Анна Кутковская
Дом, у которого вынули душу
Еще один кивок.
– Вот и славно, – мужчина повернулся к Софии и Алексу. – Сегодня я вышлю вам свою статью о том, как вести себя с ребенком в подобных ситуациях. Рекомендую прочесть ее и взять на вооружение.
Все трое попрощались с профессором и в полном молчании вышли из здания клиники. В молчании доехали до дома, пообедали, а после этого каждый разбрелся по своим углам. София зашла в комнату к Карине и попыталась завязать с ней разговор, но та лежала молча, сжимая свою видавшую виды Матрену, и безучастно смотрела в окно. Видя, что не может достучаться до дочери, София спустилась в гостиную. Там, в кресле, сидел Алекс и что-то быстро писал в телефоне. Сжав зубы, чтобы не отпустить злобное замечание, София прилегла на диван и раскрыла книгу.
– Как она? –закончив писать, спросил Алекс.
– А сам как думаешь? – резче, чем хотелось бы, спросила в ответ София. – Лежит и смотрит в одну точку. Лучше бы плакала или ругалась – это всяко понятнее, чем такое молчание.
Алекс кивнул. София, видя, что разговор окончен, взяла в руки книгу. Но за двое суток роман не стал интереснее, поэтому она читала его автоматически, не задумываясь, – лишь бы закончить и поставить в уме галочку «Прочитано». Неудивительно, что через полчаса она задремала. Сквозь сон ей казалось, что диван тихонько раскачивается вместе с ней – как крохотная лодчонка, на которой она плывет куда-то по волнам тихой спокойно реки…
По волнам тихой спокойно реки скользили солнечные зайчики. София открыла глаза. Лучи просвечивали толщу воды насквозь, из-за чего она была похожа на бутылочное стекло. Здесь, внизу, эти солнечные столбы казались осязаемыми – их можно было потрогать. София оглянулась – кругом была вода. Впрочем, мысль эта не вызвала никакого страха – так бывает во сне, когда самые нелепые и абсурдные вещи воспринимаешь как нечто само собой разумеющееся.
Поверхность реки находилась далеко вверху, дна же не было видно совсем. София протянула вперед руку и не увидела ее, в испуге опустила вниз глаза – у нее не было тела. Вообще. Она была мыслью. Привидением. Духом воды. Кем-то невидимым, но существующим.
Неподвижность реки нарушилась каким-то шевелением – кто-то плыл. София потянулась к плывущей фигуре. Физически она никак не ощутила переход между водой и воздухом – просто кругом все стало ярче. Плывущая фигура оказалась ее дочерью. София помнила, что Карина не умела плавать, она хотела поддержать ее, но тут же вспомнила, что у нее нет тела.
– Карина, – позвала она. – Ты здесь одна? Почему ты здесь одна?
Девочка не ответила – она продолжала плыть вперед с остервенением и настойчивостью. София вилась вокруг дочери, но та игнорировала ее. Через некоторое время женщина заметила, что дочь устала: дыхание сбилось, в глазах появилось загнанно-испуганное выражение, ушла из движений плавность – они стали резкие и дерганные. Вот вода попала ей в рот, второй раз, третий, потом мелкая волна плеснула девочке в лицо. Вода попала в нос, Карина начала кашлять и задыхаться. Глаза ее округлились, лицо побледнело, она беззвучно открывала и закрывала рот, пытаясь сделать вдох. А вода все захлестывала ее. София поняла, что ее дочь во-вот утонет. Она звала ее, кричала, пыталась удержать ее голову над водой, чтобы ты откашлялась и отдышалась – но все тщетно. Девочка стала опускаться под воду все глубже и глубже. Глаза ее стали еще шире, губы почернели от окружающей зелени и нехватки кислорода.
София видела, как медленно и мучительно умирала ее дочь, но ничего не могла поделать с этим. Она кричала, но голоса ее не было слышно. Она пыталась вытолкнуть девочку на поверхность, но у нее не было рук. В отчаянии женщина беззвучно кричала и проклинала всех и вся на свете. Умоляла самых древних и жестоких богов взять ее, но оставить дочь в живых. Но все было тщетно. И без того слабые попытки Карины бороться за жизнь прекратились: глаза остекленели, рот приоткрылся, тело полностью расслабилось. Девочка стала плавно опускаться вниз. Беспомощная София просто следовала за ней. Падение это стало убыстряться, и вот уже они камнем летели вниз, где начали прорисовываться нечеткие контуры какого-то строения. Дышать Софии становилось все тяжелее. Она чувствовала, как тяжелая соленая вода заполняет ее до краев, омывает легкие. Очень скоро женщина начала захлебываться.
Падение все ускорялось, и в одно мгновение София поняла, что видит под собой свой дом. Он приближался все быстрее и быстрее. От страха она начала кричать, размахивать руками и ногами, чтобы хоть как-то затормозить падение. Вот уже можно различить окна и горшок с геранью на них. Вот видны незабудки в саду под каштанами… Вслед за Кариной София пролетела сквозь крышу, оба этажа и, прежде чем удариться об пол в подвале, с криком проснулась. Руки и ноги ее запутались в пледе, которым заботливо накрыл ее Алекс. Из горла рвался хрип, слезы оставили на щеках липкие дорожки.
– Соня, Соня, проснись! – тряс ее за плечо Алекс.
– Отпусти меня, – прохрипела она, и мужчина, видя, что она пришла в себя, сел рядом.
– С тобой все в порядке?
– Да. Мне снилось…. Мне снилось… – София села, потерла глаза. – Мне снился кошмар. Там была Карина, и она…. – женщина заплакала.
Алекс обнял ее. Он чувствовал, как мелкой дрожью сотрясается тело некогда любимой женщины. Когда-то любимое тело, изученное до последнего сантиметра. Близость жены, ее явная беззащитность и возбуждение, вызванное этим, смутили Алекса. Он отодвинулся от нее ровно настолько, чтобы соприкасаться с ней только руками. София продолжала плакать.
– Успокойся, это всего лишь сон. Это просто сон, – монотонно повторял он раз за разом.
Через некоторое время София успокоилась. Дом притих. По окнам и карнизам барабанил дождь. Она уже хотела было рассказать Алексу о своем сне, как вдруг тишину дома прорезал громкий звонок – это звонил телефон Алекса.
– Извини, – разомкнул он руки. И по его виноватому тону и отведенному взгляду София поняла, что ему звонила та, другая.
Алекс взял в руки неистовствующий телефон и вышел на кухню. Из-за неплотно закрытой двери София слышала его голос, но слов не разбирала. Монотонный сначала, он вдруг пополнился нотами раздражения и закончился на повышенных тонах.
Софии снова стало горько от того, что она вынуждена делить мужчину, которого где-то в глубине души все еще любила, с другой – наглой, бесцеремонной, молодой и от того самоуверенной…
– Привет, любимый, – проворковала в трубку Ева.
– Привет. Послушай, я просил тебя не звонить мне, когда я дома.
– Но я просто хотела услышать твой голос, я так соскучилась по тебе.
– Я тоже соскучился, но мы же договаривались.
– Я устала быть на вторых ролях! Ты совсем не любишь меня! – женщина так резко сменила направление разговора, что Алекс опешил. – Я не могу видеть, как ты разрываешься на два дома. И сама так жить не могу! Приезжай прямо сейчас!
– Нет, сейчас я приехать не смогу, – ответил он.
– Я так и знала, что ты до сих пор любишь свою простушку! – в голосе Евы послышались слезы. – Если не приедешь сегодня, сейчас, можешь вообще не возвращаться.
– Хорошо, как скажешь, – ответил Алекс ледяным тоном.
– Постой, не клади трубку! Я просто разозлилась, что ты уже вторые сутки не даешь о себе знать.
– Послушай, Ева, – в голосе Алекса послышалось раздражение. – Я сказал тебе сразу, что будет так и так, ты согласилась. Теперь же обвиняешь меня в чем-то, угрожаешь, шантажируешь.
– Я не угрожаю, я просто….
– Нет, угрожаешь. Ты думаешь, я ради тебя брошу дочь?
– Нет.
– Поэтому прекрати вести себя как избалованный ребенок! Мне и без твоих истерик проблем хватает!
– София?
– Да. То есть нет. До свидания, Ева. Я позвоню тебе позже. Или напишу, – Алекс выключил телефон. Прислонился спиной к двери и тяжело вздохнул.
– Скоро это все закончится. Потерпи еще немного, – еле слышно проговорил он, успокаивая себя.
София взглянула на часы – без четверти пять. Пора было готовить ужин. Чувствуя вину перед дочерью, она решила приготовить что-нибудь, что порадует Карину. Минуя закрытую кухню, София поднялась на второй этаж и, тихонько постучавшись, вошла в комнату дочери. Кровать была пуста, одеяло скомкано и сброшено на пол.
– Карина, ты где?
Никто не отозвался.
– Карина? – уже тревожно позвала София. Снова тишина.
Женщина заглянула под кровать, за кресло, в шкаф – девочки нигде не было. Ее охватила паника: вдруг девочка, не выдержав событий последних дней, просто ушла из дома? Она, София, спала, чем занимался Алекс – неизвестно. Они могли просто не заметить, как Карина вышла через заднюю дверь и исчезла, растворилась в мокром злом городе.
Мозг Софии рисовал одну картину страшнее другой. Она металась по комнате, пытаясь сообразить, что Карина могла взять с собой. Открыла шкаф, залезла в него почти с головой, запуталась в бесконечных платьях и кофтах дочери. Внезапно за ее спиной хлопнула дверь. Женщина испугалась, попятилась и едва не упала. Выпутавшись из дочериной одежды, она увидела, что сама дочь стоит перед ней живая и невредимая.
– Ты где была?! – накинулась она на нее. – Ты не представляешь, как ты меня напугала!
– Я просто была в туалете, – удивленно Карина.
– Ты…. Иди сюда, – София протянула к девочке руки, та недоверчиво приблизилась к матери и разрешила себя обнять. – Что бы ты хотела на ужин?
– Все равно. Я вообще есть не хочу.
– Прям вообще-вообще все равно? Может, тефтельки сделать?
– Как хочешь, – пожала еще раз плечами девочка.
– Ну, хорошо, что-нибудь придумаем. Не хочешь помочь мне?
– Нет, я лучше уберу вещи, а потом полежу.
Карина высвободилась из объятий матери и проскользнула к шкафу и вороху одежды на полу. София устыдилась и хотела было помочь дочери, но та вежливо и очень твердо попросила ее не мешать. Совсем сникнув, женщина спустилась вниз и взялась за ужин.
На кухне было пусто – видимо, Алекс вышел куда-то, оставив при этом телефон на столе. Сквозь стук ножа по разделочной доске София услышала, как телефон завибрировал. Она взглянула на экран и увидела сообщение:
Ева: Прости, пожалуйста. Я тебя очень люблю и соскучилась!
София сжала зубы и вернулась к луку. Плакала она, или лук был слишком едкий, но слезы текли у нее по щекам одна за одной, срываясь с кончика носа, просачиваясь между губами, скользя по ключице вниз.
***
Я обязан любить Хозяина, ведь он главный, но он приносит Хозяйке только слезы, а Девочке – беспокойные сны. К тому же я чувствую, как от него пахнет другим домом – новым, модным – из тех, что сделаны из стекла и металла, в которых нет души. Нет, что-то в этих домах все-таки живет, но это настоящий муравейник – такие дома не могут защищать и утешать своих Хозяев, потому что нет у таких домов одного Хозяина, поэтому и души в них нет. Поэтому и разит от них мертвечиной. Как и от самого Хозяина теперь.
Я пытался поговорить с ним, но он, как и София, не слышит меня. Он совершенно глух ко всем тем знакам, которые я являю ему. Хотя, ничего удивительного в этом нет. Взрослые, как правило, действительно мало что замечают, кроме своих проблем. Они не видят дальше собственного носа. Все, что им непонятно, объявляется враждебным. Все, что их не интересует, получает клеймо «Глупость». Они закрыли не только глаза и уши, но и мозг, отгородившись от иррационального смешным понятием случайности. Но я-то знаю: случайностей не бывает.
Я не мог говорить с Хозяином, тогда я начал действовать. Я ломал под ним стулья, диван ужасающе скрипел, стоило ему присесть или лечь на него. Я прятал его вещи. Однажды даже пробовал испугать, начав душить одеялом, но он просто скинул его на пол. Я делал все, что мог, чтобы отвадить его, но этого было мало. Стулья менялись, диван постоянно смазывался, вещи он находил без труда. Подозреваю, что это получалось у него так ловко потому, что он уже отвык жить в настоящем доме.
И все это время меня терзал один-единственный вопрос: почему? Почему хозяйка просто не может не пустить его? Ведь я слышал, как она говорила об этом. Зачем она продолжает мучить и себя, и Девочку? Я мог бы ей помочь, но она не слышит меня. И как мне докричаться до нее, если я просто-напросто старый дом…
***
Дождливая бессонная ночь плавно переросла для Алекса в серое утро. Всю ночь мужчина ворочался с боку на бок, обдумывал сложившуюся ситуацию. Пару раз он проваливался в беспокойный сон, но уже через несколько минут просыпался от неясного шума – то ли чей-то прерывистый шепот на грани слышимости, то ли шаги. Да еще диван скрипел немилосердно, хотя на прошлой неделе он собственноручно смазал весь механизм. Но больше, чем ночной морок и скрипящий диван, его занимал вопрос о душевном и психическом здоровье Карины. Он хорошо помнил тот день, когда дочь впервые рассказала ему по секрету о том, как дом играет с ней…
Накануне он и София сильно поругались. Повод, как всегда, был мелочный: он пообещал забрать Карину из детского сада пораньше, но из-за затянувшегося совещания опоздал и приехал в сад почти к закрытию. Ничего страшного, на его взгляд, не произошло: помимо Карины в группе оставалось еще двое детей, к тому же дочка не выглядела расстроенной. Однако у Софии на это было свое, отличное от его, мнение. Едва они переступили порог дома, она окатила Алекса едким презрением:
– Такое чувство, будто ты женат не на мне, а на своем начальнике, а вместо нормальной семьи у вас бесконечная работа. Мог бы Карину вообще не забирать. А что такого? Пусть останется в саду на ночь!
– Соня, пожалуйста, не преувеличивай.
– Что не преувеличивать? Что тебе наплевать на ребенка и на меня?
– Когда я забирал ее, она была счастлива.
– Да, от того, что за ней наконец-то пришли!
– Нет, от того, что они играли в прятки.
– Ты обещал забрать ее пораньше, – упрямо стояла на своем София. – Ты совсем не умеешь держать слово.
– Да господи боже ты мой! – не выдержал Алекс. – Она жива и здорова, ей было весело в саду, она там была не одна! Что поменялось из-за того, что забрали ее на час позже?
– Например, то, что ужин остыл. И наш семейный киновечер испорчен.
– Ужин можно разогреть, а кино посмотреть и без Карины!
– Ты можешь сам греть себе ужин и сам смотреть кино. Мы уходим.
– Куда вы собрались на ночь глядя?
– Туда, где нам рады, а меня всегда выслушают, поймут и поддержат, – София картинно добавила в голос слез и, потянув за собой Карину, вышла в мягкие весенние сумерки. Девочка протестовала, что хочет остаться дома и поиграть с папой, но мать шикнула на нее, пригрозив оставить без сладкого.
Без аппетита поужинав, Алекс устроился на диване и включили кино, которое они с Софией отобрали для пятничного вечера. На середине фильма он задремал, утомленный бесконечными страданиями главной героини. Из сна его вырвал стук захлопывающейся двери и яркий свет.
– Ну как, хорошо одному, без семьи?
– Соня, ну хватит. Ты же сама уехала, забрав Каринку. Кстати, где она?
– Уснула в машине, помоги занести ее в дом.
Алекс выключил свет в прихожей и аккуратно, стараясь не разбудить девочку, понес ее в спальню на второй этаж. Надеясь, что жена успокоилась, он спустился вниз, но та поджидала его в полной боевой готовности.
– Настолько устал, что даже посуду не смог помыть за собой? – набросилась на него она. – Сожрал все, не подумав даже о ребенке, да еще свинарник развел.
– А почему ты не подумала о ребенке, увозя ее неизвестно куда, не накормив прежде ужином?
– Она поела в гостях!
– Ну вот видишь, о чем речь тогда? – устало отбивался Алекс.
– Ты… Ты… – София искала какой-нибудь повод, чтобы обвинить мужа. – Ты начал смотреть пятничный фильм без меня!
– А не надо было уезжать!
Упреки и оскорбления сыпались одно за другим. Градус напряжения повышался. Пара давным-давно перешла на крик, периодически шикая друг на друга: «Не ори, ребенка разбудишь». Когда София исчерпала запас упреков из настоящего, она переключилась на прошлое. Из его пыльных сундуков были вытряхнуты все мало-мальски крупные ссоры, обиды, невыполненные обещания и все то, что может годами храниться в душе у человека, не давая ему спокойно жить. Ссора закончилась грандиозным битьем посуды, срыванием Софии с себя обручального кольца и швырянием оного в Алекса.
Как обычно после таких ссор Алекс лег спать на диване. А утром, когда солнце едва-едва выглянуло, к нему под одеяло нырнула Карина. Она прижалась к нему свои детским тельцем – теплая, сонная и такая милая, что Алекса захлестнула волна нежности к дочери. Она обняла его за шею и прошептала в самое ухо:
– Пап, не ругайтесь, пожалуйста. Мне было так страшно вчера!
– Хорошо, родная, больше не будем. А чего ты испугалась?
– Вчера, когда я плакала, моя кровать стала качаться – мне стало так страшно, что я заплакала еще сильнее. А потом на стене я увидела мультики, это Велька мне их показывал. Он сказал, что хочет меня утешить, и чтобы я не плакала, потому что он не даст меня в обиду. Он сказал, что всегда защищал меня, вот и сейчас защитит.
– Велька?
– Ну да, я его так назвала, а он отзывается.
– А кто это? – спросил Алекс, но Карина уже спала, не ответив на вопрос.
Позже утром Алекс стал расспрашивать Карину о Вельке, но та сказала, что ничего не помнит. София внимательно прислушивалась к их разговору. Когда же Карина убежала смотреть мультфильмы, раздраженно сказала:
– Не понимаю, чего ты панику развел? У каждого из нас был воображаемый друг в детстве.
– Такой, который раскачивает кровать и показывает на стене мультики?
– Нет, – неуверенно ответила София.
– То-то и оно, – задумчиво проговорил Алекс. – Если еще раз подобное повторится, надо показать ее врачу. Ты же помнишь, что врачи говорили о перенесенной ею при рождении гипоксии.
С того дня прошло почти два года. Первое время Карина очень часто рассказывала про Вельку, но, повзрослев, поняла, что после каждого такого рассказа ее непременно тащили в больницу – то к одному врачу, то к другому, то к третьему. Скорее всего именно по этой причине рассказы эти со временем сошли на нет. И вот теперь все это всплыло снова.
В глубине души Алекс прекрасно понимал, что все это началось не просто так. Стрессовая обстановка дома, ссоры между родителями, постоянные слезы – все это и спровоцировало появление Вельки.
Мужчина стал вспоминать рассказ дочери, и ему стало не по себе. Захотелось включить свет во всем доме, чтобы нигде не осталось ни одного темного уголка. Паника нарастала, и ему казалось, что дом подслушивает его мысли, смотрит на него своими невидимыми глазами и осуждает за то, что Алекс бросил дочь.
Неизвестно, до чего еще он додумался, если бы не скрипнула ступенька на лестнице: одна, другая, третья… Шаги были медленные, задумчивые – ни София, ни Карина так не ходили. Внутренности у Алекса свернулись в тугой холодный комок. Сжавшись изнутри, он приготовился дать отпор тому неведомому, что бродило по его дому. В голове промелькнула мысль: «Я взрослый, взрослые не боятся призраков», но она тут же была погребена под лавиной других мыслей – мелких и мечущихся от страха.
Ступени по-прежнему поскрипывали. Мужчина гулко сглотнул, схватил в руки недочитанную с вечера книгу и приготовился отбиваться ею. Внезапно шаги стихли, и в прихожей промелькнуло что-то белое, почти прозрачное. Алекс икнул, кое-как проглотил ставшую вязкой слюну, тихонько, чтобы не скрипнул диван, опустил ноги вниз и, бесшумно отодвинув тапочки, встал на пол. Мелкими осторожными шагами он стал приближаться к дверям. Замерев у косяка, выглянул в прихожую. Свет от фонарей, струившийся из окон, не доходил туда. В кромешной темноте ярко-красно отсвечивал индикатор выключателя да помигивала зеленым сигнализация. Эти простые знаки из мира людей немного привели Алекса в чувство. Но едва он перевел дух, как в кухне что-то скрипнуло, стукнуло и снова мелькнуло белое.
Он застыл с книгой наизготовку, дожидаясь, когда нечто двинется в обратный путь, но оно медлило. Устав стоять в напряжении, он двинулся к кухне. Дверь, до этого момента стоявшая открытой, плавно и бесшумно закрылась почти перед самым носом Алекса. Толкнув ее ногой, он шагнул в кухню и в это же мгновение перед ним с пола поднялось нечто. Алекс закричал, замахнулся книгой. Нечто тоже завизжало.
– Кто здесь! Кто здесь! – кричал Алекс.
– Алекс, это же я! – крикнула в ответ белая фигура, и внезапно включился свет.
От мистического нечто не осталось и следа – перед Алексом стояла София. Он окинул ее взглядом. Белая полупрозрачная ночная рубашка больше подчеркивала, чем скрывала: легкой дымкой обрисовывала грудь, облегала стройные бедра. С годами фигура София утратила юношескую поджарость и приобрела очаровательную женственную плавность. В одной руке она сжимала бокал, в другой – бутылку вина. Заметив его взгляд, она стыдливо, как школьница, спрятала руки за спину. Затем, поняв, что он смотрит отнюдь не на вино, тряхнула головой:
– Что уставился? Женщин никогда не видел?
– Видел, – простодушно улыбнулся Алекс. – Просто залюбовался тобой. Ты очень красива сейчас.
От этого неожиданного комплимента София потупилась, смущенно улыбнувшись. Но потом, видимо, вспомнив, кто стоит перед ней, стерла с лица улыбку и с вызовом посмотрела Алексу в глаза.
– А что ж ты тогда ушел, раз я такая красивая?
– София… – растерялся мужчина. – Ты же понимаешь, что не во внешности дело.
– Да-да, внутренний мир, единство душ и прочее бла-бла-бла, – раздраженно отмахнулась она и направилась к столу. Налив вина, устало опустилась на стул, закинула ногу на ногу и задумчиво уставилась в окно.
Ощущая себя лишним, Алекс все же двинулся к шкафу, взял себе бокал и, усевшись рядом с Софией, наполнил его. Торопливо выпил вино в несколько глотков, запивая недавний страх и неуверенность. Налил еще.
– Не спится? – спросил он у жены после нескольких минут молчания.
– Как видишь, – ответила она, не отрывая взгляд от окна.
– София, я давно хотел поговорить с тобой и…
– О чем говорить? Все давно уже сказано, – с горечью вздохнула женщина. – Мы слишком много сказали друг другу, слишком много лишнего… Теперь не получится ничего, даже ради Карины. Мы, наверное, переедем. Так будет проще и мне, и ей, и вам.
– Нет, нет, ты что! Не надо вам уезжать! Все наладится! Просто нужно время.
– Ты сам-то в это веришь? – невесело усмехнулась женщина. – Неужели ты считаешь, будто она оставит все это вот так?
– Не знаю, – вдохнул мужчина. – Мне правда очень жаль, что все так вышло. Я правда переживаю за вас с Кариной. Просто все завертелось так быстро, и… Я был счастлив с тобой, и ничто не сможет перечеркнуть этих воспоминаний. И я всегда буду благодарен тебе за то, что ты есть, потому что благодаря тебе на свет появилась Каринка.
София по-прежнему смотрела в окно. Ни один мускул не дрогнул на ее лице.
– Прости, пожалуйста, что все так получилось, – закончил он. – Я очень надеюсь, что мы сможем сохранить нормальные отношения – не только ради Карины, но и как дань уважения друг к другу.
– Спасибо, – сдавленным голосом ответила София. – Мне было очень важно услышать эти слова.
Алекс накрыл своей ладонью руку Софии, лежащую на столе, и легонько сжал ее. Они помолчали.
– Я тоже была счастлива с тобой. И я до сих пор люблю тебя, несмотря на… Несмотря ни на что, – София смотрела на Алекса взглядом побитой собаки.
Он потянулся к ней и прижал к себе – так, как делал всегда, когда она была чем-то расстроена. София судорожно вздохнула и теснее прижалась щекой к груди мужа. Она слышала, как стучит его сердце. Слышала его дыхание. Она чувствовала его всего. Но какой в этом был толк, если он принадлежал не ей? В голове вереницами проплывали счастливые воспоминания: знакомство, ночные прогулки до утра, первая ночь, свадьба, переезд, рождение Карины – эти и множество других воспоминаний теснились в голове, причиняя острую боль.
– Что с нами случилось? Почему мы так отдалились друг от друга? – полушепотом спросил Алекс, поглаживая волосы Софии.
– Ты и сам прекрасно знаешь, – тихо ответила София. – Мне было нужно твое внимание, помощь и поддержка, но ты пропадал на работе сутками, оставляя меня одну.
– Но ведь это было ради нас, ради Карины, чтобы вы, – мы! – ни в чем не нуждались!
– И чем все это обернулось? – горько усмехнулась София.
– Послушай, но ведь ты сама… – начал было Алекс, но София прервала его.
– Нет, это ты послушай. Мы все сказали друг другу: и самое мерзкое, и самое честное, и самое важное. Поэтому пусть эта ночь – уже утро, останется таким, каким оно есть.
Алекс открыл рот, чтобы что-то ответить, но потом передумал, и только крепче прижал к себе Софию, прошептав одно-единственное слово: «Прости».
***
Что ж, они ведь и правда были счастливы – я тому свидетель. Но вот были ли они счастливы вместе и какое это было счастье? Да, могу сказать точно: они были счастливы, но каждый по-своему. И знаете, что? Именно это и стало причиной их разлада –то, что они были счастливы по отдельности.
Сначала ни он, ни она не замечали этого. А потом я все чаще стал слышать, как Хозяйка жалуется кому-то по телефону, что Хозяин слишком много времени проводит на работе. Он и правда часто задерживался, работал по выходным. Кажется, таких людей называют трудоголиками. И все бы ничего, если бы не Хозяйкина депрессия. Я старался утешить ее, помочь ей, присмотреть за Девочкой. Но что я мог сделать? Ведь я всего лишь старый дом…
