Алина Малиновская
Негаданно-нежданно, или Учебник для оперативника
***
Мариночка громко и не всегда попадая в ноты, а здесь, в этом заведении главное именно громко, подпевала бодрому напеву Верке Сердючке: «А я иду такая вся, в Дольче Габанна!!!»
Исполнявшая эту заводную песню девица в блестящем платье, сидевшем на ней в облипку, словно вторая кожа, звучно пела в этом ресторане «Старикашка Герман!» весь вечер заводные песни, меняясь с таким же молодым парнем с приятным баритоном, исполнившая в основном, медленные песни, дававшие возможности присутствующим слиться в нежном танце и перевести дыхание.
Мариночка была хороша. Короткое ярко-красное платье открывало донельзя стройные загорелые ноги, кожаные веревочки на босоножках обвивали стройные лодыжки. Упав на стул, она быстрыми движениями обмахивалась салфеткой. Выпито уже было немало, но Лешка все равно заказал еще пару бутылок шампанского. Шустрый официант принес запотевшие бутылки, а Звонарев все подливал и подливал спутнице, слегка пригубливая из своего бокала.
Чуть не свалившись прямо в центре танцпола, она решила передохнуть и нетвердой походкой подошла к своему столику. Лешка протянул ей бокал шампанского:
– На, охладись. Только принесли.
– Ой, холоднючее! – она игриво захихикала и отпила немного.
– За наше приятное знакомство!
– Леш, мы за это пили уже сто раз, – она закокетничала, скосив на него густо накрашенные для такого случая глазки.
– От этого знакомство не стало же менее приятным! – он наполнил еще раз бокал из запотевшей бутылки.
Мариночка осушила бокал залпом и, чуть не разбив его, с размахом поставила не стол. По ее лицу пробежала тень:
– Лешик, я пойду ненадолго попудрю носик. Закажи еще шампанского, – покачиваясь и подворачивая время от времени свои позолоченные шпильки на босоножках, рискуя оборвать напрочь симпатичные веревочки вокруг лодыжек, отошла в туалетную комнату.
Звонарев проследил за ней взглядом, и едва она скрылась за занавеской, отделяющей обеденный зал от подсобных помещений, схватил ее небольшую сумочку-клатч в тон платья. Открыв, сразу нашел ее мобильный телефон. Он быстро включил блю – туз и передал все контакты телефонной книги к себе на телефон. Закрыв сумочку, подозвал официанта, заказал чашку крепкого кофе и рассчитался по счету.
– Леш, где шампанского почему еще не принесли? Я хочу еще шампанского! Безобразие! Что за обслуживание! – вернувшаяся пыталась Мариночка пьяным голосом завести неприятный скандал.
Звонарев крепко схватил ее за локоть:
– Так, тебе уже хватит, едем домой!
– Нет, я хочу еще танцевать! – она отмахивалась, стараясь отпихнуть Лешку. Но он взял ее сумочку и так же под локоть повел разбуянившуюся барышню к машине. Усадив ее на переднее сидение и положив сумочку ей на колени, он сел за руль. В голове одна мысль – скорее сдать набравшуюся даму родственникам. Из ее разговора он понял, что жила она с матери, отца никогда не было.Вернее, конечно, какая-то биологическая единица на этом свете присутствовала, но с дочкой желанием общаться не желала. Мать, однажды пожалев дочь, решила соврать, что отец погиб при выполнении особо опасного задания. Маленькую Мариночку ответ удовлетворил полностью, тем более в ее классе почти все росли без отцов, а героизм только приветствовался, так как отцы остальных за редким исключением были тривиальными алкоголиками в силу привязанностей к иной радости, не желавших тративших свое драгоценное время на воспитание детей, полностью посвящая себя сухому и полусладкому.
К его счастью, Мариночка сразу задремала, опустив голову на грудь. Дороги в этот час были почти пустыми, и через десять минут Лешка прислонив ее к входной двери квартиры, нажал звонок.
Стоя между этажами, он услышал, как отворилась дверь и, охая, женщина завела несопротивлявшуюся Мариночку в квартиру. Порядок, барышня, нагулявшись, была в надежных руках родственников.
Лешка одним махом слетел с лестницы и рванул домой. Было уже далеко заполночь. Завтра, все ее контакты посмотрю завтра, – решил он, ставя на мобильнике будильник, и провалился в сон.
Мне уже хотелось есть. Не знаю почему, наверное, от стресса. Я налила себе самую громадную чашку, которая только имелась в квартире, крепкого кофе и села за стол. Где же Лешка? Семь утра. Я решила подождать еще немного, но, не утерпев, набрала знакомый номер. Телефон абонента оказался недоступным.
Дыма телефон наизусть не помню, да и нельзя ему звонить. Через час снова недоступен. Еще через час снова та же история. Вот сейчас я и запаниковала.
Начинала болеть голова от выпитого кофе и переживаний. Мысли, как тараканы в резиновых сапожках, носились в голове, создавая еще большую панику.
По телевизору, моему единственному собеседнику в последние дни, передавали популярный телесериал «Убойная сила». Я невольно стала прислушиваться к действиям, происходящим на экране. Мне всегда нравились герои этого сериала, Хабенский в роли Плахова просто неотразим. Настоящий опер. Показывали интересный момент, как Вася Рогов задержал киллера в туалете, а оказалось, что этот самый «киллер» оказался «барабаном» оперативника уголовного розыска Ларина, работавшего в соседнем районе.
Перед глазами совершенно для меня неожиданно всплыло лицо Славки Петрухина. Вечно растрепанный и небрежно одетый, создавал впечатление местного аборигена на вокзале, иногда по старой дружбе, но чаще за копеечку на бутылку рассказывал местные сплетни и выполнял несложные поручения. Я по памяти набрала его номер мобильника, который сама как-то приобрела по случаю недорогой цены и теперь он как нельзя кстати пригодился.
– Славка, привет. Как ты?
– Ой, Алена, здравствуйте, рад вас слушать. Как вы поживаете?
– Нужна срочно твоя помощь.
– Конечно, я готов. Что нужно сделать?
– У тебя деньги остались после последней нашей встречи? Возьми бутылку и поезжай на кладбище. Нужно установить дружеский контакт с местными работниками, которые копают могилы. Нужно срочно установить, кто недавно раскапывал свежую могилу некой Юлии Банщиковой. Установи, под каким предлогом.
Чувствую, что Петрухин, обычно суетной и обязательный, медлил с ответом.
– Ладно, колись, пропил все деньги, что я давала?
– Такие сложились обстоятельства. Я честно, сам не понял, как получилось.
– Славка, я сколько просила тебя, оставляй хоть сотню на черный день! Это же мои деньги, которыми я разрешаю тебе пользоваться! Ладно, что с тебя возьмешь! Подойди к Маше – буфетчице в вокзальной кафешке, попроси от моего имени бутылку. Она даст и запишет на мой счет. Как только справишься, отзвонись. Я жду, – и отсоединилась.
Послышалось еле заметное шуршание за дверью. Я напряглась и стала прислушиваться. Шуршание прекратилось так же неожиданно, как и началось. Нет, все – таки женское любопытство коварная вещь. Умом я понимаю, что высовываться – равнозначно провалу всей операции, но еле держу себя в руках.
Нужно постараться отвлечься. Зайдя в ванную комнату, я снова и снова набирала телефон Звонаря. Глухо, как в танке. Снова недоступен.
Мне ничего не оставалась делать, как лечь на мягкий диванчик и ждать. От этой мысли опускались руки.
Лишь поздним вечером в полвторого ночи раздался долгожданный звонок:
– Лешка, ну разве так можно? Я извелась вся. Что там у тебя?
– Ты продукты за дверью забрала?
– Нет. Откуда я знала, что они там! Испортились, наверное,
– С чего ты взяла?
– Я еще утром слышала какое-то шуршание.
– Сидела и не выгладывала?
– Нет, хотя замучило любопытство.
– Правильно. Сиди, как мышь. Еще не все понятно. Я завтра появлюсь. Сегодня устал, как собака. Иду спать, извини.
– Спокойной ночи, – малыши в детском саду уже знают, что не все можно говорить по телефону.
Дождавшись трех ночи, я постаралась беззвучно отворить двери. В панорамном глазке, удачно установленном хозяином, в углу неприметно виднелся пакет, прислоненный к дверце коридорного шкафчика. Я протянула руку и, быстро схватив пакет, снова заперлась на все замки.
Утром наконец развеялись мои сомнения. Когда я думала обо всей этой истории, всегда казалось, что я потихоньку схожу с ума. Чужой труп в моей машине, уголовное дело… Бред какой-то. Мой ответственный Петрухин сообщил, что встреча удалась на славу.
Маша меня не подвела и на этот раз. Она женщина хоть и бойкая, но Славке доверилась, тем более что не первый раз я ему поручала взять за мой счет бутылку-другую на оперативные нужды. Конечно, о том, что нужды были действительно оперативные, Машуле не сообщали. Славик получал, я оплачивала. Все оставались довольны. Нужно не забыть попросить Леху отдать Маше деньги.
Закуску сообразительный Петрухин надергал в огороде по пути на кладбище, пользуясь своей маргинальной внешностью. Хозяева лишь пригрозили кулаком вслед и не стали связываться с бомжеватого вида товарищем, а Славка с радостным удовлетворением добытчика уже нес полные карманы слив и абрикосов. Попадались и мелкие яблочки, поздние, потому слегка неспелые. Ничего, водка все простерилизует, такое бывало не раз.
Близился конец рабочего дня. В невысоком домике, удачно расположившемся неподалеку от входа на городское кладбище, за столом сидели два парня, одетых в когда-то синие, выгоревшие на солнце спецовки. Было невероятно жарко, несмотря на предзакатное время, поэтому майки несвежей кучкой были сброшены на лавку в углу. Стол был накрыт скромно, колбаска, консервы, небольшой кусочек сала с прожилками мяса, немного помидоров и огурцов – сразу становилось понятно, что местное руководство еще на месте.
– Ребят, я тут к вам. По делу, – подмигнул Петрухин и, слегка распахнув затертый пиджачок, засветил во внутреннем кармане бутылку спиртного.
– Что ты хотел?
– Такое дело конфиденциально, – Славка высыпал из карманов яблоки, осторожно извлек абрикосы и сливы. – Нужна помощь. – Он стал было вытаскивать бутылку.
– Нет – нет, пока спрячь, – замахали руками копача. – Начальство через час уедет, приходи, переговорим.
За час Петрухин успел разжиться помидорками, огурцами и мешочком конфет с пирожками, которыми его угостила за помин души усопшего сердобольная старушка, пришедшая на кладбище помянуть своего мужа на сороковины. Славка побродил по кладбищу и отыскал среди свежих могилу новопредставленной Юли Банщиковой.
– Надо же, молодая совсем, жить бы и жить, – он постоял немного, поправил венки и поплелся к кладбищенским копачам.
Его уже ждали.
– Ну где ты бродишь! Уже полчаса ждем тебя! Что там за проблема, выкладывай.
Петрухин воспринял слова буквально и, выложив мешочки с пирожками, вытащил бутылку и торжественно водрузил ее на стол.
– Такое дело. Недавно хоронили дочку моей тещи, своячницу. А я принял сильно на грудь до этого и уронил в могилу сотовый телефон. Я теще не сказал, что уронил, а жена запилила, сил нет. Подарок дорогой, айфон какой-то, что ли. Она купила недорого по случаю, теперь пилит, не успокоится. Думает, что пропил его. А я не пропил его вовсе. Просто так сложились обстоятельства.
– Да ладно,откуда у тебя фафон.Может, и вправду пропил?
– Да нет же, говорю вам. У меня жена преподавателем в институте работает. Ей заместо экзамена подарили, чтобы поставила зачеты. Вы не смотрите, что я так одет. Бывают у меня недели запоя. А потом я как огурец. Месяц могу ничего в рот не брать.
– Ладно, Коля сходи с ним, куда ему надо.
– Давайте лопату, я, если нужно, и сам откопаю, только скажите. Жена плешь проела, нудная же, не дай бог!
Высокий Николай надел одним привычным движением майку, взял в руки лопату:
– Серый, порежь тогда закусь, раз угощают. – Он протянул руку Петрухину, – Николай, а ты кто?
– Я Вячеслав. Ты не смотри, что сегодня я так скромно одет. Просто у меня период в жизни такой.
– Понятно. Снова пьешь?
– Есть немного, но период близится к завершению.
– А кем работал раньше?
– Я работал до сокращения старшим научным сотрудником в научно-исследовательском институте гражданской авиации. Но потом наш институт сократила. Кто помоложе, пристроился торговать, я не смог. Два года до пенсии, но государство дает раньше, если сократили. Тут мне повезло.
– Так и живешь на пенсию?
– Иногда, когда жена находит клиента, пишу дипломные работы, курсовые. Вот и могила, вон она, третья в ряду.
– Да, я помню ее, похороны были не бедные. Цветов столько, венки дорогие. Скорбящие все золотом увешанные. И как тебя угораздило в эту семью попасть?
– Я с женой живу уже больше двадцати лет. Порывается время от времени выставить меня за ворота да смотрит потом на меня и жалко, как сама говорит. Опять же, приработок время от времени имеется. Поэтому иногда ухожу на симпозиум, у меня есть небольшая комнатка в общаге, там набираюсь научных знаний, а потом снова к ней. Если заявлюсь без телефона, сам понимаешь, оторвет голову. Или точно выгонит. А я без нее пропаду, -Петрухин старался быть еще жалобнее, чем на самом деле.
Николай раскопал могилу быстро отточенными движениями: -
– Все, полезай и ищи сам, а я пока перекурю, – он полез за сигаретами, присел на соседнюю оградку и смачно задымил, старательно выпуская дым кольцами. Петрухин поддел крышку гроба, она оказалась открытой. Гроб был завален тряпками, кружевами, подернутые тлением, но тела там не было. Его передернуло от ужаса.
В два прыжка запрыгнул наверх и протягивал Коле показать свой телефон.
– Ой, ну какой-же это айфон!
– Мне жена сказала, правда, не из последних, но точно дорогой.
–Мне жаль тебя расстраивать, но это не айфон, тебя попросту надули, как последнего лопуха. За таким не стоило и лезть, штука рублей делов. Ладно, не переживай, сейчас накатим по полтишке, жизнь наладится.
Водка пошла хорошо. Серега успел ее завернуть в мокрое полотенце, охладить в морозилке.
– Вот это сервис, я понимаю! – Петрухин не переставал восхищаться. Он достал еще одну бутылку, запрятанную не случай, а вдруг не пригодиться. Но компания собралась душевная, понимающая, при таком раскладе не жалко расставаться с «горючим».
– Такие истории порой здесь бывают, закачаешься. Я сам не помню, но раньше здесь работал Иван Кузьмич, так вот он рассказывал, что на его памяти одного деда захоронили, лет сто, не меньше ему было. Так вот, приехала на следующий день после похорон его внучка, говорит, давай деда снова раскопаем, мол, по ошибке там кольцо какое-то необыкновенно дорогое, фамильное уронила, сразу не заметила. Плачет, убивается. Сжалился над ней Кузьмич, пошли раскапывать, открывают крышку, а дед лежит и на них глазами хлопает. Внучка в обморок сразу. Оказалось, сон летаргический у деда был. А потом, как наука объясняет, от недостатка кислорода дед в себя пришел. И что? Обратно – то не закопаешь. Вот внучка- то убивалась, что за кольцом полезла. Дед-то зажиточный был, наследство ей хорошее оставил.
– Слушай, Славка, хороший ты парень. Но семья у тебя нехорошая, скажу я тебе.
–С чего ты взял?
– Дело он говорит, – Серега понимающе закивал.
– С неделю назад подъезжает к нам один крендель. Джип черный, срезу видно, при деньгах. Говорит, я родственник этой вашей Банщиковой. Достаньте, мне мол, уронил перстень дорогущий. Мы повелись, думали, что денег прилично отсыплет, а он что сделал: сломал нам черенок лопаты, сам копать взялся, нас не допустил. Машину подогнал чуть не в саму могилу и отправил нас за новой лопатой. Возился там что-то, возился, кинул нам по сотне и уехал. Тоже мне, сотня. Да лопата больше стоит. Нам – то конечно выдаю, да и экскаватор копает, но мы – то закапываем вручную. Выслушали от начальников, хорошо, что за свой счет не заставили покупать ее.
– А что за машина: Я что-то не припомню такого родственника у нас!
– Да номер три шестерки. Буквы не запомнились, невнятные, но цифра- точно три шестерки. Я еще обругал его, думаю, вот чертяка, и номера такие же!
За что я люблю Петрухина, так это за четкость мысли. Что бы не говорили, но интеллигенция не в первом поколении проявляется даже за ширмой болезненной пристрастности к горячительному и некоторой маргинальности.
Ясное дело, что Славка, удержавшись от падения носом в стол после принятого на грудь для подробного доклада, в этот вечер станет для меня недоступным в плане общения. По голосу я поняла, что до этой стадии ему не хватало буквально пары порций.
Но мне на сегодня он и не нужен. Пусть расслабится с товарищами. Я открыла дверца вновь нового шкафа. Была одна, как мне показалось, чудесная идейка, хотя, чего скрывать, опасная. Я осторожно потянула за тонкий хвостик волос и на меня вывалились парики всех расцветок. Зеркало время от времени отражало меня, преобразившуюся, порой донельзя.
Когда дошла очередь до последнего парика, я немного расстроилась. Все не то, не так. Черный, как вороново крыло, с такими же блестящими, чуть лоснящимися здоровым блеском чужими волосами, мне отвратительно не шел. С глянцевого стекла на меня смотрела чистая цыганка. Не то, чтобы я была натуральной блондинкой, но черный цвет волос изменял меня до неузнаваемости. Причем, красавицей я отнюдь не стала.
Я отошла на несколько шагов назад, прикинула тут же скалившийся джинсовый сарафан непонятного размера. Он был такого покроя, что мог подойти, как молоденькой стройной студентке, так и беременной женщине. Беременной. А что, это тоже интересная мысль. Люди что обычно запоминают в первую очередь, необычные признаки: яркую одежду, необычный цвет волос, а потом долго напрягают память, стараясь выудить из нее хоть какие-нибудь приметы, вроде формы носа или наличия родинок, или шрамов. Шрамы, конечно, я нарисовать не смогу, все-таки не художник, хоть и жалела об этом, в моей профессии часто это могло крепко к случаю пригодиться. Да и условия здесь приближены больше к военно-полевым, но хорошую подушку подобрать вполне можно.
Я еле дотерпела до утра. Лешка трубку так и не брал. Мне это теперь было на руку. Усевшись за кухонным столом, я нарисовала черным карандашом, отыскавшемся самым чудесным образом в бесконечных кухонных ящичках. Безусловно, он был отнюдь не предназначен для наведения красоты. Глаза царапали острые шипики – занозы, которые мне так и не удалось убрать затупившимся ножом. Каждый раз наслюнавнивая по старинному бабушкиному способу грифель, я, высунув от напряжения язык, выводила густые черные стрелки на глазах, неимоверно, почти неестественно выводя линию бровей за глаза, чтобы лицо приобрело слегка кукольный вид.
Немного подумав, я решила, что даже хорошо, что губы накрасить нечем. В такую жару они только растекутся по лицу, а неопрятный вид иметь мне не хотелось.
Ярко-розовая рубашка, которую я накануне вечером предусмотрительно постирала, уже высохла. Ткань подразумевала слегка помятый вид, что тоже для меня было замечательно. Утюга здесь, естественно, тоже не было. Моя подушка, на которой я последние дни обминала своими щеками в ожидании неизвестности, влезла под джинсовый сарафанчик, как родная. Подпоясавшись одним из ремешков из таинственного шкафа с разномастными одеяниями, припудрила лицо тальком, чтобы противно не блестело.
Оглядев себя в зеркало, осталась довольна – беременная женщина редкой непривлекательности, старающаяся скрыть свою увядающую некрасоту ярким макияжем, напялила черные солнечные очки. Их удалось мне отыскать, не один час обшаривая все шкафчики и антресольки. Казалось, что их нечаянно здесь забыл случайно заглянувший на огонек бегемот, настолько они были так удачно огромные, что закрывали мое лицо почти до самого рта.
Едва я вышла из подъезда, как поняла, что денег на трамвай у меня нет, и до самого городского кладбища мне придется топать пешком. Отшагав пару остановок, я уже обливалась вовсю потом, утираясь ярко-розовым рукавом, как если бы я вздумала гулять в сорок градусов жары в теплой меховой солдатской шапке на ватной подложке.
Я облегченно вздохнула, когда показались первые ритуальные магазинчики. Их было несколько. Около крупных, прямо около входа в качестве красноречивой рекламы расположились могильные плиты и памятники на любой, что называется, вкус. Магазинчики тянулись одним рядком, ритуальные шли вперемешку с продуктовыми, где можно было втридорога затовариться выпивкой и закуской для поминания душ усопших. Я шла, не торопясь. Меня интересовали в первую очередь те магазинчики, которые не слишком жлобистые хозяева сумели оборудовать видеокамерами наружного наблюдения.
Напротив, центрального входа открывался большая, как супермаркет, торговая точка. Памятники около нее стояли почти до самого входа в кладбищенские ворота, оставляя лишь две полосы для проезжающих скорбных процессий. Немолодая женщина суетилась около них старательно вытирая осевшую на них за ночь от дороги пыль, набрызгивала каким-то средством и тут же яростно натирала до блеска. «Надо же так любить свою работу, – подумалось.
Прикинувшись ротозейкой, я еще немного понаблюдала за ней. По всей видимости, это наемная работница. Я тихонько подошла к ней:
– Женщина, – обратилась в ней. Но она продолжала натирать поверхность с тем же остервенением. – Женщина! – я осторожно дотронулась к плечу.
–Ай, -подпрыгнула она от неожиданности. – Напугали, боже мой! Разве можно так подкрадываться?
– Извините, я не хотела. Я уже давно здесь стою и подумала, что вы меня видели.
– Да нет, вы тоже меня извините, что накинулась. Привыкла, что все обычно на машинах приезжают.
– Неужели все такие богатые?
– Дело не богатстве. Когда случается в семье горе, тогда стараются не смотреть, есть машина или нет. Нет, значит, просят друзей. Времени – то мало, нужно много вопросов решить: и гроб, и крест, и одежду покойному. Документы, опять же, чтобы в порядке были. Яму заказать, с копачами договориться. Поминки тоже: продукты, приготовить. Службу отпеть заказать. Обычно за день нужно управиться. Повезло вам, что с этой кухней не знакомы.
– К счастью, да.
– А здесь тогда что делаете? Памятник присматриваете? Нехорошо беременной на кладбище бывать. Энергетика, что ни говори, здесь не для вас. Шли бы вы, женщина домой.
Я услышала слова в сочетании «шли» и «домой» и сама удивилась, как неожиданно слезы сам закапали из глаз. Эх, знала бы эта милая женщина, как я хочу домой. К детям.
–Ну-ну, перестаньте. Ребеночку это вредно, когда мамочка расстраивается, он тоже переживает, родится беспокойный, – она стала гладить меня по руке. Я, неловко повернувшись, почувствовала, что плохо привязанная подушка от моих слишком быстрых для беременной движений стала потихоньку сползать. Чтобы ее не потерять, я прихватила ее под низ.
– Ой, вам нехорошо? Пойдемте в магазин, присядете. Сейчас я налью вам водички, – она протягивала мне пластиковый стакан холодной воды из кулера. – Ну разве можно на таком сроке да по такой жаре гулять. Вам нужно сейчас до самых родов лежать под кондиционером в прохладе да смотреть добрые фильмы.
– Не могу я лежать да смотреть.
– Что, неужели умер кто-то? – она всплеснула руками.
– Муж, – я начала всхлипывать, – гуляет.
– Да это разве горе! Живой и ладно. Все они кобели гуляют, пока жена на сносях, кобелячья порода. Чего ж себя мучить! Я уж думала, что что-то серьезное! Мой тоже носился, задрав хвост по бабам. Я дождалась родов, подняла маленько детишек, у меня двойняшки да под зад коленом.
– И что, сама поднимала?
– Вернулся, подлец. Потаскался – потаскался и ну проситься назад. Это они наглаженные да накормленные всем нужны. Придет, весь пахнут одеколоном, носочки да трусишки свеженькие. А как жить, так все – быт, говорит, съедает, борщи ему, кобеляке, готовить да стирать- гладить не хотят изо дня в день. Все невесты и начинают в родной дом к семье спроваживать. Не переживай,– она подбавила еще холодной воды и мне действительно немного полегчало. Я улыбнулась.– Ну, вот и хорошо. Чего сюда-то пришла?
– Добрые люди мне сказали, что возит он свою кралю на нашем джипе везде. Волосы ее белобрысые не раз в машине находила, – я старалась запомнить, что наврала, чтобы не запутаться. – А недавно рассказали, что сюда ее привозил. Якобы вдова она молодая. Мужа не так давно схоронила, наследство получила и теперь богатая невеста на выданье. Вот мой и клюнул. А у меня-то еще трое!
– Ой, вот кобель! Не переживай, главное, сейчас твой малыш.
– Я думала, что у вас видеокамера есть, так можно посмотреть, приезжала его машина. Может, ее удастся разглядеть. Она с ним работает, а морду ее не знаю. Так бы около работы ее выследила да пристыдила. Кто его знает, может, он ей рассказывает, что не женат. Вряд ли она такая дурочка, что будет и дальше гулять с мужиком, у которого при разводе алименты на четверых детей.
– Посиди, отдохни. Сейчас должен на работу явиться мой продавец, он хорошо с этой техникой разбирается. Он поищет тебе.
– Так вы хозяйка?
– Да, пришлось открыть этот бизнес, детей кормить-то надо. Сначала был ларек с венками, что знакомый дедуля из соседнего дома делал. Потом стали расширяться, а муж вернулся, нашел фирму, что привозит нам на реализацию памятники. Хотели свой цех открыть, но кризис порушил все планы. Ну, ничего, я все равно что–нибудь придумаю. Мужа, опять же, взашей толкать надо. А то тоже хорош, нарядится, как жених, и ходит гоголем. Хочу на него кредит оформить и начальником подрядить цеха. Пусть тоже вкалывает.
Вошел высокий парень. Обычно я не особо обращаю на мужскую привлекательность, а тут я невольно выпрямила спину и приосанилась.
– Вадик, помоги женщине разобраться. Просмотрите видеозаписи, она мужа ищет.
– У нас записи только за две недели. Вам этого времени хватит?
– Я знаю точное время и день, – все-таки хорошо, что мой Петрухин имеет хорошую память. Он смог точно расспросить копачей и, несмотря на изрядное количество выпитого, точно мне передать весь разговор.
Вадик сел аз стол, вынул ноутбук и быстро нашел нужную запись. На экране возник черный внедорожник. Стекла, я как я и ожидала, дочерна затонированы. В пять вечера он, поднимая клубы придорожной пыли, влетел, еда, не сбив железные ворота, а выехал примерно через два часа.
– Ну вот, ничего не видно. Ах, как жалко, – подошедшая сзади хозяйки с явным сожалением завздыхала.
– Да ничего, может, это не его машина.
– Так давайте я остановлю, номера посмотрите, – Вадик остановил запись, и я четко разглядела номера внедорожника – три шестерки, как и говорил Петрухин, с буквами ООО.
– Ну что, его машина? – волновалась хозяйка магазина. Для нее это хоть какое-то интересное развлечение, чем торговля ритуальными принадлежностями заплаканным людям.
–Ой, спасибо вам, – только у меня нечем даже вас отблагодарить, денег нет, пешком пришла.
– Да ничего и не надо. Ступай домой, вытяни ноги кверху, плюнь на своего суженного да жди спокойно ребеночка. Все наладиться, я уверена, все наладиться. Погуляет и вернется, – она проводила меня до самого порога.
День близился к обеду, от раскаленного асфальта шел неприятный запах. Солнце стало чувствоваться на макушке, несмотря на толстый парик. От жары меня стало немного подташнивать, скорее бы добраться к дому и снять все маскарадный костюм. И в холодный душ!
Подбадривала себя всю дорогу, и она показалась мне короче, чем раньше. Лифт не работал, и мне пришлось вскарабкиваться на девятый этаж, запинаясь ногами о висящую почти у колен плохо привязанную и сползшую вниз подушку. Парик то и дело сползал на глаза. Я его нехотя поправляла, отмеряя этаж за этажом. После пятого этажа пот тек по лицу без всякого стеснения, но я уже не обращала внимания, представляя, как потек мой ненадежный, но красочный макияж. Физическая нагрузка, безусловно, полезна для организма, но в такую жару была для меня невыносима.
Я постаралась быстрыми и бесшумными движениями, насколько это у меня получалось от усталости, отпереть замки на входной двери и вскочить в квартиру, пока меня не разглядели бдительные соседи. Тихо положив ключ на стоящую около входа телефонную этажерочку, я повернулась к зеркалу и чуть не закричала от неожиданности. За моей спиной, тоже открыв рот, чтобы заорать во весь голос, стоял высокий мужчина.
Прохлопав глазами и растерев по щекам слипшуюся на глазах пыль, смешанную с потом, я разглядела стоящего перед собой Лешку.
– Фу, напугал!
– Ну, Будянская, ты даешь,– Звонарев, взяв себя в руки, смог выдавить. – Что это за маскарад?
– Все потом, дай принять душ, я вся чешусь.
– Ты почему выходила из дома? Кто тебе позволил? Ты не понимаешь, что стоит тебя загрести, вытащить будет трудно? – опомнился Лешка, но я уже захлопнула двери в ванной и врубила воду на полную мощность.
Когда я вышла, Звонарев, надувшись, жарил яичницу и резал привезенные помидоры на кухне.
– Леш, ну не сердись. Ты был недоступнее. Я уже извелась вся. Ты же знаешь мой характер. Я же себе такого уже накрутила, что только нужно было куда-то бежать и что-то срочно делать!
– Слушай, можно подумать мы с Дымом сидим, сложа руки, и ждем, когда все успешно само собой благополучно разрешиться! Дым уже которую ночь не спит, я только успеваю ему за энергетиками бегать, на своем уровне пробивает все вопросы! Я от выпитого алкоголя уже скоро кодироваться пойду! Мне он не лезет ни в какую! Ты же знаешь, что я не пью! Я его туда, а он – обратно. Ну, по-другому не разговорить в данной ситуации людей. Ты же сама понимаешь, что никто нам не даст прослушку! Никто не заинтересован в огласке, что уголовное дело украли! Только узкий круг лиц! Это такой скандал! А результат всем сразу подавай! Кстати, ты в курсе, что ты в розыске?
– Да, ты в прошлый раз говорил. А ты думаешь, к чему такой маскарад! Да, если ты хочешь знать, чуть от теплового удара не свалилась прямо там, на кладбище. Хорошо, что есть добрые люди, откачали холодненькой водичкой, подумали, что я беременная!
– Ты хоть понимаешь, что тебя могут хлопнуть в любую минуту? Любой пэпээсник? Сержант? Постой, ты что, ездила на кладбище?
– Да, – и из вредности засунула в рот большой помидор и стала назло Лешке медленно жевать, пусть помучается от нетерпения. Но Звонарев стойко выжидал, не задавая вопросов, смотрел на меня, с улыбкой глядя, как я давлюсь огромным помидором, стараясь с ним справиться. Я старательно вытирала рот привезенной Лешкой салфеткой, когда он протянул мне еще одни огромный помидор весом с полкило. Тут я не выдержала и расхохоталась.
– Ладно. Не буду я твой помидор, – я отодвинула от себя Лешкину руку. – Что я тебе могу сказать? Я узнала ту машину, на которой приезжали и увезли тело. Я послала моего «барабашку» и он мне сообщил номер и в принципе разговорил копачей. Они ему рассказали про утерянный в могиле телефон, про джип затонированный. Я думаю, что, когда копач отошел, его, как мне рассказали, отвлек второй пассажир внедорожника, когда повел рассчитываться, тело из могилы как раз и дернули. Машина затонированная, в шесть вечера народу на кладбище почти никого, раз они в пять закрываются. Кинули в приготовленный заранее мешок мало ли, что могли в мешке возить. А запомнили копачи только потому, что кинул с деньгами. Засветил перед их носом крупными купюрами, а кинули по сотенной. Честно, копейки по их нынешним заработкам. Парни, конечно, обиделись, – я царапала на бумажке Лешке номера машины.