Анна Цой
Двойное небо
– Мы можем взять его погостить, – обрадовалась она, – у нас есть свободная комната. Папа будет возить его в шко… он же школьного возраста? Как здорово! Меня можно сразу называть бабушкой!
Я решила подавиться и покашлять.
– Мам, – попытка остановить её.
– Что? – будто и не понимала она, – он взрослый, – кивок, – его не нужно приучать к горшку, а я могла наругаться только из-за этого. К тому же он ещё не подросток! Какие могут быть проблемы? Я буду ему готовить супчики и пирожки, а папа с ним читать! Или в этот играть… как его? Компьютер! – она возмутилась на меня, – я хочу внуков! А тут… как раз и отдохнёте вдвоем. Почему вы вообще его с собой не взяли?
Такого я от неё не ожидала. Лев явно искал подвох.
– Он ещё два дня на спортивных сборах, – ответила я.
– И это будет непривычно для него – отправляться в гости… к кому бы то ни было, – дополнил Лев.
Я задумалась.
– Это к той бабушке ему будет непривычно, а здесь ему точно будут рады, – указала на часто кивающую маму, – серьёзно. Давид будет рад остаться на пару дней у… – взгляд на маму, – бабушки, которая его зовёт. Сперва, конечно, просто съездим в гости.
– Давид? – папа, – хорошее имя. Точно надо к нам! – он посмеялся, – на пару недель, чего дней-то? Так не интересно.
Я была им благодарна. Они вмиг показались мне в тысячу миллионов раз лучше всех на свете просто потому, что поступали хорошо. Причём хотели так поступать.
– Я подумаю, – считай отказал им Лёва, – с ним тяжело.
Я закатила глаза.
– Он идеальный ребенок, мам, – уверенно начала рассказывать, – очень умный, спокойный и помогающий. Он умеет вообще всё! Договориться с ним очень просто… он, как бы сказать… маленькая копия Лёвы, – положила руку на недовольного мужчину, – но давайте его самого сперва спросим хочет ли он. Мы приедем знакомиться как-нибудь.
– Ох и не хорошо чужого ребенка-то… – протянула тёть Люда.
– Так он не чужой, – перебил её папа, – считай уже наш. Вот наведём знакомство и точно наш станет.
Он мне улыбался. Я пыталась не заплакать.
– Получишь, – когда все отвлеклись на что-то другое, сказал мне Лев.
Я закатила глаза.
– Скажи это моей машине, которую ты подарил папе! – фыркнула.
Он удивился.
– У тебя есть дача и верно шагающий там ремонт, по затратам уже выходящий больше той машины, – слегка высокомерный взгляд на меня.
Я подалась ближе к нему.
– Я тебе сказала тогда, что там можно только стены покрасить, и всё! А ты решил разобрать до стен и потом говорить мне такие… нехорошести! – я надула губы, – к тому же, что именно ты мне даришь? Ремонт? На твоей даче?!
Мужчина растёкся в улыбке.
– Я подготовил документы дарения, жадина, – смешок, – можешь продать этот совятник с ремонтом и купить себе машину, – хмык, – которая будет стоять под окнами и радовать тебе глаз.
Я задумалась. А после мотнула головой.
– Нет уж, – с улыбкой, – я дождусь, пока у тебя появится совесть.
– Ты имела ввиду – пока ты меня не разжалобишь окончательно? – он сделал глоток из бокала, – ты на верном пути. Повышай градус мягкости с помощью взаимодействия с Давидом и я, вероятно, обмякну.
Он посмеивался. Я хмурила брови.
– Если ты думаешь, что я это делаю только из-за чего-то… из-за денег, то… – выдох тяжелый, – это капец как обидно.
Лев мотнул головой.
– Я не говорил, что твои действия целенаправленны, я лишь уточнил, что за собой они несут. Не привязывайся к словам.
Мой кивок был немного грустным.
– Камила, будь добра – пойми меня и моё отношение к тому, что говоришь и делаешь ты и твои родители, – он был слегка пьян, поэтому говорил открыто, – моя мать отказалась брать его к себе, бывшая жена игнорирует, в то время как невеста и её родители любят и ждут, не успев узнать кто он. Вы делаете вид, будто любите его только за то, что он существует.
Мой шок явно был написан на лице, которое я поворачивала к нему.
– А…э, – сглотнула, – Лёв, дорогой, а я тебя тоже люблю не за что-то, а потому что ты есть.
Теперь была его очередь мне не верить.
– Какая глупость, – выдавил он.
Мы смотрели друг на друга с минуту.
– Перенесём этот разговор на потом, – отвернулся мужчина, – во сколько этот беспредел закончится?
Он имел ввиду гостей. Я всё ещё не могла отойти:
– К восьми, наверное, – выдохнула, – где-то так. Если хочешь – можем уйти в комнату и даже закрыться.
Под конец смогла улыбнуться ему. Он же мотнул головой и остался молчать, глядя на гостей папы.
– Ты иногда говоришь такие сложные вещи простым языком, что мне становится не по себе от того, насколько я глуплю и усложняю, – наконец, выдал он, – как ты это делаешь?
Он внимательно смотрел мне в глаза.
– Всё и в самом деле проще, чем тебе кажется, – почему-то шептала я, – и тебя невозможно назвать глупым.
Он дёрнул уголком губ в смешке.
– Я, вероятно, слишком злой для тебя, раз ожидаю от всех вокруг подлости, – он перебирал пальцами дно стакана, – ты считаешь нормальным позволить Давиду некоторое время погостить у твоих родителей?
Я не успела кивнуть – папа решил выплеснуть эмоции на счет машины на всех, а в особенности на нас с Лёвой.
– …так и чем ее заправлять? Королка жрёт девяносто второй, – он указал на окно, – мне загород ездить на неделю – косарь, а тут что? Сколько?
– Выезжай на ней только по праздникам, – предложила с улыбкой я.
– Ага, – повёл глазами он, – а налоги платить за обе? Вот ты советчица, дочь, – он широко улыбался, – нет уж, я зятя обижать не буду. Продам старую и чего-нить… а что купим-то на эти деньги? Может… – он взглянул на меня.
– Нет, – резко остановил его Лев, – мы позже разберёмся с машиной для Камилы. Но сейчас она ей не к чему. Особенно такая – для обучения она не подходит.
Папа нахмурился.
– Он меня возит куда захочу, пап, – решила разрядить обстановку, – отвозит и забирает, -смешок, – а ещё боится, что я куда-нибудь въеду ненароком.
– Ну как знаете, – пытался найти в Льве жадность ко мне папа, – но если что – я на связи, – ко мне, – если он… то никакие подарки ему не помогут.
Я хихикнула.
– Я учту ваши предостережения, – кивнул Лёва.
– Ой, заканчивай со своим «вы», – махнул на него рукой папа, – не мальчик чтобы уважать меня за возраст.
Я пожала плечами.
– Твоя воля, – закинул ногу на ногу жених, – Камила, пока вспомнил – кто забыл цветы для твоей мамы в машине?
Я скривилась.
– Я думала они мне, – сказала честно, – мне сходить?
– А он уже подарил! – была счастлива мама, – как от машины пришли, так сразу принёс.
Так и хотелось сказать: «Какой хороший мальчик!». Но это бы точно ему не понравилось.
– Кстати, – я вскочила на ноги и рванула к сумке в прихожую, где был забыт мой телефон, – Лёв, вставай. Мы опаздываем к Давиду.
Мужчина сперва переглянулся с моими родителями, а только потом решил выполнить просьбу.
– Тут их стадион недалеко, а он сказал, что их команда к пяти будет здесь автобусом, – я ткнула ногтем по экрану, – мы всего на часик, пока они с кем-то матч играют неофициальный. Я с ним вчера переписывалась, и он позвал.
– Камила, будьте осторожнее, – не стала вставать мама.
– Я пил, – напомнил мне мужчина.
Я пожала плечами и застегнула замочек на босоножке.
– Так мы пешком. Говорю же, недалеко, – встала, взяла сумку с вешалки и стала дожидаться его.
– Терпеть не могу, когда ты срываешься с места, – пробурчал он.
Я поправила помаду на губах. Немного успела стереться.
– Ворчливый дедуля, – хихикнула, взяв его за руку и легко чмокнув, чтобы не замазать, – пошли. Давно мы с тобой не гуляли.
***
Мы вернулись к восьми – взяли Давида попить чай в ближайшем кафе, пока остальные остались в свободной форме гонять мяч. Мальчик был счастлив видеть нас снова – мы на этой неделе уже дважды к нему ездили, завозили вкусняшки. А через воскресенье он должен был поехать домой.
Половина гостей к тому времени шатко собиралась на выход, пока вторая успела уйти. Я сразу же отправилась помогать собирать все приготовленное – посудомойки у мамы не было, да и относилась она к такому очень плохо. А пока Лев с папой смотрели и обсуждали новости, сходясь в ворчливом старческом мнении, я успела обсудить с мамой всё на свете.
– Пойдём в комнату? – позвала Лёву я, – ты сегодня с утра уже смотрел всё, что они там рассказали.
– Теперь они обсуждают всё другими словами, – поддакнула мама.
– Смысл в анализе, – оглядел мою старую комнату Лев, пока я закрывала дверь, – какой кошмар. Нужно было подарить твоему отцу ремонт.
Я закатила глаза и нырнула в шкаф, чтобы скрипнуть его дверцей сейчас, а не в одиннадцать, когда родители лягут спать.
– Можно к вам с разговором? – несла с собой старый фотоальбом мама, – не помешала?
Я мотнула головой и нашла, наконец, постельное белье.
– Такой насыщенный день, да? – села к краю подальше от Лёвы мама, – Камила, сядешь?
Вела себя она странно.
– Что-то не так? – решила спросить у неё заранее.
Она улыбнулась и покачала головой.
– С чего ты решила? – она словно вспомнила, – ах, да… – на нас двоих, – простите пожалуйста папу, он сегодня выпил и так сильно переволновался, что наговорил столько… глупостей. Лев, он и в самом деле так обычно не делает. Сегодня просто… мы слишком сильно переживали из-за вашего прихода… ну, то есть…
– Все нормально, мам, – остановила её, – все тебя поняли и не обращали внимание на папино… веселье. Я, наоборот, порадовалась за него.
Она счастливо выдохнула.
– Как я рада за вас, господи, – она искренне говорила, – может быть чай? Там остался торт и немного сладкого рулета.
– Нет, спасибо, – облокотился на спинку дивана Лев, – к чему фотоальбом?
Я даже опешила от его прямолинейности.
– А…я, – мама тоже, – я ещё в первый день знакомства, когда тогда у вас на квартире встретились… – она собралась с мыслями, – я всё не могла вспомнить, где я вас видела. Весь день ходила и никак не могла. Всё уже передумала, а потом… – она неожиданно хихикнула, – хотите я покажу вашу первую совместную фотографию?
У неё была закладка на одной из страниц в середине. Этот разворот она и открыла. А там стоящие по-советски или по-школьному люди толпой. Друг за другом, но чтобы было видно лица всех. Много людей.
– Вот это я, – указала на улыбающуюся девушку лет двадцати мама, – я тогда уже полгода работала на сахарном заводе. Вот папа – мы с ним сюда вместе устраивались, только я бухгалтером, а он сварщиком сразу после учебы.
Я разглядывала лица каждого, не понимая в чем смысл её рассказа.
– А вот Лев Александрович, – ткнула в парня посередине она, – в двадцать… пять или чуть больше был нашим начальником. Сразу после института, как говорили.
Мама посмотрела на Лёву с улыбкой.
– Вы жили в нашем городе до Москвы? – спросила она.
Видимо ему все эти воспоминания не нравились.
– А это Лидочка, – мама ткнула пальцем еще в кого-то, – через несколько месяцев, когда я уже уйду в роддом, она выйдет замуж за Льва Александровича. Говорили, что…
– Ты здесь беременна мной?! – не поверила я.
– К этому слова про первое совместное фото, – кивнул с усмешкой Лев, – я вас не запомнил.
Мама улыбнулась.
– Так вас и повысили быстро, а мы с Русланом остались на своих местах ещё… надолго в общем, – она смутилась.
Я вспомнила:
– Ты начала что-то про Лидию и что «говорили», – напомнила ей.
Лев осуждающе на меня посмотрел. Я ткнула ему пальцем в нос, отчего он не сдержал улыбки.
– Это, наверное, нехорошо, но…
– Если н хорошо, то лучше не говорить, – перебил её Лев.
Я села так, чтобы заслонить собой его нежелание слушать.
– Не обращай внимание, – с горящими глазами сказала ей.
– Вы женились в первый раз из-за ребенка? – тихо и неуверенно спросила мама.
Я кивнула, вспоминая, что говорил сам Лев.
– Допустим, – скрестил руки на груди злющий мужчина.
– Много кто говорил, что девочка не ваша, – огорошила меня мама, – некоторые утверждали, что сама Лидия так говорила.
Я подавилась.
– Это ложь, – сквозь зубы произнёс Лев.
А перед моими глазами встала Поля. Совсем не похожая на отца. Ни внешне, ни умом, ничем вообще. В отличие от Давида, которые стал маленькой копией. А что если…
– Камила, убирай из глаз этот загадочный блеск – это неправда, – осадил меня мужчина.
Я поджала губы.
– Ты проверял? – спросила прямо.
Как же он злился. Смотрел на меня с яростью, хоть и говорил спокойно.
– Камила, – его зубы скрипнули.
Я ждала ответа. Через несколько минут он его дал:
– В этом нет необходимости, – рыкнул, – Полина – моя дочь. Так что прекращай… те строить догадки и возвращайтесь к милым беседам не о моих детях.
Тут мы решили переглянуться с мамой.
– Ладно, – пожала плечами я, – на каком ты здесь месяце?
– Четвёртый, – улыбнулась мама, – знала бы ты, насколько сильно мы с папой ждали твоего появления.
У неё была настолько тёплая улыбка, что я могла лишь смущаться. И только через несколько секунд обняла её сильно и любяще. Иногда я скучала по ней настолько, что хотела вернуться жить в эту квартиру и эту комнату.
– Первая девочка живёт отдельно? – спросила у меня, пока гладила по макушке, мама, – она тоже уже взрослая.
Я кивнула, косясь на разглядывающего фото с задумчивым выражением лица Льва.
– Поля живёт с Лидией, – я заставила его зло зыркнуть на себя.
– Понимаю, – протянула руку к альбому мама, – не буду вам мешать, – смутилась она, – день был тяжелый, а я только хотела показать фотографию, – она встала, – точно ничего не нужно? Ах, да, я принесу сейчас ещё одну подушку! И одеяло.
Я хмыкнула:
– Мам, не хочу тебя огорчать, но диван не раскладывается уже несколько лет – мы тут просто не поместимся с Лёвой и двумя одеялами, – смешок, – к тому же мы привыкли спать под одним. Он у меня его всё равно во сне отберет, – повела глазами, – ему всегда холодно.
– Какие деликатные намёки на мой возраст ты умеешь создавать, – ухмыльнулся мужчина, – каждый раз наполняюсь восхищением.
Я положила голову ему на плечо и в который раз улыбнулась маме у двери.
– В-вы и правда планируете свадьбу скоро? – неуверенно спросила она, – мы с папой хотели бы помочь. Не думаю, что он откажется как раз проданную машину…
– Мы обсудили это при подписании договора дарения, – закинул ногу на ногу Лев, – и оба сошлись на том, что ваше участие ни к чему. Мы с Камилой сожители достаточно длительное время – значит и учредителями должны выступать сами.
Я возмутилась:
– Со мной ты этого не обсуждал!
Мужчина хмыкнул.
– Ты о подобном и не спрашивала – по умолчанию всё должен был оплачивать… мы, – он исправился.
– Спокойной ночи, – кивнула, глядя на нас, сверлящих друг друга глазами, мама, – не буду мешать.
Я помахала ей рукой и вернула внимание тому, кто за сегодня успел подбесить меня несколько раз.
– Почему ты мне ничего не рассказываешь? – скрестила руки на груди.
Лев расслабленно вытянул ноги.
– О чём ты? Если о свадьбе, то я попросту не успел – мы оказались в комнате десять минут назад.
Я мотнула головой.
– Не только, – сделала суровый вид, – ещё я про твой подарок. Это выглядело странно – словно м ы с тобой не с одной стороны, а… я даже не знаю. Далекие друг для друга люди!
Лев удивился:
– Я должен был обговорить это с тобой? Для какой цели?
Губы надувались всё сильнее.
– Мы должны выбирать что-то такое огромное вместе! – объясняла ему, – почему тогда я тебе сказала про телефон заранее, а ты промолчал?
– Потому что это плохая идея – дарить на масштабный праздник что-то несущественное, – упрямо разглядывал меня мужчина.
Я подалась к его лицу, ткнувшись носом в его нос.
– Тогда ты должен был поговорить об этом со мной, а не сделать всё тайком!
– Никакой тайны не было…
– Лев! – остановила его я, заставив даже поднять бровь в удивлении, – ты понял к чему я веду?
Думал он не меньше минуты, глядя мне в глаза.
– Допустим, понял, – он хмурился, – однако, совсем не понимаю зачем тебе лишняя головная боль, если подобным могу заниматься я сам.
Я помотала головой.
– Я хочу быть вместе, а не… – хмыкнула, – нужно быть сообща, понимаешь? Не надо меня тянуть за собой. Надо вдвоем, а не ты один!
Он стал ещё серьезнее.
– Хорошая идея, – улыбнулся мужчина, – забудь про неё побыстрее, пожалуйста.
Я толкнула его в плечо.
– Не смешно, – пробурчала.
– Ладно, – насмешливо кривился он, – в какой-то мере ты права, – смешок, – в таком случае, если ты жаждешь разделения обязательств, то впредь ты следишь и оплачиваешь все коммунальные услуги, которые связаны с квартирой. Я покажу тебе что и где, а ты в свою очередь…
– Ну уж нет! – остановила его, – я и так взяла на себя Давида и всё, что с ним связано! Что тогда будешь делать ты? – под его взлетевшей вверх бровью, – ну помимо работы. Я, знаешь ли, тоже… учусь! – гордо.
Его мой вздернутый подбородок не обрадовал.
– Что именно ты делаешь для Давида? – волновало его немного другое.
Я пожала плечами.
– Это я с ним переписывалась и говорила тебе куда и когда ехать к нему за эту неделю. Ещё я тогда сделала ему ту справку. Я всегда спрашиваю, что он хочет поесть или что ему нужно к школе.
Лев усмехнулся.
– Целую неделю, которую он провёл вне дома? – спросил.
Я зло на него взглянула.
– Я заказала ему мебель для детской, выбрали ее мы вместе. Расставлять всё и обустраивать тоже договорились вместе, – прошипела я, – а ты подумал о том вообще, что твой сын даже своей комнаты не имеет?!
Такой ярости я от него не ожидала – он смотрел на меня молча, но так зло, что я даже плечи обняла от того, как холодно стало.
– Да, Камила, – совершенно спокойный тон, – и сообщу тебе, что твои действия бессмысленны. Как только завершится полный переезд Давида – мы займёмся обсуждением вопроса релокации. Жизнь в этой квартире вдвоём – аукцион глумления друг над другом, а ты планируешь…
– Я не хочу переезжать, – нахмурилась я, – и… то есть ты хочешь сказать, что… сколько там будет идти этот суд с Лидией? Опять полтора года? И всё это время он будет спать на диване в гостиной?
Он прикрыл глаза, чтобы явно не видеть меня, потому что раздражаю.
– Каюсь, – он кивнул, – ты права – идея здравая. Однако не полтора года. Максимум – после нашей свадьбы.
Это уже было лучше.
– Я уже всё купила, – напомнила ему.
– Лишним не будет, – кивнул он.
Я не сдержалась и прижалась лбом к его шее, обвив руками всего мужчину.
– Вот чего ты сразу ругаться? – улыбнулась я, – всё равно тебе придётся заниматься всей этой коммуналкой. Я буду постоянно забывать, правда.
Над головой тяжело вздохнули.
– Я уже осознал и принял.
Я хихикнула.
– Хочешь я тебя за это поцелую? – подняла голову к его лицу.
Отказываться он бы точно не стал.
Глава 15 Детство и всё, что связано с ним
– Папа будет ругаться, – разглядывал готовые просверленные крепления для телевизора на стене Давид.
Я села на его кровать, закинула и поджала под себя ноги, чтобы было удобнее, и довольно оглядела его новую комнату, в которую он боялся войти уже несколько минут.
– Не переживай из-за этого, – улыбнулась мальчику, – это было моей идеей, а значит я во всём и виновата. Пусть ругает меня, – глядя на нахмурившегося него.
– Но это моя комната, – опустил взгляд он, – и некоторые идеи тоже мои были.
Я пожала плечами.
– А я всё сделала, – указала ему на всё ту же стену напротив, – знаешь, я так много про это думала, – вздохнула я, – и вспомнила одну вещь, которую хочу сказать тебе. Мне было где-то десять, когда мама сказала об этом мне, – я собралась с силами, – это твоя комната, Давид. И всё, что здесь находится – только твоё. Стол, кровать, люстра, – рассмеялась, – телевизор, книги, компьютер, – кивнула, – стена. И дырки в ней. Даже гвозди.
– Шурупы, – поправил меня.
Но уже улыбался, стесняясь больше обычного.
– Всё, что здесь есть – всё твоё и больше ничьё, – продолжила я, – и ты можешь делать с этими вещами что угодно, – под его неверие, – что захочешь. Но, – сделала наставительный вид, – ты должен так же понимать, что ты должен следить и ухаживать за своими вещами сам. Если у тебя что-то есть, это значит не только то, что ты этим пользуешься, но и то, что у тебя есть обязанность следить за этим.
Мальчик кивнул.
– Папа про это говорил, – поджал губы он, – только про первое он не рассказывал, – внимательный взгляд на меня, – что всё моё.
Я пожала плечами.
– Забыл, наверное, сказать, – подняла щенка к себе на кровать.
Вёрткая собачья радость стала мне ответом – меня почти зализали до смерти.
– Он сказал так тебе? – не верил мне Дава.
Я мотнула головой.
– Нет. Так у всех людей происходит всегда. Просто взрослые иногда считают, что ребенок ничего не поймет или…
Он не стоит того, чтобы поступать с ним, как с человеком.
– Если ты мне что-то подаришь или купишь, то оно тоже будет моё, – объяснила ему, – я купила тебе… хм… эту кровать, а значит ты можешь мне запретить на ней сидеть хоть сейчас.
Он быстро замотал головой.
– Сиди, пожалуйста! – поспешно выкрикнул, – можешь лечь или… что захочешь!
Я улыбалась ему.
– Ты очень добрый, Давид, – погладила щенка по верткой голове я, – я не знаю, почему твой папа боялся, что мы с тобой не подружимся.
Такого взгляда я от него не ожидала – упрямого, обиженного и немного злого. Но именно с ним он сел рядом и поднял убежавшего от меня к нему щенка.
– Это потому, что ты сама хорошая, – выдавил мальчик, – а вот Поля или… бабушка… я иногда им грублю, – он покраснел, – потому что они говорят гадости, а я сильно злюсь. И не хочу их слушать. А им всё равно, – он поднял взгляд на меня, – не только про меня гадости, больше про папу.
Я не знала, что на это ответить.
– Он сам им отвечает в такие моменты, а я как будто… разве мне нельзя тоже защищаться? Мне грустно, как и ему, но мне почему-то нужно молчать, а не… грубить.
Я прикрыла глаза. И вздохнула.
– Давай честно, – сказала ему, – я не знаю, что тебе делать, когда так происходит, – поджала губы, – я даже не знаю, как правильно, и как сделала бы я сама. Но… думаю, что тебе нужно делать так, как хочешь ты, но при этом прислушиваться к папе. Он… он у нас хороший и точно плохого не посоветует. Может и тут скажет что-то вроде: не связывайся с ними, это бесполезно, только…
– Нервы потратишь! – радостно воскликнул Дава, – ты его процитировала сейчас! Слово в слово!
Я хмыкнула.
– Ты много чего говоришь, как он, – ему это явно нравилось, – ты умная.
Я аж подавилась.
– Я?! – не поверила, что он это сказал.
Он медленно кивнул. И почти сразу стал грустным.
– Не бросай нас, пожалуйста, – просяще глядел на меня мальчик.
Я просто застыла.
– Когда я… и папа забирали мои вещи вчера, то мама кричала, – сознался он, – сказала, что я тебе не нужен, потому что ты сама ещё… девочка. Что папа со всеми нами поступит плохо. Опять бросит и… – он рывком стёр слезу с ресниц, – прости. Это… блин.
Обнимала я его с улыбкой. Грустной такой и странной. Словно чересчур эмоциональной, но во все стороны разом.
– Ты всегда можешь надеяться на меня, – прошептала.
Вот тут он заплакал. Громко, с всхлипами и большим количеством слёз, которые бывают при истерике. Мне оставалось только держать руку на его спине, гладить и положить голову на его, молча давая ему выплеснуть накопленные эмоции.
– Прости, – шмыгнул носом через пятнадцать минут он, – ты теперь меня точно перестанешь уважать.
Я хмыкнула.
– Конечно, нет, – стёрла с его красных щек влажность я, – всем когда-нибудь нужно поплакать. Я тоже…
– Папа не плачет, – отсел подальше мальчик, – он всегда сильный и никогда не…
– Это неправда, – качнула головой я, – твой папа делает неправильно. Он терпит долго-долго, пока у него не накопится огромная куча обид, которые он потом выплеснет очень большой злостью на тебя или меня, – выпрямила ноги я, – а потом он ходит виноватый и думает, как бы ему извиниться. Разве это правильно?
Дава мотнул головой.
– Папа на тебя кричал? – удивился он, – за что?
Я поджала губы.
– Один раз, – вспомнила я, – просто так. Я ничего ему плохого не сказала, а получила видимо за всех. За твою маму, сестру и бабушку.
Мальчик нахмурился.
– И извиняться ему пришлось очень долго и сильно, – улыбнулась, – так что лучше плакать. Согласен?
Он медленно кивнул.
– Только никому не рассказывай, – пробурчал он.
Я казалась самой себе важной:
– Никогда. Клянусь нашей коалицией.
Давид смущённо улыбался, пряча взгляд.
– Ты какая-то слишком хорошая, – хихикнул он, – может ты просто самый сильный и злой босс в игре? Просто хитрый.
Я хрюкнула.
– Ты просто пока не знаком с моей мамой – вот где будет мега босс! Она тебя так залюбить сможет, что ты ещё неделю отходить будешь.
Вот тут он опять замотал головой.
– Ты вчера сказала, что мы потом поедем к ним в гости. И я не поеду. Ты сказала, что я могу отказаться, – он выглядел испуганным, – и я не… можно я не поеду? Я не такой, как ты. Я им не понравлюсь.
– Ты им уже понравился, не переживай, – усмешка, – мы когда уезжали от них, мама попросила твою фотографию ей по ватсапу послать, так там потом такая куча восхищения в ответ пришла. Только на фотку! Представь, что будет, если ты скажешь ей что-то как обычно умное! Поверь мне – она тебя так сильно любит, что хотела оставить на несколько недель. Лев против, – вспомнила, – но мы с ним сможем договориться, если захочешь.
– Так не бывает, – уверенно остановил меня он.
Я снова погладила его по голове, отчего он смутился.
– Сам увидишь, – пожала плечами, – можно будет позвать их к нам в гости, чтобы тебе было комфортнее.
Он насупился.
– Ты хочешь, чтобы я уехал жить к ним? – спросил прямо.
Я потерялась.
– Я хочу, чтобы у тебя была нормальная бабушка и семья, – вырвалось у меня.
И я пожалела, что такое сказала. Но только сначала.
– Какая же ты странная, – вздохнул он, – и, наверное, всё же не умная. Ты права. Если бы ты была умной, то пользовалась бы мной.
Я закатила глаза.
– Не всем же быть такими хитрыми и наглыми, как ты, – фыркнула.
Он взглянул на меня со смешком.
– Тебе повезло, что мы с папой такие, и теперь ты никуда не денешься! – гордо объявил он.
Я кивнула ему с улыбкой.
– Как скажешь, – откинулась на стенку спиной я, – слушай, как-то тухло выглядит комната. Тебе не кажется?
Он посмотрел туда, куда я.
– У меня в детстве были такие прикольные звёздочки, святящиеся в темноте. Их можно откуда-нибудь заказать – они стоят копейки, вот. И если ночью выключить свет, то они будут светиться. Так можно спать без ночника. И! Кстати. Скоро придет проектор на потолок. Я видео посмотрела – выглядит просто бомбически! Если тебе не понравится, – хитро, – то заберу себе, чтобы твоего папу ночью бесить.
Я хихикнула. Он смотрел на меня как на дурочку.
– Папа тебе голову открутит за то, что ты что-то на потолок прицепишь, – ответил он.
– Так ты хочешь? – я уже искала картинки в телефоне, – будет выглядеть вот так. Что думаешь?
Ему нравилось – это было видно по глазам. Но вот ответ:
– Точно получишь. Их же на двусторонний скотч? – он дождался пока я кивну, – так нельзя.
– Это ещё почему? – подскочила на ноги я, – поехали сейчас. Я нашла их в одном из магазинов.
Мальчик пожал плечами.
– Он скажет, что это глупо, так делать.
Я хмыкнула.
– Тогда пусть у себя в комнате не делает, – добавила важно, – а нам нравится, и мы сделаем.
Через два часа, когда хлопнула входная дверь, мы уже заканчивали клеить звезды, ворча про то, что руки от этого болят ужасно. А ещё на стенах висело три плаката с музыкальными группами, одна картина и гирлянда над кроватью.
– Привет, – слезла со стула я, – ты голодный? Мы заказали покушать. Скоро привезут.
Лёва разглядывал происходящее с минуту, а после:
– Какой ужас, – вынес вердикт, – снимайте эту пакость.
И вышел в коридор.
– Ага, сейчас! – бросила ему в спину, – знаешь, как долго мы клеили их? И, кстати! – я подбежала к уже недовольно вернувшемуся мужчине и схватила его за локоть, – ты готов? – я нажала на выключатель света, – та-дам! Скажи красиво?
– Прости, пап, – промычал Дава, тяжело вздохнув.
Лев включил свет.
– Хорошо, можете убрать это завтра, – пошёл в сторону спальни мужчина, – но не дольше.
Я скрестила руки на груди.
– Я же говорил, – выдавил мальчик, – это он ещё дырки в стене не заметил.
– Мы не будем ничего снимать, – была уверена я.
Высунувшаяся голова Льва смотрела на меня строго исподлобья.
– Камила, – предупреждающий тон от мужчины.
Я скрестила руки сильнее.
– Это комната Давида, так что он может делать в ней что захочет! – повторила его голос, – ты должен теперь стучаться в дверь, если хочешь войти. Спрашивать у него разрешения, если тебе что-то нужно и…
– Камила, я слишком устал для устроенных тобою баталий, – и в самом деле устало произнёс Лев.
Я дернула бровями и побежала делать ему кофе.
– Значит, поговорим об этом завтра, – пожала плечами.
– Мы вообще об этом больше не будем говорить, – шагал за мной он, – зачем?
Я закатила глаза и ткнула пальцем в кнопку.
– Потому что мы живем не в господи… ну где эти все картины висят и все ходят на них смотрят, – достала кружку из посудомойки и бегом подставила её под краник.
– Эрмитаж, – подсказал Дава, вытаскивая из холодильника мороженое, – я тоже буду.
– Точно, – достала еще один стакан, – нам не нужно беречь ремонт из-за того, что это бывший замок и мы должны помнить, как всё это выглядело раньше. Не-а! Мы живем здесь, так что тут должен быть уют, красота и… в общем то место, где тебе комфортно, а не такое, откуда хочется уехать побыстрее.
Я поставила перед женихом его стакан и сменила картридж сверху.
– У нас разные понятия красоты, – оставался недовольным мужчина.
Я пожала плечами.
– Ты сам сказал, что тебе не нравится то, что было у Лидии в квартире, – хмык под его сразу ставшим злым взглядом, – Лёв, ты сейчас делаешь не как думаешь, а как привык. Тебе же всё равно что и как будет на потолке в комнате Давида. Зачем тебе вообще это? Это его дело и… – выдохнула с тяжестью, – знаешь, я тебе лучше по-другому скажу: ты видел, как поступает и что говорит Лидия. И тебе всё не нравилось – ты был против. Тебе же было неприятно от того, как она всё делает, – под его скрещённые на груди руки, – и ты сейчас поступаешь точно так же, как она.
Дава сел рядом с отцом и даже покивал, заставив того нахмуриться.
– Мне казалось, что я ясно дал понять, что обсуждение откладывается, – сделал строгий глоток мужчина.
Я помотала головой.
– Но ты не прав, – села рядом.
Лев откинулся на спинку стула.
– Это называется эстетика, – уже не так сурово ответил он, – воспитание вкуса. Тебе тяжело понять из-за крайне тяжелой обстановки в квартире родителей.
– То, что говорю я, называется… – начала было.
– Свобода самовыражения! – радостно добавил Давид, – что? – на отца, – она защищает мои интересы, я – её.
Он слегка поник под взглядом Лёвы.
– Что-то случилось? – вдруг дошло до меня.
Мужчина перевел взгляд на меня и открыл было рот, но передумал, закрыл его и отрицательно помотал головой.
