Андрей Арсланович Мансуров
Другое Существо
А поскольку используемые обычно для конвоирования мутантов УП оказались выведены из строя, и ремонту не подлежали, пришлось отправиться на склад, и распаковать огромные ящики с резервными погрузчиками. Пока человек-тигр и человек-носорог взламывали и отрывали отлично забитую старинными гвоздями деревянную крышку ящика второго агрегата, Лессер колдовал над первым освобождённым от упаковки роботом.
– Почему он выглядит таким маленьким? – Мартен поводил рукой, как бы обозначая габариты действительно выглядевшего сейчас приземистой тележкой, погрузчика. Привычной казалась только ширина машины: две гусеницы покрывали, наверное, с добрых четыре квадратных метра пола, а точнее – дна ящика, поскольку гусеницы всё ещё стояли на дне этого самого ящика.
– Потому, что не активирован, – Лессер, сердито бормоча себе под нос строчки из «Инструкции по расконсервации», которую вытащил из стола Главного инженера, попробовал действительно «повернуть на девяносто градусов переключатель голосового управления процессором, чтоб активировать его». Внутри словно распластавшегося по своей ходовой части аппарата что-то щёлкнуло. Лессер удовлетворённо крякнул:
– Вроде, готово. Эй, агрегат универсальный погрузочный УП-45 зэт, инвентарный номер ноль четыре! Ты меня слышишь?
– Да, сэр. Я вас слышу. – а приятный тембр голоса у чёртовой железяки! Более того: он – женский!
– Отлично. Тогда приведи все свои системы и механизмы в рабочее состояние, и поезжай за мной.
Сервомоторы явно отличались повышенной мощностью, потому что загудело и зажужжало на три отсека. Механизм встал наконец в полный рост, и Мартену пришлось задрать голову – как обычно.
Порядок. Лессер подумал, что теперь выражение лица ромэна скорее, настороженное, чем удивлённое: всё верно. Именно таким он и привык видеть этот агрегат. Просто робот был как бы сложен сам в себя: разумеется, чтоб не занимать много места при транспортировке. Да, грамотно. И ромэн наверняка сейчас подумал, что кое-что рациональное в подходе их хозяев к оборудованию всё-таки имеется.
Лессер, которому Мартен не мешал, просто двигаясь следом, проследовал по коридорам, и подвёл механизм к белому полуцилиндру, занимавшему пространство на полу главной лаборатории с добрых три шкафа, хоть и имевшему в высоту всего метр. Но весившему никак не меньше трёх тонн. Все силовые кабели и кабели управления доктор озаботился отключить заранее. Но даже не опутанный паутиной толстых змей и не топорщащийся выступами разъёмов и внешних терминалов и клавиатур, аппарат выглядел красиво. Словно виденный им однажды на экскурсии от первого учебного колледжа холёный гиппопотам в подземном зоопарке Нью-Джерси. Который не удостоился в своё время чести быть разбомблённым.
– Подъезжай к вон тому концу вот этого автоклава. – видеокамеры на корпусе поморгали светофильтрами, очевидно, чтоб убедиться, что рука «начальника» указывает именно туда, и аппарат, мягко шлёпая новенькими гусеницами, подъехал на указанное место.
– Приподними автоклав снизу, на… пять сантиметров.
Разъёмные части манипуляторов-клешней вошли точно в предназначенные для них пазы, и подъёмник легко и уверенно приподнял свой край автоклава.
– Отлично. – всё правильно. Точно так же этот чёртов автоклав притащили сюда: именно первыми двумя погрузчиками, вытащив из недр трюма доставившего его, и вообще, большую часть специализированного оборудования для Станции и её новых хозяев, транспортного сухогруза. – Теперь опусти. Стой здесь, и жди, пока я не приведу сюда второго погрузчика. Ясно?
– Да, сэр.
Лессер, сопровождаемый так ни разу не открывшим рот за время похода и проверки ромэном, отправился назад. На лице мутанта явственно читалось удовлетворение результатами. Ромэн наконец спросил:
– А не проще ли нам было просто отключить на время искусственную гравитацию, и переправить этот чёртов ящик по воздуху?
– Думаю, что нет, Мартен. Потому что тогда пришлось бы предварительно зафиксировать и закрепить на месте сотни, если не тысячи, всяких разных других предметов – в каютах, грузовых трюмах, и на технических палубах Станции. Во избежание, так сказать. Аварийных ситуаций. При возвращении тяжести.
– Ага, понятно. Что ж, логично. А сюда эти агрегаты привезла отдельная ракета?
– Да. – а быстро этот ромэн всё схватывает. А чего не схватывает – додумывает. Логически вычисляет. Приятно, что это существо – в том числе и его создание!
– Корпорация наняла самый большой сухогруз, чтоб не использовать несколько малых, и выгрузка того, что этот корабль привёз, сюда, на Станцию, заняла шесть недель. Плюс три с половиной месяца на подключение, соединение, проверку, перепроверку, и загрузку реагентов и программного обеспечения. И только затем сюда прибыл рабочий, ну, точнее, штатный, персонал. Мы, учёные, и техники. Ну и, само-собой, СВБ.
– А как же те, кто монтировал оборудование?
– Мы их даже не видели – принцип работы с кадрами нашей горячо любимой корпорации. Чем меньше люди разных специальностей и профессий общаются между собой, тем лучше. Проще сохранять секреты и маленькие хитрости руководства. Ну и, само-собой, проще разбираться с профсоюзами. И их «дурацкими» требованиями.
– Понятно. – Лессер было прикусил язык, подумав, что зря он сболтнул про проблемы канала с профсоюзами, и ромэн может ухватиться за эту промашку, но того сейчас больше интересовало другое, – Значит, транспортник отбыл сразу, как только всё разгрузили?
– Да, насколько я знаю. Арендовать и держать долго без дела такой корабль дороговато даже для наших боссов. Хотя, конечно, они могли бы себе позволить и не такое. А наладчики и техники-монтажники, когда закончили, отбыли на небольшом катере. Пассажирском. Частном. Он пришёл по их вызову – они, когда всё отладили и собрали, послали сообщение. Их и было-то всего сорок восемь человек.
Доктор Лессер почуял, как ромэн вдруг напрягся:
– Скажите, доктор… Этот катер. Частный. Он… благополучно добрался до места назначения?
– Э-э… Да, насколько я знаю. Нет, я понял вашу мысль, Мартен – наши боссы, может, и циники, и сволочные скупердяи, но вовсе не убийцы! И затыкать рот поработавшим на них специалистам вовсе не собирались – иначе кто бы стал работать на них?! Нет, они поступают куда проще и циничней – предлагают подписать Контракт, где есть специальный пункт о неразглашении. И если кто-то сдуру проболтается о том, чем занимался, да с кем работал – затаскают по судам. И законно – законно! – лишат всего, что заработал. И сам, и предки и потомки до третьего колена.
– Ага. Уже легче. Правда, думаю, в нашем случае не приходится рассчитывать на суды, и воззвания к совести. Или, скажем, к Комитету по правам человека.
– Вот именно, Мартен. Вот именно. Потому что с точки зрения Закона, точнее, его теперешней редакции, вы – не люди.
Каюта выглядела нетронутой.
Только замок двери оказался взломан – как Сэвидж теперь понимал, это сделали мутанты-повстанцы, когда проводили тотальный обыск и зачистку Станции.
Стоя на пороге комнаты, он обвёл её глазами – словно впервые увидел…
Ну, в какой-то степени, это, конечно, так и есть – ведь его фактически вернули с того света. Ромэн сказал, что болевой шок, потеря крови и отсутствие медицинской помощи могли просто привести к тому, что он так и умер бы там, в камере. Через каких-то пару часов. А доктор Лессер – через три. Так что спасли их, можно сказать, от лютой смерти чёртовы мутанты. Вот и говори после этого, что они – не люди.
Нет, Сэвидж отлично понимал, что фактически его подопытные – люди. Но вот формально – нет. Они – просто продукт продвинутой и абсолютно «законной» генной инженерии и клонирования. Пусть и с наведёнными искусственно воспоминаниями и рефлексами. И даже с фрагментами вернувшейся, но чужой памяти: они – вовсе не Личности.
Индивидуальностями, личностями, гражданами, подпадающими под юрисдикцию Закона, эти искусственно смонтированные существа по определению быть не могут. Потому что законным гражданином, на которого распространяется действие Закона, дающего права, но и вменяющего обязанности, может явиться лишь организм, зачатый человеком-мужчиной. И рождённый на базе его семени, автоклавом. Таково определение. Вернее, оно таковым стало после того, как всех женщин, являющихся «носителями нестабильности в Обществе», постановили истребить. А до этого они всё-таки тоже рожали…
Граждан.
Но в их ситуации официальный Закон – не указ. Потому что как показали факты, личностями со всеми соответствующими мыслительными способностями, потребностями, желаниями и страстями, их «лабораторные экземпляры» всё-таки становятся. Хоть и спустя время.
Значительное время.
Месяц, два.
Впрочем, если подходить с этой позиции, человеческие младенцы тоже начинают себя определять как отдельные самостоятельные существа с собственными потребностями и желаниями, и отделять своё «я» от бессознательности «счастливой нирваны просто – бытия», лишь к двум-трём годам!..
Нет, глядя на простой письменный стол, встроенный в стену шкаф для одежды, и огромную двуспальную постель, доктор Сэвидж теперь отлично понимал.
Что и сам не слишком отличается от этих… Мутантов.
Как и меблировка его «каюты» не слишком отличается от оборудования клеток.
В Питомнике.
Доктора Лессера и Мартена Сэвидж нашёл на спасательном корабле.
Лессер следил за тем, как два УП огромными манипуляторами закрепляют к консолям палубы и переборкам трюма автоклав для клонирования, и бак автодоктора – физраствор оказался слит, и аккуратно упакован по канистрам, громоздившимся тут же, на палубе. Скобы для крепления, очевидно, нашлись на складе Станции. Ромэн по списку проверял то, что затаскивали в трюм несколько вспотевших, и остро пахнущих чем-то звериным, мутантов, указывая, куда что укладывать, как сейчас человеку-гиене, сказавшему:
– Консервы мясные, говядина, в жестяных ёмкостях по литру. – ящик был весьма немалых размеров, и сколочен из старинных тоненьких деревянных планочек – похоже, что-то действительно ценное. Предназначенное только для людей. И излишне «роскошное» для мутантов. И точно. Ромэн показал голосом удовлетворение:
– Отлично. Настоящее мясо. Попробуем. Тащи этот ящик на палубу «Ц», и пристрой туда, где стоят ящики со сгущённым молоком и галетами. Это у правой боковой переборки, шагах в десяти от входа. – человек-гиена кивнул, и направился по трапу вниз.
В люк вошёл человек-богомол. В передних лапах-руках он тащил восемь канистр:
– Ещё физраствор, Мартен.
– Отлично. Сгружай вон туда. – ромэн махнул рукой в направлении уже до половины стены высящегося штабеля из прямоугольных ёмкостей, – Но не сверху. Пристраивай сбоку: не хватало ещё, чтоб они подавили друг друга при ускорении.
– Не подавят, Мартен. – это влез доктор Лессер, – Они так изготовлены, что можно и нужно класть их друг на друга. Вон, видите, на маркировке сбоку – так и нарисовано: пять контейнеров в штабеле.
– Отлично. Парисс, пристрой тогда и эти контейнеры друг на друга. Но в высоту всё же – не больше, чем четыре штуки. Старт будет, как я думаю… Жёстким.
Повернувшийся во время разговора к входному люку Лессер заметил Сэвиджа:
– О-о! Добрый день, доктор Сэвидж! С воскрешением!
Сэвидж криво ухмыльнулся на шутку. А может, и не шутку:
– Спасибо, доктор. И вас – с тем же. Добрый день. Парисс, здравствуйте. Добрый день, Мартен. Вы, как я понял, сейчас командуете всем этим бардаком?
– Ну, пытаюсь, поскольку уж начал… И вспомнил пока больше всех. Из прошлой, так сказать, жизни. Даже вон: читать умею. На трёх языках. Спасибо донору-вору.
– Так ваш – вор?!
– Ну, не совсем, конечно. Правильней назвать его специалистом по расхищению вещей с запретных территорий заражённой Зоны одного из земных портов. Сталкером, если использовать это древнее слово. Но то, что он специалист чертовски широкого, если можно так сказать, профиля, мне чертовски помогло. И помогает.
– Что ж, отлично. Но… Что мне делать, чтоб помочь вам?
– Ну – как что? Поскольку ноги у вас, думаю, пока серьёзной нагрузки не выдержат, ознакомьтесь-ка вы с размещением того, что мы уже успели понатаскать на три палубы трюма, и принимайте командование. То есть – следите, чтобы то, что ребята таскают, попадало к такому же добру. И, главное – было равномерно, в смысле массы, распределено. И всё обязательно записывайте – так, чтоб можно было потом легко найти. Прошу: вот реестр. – Мартен передал в руки Сэвиджа угрожающего вида кипу растрёпанных рукописных листов старинной бумаги. – А мне как раз нужно отправиться в центральную аппаратную Станции.
Кантор нашёл там какой-то неприятный сюрприз.
Что там за сюрприз, (обнаружилась протечка хладогента из второго контура реактора Станции, теперь заделанная!) Сэвидж узнал только спустя пять часов, когда в погрузке был объявлен перерыв. На ужин. А всё это время он распоряжался, сопровождая принесённое добро до места складирования, вороша шуршащие листы, ругаясь на отвратительный почерк ромэна, и указывая заносившим различные запасы и оборудование мутантам, куда и чего размещать, и каким именно образом складировать и крепить, чтоб не повредить при старте.
Они грузили всё, что могло пригодиться в полёте, и всё, что могло пригодиться, если б удалось найти подходящую кислородную планету, и высадиться на ней.
Пища: в концентратах, в консервах, и порошках. Продуктов естественного, так сказать, вида, почти не имелось в запасах даже для людской половины обитателей Станции: только кое-какие крупы да мешки с картошкой. Как помнил Сэвидж, только она реально помогала от цинги, поэтому для её размещения пришлось заставить УП перетащить в трюм спасательного корабля три портативных холодильных камеры с встроенными хладоагрегатами. И подключить к сети питания спасательного корабля, которую уже вывели на полную мощность, запустив его реактор: благо, инструкция для «неподготовленных», или, как определил это понятие – совсем уж тупых спасшихся, Мартен, оказалась очень простой. И сводилась к указаниям, нарисованным и напечатанным крупными буквами на двух языках на намертво приклёпанной огромной таблице на передней панели реактора: «1. Нажмите большую красную кнопку «А». 2. Через десять секунд нажмите оранжевую кнопку «Б». 3. Когда загорится контрольная лампа «С», поверните рычаг «Д» по часовой стрелке до упора…»
И так далее – всего восемнадцать подпунктов. Простых и понятных.
Грузили воду и море технических жидкостей: топливо, смазочные масла, антифризы, растворители, фреон и жидкий азот.
Грузили и массивные контейнеры с запасными частями и деталями для всяческой техники, имевшейся на борту спасательного корабля: начиная от жиклёров, кончая вентилями, трубами, и клапанами для контуров реактора и системы водоснабжения. И всё для освоения планет: начиная с лопат, и до шин для миникаров, и самих миникаров.
Отдельные блоки и узлы агрегатов и машин грузили целиком: такие приходилось тащить трём-четырём, оказавшимся на удивление сильным, мутантам. Или уж привозить на тележках УП.
Грузили и материалы, из которых можно было бы что-то изготавливать, строить или сооружать: железо в листах и прокате, арматуру, дерево: в брусьях и листах фанеры… Пластика погрузили тонн пять – всё, что нашлось: и в гранулах, и в уже отформованных деталях. Не забыли и станок для отливки этих деталей. И кучу штампов и пресс-форм для него.
Но больше всего грузили, конечно, всё той же еды: тут в дело шло всё, начиная с консервированных продуктов, и кончая находящимися в виде мешков с крупами: от гречки до манки и унимуки, словом, всеми «разносолами», которыми снабжался камбуз Станции. Соль, сахар, чай. Сухофрукты. Не забывая и про горячо «любимые» белковые витаминизированные шарики. А что: в них уж точно имелось всё необходимое!
Сэвидж радовался, что аварийно-спасательный корабль оказался достаточно большим: проектировщики постарались рассчитать всё так, чтоб все двести с лишним человек персонала и экипажа могли легко разместиться в пяти больших жилых каютах, пусть и с трёхэтажными койками. Да и неприкосновенный запас, уже находившийся на борту, легко позволил бы прожить два месяца: за это время можно было легко долететь хоть до Земли, хоть до Венеры.
Правда, Сэвидж быстро понял, в чём дело: корабль оказался просто списанным и чуть подлатанным и модернизированным транспортником малой вместимости. Политика корпорации: положен корабль для «спасения» – вот он. Пусть – не специализированный, но вполне вместительный, и рабочий…
К концу этих пяти часов укладывания и перераспределения грузов сказалась польза от того, что в начальном учебном Сэвидж проходил в числе прочего и курс стажёра-кладовщика: штабели с запасённым добром, что покрывали пространство немаленьких грузовых палуб всех трёх трюмов, громоздились аккуратно. Проходы между ними имелись достаточной ширины, чтоб ходить свободно.
И, главное, что где лежит, Сэвидж почти зазубрил и без реестра.
В столовой корабля, где все они теперь обедали, казалось неестественно просторно: она была рассчитана на пятьдесят человек. (Так что если бы выживших оказалось намного больше, им бы пришлось питаться посменно!) Но сейчас проблемы агорафобии не волновали двенадцать мутантов, быстро поглощавших концентраты и консервы из вскрытых на месте банок, и уж тем более – доктора Сэвиджа и доктора Лессера.
– Как думаете, доктор? Имеет ли наше предприятие шансы на успех? – Сэвидж не ходил вокруг да около, а спросил в лоб.
– Если честно, то – да. Топлива в реакторе и цистернах – как ни странно! – под завязку. А поскольку гипердвигатели позволяют попадать за считанные секунды практически в любую точку галактики, да и других, раз уж на то пошло, чужих, галактик, ничего не стоит сделать десять, двадцать, сто таких «прыжочков». Во-первых, для того, чтоб просто затеряться в необозримых пучинах Космоса, спасаясь от погони. А во-вторых – чтоб не торопясь поискать подходящую планету. С кислородной атмосферой. Как мы теперь знаем, они во Вселенной всё-таки достаточно распространены.
– И – что? Нет, я в том смысле – что мы будем делать дальше? Даже если найдём такую планету?
– Ну… Опустимся на поверхность, я думаю. Разумеется, проделав с помощью зондов все необходимые проверки и анализы. А потом, как мне представляется, мы начнём там обустраиваться.
– Вот-вот, и я об этом же. Как мы будем обустраиваться? Как сможем жить совместно? Неизбежно ведь встанет вопрос – мы и они! Или правильней – мы или они! – Сэвидж невольно понизил голос и пригнулся ближе к Лессеру, но, понимая, что этим обязательно привлечёт внимание остальных обедающих, поторопился откинуться обратно на спинку стула, – Конфликты неизбежны! Кто-то захочет рассчитаться с «погаными людишками», кому-то покажется, что его права ущемляются, и он работает больше других, кто-то захочет самок побольше! Чтоб побыстрей освоить «жизненное пространство».
Остальным, да и нам, это наверняка не понравится!
– Мы с Мартеном уже говорили на эту тему. Социальная совместимость, конечно, возможна только между двумя (Не говоря уж о большем числе!) представителями одного, внешнего, да и просто – вида. И то: при условии, что один из этих представителей – самец, а другой, соответственно, самка! Даже между двумя одинаковыми, то есть, одного вида, существами-самцами, неизбежно возникнут конфликты. За пищу. За элитную самку. За более жирный кусок. За более плодородную долину. За первородство. Ну, коллега – помните же, наверное, Каина и Авеля?
– Разумеется. Разумеется. Вот поэтому мне лично наше предприятие и представляется… Сомнительным.
И проблематичным. Мягко говоря.
Как раз потому, что мы – люди. (Ну, в общечеловеческом понимании этого слова.)
То есть, подсознательно всегда будем восприниматься этими… ребятами, ну, или, существами, как враги. Коварные. Ленивые. Слабые физически. Но – хитро…опые.
Словом, идеальные претенденты на руководящую роль.
Чтоб влезть в скафандр, Мартену пришлось действительно «поработать» над собой. Но не в том смысле, чтоб заставить организм перестать бояться – это до конца так и не получилось сделать! – а в том, чтоб хотя бы влезть нормально в скафандр.
То есть, в механической мастерской Станции, откуда они чисто по физическим причинам не могли вытащить все станки и всё оборудование, ему пришлось алмазным резаком отпилить себе когти – и на руках и на ногах. А ещё пришлось заточить их концы полукругом, и отшлифовать: чтоб не прорывали мягких прокладок и тканей, что выстилали внутренний, проложенный для комфортного обитания, слой этой сложной конструкции. Доктору Сэвиджу такая «подготовка» не понадобилась, и хотя он и надевал скафандр для наружных работ лишь второй раз в жизни, именно он выступал в их тандеме в роли инструктора.
Выход из шлюза в необозримое чёрное пространство Мартена, конечно, напугал. Но не настолько, чтоб он забыл в первую очередь закрепить карабин сверхтонкого наномолекулярного страховочного троса за кронштейн у наружного люка. Доктор Сэвидж показал, что собирается сделать, и из наушника шлемофона донесся его слегка напряжённый (Ага! Похоже, доктору тоже неуютно здесь, в невесомости, царящей за пределами нежилого пространства!) голос:
– Видите скобы? Вон и вон. Такие есть (Ну, должны быть!) на всей поверхности – и Станции и корабля. Сейчас наша задача просто перебираться от одной до другой, перебирая руками, а при необходимости – и отталкиваясь. И пока не пользуясь без острой надобности дюзами движков скафандра. Потому что, если честно, мне лично так и не удалось освоить это дело нормально. Нужна, похоже, или огромная практика, или уж природная склонность к этому способу передвижения, чтоб летать прямо, а не кувыркаться, словно вермишель в кипящей кастрюле.
– Понял вас, доктор. – Мартен говорил спокойно, потому что уже сориентировался, и, подстёгиваемый необходимостью, загнал поглубже в подкорку вновь было прорезавшиеся страхи: незащищённого открытого пространства, космической черноты, и отсутствия привычной силы тяжести. И уже представлял, где они, куда нужно добраться, и что предстоит сделать, – Выдвигаемся.
– Ха! – Мартен мог бы поспорить, что доктор дёрнул плечами, – Вы стали выражаться прямо как мой горячо любимый друг, майор Долдер!
– Вот как? – Мартен тоже усмехнулся, – Что ж. Попробую и дальше выражаться коротко и ясно. Хоть какая-то польза должна же быть и от майора?
– Надо же. Никогда не рассматривал этот вопрос с такой стороны, – теперь они словно висели ногами к пучинам пространства, и неторопливо перебирали руками, действительно передвигаясь по скобам в корпусе Станции туда, где к нему крепился надёжными захватами-консолями и герметичным переходным рукавом спасательный корабль, – Но если честно, на майора я… Сильно обижен. Нельзя такое говорить о мёртвом, но он был, как мне лично кажется, просто злобный гад.
– А вот теперь уже я должен сказать, что не рассматривал этот вопрос с такой стороны. По-моему, майор был просто амбициозным, но занудным службистом. Хотел всё выполнять по Инструкциям да по Уставам. И при любом раскладе выставить себя – главным героем. Благодаря стараниям которого ситуация оказалась бы взята под контроль. Если бы была. – Сэвидж фыркнул, Мартен тоже, – То есть, нам, спасшимся мутантам, да и вам с доктором нужно сказать ему спасибо, что не подошёл «творчески» к решению… Нашей проблемы.
– То есть, вы хотите сказать…
– Да, доктор. Если бы майор не был таким тупым, самовлюблённым и упёртым козлом, (Ну и, само-собой, если б доктор Лессер не перерубил кабель управления подачей усыпляющего газа в Питомник!) не беседовали бы мы с вами сейчас. А тихо и мирно переваривались бы в Конвертере!
– Вот уж не хотелось бы.
– И мне. Но, возвращаясь к нашим насущным делам: что это?
– А-а, это… Ну да, у вас же там, в Питомнике, иллюминаторов нет. Это – Юпитер.
Собственной, так сказать, персоной. Во всей ослепительной красе.
– Обалдеть. Просто обалдеть. – других слов у Мартена пока действительно не нашлось, чтоб выразить своё восхищенье и состояние прострации, невольно возникающее при виде кромки гигантского оранжево-жёлто-белого шара, неторопливо возникавшего из-за борта Станции, по мере того, как они преодолевали её округлый борт.
– Вот именно, Мартен, вот именно. Впечатляет.
– Да уж. – Мартену пришлось сглотнуть, – Какое счастье, что нам не нужно там жить! Хотя, чтоб скрыться от ищеек СВБ, мы были бы готовы, наверное, и не на такое!
– Жить там ни мы с доктором, ни даже вы, не смогли бы. Хотя бы потому, что дышать там нечем. Да и сила тяжести – вот вы весили бы там, как приличный носорог.
– Надо же. – Мартен отлично осознавал, что то, что касалось космонавтики и астрономии, стёрто у него как-то уж совсем основательно. А, впрочем, было ли оно «записано»?! Ведь в трущобах разбомблённого порта знание того, сколько километров до, скажем, Луны, или какая атмосфера на Венере, для выживания – без надобности.
– Но вот мы и добрались! – в голосе доктора слышалось явственное облегчение, – Вот он, корабль. О-о! Надо же! Я и не знал, что он имеет какое-то название!
Мартен, подобравшийся поближе к доктору, от которого старался держаться в десятке шагов, чтоб не мешать цепляться за скобы, и сам присвистнул:
– Оригинально. Значит, «Ковчег»? – метровые буквы на обтекателе наружной носовой антенны какой-то шутник намалевал явно поверх замазанного старого названия, и явно – самой обычной нитрокраской: об этом говорили неровности в их очертаниях и грубые, словно поспешные, мазки.
– Точно. Эх, знали бы строители, и те, кто нашу спасительную посудину так назвал, что ему и правда предстоит спасать последних выживших… – доктор прикусил болтливую губу, но мутант просёк его мысль:
– Мутантов, доктор. Мутантов. Изгоев Общества. Рабов-гладиаторов. Обречённых на смерть во имя прибылей закрытого телеканала сволочной корпорации. И даже не имеющих права на гордое звание «человек».
И, после неловкой паузы, во время которой доктор Сэвидж невольно кусал губы:
– Полно вам, доктор. Если Ной спасал праведников, то мы – типичные грешники. Мы не обольщаемся на свой счёт. Каждый из нас убил по нескольку человек. Пусть и таких же как мы гладиаторов, без собственной личности, и права на гражданство, и пусть – лишь в целях самообороны.
Всё равно: мы – не праведники. Мы профессиональные, если можно так выразиться, бойцы. Убийцы. Да, мы не выбирали свою судьбу или обличье. За нас это сделали. Даже не Боги – люди. Так что мы отлично осознаём, что мы – мутанты. «Мутант является мутантом. Хоть мутантом назови его, хоть нет…». Это – из «Ромео и Джульетты», кажется?
– Точно. Точно. – Сэвидж поразился снова: надо же! Точно – «Роза пахнет розой!..»
Какие только факты и информация не всплывают из потайных уголков тёмной штуки под названием «подсознание» со временем в мозгу, который ведущие нейрохирурги планеты «простерилизовали» – «с гарантией»! Можно не сомневаться, что рано или поздно все они, все мутанты, прожившие дольше двух-трёх недель, вспомнят если и не всё, то почти всё. Из старой жизни своего донора-носителя. И станут снова Личностями!
Да и хорошо.
Правда вот, ему-то с этими Личностями вряд ли по пути…
Ладно, хватит рефлектировать – пора заняться делом!
Отсоединить кабели и трубопроводы, подключённые к трём наружным резервуарам с жидким кислородом, оказалось нетрудно. Проектировщики и строители именно так и сделали всё: чтоб это было и быстро и удобно.
Отсоединить же крепления этих резервуаров к корпусу Станции оказалось посложней: они-то были рассчитаны на приличные нагрузки, возникающие при ускорении-торможении во время корректировки орбиты. Однако через полтора часа они справились и с этим, и теперь три огромных цилиндра в светоотражающей алюмоплёнке медленно дрейфовали в открытом пространстве, вызывая невольные опасения, что вот сейчас чудовищное притяжение уже полностью выплывшего из-за борта Станции во всей монументальной красоте Юпитера, притянет их.
Однако ничего такого не произошло, и Сэвидж с Мартеном благополучно перетащили монстров, подстрахованных на всякий случай тоже – страховочными тросами, на брюхо «Ковчега». Ушло на это ещё два часа: уж больно огромна оказалась инерция мастодонтов: а ещё бы! В каждом имелось по меньшей мере две тонны жидкого кислорода!
На надёжное их закрепление комплектующими полуметровыми болтами, в пазах и консолях брюха «Ковчега», ушло ещё два часа. Зато подключили шланги и кабели за какой-то час: «навострились!», как это прокомментировал Мартен.
– Добраться бы теперь обратно! – как это охарактеризовал доктор Сэвидж, который, если честно, после всех усилий и треволнений, рук попросту не ощущал. Зато ощущал дикую боль в надорванной спине. Хоть они и работали в невесомости.
Излишне говорить, что на Юпитер они теперь не поглядывали даже искоса.
Не до красот!
В рубке «Ковчега» было, разумеется, тесно. Потому что кресла там имелись только для двух пилотов и штурмана. Так что сидели только Матрен и оба доктора, а остальным пришлось размещаться на полу. Но за считанные секунды все расселись, и мгновенно наступила тишина. Слышно было даже, как гудит на минимуме вентилятор принудительной циркуляции воздуха, и чмокает помпа в трюме: один из холодильников пришлось включить без шумопоглощающего кожуха. Куда чёртов кожух из трюма Станции делся, обнаружить так и не удалось. Может, всё в тот же Конвертер.
Мартен встал:
– Соратники. Мы практически закончили подготовку. У нас есть и кислород на десять лет, и пища и вода. Нам осталось только одно: выбрать направление, в котором мы полетим… А, ну да: ещё нужно провести голосование. Мы не будем, как люди, обрекать сами себя на игру в «демократию», когда все высказывают своё мнение, а Правительство поступает так, как хотело. – некоторые мутанты, очевидно, больше остальных вспомнившие то, что было связано с Правительством, покачали головами, или криво усмехнулись.
– Ситуация ясна вам всем. Будем дожидаться экспедиции Флота – умрём. Сражаясь, или сдавшись, но – однозначно. Умрём. Если полетим – возможно, – Мартен выделил это слово тоном, – найдём новую родину. И, возможно, сможем там обустроиться. Шансы невелики, но они хотя бы есть. Так что больше объяснять никому ничего не буду.
Просто проведём голосование. Кто хочет лететь – поднимите руку.
Подняли все.
Кроме доктора Сэвиджа и человека-богомола.
И если про Пэрисса у Мартена и правда имелись сомнения – что-то он уж слишком задумчив в последние часы! – то отказ доктора Сэвиджа выглядел… Странно.
– Доктор. – Мартен жестом предложил тому высказаться, – При всём моём уважении, не могли бы вы пояснить своё решение?
– Мог бы. Мог бы. – доктор встал, и неловко поклонился всем присутствующим. – Я не хочу лететь вовсе не потому, что не хочу жить. Я хочу, конечно. Просто…
