Анастасия Сагран
Ты сама пришла ко мне в руки
Но возвращаясь в столицу империи, Кармин терял трогательное восхищение красотой этой планеты. И пусть город в действительности был хорош, и даже впечатляющ по многим меркам, в нём Кармин словно заново превращался в воина, осторожного и внимательного только с разумными, а на всё прочее больше не обращал внимания. Его не расслабляло даже то, что доспешники превозносили Кармина как тренера и буквально охраняли от новичков, желавших опытным путём проверить алмазную неуязвимость Кармина.
А один эпизод ненадолго отравил ему душу даже притом, что Кармин был к нему внутренне готов.
Плац перед казармами доспешников и их штабом был полностью открыт для всех подданных Бесцейна. После тренировки, когда доспешники-ученики расходились, к Кармину подошёл крылатый со стороны, как почти все они рослый и голубоглазый, с твёрдым взглядом и словно негнущимся корпусом. Этот тип обратился к Кармину без какой-либо вежливости и, никак не намекнув на причину своего поведения, громогласно заявил, что Кармин – ничтожество.
– У тебя нет чести вернуться на свою планету! – вещал крылатый, умудряясь смотреть на Кармина свысока, хотя оказался чуть ниже ростом. – А здесь ты стал одним из псов Бесцейна, которые сделают всё за жалкую подачку. За еду. Ты низок и жалок, перевёртыш.
– Слава богам, в вашей империи те, кто хоть что-то решает, и умнее, и хитрее тебя, дружище, – негромко ответил Кармин, вздохнув и подумав, что имеет дело с местным дурачком. – Пойдём, я провожу тебя. Куда ты шёл?
– Катись к дьяволу!
– Нет, подожди. Ты, кажется, знаешь обо мне абсолютно всё. Я тоже хочу узнать о тебе всё. Почему ты этого не хочешь?
– Не притворяйся идиотом, ты, грязное ничтожество! Ты не достоин ступать по нашей земле. Они должны были убить тебя.
– Итак, ты пользуешься тем, что я не могу убить тебя или хотя бы покалечить и думаешь, что можешь безнаказанно оскорблять меня. Подлое поведение, достойное грязного ничтожества.
Крылатый призвал меч, но Кармин быстрым движением выхватил его.
– Пока я приношу пользу вашей империи, ты должен быть благодарен мне, – сказал Кармин, попытавшись поймать взгляд крылатого.
Но, странно, крылатый смотрел куда угодно, но только не в глаза. Отозвав свой меч из руки Кармина, он больше не призывал его.
– Принцы тоже могут тренировать доспешников, – словно задыхаясь, сказал крылатый.
Кармин понял, что этого мужчину душат какие-то эмоции. Возможно и растерянность. Но таких как он, не назвать местными дурачками. Они излишне порывисты и только потому попадают в ситуации, подобные этой.
– Так отчего же не тренируют? – спросил Кармин.
Вопрос остался без ответа. Крылатый предпочёл уйти, выругавшись сквозь зубы, но Кармин всё не мог успокоиться. До сих пор он воспринимал вежливость и обходительность окружающих его доспешников за норму и только теперь понял, что нельзя судить обо всех по парням в униформе, которых твёрдой рукой держит нежной внешности командир – наследник принца империи. Им нельзя обращаться с сыном поверженного царя как-то иначе. Империя же Бесцейна в реальности может ненавидеть Кармина. И выследить для того, чтобы разобрать на кусочки. Толпа в таких случаях не жалеет таких, как Леммай и Эю. Им грозит гибель даже в большей степени, чем ему, Кармину Тахри.
Но кроме того… что, если и Леммай испытывает к нему двойственные чувства? Князей Деказруа почти сразу же встретили принцы империи, и Кармин никого не успел убить. Лишь отбивался от атак какого-то крылатого до тех пор, пока не был сперва ранен, а потом и оглушён так серьёзно, что потерял высоту и ударился о землю с силой, расколовшей часть доспеха на спине и плече. Но всё же Леммай могла едва терпеть его и лишь из-за его природной красоты стала такой отзывчивой на его ласку. Сперва она робела и даже немного побаивалась его, и казалось, что разговорить её невозможно. И лишь проведя с ним несколько дней, стала такой, как сейчас. Теперь она спокойная и уверенная в себе серена. Которая продолжает раскрываться с новых сторон и удивлять. Каждый день. Каждую ночь.
Будет чудовищно потерять такую драгоценность, как Леммай, из-за неосторожности. Он никогда себе этого не простит.
Кармин закономерно подумал о маскировке. Но на собственные нужды денег осталось едва ли на сажу, чтобы вымазать ей лицо. И потому он пошёл к командиру доспешников Кристиану Рэйли, которого здесь все звали Таэрином, упрямо игнорируя настоящие имя и титул.
Потому что "Таэрин" – это видоизменённое слово на одном из популярных здесь языке перевёртышей, обозначающее "брат" со сложным сочетанием оттенков "старший брат, самый заботливый и нежно любящий из всех". Герцогу Рэйли это имя подходило только отчасти. За несколько периодов в казармах доспешников Кармин успел увидеть и услышать и то, как Таэрин многословно ругает своих подчинённых, и то, как назначает им наказания за провинности, и то, как он едва ли не утирает слёзы, а несколько отрядов его утешают. Нет, к Таэрину относились скорее как к знатной молодой леди, которую по какой-то причине поставили начальствовать над ними. Впрочем, иногда он сам давал им повод так воспринимать себя. Особенно своим излишне милым поведением, которое, как говорили окружающие, считалось предпочтительным, если не модным в кругу членов самых влиятельных кланов. И если бы не всё это, Кармин никогда бы, наверное, не отправился к герцогу империи Бесцейна.
Таэрин принял Кармина прямо в общей столовой, где пил шоколад вместе со всеми доспешниками, попутно что-то обсуждая. Приглашающе похлопал по сидению стула рядом с собой и придвинул тарелку со сладкими матти – маленькими булочками, которыми здесь любили подкреплять силы… пожалуй, все.
– Я считаю, что мне нужна маскировка, так как не все в вашей империи так благожелательны ко мне, как вы, – сразу же сказал Кармин. – Я не боюсь за себя, но я не хочу привлекать внимание, как единственный алмазный варлорд в Ньоне.
Таэрин вдруг посмотрел вбок, затем бросил взгляд вверх, кивнул и неожиданно сообщил:
– Я хочу предложить вам маскировку для выхода в составе группы захвата.
– Прежде, чем согласиться, я должен больше узнать об этом. Но я имел в виду другое. Мне стоит, я считаю, узнать, насколько важно обращать на себя внимание такому, как я.
– Ах, политика… – протянул Таэрин. – Да, это важно. Тренировки вы обязательно должны проводить без маскировки. Кроме того, если вас вызовут ко двору императора… вы обязаны сиять. Но в остальном… я не могу запретить вам делать это. В рамках закона всё в порядке. А как крылатому и доспешнику мне противно думать о том, что за вами может вестись слежка с какой-либо нечестной целью… Знаете, иногда я пользуюсь специальными линзами, чтобы обесцветить глаза. Я достану вам такие. А ещё есть пудра для волос. Но вам нужно что-то другое. Надо подумать. Слышал… принц Рашингава буквально раскрашивает лицо, чтобы отвлечь внимание от своей красоты. Но он – принц, а вы будете привлекать ещё больше внимания, если не сделаете всё как надо. Зато одна из его внучек – отличный специалист по краскам для лица. Я договорюсь с ней о встрече с вами. Вам будет приятно познакомиться с ней. Только не смейте влюбляться. Леди надёжно замужем за губернатором этого города.
Кармин усмехнулся этим словам. Он знал прекраснейших женщин империи отца. И ни одна не казалась достойной его любви настолько, насколько достойна Леммай.
Но когда Кармин предстал перед леди, о которой вёл речь Таэрин… он на какое-то время лишился дара речи. Прежде он видел в Ньоне гигантские изображения этой женщины, но считал, что её не существует. Что она – плод воображения какого-то художника-гения. И вот оказалось, что эта красавица – настоящая. И больше того, не только её внешность прекрасна, но и голос, и улыбка, запах и взгляд… разве что волосы в реальности у неё совсем короткие, как у Леммай, будто бы год назад она участвовала в конфликте с армией Деказруа Шестого.
– Вы – Кармин? – первой заговорила прекрасная леди, внучка принца Рашингавы. – Зовите меня просто Моргана. Хочу выразить вам благодарность за то, что тренируете доспешников Ньона, – говорила она, а взгляд Кармина не отпускал её нежного лица, её сияющих свежестью, яркостью и красотой глаз и губ. – Герцог Рэйли рассказал мне о вашей проблеме, и я согласна помочь. Обещайте мне только, что наберётесь терпения и дадите мне поработать. А уже потом, в случае удачи, я покажу и расскажу вам, что нужно делать для достижения наилучшего результата.
Это была Красивейшая женщина империи, и, как позже подумал Кармин, возможно Красивейшая всех планет, посещённых и завоёванных Деказруа. Она оказалась эскортесс по крови. Такого же происхождения женщиной, как те, благодаря которым братья Кармина напрочь забыли обо всём в адаптационном лагере. Вот только Красивейшая оказалась замужем и потому не могла быть представлена прочим сыновьям Деказруа. Если бы они увидели её, то точно остались бы в империи и присягнули бы Эрику Бесцейну немедля. С другой стороны, если бы они увидели её, то мужу Красивейшей пришлось бы серьёзно опасаться за свою жизнь, губернатор он или нет.
Кармин с трудом говорил с ней о чём-то, расспрашивал и думал о том, что настолько красивая женщина вполне может заставить кого угодно выпить яд и сделать это сознательно. Но едва они закончили, и Моргана ушла, как Кармин словно вздохнул свободнее. Почти сразу же сосредоточился на собственном лице и только много позже понял, что больше не вспоминал Красивейшую без повода. Теперь он думал только о том, сколько ему будет нужно краски для лица и сколько денег на это будет уходить. И понравится ли он Леммай с новой внешностью. Узнает ли она его по возвращении.
Но тут перед зеркалом рядом с Кармином появился Таэрин, чтобы оценить работу Красивейшей.
– Я думаю, это именно то, что надо, – сообщил своё мнение командир, сперва чуть нахмурившись.
И действительно, лицо Кармина потеряло красоту. Оно приобрело коричневатый оттенок, словно постарело и поскучнело. Наметившуюся впадинку между бровями Моргана словно углубила, затемнила и расширила тени под глазами, скрыла ресницы и наметила складки вокруг рта. Кармин не казался себе уродом, но ясно видел, что на него никто как прежде заглядываться не будет.
– Одолжите денег, – вдруг решил попросить Кармин. – На краску.
– Хм, – на миг задумался командир доспешников, – я одолжу. Сколько?
– Я ещё не знаю, сколько стоит такая краска, – Кармин показал на баночки, которые оставила ему Красивейшая.
– Без сомнения очень дорого, – проследив за взглядом Кармина, отозвался Таэрин. – Давайте сделаем так. Я буду выделять вам такие краски вместе с местом в казарме, и буду делать это каждый лунный период вне зависимости от вашей платы за тренерскую деятельность. В конце концов, ваша работа действительно важна. И важна ваша сохранность.
– Это было бы… великолепно.
Оставалось только сменить одежду. Но на это Кармин не решился просить денег. Вечером он лишь замазал золото отделки своего плаща чёрной краской. Теперь Кармин выделится из толпы только благодаря росту и взгляду, если не забыть накинуть на голову капюшон. А если смотреть себе под ноги, то и глаза не будут заметны.
Со всеми мыслимыми предосторожностями Кармин покинул город и вылетел на юг, чтобы, как следует отдалившись, рвануть на восток, а потом – далеко на север.
Родилось впечатление, что он и сам заблудился и едва ли найдёт нужное место. Но вот они, нужные холмы, и вот он, тот лес. Его очертания сверху он уже запомнил до мельчайших подробностей. Спустился в небольшую прогалину и немного прошёл пешком к дому. Уже было так темно, что даже тусклый свет, обычно едва заметный из переднего правого окна, издали казался отчётливо золотым.
Подходя, Кармин позвал Леммай, чтобы она появилась на его голос. И она вышла. Толика света от очага бросилась ему в глаза. Беспрестанно моргая, Леммай подошла к отцу своего ребёнка, стараясь разглядеть лицо, выхваченное светом из тьмы.
– Удивительно!.. – только и сказала она.
– Я… должен делать так, чтобы меня не выследили до твоего убежища. Я подумал, что ты, как моя драгоценность, можешь подвергнуться опасности из-за того, что моя внешность в империи Бесцейна слишком необычна. Ты сможешь стерпеть такое?
– Конечно. Это большая честь для меня, быть той, ради кого ты преуменьшаешь свою красоту и яркость. Когда Эю немного подрастёт, я обязательно расскажу ей об этом, как о чудесном примере самоотречения.
– Но…
– Если ты беспокоишься о том, что будешь меньше нравиться мне с таким лицом, то заверяю тебя – нет нужды сокрушаться. Мой отец почти всегда красит лицо, чтобы выглядеть пугающим и сердитым.
– Как принц Рашингава?
– Да, как он. И знаешь, я всегда любила папу именно таким. С изменчивым лицом, то хмурым, а то выражающим разве что ярость.
– Следовательно, мне очень повезло с тобой, – освобождённо вздохнул Кармин.
Леммай кивнула и улыбнулась, прежде чем ушла обратно в дом на зов Эю – её удивительно жалобный для матери плач. Эю казалась ещё слишком маленькой для такой хитрости, но Кармин уже начал подозревать, что его дочь приберегает самый жалобный плач для матери, а ему оставляет сердитый и гневный для того, чтобы он поскорее передал её Леммай. Что если (о безумие!) Эю будет любить Леммай больше, чем своего собственного отца?..
Но оставалось ещё выяснить отношение Леммай к нему.
Кармин вошёл в дом, и Леммай закружила его в вихре слов, идей и мыслей. И её выражение лица, все её жесты… Почему-то они без слов говорили ему, что ей плевать на то, кто он и откуда. С такой мягкостью и нежностью, такая молодая и милая женщина не может притворяться. И потом… она бы не согласилась покинуть предел с ним, если бы он ей не нравился, даже если бы отец не любил или совсем не замечал её, как она утверждала. Она могла бы укрыть Эю законом Рашингавы или отдать Кармину и навсегда исчезнуть из его жизни. Но она здесь.
Сарма пела весёлую песенку для Эю, то и дело срываясь с нот в фальшь и хрип от смеха. Её веселило выражение лица Кармина. Слова, часть которых он не знал, ставили его в тупик. Он пытался выведать у неё прежде значения слов, которые Сарма, забываясь, говорила Эю на родном языке – дзинго. И, надо отдать ему должное – Кармин быстро, чудовищно быстро запоминал дзинго. Сарма учила его только тогда, когда он очень просил, но и для этих редких занятий Кармин слишком быстро наращивал объём знаний. Он знал то, что она ему не говорила. Что, если он что-то задумал?.. Может ли так быть, что он пытался выяснить что-то?.. Может, Нинио вышел с ним на связь?.. От мыслей об этом Сарма замолкла и сосредоточилась на том, что делала до сих пор. А она, герцогиня предела Рашингавы, дочь принца, тривиально готовила еду. Сегодня ей хотелось немного пищи, привычной для герцогини.
– Что случилось? – тут же, заметив перемену в настроении, спросил Кармин.
Эю, перестав слышать голос матери, завозилась в его руках, и он принялся подбрасывать малышку в воздух, чтобы развеселить и развлечь.
Сарма никак не могла привыкнуть к тому, насколько Кармин внимателен к её настроению. Эю его словно бы не так заботила, как Сарма. Что странно для такого как он.
Недавно Сарма мысленно перебирала знакомых варлордов и их отношения с женщинами, когда они попадались ей на глаза. И у них было не принято обращать внимания на матерей своих детей. На возлюбленных и любовниц – да. Но не так. Не так, как делал это Кармин. Может быть потому, что он очень молод?
Сарма вытерла руки и повернулась к Кармину, чтобы взглянуть на него.
Да, он не похож ни на одного знакомого варлорда. Не только потому, что он почти недосягаемо сильнее и крепче всех их, нет. Никогда бы не подумала, что настоящий алмазный варлорд будет настолько… неравнодушен к тем, кому с происхождением повезло не так, как ему.
– Ты… берёшь уроки дзинго в Ньоне? – спросила Сарма, встретившись взглядом с Кармином. – Тебе так нравится этот язык? Или ты что-то планируешь?
– Ничего особенного. В библиотеке казарм есть справочник по самым простым словесным конструкциям на всех популярных языках. Многие доспешники учат их. Ну и я – тоже. Я уже целый период в составе группы захвата, а функции в группе я выполняю разве что как живой щит. Всегда вхожу в центр с тем, кто почти на всех языках способен говорить хоть что-то.
– Не думала, что доспешники должны знать много языков.
– В столице – должны. Но… Леммай… я бы хотел учить дзинго, потому что это твой родной язык. Я знаю, что тебе приятно говорить на нём.
– Кармин… ты так говоришь, будто…
– Скоро я буду достаточно зарабатывать, чтобы предложить тебе контракт и выплатить твоему отцу столько, сколько он скажет.
– Ты шутишь, наверное, – простонала Сарма, почти перестав видеть от ощущения приятной волны удивления, поднявшейся внутри. – Зачем тебе я? Ты – алмазный варлорд. Принцы будут готовы платить тебе за контракты с их дочерями, чтобы оставить твоих детей себе. Ты так быстрее достигнешь богатства, чем как-то ещё.
– Ты говоришь глупости. Впрочем… я бы пошёл на это, если бы ты поставила такое условие. Считаю, что должен предоставить тебе достойную защиту. Но я бы не хотел делать этого. И не спрашивай почему. Ты должна сама понимать. Я ведь точно такой же, как и все остальные перевёртыши, и не хотел бы оставлять своих детей чужим мужчинам. А… Знаешь, в казармах не так уж плохо. И потом… ты могла бы гулять с Эю под моим присмотром после того, как заключишь со мной контракт.
– Прекрасная идея. Но… не сейчас.
– Леммай? Почему нет? Моя работа теперь приносит неплохие деньги. Я могу заплатить за твою и Эю дополнительную охрану. Можем нанять герарду тебе в помощь…
Кармин продолжал убеждать её. Голос его взлетал от хриплого и жаркого, к твёрдому и звенящему, и прекрасно ощущалось, что он взволнован.
Сарма солгала ему о своём возрасте и происхождении. На самом деле она прожила уже больше шести тысяч лет. И опыт говорил ей, что Кармин немного влюблён в неё, привязан и до предела искренен сейчас.
Она сжалась при мысли о том, что будет, когда Кармин узнает о том, что его возлюбленная Леммай – это Сарма Э Дайиси, использовавшая его ради того, чтобы получить от него ребёнка. Словно пережив за мгновение всё то, что ей грозит в будущем, она подумала, что Кармин, разозлившись, просто заберёт у неё Эю и спрячется. После нескольких лунных периодов, проведённых здесь, в этом домике, он уже прекрасно знает, как выхаживать Эю, и может решить, что справится с малышкой и без Сармы.
И всё рухнет. Всё будет напрасно.
Сарма словно очнулась от наваждения.
Она не должна была соглашаться на жизнь в этом домике с ним. Она совершила глупость, поддавшись обаянию молодого и красивого, порывистого и горячего варлорда. И продолжала делать глупости, живя с ним всё это время. О чём она думала?! Да ни о чём. Наслаждалась мирным существованием серены, иллюзией счастья быть важной частью жизни великолепного мужчины.
Надо забрать Эю на Циннию и предупредить отца о том, что ей нужна защита. Отец будет счастлив тому, что его внучка – дочь алмазного, будет рад наблюдать её рост и развитие и защитит Эю. Тем более что место Сармы – возле её отца, а не здесь, на Пенрине.
– Так что ты мне ответишь?
– Да, я хочу контракта с тобой, Кармин, – мягко ответила Сарма, опустив глаза. – Но я боюсь, что ты скоро охладеешь ко мне. Так часто бывает.
Она лгала и говорила правду через слово. Но Кармин – не крылатый, чтобы видеть ложь по глазам, и слишком молод, чтобы оценивать правдивость на основе опыта. Он доверчив и не сможет ни в чём разобраться до тех пор, пока не узнает, что его Леммай – это Сарма Э Дайиси.
– Ты же понимаешь, что нет доказательства преданности в прошлом и настоящем, что они только в будущем? – осторожно поинтересовался Кармин.
– Да. И я боюсь будущего, – всё не поднимала глаз Сарма. – Я хочу…
Кармин вдруг издал звук, бессловесное восклицание, говорящее об удивлении и озарении. Сарма вскинула глаза на него и увидела торжествующую улыбку.
– Меня учила пользоваться красками для лица Красивейшая из женщин… – с гордостью и нежностью говорил Сарме алмазный варлорд, – и я даже не вспоминал о ней до сих пор. Едва она ушла, как я перестал думать о ней, и все мои мысли заняла ты. Я думаю о тебе всегда, что бы я ни делал. И это продолжается уже много периодов. Неужели ты скажешь, что это не важно?
– Важно…
Сарма смотрела на отца своей дочери и незримо плавилась от его слов.
Слишком приятно оставаться просто Леммай Аффор.
Весь следующий день она провела в ожидании возвращения Кармина, а вовсе не в пути к космопорту. И когда ближе к вечеру она подумала об этом, то пообещала себе отправиться на Циннию к отцу завтра.
А когда наступило завтра, то просто уехать, ничего не сказав, уже оказалось немыслимо. В голове и сердце безраздельно властвовал Кармин. Тело Сармы и её душа словно пели рядом с отцом Эю. И вскоре пришлось признаться себе, что для расставания с Кармином нужны невероятные усилия. И она могла бы найти в себе нужные силы. Но уже не знала, что ужаснее – остаться без Эю самой или внезапно оставить Кармина одного в опустевшем домике, даже стены которого, казалось, в последнее время пропитывались счастьем.
Взгляд Кармина наткнулся на странную вещицу. Истинно хаотичной формы штуковина не имела острых углов и вся исходила широкими кольцами из упругих материалов. Она была похожа на датчик движения для Эю. А может быть и на деталь крепления для пояса малышки, который прицеплялся к лентам, протянутым к центру комнаты для удерживания Эю от ударов, если ей вздумается полетать. Но всё же, назначения предмета Кармин разобрать не мог.
– Что это? – спросил он у Леммай, подняв предмет и показав.
Он подумал, что эта штука прежде могла быть где-то на дне одной из коробок, купленных им для Леммай и Эю. И потому он её прежде не видел.
– Это… – Леммай запнулась, вздохнула и с необъяснимой для Кармина смесью чувств выпалила: – Это наручник, чтобы Эю не пыталась взрастить меч. Такая штука, которая надевается ей на руку как перчатка. Эю её сжимает и…
– Я же не покупал её.
– Я купила её сама, – странно тонким голосом проговорила Леммай.
Кармин, до сих пор стоявший вполоборота к ней, выпрямился и развернулся к Леммай всем телом. Но прежде, чем он что-то сказал, возлюбленная выгнула брови и призналась:
– Я всего один раз летала в город неподалёку. Не в самый ближний.
– Ты оставляла здесь Эю одну?
– Да. Она летала на креплении, очень увлеклась, и я справилась с покупками очень быстро. Она даже не плакала, когда я вернулась.
– Но эта штука… это ведь не тот предмет, за которым нужно было срочно улетать, не дожидаясь меня.
– В целом… да…
Кармин внимательно смотрел на Леммай. Нет, она не могла допустить такую глупость. Только не она. Леммай так беспокоилась за сохранность Эю и вдруг так подставила её и себя?
– И о чём же ты думала? – вырвалось у него.
– Понятия не имею, Кармин.
Он скорее почувствовал, чем подумал, что она лжёт. Леммай точно не могла из-за ерунды покинуть Эю. Скорее всего, нужно было подать какой-то знак о том, что она жива и в порядке. Возможно, она встречалась с кем-то из родни.
Но Кармин не собирался говорить своих истинных мыслей. Он вздохнул и начал медленно проговаривать:
– Ты понимаешь что…
– Не ругай меня, я этого не вынесу!
– И не собирался. Только… Леммай… если ты так жаждешь прежней свободы, необходимой, чтобы летать куда хочется, то… соглашайся на контракт, как я предлагал. Это идеальный вариант.
– Нет-нет, я… просто сглупила, Кармин!.. И… теперь я… ещё яснее вижу, что тебе ни к чему такая жена, как я. Глупая, порывистая, беззаботная.
Она как будто расстроилась больше него. Никогда не видел в ней такой подавленности, настолько сжавшейся фигуры, так низко опущенной головы.
Кармин прежде не задумывался о том, что любая шипастая на месте Леммай должна была бы глубоко переживать свою низкую стоимость. И переживала бы, вероятнее всего, с самого детства, когда поняла что ей, в силу рождения, не стать великолепной сереной-варледи, мужьями которой будут сильнейшие и красивейшие варлорды, герои, выдающиеся мужчины пределов.
Она должна была считать, что только случай свёл её с Кармином и вскоре всё вернётся на свои места – она снова станет обычной герардой, а потом будет продана какому-нибудь грубому мужлану.
Он хотел бы сказать ей, что он, самый настоящий алмазный варлорд, куда лучше всех тех мужчин, каких она могла бы получить, будучи даже высокородной сереной.
Но он собрал воедино все реальности, мнимые, предположительные, свою и её и… огляделся. Крошечный полупустой домик, старая мебель и предметы первой необходимости… нет, толку от него, Кармина Тахри, мало. Пусть он и алмазный варлорд, но любой инуэдо и множество шипастых могли бы предложить Леммай куда более достойные условия для жизни.
Впрочем, если начало было ужасным, это ещё не значит, что и дальше всё будет так же прискорбно. Работая на доспешников, он никогда не заработает много, но сможет узнать о других возможных путях к достижению того уровня, которого достойна его возлюбленная, если она так и будет скрываться с ним.
Но Леммай всё ещё во власти подавленности. Нужно что-то сказать ей. Что угодно. Просто молчать нельзя.
– Нам нужно сменить дом, – сказал Кармин. – И срочно. Этой ночью мы переберёмся. Сейчас я займусь выслеживанием разумных в округе, а ты собирай вещи. И ещё кое-что. Леммай… все мы иногда так глупим, что потом без горького стыда вспомнить невозможно, – Кармин придвинулся к возлюбленной и погладил её плечи. – Но не такие вот неудачи определяют нас. И вовсе не происхождение.
– А что тогда? – Леммай подняла на него задумчивый, но уже не печальный взгляд.
– Понятия не имею. Если помнишь, я тоже ещё очень молод. Но давай разберёмся в этом вместе. Чуть позже. Хорошо?
По губам Леммай снова скользнула улыбка и глаза, удивительные глаза неповторимого оттенка палой листвы засветились надеждой и восхищением. Кармину понравилось то чувство, которое он испытал, глядя в глаза Леммай сейчас. На него и прежде смотрели с восхищением. Но почему-то именно сейчас ему это польстило до лёгкого восторга. Он задумал сохранить в памяти этот момент. Он определённо будет греть его душу.
И как после такого подарка не поцеловать это милое личико?
Но после поцелуя Леммай обвила его шею руками и принялась рассказывать ему, какой он замечательный.
И Кармин понял, что моментов, которые он хотел бы сохранить в памяти, слишком много. И все они ценны, как и сама Леммай. Потому лучше всего – никогда и никуда не отпускать её от себя. Так не нужно будет стараться запоминать приятные моменты – Леммай сама по себе каждый день дарит столько радости его сердцу, что это кажется невероятным.
– Что ты задумал, Кармин? – перекрывая свист ветра, крикнула ему Леммай, догоняя.
– Мы меняем место жительства, – прокричал в ответ Кармин.
Они с большой скоростью летели на север, стараясь держаться вдалеке от известных полётных путей перевёртышей.
– А куда? – снова услышал Кармин голос Леммай чуть позади.
Кармин не ответил. Лишь плотнее запахнул плащ, чтобы защитить от холодного ветра Эю. Весна царит там, на поверхности планеты, а здесь, высоко в небе, очень холодно.
Они уже во второй раз покидали дом, и Леммай явно занервничала. Но почему? Прежде она вполне доверяла ему. Что же теперь?
Кармин только ускорился. Надо быстрее добраться до нового места. Леммай поровнялась с ним. Держалась чуть дальше, чем на расстоянии вытянутой руки. Она больше не задавала вопросов. Но её беспокойство Кармин ощущал даже вернее холода выси.
Через какое-то время Кармин, занятый отслеживанием присутствия разумных поблизости, вдруг осознал в себе ощущение неверности происходящего. Что-то было совсем не так. Не так, не верно, не по-настоящему. Это не звёзды, сегодня судорожно мерцающие, словно бы в безумной агонии. Это не земля внизу, плывущая огромными пластами слепых чёрных полей и мягких душных лесов. Нет, это что-то… слева от него. Это Леммай. Дело в ней. Но что именно не так?
Он увидел знакомую отвесную скалу и прыгнул на неё, развернувшись в воздухе. Единственный вид из всех человекоподобных, перевёртыши могли ходить по стенам. А эта серая скала как раз напоминала стену или же поле. Да, поверхность неровная, вся в гнёздах птиц, но всё же похожая на поле, изрытое норами грызунов. Леммай встала рядом. Она смотрела на зелень деревьев внизу, слегка повернув голову.
– Удивительно, но в темноте все оттенки зелени точно так же хорошо ощутимы для глаза, как и на свету, – задумчиво сказала она. И тут же спросила: – Что тебя обеспокоило?
– Я ещё не понял, – мягко отозвался Кармин. – Дай мне время. Поищи, нет ли кого вокруг.
Леммай так сосредоточилась, что даже закрыла глаза. Кармин искоса смотрел на то, как постепенно расслабляются её губы. Пронаблюдал, как полуоткрылся рот… подумал о его нежности и вдруг осознал, что именно заметил бы любой на его месте.
"Она же не шипастая. И точно не инуэдо. Теперь это ясно. Даже доказательства не нужны!"
Кармин почти вздрогнул от своих мыслей.
Только что ему было не по себе, потому что на высокой скорости он должен был лететь рядом с шипастой. А он часто летал рядом с ними раньше. Воздух свистит особенным образом, когда скользит, разрезаемый их шипами. И да, Леммай ещё их не отрастила, но… именно привычный звук, а ещё вернее его отсутствие заставило его подумать о том, что кто-то из них двоих чуть не запутался в собственной лжи.
Лгать самому и в то же время знать, о чём лжёт другой – обычно это увлекательно, словно бы играть в забавную интеллектуальную игру с минимальными ставками. Даже если существует смертельная опасность. Но играть в такие игры с возлюбленной, когда победа неминуемо окажется проигрышем, а Эю станет жертвой – это настолько неприятно, что хочется остановиться и закричать.
Нет, всё верно. Закрывать глаза на это больше нельзя: рядом с ним стоит сейчас настоящая варледи. У любой шипастой или инуэдо уже обозначились бы под кожей твёрдые области, которые затем начали бы прорастать в виде роговых защитных наростов. У шипастых – буквально по всему телу. Это естественный процесс, который имеет свои сроки, точно так же, как и беременность. Но Леммай оставалась всё такой же мягкой и нежной. Ещё прошлой ночью он вовсю наслаждался её телом и даже не подумал, отчего Леммай неизменно прекрасна для его рук, хотя вместе они уже очень долго – примерно три четверти местного года. Притом, что шрамы на её теле не были следами от операции удаления, а Кармин знал отличие, под кожей Леммай уже абсолютно точно должны были образоваться наросты, если не больше того. Это понял бы абсолютно любой разумный, даже полный кретин.
