Алёна Берндт
Верь мне
Глава 42.
Женька удивлённо смотрела на бабушку, как же так – ведь письмо было адресовано отцу…
– Садись, сейчас тебе супчик положу, – бабушка погладила внучку по волосам, – А потом на чердак полезай, за игрушками на ёлку. Переберём сегодня, а завтра и нарядим. Уже праздник скоро.
– Бабуль… – Женька во все глаза смотрела на бабушку, – А как же…
– Что? Что такое? – бабушка вопросительно глянула на Женьку и поворошила кочергой угли в печи.
– Чаепитие у нас будет в классе, – Женька мигом передумала спрашивать то, что вертелось у неё на языке, и переменила свой вопрос, – Можно мы с Машей у нас печенье испечём завтра?
Вместе с дедом Николаем в дом ворвался одуряющий запах зимнего леса. Пушистая ёлка стояла в сенях, наполняя дом и сердца его обитателей предвкушением новогодних чудес.
– Вот, я еще лап еловых принёс! Женька в школу унесет, класс украсят, – дед протянул внучке смолистые ветви, – Жень, смотри, тут даже шишечки есть!
К вечеру Женька, которую закружило новогоднее настроение, уже почти позабыла про то самое, сожжённое в печи письмо, и вспомнила про него только тогда, когда отец вошел в дом.
– О, я смотрю, у вас тут полным ходом уже новый год наступает! – Сергей обнял дочку за плечи, – А дух какой лесной стоит! В профсоюзе вот подарки давали сегодня, держи, от деда Мороза.
– Пап, я же уже большая, – засмеялась Женя, – И в деда Мороза не верю! Тем более ты говорил, что у вас в профсоюзе дед Мороз – это Кравцов, дядя Петя! У него и усы подходящие – седые!
Все рассмеялись, согрелись сердца родных друг другу людей, и только Барсик недовольно глянул с печи на смеющихся домочадцев – сами бы ночью и ловили мышей в подполе, раз ему сейчас выспаться не дают!
Всё же вопрос о сожженном письме Женьке покоя не давал, и она раздумывала, как сказать об этом отцу.
Однако после ужина, когда на столе появился пыхтящий горячий чайник и любимые Женькины чашки, синие, в горошек, а в вазочку были высыпаны принесённые в подарке конфеты, Меланья Фёдоровна сказала:
– Сергей, сегодня Жене нашей почтальон письмо передал для тебя…из Волгограда.
Все затихли. Стало слышно, как потрескивают в печи сухие поленья и за окном, во дворе, завьюжил ветер.
– Но я его сожгла в печи! – заявила Меланья Фёдоровна и посмотрела в глаза зятю, – Нечего себе сердце рвать! У тебя дочь растёт, вот о ней и думай!
Женька подумала, что сейчас отец рассердится и на бабушку, и на неё… Но Сергей посмотрел на тёщу и сказал, усмехнувшись:
– Ну, сожгла и сожгла. Туда ему и дорога!
Сергей видел, как побледнело личико дочери, когда Меланья Фёдоровна сказала про письмо, и как нахмурился Николай Николаевич. После своего приезда он остро ощущал, как пропасть пролегла между ним и Женькой. Видел, что девочка с недоверием отнеслась к его словам, что он приехал насовсем и возвращаться в Волгоград не собирается. И не знал, как это исправить.
Конечно всё, что произошло между ним и Ниной, он не мог рассказать дочке, но вот родителям он всё открыл без утайки. И теперь даже благодарен был тёще за то, что сожгла это письмо.
– Ты бы поговорил с ней, – тихо сказала ему Меланья, когда Женька ушла к себе, – Тяжело ей, надо вам между собой недомолвки не держать. Скажи, что сам думаешь, и её выслушай.
Сергей задумался. Что сказать девочке, дочери, которой он обещал уже однажды, сказал: «Верь мне», и слова своего не сдержал…
Он осторожно стукнул в дощатую дверь Женькиной комнаты и вошёл.
– Жень, я про письмо…и вообще про Волгоград хочу тебе сказать. Ошибся я тогда, ты прости меня. Мне вообще не нужно было уезжать отсюда, я только понял это поздновато.
– Что произошло у вас с тётей Ниной? – помолчав, спросила Женька, – И что… с малышом? Как они теперь все будут…
– Не будет малыша, тётя Нина ошиблась. Такое бывает, – Сергей не знал, правильно ли он говорит, но посчитал, что дочка пока еще мала для всей правды.
– И вы поссорились?
– Нет, просто решили разойтись. Мы не подходим друг другу, но больше всего… Жень, я тебя очень люблю. И думаю, не нужен нам с тобой никто, мы друг у друга есть, и бабушка, и дед. Вот пусть так и будет!
Женька приникла к отцу, мягкое и доброе детское сердечко готово простить любую обиду, самая чистая и бескорыстная она – детская любовь.
– Пап, а давай здесь останемся жить. Я в город не хочу, в новую школу. Пожалуйста, а?
– Ну, если ты не хочешь, то можем и не ехать.
До глубокой ночи не спал Сергей, коря себя за поступки, и за всё, что произошло по его вине, смотрел в морозную звездную ночь за окном и думал, что всё готов сделать для дочки.
Глава 43.
Весна всё больше расширяла свои владения. Уже сошли сугробы, на проталинах зазеленела свежая травка, прилетевшие с зимовки грачи деловито расхаживали на колхозном поле в поисках корма. Пахло свежестью и солнцем.
Женькина жизнь стала такой размеренной и обычной, наполненной простыми девчоночьими радостями. Сергей работал на заводе, ездил на смены на рабочем автобусе, все в семье с волнением ожидали рождения малыша у Ляли и Вадима.
Вечерами, управившись по хозяйству, Меланья Фёдоровна усаживалась поближе к лампе и вышивала батистовые распашонки – выводила цветными нитками ягодку или кораблик, и Женя тоже устраивалась рядом, перенимая у бабушки науку.
Сергей всё раздумывал над вопросом о жилье. Дома в пригороде продавались редко, хотя он уже и подкопил неплохую сумму для покупки, а вот подходящего варианта всё никак не подворачивалось.
– Да ты и не спеши что попало-то брать, – говорил Сергею за ужином дед Николай, – У нас не тесно, да и веселее всем вместе.
Майским тёплым утром во дворе их дома появился запыхавшийся сосед Анатолий Рябов. Женька кормила цыплят и с удивлением смотрела, как тучный дяденька влетел к ним во двор, и закричал в окно, стукнув в ставенку:
– Тёть Маня, ты дома? Беги скорее к нам, там зять ваш звонит! Внук у вас родился, внук!
У Рябовых дома был установлен городской телефон, и почти вся улица ходила к ним позвонить. Их номер давали родне, чтобы если что – могли передать весточку. А Рябовы и не были против, отчего же по-соседски и не передать новости. Тем более, что новости чаще всего бывают приятные, как сегодня.
Меланья Фёдоровна выскочила на крылечко, торопливо повязывая косынку:
– Женя, ты давай завтракай и в школу собирайся, а я сейчас… сейчас! Потом тебе всё расскажу!
Женька подпрыгнула от радости, и чуть не выронила блюдо с зерном! Братик! Братик родился, и судя по радости взрослых, с Лялей тоже всё хорошо! Конец многомесячному Женькиному страху за тётю, за малыша! Теперь впереди только приятные хлопоты!
– Бабушка, иди поскорее! Что дядя Вадим скажет, может вернешься до того, как я в школу пойду, мне расскажешь! Я буду ждать, за пять минут потом бегом добегу!
– Женька, опоздаешь в школу, я за тебя краснеть потом буду! В школу иди, после всё расскажу! – крикнула бабушка уже из-за забора палисадника.
Женька, улыбаясь, отправилась завтракать, а сама с нетерпением поглядывала в окно – не идет ли бабушка. Уж очень хотелось узнать, что же сказал дядя Вадим, и как себя чувствует Ляля. Но бабушка задержалась, и девочка всё чаще посматривала на часы.
В школу она бежала, придерживая руками расстегивающийся на бегу портфель. До звонка на урок оставалось всего ничего, девочка уже видела здание школы, когда её окликнули.
– Женя, здравствуй! Ты опаздываешь?
Женя обернулась, и увидела Ульяну Михайловну, тоже торопливо шагающую по направлению к школе.
– Здравствуйте, Ульяна Михайловна! Да, я сегодня задержалась, бабушку ждала, она ушла звонить.
– И я задержалась, – догнала Женьку учительница, – Но у меня-то второй урок, а вот ты поздновато бежишь. Что-то случилось?
– У моей тёти ребёночек родился! – Женька заулыбалась и не смогла сдержать ликующих ноток, – У меня появился братик!
– У Ляли?! – Ульяна, бегущая рядом с девочкой, даже остановилась, – Какая новость прекрасная!
Ульяна Михайловна обняла Женьку, потом спохватилась, взяла девочку за руку – из здания школы послышался заливистый перезвон, начинался урок:
– Бежим скорее! Если что, я Зинаиде Анатольевне скажу, что это я тебя задержала!
– А вы… а вы что, знаете мою тётю? – на бегу спросила Женька.
– Конечно, знаю! Мы с ней подруги! В институте вместе учились, жили в одной комнате! Родила сыночка, ух, Лялька, молодец! Спасибо тебе, что сказала. А то когда бы она мне еще сообщила! Всё, беги на урок. На перемене приходи, если хочешь, ко мне. Я тебе дам почитать литературный журнал новый.
Женька во весь дух припустила по гулкому школьному коридору, и как раз вовремя, потому что Зинаида Анатольевна, преподаватель изобразительного искусства, уже входила в класс.
Со школы Женька бежала еще быстрее, чем утром в школу. Бабушка встретила внучку во дворе, обняла, расцеловала раскрасневшиеся после бега щеки! И рассказала Женьке, что Ляля и малыш в полном порядке, Вадим плачет и смеется от радости, а через несколько дней, когда Лялю выпишут из больницы, они все вместе поедут знакомиться с маленьким Егоркой.
Глава 44.
– Женя, ты где? – Ляля стояла на крылечке и из-под руки оглядывала окрестности.
Позади дома в саду, на качели, устроенной дедом Николаем, сидели в обнимку Женя и Маша. Рядом стояла синяя коляска, в которой сладко посапывал Егорка, а девчонки деловито поглядывали на него по очереди – спит ли, ничего ли не беспокоит вверенного их заботам младенчика.
– Посиди пока с ним, я сбегаю. Меня Ляля зовет, – прошептала подруге Женька и убежала на тётин зов.
Наступили летние каникулы, учёба закончилась, а в большом доме Николая Николаевича и Меланьи Фёдоровны на целых три недели поселились Ляля и Егорка. Вадим уехал в Москву – его отправили на учёбу перед повышением по должности. И в Женькиной жизни появилось то, что обычно называется счастьем.
Егорка почти не плакал, улыбался девчонкам беззубой улыбкой, спал и кушал. Бабушка и Ляля по-доброму смеялись над Женькой, которая каждый вечер брала книжку со сказками и усаживалась возле детской кроватки и читала братишке сказку.
– Жень, он же маленький, не понимает еще, – обнимая девочку, Ляля усаживалась рядом с нею, – А ты ему сказки, басни….
– Я хочу, чтобы он мой голос запомнил. И всё он понимает! – Женька прижималась к тёте, – Это вы, взрослые, думаете, что мы ничего не понимаем. А мы, дети, всё понимаем, всегда.
– Ну ладно, тогда читай. Ему в школе пригодится, – Ляля целовала девочку, пряча улыбку.
Сергей приходил со смены, умывался, и осторожно брал из рук Меланьи Фёдоровны или Ляли агукающий глазастый свёрток:
– Давайте мне мужичка, пусть у вас руки отдохнут, – говорил Сергей, подмигивая Женьке.
И у Жени от счастья заходилась душа – здесь все, кого она любит, и кто любит её. Иногда она думала, как обрадовалась бы мама тому, что у Ляли и дяди Вадима родился такой сынок, и как они всей семьёй ходят тихонько на цыпочках, когда Егорка спит. Даже Лапка не лает во дворе, будто чуя, что нельзя.
Жарким летним вечером Меланья Фёдоровна пришла из магазина, положила в буфет свёрток с печеньем и сказала Сергею:
– Сынок, Реутова Галя сказала сейчас, что Агаркова Руфина дом свой продает. Сама к сыну уезжает, в Ростов. Дом-то у неё хороший, добротный, и не старый. Муж её, Ульфат, сам строил, а мастер был знатный, всей округе срубы рубил. Газ у них подведён, вода в доме. Мы тебя не гоним, не думай, ты нам сын, родной, и любим тебя. Но раз сам подумываешь своим хозяйством жить… Да и от нас недалеко, тоже хорошо.
– Мам, спасибо. Что ты, я ведь знаю, что не гоните. Но ты права, свой двор пора иметь, – обнял мать Сергей, – А то, что от вас недалеко, так это хорошо – пока я на смене, Женя у вас сможет быть. Отца дождусь, да сходим вместе посмотрим, и с хозяйкой поговорим. Цену узнаем и двор поглядим, дом.
– Пап, а я можно с вами? – Женька блестела глазами, – Я тоже хочу дом посмотреть!
– Как же без тебя, конечной пошли, – серьёзно ответил отец, – Тебе там хозяйкой быть!
Дом Ульфата Агаркова в посёлке слыл некой своеобразной достопримечательностью. Плотник, столяр и краснодеревщик, невысокий мужичок в татарской тюбетейке, отбоя в заказчиках не знал. Там ставенки украсить, тут баню срубить – золотые руки и любовь к дереву славили его на всю округу.
И умер мастер у себя в мастерской – просто лёг на свежеструганную доску и закрыл глаза. Так его и нашла жена Руфина. Трое сыновей четы Агарковых отучились и разлетелись по стране, поэтому после кончины мужа вдова засобиралась к старшему сыну и продавала дом.
Дом Сергею понравился. А у Женьки щедро украшенное рукой искусного мастера подворье вызвало полный восторг, хоть она и видела раньше дом снаружи, но побывать внутри не доводилось. Руфина просила за дом немало, и Сергей задумался – отложенных денег ему не хватало, но Николай Николаевич шепнул зятю: «Денег мы тебе добавим, не горюй! Дом хороший, бери, лучше не найдешь!»
Руфина тайком вздыхала, продавать построенный мужем дом, где прошло так много счастливых лет, и выросли сыновья…
– Ну что ж, Сергей… мужик ты с головой да с руками. На тебя не страшно и дом оставить. Хозяйку только тебе надо путёвую, – сказала Руфина, сжимая от волнения сухонькие руки.
Обговорив покупку и срок, когда хозяйка сможет передать дом, Сергей с Женькой и дедом Николаем отправились домой, обсуждать предстоящий переезд и сам дом.
Егорку уложили спать в коляску, а бабушка и Ляля накрыли ужин на веранде, дневная жара уже спала, лёгкий ветерок приносил с речки прохладу и аромат разнотравья с прибрежного луга.
– На сенокос пора, поспели травы, – наливая в блюдечко чай, сказал дед Николай, повернув к лугу лицо, – Ты, Сергей, по сменам подгадай, на Заозёрное косить поедем, на пару дней.
– Мы с Василием Обуховым уже договорились смены переставить так, чтоб три дня выходных было. Оба и откосимся, у них на Пальнёвке покос, тоже с ночевкой ездят.
Не заметила Женька, как убаюкал её низкий говор деда, и спокойные речи отцы. Она привалилась к Ляле, глаза закрылись и закружились перед нею красивые деревянные кружева, которые она сегодня видела в доме тётки Руфины.
Глава 45.
Мужчины уехали на покос, в доме остались бабушка, Ляля с Егоркой, и Женя с Барсиком и Лапкой. Женька с Машей уже второй раз шли смотреть дом Агарковых, куда скоро они с отцом переедут.
– Ой, Жень, мне так нравится, всегда любила дом деда Ульфата, – говорила Маша, когда они стояли у резного заборчика перед палисадником и смотрели внутрь двора, – Мне кажется на дом деда Мороза похоже, как в кружевах всё. Даже баня, и та в резных ставенках! Переедешь, буду к тебе каждый день приходить!
– Так мы и так каждый день друг к другу ходим! – рассмеялась Женька, – А дом, ты правду сказала, как из сказки. А внутри у них, знаешь как красиво – двери украшены все, шкафчики сделаны… Красота!
Когда девчонки разошлись по домами, Женька вошла во двор и обнаружила, что у них гости. На веранде за столом болтали и смеялись Ляля и Ульяна Михайловна. Женина учительница, как знала девочка, уезжала в отпуск к родителям, а теперь видимо вернулась в посёлок.
Женька и обрадовалась, и одновременно застеснялась проходить на веранду, задержавшись возле весёлой Лапки и украдкой разглядывая Ульяну Михайловну.
В летнем лёгком сарафане и с распущенными волосами, которые в свете опускающегося к горизонту солнца казались золотисто-медными. Ульяна казалась совсем другой, не как в школе…
– Жень, ты чего там, иди к нам! Ульяна Михайловна к нам в гости заглянула! – позвала девочку Ляля, и та немного смущаясь, подошла к столу.
– Женя, привет! Как ты выросла за это время, и загорела! А я тебе привезла небольшой подарок, – Ульяна протянула девочке книгу.
– Здравствуйте, Ульяна Михайловна. Спасибо большое, это та книга, про которую вы говорили? – Женя погладила новенькую обложку, – Её в библиотеке еще нет, я спрашивала, а у меня будет! Спасибо!
– Садись, сейчас я тебе чашку принесу. Ульяна нам привезла вафельный тортик, очень вкусный. Жалко, мне много нельзя, чтобы кое-кто пятнышками не пошёл, – усмехнулась Ляля и отправилась в дом за чашкой для Жени.
После того, как Ульяна Михайловна ушла, Женя рассматривала красивый детский костюмчик, который привезла Ульяна в подарок малышу подруги, и другие подарки, а Ляля кормила весело машущего ручонками Егорку.
– Ляль, а у Ульяны Михайловны есть семья?
– Ты имеешь ввиду мужа и детей? Нет, у неё только мама и папа есть, в Подмосковье живут.
– Это очень странно, потому что она красивая и добрая… мне кажется, она бы очень любила свою семью и детей… Ляль, а откуда у неё те… шрамики?
Ляля немного нахмурилась, потом серьёзно посмотрела на Женю. Уложив заснувшего малыша в кроватку, Ляля присела рядом с девочкой, обняла её, как обычно она это делала. И негромко заговорила:
– Жень, ты же у меня уже взрослая, всё понимаешь. Например, то, что никому не стоит рассказывать историю, которую я сейчас тебе поведаю. Это личное дело хорошего человека, и мы с тобой сохраним всё между собой, правда? А расскажу я тебе потому, что считаю историю моей подруги очень поучительной, особенно для девочки.
Женька кивнула головой, во все глаза глядя на тётю. История оказалась страшной и грустной, слушая её, Женька задумчиво гладила обложку подаренной книги.
Ульяна росла в любящей семье. Её мама была учительницей химии и биологии, а отец трудился инженером на оборонном предприятии. Отличница, солистка школьного хора, любимая ученица преподавателя местного хореографического кружка, и наконец, красивая, добрая и со всеми приветливая девушка не могла остаться без внимания парней.
И конечно, больше всего шансов на доброе Ульянино сердечко было у самого достойного, по мнению поселковых всезнающих кумушек. Антон, сын небедных родителей, имел всё, о чём большинство молодых людей его возраста могло лишь мечтать. Он уже окончил первый курс престижного столичного ВУЗа и приехал домой на летние каникулы.
Ульяна же готовилась поступать только на следующий год, и впереди у неё был выпускной класс, последний год обучения. Антон, приехавший в родной посёлок, с удивлением обнаружил, как расцвела его землячка, живущая на соседней улице, и начал ухаживать за девушкой.
А ухаживал он красиво, благо позволяли и родительские средства, и фантазия. Привозил цветы из города, диковинные и явно дорогие. Зная увлечение девушки литературой, подарил редкое издание её любимой книги, от которого девушка отказалась – уж очень дорогостоящим был подарок.
Антон ошибку свою учёл, и впредь учитывал принципы девушки и её семьи. В поселке уже поговаривали о неминуемой свадьбе, судачили, что родители жениха, в силу своего благосостояния, свадьбу закатят такую, что еще ни видывала округа.
Подружки тайком, а иногда и в открытую, завидовали Ульяне, хотя сама она уверяла, что ни о каком замужестве пока не помышляет и собирается поступать в университет.
Глава 46.
Летним тёплым вечером Антон катался по поселку на подаренном ему родителями новом мотоцикле. Ульяна в компании подружек сидела в беседке возле клуба, куда и подкатил Антон, блестя улыбкой и хромированными дугами новенькой «Явы».
– Ну что, девчонки, кто хочет прокатиться? – спросил Антон и задорно подмигнул девчоночьей компании.
– Я хочу, я! – кричали девчонки наперебой, вскакивая со скамеек.
Одна Ульяна молча улыбалась, и это расстроило парня, он-то рассчитывал, что именно Ульяна проявит интерес. Видимо, задумав вызвать некоторую ревность у гордячки, Антон стал по очереди катать визжащих девчат по посёлку. Прокатив по главной улице села, Антон возвращался к клубу, где собиралась вечерами молодёжь.
Счастливые и слегка растрепанные от ветра подружки возвращались и с восторгом делились полученными впечатлениями, не забывая стрельнуть напоследок глазками в парня.
– Ну что, Ульян, ты одна осталась, кто не опробовал технику, давай садись, – Антон хлопнул ладонью по сидению позади себя.
Девчонки подталкивали Ульяну локотками, что-то пришёптывая и смеясь. И вскоре уже летели мимо дома и заборы соседских улочек, уже скрывающихся в летних томных сумерках. Ульяна поняла, что Антон выруливает на просёлочную дорогу, и уже почти все дома остались позади, то чуть сильнее потянула его за рубашку и крикнула в ухо:
– Антон, а мы куда едем, останови. На шоссе нельзя без шлемов, – Ульяна думала, что парень хочет объехать по шоссе вокруг поселка и вернуться по другой дороге в село.
Парень послушно остановил мотоцикл и заглушил мотор. Небо уже залилось чернильно-синей пеленой, первые звезды уже показались на небосводе, хотя на западе едва заметной золотой ниточкой догорала вечерняя заря.
– Давай немного посидим, смотри как сегодня красиво, – сказал Антон и взял девушку за руку, – Ну, как тебе моя новая лошадка? Отец еле достал. Полгода ждал очередь, через знакомого у кого-то место в очереди перекупил!
Что-то неуловимое, будто только самыми кончиками пальцев осязаемое, настораживало Ульяну в этом весёлом и жизнерадостном парне. И пока еще она не могла понять – что же. Потому и не спешила разделять восторги своих подружек.
– Уже стемнело, давай поедем обратно, мне отец не разрешает за селом гулять одной. Тем более так поздно, попадёт мне от него.
– Ты же не одна, ты со мной! А отцу твоему я скажу сам, что ты со мной была!
Ульяна прошлась до изгороди из двух жердей, скорее обозначающей, чем огораживающей край ржаного поля, и подумала, что лучше уж её отцу не знать, что она здесь была с Антоном… Хоть отец ничего и не говорил дочери, но тонким своим чутьём она понимала, что отцу Антон не нравится. А вот мама, наоборот, сияла от восторга, когда Антон приходил позвать Ульяну на прогулку.
– Ульян, вот я в Москву осенью уеду, учиться… будешь меня ждать? – Антон приблизился к девушке, но прикоснуться не посмел, знал, что она этого не позволит.
– Не буду обещать, потому что я не знаю, – честно ответила Ульяна, – Заводи и поедем, иначе я сейчас уйду пешком.
– Не сердись, я просто хотел с тобой вдвоём побыть, без подружек твоих. Давай в объезд, через маковое поле поедем, чтобы прокатиться подольше, что уж техника простаивать будет.
– Там сторож, нельзя ночью ездить, попадёт нам потом. Поедем, как приехали.
Антон завел мотоцикл, девушка обхватила его за талию, и мотор взревел над полем, вспугнув задремавшую в кустах птичью стайку.
Уже на полдороги Ульяна поняла, что Антон сделал по-своему и ведет мотоцикл туда, где возле макового поля стояла будка колхозного сторожа и старенький шлагбаум, который никогда не закрывался.
– Антон! – подергала девушка парня за рубаху, но тот только рассмеялся.
– Да не бойся, мы сейчас тут как ветер пролетим, нас сторож и не различит, кто вообще это был, пусть потом думает, мотоциклов то в селе много, – крикнул он Ульяне уже на подлёте к полю. И выключил фару.
По какой такой случайности в ту ночь шлагбаум был опущен, а сторожа в будке как раз и не оказалось, при последующем разбирательстве никто так и не понял – сторож приболел, закрыл шлагбаум и ушел домой, что было вполне типичным.
Только увидел это всё Антон катастрофически поздно. Потому что летел, как ветер, фара была конспиративно потушена, свет восходящего месяца едва сиял, а в крови играл юношеский задор и желание покрасоваться перед девчонкой.
Взгляд его выхватил из темноты серый, давно не крашенный старый шлагбаум, он вскрикнул и резко наклонился вниз. А вот Ульяна ничего не успела увидеть, только почувствовала, как в лицо ей разлетелось лобовое стекло новенького мотоцикла, потом сильный удар в подбородок, боль и кромешная тьма накрыли её.
