Алина Сурменева
Повесть безвременных лет
И тут Влас не выдержал. Напирая всем телом, разгребая в стороны людей, он добрался до Вари, всё ещё летающей по толпе, поднял руки вверх, обхватил её за оголившуюся талию и потянул вниз, к себе. Варя сложилась пополам, но едва лишь коснувшись ногами земли, ударила Власа в грудь кулаком и вперила в него взгляд со всей дерзостью, на какую была способна.
– Ты чё творишь? – заорал тот на неё сквозь музыку.
Варя попыталась вырваться, но Влас оказался сильнее. Он злился. Но уже не на Варю за её выходки, а на себя за то, что не сломал тысячу замков, не обошёл все блокировки и чёрные списки и не достал её из-под земли. Теперь она достала его. Из кожи вон выпотрошила.
Варин взгляд переключался с Власа на других людей в помещении, на сцену и огни, бегавшие по потолку и стенам клуба, как секундная стрелка часов. Её прищуренные глаза выносили приговор: у тебя есть лишь мгновение для того, чтобы заинтересовать, а если не сможешь, её внимание скользнёт дальше. Это было нечто испытывающее, но, что самое удивительно, закономерное для Вари и такое волнительное для Власа. Он спрашивал себя: как это он раньше не замечал этой черты в ней? Почему вообще его рассудок вычленял из общего образа Вари детали, которые оставались незамеченными остальным моим окружением? Они видели обычную девушку. Влас видел инопланетное существо, на возвращение которого в их общий мир он мобилизовал сейчас все силы.
Стоит ли говорить о причинах ссоры? И теперь нет, и раньше не стоило. Музыка била по ушам, танцующие вокруг толкались, Влас обнимал Варю так крепко, как мог, а она и не сопротивлялась.
—–
Солнце исчезает в закате, как кусочек масла на сковородке. Завтра к первой паре, но сегодня хочется ещё социума. Это и есть юность духа – когда ты выбираешь недосып, но успеваешь всё. Максимально насыщаешься общением, а наутро бросаешься в учёбу с головой. И при этом ты слишком молод, чтобы по-настоящему устать, но с другой стороны хочется хоть раз испытать это опустошающее изнеможение, и ты носишься, бегаешь, прыгаешь выше головы. Захлёбываясь в новых жизненных событиях, хватаешь ртом воздух – общение с такими же студентами, как ты, и чудом всё ещё держишься на плаву.
И это не надоедает. Как не надоедает Лепсу пить на брудершафт с вновь приглашёнными ребятами. Как не надоедает Христофорову купаться во внимании девчонок. Как не надоедает Валере так вдохновлённо пританцовывать, будто в комнате нет никого, кроме него. Как Власу не надоедает выкидывать за шкирку буйных и неблагодарных. Как Мари не надоедает концентрировать вокруг себя всю болтовню в доме и как Варе не надоедает спонтанно генерировать свои философские вопросы (да, Влас скучал по ним):
– Ребят, скажите, вот если бы у вас был выбор, что вы предпочли бы: жить в стране с крутым уровнем экономики или высоким культурным развитием?
Девчонки и пара ребят, пришедших впервые, засмеялись. Постоянные же обитатели тусовки уже привыкли к внезапностям от выпившей Вари.
– Вообще-то это не взаимоисключающие вещи, – начал Лепс, —но я больше за экономику.
– И я, наверное, не настолько приверженец всяких искусств, пожал плечами Красников.
Противоположного мнения придерживались девчонки, которых привёл Хрис. Кажется, их звали Юля и Вера. Только Влас не помнил, кто из них Юля, а кто Вера.
– Да ну вы чего, ребят, без искусства народ совсем озвереет.
– Никто же не говорит, что его совсем не будет. Дим, а ты как считаешь?
Христофоров вышел из задумчивости и улыбнулся девчонке, которая задала вопрос:
– Думаю, что непонятно, к какой из этих двух категорий Россия относится. Но мне здесь нравится. Я не переехал бы.
– Я бы выбрала искусство. Однозначно, – сказала Варя и посмотрела на Власа. Он замечал раньше, ей сильно этого искусства не хватает здесь, в западном болотном уголке Сибири. Помнится, когда-то она процитировала какого-то крутого и дофига мыслящего чувака, который написал в книге, что искусство – санкционированная иллюзия10. Влас думал, что это была единственная иллюзия, которой Варя окружала свою жизнь как могла. Даже не так. Она превращала своё существование в эту иллюзию, каждый момент – в красивый фотокадр, полный душевных порывов, причём сама того не осознавая. Влас не знал, как его девушка видела свою жизнь, но для него она была искусством.
Единственным искусством, которого ему нехватало.
––
Ноябрь
Только попав в общежитие после пятой пары, Влас в полной мере ощутил то, как сильно его вымотала прошедшая неделя. Когда научился по будням выкраивать обрезки свободного времени, выходные начали казаться целым отпуском, в котором нет четырёх пар в день, смены грузчиком до десяти, и твоей очереди готовить. Не знаешь, куда девать свободное время, когда его так много.
– Поговаривают, ты с Чернухой теперь водишься?
Влас поставил стакан на тумбу и взглянул на соседа Егора, уже порядочно набравшегося в честь пятницы.
– А чему ты удивляешься?
– Да ничему, разные вы просто, – тот пожал плечами и задумчиво уставился на луч жёлтой настольной лампы.
– Так что ж мне теперь, копию свою искать?
– Нашёл бы – круглые сутки били бы друг другу лица.
Влас негромко засмеялся, Егор вместе с ним. Стук стаканов завершил беседу. Оба думали о том, что ещё пару месяцев назад не могли представить себе, что первый курс будет именно таким. Забавная штука эта жизнь – только посмей убедиться в чём-то, и она сразу же разобьёт к чертям всю твою уверенность неожиданным поворотом. Может Влас с Варей и были в чём-то непохожи, но оттого лишь больше цеплялись за точки соприкосновения. Было в ней нечто предельно контрастное. То она затыкала одним едким словом и дралась как отчаянная, то дарила еду бомжам. Жила на копейки, непонятно откуда бравшиеся, и как-то вместе с тем носила вещи нуждающимся. Она никогда не занимала деньги и не брала взаймы, но всегда могла накормить вкусно приготовленной рыбой и яичными гренками.
Иногда у Власа возникали и плохие мысли о ней, и он думал, что всё это напускное. Порой находило настоящее раздражение: какого чёрта он попал в сети какой-то девки?
И тут же, через минуту уже ругал сам себя: «Да нет же, дебил! С Варей такого не может быть. Никаких сетей нет. Она – самый искренний человек, какого я знаю. Да и вообще, какой может быть, наверное. Честная до кончиков пальцев…»
– Честно говоря, я думал, что она лесбиянка, – Егор вдруг прервал молчаливую задумчивость соседа.
– Кто?
– Чернуха.
Власу это предположение показалось таким нелепым, что он во весь голос рассмеялся.
– Вообще-то нет.
Влас ещё не знал, что почти любой шум в общежитии привлекает любителей тусовок. Вот и сейчас в приоткрытую дверь к ним заглянул Серёга с этажа, услышавший их смех из коридора. Потом подтянулись его товарищи, а через пятнадцать минут половина этажа танцевала у Власа в комнате, а он и не был против.
—–
– Влас, хочешь посмеяться?
– Ну, хочу.
– Какие-то мажоры из университета пытаются меня притеснять.
Влас перевернулся на живот, положил руки на подбородок и спросил:
– Им втащить?
Варя улыбнулась и покачала головой:
– Да не им, ей. Там в основном одна особа петушится.
– Если это девчонка, то просто забей. Завидует, наверное, что тебе не надо краситься, чтобы быть красоточкой.
– Да нет, там другое совсем. Она по ходу меня лесбиянкой считает.
– Оторвите мне голову. Откуда эти слухи вообще? Мы уже месяц ходим вместе по университету.
– Сама не знаю. Первое время я не обращала внимание, но сегодня она плюнула мне в след и попала в ботинок. Не знаю, специально ли, но желчи в её поведении было достаточно для того, чтобы я её этим же ботинком пнула не отходя от кассы.
Влас не удержался от смеха.
– Чего ты ржёшь? Она ещё и не одна была. Я еле убежала.
– Что за девка такая оборзевшая?
– Вика зовут. Фамилия вроде Ряшева или как-то так. На менеджменте учится.
– Не знал, что у нас в универе есть такое направление, но ладно. Варь, ты не бойся их. Меня в вузе хоть и многие считают чуть ли не бомжом, но боятся что-то предъявить, потому что знают, что я отмороженный: повешу их и глазом не моргну.
– Откуда же?
– Да был один случай на подкурсах… Неважно. Ты мне главное накопай немного информации про эту Ряшеву. Надо её найти и проучить.
– Ммм… Вроде как она на втором курсе. Видела её один раз у кассы в канцелярском магазине неподалёку.
– Покажи мне её завтра после универа. Надо будет пойти и проверить, её ли смена в этот день.
Лицо Вари сделалось серьёзным.
– Что ты задумал?
– Не переживай, ничего опасного. Ух-х, не повезёт же этой девке, если она окажется на месте.
– Ты уверен, что у этого не будет последствий? – не унималась Варя.
– Да успокойся ты. Насолю и пальцем не трону. Это я умею.
Когда Влас изложил идею, Варя сначала не очень одобрила план действий, но он её уговорил.
Итак, крашеные-ряженые, в плащах и очках, а Варя ещё и с волосами, заправленными в берет и вишнёвой помадой на губах (с косметикой она была почти неузнаваема) зашли в тот самый магазин канцелярии. Та второкурсница стояла у кассы. Одна. «Хорошо, – подумал Влас. – Только из её зарплаты вычтут».
Да уж. Варина обидчица за прилавком выглядела как постсоветская барби в магазине китайских подделок. Как раз тот тип модниц с окраин, которые обводят губы карандашом более тёмного цвета, чем помада.
Магазин был небольшой: всего два зала, но слепых зон, которые не захватывали камеры, оказалось достаточно для того, чтобы забить карманы и рюкзаки до отказа. На кассу они принесли только шестицветный набор гуаши.
– Девушка, – нарочито низким тоном произнёс Влас, оплачивая покупку, – Вы меня извините, конечно, но у Вас стрелки чу-у-уть-чуть косо нарисованы.
Надо было видеть её лицо. Подведённые губы скривились, но она ничего не сказала.
Едва зайдя за угол магазина, Варя согнулась в три погибели от смеха.
– Ну ты и сказану-у-ул, – сквозь хохот выдавила она, задыхаясь. – Мне показалось или у Ряшевой глаз задёргался после твоих слов?
– Задёргался и стал ещё кривее?
Они расхохотались в полный голос.
– Ну и что теперь с этим богатством делать будем?
– Нужно от него избавиться. Тут тысячи на четыре точно есть, а это уже не административка11.
– Ну не выбрасывать же. Давай отдадим тем, кому нужно?
– Точно, – просияла Варя. – Развезём по приютам. И детям радость, и Ряшевой штрафы.
– Ах ты бандитка, – Влас хотел поцеловать её, но тут спохватился. – Помада тебе, конечно, идёт, но надо бы её стереть.
Накрашенные насыщенным вишнёвым цветом губы покрылись слоем улыбки, щёки и переносица порозовели. Поисковик показал им более двадцати детских домов по всему городу. Варе и Власу определённо было чем заняться ближайшие три дня, пока канцелярия не кончилась. Лишь одну коробочку гуаши они оставили себе в качестве трофея.
– Пусть будет память о том, как восстанавливать справедливость, – заявила Варя.
—–
Самым противным подарком судьбы в этот понедельник было даже не похмелье, а пара по физике в 8:15. Влас поздоровался с Али и рухнул на стул рядом с ним. Голова трещала. Через пару минут пластилиновое утро разбавил живенько присеменивший в аудиторию преподаватель. Поправил свои неизменные треугольные усы, ладошкой пригладил оставшиеся вокруг лысины волосы без капли проседи и начал перекличку:
– Андреев?
– Я!
– Артамонов?
– Здесь.
– Артюхов?
– Здесь.
– Аббас?
– Здьес, – привстал с места сосед Власа по парте.
– Али, а почему тебя не было на прошлом занятии? – спросил преподаватель и жестом попросил его подняться.
Парнишка встал, смуглый, невысокий и крепкий и с улыбкой самого кроткого и порядочного человека ответил:
– Простити, пожалста, я проебал пару.
На пару секунд воцарилось молчание, рискующее лопнуть, как пузырь, всеобщим хохотом, но, тут преподаватель переспросил:
– Извини, я, кажется, ослышался. Повтори, пожалуйста, ещё раз, где ты был.
Влас громким шёпотом предостерёг парнишку, толкая его локтем, но Али, видимо, растерялся и повторил фразу громче и увереннее:
– Простити, пажалеста! Я проебал пару!
– Во-о-о-н! – закричал физик. – Вон из кабинета, хамло!
Али был в явном замешательстве, послушался и под безудержный смех студентов вышел. Влас попросился выйти за ним.
– Борзенко, а тебе куда? – одёрнул его преподаватель.
– Нужно же парню объяснить, за что его выгнали, – находу бросил Влас и скрылся за дверью.
—–
Перерыв заканчивался. Влас и Варя спешили на лекцию, а против них ломился встречный поток студентов.
– Жесть, не протолкнёшься, – проговорила Варя, и тут же как-то неестественно изменилась в лице и даже затормозила.
Влас поймал направление её взгляда на знакомом лице под чёрной кепкой. Два крупных кольца нервно покачнулись на ушах. На выражение лица Ряшевой нельзя было смотреть без смеха: она узнала Власа. Возмущение её ещё усугубилось, когда рядом Ряшева увидела идущую под руку с ним Варю. Краснея, как пьяный повар, она остановилась, дёргая губами, но не в состоянии что-либо сказать. Локтем, за который держалась Варя, Влас почувствовал, как дрожат её рёбра: пытается не засмеяться в голос.
– Ты ещё узнаешь, с кем связалась, – процедила сквозь злобу Ряшева.
– С уволенной продавщицей канцелярии? – улыбчиво прищурилась Варя.
Ряшева издала какой-то невнятный, диковатый звук, явно выражавший её ярость не в полной мере, и пошла прочь. Варя и Влас чуть не надорвались со смеху.
– Ну ты жестокая, конечно. Может ей просто штраф выписали?
– Всё равно, как её наказали. В следующий раз лучше подумает, прежде чем плевать под ноги людям.
––
Варя проснулась оттого, что разбила вазу во сне. Ровно секунду ей было жалко такую красивую, красную с прозрачным волнистым краем… Но потом взгляд упал на часы. 9:36. Пара по основам педагогики идёт уже полчаса. Варя, резко поднявшись с кровати и чуть не упав от головокружения, с непривычки спешить дёрнула створку шкафа так резко, что она задребезжала от удара о стену, выгребла оттуда первые попавшиеся вещи и принялась натягивать их на себя, когда воздух комнаты дрогнул от громкого звука бьющегося стекла, заставшего Варю замереть от удивления и страха. Не сон? Она очень медленно и сосредоточенно отодвинула краешек занавески, чтобы осторожно посмотреть в окно, и тут в двадцати сантиметрах от её лица об окно разбилась здоро́вая зеленая бутылка. Варя отшатнулась и даже закрыла лицо руками. Благо, форточка была закрыта, и осколки в неё не попали.
Внизу, под пристройкой, стояла Ряшева с компанией каких-то незнакомых Варе ребят. Спасибо трусости или остаткам здравого смысла Ряшевой – из оружия у них было только несколько штук бутылок. Козырёк чёрной кепки взмыл вверх: Ряшева увидела Варю и оскалилась. Даже с закрытым окном со второго этажа было слышно, как она крикнула:
– А ты думала, будешь последней смеяться, дура?
Мысль об опоздании на занятия как-то померкла в сознании Вари, когда Ряшева, пользуясь помощью своих корешей, не особо успешно, но очень агрессивно делала попытки добраться до неё через окно. В добавок ко всему Варя обнаружила, что она ещё и одна дома. Срочно нужно было звонить Власу.
Тем временем Михаил Константинович, ходивший взад-вперёд по аудитории с абстрактными рассказами, лишь отдалённо касавшимися его предмета, миновал первые две парты и оказался спиной к Власу. Тот бесшумно поднял трубку и постучал пальцем по динамику, мол, «слушаю».
– Влас, тут беда. Какие-то опасные типы во под подъездом ошиваются и бутылки броса…
– Сколько их? – вполголоса спросил тот, не дожидаясь конца предложения.
– Шестеро. И Ряшева в окно ломится.
– Бегу.
Влас хотел ещё сказать, чтобы Варя не беспокоилась, но заметил, что преподаватель поворачивается в его сторону, и резко вытянул свободную руку вверх.
– Можно выйти?
Михаил Константинович вскинул голову наверх и рассеянно посмотрел на Власа в крохотные квадратные стёклышки очков с прозрачной оправой.
– Ну выйдите.
Влас начал неспешно, чтобы не привлекать внимания, убирать тетрадь и ручку в рюкзак, чтобы дождаться, когда преподаватель снова отвернётся, и улизнуть с вещами незамеченным. Уже из дверного проёма он поймал удивлённый взгляд Димы Христофорова, а едва оказавшись в коридоре, принялся строчить сообщения по всем инстанциям.
—–
Выдвинув ящик с кухонными принадлежностями, Варя вооружилась скалкой на случай, если придётся драться, но уже на обратном пути сообразила, что у неё дома лежит ещё более полезная вещь – швабра. По правде говоря, не боязно ей было сцепиться с Ряшевой. По-настоящему страшно было то, что один долговязый тип из её свиты пришёл с кастетом. По-настоящему страшно было то, что Влас может включить свою дурацкую отвагу и остаться покалеченным, а Ряшева вот-вот разобьёт стекло, на ремонт которого и Варе, и соседкам придётся месяц откладывать с денег на еду и транспорт.
Глубоко вдохнув и замерев на секунду, Варя взяла волю в кулак, рывком отворила окно и с размаху ударила Ряшеву деревянной перекладиной швабры по руке, которой та уже пыталась зацепиться за подоконник.
– Вот су-ука!! – взвыла Ряшева, но это вывело её из строя совсем ненадолго. Она плюнула в Варину сторону, но попала в кирпичную стену левее окна.
Ещё больше разозлившись, она издала один из своего арсенала непонятных звуков и снова с прыжка вцепилась в подоконник. Варя упёрлась концом швабры в её грудь в надежде на то, что это как-то воспрепятствует планам Ряшевой, но той, видимо, именно это и было нужно, ибо она моментально схватилась за швабру обеими руками и рванула её на себя. Варя больно упала животом на подоконник и где-то с полметра проехалась за шваброй, едва не выпав из окна. Ряшевой и удалось бы её вытащить, если бы она сама с дикими воплями и громким металлическим звоном крыши не свалилась, выпустив из рук швабру. За обрушившейся спиной в чёрной футболке Варя увидела Власа, одной рукой державшегося за край кровли, а второй – за ногу Ряшевой.
– Отпусти, сопля! – визжала она, но Влас дёрнул её за голень, чтобы она съехала поближе к нему, схватил в охапку дрыгающуюся девушку и спрыгнул с пристройки.
Только теперь Варя обратила внимание на то, что толпа под её окном выросла в количестве и задвигалась. Началась драка. Из многорукого клубка то и дело выглядывал и нырял обратно то Валера Красников с голым торсом и диким выражением лица, то Лепс, катавший по земле какого-то парня в олимпийке, то другие ребята, каждым ударом уязвлявшие товарищей Ряшевой, лица которых издалека Варе не удалось дифференцировать.
Увидев, что тип с кастетом пробирается в толпе в сторону Власа, Варя не на шутку испугалась, но вдруг краем глаза она уловила фигуру, которую никак не ожидала увидеть в подобных обстоятельствах.
Человек, которого она всегда видела одетым в только идеально выглаженные хрустящие рубашки, со скоростью молнии приближался к эпицентру драки в футболке с закатанными до плеч рукавами с бейсбольной битой в руках. На секунду даже показалось, что зрение обмануло Варю, и она перепутала Христофорова с кем-то незнакомым, но боевой клич, вырвавшийся из него с первым ударом дубинкой по чьей-то заднице, расставил всё на свои места. Так мог сделать только Хрис.
Варе от вида такого воинственного Димы стало смешно, но тут же она опомнилась и схватила в руки скалку, лежавшую всё это время рядом на полу. Нужно помогать.
Влас даже на секунду оторвался от упоительного валяния по полу парня с кастетом, когда увидел несущуюся с грозным лицом и скалкой Варю, но тут же получил по лицу увесистым кулаком и вернулся со всем пылом в драку. Ряшева тем временем кидалась в толпу, но её как девушку постоянно оттесняли в сторону. Увидев Варю, выбегающую из подъезда, она в три уверенных и быстрых шага оказалась рядом, выбила у Вари из рук скалку и повалила противницу на землю.
– Сейчас самая красивая будешь, королева пидарасов!
Первые два удара были действительно очень больными, кружилась голова и казалось, что сопротивляться нет смысла. У Ряшевой это, верно, была не первая драка, а Варины кулаки всё попадали мимо, и даже защиты никакой от них не было, но тут, вслепую мотнув ладонью, Варя обнаружила под рукой достаточно крупную прядь волос Ряшевой, ухватилась покрепче и что есть силы дёрнула за них вниз. По участившейся ругани стало понятно, что на неё это подействовало, и Варя почувствовала прилив сил. Движения стали легче и энергичнее, адреналиновая кровь застучала в ушах, боль отошла на второй план. Притянув Ряшеву за волосы почти вплотную к себе, она максимально грубо укусила её за первое попавшееся место – плечо, и, воспользовавшись моментом слабости, попыталась выкарабкаться из-под натиска соперницы. Не вышло. Зато получилось заново схватить скалку и стукнуть ею по руке Ряшевой, мешавшей Варе выбраться. Она старалась не бить по лицу, так как даже в таких обстоятельствах это казалось ей слишком негуманным, несмотря на то, что её противница так явно не считала. Ещё пара ударов – и Варя оказалась сверху, придавив оба запястья Ряшевой к земле скалкой. Липкая красная капля упала с подбородка Вари прямо в глаз соперницы. Та с брезгливым стоном и кучей ругательств замотала головой. Всё тело Вари потряхивало из-за колотящегося сердца. Казалось, что даже зрачки пульсируют. Частое дыхание отдавалось в заложенных ушах: оттого Варя и не услышала, как за её спиной появился Влас.
– Вот это я понимаю бойцовский клуб, – ухмыльнулся он.
Варя не знала, что делать дальше. Держать метавшуюся Ряшеву казалось легко, дышать – сложно. Влас решил всё за неё и, наклонившись и поравнявшись лицом с Варей, победно и бескомпромиссно глядя на Ряшеву, сказал:
– Только попробуй ещё раз подойти к моей девушке, и я подключу к делу людей, которые гораздо быстрее и жестче разберутся с тобой, поняла?
—–
Лепс знатно сцепился с бритым подчистую парнем, который с резким треском порвал ему горлышко футболки до самого солнечного сплетения. Напоследок Лепс отправил его в стайку убегающих друзей Ряшевой не то пинком в поясницу, не то ниже.
– Последнего сделали, – удовлетворённо подытожил подошедший к нему Валера и постучал другу по плечу.
Только лишь поколоченные дружки Ряшевой уволокли остатки своих костей за углы панелек, Крас уставился на Варю:
– Вот это ты, матушка, конечно, наваляла девке в кепке. А за что она пришла с тобой разбираться?
Перестать думать о том, что только что произошло и включиться в разговор стоило Варе большого усилия над собой:
– Не знаю. Кажется, за глаза.
Ребята потом о ещё чём-то разговаривали, но Варя их не слышала. В её жизни появилось что-то новое, будто спектр чувств расширился. Теперь она явнее явного ощущала какую-то диковинную смесь стыда, благодарности и гордости. Стыдно было за то, что, даже обороняясь, она могла сделать больно живому человеку, и никакой контекст этой драки не делал её менее жестокой. Это чувство даже физически ощущалось – тошнотой. Но в то же время Варя была даже немного горда тем, что ей удалось предотвратить несправедливость, ибо раньше она всегда игнорировала нападки в отношении себя, пусть и они не доходили до таких масштабов. Но больше больше всего было благодарности – искренней, яркой, щенячьей. За то, что ребята оставили все свои дела и примчались.
С этой минуты друзья Власа перестали существовать. Они превратились в её собственных друзей.
Декабрь
– Чернуха! – крикнула какая-то девчонка за забором университета. – Поставь мне плюсик на лекции, пожалуйста.
– Без проблем, Сонь, – ответила та.
Не останавливая шага, Влас склонился к Варе и спросил:
– Тебе совершенно не идёт это прозвище.
– Какое? – две полупрозрачные дуги бровей приподнялись ещё выше и стали похожи на коромысла.
– Ну Чернуха.
– Это моя фамилия.
– Да ладно, – сказать что Влас удивился значило бы ничего не сказать. – Тебя зовут Варя Чернуха?
– Вот и выяснили на третьем месяце отношений, – усмехнулась она.
Земля будто резко начала вращаться в другую сторону.
– Почему ты не говорила мне раньше?
– Я думала, ты знаешь, – удивилась она.
– Да действительно, только кто бы мне сказал.
Влас поймал Варину руку, прежде чем она успела его стукнуть. Они взглянули друг на друга и через секунду рассмеялись, осознав всю комичность случая. Впоследствии они часто вспоминали эту ситуацию и смеялись.
Шершавые многоугольнички снега падали на шапку и волосы, на ровный рядок дрожащих ресниц Вари, а Влас любовался и думал о том, что имя Варя ей к лицу, фамилия – нет, но и его фамилия ей тоже бы не подошла. «Что ещё за чёрт, совсем голову отморозило», – проснеслось в голове.
Их смех был так звонок, так синхронен, что компашка девчонок, видимо, спешивших в столовую, пробегая мимо, тоже захихикали.
– Откуда ты вообще такая мне на голову свалилась?
– Из Барнаула катапультировали. Пошли, четыре минуты до пары.
––
– Безопасность жизнедеятельности? Господи, этот предмет ещё кто-то учит?
Влас на секунду оторвался от просмотра конспектов, которые он сфотографировал у старосты первой группы.
– Ну вообще никто. Кроме тех, кого препод невзлюбил.
Варя удивлённо посмотрела на него:
– И чем ты ему не угодил?
Влас пожал плечами и снова обратился к конспектам:
– Тем, что я хохол. А может тем, что в прошлом месяце сбежал с его пары на драку с дружками Ряшевой.
Варя сглотнула комок в горле, то и дело непроизвольно возникавший, когда она вспоминала то утро, и подумала о том, что у Власа, по сути, не было другого выбора. Точнее был, но тогда он сейчас носил бы ей апельсины в отделение травматологии.
– А с остальными ребятами он как? – спросила Варя.
– Скидываются ему по две с половиной на стол с коньяком. Поголовно. У меня таких денег нет. А всё, что есть, я обещал себе родителям на Новый год отправить.
– Лентяи, – возмутилась Варя. – Неужели это так сложно, что выучить нельзя?
Влас, не поднимая головы, усмехнулся:
– Выучить совсем не трудно. Трудно ответить этому чёрту престарелому. Сидит в своей военной форме, саму справедливость корчит из себя, а в перерывах между парами у себя в кабинете купюры считает и даже дверь не закрывает.
– Обалдеть.
– Сам видел.
– Так может он поэтому тебя и не любит, что ты видел.
– Может быть…
—–
Вчера Влас с Варей после учёбы не виделись. Она сорвалась с последней пары и побежала домой – её соседке из медицинского стало плохо. Уже поздно вечером он получил сообщение о том, что может прийти к ним с ночёвкой.
Дверь открыла Мари. Она как всегда улыбалась. Разуваясь, Влас краем глаза заметил на кухне Варю, разливавшую компот из огромной банки по кружкам, и Риту, подпиравшую лоб ладонью с полотенцем.
– Привет. Что с тобой? – спросил Влас.
– Давление, – глухо ответила Рита. И правда: выглядела она неважно. Покрасневшее лицо будто бы изменило свои привычные очертания.
Влас вошёл в комнату, взял у Вари из рук все три кружки, помог донести их до стола. Та закрыла банку, подошла к нему, обхватила голову Власа и поцеловала его в макушку.
– Их сегодня на кесарево сечение водили смотреть.
– Так вот откуда ноги растут, – ухмыльнулся Влас. – И многих студентов оттуда без сознания выносили?
– Да нет, нас только четверых на операцию взяли, – ответила Рита. – Но мне не от этого плохо стало.
– Кстати да, ты так и не рассказала, отчего, – поинтересовалась Варя.
Рита потупила взгляд.
– В конце занятия преподаватель решил опросить нас. Ну и как-то неудачно пошутил, а одна язва из параллельной группы прицепилась к слову, оскорбилась и закатила истерику. И тут половина аудитории подключилась. Даже взрослые кобылы, которые второе высшее уже получают. Так стыдно за них стало. Пятьдесят великовозрастных имбецилов, которые только и знают, что мнениями кидаться, против врача. Если б эти пигалицы видели, как наш препод час тому назад одной рукой растягивал огромный разрез на животе женщины, а другой – доставал оттуда новорождённого ребёнка, они бы и рта не посмели раскрыть. Они бы поняли, какой путь к профессионализму проделал этот человек чрез тернии медицины и восхитились бы его самообладанию и выносливости. Глупцы, они не цеплялись бы к мелочи – шутке, не грозились бы докладными на имя ректора, если бы могли хотя бы представить себе, что перед ними сидит врач от Бога.
А ради чего был весь этот срач? Задетые чувства? Смешно, для студента педиатрического факультета уж точно.
И весь оставшийся день они лили на него грязь: в раздевалке, на других парах, в маршрутке по пути домой. Просто в один момент мне как дало в голову… И болит до сих пор. Ни таблетки, ни сон – ничего не помогает. Мать моя женщина, как же стыдно за них…
Варе стало грустно от этого рассказа, а Влас подумал о том, что охотно втащил бы каждому, кто со своей колокольни херит врачей и других специалистов, которые служат людям.
– Ебланский городовой, вот это дурачьё…
Универ опустел, зажглись тусклые жёлтые лампы учебных комнат и коридоров. Варя уже добралась в учебнике по отечественной истории до царских времён, когда с кафедры вышел Влас. Оставив деревянную дверь открытой, он с размаху пнул оставленный кем-то у стены пакет с вещами и чётко по слогам рявкнул:
– Бляд-ский-чёрт!
Варя, испуганно поглядела на пакет, отлетевший к лестнице.
– Нет. Ничего. Сука, с четвёртой попытки. Он ещё один пропуск поставил мне за прошлую неделю.
– Так ты ж вроде был на паре.
– В том-то и дело! – воскликнул Влас со всем негодованием, на какое был способен.
Варя приблизилась к нему, остановилась и, не зная, что ответить, сочувственно погладила Власа по руке.
– Ещё будет две отработки до конца семестра. У тебя есть шанс успеть.
Влас взглянул на неё:
– Не нравится мне это. С профильными предметами проблем никаких, но вот над второстепенными я сижу до ночи, а взамен – ничего.
Варя попыталась приобнять его, но за секунду до касания смутилась и опустила руки. Влас с иронией посмотрел на неё и мягко притянул к себе:
– Пойдём к Хрису?
– Пойдём.
—–
Тусовка сегодня не спешила сдуваться. Уже светало, но ни одного из присутствующих в сон не клонило. Лепс и Егор с девочками ушли курить, а Влас с Хрисом, Валерой и Варей развалились на ковре и завели душевную предрассветную беседу. Кто-то спросил про самый счастливый момент в жизни (удивительно, но это была не Варя), и всех прорвало на откровения о прекрасном:
– Классе в шестом я неудачно упал на льду и сломал ногу, – начал Дима. – Не ходил в школу две недели, но за то время школа сама навестила меня. Компашками по несколько человек приходили аж по два, а иногда и три раза в день. Волновались, спрашивали, как я, приносили фрукты. Говорили, что без меня на уроках скучно, учителей никто не изводит сальными шуточками, никто дрожжи в туалете не взрывает…
– Прям таки вся школа? – игриво переспросила девчонка, только что вернувшаяся с балкона, и плюхнулась в объятия Хриса.
– Нет, но, согласись, столько внимания – это очень приятно.
