Андрей Арсланович Мансуров
Другое Существо
Нож!
Мартен не стал ждать или играть в благородство: придержав каску врага левой, сильным ударом довершил то, что начал: рассёк шею и горло когтями правой руки – так, что хлынула кровь, и голова настырного подонка завалилась на бок.
Заливая пол чёрной кровью, настырный убийца грохнулся ничком. Ничего не скажешь: профессионал. Упорный, как и сам Мартен. Мужественный. Достоин уважения, конечно. Но – не жизни. Особенно, если это произойдёт за счёт жизни Мартена!
Второго человека, оторвавшего наконец руки от глаз, и пытавшегося пострелять в него, ориентируясь на звук, Мартен прикончил ударом ноги: попал точно в висок, едва видневшийся из-под каски, и пробил тонкий в этом месте череп – когтём большого пальца.
Однако отдыхать, или радоваться рано: проклятый конвоир-страж, так и маячит у двери, отрезая ему пути наружу из камеры. Более того – Мартен почему-то был уверен, что глазами чёртова механизма его хозяева могут наблюдать за ходом операции. И несомненно увидят, что он сделал.
Мартен выдернул оружие из рук второго трупа. Здесь ему придётся полагаться целиком на остатки воспоминаний его «базового человека» – то есть, того, чьи знания хранятся сейчас в дальних уголках его сознания. И подсознания.
Так. Вот это – ствол, вот это – приклад. Мушка, затвор. А вот и главное – спусковой крючок в предохранительной скобе! Проверим-ка… Отлично: указательный палец правой руки с четырёхдюймовым когтем всё равно внутрь отлично влез! И пусть он торчит оттуда, словно нелепая самодельная свечка, (Откуда это странное сравнение?! Опять из памяти донора?!) нажимать возможно.
Куда бить, или целиться, Мартен продумал, и представлял себе это тысячу раз: в первую очередь – глаза-видеокамеры. Во вторую – в подбородок. То есть – то место, где голова робота соединяется с коробом-туловищем!
Он навёл мушку на один из глаз робота. Нажал.
Отлично!
Глаз-камера разлетелся тысячами осколков!
Теперь скорее, пока те, кто управляют роботом, не увели его в сторону – второй!
Восхитительно! А теперь можно смело (Ну, сравнительно!) подойти поближе, и рассмотреть – где там на «шее» самое уязвимое место.
Таковое нашлось быстро. Выстрел снизу в сочленение заставил робота выпустить облако вонючего дыма, и грохнуться навзничь – словно поверженный механизм рефлекторно старался оказаться подальше от двери камеры, плюющейся смертью!
Мартен поводил руками вокруг агрегата – порядок! Поле исчезло!
Он вышел в коридор, понимая, что если камеры-глаза робота и уничтожены, сам он всё равно теперь доступен: остальным телеглазам своих врагов. Тех, что установлены в углах длинного коридора, и тех, что имеются у летящих к нему по воздуху, вылезших из каких-то люков в стенах, странных механизмах – кто-то в его мозгу услужливо подсказал: дроны-квадрокоптеры!
Квадрокоптеры сейчас приблизятся на дистанцию эффективного огня, зависнут, и начнут стрелять из своих крошечных, но очень опасных пулемётов. Поэтому нужно не дать им прицелиться, и успеть сбить их раньше, чем подберутся.
Мартен плюхнулся наземь, и упёр магазин автомата в пол перед собой: так целиться куда удобней! Первый квадрокоптер сбил тремя пулями, второй – двумя!
Похоже, его мастерство во владении оружием растёт! Но радоваться рано: дроны – лишь первая линия охраны Лабиринта. Наверняка есть и вторая и третья. Поэтому ему, кровь из носа – нужны помощники и союзники. Те, кто прикрывал бы его чёртову задницу, и помог добраться и поубивать этих подлых тварей. Хозяев.
Ну а кто, как не узники проклятого Лабиринта, лучше всего подходят на эту роль?!
Как устроен замок его камеры, а, следовательно, и замки всех остальных, Мартен понял давно. Раз снаружи нет никаких запорных приспособлений, и раз Страж-конвоир никогда ни к чему не прикасается, скорее всего отпирают и запирают двери те, кто присматривает тут за всем – хозяева. И раз они делают это явно не поднимая жирных ленивых задниц из удобных кресел, управление точно дистанционное. Значит замок – электронный. Вернее – электрический. И открыть его можно, просто обесточив.
Вот когда он подумал, что хорошо, что его «базовый» человек явно когда-то имел дело со взломом и «незаконным проникновением». Потому что уж о замках-то знает всё.
Мудрить Мартен не стал, и занялся клеткой-камерой, ближайшей к своей.
Вонзить коготь в основание стены у того места, где располагался, как уже шестнадцать раз видел Мартен, тройной язычок, оказалось нетрудно. Его «создатели» уж позаботились, чтоб когти Мартена легко (Ну, сравнительно!) пробивали и прорезали нетолстую листовую сталь щитов и доспехов, что иногда имелись у его противников. А то, что здесь у замка, и внутри камер, на стенах, была именно сталь, Мартен понимал отлично: иначе питомцы Лабиринта давно повскрывали бы эти самые стены, словно консервные банки, и повылезали бы наружу! Но он надеялся, что снаружи, в коридоре, эта сталь не столь толста и прочна.
Коготь вошёл неглубоко, и начал гнуться, когда Мартен попробовал продвинуть его вниз и вбок. Пришлось использовать коготь большого пальца ноги: почти пятидюймовый острый зуб всё-таки вскрыл лист, прикрывавший то место, куда утапливались язычки, выходящие из косяка. Мартен закряхтел: отогнуть в сторону даже почти до основания срезанный кусок двухмиллиметрового листа размером с две его ладони оказалось трудно! Но вот сделано и это. Показались язычки – сейчас они входят в пазы двери.
А вот и массивная штуковина, явно управляющая их движением. Но к ней подходит почему-то не два провода, как Мартен себе почему-то представлял, а целых шесть.
Подумаешь, испугали. Мартен снова пустил в дело коготь указательного пальца руки – он не боялся, что его ударит током, потому что подсознание услужливо подсказывало: ноготь или коготь – отличный изолятор! Провода оказались перерублены, и выдернуты наружу. Штуковина заискрила и щёлкнула. Однако язычки, как было надеялся Мартен, из пазов не убрались. Странно.
Впрочем, особо раздумывать Мартен не стал: потянул за массивный соединительный рычаг, имевшийся на задней, торцевой, стороне штуковины, и три сблокированных этой перемычкой язычка вышли наконец из пазов. Вот в чём дело: пружина! А умно. Подстраховочка, стало быть, от самооткрытия, если отключится свет.
Мартен распахнул дверь.
И еле успел пригнуться: над его головой просвистела рука, вооружённая почти футовыми лезвиями: а вот этот «сосед» явно поопасней, чем сам Мартен! Пришлось заорать:
– Прекрати сейчас же! Хватит, говорю тебе! Я – не человек! И не Страж.
Существо, возникшее на пороге, с подозрением воззрилось на Мартена. Но махать руками со страшными лезвиями когтей прекратило. Выглядело оно, собственно, почти как сам Мартен: мускулистый торс, кое-где покрытый короткой шубой из рыже-кирпичного меха, плотоядно скалящийся острейшими клыками рот-пасть, горящие гневом и ненавистью глаза…
Вот только оно почему-то молчало. Неужели немое?!.. Или не понимает?
Мартен попробовал снова:
– Ты понимаешь, что я тебе говорю?
Спустя пять показавшихся Мартену вечностью секунд он услышал вполне разборчивый ответ:
– Да. Я понимаю тебя. Кто ты?
– Зовут меня Мартен. Я ромэн, человек-росомаха. Такой же узник и боец, как ты. А кто ты?
– Я пока точно не знаю. Думаю, что я – бирмэн. Человек-медведь. А вот как меня зовут, я не знаю. Вернее, не помню.
– Ничего, вспомнишь, – Мартен подумал, что и о себе, как о Мартене, стал думать только после третьей выигранной схватки, – Ты сколько раз уже дрался на Арене?
– Два.
– Мало. Но ничего, пойдёт. Основное-то ты уже понимаешь. Что нас, страшных и уродливых мускулисто-клыкастых и когтистых монстров, кто-то создал вот прямо такими: взрослыми. Мы никогда не были младенцами, или детьми. Потому что сделали нас только для одного: нас должны убить бойцы-люди. И то, что тебя пока не убили, говорит лишь о том, что следующий противник окажется сильней. Следующий – ещё сильней. И так до тех пор, пока тебя не прикончат – на потеху нашим Хозяевам.
– А кто… Эти Хозяева?
– Думаю, что другие люди. Ленивые и скучающие. И наши схватки для них – просто зрелище. Способ нескучно проводить время. Но я не для того вскрыл твою камеру, чтоб рассказывать о своих догадках. Я здесь уже восемь схваток. Поэтому могу точно тебе сказать: мы здесь – рабы. Бойцы. Гладиаторы. И мы рано или поздно умрём.
Хочешь спастись и отомстить гнусным тварям – нашим хозяевам?
– Конечно. Уж что-что, а то, что нас всех тут так и так убьют, я понял ещё после первого раза.
– Отлично. Отлично. Вот это – оружие. Смотри: пользоваться им нужно так, – Мартен быстро и чётко рассказал всё, что уже знал об автомате, и с радостью убедился, что хотя бы мизинец бирмэна, человека-медведя, пролезает в предохранительную скобу спускового крючка, – Прикрывай меня! Стреляй во всё, что будет двигаться!
– Понял. Но… – бирмэн перешёл следом за Мартеном к двери следующей камеры, наблюдая, как тот споро и без лишних движений вскрывает стену у её замка, – Откуда у тебя это оружие?
– Я его отобрал у двух людей, которых послали убить меня. Послали наши Хозяева. Так что о своём статусе я узнал всё, что хотел. Я слишком много вспомнил. И стал для хозяев уж слишком опытен. Хитёр. И этим – опасен. Настолько, что меня захотели просто застрелить во сне.
– И где же эти… убийцы?
– Там, остались в моей камере. – Мартен небрежно кивнул головой на мускулистой шее в ту сторону, откуда они пришли, – Я перехитрил их. И сам их убил. Так что оружие досталось мне по праву победителя.
Язычки второй камеры щёлкнули, дверь распахнулась буквально настежь, словно сама по себе – кто-то могучим ударом изнутри почти снёс её с петель, да так, что не посторонись Мартен вовремя, его отбросило бы на другую сторону коридора!
– Эй, эй! Нельзя ли потише! – дикий рёв того существа, что оказалось сейчас перед ними, буквально вывалившись в проём, почти оглушил Мартена. – Мы – не люди! Мы такие же узники и бойцы, как ты!
Существо, ударившееся с разгону всем телом и головой о противоположную от двери стену, казалось, очухивается: во-всяком случае оно потрясло этой самой косматой головой, и искоса действительно взглянуло на Мартена. Рычать перестало. Мартен вдруг понял, что бирмен, автоматически взявший их нового союзника на мушку, прячется у него за спиной, и поморщился: излишняя осторожность может со временем выйти бирмену боком!
Но существо, вставшее, как и они, на задние лапы-ноги, уже вполне пришло в себя, и, вроде, нападать на них пока не собиралось, убедившись в том, что они – действительно не люди. Броневые пластины, прикрывавшие тело, иногда наползая друг на друга самым причудливым образом, не оставляли сомнения на основе какого существа выведен этот мутант. Но вот он и разлепил рот:
– Вы… Кто?
– Такие же как ты. Бойцы. Гладиаторы. Ромэн и бирмэн. – Мартен не стеснялся показать пальцем, – Ты – человек-броненосец? – неуверенный кивок (похоже, сравнительно «молодой» мутант ещё многого не вспомнил), – Ты в скольких схватках уже участвовал?
– В трёх.
– Отлично. Отлично. Тогда бирмэн объяснит тебе, что здесь происходит, а пока идите в мою камеру – вон, её дверь первая, и распахнута настежь! – и заберите у валяющихся там недоумков всё оружие, какое найдёте! Да, и не забудьте запасные обоймы.
Мартен ещё не успел вскрыть дверь четвёртой камеры, как бирмэн вернулся. Он продолжал кидать опасливые взгляды в обе стороны коридора, но пока стрелять было не в кого: кто бы ни противостоял бунтовщикам-мутантам, подставляться под пули и когти он пока не собирался!
Мартен не обольщался: понимал, что в любом случае вначале на них натравят нежить – вот таких же роботов, как сбитые и растоптанные им для гарантии летучие дроны-квадрокоптеры, или роботы-Стражи. А вот то, что ничего такого пока ниоткуда не появлялось, было действительно странно: враг явно готовит им неприятный сюрприз. Или…
Или какие-то неизвестные пока Мартену причины не дают врагу «отреагировать» на бунт так, как полагается. Или…
Или этот враг просто коварно хочет дать им «наиграться в бунт»?!
Доктор Эрик Лессер так и не смог заставить себя лечь после ухода майора.
Но и сидеть тоже не мог. Поэтому он старался снять нервное напряжение и рассеять оставшийся в душе после озвучивания майором фактически приговора его питомцу мерзкий осадок – движением. И сейчас мерил пространство своей крохотной комнаты-спальни торопливыми шагами, поминутно оглядываясь на входную дверь.
Майор сказал, что посетит с «неофициальным» визитом ещё и его собеседника – доктора Элайджу Сэвиджа. Однако Лессер не сомневался, что это посещение будет носить чисто формальный характер – на решение майора Долдера уничтожить ромэна доктор Сэвидж не повлияет, даже если очень захочет, или выскажет какие-либо реально весомые доводы в пользу сохранения жизни столь долго «работающему» экземпляру.
Хотя скорее всего, доктор не найдёт таких доводов – их и нет. Потому что отождествлять себя с существами-мутантами, создаваемыми на их Станции с единственной целью – развлечь зрителей платного элитного канала кровавым реалити-шоу! – как начинают подсознательно делать иногда учёные-бодиформаторы, достаточно долго проработавшие в этой сфере, резонов нет никаких.
Мутанты-бойцы – не мыслящие существа. И уж тем более – не люди.
То, что при создании им вкладывают некие «базовые» навыки и знания от доноров с подходящими характеристиками темперамента и памятью – не повод рассматривать их как организмы, имеющие право на самостоятельные решения. И уж тем более – на «конституционные права».
Определение, кто именно может считаться полноправным Гражданином Социума двадцать второго века от Рождества Христова, чётко и конкретно прописано в Женевской Конвенции от две тысячи сто … года. Те же «продукты», которые они тут выводят и исследуют – в лучшем случае можно рассматривать как клоны (Даже не как самих животных, а вот именно – клоны!) животных.
И то, что эти сразу взрослые клоны наделяют некоей «первичной», базовой, памятью, чтоб не тратить драгоценное время и деньги на их длительное обучение и содержание, вовсе не делают этих мутантов – мыслящими существами. Аналогичная «память» содержится и в матричных платах компьютеров Станции, и на флэшках, и на разных других носителях. Что совсем не делает эти носители – индивидуальностями. Гражданами. Личностями, права которых защищало бы существующее Законодательство.
Всё это тщательно проверили и перепроверили профессиональные юристы Корпорации – собственника ведущего развлекательного ТиВи канала Содружества. Всё сделано так, что с любой стороны, как ни копни – руководство Канала не нарушает никакие законы, и не ущемляет ничьи права.
Поскольку существа, которых они создают и «испытывают», согласно общепринятым нормам морали и правовым Актам – лишь – вот именно! – клоны подопытных животных. И не подпадают даже под Закон, запрещающий жестокое обращение с животными. И не имеют никакого права на гражданство. И эти самые. «Права».
И вот уж чего ещё никак нельзя делать им, учёным Станции – так это привязываться к своим «детищам». Эффект «маленького принца и лиса». Взаимное «приручение». По Антуану де Сент Экзюпери…
Лессер понял, что эти мысли повторяются уж слишком часто – словно бегают по замкнутому кругу. Как сейчас и он сам.
Хватит!
В смысле – хватит бессмысленного и бездеятельного времяпрепровождения.
Он решительно подошёл к шкафу с личными вещами. Открыл. Достал и положил в карман, спрятавшись от видеокамеры в углу за створку, универсальный ключ.
После чего вышел из каюты.
Путь до технической палубы много времени не занял: пять минут.
Шёл Лессер не скрываясь, старался только не бежать – это было бы уж совсем подозрительно! Коридор, лестница, ещё коридор. Ещё лестница. А вот и аварийный щит. Универсальный ключ позволял открывать любые Станционные служебные помещения и ящики с оборудованием – Лессер ещё в первый год работы обзавёлся таким. Потому что необходимость заменить, например, сгоревшие предохранители, или поменять опустевшие ёмкости для биораствора на полные возникала достаточно часто. Не вызывать же каждый раз техников – на это уходит драгоценное время! Да и формируемый организм может от таких «перерывов» в развитии оказаться ущербным – такое случалось: и у него, и у коллег из других лабораторий. Тогда приходилось просто списывать, и утилизировать бракованный экземпляр. А это – потеря денег. И времени. А этого его хозяева не любят.
Из пазов-держаков в глубине щита доктор Лессер вынул самый нужный в данную минуту инструмент: огромный топор с ухватистой деревянной, традиционной, рукоятью. Уж теперь-то дежурная смена в диспетчерской СВБ точно забеспокоится. Мягко говоря. Но, как он надеялся, будет поздно. Если только тут поблизости нет дронов-охранников!
Проход в служебный коридор перекрывала мощная противовоздушная переборка – страховочка от разгерметизации наружных помещений. Но ключ легко открыл круглый люк в ней. Слабо освещённый редкими дежурными лампами коридор, казалось, тянулся в бесконечность, плавно изгибаясь, потому что повторял наружные контуры Станции. А вот на потолке и короб с кабелями – силовыми, управляющими, видеонаблюдения…
Лессер отпер, откинул и снял крышку, прикрывавшую одну из секций короба. Убрал и зафиксировал защёлкой и одну из боковых стенок: чтоб было сподручней! Пусть он, как майор, и рядовые бойцы СВБ, и не качался в спортзале, и не бегал по оранжерее кросса, но уж перерубить-то пару десятков кабелей сможет запросто: он молод, и в ранней юности играл за свой Университет в футбол! Плечевой пояс развит вполне достаточно!
Ну-ка, поберегись!
Искры так и полетели: вот он балда!
Надо было взять из щита заодно и защитные очки…
В шестой вскрытой камере Мартен нашёл почти родственную душу: человек-рысь. И когти у него были почти такие же, как у самого Мартена, и с мускулами всё было в порядке. А главное – человек-рысь одолел пятерых противников, и уже почти достиг того уровня воспоминаний, который сейчас помогал Мартену ориентироваться в ситуации лучше, чем те, у кого «побитых» людей было по два-три.
Так что теперь дело у них пошло споро: Мартен вскрывал камеры по правой стороне, человек-рысь, уже вспомнивший своё имя (его звали Сэмьюэлл) – те, что по левой.
Когда вырубился свет, работать, как ни странно, стало легче: потому что к этому времени более «опытные» человек-лев и человек-гиена освоили оружие убитых людей получше, чем бирмэн и человек-броненосец. И с подствольными прожекторами «разобрались» легко. Так что один из них светил теперь из-за плеч Мартена, а другой – Сэмьюэлла, пока те споро, словно всю жизнь только этим и занимались, вскрывали панели у замков.
Объяснять освобождённым, напуганным отсутствием света, вознёй и последующим вскрытием их дверей, что и как, теперь приходилось броненосцу и бирмэну. Так что вскоре их, бунтовщиков, оказалось с дюжину.
Тут Мартен вынужден был остановиться: руки и нога начали уставать, а коготь – крошиться. Он сказал:
– Соратники! Мы понимаем, что скоро на нас натравят профессиональных убийц – таких, какие напали на меня. Мы понимаем и то, что они ничего не будут спрашивать, а просто постараются нас убить. Сейчас нас мало. И мы должны понимать: наших тюремщиков всё-таки должно быть меньше, чем нас, бойцов-мутантов – в Лабиринте. Раз пропал свет – значит, вырубились и поля, стоящие сейчас на лестничных площадках. Лев. Бери двоих по своему выбору, и идите в верхний коридор. Вскрывайте, и объясняйте. Если появятся люди или роботы-механизмы – стреляйте. Мы услышим и придём на помощь. По возможности, старайтесь убить людей побольше. Ну и, разумеется, выжить.
– Ну, про это ты мог и не напоминать, – человек-лев, Пауль, дёрнул плечом, – Уж выживать-то – это наша профессия!
Мартен кивнул:
– Точно! Ну, счастливо!
– Ага. И вам. – человек-лев и химера крысо-скорпион, с человеком-павианом, ушли к лестничной площадке. Мартен повернулся к человеку-гиене:
– Значит, говоришь, пятерых?..
– Да.
– Хорошо. Поэтому и доверяю нижний уровень – тебе. Выбери двоих.
– Я-то выберу… – гиена хлопнул ладонью по плечу бирмэна и человека-рыси, – Но как вы тут сами будете без оружия? И – главное! – без света?
– Свет у нас останется, – Мартен щёлкнул тумблером небольшого фонаря, нашедшегося на поясе одного из подосланных убийц, – а без оружия…
Ты что, забыл? Мы сами – оружие!
– Точно! Точно. Ну, удачи.
– И вам.
Доктора Лессера схватили уже после того, как большая часть кабелей оказалась перерублена, и теперь куски их извивались по полу, иногда посверкивая искрами, или шипя выходящими из внутренностей газами. Водопроводную трубу Лессер решил лучше не трогать – замкнёт ещё чего-нибудь не того. Так что на полу было сухо.
Двое абсолютно бесшумно прибежавших откуда-то из глубины коридора молодчиков в чёрных комбезах заломили доктору руки назад с такой силой, что он уж подумал, что сейчас их вообще вывернут из суставов.
Но нет – профессионалы не имели целью помучить его, а только стремились обеспечить его надёжную «фиксацию» – чтоб злобный доктор-диверсант ещё чего не выкинул. Лессер, голова которого сейчас была опущена ниже пояса, проворчал:
– Что-то вы долго. Я прямо заждался.
– Смотри-ка, Джон. Он ещё и юморит. – один из бойцов произнёс эту фразу тихо, из-под капюшона на закрашенным чем-то чёрным лице были видны только глаза, – Вот уж – остряк-самоучка.
– А ничего. После встречи с майорской камерой пыток у него этот юмор быстренько пропадёт. – второй боец не дал себе труда постараться изменить голос. – Растворится, как говорил мой дедушка, во мгле преданий. Пошли, шутничок.
Отметив, что попыток починить что-либо из разрубленного им бойцы не делают, Лессер про себя усмехнулся: возможно, что те несколько минут, пока в блоке Питомника не будет света, ромэн догадается. Что замки его камеры отключены.
Как и управление дистанционной подачей в Питомник усыпляющего газа.
И сможет воспользоваться этим для побега.
Хотя – куда тут бежать?!
Лицо майора, нужно отдать ему должное, вовсе не пылало «праведным гневом».
Выглядел он даже ещё более спокойным, чем во время их недавней беседы. На бойцов, буквально втащивших Лессера в каюту-кабинет, даже нахмурил брови:
– Аккуратней. Не повредили?
– Никак нет, господин майор, сэр! Все кости точно – целы!
– Хорошо. Тогда сажайте. И стойте там, сзади него.
О том, что бойцам придётся молчать, и при необходимости помогать начальству чисто физическими «аргументами» при допросе, доктор догадался сразу. После того, как на вопрос майора «каким образом вы с ромэном поддерживали связь», только пожал плечами. В результате чего сразу получил удар по правой почке: да такой, что свалился с табурета, на который его усадили, и примерно с полминуты глотал ртом воздух. Слёзы невольно текли из глаз – но с этим ничего уже поделать нельзя было, как ни старался он сдерживать всхлипы и стоны. Когда его немного отпустило, ехидно, но тихо посмеивающиеся придурки снова взгромоздили его на табурет, и майор попробовал снова:
– Доктор Лессер. Мне некогда сейчас разводить церемонии, или заниматься допросом под гипноматрицей. Поэтому мне приходится прибегать к древним проверенным способам. Простым и болезненным. Можете потом подать на меня в суд. А сейчас мне нужно быстрее выяснить, каким именно образом, и когда, и, самое главное, какую вы заключили сделку с вашим питомцем. Так как именно вы поддерживали связь?
Лессер, который смог к этому времени чуть распрямиться, и сидеть почти самостоятельно, проворчал:
– А если я скажу правду, но она вам не понравится – меня снова ударят?
– Это зависит от того… насколько она мне не понравится. Отвечайте на вопрос, а не заговаривайте мне зубы.
– Ладно. Тогда вот вам правда: мы с ромэном после его «выведения» из автоклава, и размещения в Питомнике, ни разу не разговаривали. И связь никак не поддерживали и не поддерживаем.
Удар, полученный по другой почке, оказался ещё более болезненным, если только такое было возможно. Оказавшийся снова на полу Лессер понял, что теряет сознание: на глаза опустилась чёрная пелена, и звон в ушах перешёл в оглушительный рёв Ниагары…
Мартен и броненосец успели освободить тридцать одного монстра, прежде чем на них напали: через открывшуюся в заднем торце коридора дверь выехал очередной Страж.
Впрочем, он выехал на через дверь: правильней было бы сказать, что торцевая стена коридора просто ушла вбок, в какие-то пазы, а из оказавшегося позади этой перегородки помещения и выехал Страж. Разумеется, на лбу у него имелся мощный прожектор, сейчас слепивший и заставлявший моргать Мартена и его соратников, как тех, что шли рядом, так и тех, кто вскрывал камеры по обеим сторонам коридора их Уровня.
Раздались крики – напуганные «необстрелянные» новички, имевшие одного-двух побеждённых, испугались. Да оно и понятно. Мартен и сам боялся Стража, пока ему в руки не попало надёжное средство… Но сейчас автомата у него нет. Как же бороться?!
Мартен, подойдя поближе, поднял пистолет, тщательно прицелился. Пуля попала точно в глаз-объектив. Раздался отвратительный визг рикошета – проклятье! Враги догадались защитить агрегат броневыми стёклами!.. Хм-м…
Страж остановился, откуда-то из его стальной утробы зазвучал громкий и отчётливо выговаривающий слова голос:
– Внимание, существа, вышедшие из своих камер! Немедленно покиньте коридор и вернитесь назад, в свои камеры. Гарантируем, что в этом случае вы останетесь живы. Повторяю: существа…
Мартен наклонился к уху броненосца. Проорал, потому что механический стальной голос так громыхал в коридоре, что больше ничего слышно не было:
– Кое-чего забыли! Сказать, что живы мы будем лишь до первого гладиатора там, на Арене! Нас всех теперь так и так убьют. Во избежание проблем!
– Согласен. Что делать-то будем?! – броненосец тоже старался орать погромче, но Мартен всё равно больше догадывался, чем слышал. К счастью, агрегат наконец закончил обращение, и неторопливо, но неумолимо, двинулся на них.
– А делать мы будем так. – Мартен уже просчитал варианты, и сейчас вовсю работал когтём правой руки, – Сейчас пробьём одну из вот этой стенок камеры вот здесь, у замка. – изнутри. Я туда зайду. А когда штуковина проедет мимо, выйду – ведь убивающее электрополе она тащит здесь только в пределах коридора. Так что я постараюсь достать механизм сзади – там должны быть панель управления, люк для техобслуживания, или ещё что-либо в таком роде. Постараюсь отключить.
– Неплохо звучит… Вроде. Ладно – я обработаю соседнею камеру, и засяду там, а остальные пусть пока просто отступают по коридору, держась подальше от поля!
– Внимание, соратники! Мы с человеком-броненосцем собираемся… – Мартен быстро повторил, что они собираются сделать, остальные погудели, но признали, что это справедливо: ведь никакого другого оружия людей кроме пистолета у них нет. И отступить временно – не проиграть! А только постараться обмануть! Превосходящего противника.
Сидеть в камере, пока монументальная махина проплывала мимо, шлёпая гусеницами по стальному полу, и деловито захлопывая все открытые двери манипуляторами, было, мягко говоря, неприятно. И страшно. А ну как не найдётся сзади – уязвимых мест?! Но Мартен знал, что спереди-то их сейчас точно не найдётся. Значит, остаётся уповать на то, что создатели Стража себе-то лазейку оставили. Как-то же они сами его обслуживают и ремонтируют?! Не весь же корпус – монолитно-броневой?!
Щёлкнул замок – пружина вернула оттянутые стальные язычки на место, в пазы в торце двери. Вот хорошо, что всё, вроде, приготовили – и он, и броненосец. Но для страховки Мартен выждал несколько секунд: пусть-ка машина проедет подальше!
Язычки вышли из пазов легко: когти отлично поместились в проделанную заранее дырищу. Вот теперь он и узнает, правильно ли всё рассчитал, или… Или их с броненосцем убьют, а остальных и правда – водворят обратно в камеры.
Люк в задней стенке агрегата имелся. Мартен подбежал на два шага – ближе боялся подойти из-за манипуляторов, которые так и норовили теперь (Глаза, что ли, и на затылке у проклятущей машины?!) достать до него, пощёлкивая захватами. Радовало только то, что агрегат не стал разворачиваться к нему снова передом – очевидно, его операторы боялись потерять контроль за остальными участниками бунта, которые сейчас, видя, что первая часть плана Мартена удалась, дружно орали что-то ему в поддержку, пытаясь заодно и отвлечь внимание Стража и его операторов. Мартен снова поднял пистолет.
Четыре пули – четыре взорванных болта. (А неплохо он навострился стрелять!) Крышка вдруг дёрнулась и упала – открылось нутро машины, наполненное проводами, моторами и платами – Мартен вспомнил, как называются эти части начинки. Вот в эту, большую, похожую на материнскую, то есть, главную, он и выстрелит!
Эффект сказался сразу: машина звякнула, и остановилась. Из глубины нутра пошёл вонючий дымок, быстро, впрочем, переставший выделяться. Мартен со своим фонариком пододвинулся ближе лишь после того, как бессильными клешнями вдоль корпуса Стража упали манипуляторы – весьма страшные на вид орудия толщиной с его ногу.
На всякий случай он выломал пару плат, и оборвал когтями с десяток вязанок проводов. Но агрегат замер надёжно – признаков жизни (Тьфу ты – активности!) больше не проявлял. Поле, само-собой, исчезло.
– Вот это да! – энтузиазма у человека – летучей мыши оказалось столько, что хватило бы и на пятерых. Возможно, так происходило от того, что он пока справился лишь с первым противником, – Ты вырубил его! Значит, мы можем…
– Значит, мы можем и правда – победить их. Проклятых хозяев. И освободиться. И нам не нужно будет умирать для их потехи…
– Да, друг-броненосец, – Мартен ободряюще хлопнул по плечу задумчиво глядящее на раскуроченное нутро Стража создание, которое было выше его на голову, и, обводя горящим взглядом остальных, едва различимых в полумраке, рассеиваемым только светом от его фонарика, направленного сейчас в потолок, – Мы сможем это сделать. Вы видели.
Но сейчас бежим-ка наверх – я слышу автоматные очереди. Не иначе, как на наших друзей там натравили кого-то посерьёзней!
На друзей, там, наверху, действительно натравили.
Гладиаторов-людей, не забыв вооружить тех и автоматами и пистолетами.
Поэтому прибытие отряда Мартена оказалось как нельзя кстати: выйдя в тыл теснившим в один из концов коридора повстанцев качков, они успели буквально в самый критический момент: повстанцев почти уничтожили!
Но вот чего отряд полуголых гладиаторов никак не ожидал, так это – атаки с тыла!
И хотя Мартен успел уложить из пистолета лишь троих, остальные люди заорали, запаниковали: сказалось то, что полностью отсутствовала взаимопомощь, и понимание того, что рядом – партнёр! Да и оружием они владели не слишком уверено – мазали и ругались. Собственно, и соратники Мартена совместно действовать ещё не слишком умели. Но они хотя бы старались, понимая, что или они – людей, или те – их. Поэтому все орали, бежали, прыгали и рубили-кололи с настоящим остервенением.
