Анна Зимина
Я, они и тьма
«Сколько мне тут еще сидеть взаперти?!
Идет война? Что происходит?
Как отец?
Ответь мне немедленно!
М».
И что это за «М»? Друг? Кто-то из семьи? На «ты», без речевых оборотов, на дешевой скомканной бумаге… Я перевернула листок. Ну да, так и есть. Сзади – стертые буквы. Писали на старом, уже использованном письме. Ладно. Пусть Дерек просыпается и сам разбирается.
А может, тоже взять с него пример? Ну, хоть поваляться на кровати, принять горячий душ? А что, хорошая мысль.
Я открыла окно пошире, чтобы птицы не долбили в стекло, и пошла претворять свои планы в жизнь. А потом, после душа, и поесть бы хорошо…
***
Дерек Ват Йет умел спать рывками, минутами. За час правильного сна, с глубоким правильным дыханием и с магическими узелками в кровотоках своего тела он мог выспаться так, как иные не высыпаются и за десять часов.
Этот час ему был уже необходим, и он, оставив все дела, улегся в кровать.
Проснулся он через сорок минут – узелки магии развязались раньше, но он успел отдохнуть. Из соседней комнаты слышался шум воды. С темной все в порядке? Не было приступов? Или еще чего?
Ват Йет не сдержался, проецируя магию на белый матовый фон. Перед его взглядом предстало тонкое девичье тело под струями воды.
Ват Йет, сам того не ожидая, засмотрелся. Она смешно отфыркивалась от воды, подставляя лицо под мощный напор. Растерла мыло в волосах, скользнула руками по гладкому телу…
Дерек Ват Йет прикрыл глаза, обрывая нити магии. Она не должна ничего в нем вызывать. Ни че го. Ни умиления. Ни симпатии. Ни интереса. Она – средство на самый черный день. Она – никто, рабыня, темная. Никто.
Но его тьма чувствовала иначе. Она рвалась к ней, она хотела – к ней. Она мучила тело Ват Йета, подтачивала его контроль. Ну что, если он просто зайдет сейчас к девчонке?
Чушь. Блажь. Глупости.
Дерек Ват Йет отсек все лишнее, вытянув себя из темного омута сомнительных желаний. Рывком поднялся с кровати. Контроль. Контроль. И денек отдохнуть от этой девицы, чтобы привести мысли в порядок. Вспомнить, кто он.
Дерек Ват Йет переодел рубашку, мрачно посмотрел на себя в зеркало. В его зеленых глазах ленивыми черными всполохами перекатывалась тьма.
Глава 18
– Я оставлю тебя здесь, с Савом. Он где-то тут. В общем, найдется. Постарайся быть полезной, – сказал мне этот сухарь, даже не посмотрев в мою сторону.
Он привел меня в филиал ГУСа во дворце и усадил за стол начальника. Но уйти не успел.
В комнату влетел Савар, бледный, взлохмаченный. В одной его руке была полудохлая металлическая птица, из которой торчала пара пружин. В другой была зажата горсть земли, которую он осторожно высыпал на стол.
– Все – вон! – увесисто приказал Сав своим людям. В его голосе звякнула сталь. Кабинет опустел в мгновение ока.
Сав повернулся к нам, глухо сказал «смотрите» и провел ладонью над горстью глинистой, желтой земли, пробурчав что-то на своем, магическом.
Над столом медленно проявилась картинка, чуть с запозданием подтянулся звук.
Темнота. Шум воды. И вдруг крики, вопли страшной боли. Окровавленное лицо человека, который магическим огоньком осветил пространство вокруг себя и, прерываясь и шипя от боли, быстро заговорил:
«Нас всех сожрало… разорвало что-то. В воде. Засада была. Всем … ! Всем за минуту! Тшш. Вот она! Ползет».
Изображение переместилось, и в земле мы увидели копошащиеся, блестящие от железа жвала, которые целенаправленно ползли за раненым менталистом. Эти жвала напоминали капкан, облепленный водорослями. На его острых, неожиданно чистых гранях что-то нехорошо бурело.
Капкан полз очень даже шустро, лязгая и позванивая металлом.
Человек же, видимо, раненый, полз пока быстрее. Он смотрел то на темное небо, то на живой капкан, и не сдержал облегченного вздоха, когда к нему спустилась птица. Он рывком сунул в ее грудку горсть земли, которую сжимал в ладони. Это заминка стала фатальной.
Мы все увидели, как жвалы приблизились к нему почти вплотную.
«Эта дрянь… ко… Кости разгрызает. …! Передайте Ганне, что люблю».
Хруст. Крик. Истаявшая картинка.
– Нашему первому отряду конец! Всех разорвало на куски вот этим! – крикнул он почти в лицо Дереку.
– Что это, …, возьми, такое?! Вот этим парней убили… Я Ишия знал! Я у него на именинах был месяц назад! Я его дочь качал на руках! Что это за …, Дерек?!
Вдруг голос Сава начал стихать, будто кто-то положил мне на голову подушку. В сердце густел холод, и с каждым вдохом мне становилось больнее и больнее. Из-под кожи поплыла тьма. Ее что, срывает с катушек? Достала!
И я уплывающим сознанием изо всех сил пыталась думать о хорошем, стереть то, что я увидела только что, заменить другим. Я вспомнила вкус малинового зефира, который пекла моя мама, когда я была совсем малышкой. Он скрипел на зубах от сахара, но был таким умопомрачительно вкусным, что я однажды съела целый противень, штук двадцать. Мама тогда перепугалась, а я была довольным и счастливым ребенком. Даже ни одного прыщика не выскочило!
Вспомнив это, я невольно улыбнулась.
Холод стал менее интенсивным.
Думай, думай…
Так. Зефир, мама, старенькая кухня… А потом отчим и… Нет-нет-нет. Воспоминания – такая штука, что подтягиваются все вместе. Может, математические выкладки?
Точно.
В голове стремительно замелькали цифры. Я, оказывается, по ним скучала. Ровные ряды формул, столбцов, строк успокоили тьму настолько, что холод опять послушно свернулся там, где и должен быть.
– Что с тобой? – вплыл в сознание встревоженный голос Сава. Он держал меня за плечи и с тревогой заглядывал в лицо. Он весь был осунувшийся, бледный, на лбу залегла складка. Морщинка у рта обозначилась четче, резче.
– Все хорошо, – прохрипела я, отходя от чудных ощущений и параллельно радуясь, что могу взять тьму на поводок.
– Тьма среагировала на то, что ты увидела?
Я кивнула. Сав усадил меня в кресло, шепнув что-то успокаивающее, и обернулся к Дереку, который сканировал горячей магией горстку земли.
– Я… я не знаю, что это, но подозреваю, что дела наши плохи. Войска нужно усилить, и как можно быстрее, – глухо сказал Дерек.
– Да, нужно усилить… Да мы вообще понимаем, с чем имеем дело?!
– Понимаем.
– И с чем же?
– С императором Дигона, который дорвался до магии Шестнадцати и теперь экспериментирует.
– …! – простонал Сав, хватаясь за голову, – нам надо подобраться к источнику! Отвоевать, забрать – как угодно!
– Нам надо добраться до Пилия, и чем быстрее мы это сделаем, тем больше вероятность…
Договрить он не успел. Уже знакомый мне камердинер прервал Дерека, без стука входя в кабинет.
– Император требует вас к себе. Сейчас же. Двоих.
Он выразительно посмотрел на меня, намекая на то, что мне на аудиенции не место.
Ну, не очень-то и хотелось. Мои руки еще мелко-мелко дрожали, а сердце стучало как сумасшедшее.
– Исключено, – неожиданно заявил Дерек Ват Йет, – девушка идет с нами.
Камердинер не позволил себе скривиться, но его лицо было очень красноречивым.
– Следуйте за мной. Император ждет вас в Малой беседке в саду.
Дерек первым вышел за дверь вслед за камердинером, не взглянув на меня, а Сав, наоборот, протянул мне руку. Заботливый… Не то, что Ват Йет.
Так мы и шли гуськом. Впереди важный камердинер нес свою хоттабычевскую бороду, за ним шагал Дерек, а мы пристроились за ними. Камердинер вел нас в противоположную от входа сторону, во внутренний двор. Мы вышли на улицу, и я поежилась. Холодок в груди мешал согреться.
– У тебя руки ледяные. Держи.
Сав стянул с себя свитер, пропахший чем-то хвойным, острым, набросил его на мои плечи. Тепло… Я поблагодарила, укутывая руки в мягкую ткань. Дерек оглянулся на нас и тут же отвернулся, но я успела заметить, как уголок его губ опустился еще ниже.
Мы спустились по пафосным каменным ступеням в сад. Красивый… Королевский, что тут еще скажешь. Клумбочки, цветочки, но такое все… Не фэнтезийно-прекрасное, скорее, строгое и упорядоченное. На пересечении дорожек стояла беседка, хотя, наверное, можно было бы назвать ее «беседищей». Темного дерева, без особых изысков, но красивая. Закрытая со всех сторон полупрозрачной тканью, заросшая белыми крупными вьюнами. Их запах ощущался уже тут, за несколько метров, но не раздражал навязчивостью, как лилии или фиалки. Послышалось жужжание. Ну вот, шмели к цветочкам прилагается. Жужжание становилось интенсивнее. Садовники что, рискуют жизнью императора, раз сажают в местах его аудиенции такие привлекательные для насекомых медоносы?
Хотя… А жужжат-то позади.
А обернулась. К нам спускался небольшой рой крупных насекомых, которые очень угрожающе жужжали. Даже, скорее, стрекотали. А в следующий миг весь рой целенаправленно атаковал нас. Я завизжала, опускаясь на колени и прикрывая голову свитером Сава. Послышались крики, мат. Бежать! Быстрее!
Я вскочила, на полусогнутых отбежала подальше от источника угрожающих мне звуков, подняла голову. Весь рой атаковал только Дерека, совершенно игнорируя всех остальных. От него горячило магией, но бешеные шершни, казалось, плевать на нее хотели. Один из них впился в руку Ват Йета, и его кисть на глазах начала опухать.
– Осторожно! Отравлено! – закричал Ват Йет, уворачиваясь от роя. Его рука повисла распухшей плетью, на лице отразилась боль.
И в следующий миг в моей груди развернулась во всю мощь тьма. Это было почти мгновенно, как если бы бабочка освободилась от куколки в быстрой перемотке. Мое сознание осталось в целости, но тело мне не подчинялось. Тьма была сейчас мною. Это она уверенно подняла руку, из которой вырвались тяжелые черные жгуты. Они окутали Ват Йета с головы до ног, и жуткие ядовитые твари не смогли пробиться сквозь ее кокон. А потом послышался звон, как будто упала монетка. И еще одна. И еще. Это жужжащая пакость с металлическим звоном падала на землю, пораженная жгутами тьмы.
А потом все исчезло. И тьма, и выражение высокомерного снобизма на лице камердинера. Я стояла с поднятыми руками, из которых уже не текла холодная черная магия.
Дерек застонал сквозь стиснутые зубы.
– Лекаря! Со всеми противоядиями! – заорал Сав, почти срывая голос и бросаясь к Ват Йету, который стек без сознания на землю. А потом все смешалось: люди, лица, император, стража, кучка врачей, артефакторы, которые поднимали с земли металлических, как оказалось, мух. Я наблюдала за всем этим словно бы со стороны – тьма еще не отпустила мое тело.
В вены Ват Йета уже воткнули какие-то иголки, погрузили его в магический сон. Распухшая рука начала приходить в исходное состояние.
– Выживет? – шепотом спросила не я. Тьма. Она мне даже рук не позволила опустить.
Сав каким-то чудом услышал меня, оглянулся, кивнул.
Облегчение, разросшееся в моем сердце, было облегчением богини. Она была довольна.
Удар сердца – и мое тело снова стало моим.
– Ну и что это все значит? – спросила я вслух, обращаясь к своей «внутренней богине». Она ожидаемо не ответила. Притаилась в своем привычном месте. Я только краем восприятия успела ощутить ее усталость, а потом и это пропало.
– Йола, идем, – сказал, наконец, Сав, уводя меня в беседку. Императора там уже не было. Эвакуировали? Не помню… В тот момент, когда тьма занимала мое тело, все внимание было сосредоточено только на Ват Йете.
– Твоя тьма умеет защищать… Никогда о таком не слышал, – задумчиво сказал Сав, вглядываясь в меня внимательнее.
– Я тоже, – прохрипела я, и Сав тут же предупредительно налил мне воды.
– Спасибо.
– Да не за что. Тебе что-нибудь нужно? Может, отдых, поесть или прогуляться?
Я прислушалась к себе. Усталость была сильная. Видимо, тьма израсходовала жалкие остатки ресурсов моего организма.
– Я бы поспала.
– Ну так идем. Все равно пока всем будет не до тебя. Дерек полностью восстановится от яда через пару часов. Отдохнешь, а я присмотрю. Мало ли что.
Я кивнула. В голове начала растекаться боль. Сав, заметив, что я морщусь, легко коснулся моего виска. Боль растворилась от его прикосновения мгновенно.
– Ты добрый волшебник, – шепнула я, поднимаясь на ноги и слегка пошатываясь.
– Так мы к ночи до постели дойдем, – вздохнул Сав и мягко обхватил меня за талию. – Хватайся за шею.
И я послушалась. Мы поднимались по ступенькам как близкие люди, как любовники, но мне было плевать. Спать, спать…
***
Дерек Ват Йет очнулся почти сразу – собственные резервы, помноженные на противоядия и магию целителей, дали отличный эффект. Белок яда разрушался очень быстро, но двигаться пока было нельзя. Хотя бы час нужно провести в неподвижности, иначе интоксикация организма будет спадать медленнее. Дерек лежал на быстро сооруженной прямо на земле постели под приглядом лекарей. Скосил глаза на поврежденную руку – на кисти алел красной воспалённой точкой укус. Пилий, гаденыш… Тот же, уже знакомый яд, только гораздо большая доза в механических мухах, на которых почти не действовала его магия. И как ему, этому дураку Пилию, удалось? Если бы Дерека покусал весь рой, то спастись шансов бы не было – яд быстро поразил бы его мозг и парализовал тело. Достаточно было трех укусов. Да… Вот так живешь себе на свете, считаешь себя почти неуязвимым, а тут… Да…
Темная его спасла. Дерек подробно прокрутил в памяти события. Вот она пугается, кричит и даже отбегает в сторону. Затем укус в руку, и боль дезориентирует. Боль очень сильная, жгучая. Девчонка смотрит на него испуганно, а он кричит ей и Саву, что насекомые отравлены. А потом он успевает заметить, как она уверенно выпрямляется, медленно вытягивает руки вперед, и с них срывается тьма, которая завернула его в хранительный кокон. Он сперва подумал, что тьма атакует, но нет. Она ласкала его кожу, мягко касалась укуса, а не сжималась вокруг него удавом. Она его спасла. Тьма его спасла. Почему?! Что с ней не так? Одни вопросы, и совсем без ответов.
Дерек вздохнул. Как же эта девчонка его утомила! Тайна, загадка, только не притягательная, а раздражающая. И времени совсем нет, да и тьма его сходит с ума, стоит ему только дать слабину… И сразу же за этой его мыслью послышался смешок. Ее смех. С чего бы?
Он осторожно повернул голову набок, чтобы видеть больше.
Увидел.
Двое поднимаются по ступеням. Ее золотистые на солнце пряди волос. Нежное платье, наброшенный на узкие плечи мужской свитер. Рука Савара, уверенно лежащая на ее талии. Миленький профиль, когда она повернулась к Саву, чтобы что-то ответить, улыбка. Ее рука, доверчиво обнимающая его шею.
«Мое! Это мое!» – взревело где-то в сознании Ват Йета. Взревело жарко, страшно, очень знакомо. Тьма Ват Йета была против того, чтобы девчонку трогал кто-то другой. Очень, очень против. Дерек понимал, что не удержит тьму сейчас, что она вырвется. Она долбила в его грудь, разрасталась, распухала, как утопленник, заполняла душу Ват Йета до краев.
Дерек перевернулся набок, часто дыша, пытаясь успокоиться, взять себя под контроль. Взбудораженные, испуганные лекари тут же сгрудились над ним, забегали, зазвенели своими склянками.
Блеснуло в траве металлом. Осознанная мысль прошила Дерека, немного отрезвила. Настолько, что он смог протянуть руку к этому металлическому, блестящему, и крепко сжать жало ядовитой мухи, которая осталась незамеченной. Боль прошила тело острым, жгучим разрядом, сознание уплывало, а вместе с ним притихла его наглая, жестокая тьма. Поделом ей. Он больше никогда, никогда не позволит ей вырваться наружу.
Дерек Ват Йет победно улыбнулся и отключился. Пусть теперь лекари поработают.
***
Император Дигона вкачивал чистую, сырую магию в предметы почти без отдыха, яростно, и даже не замечал, как эта магия ухает в очередные изделия его мастеров, словно в бездонный колодец. Он не видел, не хотел видеть, что источник уже не доверчиво, а нехотя, с опаской дарит ему свою магию и каждый раз подолгу восстанавливается, притухая и переставая искриться.
Но Пилию было на это плевать. Он торжествовал. Всего неделя – и результаты потрясали. Тирой повис на волоске, а за ним рухнут другие сопредельные страны – одна за одной. Так же, как некогда рухнул Дигон.
Капилляры в глазах императора лопались от напряжения. Он не спал или же спал очень мало, урывками, почти не ел. Все его мысли и устремления были нацелены на месть и мировое господство, но расплачивался за свои мечты не только он. В имперской мастерской то и дело было слышно, как падает очередной стул: это теряли сознание от усталости артефакторы. Теперь в мастерских пахло не только разогретым металлом, но и травами, подстегивающими работоспособность. Но простой люд не роптал. Благодаря хорошему рекламному пиару Пилий стал чуть ли не супергероем, который спас народ от опасной магии чужих богов и теперь получил их силу.
В критическое мышление в Дигоне не очень умели, и версия пришлась ко двору. А новые «оружейные» артефакты, переполненные магией, дрожащие от нетерпения, отлично работали как доказательство крутости императора. Да и арефакторы, мастера и подмастерья распространяли свои слухи, очень лесные для императора. Этому способствовало и то, что силу от источника не получал больше никто, кроме Пилия. Ей, этой силе, этой магии, надо было открыться, позволить ей войти в себя. Доверчивая магия Шестнадцати требовала того же и от того, кого благодетельствовала. А дигонцы и доверие к чуждому и новому – не самое лучшее сочетание. Только император интуитивно, каким-то чудом понял, что надо делать.
Конечно, сказать, что кроме императора никто не пробовал «отпить из источника», было бы неверно. Пытались, особенно охранники и шпионы, от которых, впрочем, Пилий быстро избавился.
Только ничего не вышло. Люди боялись прохлады магии и подсознательно закрывались от нее.
Вот и получилось, что император взял на себя колоссальную нагрузку в одиночку. Поэтому от усталости он не сразу правильно отреагировал, когда снаружи послышались взрывы. Даже поначалу и не понял, что случилось, наделяя магией очередную партию ядовитых мух – очень уж понравилось ему это оружие. Целенаправленная отравленная смерть.
– Горит! Горит! – закричал вдруг кто-то из мастеров в открытой части помещения. К нему уже бежали со всей мастерской.
– Дом!
– Жена!
– Мой дом горит!
– Магазин! Магазин! Моя лавка!
Крики становились громче, и Пилий, раздраженно оторвав красные, воспаленные глаза от звонко жужжащего горшка, быстрым нервным шагом подошел к окну.
С неба одна за одной сыпались железные птицы Тироя. Они кружились в небе тяжелыми стаями, и раз в секунду одна из них пикировала на землю сверкающей быстрой линией, чтобы взорваться с негромким хлопком. Дворец, дома знати, парки и сады, базарная площадь, магазинчики и мастерские… Развалины стен, проломленные крыши, выбитые стекла… Улицы начали заполоняться огнем, дымом и криками людей. Имперская мастерская тоже опустела – кричащие, плачущие люди плевать хотели и на императора, и на его приказы. Они спешили туда, где были их родные и близкие, спешили узнать, кто сегодня остался вдовцом или сиротой.
Один из взрывов послышался совсем близко, и мастера отхлынули от входа, который сразу же завалило. Крики, плач – кого-то завалило камнем, кому-то отдавило руку.
– Тирой… Быстро! В подвалы! Ты – неси все вниз! – скипнул зубами Пилий. Он злости его глаза стали косить еще сильнее, и никто не мог понять, к кому он обращается.
– Живее!
От него потянуло очень горячей яростной магией, в которой даже, если принюхаться, ощущался запах подожженных прелых листьев. Так пахнет в деревнях или в дачных поселках осенью, когда люди начинают сжигать листву и траву.
Сразу трое мастеров кинулись выполнять приказ своего императора. Остальные утихли. Смолкли причитания и крики. Действительно, в подвале безопасно, и наружу не выйти. Император прав. В подвал, чтобы сохранить жизнь, а потом, когда все утихнет, можно будет выбраться наружу.
Так наивно думали мастера, подмастерья и другие работники дигонской мануфактуры. Они полагали, что Пилию не плевать на свой народ, что он разберется со всеми бедами и с этими взрывами тоже. Только вот императору было все равно – он был в том особом состоянии гнева, который толкает людей в бездну, за черту. Если бы в этот миг он мог бы сгноить заживо весь Тирой, а за ним и весь мир, он бы так и сделал, не пощадив ни детей, ни стариков, ни даже себя.
Император выглянул наружу, пока люди набивались в подвал. Поднял руку, посылая магию вверх. Подцепил одну из птиц, увеличил ее изображение… Ага…Взрывчатка в груди, как и письма, взрыв происходит при падении. Надо отвести птиц в сторону, не позволить им упасть и все.
Раскаленная злобой, магия императора подняла птиц вверх и вбок, уводя их с неба над столицей, а из носа Пилия засочилась кровь. Капля, другая… Он недоуменно провел рукой по лицу. Да, кровь… Что за..?
Ответить сам себе он не успел – магия, которой он щедро делился различными металлическими средствами убийств, была истощена настолько, насколько был истощен сам император. Она и поддерживала его тело в состоянии активности, и наделяла смертоносными дарами кучу артефактов, и плавила металл… На очередной выплеск ее просто не хватило – она истаяла, ушла в спячку в вены, в сердце Пилия, и он, не ожидая, что магия резко перестанет поддерживать его организм, хлопнулся в глубокий обморок, пачкая кровью из носа подоконник и пол.
И уже не увидел, как птицы, прогретые магией Пилия, взрываются прямо над городом огненным валом.
***
Следующие дни скомкались, смешались. Тирой всколыхнулся. Пошли гулять по деревням, городам испуганные шепотки, которые очень быстро сменились на женский горестный вой. Женщины теряли мужей, отцов, сыновей. Чем ближе к границам с Дигоном, тем больше были потери. Страх вползал в сердца, заставлял людей бежать от войны, да от какой войны! Изобретения Пилия потрясали воображение любого мясника.
Они разрывали, травили, преследовали целенаправленно, без отдыха, как неутомимое зло. Они были в лесах, в земле, в водоемах, в воздухе. Убивали, не делая различий между взрослым и ребенком.
Ужас наводнил приграничные территории и пробирался все дальше и дальше, в самое сердце Тироя.
Император Пеор сидел в своем Высоком Шпиле и не моргая смотрел на заложенное камнем окно. Заложили три дня назад, раствор еще пахнет мокрым песком. Да и кабинет был наполнен охранной магией. Семь покушений! Семь!
Пилий совсем свихнулся, извращаясь в изготовлении смертоносных игрушек. Парочка даже ранила его и его людей, к счастью, несмертельно. И остановить его не представлялось возможным. Как? Через границы не пробраться, это вообще нереально. Что шпион, что блудный пес с сопредельной территории – магическая зубастая дрянь рвала всех. Птицы с взрывчаткой, по последнем сведениям, не наносят особого урона – у Тироя просто не было таких магических возможностей, как у Пилия. Был, конечно, большой взрыв в столице Дигона, но больше оттуда не поступало никаких сведений. Почему? Что там происходит? Что готовится? Неизвестно…
Пеор попросту не знал, что делать. Пока последствия торгового перекрытия Дигона принесут плоды, от Тироя ничего не останется. Его страна, погруженная в войну, может не выплыть. Так же, как не выплыл его сын, от которого нет вестей. Малек… Глупый мальчишка…
Император совсем не по-императорски всхлипнул, опустив голову на грудь. Тоска, как тугой ком где-то в груди, терзала его ежечасно. Если бы только знать, где он и что с ним! Только бы знать!
Если только…
Дерек Ват Йет. Он магически одарен настолько, что сам император не ведал всей глубины его силы. Да и темная, которая его, если что, может подстраховать… Он видел от первой до последней минуты, что произошло в саду рядом с беседкой. Да и после этого случая на Ват Йета нападала всякая пакость, и каждый раз темная была для него щитом. Подробный отчет об этих событиях навевал определенные мысли: может, у них что-то получится? Ват Йет со своими талантами, темная, которая может защищать его от любой опасности… Если они проберутся в Дигон, то хотя бы смогут получить информацию! О Малеке, о планах Пилия, хоть о чем-то! Предупрежден – вооружен. Только почему Ват Йет еще сам об этом не подумал? По всей логике, он должен был уже подходить к границам Дигона вместе с темной. Что-то тут не так. Есть тут черные пятна.
Император привычно посмотрел в окно. Натолкнулся взглядом на кирпичную кладку и поморщился.
– Камердинера ко мне! – крикнул он, коснувшись колокольчика вызова. И, подумав, недовольно приказал:
– И кладку спрячьте за занавесками. Смотреть на это уже сил нет.
Спустя четверть часа камердинер уже спешил на поиски Дерека Ват Йета и темной.
