Анатолий Антонович Казьмин
Целую, Кощей
– И что, кто-нибудь в это поверил?
– А как же, мсье Теодор. Народ любит чудеса.
– Получается теперь и участковый жив, да и меч у него?
– Так и получается, мсье Теодор.
– Ладно, Маш, спасибо. Что-нибудь еще?
– Что-нибудь еще, мсье Теодор – это долгий рассказ о несчастной девушке, которая горюет у окошка и страдает от любви к своему шевалье с которым она в разлуке, а шевалье тот, между прочим, так и не купит никак одной очаровательной мадмуазель всего-то одного мешочка…
– Всё-всё, Маш, я всё понял, отбой.
– Что с ентой Марьянкой думаешь делать, внучек? – вернулся к обсуждению дед.
– Гнать её надо отсюда, понятно. Только, нельзя же и в самом деле взять и выкинуть девушку из дворца да в лес, волкам на радость? Хотя…
– В Лукошкино её отправить надо, Федор Васильевич, – предложил Калымдай.
– Надо, – согласился я. – Только как? Горыныча ей показывать совершенно не хочется. Да и попробуй, заставь её на Горыныча залезть…
– Да ить и вообще, нехорошо как-то получается, – задумался дед, подавая сигнал бесенятам чтобы ставили самовар. – Енто мы с поклоном к Гороху заявимси мол, забери ты от нас Христа ради сестричку свою?
– А ведь верно, деда, – я подставил кружку под носик самовара. – Престиж свой уроним.
– А давайте мы за царевну выкуп потребуем, Федор Васильевич? – загорелся Калымдай.
– Мешок яблок, а потом его Маше отдадим?
– С мадмуазелью Марселиной, это вы сами разбирайтесь, – засмеялся майор. – А мы можем потребовать и что-нибудь более существенное.
– Мешок золота и фирменную наливку Гороха?
– Дурень ты, Федька, – щелкнул меня по лбу Михалыч. – Меч.
– Сам ты… С мечом я и без царевны знаю как разобраться, есть у меня одна идея.
– Ух, какие тайны у тебя, внучек завелися! Ты давай идеи свои прямо вот сюда на стол перед нами и выкладывай, а мы вместе и обмозгуем. Ить один ум-то хорошо, а три, сам знаешь, небось. Или ты уже не доверяешь соратникам своим?
– Да ну тебя, Михалыч. Ну чего ты тут страсти Мадридского двора разыгрываешь? С участковым просто, когда в монастыре разговаривали, я договорился, что если меч ему в руки попадет, то он мне сообщит о свойствах его волшебных. Если узнает про эти свойства, конечно. А там уже Кощей сам пусть решает, нужен такой меч или нет.
– Вот и все тайны, внучек, – развел руками дед. – А ты тут выкаблучивался, цену себе набивал!
– Если нам ничего в качестве выкупа не надо, – сказал Калымдай, посмеиваясь над нашими переругиваниями с Михалычем, – можно упростить немного жизнь участковому.
– Это как? – оживился я.
– Потребуйте, Федор Васильевич у Гороха голову его разлюбимого участкового за царевну. Тогда участковый точно сам явится для обмена. Только не от себя требуйте, а от Кощея-батюшки.
– А что? – согласился я. – Хорошая мысль. Я сейчас письмо набросаю, а дед к Кощею в кабинет сходит за большой печатью.
– А чаво сам сходить не хочешь, внучек? – заухмылялся дед. – Заодно и с дружком своим Гюнтером поздороваешься да по-братски облобызаешь его. А может и не по-братски, енто уже как у вас там дело пойдет.
– Да иди ты, дед знаешь куда?!
– Знаю, внучек. К Гюнтеру, – и дед, хихикая, вышел из Канцелярии.
Письмо я составил быстро, я уже наловчился. Через Канцелярию много бумаг Кощеевых проходит. Да и сложного там ничего не было. Так мол, и так, Горох-пьянчуга, отдавай мне, разужасному и очень злодеистому, голову участкового своего, а не то – мой меч, да Марьянкина голова с плеч. Жду на закате на Калиновом мосту, с любовью, Кощей. Дата, подпись и дело в шляпе.
Ну не с любовью, конечно, это я пошутил. А Калинов мост – это тут такое почти официальное место встреч всяких противоборствующих сторон. Его все знают. Опять же от Лукошкино недалеко, да и Горыныч сможет поблизости приземлиться. Хотя мы же решили, что Горыныч для перевозки не подойдет. Ну вот, снова проблема.
А вот проблему с мечом мы все же решили. Я даже загордился собой, какую я мысль хорошую за хвост ухватил.
– Дед! – вскочил я на ноги, едва мы только отправили ворона с письмом к Гороху. – А я знаю, кто нам поможет с мечом разобраться!
– Стой, внучек, молчи! Ежели ты знаешь, то и я сейчас попробую догадаться.
– Давай, дед, дерзай, – ухмыльнулся я.
– Бабка милицейская… – задумчиво протянул дед. – Ента могёт. Только нам она точно помогать не будет.
– Не она, дед, – я отхлебнул чай из большой кружки.
– Сам знаю, что не она, – вяло огрызнулся дед. – Горыныча потиранить? Он вечно в чужедальных краях шляетси, может и слыхал что… Да нет, он больше думает, как бы пузо своё ненасытное набить…
– Может быть – мадмуазель Марселина? – подключился и Калымдай. – Она вполне могла в старинных рукописях европейских что-нибудь прочитать…
– Не, майор, – дед подпихнул ко мне ватрушку. – Машке делать больше нечего, как в старых бумагах копаться? У неё одни амуры в голове.
– Сам Горох должен знать! – Калымдай перехватил у меня ватрушку и лихо располовинил её выхваченным из-за сапога ножом.
– Знал бы, так давно уже участковому сказал, – парировал дед.
– Сдавайтесь, – прочавкал я, спешно жуя ватрушку. С этими отгадчиками и голодным легко остаться.
Дед скрутил кукиш, Калымдай покачал головой, а бесенята вытащили у него из-под руки половину ватрушки и утащили под стол.
– Ну не Кощей, понятно, – Калымдай заглянул под стол и вздохнул.
– Ха! – вскочил дед и наставил на меня палец. – Лиховид!
– Так не интересно, – надулся я, – ты же уже мысли мои читаешь.
– Звали штоль? – показалась из стены голова древнего колдуна.
– Подслушивал опять? – прищурился дед.
– Да больно надо было, – проворчал колдун, вылезая полностью из стены и зависая под потолком. – А девка моя где?
– Какая девка? – не понял я сразу. – Олёна? А она, Лиховид Ростиславович на ужасно важном и опасном задании сейчас.
– Смотри! – погрозил пальцем колдун – Загубишь мне девку – прокляну!
– Лиховид, слыш-ка, – коварно протянул Михалыч. – Мне тут внучек не верит, что ты про все чудеса на свете знаешь. Я ему и так и сяк мол, Лиховид у нас – знатный колдун, всё знать должон, а он не верит и всё тут.
– Нет ну почему же, – подключился и я. – Верю, конечно, только всё равно сомневаюсь. Всяких штучек колдовских на свете видимо-невидимо, просто невозможно всё помнить. Да еще и в таком почтенном возрасте. Вам сколько лет-то Лиховид Ростиславович?
Колдун запыхтел, зафыркал:
– Молод ты ишо мне такое говорить! Много я помню, а что не помню, так на то книга есть колдовская!
– Ой, да ладно, – засмеялся я. – Да никакой книги не хватит всё на свете описать! Или у вас книга с Эйфелеву башню? Как вы её читаете тогда?
– Как надоть, так и читаю! – огрызнулся Лиховид. – А тебе, неучу малолетнему, про то и знать не надо.
– Ну да, ну да, конечно, – продолжал смеяться я. – Я тоже могу сказать, что у меня книга есть, в которой все-все чудеса на свете рассказаны. Захочешь, эдак ну, например про меч-кладенец всё вызнать, откроешь книжечку и читаешь! Смешно, дедушка Лиховид! Это вы смешно рассказали и в цирк ходить не надо.
– Ах, ты!.. – возопил Лиховид и добавил еще несколько слов, совершенно мне не известных, но по смыслу вполне понятных.
– Слышь, Ростиславыч, – добил его дед. – Ты не напрягайся, а то лопнешь. Ну, загнул маленько, с нами, стариками такое бывает. Неча тут стыдиться.
– Ах так?! – заорал старый колдун, смешно тряся длинной бородой. – Стойте здесь, неверы малахольные, я молнией обернуся и увидите у меня тогда!
Он втянулся в стену, а мы дружно переглянулись и хихикнули.
Вернулся Лиховид Ростиславович и правда, быстро. В руках он держал огромный, знакомый мне уже по восстановлению Дизеля призрачный фолиант и гневно потрясал им в воздухе.
– Вот! – продолжал надрываться он. – Видали?! Вот то-то же!
– Ну, книга, – зевнул я. – Мало ли на свете книг? Может у вас там анекдоты фривольные времён Римской империи или вообще – сказки для детей детсадовского возраста.
– Сказки?! А ну говори, отрок нерадивый, про что тебе обсказать?
– Да ладно вам, дедушка Лиховид, – примиряюще улыбнулся я ему. – Верю, верю я вам.
И я демонстративно подмигнул Михалычу.
– Говори! – завизжал колдун.
– Ох, ну хорошо. Ну, давайте, расскажите нам, вот хотя бы про этот меч-кладенец, о котором мы только что говорили.
– А вот и скажу! – заявил Лиховид и начал листать страницы, бормоча себе под нос: – Меч Архангела Михаила… это не тот… Меч Артура… а енто хто такой? Меч Роланда какого-то… вот же имечко придумали… Меч Масамунэ… китаец что ли, али японец какой? Ага! Вот! Меч-кладенец обыкновенный!
– Да ладно, – хмыкнул я. – И что же там всё-всё про него написано?
– Всё-всё, – важно подтвердил колдун. – Вот смотри… так… Бова-королевич… Ага помню этого охальника… Что тут еще? Змей какой-то… Башку Змею снёс под корень…
– Ну-у, дедушка… – разочарованно протянул я. – Про Бову-королевича и его битву со Змеем это у нас даже дети малые знают… Я же, и говорю – точно книжка со сказками!
– А чего же тебе еще надоть?!
– Так если бы там что-нибудь колдовское было в этой вашей книге. Ну, про меч, к примеру заклятие или еще какое колдунство, а так… Я тоже могу любую книгу открыть и сказку рассказать.
– Ага! – торжествующе заорал Лиховид. – Есть такое колдунство в моей книге! Вот… сейчас… Ага!
Лиховид старательно вглядывался в книгу, а потом торжественно зачитал:
– А ежели тебе надобность в мече возникнет, то должон ты… тут чёй-то плохо видно, клякса какая-то… ага, вот… сказать слово колдунское тайное и произносится оно ГЕОНЕГОНЕ! Понял?!
– Чего-чего? Как-как произносится? – я приложил руку к уху, а Михалыч тем временем поспешно строчил на обрывке бумаги, стащив карандаш с моего стола.
– Геонегоне! – торжественно повторил Лиховид.
Михалыч украдкой кивнул, а я облегченно выдохнул.
– Был не прав, Лиховид Ростиславович. Искренне прошу прощения, что не поверил вам сразу. Очень рад, что удалось разрешить наш спор, причем в вашу пользу со счетом 1:0. На том разрешите откланяться – пойду рыдать в подушку и учить хорошие манеры обращения со старшим поколением. До свидания дедушка.
– Чаво?
– До свидания, говорю, дедушка Лиховид! Вы победили, впрочем, как всегда и мы тоже, как всегда гордимся вами. До свидания! Заходите как-нибудь на чай, когда мимо пролетать будете, а нам сейчас пора – дела у нас.
Старый колдун рассеянно потоптался в воздухе, пробурчал «Вот то-то!» и всосался в стену. А я кинулся к Михалычу:
– Записал?!
– А то!
– «Геонегоне», – прочитал я по бумажке. – И что это значит? Белиберда какая-то…
– Всё в порядке, внучек, – отобрал у меня бумажку Михалыч и запрятал в кошель. – Тайное слово и должно быть таким, чтобы его никто не знал и даже случайно произнести не мог.
– А ну да, логично в принципе – как пароль в компьютере. А как им пользоваться этим словом-то?
– Да как обычно, – пожал плечами дед. – Смотришь на колдовскую штучку или думаешь о ней, а сам слово говоришь только громко и понятно.
Осталось теперь заучить слово наизусть. Но я на всякий случай вытребовал бумажку у Михалыча и списал себе на листочек это слово, тщательно перепроверяя каждую букву.
И всё. На большее сил у нас не хватило, да и ночь уже близилась к полуночи, и мы отправились баиньки, а Калымдаю постелили на диване в кабинете.
* * *
Утром меня разбудил Дизель, но я даже не рассердился, тем более что Калымдай, приподнявшись с дивана, сразу же шикнул на него.
Завтракал я очень рассеяно, в голове никак не мог сложиться чёткий план дальнейших действий. Калымдай с дедом посматривали на меня пока, наконец, дед не выдержал:
– О чем, внучек пригорюнился? Чего буйну голову, чуть ли не в миску с киселем повесил? Выкладывай как на духу, что тебя печалит? Ежели каверзу какую затеял – пороху там Гюнтеру в портки напихать и поджечь, али в бухгалтерии сейф с зарплатой упереть, то и нам скажи с майором. Нам тоже позабавиться охота.
– Да не, деда, просто никак не соображу, как мы эту встречу проводить будем. Как Марьяну туда доставим?
– Раз на Горыныче не хочешь, – дед отобрал у Тишки, а может и у Гришки стащенный с тарелки пирожок и положил его обратно, – тогда надо обратно так же вести, как и сюда.
– Фон Паулюсуса запрячь на это дело?
– Почему бы и нет, Федор Васильевич? – Калымдай тайком стащил с тарелки тот же пирожок и опустил под стол. – У него уже опыт есть. Посадит царевну вместе с собой на коня да отвезет.
– Ну, допустим, – я прислушался к чавканью из-под стола, вздохнул и через силу засунул следующий пирожок себе в рот, хотя уже и некуда было. – А мы как к тому мосту доберёмся? На Горыныче?
– Можно и на Горыныче, – согласился дед. – Только куда мы твоего коня денем? На Горыныче его точно не перевезти.
– Какого моего коня? Ты о чем, дед?
– Ну а как ты хотел, внучек, чтобы Кощей пешком на такую встречу заявилси?
Калымдай одобрительно кивнул и потащил с тарелки следующий пирожок.
– А при чем тут Кощей? – я поспешно подвинул тарелку к себе. – Он что, объявился?
– Не, нету его, злодея нашего, – покачал сокрушенно головой дед. – Тебе заместо его придется ехать.
– Ну, мы так и планировали, – пожал я плечами. – Схожу, отдам участковому Марьяну и назад. А при чем тут конь?
Мы с дедом непонимающе смотрели друг на друга, но тут вмешался Калымдай:
– Я, кажется, понял причину вашего замешательства, Федор Васильевич. Вы должны будете не просто отдать царевну, но и усиленно изображать из себя Кощея-батюшку.
– Да ну на… Зачем?
– Ты что, внучек? – удивился дед. – Там же народу знаешь, сколько будет? Туда полгорода зевак одних только набежит. Только Кощей может переговоры вести, а тебе не по чину.
– Верно, – подтвердил Калымдай, чеша между рожками высунувшего из-под стола голову Тишку. Или Гришку. – Вам, Федор Васильевич придется и доспех парадный, царский одеть и обязательно верхом на встречу явиться. Иначе нельзя.
– Вот же… А может ты, Калымдай, вместо меня…
– Федька! – рявкнул Михалыч. – Что ты тут мнёшься, как девка на первом свидании? Кому еще, как не тебе с участковым встречатьси?
Ну, верно конечно. Доспех напялить мне помогут, ладно, хотя и жарко, наверное. Но конь? Нет, коней я много раз видел и в фильмах, да и тут, в Лукошкино их хватает, но ездить самому на них еще не приходилось.
– Дед, – честно признался я, – я про коней знаю, что к ним спереди подходить надо, что падать с них больно и что одной капли никотина достаточно, чтобы свалить эту зверюгу. Ну, еще что от работы они дохнут, вот и всё.
– Это не беда, Федор Васильевич, – заявил Калымдай. – Я вас быстро езде обучу.
– Ну, можно попробовать, – неуверенно протянул я. – Времени у нас еще несколько часов есть.
– Вот и ладно, внучек, – дед стал собирать тарелки и миски. – Иди тогда на конюшню с лошадкой своей познакомься, а я пока приберу тут.
– Погодите, – остановил я их. – А прибалт наш, фон Паулюсус, где?
– Да у себя, небось, в гостевых комнатах и дрыхнет, – пожал плечами дед. – А что ты, внучек затеял?
– Надо царевну ему на руки сдать – пусть сторожит. А то с её гениальными идеями еще умотает куда-нибудь, лови её потом по окрестностям. Да и вообще, хватит ей тут командовать, переводим её в разряд почётных пленниц.
– Я не пойду, – тут же открестился дед. – Мне еще Тишку да Гришку купать надо.
– А я лошадку пойду вам седлать, Федор Васильевич. А с царевной вы уж сами, сами…
– Ну, спасибо, помощнички… Дед, да ты просто к Гюнтеру сходи и скажи пусть велит прибалту Марьяну связать да сторожить у себя до выезда.
– Давайте я к Гюнтеру схожу? – предложил Калымдай и дед одобрительно кивнул головой.
Калымдай убежал, дед остался возиться по хозяйству, ну а я поплелся на конюшню, как эти садисты сказали – знакомиться с лошадкой.
* * *
Лошадкой это чудовище можно было назвать только с сурового перепоя.
Робко стоя на входе в конюшню, я с опаской, да, что там – с ужасом рассматривал громадного черного жеребца, невероятно злющего на вид, недовольно фыркающего и топающего копытом размером, наверное, с тарелку.
Это мне на него залезать надо будет?! А потом еще и ехать?! Да у него в пасти моя голова запросто поместится! А зубищи вон огромные какие!
Но делать было нечего, и я сделал один шажок к этому монстру, другой, но тут конь повернул голову, услышав шелест кроссовок о сено и я в испуге замер. Конь как-то близоруко прищурился, пытаясь рассмотреть смельчака-самоубицу, решившегося подойти к нему, потом удовлетворенно кивнул огромной головой и сказал:
– Добрый день.
– Э-э-э… А? Что?
– Я говорю – здравствуйте, – как маленькому ребенку пояснил конь, а потом прищурился сильнее. – Господин Статс-секретарь, если я не ошибаюсь? Уж простите – стоите вы так, что лица разглядеть не могу, да и зрение у меня давно уже не такое хорошее как ранее.
– Ну-у… да… я, это – секретарь… да, – промямлил я. – А вы что, говорящий?!
– Вы даже и не представляете, Федор Васильевич, как я устал от этого вопроса, – вздохнул конь. – Конечно, я понимаю – простому обывателю сложно понять, что бывают различные виды среди нашей разнообразной фауны, даже говорящие, но это так утомляет…
– Ой, простите… Это волшебство такое, да?
– Любую жизнь на нашей великолепной планете можно назвать чудом или волшебством, как вы выражаетесь, Федор Васильевич. Но в случае с вашим покорным слугой, думаю волшебство, как научный, пусть даже – полунаучный фактор, вряд ли имеет место быть. Я склонен полагать, что обретение дара речи моими далекими предками, скорее обусловлено банальной мутацией в эволюционном процессе.
– Да откуда вы, чёрт возьми, можете знать такое в этом средневековье?! – взорвался я. – Эволюция, мутация!? Откуда?!
– Федор Васильевич, голубчик, – укоризненно покачал головой конь, – ну что же вы кричите? Нельзя так. Вы представляете, какому стрессу при этом подвергается ваш организм?
– Ничего не понимаю… – я бессильно опустился на кучу соломы.
– Рад буду объяснить, – конь застенчиво поковырял подковой деревянный пол. – Тем более что я давно уже лишен удовольствия общаться со столь интересным собеседником как вы, господин Статс-секретарь. Не многие, знаете ли, – добавил он с горечью, – изъявляют желание поболтать с конём.
– А как вас, простите, зовут?
– Это вы меня простите, Федор Васильевич, мне следовало представиться ранее. У меня, как вы понимаете, было множество кличек, но при рождении я был одарён моими родителями гордым именем Максимилиан, коим и Его Величество Кощей предпочитает называть меня, – конь галантно шаркнул копытом.
– Очень приятно.
– Вы и представить не можете насколько мне приятно свести наконец-то знакомство со столь знаменитым и, не побоюсь этого слова – уникальным придворным нашего Государя.
– А откуда вы всё это знаете? Ну, про мутации и вообще?
– Исключительно из книг, господин Статс-секретарь.
– Я всё равно не понимаю, – замотал я головой. – Откуда в книгах этого времени могут быть такие знания?
– Совершенно верно, – кивнул громадной головой конь. – Современные книги – не более чем сборники пересказов библейских легенд, различные церковные наставления и, значительно реже – поэзия и довольно примитивные художественные опусы. Мне же посчастливилось ознакомиться с трудами древних авторов, в которых и удалось почерпнуть те крупинки знаний, коими я сейчас и располагаю.
– А в тех древних книгах, откуда могут быть знания о той же мутации?
– Ну, Федор Васильевич, – укоризненно вздохнул конь, – не хотите же вы сказать, будто считаете нашу цивилизацию единственной в этом мире?
– Вы про пятое измерение? Или инопланетян?
– Такие теории тоже существуют, – согласился конь. – Только лично я предполагаю, что на нашей матушке-Земле, за сотни и сотни миллионов лет существования, возникали и не раз, вполне развитые цивилизации. Однако достигнув определенной стадии своего развития, эти цивилизации гибли, скажем, от различных природных катастроф или взаимного истребления, которым славится, уж простите, ваш вид. И даже вероятность инопланетной агрессии, думаю, не стоит отвергать. Как бы то ни было, но очередная цивилизация скатывалась вниз до примитивнейшего уровня, а то и вовсе исчезала. Но на её месте возникала следующая цивилизация, и процесс начинался вновь.
– А все эти книги с этими невероятными знаниями…
Конь кивнул:
– Жалкие крупинки знаний, чудом сохранившиеся для последующих поколений.
– Офигеть…
– Можно использовать и такое слово, – согласился конь, хотя я предпочитаю – удивительно.
Я только сейчас заметил в стороне множество книг, выстроенных ровными стопками.
– А как же вы страницы перелистываете копытами? Ой, извините.
– Никаких извинений, Федор Васильевич, вполне уместный вопрос. Видите ли, при надлежащем терпении мне удалось договориться с одним из скелетов, выполняющих тут санитарные работы и он, когда понял мои запросы, не отказал мне в помощи.
– Федор Васильевич? – раздался голос Калымдая из коридора. – Вы тут?
– Тут! – заорал я в ответ. – На конюшне! С лошадкой знакомлюсь…
– Не заболтал вас тут Макс? – спросил Калымдай, заходя в конюшню. – Здорово, старый чертяка! Живой еще? Копыта не отвалились?
– Здравствуйте, господин майор, – ответил конь и грустно взглянул на меня мол, видите, с кем мне приходится иметь дело?
– Вы, Федор Васильевич, – посоветовал Калымдай, – много воли этому жеребцу не давайте, а то он часами может нести свою ересь про древние цивилизации. Рассказали уже ему о сегодняшней операции?
– Ох, не успел еще, – виновато пробормотал я. – Заговорились…
– Во-во, – подтвердил Калымдай, – это он может. Слушай внимательно, Максик. Сегодня ближе к вечеру господину Статс-секретарю надо быть у Калинова моста. Ты знаешь, где это.
Конь грустно кивнул.
– Отвезешь Федора Васильевича своими особыми тропами, часа за три-четыре, думаю, доберешься. И имей в виду – операция опасная, береги командира как себя, любимого.
– Не беспокойтесь, господин майор, я позабочусь о Федоре Васильевиче.
– Ну и отлично. А сейчас седлаемся и пошли на тренировку.
* * *
Я несся на громадном вороном жеребце по широкому дворцовому коридору, в панике вцепившись руками в гриву. В глазах сверкали искорки, надо понимать, это факелы на стенах мелькали, исчезая позади, а встречный воздух силился выбить меня из седла. Меня сковало от ужаса, и я старался не смотреть ни вниз – на деда, шаркающего впереди, ведущего Максимилиана на поводу, ни на Калымдая – идущего сбоку и неодобрительно качающего головой.
Конская пытка продолжалась уже минут пятнадцать и я успел отбить себе зад, два раза сверзиться на гранитный пол, один раз прикусить язык и почти охрипнуть от мата. Дед с Калымдаем тоже охрипли, только от хохота.
– Де-ед, – проорал я, подпрыгивая в седле, – ну-его-на-фиг-да-вай-на-Го-ры-ны-че-по-ед-ем-м-м-м-м-м-м-ой!
Я снова прикусил язык.
Мои мучители остановили Максимилиана, переглянулись и сокрушенно покачали головами.
– Блин, – проворчал я, не решаясь отпустить гриву, – если я еще с полчасика так покатаюсь, то зад у меня станет такой мозолистый, что никакой Гюнтер страшен не будет.
– Ить может и прям на Горыныче? – спросил дед у Калымдая, но тот только вздохнул.
Жеребец вдруг всхрапнул:
– Игнатий Михайлович, отдайте поводья господину Статс-секретарю, а вы, господин майор, отойдите к стене и не мешайте.
– Ты чаво задумал, колбаса завтрашняя? – не спешил расставаться с поводьями дед.
– Вы, Федор Васильевич, – не обращая внимания на деда, повернул ко мне голову конь, – просто расслабьтесь и не старайтесь помочь мне. Я уже оценил ваш вес, объём и центр тяжести и думаю способен обеспечить вам вполне комфортную поездку.
– Не уронишь? – я вдруг поверил ему.
– Не извольте сомневаться, просто сидите спокойно и держите поводья в руках.
– Беги, майор на кухню, – обратился к Калымдаю дед, вручая мне поводья. – Скажи Иван Палычу – пусть начинает пирожки для поминок готовить.
Калымдай снова покачал головой и отошел к стене.
– Сначала, Федор Васильевич, мы шагом пойдем, – предупредил меня Максимилиан, трогаясь с места.
– Мама! – согласился я, напрягаясь изо всех сил.
– Весьма польщён сравнением с вашими ближайшими родственниками, но напрягаться, господин Статс-секретарь, не надо. Расслабьтесь. Расслабьтесь же, Федор Васильевич. Не надо так сильно сжимать меня коленями. Просто расслабьтесь… – Максимилиан вздохнул и вдруг рявкнул во всю свою лошадиную глотку: – Расслабься, балласт!!!
Я икнул и… расслабился.
Под чутким руководством Максимилиана ехать оказалось вполне удобно. Я уже не подпрыгивал в седле с каждым его шагом, а так, лишь слегка покачивался причем, без всяких там опасных наклонов в сторону и мы довольно комфортно добрались до конца коридора и развернулись обратно. Я еще не ощущал себя опытным ездоком, но и ковбоем, порхающим над диким жеребцом во время родео, тоже перестал себя ощущать.
– Очень хорошо, Федор Васильевич, у вас отлично получается, – обрадовал меня Максимилиан. – А теперь мы начнем двигаться несколько быстрее. Это такой быстрый шаг или, если хотите, медленный бег. Называется – рысь.
– А давай! – мне начинало нравиться кататься на Максимилиане.
Он перешел на эту самую рысь и это тоже оказалось вполне комфортно.
– Отлично, – одобрил он меня. – Только для вашего же удобства спину держите ровной и не делайте телом никаких движений, а вот ноги и, извините уж, бёдра – максимально расслабьте, пусть они двигаются в такт с моей спиной.
Я старался, как мог следовать его рекомендациям и у меня, наконец-то, начало получаться.
– Да-да, именно так, Федор Васильевич… Ноги чуть шире… Ещё… ещё… Да… Именно так… Хорошо… Так и продолжайте… О, да…
– Дас ис фантастиш, – прокомментировал дед Калымдаю наш диалог, когда мы проезжали мимо них.
В конце коридора Максимилиан снова остановился и развернулся:
– Нам осталось освоить еще один вид аллюра, Федор Васильевич и вы будете вполне подготовлены к любому конному переходу.
– Аллюр, это который – три креста? – щегольнул я всплывшей в голове фразой из книги или какого-то фильма.
– А вот этого не надо, – серьёзно предупредил меня конь. – Мы с вами сейчас пойдем галопом. Не волнуйтесь – это обычный бег. Оставайтесь по-прежнему расслабленным. Вы будете немного подпрыгивать на мне, но быстро приноровитесь. И позвольте вашему телу немного раскачиваться взад и вперед. Готовы?
– Нет.
Но мы уже помчались по коридору и где-то к середине его, пролетая мимо деда с Калымдаем, я в полном восторге махнул им рукой и заорал:
– Йя-хо-о-о!
Вот научусь на конях кататься, отращу усы шикарные, да соберу себе из скелетов Первую конную!
– Класс, Максимилианушка! – завопил я, когда конь резко развернувшись, снова поскакал по коридору и остановился около моих соратников. – А мы еще покатаемся? Только на улице, да? По полю гонять, наверное, шикарно будет!
– Молодец, копытное, – похвалил дед Максимилиана. – Не думал я, что Федьку моего на коне скакать научить можно будет.
– Весьма продуктивный метод, – кивнул Калымдай. – А теперь, Федор Васильевич, пойдёмте доспехи примерять.
– А обед?!
* * *
Пообедать мы отправились сразу на кухню, прихватив по дороге Тишку да Гришку. Марьяна к тому времени уже сидела под присмотром фон Паулюсуса, а во дворце во всю шли ремонтно-восстановительные работы по приданию помещениям привычного злодейского облика. Распоряжался восстановительными бригадами Гюнтер, весь такой надутый и важный, что так и хотелось запустить в него половинкой кирпича. Но на самом деле он конечно – молодец. Быстро организовал нечисть и дворец потихоньку приобретал былой вид.
Иван Палыч на радостях в честь освобождения кухни от ига царевны Марьяны, соорудил нам великолепный обед, который мы и умяли в кратчайшие сроки. А потом мне не дали даже часика поваляться на диване и сразу же потащили примерять доспехи.
Однако я затребовал пятнадцатиминутную паузу и быстренько накидал записку участковому:
Никита! Захвати с собой на мост меч-к. Есть идея.
Ф.
Нашел ворона, скормил ему стащенную с кухни котлету и упросил еще раз слетать в Лукошкино и передать записку прямо в руки Ивашову.
Ну, пошли одеваться.
Доспехи выглядели солидно, мощно и крайне громоздко.
Мы втроем расположились в кабинете Кощея, где он и хранил в длинном, на полстены шкафу, свои боевые наряды. Гюнтер, услышав, что мы идем на примерку, с пылом предложил свою помощь в переодевании, но был бесцеремонно выпихнут дедом из кабинета.
Пока я, скучая, рылся в письменном столе Кощея, дед с Калымдаем, после небольшого спора выбрали подходящие на их взгляд доспехи и принялись по частям доставать их из шкафа и раскладывать по полу. Я с неприязнью рассматривал это громыхающее железо, совершенно не представляя, как можно таскать на себе дополнительные килограмм шестьдесят-семьдесят, да и еще и сражаться при этом. Хэви метал, блин. Надеюсь, мне сражаться не придется. Напялят на меня этот ужас, погрузят на Максимилиана, а потом снова сгрузят и размонтируют, а мечом махать не, не получится. Пусть царь-батюшка воинскими забавами себя развлекает, мне такой радости не надо.
Мои соратники задумчиво стояли над доспехом, а я сидел в кресле и без энтузиазма наблюдал за действиями этих специалистов.
– Снизу начнем, – решился, наконец, Михалыч. – Ну-ка, Федька, вытягивай ноги!
Прямо поверх джинсов и кроссовок, мне натянули эдакие железные сапоги до колен, потом прицепили к ним полукруглые сочленения, а сверху прикрепили штанины, доходящие до самых… до самого верха ног, короче. Потом заставили встать и украсили меня металлическими шортиками, раскрывающимися сбоку на петлях.
– Попрыгайте немного, Федор Васильевич, – попросил Калымдай.
Смешно ага. Меня уже только с помощью домкрата перемещать можно. Тем не менее, я попытался подпрыгнуть и на удивление это получилось легко и высоко.
– Ух ты! Титановый сплав? Да они легкие совсем, дед, слышишь?! Если и мечи у рыцарей такие, я теперь понимаю, как они по нескольку часов подряд друг с другом рубились!
– Не, внучек, – захекал дед, прилаживая короткую юбочку поверх шортиков (только бы Гюнтер не зашел). – Енто же Кощеевы доспехи, особые. А лыцари из обычного железа доспех таскают. Вот и приходитси им такими бугаями быть, чтобы с такой кучей железа справитьси. А для ентого – кушать много надо. Хочешь пирожок?
И дед полез в свой безразмерный кошель.
– Да мне-то зачем, дед? Я рыцарем становиться не собираюсь. А с чем пирожок?
– Теперь туловище прикроем, – обрадовал меня Калымдай, покачивая в руках верхнюю часть доспеха.
– Я скоро как космонавт в скафандре буду, – пожаловался я.
– Будешь, внучек, будешь, – не понял, но согласился дед, с интересом разглядывая шлем. – Гляди-ка, какую рожу себе Кощей-батюшка вылепил!
Шлем, действительно обладал вытянутой то ли собачьей, то ли волчьей мордой и вид у него был не столько зловещий, сколько забавный. Мне он напомнил маскарадную маску волка на утреннике в детском саду.
