Анна Кутковская
Дом, у которого вынули душу
Катастрофа
Карина спала и видела сон: она потеряла свою куклу, Матрену, и никак не могла ее найти. Она искала ее везде, где можно: под кроватью, в ванной, в стиральной машине, на улице – нигде ее не было. Девочка стояла посреди пустого полуразрушенного дома и плакала: оказывается, вместе с куклой она потерялась сама. Она помнила, что папа и мама поссорились, но не знала, куда они делись и почему бросили ее.
Карине было холодно. Сквозь разбитые окна врывались потоки ледяного ветра. Сквозняки гоняли по грязному замусоренному полу стаи сухих осенних листьев. Девочка дрожала, оставленная и забытая всеми. Вдруг над самой головой раздались какие-то шаги. «Мама!» – крикнула она и побежала по лестнице наверх. Сухие ветви и листья на ступенях хватали ее за ноги, мешали идти, поэтому очень скоро она выбилась из сил. Задыхаясь, Карина добралась до второго этажа и побежала на звук шагов, но те удалялись от нее. Карина бежала по бесконечному сумрачному коридору второго этажа и постоянно выкликала: «Мама!», но ей никто не отвечал. Шаги меж тем превратились в стук, который становился все громче и назойливее. Почему-то она знала, что этот стук плохой, что если он и дальше будет продолжаться, то приключится беда. Карина присела на корточки и закрыла уши руками. Когда звук достиг своего максимума, оназакричала от боли в ушах и проснулась у себя в кровати.
В комнате царила тишина, только где-то наверху раздавался равномерный, едва слышный стук чего-то тяжелого по дереву. Девочка лежала тихо, вглядываясь во тьму и вслушиваясь в монотонный стук. Остатки сна перемешались с роем полусонных мыслей: «Где Матрена?», «Это из-за меня мама с папой поссорились», «Если бы меня не было, папа не ушел бы», «Они не любят меня», «Меня никто не любит», «Хочу, чтобы я исчезла». Убаюканная тихим стуком, Карина закрыла глаза. Но едва она провалилась в сон, как стук снова разбудил ее – в этот раз он был громче.
– Велька, это ты? – тихо прошептала Карина. Стук прекратился, прозвучало два коротких и быстрых удара.
– Я не хочу сейчас играть, я хочу спать. Отстань от меня, – девочка перевернулась на бок и закрыла глаза. Но стук снова возобновился – он перемещался по чердаку вправо-влево, вправо-влево. – Ты хочешь, мне что-то сказать?
– Тук-тук.
– Мне нужно подняться наверх?
– Тук-тук.
– Это важно?
– Тук-тук.
Карина вздохнула, но все же вылезла из теплой постели, осторожно открыла дверь в коридор и, убедившись, что мама спит, на цыпочках двинулась к чердачной лестнице.
Чердак встретил ее сухим запахом пыли, старого картона, машинного масла и чего-то еще – непонятного, но очень знакомого. Здесь было прохладнее, чем внизу, поэтому Карина поежилась. Пробираясь между коробками на стук, она добралась до чердачного окна. Наполовину затянутое инеем, оно все же давало достаточно света, чтобы девочка могла увидеть справа от себя нагромождение каких-то коробок. Сложенные как попало, они образовали подобие крепости с небольшим лазом, из которого – вот чудо! – торчали тряпичные ноги Матрены.
– Ты хотел отдать мне куклу? – спросила девочка. В ответ раздался короткий одиночный стук. – А зачем ты меня сюда привел? – но Велька замолчал. Карина пожала плечами и наклонилась, чтобы подобрать игрушку, но та скользнула внутрь коробочной крепости, будто кто-то потянул ее к себе за веревочку.
– Эй, хватит! Не смешно! – воскликнула Карина и, встав на четвереньки, заползла в лаз. Кукла лежала совсем рядом, но едва девочка протянула к ней руку, она юркнула в темноту.
Карине ничего не оставалось делать, как снова ползти за ней, но кукла снова ушмыгнула. Так повторилось несколько раз. Наконец, девочке удалось схватить Матрену. Захваченная погоней, Карина не обращала внимания на то, что коридор, по которому она ползла, был слишком узок для того, чтобы развернуться. Она попыталась ползти назад, но задом уперлась в какой-то выступ, в панике лягнула ногой и сдвинула коробку с места. Крепость вышла из равновесия и сложилась внутрь себя. Последнее, что увидела Карина – лицо Матрены. После этого была оглушительная слепяще-белая боль, а за ней – темнота.
От громогласного грохота София подскочила в кровати. В первые мгновения она не могла понять, где находится. Какой-то частью сознания она еще пребывала в мире сна, но внутренний голос – настойчивый и почти панический, заставил ее встать с кровати и выйти в коридор. Первое, что бросилось в глаза, открытая дверь детской. Снизу послышался голос Игоря:
– Что случилось? Откуда грохот?
– Не знаю, – ответила женщина. – Я проверю Карину.
Она двинулась к комнате дочери и в дальнем конце коридора заметила опущенную чердачную лестницу.
– Карина, – позвала она, догадываясь, что дочери нет в комнате. – Карина?
Детская кровать пустовала. Одеяло было сброшено на пол. Тапочки стояли рядом, косолапо повернув носы друг к другу. София позвала дочь еще раз, но, не услышав ответа, решила проверить чердак. «Бог знает, что взбрело ей в голову, – думала она, поднимаясь по лестнице. – Надо повесить замок на люк». Забравшись наверх, София оглядела пыльное полупустое помещение. Она не могла выпрямиться во весь рост, поэтому стояла пригнувшись. Чердачное окно загораживали какие-то коробки, из-под которых раздавался еле различимый шорох. «Неужели крысы», – с отвращением подумала София. Вдруг на противоположной стене заметались огромные черные тени. Женщина вздрогнула от неожиданности, повернулась и увидела Игоря с фонариком в руке.
Его присутствие придало Софии уверенности, поэтому она схватила старую швабру и уверенным шагом направилась к окну – разогнать крысиную тусовку. Но, подойдя ближе, она поняла, что это не шорох, а хриплое сбивчивое дыхание. Холодный липкий ужас окатил ее.
– Карина! – выкрикнула она и кинулась к нагромождению коробок, из-под которых, она только сейчас заметила это, торчали босые пятки дочери.
По тону Софии Игорь понял, что случилось что-то ужасное. Согнувшись в три погибели, он приблизился к женщине и увидел, что девочку завалило коробками.
– София, не трогай ее! – закричал Игорь, но было поздно, – женщина потянула девочку за ноги.
Раздалось гулкое «Бумммм», которое стряхнуло пыль со стропил, в это же мгновение послышался хруст и чуть погодя – тонкий детский вскрик.
– Карина! Карина! – кричала София, пытаясь вытащить девочку из-под завала, но ту будто что-то держало.
– София! – пытался докричаться Игорь. – Не трогай, ты можешь сделать еще хуже!
Ему наконец-то удалось оттащить бившуюся в истерике женщину. Он встряхнул ее, приводя в чувство.
– Послушай меня! Стой здесь, я аккуратно сниму коробки и посмотрю, что произошло. Не нужно резких движений, мы можем сделать хуже. Поняла? Ты меня поняла?
Та уже пришла в себя и молча кивнула, хотя в глазах все еще плескалась истерика.
– Свети на меня, – Игорь отдал ей фонарик и двинулся к коробкам. Аккуратно снял одну, другую – некоторое были легкие, другие чуть тяжелее. Наконец он увидел темное пространство, в котором мелькнуло что-то белое. Следующая коробка оказалась тяжелее предыдущих. Игорь кое-как стащил ее вниз и заглянул в образовавшийся просвет. Там, на полу, в полуметре от него, виднелась голова Карины. Девочка, судя по всему, лежала на животе, повернув голову на бок. В неверном прыгающем свете он разглядел темную струйку, вытекающую из ее рта. Стараясь сохранить спокойствие в голосе, он произнес:
– Фонарик!
Женщина безропотно выполнила его просьбу и вернулась на прежнее место, переминаясь с ноги на ногу. Картина, представшая взгляду Игоря, выдавила из него глухой стон: рука девочки в области предплечья была раздавлена чем-то увесистым. Видимо, это произошло тогда, когда София пыталась вытащить ее. Но хуже всего было то, что спина ребенка была прижата к полу огромным металлическим коробом – именно поэтому София не смогла вытащить девочку.
Игорь обернулся к женщине и сказал спокойным ровным голосом:
– Ты сейчас спустишься вниз, вызовешь скорую помощь и будешь ждать ее приезда внизу.
– Что с ней? Что? Дай я посмотрю! – София снова ринулась к лежащей на полу дочери, но Игорь удержал ее и легким толчком отправил в сторону чердачной лестницы.
Минуты тянулись и тянулись. Игорь, боясь действовать в одиночку, ждал Софию. Ему казалось, что кто-то смотрит на него из непроглядной чердачной темноты – из самого дальнего угла. Он посветил туда фонариком, ожидая увидеть все, что угодно, но угол был пуст. «Зачем было сваливать весь этот хлам перед окном», – машинально отметил он про себя, но тут раздались шаги Софии. С собой она принесла ручной фонарь. Пристроив его на стропила, Игорь с помощью Софии начал сдвигать оставшиеся коробки.
– Стоп, – выдохнул наконец Игорь, – дальше не пойдем.
– Почему? – возмутилась София.
– Потому что может стать хуже, – на самом деле он не хотел, чтобы София увидела размозженную руку и перебитую спину девочки.
София собралась спорить, но тут внизу раздался шелест шин и автомобильный гудок. Оба спустились вниз. Игорь взял на себя переговоры с приехавшим врачом и отвел его в сторону, чтобы объяснить, что к чему. Выслушав его, врач покачал головой, сделал знак санитару и обратился к Софии:
– Мамочка, поставьте-ка пока чаю.
– Ч-чаю? – удивилась женщина.
– Да, чаю. Сами видите: погода – дрянь.
София молча кивнула и удалилась на кухню. Недавняя истерика сменилась тупым безразличием, и нельзя было сказать точно, что лучше. Игорь повел врача и санитаров наверх. Задевая стропила и чихая от пыли, вчетвером они аккуратно сняли тяжесть со спины девочки. При ближайшем рассмотрении Игорь опознал в нем старый чугунный отопительный котел. А врач тем временем ощупывал и осматривал неподвижное тельце.
– Давно это случилось? – спросил он Игоря, продолжая работать.
– Минут тридцать назад, а что?
– Слишком много времени, – с досадой откликнулся врач и указал на темную лужу, растекшуюся под девочкой. – Сильное кровотечение. Переломы ребер, позвоночника и, скорее всего, травмы внутренних органов. Денис, Миха – аккуратно, и смотрите мне, мать вашу! – погрозил он кулаком санитарам, сдобрив угрозу забористым ругательством
Санитары аккуратно, с большими предосторожностями переложили девочку на носилки и, согнувшись, пошли к выходу. Там их ждало новое препятствие – слишком крутой спуск для носилок. Девочка начала соскальзывать с носилок вниз, едва только один из санитаров спустился на две ступеньки.
– Почему не закрепили, идиоты! – гремел врач.
– Так Сан Васильич, забрали же крепления для…
– Ах мать вашу растак-так! – снова выругался доктор. – Отец, несите ремни, галстуки, пояс – что-нибудь, чем можно девчонку закрепить!
Игорь кивнул, скользнул между санитарами по лестнице вниз. Там, внизу, его уже поджидала София с подносом, на котором стояли чашки, сливочник и чайник. Столкнувшись с ней и едва не сбив ее, Игорь ругнулся про себя, за плечи отодвинул женщину в сторону и побежал в гостиную, где на спинке стула лежал его ремень.
– Что с ней?
Но Игорь не ответил ничего и юркнул в темноту чердака. Там, у самого верха лестницы, раздались шорохи, гул голосов, стук чего-то мягкого по дереву. Застонала Карина, затем на лестнице показались ноги санитара. Он стал спускаться, осторожно придерживая носилки с чем-то белым. София обмерла – это была ее дочь, неподвижная и безмолвная. Женщина вскрикнула, кинулась к носилкам, но ее перехватил Игорь.
– Одевайся, мы едем в больницу.
– Что… Что с ней? – не унималась женщина.
– Мамочка, едете или нет? Счет уже на минуты идет! – прорычал врач.
– Как на минуты, – опешила женщина.
Доктор махнул рукой и побежал открывать дверь санитарам. Игорь, не теряя времени, накинул на Софию свое пальто, сгреб с кухонного стула ее халат и потащил женщину к машине. Запихнул ее в светлое нутро скорой помощи, вернулся в дом, погасил свет и захлопнул дверь.
– Миха, за руль. Денис – ко мне, придержишь если что, – командовал доктор, а руки его метались туда-обратно, прилаживая какие-то трубки, подключая датчики, выстукивая, вымеряя, спасая….
Над каталкой с неподвижной девочкой повисло напряженная тишина. На кочках и поворотах врач ухал, всасывал через сжатые зубы воздух и ругался на водителя: «Куда же несешься, не дрова ведь!», и тут же, через минуту, торопил его, понукал, мол, давай быстрее.
София смотрела на изломанное тело дочери и не могла поверить, что это произошло с ней. Ей казалось, что вот сейчас – еще немного, и она проснется у себя дома. Она даже прикусила щеку, чтобы сон поскорее развеялся, но, увы, пробуждение не наступило. Доктор подсунул ей какие-то бумаги и ручку – она не могла понять, что от нее хотят, пока Игорь не гаркнул ей в самое ухо: «Распишись». Она поставила закорючку туда, где ей показал врач, не вчитываясь в сам текст. Все ее внимание было сосредоточено на дочери.
«Она не умрет, не может умереть! – думала София. – Она еще слишком мала, чтобы умирать!» Она посмотрела на Игоря: тот пристально вглядывался в монитор над головой Карины, а в руках сжимал злосчастную Матрену.
– Дурацкая кукла! – закричала София. – Это из-за нее все случилось! Дурацкая, дурацкая кукла! – она привалилась спиной к стене, тихонько поскуливая.
Но, глядя на дочь, София поняла: в этом виновата она сама. Что ей стоило перед сном поискать игрушку вместе с дочерью? Но нет, она самодовольно улеглась в кровать, прокручивая в голове праздничный вечер и мечтая о том, чтобы Игорь…
– София, приехали, – тряхнул ее за плечо Игорь. – Выходи.
Она подчинилась. Санитары увезли каталку с Кариной в недра больницы. Поддерживаемая Игорем, София вошла в приемный покой, позволила усадить себя на больничную кушетку и заплакала. Дежурная медсестра сочувственно вздохнула и покачала головой, предложила воды, но София не слышала ее. Игорь сжал ее руку в своей – он больше ничем не мог помочь ни ей, ни девочке. Он приготовился ждать. Ждать вместе с Софией.
Ожидание
Часы показывали почти пять утра. София дремала на плече Игоря. В приемном покое зазвонил телефон.
– Да. Да. Нет, – односложно отвечала медсестра, выглядывая из-за стойки, затем положила трубку и обратилась к паре. – Вишневские?
– Да, это я. Что такое? Как она? – София вскинула голову и сонно заморгала.
– Операция только что закончилась. Минут через пятнадцать спустится лечащий врач, все расскажет. Поэтому не уходите далеко.
– Спасибо, спасибо, – кивнула женщина, а затем обратилась к Игорю. – Извини, я уснула.
– Ничего страшного, – ответил он. – Но раз уж ты проснулась, мне хотелось бы выйти подышать. Пойдешь?
– Да, ты иди, а мне надо… – смутилась она, – я к тебе чуть позже выйду.
Через несколько минут она вышла на улицу, зябко кутаясь в домашний халат. Игорь накинул ей на плечи свое пальто и продолжил курить немного в стороне. Щурясь сквозь табачный дым, он смотрел на Софию. Та уставилась невидящим взглядом в темноту заснеженного двора больницы.
– Извини, что лезу не в свое дело. Ты сообщила мужу?
– Что? Нет, не сообщала. Он все равно на ночь телефон выключает. Сейчас напишу, – она была странно спокойная, почти безразличная. Достала телефон, что-то написала, убрала его в карман и зябко поежилась. – Я, пожалуй, пойду, а то мало ли что.
Уже возле дверей Игорь догнал ее тремя длинными шагами, взял за плечи и развернул к себе.
– Все будет хорошо, слышишь? – сказал он ей, глядя глаза в глаза. – Что бы ни произошло, обещай мне, что… – запнулся, потом продолжил. – Все будет хорошо.
Едва они вошли внутрь, как к стойке подошел мужчина средних лет в медицинском халате и шапочке.
– Вишневские? – обратился он к ним усталым голосом.
– Да. Что с ней?
– Заболоцкий Данил Михайлович, – представился он. – У девочки перелом нескольких ребер и поясничного отдела позвоночника, множественные травмы внутренних органов, в том числе легких. При ударе была повреждена селезенка. Она потеряла очень много крови. Операция была сложная, мы стабилизировали ее. Сейчас она в реанимации без сознания.
– Можно… Можно мне посмотреть на нее? – дрожащим от слез голосом произнесла София.
– Нет, – покачал головой врач. – Это реанимация. Через пару дней, если все будет хорошо, мы переведем ее в интенсивную терапию. Тогда можно будет навестить.
София всхлипнула, Игорь обнял ее за плечи и обратился к доктору:
– Нужны какие-то недостающие лекарства или оборудование? Может, нужно оплатить сиделку?
– Нет, нет, все есть, – устало потер глаза врач. – У нас есть все, кроме чуда. Его-то Вы точно нигде не раздобудете.
– Чудо? – просила София.
– Да, чудо. Потому что, если девочка выживет, это и будет чудо. Слишком много времени было потеряно.
– Какова вероятность, что она…. Что она выживет? – спросил Игорь.
– Пока прогноз не очень утешительный, – уклонился от ответа врач. – Если есть какие-то вопросы, я готов ответить на них. Если нет, то я вынужден вернуться к другим пациентам. А вам рекомендую поехать домой, принять успокоительное и хоть немного отдохнуть.
– Скажите, пожалуйста, кому и куда звонить, чтобы справиться о состоянии Карины? – задал вопрос Игорь.
– Звоните прямо сюда. Если состояние ухудшится, вас вызовут, – ответил мужчина.
– Хорошо, спасибо за все, – протянул Игорь руку врачу. – До свидания,
Мужчина ответил на рукопожатие, сочувствующе посмотрел на Софию и двинулся к лифту.
– Пойдем, ты слышала, что сказал врач. Тебе нужно отдохнуть, – Игорь взял Софию за руку и мягко потянул к выходу.
– Как я могу отдыхать, если Карина может умереть! – закричала София. – Я должна быть рядом с ней! Пусти меня!
– От того, что ты будешь изматывать себя бессонницей и голодом, ей легче не станет. Но в любой момент она может прийти в себя и захочет увидеть тебя. А ты что? В каком состоянии ты к ней придешь?
Его слова несколько отрезвили женщину. Она позволила вывести себя из больницы и усадить в машину. По приезде Игорь пожарил яичницу, сделал бутерброды и сварил крепкий кофе. Все это время София сидела молча, глядя в одну точку.
– Поешь, – Игорь подвинул к ней тарелку, сам сел напротив. Закурил, чертыхнулся, потушил сигарету.
– Дай, – протянула женщина руку. Он молча прикурил новую и отдал ей осторожно, чтобы она не обожглась.
София сделала несколько затяжек, стряхнула пепел на стол. Задумчиво посмотрела на Игоря, покусывая губу, и произнесла:
– Это я во всем виновата.
– Нет, послушай…
– Нет, это ты послушай, – перебила она Игоря. – Это я во всем виновата. В том, что мало любила ее и уделяла ей мало внимания. В том, что поленилась найти чертову куклу. Что не повесила замок на чердачную дверь. Что считала ее слишком взрослой.
– Ты не права. Ты не могла предусмотреть все. Ты обычный живой человек, который устает, забывает, пропускает.
– Я больше, чем человек. Я мать! Я должна была все это предусмотреть!
– Прекрати, не загоняй себя в истерику. Еще ничего не известно.
– Что неизвестно? Что? Даже если она выживет, она все равно останется инвалидом! У нее переломан позвоночник, а травма селезенки – это почти всегда смерть!
– Люди шеи ломают и все равно выживают. Ты слишком рано хоронишь ее.
– Как, как я могла… – София спрятала лицо в ладонях и снова заплакала.
В этот момент телефон Игоря ожил – раздалась мелодичная трель будильника.
– Вот черт! – выругался он. – София, я должен идти на работу. Обещай мне, что ляжешь спать, а я постараюсь вернуться максимально быстро. Обещаешь?
Женщина кивнула головой, не выпуская сигарету из рук.
– София, посмотри на меня! – легонько встряхнул он ее за плечи. – Все будет хорошо. Главное – ляг отдохни. Хорошо?
– Да, хорошо. Я лягу, – ответила женщина.
Игорь одним глотком допил остатки кофе, поморщился от его горькой крепости, поцеловал Софию в макушку и вышел в прихожую. Когда он обулся, раздался звонок в дверь – Игорь открыл. На крыльце стоял мужчина, отряхивая с пуховика остатки снега. Увидев Игоря, он оторопел.
– Ты.. Вы… Вы кто? – спросил он.
– Здравствуйте, меня зовут Игорь. Я друг Софии, – протянул он руку мужчине. – А Вы, я так понимаю, Алекс? Очень хорошо, что Вы приехали, так как Софии нужна помощь. Я очень надеюсь, что Вы сможете уговорить ее отдохнуть. Она не спала всю ночь, ей срочно требуется отдых.
– Но, постойте…
– Извините, мне некогда, я должен бежать, – с этими словами Игорь, потеснив Алекса, вышел на крыльцо.
Все еще ошарашенный, Алекс закрыл дверь, разделся и пошел на кухню, где за столом, сгорбившись и держа в руках потухшую сигарету, сидела София.
– Не хочешь рассказать мне, что это за хрен тут только что был? – вместо приветствия выпалил он.
– Это Игорь, – безучастно ответила София.
– Я понял, что это Игорь, он представился. Как он здесь оказался? Кто он?
– Он брат Марии, он помог увезти Каринку в больницу и…. – на этих словах София снова замолчала.
Алекс устыдился своей напористости. Какое ему дело до того, что бывшая жена привела в дом мужчину? Ему должно быть все равно, кто он такой, чем они занимались. Он, Алекс, сам ушел от Софии, изменив ей. Однако злость и ревность все равно грызли его. Все еще злясь на себя и на бывшую жену, он сел рядом.
София начала рассказывать, как все произошло. Видя, что силы женщины на исходе, Алекс увел ее в гостиную и, не обращая внимания на слабые протесты, уложил на диван и накрыл пледом. Бессонная ночь и пережитый стресс дали знать о себе – через пару минут женщина начала дремать, всхлипывая сквозь сон: «Идиотская кукла». Алекс дождался, когда София уснула окончательно, а затем вернулся на кухню, неспешно убрал со стола, вымыл посуду. Он находил успокоение и отвлечение в мелких делах: подтянул разболтавшиеся дверцы шкафа, отрегулировал комнатный термостат, полил цветы, сложил разбросанные вещи. Не зная, чем себя занять, он поднялся на второй этаж.
Еще с лестницы он заметил открытую дверь на чердак, темный проем и чердачную лестницу. Все вместе это напоминало разинутый в голодном крике рот. Медленно Алекс приблизился к комнате Карины, заглянул туда. Там, как и всегда, царил порядок, лишь одеяло валялось на полу. Горела настольная лампа. Кукла лежала на подушке, пялясь на него своими пуговичными глазами.
Алекс сел на кровать дочери, взял в руки куклу. Где-то под ребрами екнуло, колыхнулось и нервно сжалось сердце. Навалилась тяжесть. Алекс вздыхал, тер глаза, кашлял, но слезы, которые могли дать ему облегчение, не приходили. Он посидел еще немного, затем встал, аккуратно застелил кровать, усадил куклу на подушки, погасил свет и вышел из комнаты. Распахнутая чердачная дверь отчего-то пугала его, но Алекс смотрел на нее, не в силах отвернуться. Когда глаза привыкли к коридорному сумраку, он заметил темные пятна на чердачной лестнице. Подойдя ближе, мужчина понял, что это следы крови. Они опускались сверху, становясь все более слабо различимыми к середине коридора. В панике, чтобы этого не увидела София, Алекс сбежал вниз, выгреб все, какие нашел, моющие средства и, вооружившись тряпкой и ведром с водой, принялся отмывать кровь.
Пол в коридоре и на лестнице он очистил достаточно быстро, а вот на чердаке возникли проблемы. Во-первых, там ее было гораздо больше, а во-вторых, освещавший чердак фонарь делал это неравномерно. Алекс спустился вниз, поменял воду, нашел новую тряпку («Надо же, ничего не изменилось») и вернулся наверх.
Он с двойным усердием принялся оттирать темные пятна, но дело продвигалось плохо – кровь успел впитаться в деревянные доски пола и высохнуть. Измученный и вспотевший, Алекс бросил тряпку в ведро и сел на пол. В тишине и бездействии к нему вернулась тоска – он до сих пор не мог осознать, что дочь его находится на грани жизни и смерти. Он гнал от себя мысль о том, что может больше не увидеть ее. Ненавидел себя за то, что проводил с ней недостаточно много времени, пропадая на работе. Он задумался: а что, если бы он не уходил из дома? Если бы они не развелись с Софией?
От этих невеселых мыслей его отвлек скрип половых досок в дальнем конце чердака. Алекс вскинул голову и присмотрелся, но в темноте ничего нельзя было разглядеть. Он вслушивался в тишину так напряженно, что у него свело мышцы шеи. Минуты текли одна за другой, но на чердаке было тихо.
Алекс встал, взял в руки фонарь и пошел туда, откуда доносился скрип. Но едва он сделал несколько шагов, как из противоположного угла донесся шорох – будто что-то тяжелое и большое тащили по полу. Мужчина посветил туда фонарем, но там, вдоль стен, ничего, кроме огромных коробок, не было. И никого. Вдруг фонарь замигал и погас. Чердачный воздух как будто сгустился, окутал Алекса запахами сухой пыли и старой бумаги. Вокруг мужчины то тут, то там стали раздаваться скрипы, шорохи, легкие шаги и неясные вздохи. Алекс крутился во все стороны, но не мог разглядеть того, кто издает все эти звуки. А они, между тем, приближались, сужая круг. В панике мужчина побежал к еле заметному проему в полу, налетел на ведро, опрокинул его, поскользнулся в луже воды и фактически съехал вниз, пребольно ударившись копчиком.
– Это были крысы, всего лишь чертовы крысы, – пробормотал он себе под нос мужчина, прекрасно осознавая, что ни крыс, ни мышей тут сроду не водилось
С чердачного проема капала вода, с верхней ступени свисала тряпка, на полу валялись бутылки с моющими средствами. Алекс подошел к лестнице и боязливо уставился вверх, в темноту чердака. На миг ему показалось, что в этой темноте он заметил какой-то промельк – будто кто-то в черном пробежал. Мужчина вздрогнул, но тут же разозлился на себя: «Истеричка!» и уверенно поставил ногу на ступеньку. В этот же миг сверху – с такой силой, будто кто швырнул его, упало ведро и окатило его остатками грязной воды. Лестница резко рванулась вверх – Алекс едва успел снять ногу. В считанные мгновения она исчезла в темноте, а чердачная дверь оглушительно хлопнула.
– Господи, да что же это! Боже мой! Боже мой! – отпрянул он назад, мелко крестясь.
Боясь повернуться к чердачному проему спиной, он фактически на ощупь пятился к лестнице на первый этаж.
– Алекс? – голос за спиной заставил его вскрикнуть.
Он обернулся, но вместо («Кого?») увидел Софию.
– Что ты здесь делаешь? Что это был за шум? – вопросительно посмотрела она на него.
– Я… Н-н-ничего, хотел вот убрать тут, – растерянно ответил он и смахнул с носа повисшую каплю.
София молча покачала головой и спустилась вниз. Алекс, не рискуя оставаться наверху один, поспешил за ней.
Присутствие бывшей жены и яркое освещение придали ему храбрости. Через несколько минут он уверил себя, что все это были крысы и сквозняк. А лестница… О лестнице он старался не думать.
– Ты весь мокрый, – отсутствующим голосом заметила София.
– Да, так получилось. У тебя не осталось…
– В комоде в нижнем ящике, – ответила она, не дожидаясь его вопроса.
Алексу снова предстояло вернуться на второй этаж. Он одернул себя, приказав не верить во всякую чушь, и двинулся к лестнице. Когда до конца было две или три ступени, он нащупал выключатель на стене, и коридор озарился мягким светом. «Так-то лучше», – подумал он и направился в комнату Софии.
В комнате ничего не поменялось. Все то же покрывало на кровати, на комоде – общая фотография: он, она и новорожденная Карина. Боже, как же они были тогда счастливы и горды. Куда ушли те времена… Он присел у комода на корточки и потянул на себя нижний ящик. Ящик сидел крепко и не хотел ему поддаваться.
– Что за чертовщина, – пробормотал он под нос и снова потянул за ручки, но опять безрезультатно.
В остервенении он начал дергать ручки на себя, ругаясь вполголоса. Внезапно ящик подался вперед, и Алекс рухнул на пол, ударившись плечом об угол кровати. Со свистом втянув воздух, он снова выругался и полез в ящик за одеждой. Носки, белье, футболки, шорты, пара домашних брюк и пуловеров – все лежало так, как и раньше: чистое и выглаженное. Мужчина переоделся в сухое, а мокрую одежду сложил стопкой на комод.
Внезапно в нем проснулось извращенное любопытство – ему захотелось проверить «взрослый» ящик. Он подошел к трюмо, открыл шкафчик для украшений, взял оттуда ключ и открыл им верхний ящик. К его удивлению, там все тоже осталось без изменений. Устыдившись собственного любопытства и ханжеских мыслей, он хотел закрыть его, но тут снова началось невообразимое. Дверцы шкафчика для украшений захлопали, ящики трюмо и комода стали сами по себе задвигаться и выдвигаться, производя ужасный грохот. Свет в комнате замигал. Схватив мокрую одежду, Алекс выбежал из комнаты. Дверь в комнату Софии захлопнулась с оглушительным стуком, наподдав ему пониже спины. Алекс пулей слетел вниз, к яркому свету.
София лежала на диване и курила, уставившись в потолок. Она вдыхала и выдыхала дым размеренно, как машина. Алекс подошел к ней, забрал сигарету и затушил ее в чашке с остатками кофе.
– Мы не курим дома, помнишь? – спросил он ее.
– Кто это – «мы»? Ты не у себя дома, – злобно ответила женщина. – К чему теперь все эти заморочки, если Карина… Если она….
Бывшие супруги молчали. Казалось бы, такое большое горе должно было объединить их, но человеческая природа непостижима. Чтобы не обострять ситуацию, Алекс молча унес чашку с окурком в кухню, вымыл ее и вернулся в гостиную. Сел в когда-то свое кресло. Подумать только, оно все еще хранило в себе память о его теле.
– Как дела у Марии? – спросил, наконец, Алекс, чтобы хоть как-то развеять тишину.
– Нормально. Вчера у нее был аукцион, все ее картины раскупили.
– Отлично.
Опять натянутая тишина. София вздохнула, перевернулась на бок лицом к спинке дивана и накрылась пледом с головой, давая понять, что разговор окончен. Блеклое зимнее солнце показалось из-за горизонта и тут же утонуло в тяжелых снежных тучах. Снега, однако, пока не было. София спала, Алекс дремал в кресле. Дом окутала тишина. Лишь о чем-то своем поскрипывали балки на чердаке.
***
Зачем он пришел сюда? Его никто не звал. Он оставил Хозяйку и Девочку одних, бросил их. А теперь ходит здесь на правах хозяина и распоряжается тем, что ему не принадлежит! Да еще вздумал подняться на чердак. Чердак… Я много раз слышал, как вздыхала сама Хозяйка, говоря кому-то, что хочет, чтобы Девочка была счастлива. И сама Девочка часто говорила мне, что хотела бы оказаться там, где никто не плачет и все счастливы. В том месте, куда я пытался ее отправить, никто не плачет и все счастливы. Что же тогда пошло не так? Почему Хозяйка плачет? Я чувствую ее горе, чувствую, как оно пропитывает мои стены, просачивается сквозь перекрытия в подвал. Неужели она несчастна?
