Андрей Арсеньев
Горилла говорила, а попугай молчал
Другой мир
Закулисье модного показа. Все модели ногти себе грызут в ожидании директорши модельного агентства и её озвучивания итога мероприятия (а может, всё-таки от голода?). В стороне от девочек стоят два модельера: один маленький толстенький с короткой стрижкой на голове, несмотря на то что ему нет ещё и сорока, волосы у него по краям седые – то ли он их красит, то ли… хрен его знает, – второй высокий и худой, как карандаш, с длинными прямыми чёрными волосами, стянутыми сзади резинкой (ну не спереди же) и с моднявой козлиной бородкой. Модельеры понимают, что они профессионалы своего дела и поэтому волноваться им незачем.
Открылась дверь, и в помещение продефилировала директорша. Она с серьёзным лицом оглядела модную толпу и провозгласила:
– Показ прошёл на ура!
Девочки запрыгали от счастья и с радостными воплями принялись махать друг против дружки кистями рук. Модельеры посмотрели на них недоумённо, как на маленьких детей, – и сделали то же самое.
Идёт подготовка к следующему модному показу: маленький поправляет платье на плоскогрудой модели (модели все плоскогрудые), а высокий на своём примере показывает, как правильно ходить по подиуму. Подготовка шла полным ходом, пока не хлопнула дверь и обычной походкой не вошла директорша. Она с серьёзным лицом оглядела ряженых и провозгласила:
– Агентство закрывается! Мы – банкроты!
Этим заявлением она, словно Горгона, превратила всех в камень. Спустя минуту, когда чары прекратили своё действие, девочки принялись реветь в обнимку, положив свои головы друг дружке на плечо. Модельеры, в свою очередь, подошли к директорше и, широко раскрыв глаза, в один голос спросили:
– Почему?
– Потому что ту лабуду, что вы шьёте для показов, никто не носит.
Модельеры обескураженно посмотрели друг на друга и снова обратились к главной:
– Как не носят?
– Да вот так. Вы на мир поглядите! Не на тот, в котором вы живёте, среди павлинов, а на обычный мир, на обычных людей. Поглядите, в чём они ходят, что им нужно! Вот посмотри на это. Что это? – спросила директорша, указывая рукой на плачущую модель в шубе-топике и шубах-шортах. – Что это, по-вашему? – Модельеры от нахлынувшего на них заикания не смогли выговорить ни слова. – Это ваша зимняя коллекция, правильно? – Модельеры бешено закивали. – Кто, по-вашему, будет ходить в мороз вот в этом?!.. Людям нужна обычная одежда: удобная, тёплая зимой и… нетёплая летом! Понятно? А эту чушь пусть тиктокеры носят!
У маленького и высокого потекли слёзы. Маленький отёр рукой глаза и размазал по лицу тушь. Директорша поначалу гневно глядела на них, но потом у неё сжалось сердце.
– Простите, мальчики, – сказала она и обняла обоих за плечи, – я вам сочувствую.
Она отпрянула от них, посмотрела ещё раз на эту печальную картину и добавила:
– Что же с вами станется?
По телефону:
– Да.
– Приветик, дорогуша, давно не созванивались. Как у тебя дела? – говорил маленький высокому.
– Неплохо. Не жалуюсь.
– Правда? А у меня, знаешь, совсем плохо. Не знаю, как дальше быть.
– А что такое?
– Да вот за квартиру платить надо, а нечем.
– А где ты живёшь?
– Там же.
– Там же?! А работаешь ты где?
– Нигде.
– Э, друг, как же ты тогда собираешься платить за неё?
– Я поэтому и звоню: не одолжишь мне взаймы немного денег?
– Сколько?
– 200 тысяч.
– Ну ты даёшь, друг! У меня таких денег нет.
– Да? жаль. А как же ты живёшь тогда?
– Снимаю однокомнатную.
– Однокомнатную?!
– А ты что хотел? Жить надо по средствам. К тому же я её вместе с друзьями по работе снимаю, втроём живём. Так что, это я ещё в выгоде.
– ?!А где же ты работаешь?
– Асфальт кладу.
– ?!
– …Нас там в бригаде пять человек. Работаем сообща, помогаем друг другу. Работа не тяжёлая: почистил ямку, засыпал щебёнкой, утрамбовал, потом залил всё это битумом, постелил картонку, потопал немножко по ней – и всё! готово!
– А получаешь ты сколько?
– 20.
– 20?!
– Это мне ещё повезло! В других местах и меньше получают.
– ?!
– Алло? Ты здесь?
– …да, да.
– Ты тоже иди, устройся куда-нибудь. Дорожные работники, я слышал, заняты – не наймёшься. Так что это я в последний вагон запрыгнул. Иди на завод. Или на стройку, или дворником наймись, да куда хочешь! Работы пруд пруди. Здесь самое главное – в коллектив влиться. У меня с напарниками дружба – плойкой не прожжёшь. Вечерами после работы вместе собираемся, как ребята говорят: на потрахушки. Девочек снимаем…
– Как?! И ты тоже?!
– Я? Упаси господи, нет, конечно! Я так, чтобы от коллектива не отбиваться: выпью, поговорю, посмеюсь и домой спать…
– …Ну, так что сами видите: работа не очень тяжёлая, коллектив у нас дружный… и зарплата немаленькая. Я вам так скажу, ни на одном другом заводе вы ничего лучше не найдёте. Ну так что, вы согласны? – сказал директор завода, протягивая маленькому руку.
Маленький подумал-подумал, огляделся по сторонам, на работников и их рабочие места, и с отчаянием пожал руку.
– Вот и хорошо! Вы сделали правильный выбор!
– А можно спросить?
– Да, конечно, спрашивайте.
– А можно быть здесь в своей одежде?
– Да, приходите сюда в своём, а потом переоденетесь. Рабочую одежду забирать домой необязательно.
– А-а можно тогда её приукрасить?.. Фасончик там… драпировочку…
Все работники завода после окончания своей смены моются в общем душевом помещении. Всюду звучат их разговоры между собой. Один только маленький стеснительно трёт себя губкой и намыливает шампунем свою почти седую голову. Как ни хочется, но ему приходится слышать беседы коллег.
– Эй! – обратился один из моющихся работников к своему соседу по душу, большому двухметровому здоровяку, – у меня тут мыло упало, не поднимешь?
– Я тебе подниму! Ща возьму и самого тебя без мыла нагну на.
Публика засмеялась от этой сцены да и сами актёры тоже, один маленький недоумённо смотрел на всё это и думал: «И что здесь смешного? И почему они постоянно шутят про нас?»
Маленький с подносом еды подходит к одному из длинных, протяжённых столов. Места с краю оказались заняты, поэтому он садится ближе к центру. Постепенно столы заполняются. Работники поснимали перед обедом верхнюю рабочую одежду и сидят сейчас в своих обычных футболках. Маленький, чтобы не отбиваться от коллектива, тоже обедает в простой серой футболке, но, несмотря на это, он продолжает ощущать себя в их компании серой вороной. Одним из последних к столу подходит тот самый большой работник. Среди едоков поднялся хохот. Работники смеялись над видом большого: на нём была розовая обтягивающая футболка.
– Что такое? – озадаченно спросил он, ставя поднос на стол.
– Ты что, у жены вещи воруешь? – сказал один из работников и прыснул от смеха.
– А что такое? – спросил большой, осматривая себя сверху и действительно не понимая, в чём дело.
– Дай-ка взглянуть, – сказал другой работник и подошёл к большому, – может, там у тебя, под розовой маечкой, ещё и кожа голубая?
Все на пол чуть ли не повалились со смеху, а сам объект шуток в ответ наигранно сострил смеющуюся гримасу, давая понять, что он не видит здесь ничего смешного. Когда он собирался сесть, из-за стола встал маленький и на крыльях направился к нему – маленький захотел влиться в коллектив и стать своим.
– Так, так, посмотрим, – говорил он, оттягивая на себя футболку большого, – она у него ещё и с заниженной талией! – Маленький загоготал от удовольствия, работники с переглядкой посмеивались. – Рукава укороченные, вырез на груди, явно немужской, хи-хи, блёсток только не хватает. – Маленький закусил большой палец и, сосредоточенно глядя на футболку, добавил: – Да-да, у меня подружка точно в такой же ходила, угу.
Смех с каждой репликой постепенно сходил на нет, но маленький этого не замечал. Он ущипнул на животе большого футболку, потянул её на себя, задрал вверх голову, в профиль и, смотря на большого одним глазом, как попугай, сказал:
– Ты чё, педик? а?
Почему здесь всё так серо? Бельё на кроватях, стены, лампа на потолке. А одежда? Почему нельзя сделать её поярче? К чему эти серые халаты?.. А повязки? Ну разве это модно? Да и сами врачи несильно отличаются от нас – все в белом… Почему везде такой мрак? Маленький потянулся рукой к лицу, чтобы утереть слёзы, но дотронувшись до забинтованного носа, тут же отдёрнул её и застонал от боли. В палату вошла медсестра.
– Как вы себя чувствуете?
– Голова болит.
– Ну, это нормально. От сотрясения мозга она всегда болит. Ну ничего, завтра мы вас выпишем отсюда. Может, у вас есть какие-нибудь вопросы ко мне? – спросила медсестра, улыбаясь и суетливо стоя возле кровати маленького, тот медленно повёл головой в стороны. – Ладно, тогда не буду вам мешать… Ах да, совсем забыла, когда вы спали, к вам приходил ваш друг… высокий такой, с бородкой. Он не захотел вас беспокоить. – Медсестра с глупой и счастливой улыбкой застыла на месте. – Ах да! Что это сегодня со мной такое? Всё забываю. Он передал вам пакет. Я сейчас.
Медсестра вышла из палаты, а спустя время вернулась, неся в руках прозрачный пакет с апельсинами (ну а с чем же ещё?). Она положила его на прикроватную тумбочку и снова застыла на месте, уставясь на маленького.
– Какой у вас друг! Прямо не налюбуешься! Весь сияет от счастья!.. Ах да! – медсестра постучала себе кулаком по голове и сказала: – Самое главное-то и забыла! Он просил вам передать, что скоро женится!..
Маленький сидел за столом и, опустив голову, прихлёбывал из тарелки суп. На носу у него осталась горбинка, накрытая пластырем. В один из таких моментов, выглядывая исподлобья, он заметил направляющегося в его сторону большого.
– Отойди, – сказал большой соседу маленького и сел на освободившийся стул.
Маленький испуганно посмотрел на него из-под бровей и ещё более съёжился.
– Я пришёл извиниться, – сказал большой, водрузив свою лапищу на маленькое плечо. – Признаю, я был не прав. Не знаю, вспылил почему-то… Ну что, мир?
Большой скрыл от глаз маленького тарелку супа, протянув над той свою ладонь. Маленький со страхом глядел на неё, но через минуту всё же нерешительно вложил руку в эти тиски.
– А что это ты всё время в сторонке, а? – говорил приободрившийся большой. – Садись к нам, у нас там весело. Харэ стесняться, пойдём.
Большой, взяв за плечи маленького, буквально в воздух поднял его из-за стола и повёл перед собой, направляя его своими руками, словно руль. Подойдя к центру стола, он снова прогнал того же работника и усадил на его место маленького, а сам сел на постоянно зарезервированное за собой место. Большой достал из кармана небольшую бутылочку коньяка, из-за которой обидчик и обиженный к концу обеда оказались навеселе. Маленький даже улыбался и смеялся разговорам коллег. Когда стулья постепенно начали освобождаться, большой ухватил за плечо маленького и сказал:
– Всё? Друзья? – Маленький с пьяной улыбкой поклонился головой. – Ты не думай, что я злой и руками постоянно махаюсь. Не, я этого не люблю… Не, но додумался же дурак розовую футболку напялить.
– Ну что ты? – протянул маленький, радостно выпятив губы в трубочку. – Розовый цвет тебе даже к лицу. Вот только фасончик не тот выбрал. Тебе с твоим телосложением, – маленький потрогал бицепс большого, – больше подойдёт пиджак, что застёгивается на талии, с широкими и мягкими плечами, а ещё с широкими лацканами, они будут идеально выделять твою мощную грудь. – Маленький провёл по ней рукой. – Также было бы не плохо, если бы ты обтягивал не только туловище, но… и ноги, чтобы выделить твои… мощные ягодицы… А ещё, – шёпотом произнёс маленький, заговорщицки придвинувшись к большому, – я бы хотел, чтобы ты носил трусы так, чтобы они выглядывали из-под штанов.
– Ну что вы, что вы? Не плачьте, всё будет хорошо! Вы выздоровеете! – говорила медсестра, кормя маленького ложкой супа.
Открыв рот, маленький с перебинтованными головой и носом и синяками под глазами, беззвучно ревел ручьём, так что когда медсестра вынимала из его рта ложку, то та оказывалась не пустой, а полной горючих слёз.
Котёнок
– Ты меня не любишь, – говорила она, лёжа с ним на кровати и уложив голову ему на плечо.
– Конечно, люблю, – сказал он, поглаживая её по волосам.
Она отрицательно промычала в ответ.
– Я жить без тебя не могу. Я тебя люблю, люблю, люблю… Неужели ты действительно так думаешь?
Она, немного помолчав, ответила:
– Но я тебя всё равно сильнее люблю, чем ты меня.
– С чего ты взяла? Я тебя сильнее.
– Не-а.
– Да.
– Не-а, и ты сам это знаешь.
– Всё, если ты сейчас это не прекратишь, я тебя ударю.
– Правда? – произнесла она жалостливым тоном, подняв на него голову.
– Да. Прямо по лбу получишь.
На её глаза навернулись слёзы. Он поцеловал её в лоб.
– Больно? – спросил он, с жалостью глядя на это грустное личико. Она промычала «угу» и со слезами спрятала своё лицо. Он, глядя на это, тоже не сдержался.
– Прости, котёнок, – говорил он, прижимая её к себе обеими руками, – я тебя очень, очень сильно люблю. Делай со мной что хочешь – я тебя даже в мыслях не обижу.
Он проснулся один. Но по доносившемуся запаху из кухни он догадался, где она находится.
Он направился туда. Котёнок уже ставила еду на стол. Он сел на своё место, она как обычно села ему на колени, обхватив его шею руками (ему нравилось, когда она так делала). Они принялись молча рассматривать друг друга.
– Я люблю тебя.
– И я тебя, – сказала она, положив голову ему на плечо.
– Думаешь, это навсегда?
– Что?
– Ну, это всё, мы с тобой. Или это когда-нибудь закончится?
– Когда?
– Ну… через несколько лет. Ведь говорят, что…
– У меня не закончится.
– Ты опять за своё? – сказал он, косясь на неё взглядом. – У меня тоже, слышишь?
* * *
– Где моя рубашка? – доносился его голос из спальни.
– Какая? – спросила она, готовя у плиты завтрак.
– В какой я на работу хожу!
– На какую работу?
– Как, на какую? – раздражённо сказал он, входя на кухню. – Куда ты дела мою рубашку?
– Зачем она тебе? И на какую работу? Ты сегодня должен вести детей в поликлинику.
– Каких детей?
– Наших! Ты что, забыл? Ты же сказал, что отпросился с работы.
– Я этого не говорил.
– Забыл, – тихо произнесла она и, опуская веки, села на стул.
– Я такого не говорил! – прокричал он и ушёл в спальню.
Она сидела за столом, закрыв лицо руками. Вода на плите закипала.
– У тебя вода кипит, – сказал он, войдя в кухню в своём рабочем костюме. – Ладно, я спешу, на работе поем.
– А дети? – выкрикнула она ему в спину.
– Какие дети? – сказал он, снова сердясь на супругу.
– Какие! – наши! Кто их в поликлинику отвезёт? Ты же сказал, что отпросился!
– Не кричи. Я тебе ничего не говорил. И ты мне ничего не говорила. – В полном замешательстве от всего этого она только и могла, что смотреть на него, широко раскрыв глаза. – А ты почему не можешь?
– Как? Ты же знаешь, что я к маме сейчас еду!
– К какой маме?.. Ой, всё, делай что хочешь.
Он громко хлопнул за собой дверью.
Он резко открыл глаза.
Он лежал на кровати и испуганными глазами разглядывал потолок, купаясь в потоке своего сознания.
Ну и приснится же такое!.. Фу-у, ужас… Как хорошо, что у нас всё не так: котёнок, дети… Слава богу, что у нас всё хорошо. Никаких скандалов. Жена меня любит, дети тоже… и я их люблю…
– Ты к жене не поедешь? – услышал он слева от себя женский голос (она положила ему на плечо голову и несколько раз сонно чавкнула губами).
– Ммм? Да, сейчас, – сказал он, прижимая её к себе, – полежу немного и поеду.
Женёк
Вечером.
– Кто там? – спросил маленький мальчик у мамы, услышав, как дверь в их квартиру вскрикнула от боли.
– Папа, – ответила мама и встала с дивана.
– Ура! Папа приехал! – радостно кричал ребёнок, прыгая на диване. – Па-па при-е-хал!
Жена вошла в прихожую и обняла вернувшегося с работы мужа.
– Дай полюбуюсь на моего Женька, – сказал муж, держа супругу за талию.
– Я тебе сколько раз говорила, – сказала та, пытаясь вырваться из его хватки.
– Ну всё, всё, прости. Дай поцелую мою Женюльку.
Муж поцеловал супругу, и спустя секунду в прихожую прибежал сын. Он нетерпеливо принялся прыгать между родителями.
– И сынка моего поцеловать тоже, – сказал папа, взяв ребёнка на руки. – Ну, рассказывай, что делали сегодня?
– Играли, – ответил сын, улыбаясь во весь рот.
– Не шалил сегодня? – Сын вовсю замотал головой. Когда мама ушла на кухню, папа шёпотом спросил: – А Женёк?
Сын, откинув голову, беззвучно засмеялся, после чего оба последовали за мамой.
– Что на работе было? – поинтересовалась жена во время ужина.
– Ничего особенного. Всё как всегда, – ответил муж и скорчил сыну кислую рожу, видя, как тому не хочется есть суп. – А у вас что интересного?
– Ничего особенного. Всё как всегда, – передразнила его жена и добавила: – Ты когда ружьё в сейф приберёшь? Я тебе сколько раз говорила?
– А кому оно мешает?
– Ну а что оно на стене висит?
– Оно всё равно не заряжено, – сказал муж и со сморщенными носом и ртом посмотрел на сына, после чего, выливая из ложки суп обратно в тарелку, противно протянул: – Бе-е-е.
Ночью.
Они лежали на кровати. Он обнял её со спины и сказал:
– Женёк, как насчёт пошалить?
Она сбросила с себя его руку.
– Ну Женёк, – протянул он, снова прижимаясь к ней.
– Уйди от меня, – сердито проговорила она, переворачиваясь на спину. – Если тебе нужен Женёк – иди к соседу.
– К нему? Но он же брюнет, – сказал он, сделав неудачную попытку коснуться до её волос, – а я люблю блондинок.
– Всё! Я тебе сказала: ещё раз меня так назовёшь – будешь спать на диване.
Он уткнулся лицом в подушку и по-актёрски захныкал.
Вечером следующего дня.
В назначенный час захлопнулась дверь, и отца семейства прибежал встречать сын, за ним не спеша следовала мама.
Отец поцеловал сына и обратился к стоящей в отдалении жене:
– А теперь Женю поцеловать.
Жена Женя, сдерживая улыбку, подошла к мужу.
Через минуту они направились на кухню. Папа, всё это время не выпускавший сына из рук, усадил того на стул. Присаживаясь, муж обратился к хлопочущей хозяйке:
– Женёк, а что у нас сегодня на ужин?
Жена, разозлившись, побросала на столе столовые приборы и вышла из кухни.
Папа посмотрел на сына, виновато надув губы и подняв брови.
Ночью того же дня.
Она спала на кровати, он на диване.
Вечером последнего дня.
Муж вошёл в квартиру и закрыл за собой дверь. Видя, что его никто не встречает, он обиженно прокричал:
– А почему меня никто не встречает?.. Женёк, ты где?
– А вот где твой Женёк! – крикнула жена, выпрыгнув из-за двери гостиной с ружьём в руках. Держа ружьё у бедра, она навела его на мужа и выстрелила – картечь угодила ему прямо в голову. Далее жена бросила оружие на пол и с пустым взглядом удалилась в гостиную, оставив тело мужа купаться в самых драгоценных в мире рубинах, пополнявшихся из его развороченной копилки.
На стене, по центру прихожей, висела фотография в рамке, изображающая счастливое семейство: супругов и сидящего на их коленях сына.
Кровь, стекая по фотографии, падала на пол. Следующая друг за другом капля, видя, что происходит с их предшественниками при столкновении с землёй, тратила больше времени на раздумья, прежде чем повторить их судьбу.
Диана Джонс
Аптекарь стоит за прилавком и с любопытством наблюдает за девочкой-подростком: как та, ожидая в очереди, разглядывает товар, украдкой засматриваясь на желанный объект.
Когда наступает её черёд подойти к кассе, она говорит:
– Дайте мне, пожалуйста… – в этот момент она начинает заикаться и стеснительно опускает голову, после чего добавляет: – Аскорбинку.
И вот так всегда. Чего она стесняется? Чего она так боится попросить? Я не знаю. Но намётанный глаз аптекаря уже давно разгадал эту тайну. Почему он не поможет бедной девочке? Да просто потому, что ему нравится смотреть на её стеснительность и неудачную скрытность – вот и всё. И это продолжается уже больше полугода, не каждый день, конечно, но… раз в неделю точно. И происходит это даже в тех случаях, когда никого кроме девочки и продавца в аптеке нет. Ах да, совсем забыл: девочку зовут Диана. Откуда я знаю? Да потому, что я сам как-то раз стоял с ней в очереди в аптеке: в один момент девочке позвонили, и я услышал, как голос в телефоне обратился к ней по имени (девочка не стала исправлять говорившего).
Снова пришла Диана. Видя, что покупателей нет, она принялась осматривать товар. Аптекарь пристально наблюдал за ней, с каждой секундой раздражаясь всё больше и больше. Сегодня у него плохой день: утром приходили насчёт ревизии и сообщили, что на него будет заведено уголовное дело из-за недостачи на складе тяжёлых наркотических лекарств.
– Что ты разглядываешь тут? – ворчал аптекарь себе под нос. – Ты что, в супермаркете, что ли?
Диана, услышав сипение и бубнёж, с приветливым лицом обернулась на аптекаря, тот оскалил в улыбке зубы и опять заворчал. Но когда Диана мечтательно остановила взгляд на том предмете, ради которого она всегда сюда приходит, а потом, опомнившись и как бы ненароком, перевела внимание на другую полку – аптекарь не выдержал:
– Ах ты пиздючка такая! Ты думала, я буду это терпеть?! На, подавись своими прокладками!
Аптекарь начал закидывать бедную девочку пачками прокладок, но Диана ловко от них уворачивалась: то пригнётся, то кувырнётся по полу, то подпрыгнет, когда надо. Поняв, что стрелок не собирается останавливаться (после утреннего визита тот подготовился и сложил рядом с собой боеприпасы), Диана кинулась к выходу. Она закинула на ручку двери кожаный ремень от сумки, открыла её и выпрыгнула на улицу.
Дверь на пружине медленно закрывалась. Когда оставалось совсем чуть-чуть, из проёма появилась рука. Она нащупала на полу пачку прокладок и скрылась вместе с ней.
