительности, насыщенный живыми пестрыми красками цветочных полей и яркой зелени сочных лугов. Эту часть острова Герман ещё не видел. Отсюда остров оказался действительно огромным.
Возвышенность, на которой они оказались, пологой долиной спускался к небольшой реке, серебряной нитью рассекавшей остров на две половины. За рекой ландшафт плавными волнами поднимался вверх, заканчиваясь круглым куполом довольно высокой горы. Гора закрывала горизонт и уходила вдаль, рассеченная ущельями и впадинами доисторических извержений. На склонах паслись стада коз, среди лесов виднелись небольшие, засаженные где пшеницей, где кукурузой поля. Тут и там виднелись пещеры и круглые хижины небольших селений, от крыш которых к небу поднимался дымок костров. На этих склонах остров был много больше заселён.
Теперь Германа вела девушка. Эта местность была ей знакома. Она уводила Германа вниз – по лесистому холму, огибая скалу-перст с обратной стороны. Герман видел, что туземка направляется в сторону побережья, где, по всей видимости, и находился сейчас плененный Андрей.
Глава 29
Неожиданный всплеск воды заставил Осборна вздрогнуть. Он только что поднялся на палубу, чтобы осмотреть стены подземной бухты: своим глазам он доверял больше, чем видеокамерам. Обернувшись на звук, Осборн увидел дрейфующую к нему бутылку. Он взял висевший поодаль шест-глубиномер и через две минуты притянул бутылку к борту. Таких бутылок сейчас не выпускали: она была пузатой и сужалась кверху, наподобие арабских бурдюков. Бутылка была выдута из толстого зелёного стекла и могла быть неплохим сувениром в каком-нибудь марокканском магазине. Посмотрев через бутылку на свет, внутри Осборн увидел свёрнутую в узкую трубочку записку.
«Послание в бутылке? Интересно, Стинг выловил точно такую же, когда писал свою песню?» Стинг был у Осборна любимым певцом. За его гениальность ирландец Осборн прощал Стингу даже то, что тот был англичанином.
Вытащив пробку зубами, Осборн вывалил записку себе на ладонь. Это была обычная тетрадная бумага в клеточку, на которой их в детстве в школе учили писать.
«Убирайтесь с моего острова!» – прочёл он на листе. Надпись была сделана от руки, синим тонким фломастером и написана по-английски. Внутри бутылки что-то скрипнуло. Перевернув её вверх дном ещё раз, на ладонь упало кольцо. Это было кольцо Танцора.
– Чёрт! Чёрт! Чёрт! Чёрт! – разразился проклятиями Осборн. Он скатился в кубрик, и развернул к себе компьютер. На электронном радаре слежения сигнал Танцора пропал. Передатчик у каждого из них был искусно вшит в гуанчскую одежду. Он посылал сигнал, улавливаемый выносной антенной, установленной в трёх местах на острове и на самом катере в том числе. Датчик Танцора теперь не двигался. Он неподвижно светился почти у самого выхода из подземного хода наружу.
– Дьявол! – взревел Осборн. Сюрпризы сыпались на него один за другим. Операция рушилась на глазах. «С Танцором что-то стряслось». Схватив из шкафа свою гуанчскую шкуру, Осборн нажал кнопку на пульте управления микролифтом и стал выбираться на палубу.
Второй его коммандо из своего угла молча следил за движениями командира. Осборн догадался, что тому непонятна его суета и раздражение, но решил ничего Угрюмому не объяснять.
– Пако! Остаёшься здесь, ждёшь меня. Будь на связи. И присматривай хорошенько за русским. Ты за него отвечаешь!
– О кей, босс.
– Если на связь выйдет главный, – Осборн на мгновение замялся. – Скажи что я на объекте.
– Вместе с Танцором?
Осборн снова заколебался, но всё же ответил:
– Мне кажется, у Танцора проблемы.
«Как, собственно, и у меня…» – продолжил он про себя.
По правилам работы, перед тем, как оставить командный пункт, в данном случае их катер, Осборн должен был сам известить об этом О´Брайена. Всякий раз, когда они уходили на «объект», Осборн предварительно звонил О´Брайену и об этом докладывал. Покидать базу без личного разрешения шефа ему было запрещено. Осборн был командиром операции, а командир должен был покидать катер последним.
Оставлять вместо себя кого-то из «коммандос» также категорически запрещалось. Своим «коммандос» О´Брайен доверял несильно. Здесь все были вольными наёмниками и несмотря на то, что в организацию попадали по рекомендациям, иногда устраивали сюрпризы, уладить последствия которых стоило больших затрат и усилий.
Сейчас, когда операция пошла против плана, Осборн не мог дать ситуации выйти из-под контроля. Он должен был немедленно подняться наверх и отыскать человека, обнаружившего их катер и, возможно, напавшего на Танцора. В противном случае, им нужно было немедленно с острова уходить. Уйдя с острова сейчас, Осборн подписал бы себе приговор. Невыполнение задачи было чревато одним – отставкой. Возможность совершения второй ошибки организация не допускала. Что происходило с членами организации после выхода в отставку, Осборн не знал, но догадывался, что ничего хорошего эта отставка не сулила. Но худшим для него при всём при этом было подвести О'Брайена.
Потому командир коммандос был уверен: сообщи он сейчас о своём решении, О´Брайену, тот тут же прекратит операцию и исправить ничего уже будет нельзя. Ещё раз бросив взгляд на Угрюмого, он подмигнул ему и стал подниматься на палубу. Осборн решил рискнуть.
Глава 30
Есть очень хороший способ утолить жажду, имея для этого малое количество воды. Он изобретен тысячи лет назад так называемыми туарегами – бандитами, промышлявшими на торговых путях в пустыне Сахара. Говорят, туареги на своих быстрых скакунах не исчезли из пустыни до сих пор. Способ этот прост: нужно набрать полный рот воды и не глотать, дождавшись, пока увлажнится вся полость рта и язык. Вода, которую мы проглатываем сразу, как правило, жажду не утоляет. Андрея в своё время обучили этому способу в спецшколе.
Андрей лежал связанным уже вечность. Так ему казалось. Он не помнил того, как он здесь оказался и отключение сознания объяснял каким-то наркотическим средством, которое без его ведома ввели ему в кровь. Уже оказавшись здесь, он несколько раз приходил в себя, затем снова терял сознание, но в итоге голова окончательно прояснилась, и он пришел в чувства. По ощущениям, он находился в этом помещении не более пяти-шести часов.
Челюсти сводило от того, что рот был занят большим тугим кляпом. Кляп мешал дышать и раскалился от горячего дыхания и тяжелой слюны. Больше всего хотелось пить. К счастью, всякий раз, когда Андрей издавал стон, его надзиратели реагировали и давали ему глоток воды. Рассмотреть их лица он не мог: на его глазах была плотная непрозрачная повязка. Скотчем за спиной в один узел были связаны руки и ноги. Запястья были прочно примотаны к лодыжкам, и Андрей лежал в положении пловца, прыгнувшего с трамплина в какой-то замысловатой неудобной фигуре. Как профессионал, Андрей не мог не отметить, что связали его такие же профессионалы, как он сам.
Главное открытие, которое сделал Андрей, заключалось в том, что он каким-то совершенно необъяснимым образом вернулся в цивилизацию. События последних дней не поддавались никаким разумным объяснениям и развивались с головокружительной быстротой. Все приключения на неведомом острове казались сном. Несколько часов назад он засыпал на козьей шкуре в первобытной пещере и вот сейчас его щека лежит на мягком ковролине, а нос чувствует запах кофе и стоящей где-то поблизости кожаной мебели. Непонятным оставалось только одно: почему цивилизация оказалась к нему настолько враждебной?
Больше всего ему не нравилось, что рядом не было Германа. Он не мог даже предположить, что с ним могло произойти. Любые попытки заговорить с надзирателями заканчивались кляпом во рту.
В последние часы у Андрея работали только уши и нос. Глаза не видели ничего. Прежде всего, он определил, что находится на каком-то плавучем средстве. Судя тому, как оно покачивалось на волнах, размеры плавучего средства были невелики.
«Большой корабль – вряд ли. Яхта или катер, – рассуждал сам с собой Андрей. – Судя по запаху кожи и ковролину – не из дешевых.»
Кроме того, Андрей периодически слышал звук клавиатуры компьютера и знакомый ещё со времен работы в спецслужбах писк радара и зуммер военного спутникового телефона. Вывод был однозначный: плавсредство оборудовано всей современной техникой и, скорее всего, принадлежит военным.
«Теоретически, испанцы могли поднять армию на поиски останков затонувшего самолёта, – не переставал анализировать Андрей. – И наверняка это сделали. Но если они сюда пришли, чтобы нас спасти, зачём все эти связанные руки и залепленные глаза и рот?»
Кроме всего прочего, Андрей определил, что его тюремщиков трое. Он ясно различал их всех по голосам. Один из них говорил по-английски и был у них явно главным. Именно он с кем-то связывался по спутниковой связи, и именно ему затем звонили в ответ. Двое других говорили либо по-испански, либо по-английски, но с жутким акцентом. При всёх своих никудышных способностях к языкам, Андрей мог отличить английский от любого другого иностранного языка и даже мог завернуть что-нибудь вроде «ху из он дьюти тудэй» и «Лондон из зе кэпитол оф Грейт Бритн» – остатки его бездарной школьной программы. Ну, а учитывая то, сколько раз он в последние годы бывал в Испании, испанский язык тоже был у него на слуху. Как оказалось, понимал он много больше, чем думал.
– Объясните, в чём дело? Кто вы такие? – пытался он несколько раз по-английски докричаться до своих охранников в паузы между глотками воды, но в ответ вновь получал склизкий кляп и меньшую порцию воды в следующий раз.
В эти последние минуты пребывания на плавсредстве он стал свидетелем того, как какое-то внешнее событие нарушило спокойствие его тюремщиков. Очень хотелось верить, что нарушитель спокойствия – это Герман и что он старается Андрея освободить. Однако пока это оставалось загадкой. Один за другим из помещения, в котором он находился, поспешно исчезли двое, оставив с Андреем самого молчаливого из троих.
Когда-то в спецшколе, работая со своей группой, Андрей любил повторять такую фразу: «Иногда судьба даёт человеку один единственный шанс исправить ситуацию в свою пользу. И этот шанс упускать нельзя!» Видимо, в его теперешней ситуации пришла пора претворить свой собственный девиз в жизнь. План спасения созрел сам собой.
Подождав, пока наверху затихнут шаги, а его охранник успокоится и усядется на прежнее место, Андрей застонал, сделав вид, что пришел в себя. Поскольку никаких звуков, кроме стонов и мычания он издавать не мог, он начал недвусмысленно двигать ногами и ворочаться, давая охраннику понять, что ему понадобилось в туалет. Тем более, что в туалет Андрей ещё ни разу не просился.
Кляп был рывком выдернут из его рта.
– Тойлет! – просипел Андрей, не узнав собственного голоса. – Ай ниид тойлет.
Мгновение, подумав, невидимый противник поднял его с пола на колени. Встать на ноги Андрей не мог, потому что лодыжки были примотаны к запястьям. Узел охранник разрезать не стал. Не снял он и повязку, закрывающую Андрею глаза. Охранник подтолкнул Андрея в спину, и, держа его за плечо, направил по нужному пути к туалету.
Сейчас оставалось ждать, что произойдет дальше. Андрею нужна была всего одна ошибка, хотя бы одно необдуманное движение или действие охранника. Андрей не знал, с кем имеет дело – с профессионалом или любителем, поэтому решил терпеливо ждать. Следующий шаг его конвоира должен был прояснить ситуацию и послужить сигналом к действию.
По правилам содержания пленных, в подобной ситуации профессиональный конвоир должен был создать пленному условия для справления собственных физических нужд без предоставления ему свободы. Он знал, что у любого охранника-любителя с этим всегда возникали проблемы: либо психологический барьер перед вторжением в интимность постороннего человека, либо чувство брезгливости. Ведь любому мужчине сложно даже представить, что он расстёгивает брюки другому и проделывает последующие необходимые манипуляции. У профессионального охранника подобных комплексов быть не должно.
Расчёт Андрея оказался точным. Андрей чувствовал, что его конвоир действительно был в замешательстве, соображая, что ему следует сделать. По всей видимости, помогать Андрею ему не хотелось. В конце концов, в охраннике всё-таки возобладал мужчина.
«Так я и думал – любитель», – пронеслось у Андрея в голове. Мышцы напряглись. Он был собран и готов к действию, подобно пуле, досланной в ствол пистолета.
Вначале он почувствовал усилие на запястьях: охранник перерезал скотч на его левой руке. Затем, одновременно с тем, как онемевшая рука обрела свободу, к сонной артерии прикоснулось холодное лезвие ножа. Видимо, охраннику казалось, что он нашел компромисс: сделать свободной одну руку пленника, но не снимать с глаз повязку. В этой ситуации пленник мог справить нужду без посторонней помощи. Будь перед охранником кто-то другой, возможно, так бы всё и произошло. Натренированному для таких ситуаций Андрею потребовались два движения, чтобы нейтрализовать своего конвоира.
Освободившаяся рука молниеносно взлетела вверх, ударяя охранника в челюсть и отбросив его голову назад. Одновременно Андреев затылок пронзил солнечное сплетение конвоира. Охранник отлетел от пленника, сложившись пополам и мгновенно потеряв сознание. За спиной Андрей больше не слышал ни звука.
«Рэмбо канарский, – снисходительно резюмировал Андрей и свободной рукой сорвал с глаз повязку. – В свою команду я бы тебя не взял».
За его спиной неподвижно лежал конвоир. Одеждой он ничем не отличался от прочих гуанче, которых Андрей видел на острове, разве что ногти у него были аккуратно подстрижены, и он был причёсан. Он был невысокого роста, довольно щуплый и по виду походил на типичного испанца. Проверив его артерию, Андрей убедился, что охранник жив.
«К чему только весь этот маскарад с нарядами гуанче?» – в голову снова закралась мысль о съёмках кино.
В разжатых пальцах охранника лежал стальной кинжал. Тот самый, холодный. Андрей был знаком с такими клинками – они стояли на вооружении корпуса морской пехоты США. Перерезав на руках и ногах путы из липкой ленты, Андрей встал на затёкшие ослабшие ноги и осмотрелся.
Через распахнутую дверь туалета был виден салон. Его окружал интерьер шикарной лодки: мягкий приглушенный свет, светлые деревянные панели на стенах, диваны из белой кожи, изогнутые вокруг овального стола из дерева ценных пород, сияющие кофейники и целый набор современной видеотехники. Лестница, покрытая тем же белым пушистым ковролином, вела на капитанский мостик.
– Пить!
Из большого холодильника Андрей выудил две бутылки холодного «хайнекена» и залпом их опустошил. Найдя моток скотча, он связал оглушенного охранника, заткнул ему рот кляпом и запер в туалете.
Осмотрелся. Как ему показалось, на лодке свободно могли разместиться шесть человек, но, по всей видимости, приплыло их трое. Их одежда висела в шкафу в салоне. В одежде Андрей нашел ключи от трёх разных автомобилей и три мобильных телефона. Ни документов, ни кредитных карточек с именами владельцев Андрей не обнаружил. Интерес представлял разве что брелок на одном из ключей. Это был брелок с эмблемкой «бмв» и адресом дилера этой компании на Тенерифе.
«Так, уже хлеб: раз ключи от машин с собой, значит, на них они приехали в порт, а документы у них, скорее всего, остались в машинах».
В судовом журнале был обозначен порт приписки – город Лос Гигантес на Тенерифе.
«Похоже, что приплыли действительно с Тенерифе. Ты посмотри, какие совпадения! – удивленно воззрился на судовой журнал Андрей. – Герман, насколько я помню, как раз в Лос Гигантесе собирался отдыхать. Теоретически, если бы самолёт не приводнился, Герман мог бы значит сидеть там, в порту за порцией «гиннеса» и любоваться именно этой лодочкой. Хм… Очень интересно… Хозяина лодочки нужно найти».
Другого оружия, кроме трофейного кинжала, Андрей на катере не обнаружил. Не было здесь и других людей. Что самое неприятное, не нашел он и Германа. Никаких признаков того, что кроме него здесь был ещё один пленник. Либо Герману удалось уйти, либо его уже не было в живых.
На столике перед иллюминатором стояла гора аппаратуры: переносной компьютер, радиостанция, система спутниковой связи «сэтком», радар и пульт управления микролифтом.
Андрей поднялся на палубу. Он был очень мало знаком с быстроходными морскими катерами, но одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что оно должно быть одним из самых дорогих в своём классе. На борту он прочёл название лодки: «Сан Борондон». Андрей хмыкнул.
Катер стоял на якоре в большой пещере. Попасть в эту пещеру со стороны океана можно было через широкую арку-вход, метров шестьдесят в высоту. Через арку синела бескрайняя Атлантика, сливавшаяся вдали с безоблачным горизонтом. Оглядев пещеру, Андрей вернулся вниз.
Холодильник просто ломился от консервированных продуктов, ветчины, копчёностей, замороженного мяса и прочей качественной еды. Не евший почти неделю привычной еды Андрей, сделал себе необъятный бутерброд и сел обдумывать следующий шаг.
У него в руках неожиданно появилось средство уйти с этого острова. Но без Германа уплыть отсюда он не мог. Если Герман был жив, его следовало отыскать и уйти вместе. Если Герман был мёртв, Андрей считал своим долгом привезти родным его тело.
«Возвращаться в гуанчскую деревню нельзя. Последнее, что я помню – это то, как мы с Герой ложились спать в пещере. Скорее всего, меня взяли в плен, пока я спал, усыпив либо газом, либо уколом. А раз меня взяли в плен в деревне, то находиться там небезопасно. А вот понаблюдать за деревней с некоторого расстояния было бы можно. И сеньора Рэмбо неплохо бы допросить, только без Германа я его не пойму. Но первым делом надо дождаться хозяев лодочки. После того и Германа будет легче найти».
На экране компьютера он видел изображение с трёх видеокамер, установленных на лодке и стенах пещеры. Почти у самого свода одна из камер выхватывала тёмное отверстие в стене и болтавшийся на переднем плане блестящий карабин подъёмного троса. Стало понятно назначение микролифта: именно так пассажиры катера высаживались на остров. Не долго думая, Андрей засунул армейский кинжал за пояс, спрятал в кармане ключи зажигания от катера, захватил большой армейский фонарь, пластиковую бутылочку с питьевой водой и вызвал микролифт.
После сытной еды очень хотелось курить. Он заглянул к связанному «гуанче». Тот пришел в себя, но лежал тихо, со страхом глядя на Андрея.
– Привет, Рэмбо. Ты очнулся? Молодец. Ты не бойся меня, я мирный. Слушай, а у тебя курить есть? Сигареты есть?
Пленник Андрея не понимал.
– Сигареты мне нужно. Сигаретс. Ду ю хэв сигаретс?
В ответ охранник замотал головой.
– Да, зря ваш Хуан Карлос курение запретил! Похоже, все испанцы сразу курить побросали.
Действительно, с января 2006 года в Испании приняли закон о запрете курения в общественных местах. А Андрей помнил ещё те времена, когда в Испании можно было курить даже в кинотеатрах и рейсовых автобусах.
– Ладно, Бог с ними, с сигаретами. Слушай, Рэмбо, я сейчас отойду не надолго, а ты полежи тут, хорошо? Только не шуми и не убегай никуда. Давай, пока.
В дверях он обернулся.
– Ты попить не хочешь? Аква?
Пленник снова отрицательно затряс головой.
– Ну, как знаешь, а то без воды плохо лежать. Ладно, я быстро вернусь. Если что – потерпи. Приду – напою.
Он запер снаружи дверь в салон, выбрался на палубу, закрепил на ремне карабин лифта и, как какой-нибудь заправский циркач, стал подниматься наверх под купол пещеры.