– Подожди, я только комп выключу, – Кудря возился в отделе, как девчонка перед свадьбой. Я ждала его в коридор с добрых полчаса. Слава богу, что он был на машине.
Подъезд Василькова освещался со всех сторон. Я не удивлюсь, если вокруг установлено видеонаблюдение. Рассчитывать на него было слишком самонадеянно, но проверить бы не мешало.
Семен по пути забрал своего товарища. Как он сам про него рассказал, редкостный технарь. Где он работал, я так и не узнал, но точно кто-то из наших.
Широкая, металлическая дверь Василькова с резными узорами, маскирующими внушительность защиты, отворилась почти сразу. Квартира потрясал убранством: в коврах, тяжелых, винно-красного цвета, ноги, казалось, утопали по самые колени, бесшумность шагов потрясала, невольно заставляла идти дальше, по крайней мере, на носочках. Старинная увесистая люстра заслуживала демонстрироваться, по меньшей мере в театральном вестибюле.
Жена Василькова с нежным именем Лилия оказалась радушной хозяйкой. Нашего прихода ждали с накрытым на широкую руку столом. Лиля затащила за руку нас за стол, уговаривая покушать. Нужно сказать, Семен особо долго уговаривать себя не позволил:
–А где у вас можно помыть руки?
Я толкнула его в бок и, выйдя за ним в коридор, зашипела:
– Ты чего, мы же на работе!
– Я вас привез? Тебя и Сашку-техника? Привез. Какие ко мне вопросы? Все, работу сделал. Иди, устанавливай контакт, Сашка уже висит на люстре, устанавливает камеры и микрофоны. А я могу спокойно перекусить со спокойной совестью. Отчего же я должен страдать, между прочим, целый день в разъездах и без обеда. То вместо еды я искал камеры, то ждал под адресом Сашу. Все, иду пить чай.
Мне стал его жалко. Мужик, что поделаешь, должен правильно питаться. Кудря протиснулся мимо меня в ванную комнату. Зашумела вода и хозяйка выбежала из кухни, подавая ему чистое полотенце.
– Где выговорите, Лилия Николаевна, мне можно присесть?
– Вот здесь, пожалуйста,– она захлопотала над ним, как над самым любимым сыном.
– Идите тоже вымойте руки. Я столько наготовила, ждала вас целый день, – она металась между кухней и ванной.
– Мы же работать приехали, – вяло попыталась сопротивляться я, но ароматы манили и будоражили воображение. Я сдалась. Для контакта это даже лучше.
Не прошло и получаса, как вошел Сашка. Лиля и слушать не стала его отговорки и за руку почти силком усадила его за стол. Васильков достал из встроенного домашнего бара бутылку вина.
–Нет-нет, – я весьма невежливо замахала руками, но тут уже толкнул бок меня Кудря и выразительно посмотрел на меня своими синими глазами, мол, а контакт установить? Лучше повода и придумаешь. Я махнула рукой. Семка говори тосты один за другим, даже не подозревала, что он может быть таким красноречивым, чокаясь с нами белой полулитровой кружкой чая с надписью "Петр Первый". Наверняка, это была чашка хозяина дома.
Под неторопливый разговор, я, развесив уши, каким-то чудом пропустила несколько звонков. Телефон стоял на беззвучном режиме, в многоголосом обществе его было совершенно не слышно. Извинившись, я вышла из-за стола позвонить малышам и увидела восемь пропущенных. Два от детей и шесть от Лешки. И я, как сумасшедшая, в первую очередь стала набрать Лешку. Каждый раз озадаченно задаю себе вопрос, отчего же всегда ставлю интересы дела в первую очередь. И каждый раз об этом забываю, когда вижу пропущенные от Лешки, Хрулева, Григорича или Дыма. Рулетов никогда не шел в расчет.
–Ну что там у вас?– Лешка говорил с набитым ртом. Жует, наверное, мои котлетки.
– Все по плану, люди контактные, вопросов лишних не задают. Про камеры пришлось рассказать.
– Понятно. Я сегодня ездил с Виталиком, запланировали на завтра. Суббота, выходной день, все рванули на море еще сегодня, народу будет вечером во дворе и у подъезда немного. Часов в десять. Будь готова. Часов в восемь проверь еще раз камеры и микрофоны. Хотя нет, Сашка пусть у вас. Найдете сказать, зачем?
– Я думаю, что нет смысла лишний раз что-то объяснять. Царь Соломон еще в древности по этому поводу знаешь что сказал?
– Блесни эрудицией, – Звонарев хихикнул.
– И похвастаюсь. Думаешь, нет? Ошибаешься! Он сказал: многие знания, многие печали. Так что жуй свой ужин, дорогой товарищ.
– Да ладно, не сердись. Котлетки, кстати, высший класс! Значит так, я про выезд, естественно, сообщить не смогу, за мной будет ехать Дым в машине наружного наблюдения, он наберет тебя, чтоб ты была готова. Телефон держи в руке, клушка!
– Так получилось, – про вино я рассказывать ему не стала.
На работе я сидела, как на иголках. Мысли бешеными тараканами лезли в голову, мне так хотелось предугадать все возможные неблагоприятные развороты событий.
Всегда, сколько мне приходилось участвовать на мероприятиях, обязательно находился непредвиденный момент, который не мо предугадать просто никто. Даже Дыму с его проницательностью и опытом частенько приходилось подстраиваться под неожиданностью: то на встрече сбыта наркотиков внезапно отказала рация. Техника, что возьмешь! Еще хорошо, что Хрулев опытный боец, включил мобильник и тот мотал, сколько мог.
И слышим, что продавец наркотиков явился на встречу с оружием. Мы знаем, слышим его, а делать-то что? Близко не подъедешь, сразу срисуют слежку. Пришлось быстро переодевать омоновца в майку и джинсы, мятые, испачканные жирными потеками, на пояс, чтобы спрятать пистолет, навязывать старую звонаревскую куртку, служившую ему тряпкой для машины.
– Надевай, не модничай, это я с батей чинил машину, так и валяется в багажнике. Руки еще надо извозить чем-нибудь, работяга вроде идет, а то насторожится, пырнет нашего закупщика, – мы уже знали, то у клиента нож.
Цветков присел и потер ладони пылью у дороги. Руки были влажными, песок прилип к ним, как родной. К месту оказалось, что у Лешки в багажнике валялась столетняя бутылка пива. Ключами Дым открыл эту бутылку, отлил из нее немного в сторону и по условному сигналу выпихнул омоновца Цветкова из машины, что было довольно сложно, учитывая его два метра его роста и центнер веса литых мышц.
Цветков – парень бывалый. Физиономию такую колхозно- крестьянскую напустил, вразвалочку подходит к машине, достает из кармана пачку сигарет (тоже у Лехи в машине отыскались!) и наклоняется прикурить.
Прикуривает, рывком открывает дверь пассажирскую, одно резкое движение – и сбытчик в характерной позе "носом в пол, руки долу" ждет приезда под дулом пистолета Цветкова. А вроде все предусмотрели, проговорили но каждый раз- привет.
Мы с Кудрей основательно засели у Васильковых. Лиля завалила стол пирогами. Торт стол на столе, как венец торжества. Семен в перерывах между чаем и внушительными кусками торта вещал хозяйке, как он лично маринует помидоры.
– Вы знаете, я не заливаю в баллоны по три раза. Помидорчики от этого лопаются. А вообще я беру сорт Сливка, такие вытянутые. У них кожица толстая, выдерживает кипяток. Два раза заливаю, на второй закатываю.
– А сахар кладете?
– Непременно, одну столовую ложку соли и две сахара.
– Я лью еще сто граммов уксуса, чтобы не взорвались.
– Нет, Петенька наш уксус не переносит, только лимонная кислота. Чайную ложку и достаточно. Они и не кислые, и стоят хорошо.
В руке завибрировал телефон. Я вышла в коридорчик. Что-то опять пошло не так, голос Дыма был напряжен:
– Как у тебя?
– Все по плану, все спокойны. Как остальные?
– Не очень. План изменился. Клиент потребовал отдать ему винтовку и сам лично едет мочить. Морочь людей, забалтывай их, как хочешь, чтобы без истерик.
– А как же…?
– Сейчас Леха его отвлекает, попытаемся заменить патроны на холостые. Он же требует пострелять перед выходом, чтобы убедиться, что без осечек. Не волнуйся, Леша его уговорил позже зайти в бар выпить по пять капель, чтобы руки не дрожали. До связи.
Неожиданно затряслись руки. Я представила, что сейчас войдет убийца и наставит винтовку, щелкнет затвором. В ванной я ополоснула лицо холодной водой, о косметике уже никто не думал. Постояв еще минут пять, я взяла себя в руки.
– Лиля, вы так много для нас наготовили, что стало просто неудобно. Мы с Семеном решили сделать ответный шаг. Где у вас неподалеку мясной магазин? Сема сбегает, да-да, быстро сбегает и купит свинины. У вас все едят свинину?
– Да, да.
– Я хочу предложить, чтобы вы научили меня готовить. Я такая неумеха, даже неловко.
– По мясу у нас Петенька специалист, лучше него никто шашлыка не готовит. И жарит так, что пальчик оближешь!
– Вот и прекрасно.
Нужно отдать должное, Семен сообразил с лету и лишних вопросов не задавал, надо так надо. У нашему счастью, супермаркет находился в соседней девятиэтажке, поэтому Кудря вернулся быстро, минут через десять. Вся семья вовлечена в работу: Лиля чистила лук и подавала специи, обливаясь слезами. Васильков, как заправский едущий телевизионной кулинарной программы, неспешно разделывал мясо и комментировал каждое действие. Дети сидели за столом, жевали пироги, словно на съемке телепередачи, изредка задавая отцу вопросы.
Только я услышала, как тихо отворилась дверь, и щелкнул замок. Потом так же еле слышно щелкнул затвор. Ключи от квартиры я лично передала Лешке.
Перед нами словно из-под земли вырос Остроумов. Почти в упор смотрело дуло винтовки. Выстрел, осечка. Еще выстрел. Осечка. Еще и еще. Словно заведенный, он вскидывал оружие, не понимая, почему же она, только, полчаса назад так замечательно стрелявшая по воробьям в дачном проселке, подводит. Семен, стоявший у него позади, резко ударил его по затылку, и, подсекающим ударом под коленом, завалил его на пол. Винтовка отлетала ко мне под ноги.
–Не трогать!– заорала я, увидев, как Васильков потянулся, чтоб ее поднять. Семен щелкнул наручниками на руках Виталика.
Лиля стояла в углу, как вкопанная, держа в одной руке нож, в другой – кусок свинины:
– Петя, он … хотел… нас… убить,– осознание происшедшего приходило к ней постепенно.– Каждый день приходил… Ел… пил у нас… .
Так же с ножом в руке медленно сползла на пол. Я подбежала к ней, распихав детей и осторожно отобрала нож. Звучным шлепком на пол свалилась аппетитный кусок свинины, готовый к зажарке.
Остороумов лежал, впечатанный в пол Семеном.
–Сейчас следователи выехали, – Дым переступил через ноги Виталика и сел рядом:
– Когда же ты, сукин сын, решил убить?
– Я не буду отвечать на вопросы, я требую адвоката!
– Грамотный стал, адвоката требует. Едет твой адвокат. Чего же ты про адвоката не думал, когда детей убить заказывал? Неужели не чувствуешь себя последней сволочью? Что ты скажешь матери на суде? Знаешь, я еле сдерживаюсь, чтоб не пнуть тебя хорошенько!
– Скажу, что вы меня били и все заставили на себя взять.
– Скажи, кто ж тебе мешает. У нас доказухи против тебя хватит лет на двадцать. Так что жди адвоката, только очень тихонечко.
В затемненном зале небольшого ресторанчика «Старикашка Гурман» уютно играла музыка, столики в большинстве пусты. Мне всегда нравилось это заведение немногочисленностью посетителей. Такая камерность представляла особую радость неторопливо вести деловой разговор.
Васильков заказал столик в самой углу, подальше от любопытных глаз. Мы с Семеном успели заказать себе, как подъехали Дым, Леша и Григорич.
– Вы даже себе не можете представить, как я вам признателен, – Петр Валентинович торжественно начал он было тост, – я ведь и вправду думал, что на самом деле хотят обнести мою квартиру и не более. Но такого предательства я даже не ожидал, – его голос заметно дрогнул. – Что самое важное, под угрозой оказалось все то, что мне дороже всего-жизни моих детей, жены…– он помолчал, стараясь побороть охватившее его волнение. – Про себя, признаюсь, я не думал. Ваша работа необыкновенная. Ни для кого не секрет, что я журналист, поэтому проблем с составлением речей по вполне понятным причинам я, не испытывая, но сейчас скажу откровенно: для того, чтобы в полной мере выразить свою признательность, у меня нет слов. Именно поэтому я пригласил вас, чтобы хоть как-то, самую малую толику выразить свою признательность. Особо хочу поблагодарить даму. Я не первый год живу на свете, но таких железных леди встречаю впервые.
– Не только вы! Ее в отделе зовут за характер Маргарет Тетчер, -рассмеялся Звонарев.
Вечер плавно перетек в густую ночь. Духота стала неспешно снижаться, стало возможно дышать без кондиционера. Ресторан находился недалеко от моего дома, в трех кварталах. Отказавшись ехать на машине, мне стало нехорошо от одной мысли влезать в душный салон ради нескольких метров, я решила прогуляться пешком. Но расчеты оказались неверными. Кто, как не сотрудники уголовного розыска знают истину, как порой опасно прогуливаться по ночам. Буквально вручив насильно мне Семена в сопровождающие, Звонарь с шумом уехал отвозить Дыма.
Мы неторопливо зашагали вдоль набережной. Отплывающие прогулочные речные пароходы привлекали внимание разноцветными бликами огней.
– Да, красиво плывут. Главное, чтобы никто не вывалился за борт, а то потом ночей не спи, ищи их, вылавливай, – Семен был бесспорно прав, территория обслуживания была наша.
Дети не спали, ждали меня: проверить и расписаться в дневниках, приготовить завтрак на утро, погладить свежие сорочки. К подушке я дотронулась лишь под утро, закрывая глаза только при воспоминании о ней. Грело сердце только мысль о предстоящем отпуске.
Местечко припарковаться нашлось не сразу. День обещался быть суматошным. Я специально выделила целый денек, чтобы спокойно подчистить все свои хвосты – наконец-то мне подписали рапорт на отпуск. Нужно подшить бумаги в дела, разложить все по нужным папкам, подготовить отчет о грифованных документах в секретариат. Единственное, что меня очень смущало – это сама начальница этого самого секретариата, Банщикова. Так часто бывает: живет человек, живет, в принципе ничего особенного из себя не представляет, но имеет нужное место в нужное время. Отчитаться за документы мне предполагалось именно ей, серой мыши Юле Банщиковой.
В небольшом отгороженным помещении секретариата было шумно, людно и тесно. Впрочем, как и обычно. Я терпеливо поджидала своей очереди, чтобы добраться до вожделенных, пользующихся невероятной популярностью учетных журналов. Сразу было видно, что я в отпуск собиралась не я одна, были и еще желающие. Девчонки – секретари привычно суетились, стараясь выдать документы на исполнение.
– Миша, расписывайся скорее, видишь, за исходящим уже очередь,– Катя показывала пальчиком с острым наманикюренным ноготком номер письма, за который ему надлежало расписаться, чтобы сэкономить время и быстренько раскидать очередь.– Алена, получай почту,– она второй рукой бросила на «рецепшн» скоросшиватель, подписанный моей фамилией. Мне даже выделили отдельную папку, в общую с надписью «уголовный розыск» мои бумаги не помещались.
– Катюша, я уже отчиталась за документы, мне бы рапорт подписать мне еще в кадры его нести. Не успеют сварганить приказ, останусь я без отпуска.
– Не переживай, присоединят его к пенсии – засмеялась Лена, что-то печатавшая в углу.
– Ты же знаешь, мы не подписываем. Иди к начальнице,– Катюша ловким движением вытащила у меня из-под руки журнал и через секунду показывала следующему его номера.
Дверь к Банщиковой была открыта настежь. Она сидела в позе «нога на ногу» в уютном кожаном кресле руководителя, самозабвенно болтая с подружкой по мобильнику.
Пять минут, десять. Наверно, тариф все-таки у нее безлимитный. Слушать про посевы и поливы мне изрядно надоело, и я попыталась подсунуть ей рапорт. Мой рапорт неожиданно взлетел под самый белоснежный потолок:
– Ты что не видишь, я разговариваю по телефону! Чего суешь мне свои писульки!
От удивления я вытаращила глаза, такого ответа я никак не ожидала. Еще через полчаса, когда я снова спустилась в секретариат, она снова болтала по телефону:
– Я представляю … А ты что? А она что?…– Банщикова самозабвенно сплетничала. Что ж, начальникам ничто человеческое не чуждо. Это длилось минут двадцать. Я опять подсунула ей рапорт.
Рапорт привычно взлетел. Я схватила ее за руку и выдернула телефон:
– Слушай, ты! Я полтора часа стою у тебя под дверью, пока ты треплешься по телефону. В обеденный перерыв болтать будешь.
– Я тебе никогда не подпишу рапорт, останешься без отпуска,– Банщикова заверещала на весь коридор. – Обойдешься, ясно? Можешь жаловаться, кому хочешь, у тебя не сданы приказы МВД.
На шум осторожно выглянули секретари и вопросительно кивнули головой:
– Опять с ума сходит? Понятно, снова Слава не порадовал пассию свиданием.
Банщикова фурией выскочила в коридор:
– -Иди отсюда, бестолочь! Чтобы я тебя больше не видела в секретариате! Указывать она мне будет! Смотрите на нее!
Быстрыми шагами я ушла в кабинет, плюхнулась за стол. Молча. Мне просто трясло! Что она возомнила о себе! Дрянь! Губецкой покосился в мою сторону.
– Аль, что там произошло?– в кабинет влетел Звонарев. Побритый, без бороды он мне нравился гораздо больше.
– Где?– Губецкой насторожился.
– В секретариате. Банщикова вопит на все управление про тебя.
– Помешала ей трындеть по телефону. Я все отчиталась, полдня хожу, чтобы рапорт подписать.
– Не расстраивайся, все же знают, какая она истеричка. Естественных эндорфинов не хватает, видно, Славка – то не очень боевой парень. Успокоится, я потом сам твой рапорт схожу к ней подпишу – Губецкой подошел и осторожно похлопал по плечу.– Иди спокойно в отпуск, раз Дым отпускает, а с рапортом решим, в кадры отнесем. Отдыхай спокойно, а то ты уже на грани. Тебе нужно отдохнуть просто край!
Нетерпеливо зазвонил телефонный аппарат. Номер внутренний, значит, работы прибавится.
– Будянская слушает.
– Заявка на перегоне, кто-то пилит деревья вдоль лесополосы. Езжай, ты же на сутках,– дежурный был не в духе.
– И что, наша территория?
– Да, пилят вдоль железки.
Подхватив «боевой» планшет с комплектом бланков объяснений, я села в дежурную «Газель». Отоптав мне ноги, втиснулся Апельсинов.
– Слушай, мне может тоже непросто,– сразу опередил меня он, увидев, как я открыла рот, чтобы сказать, все, что я думаю о нем в этой ситуации. – Да, я высокий, статный, а мучаюсь в низкорослых автомобилях. – Мне на это осталось только недовольно фыркнуть.
На место прибыли быстро. Отыскав в кармане несколько бумажных платочков, предусмотрительно припрятанных во все карманы, я с облегчением вытерла пот со лба. Градусов пятьдесят в тени, на солнце можно спокойно пожарить яишенку. Серега отобрал у меня платок, который я только что вытащила из нагрудного кармана:
–Все, тебе и так хорошо,– и стал тоже вытираться.
Вокруг железнодорожного полотна широко раскинулись поля – так обычно рассказывают повести. Да и звучит более романтично. Но нам было не до романтики. Увидев нашу бойкую Газельку издалека, три парня стали сворачивать свое напилочное производство. Впрыгнув в свою ржавую развалюху неизвестной марки, на наше удивление с пол-оборота завел двигатель и рванул, бросив товарищей. Хлопцы со всех ног побежали мимо нас через поле наперерез. Апельсинов не растерялся и рванул за ними. Ему почти удалось их догнать их, как неожиданно они двинули в разные стороны. От растерянности Сергей заорал, что есть мочи:
– Стой, стрелять буду!!!
Один из них хлопнулся на колени, задрав руки кверху, второй, отбежав еще немного, остановился и застыл, как вкопанный.
Я посмотрела на руки Апельсинова и прыснула со смеху. В руках у него был новенький фирменный фотоаппарат. Только вчера им в экспертный центр привезли новое оборудование.
– Из фоторужья, что ли стрелять будешь?– вспомнила я старый мультик.
– Тихо, не ржать, им об этом знать не стоит,– зашептал мне Серега, подходя к бегунам поближе.
– Не знала, что ваша экспертная техника достигла таких высот, – не унималась я.– сначала стреляет, потом фототаблицу составляет.
– Вот обижусь, пойдешь сама их задерживать,– слегка обиделся Апельсинов. Нужно отдать ему должное, беглецы стояли на своих местах, как вкопанные. Подхватив их под локоть, мы степенно подвели их к машине, где боролась с духотой дежурный дознаватель, приложив мокрый платок на грудь в область декольте и лоб.
– Поехали, голубчик, на родину. Сил больше нет терпеть. Подозреваемые тоже готовы содействовать следствию в прохладе, так ведь?
Подозреваемые молча закивали, тем более, что их оборудование, оставшееся после отъезда бросившего их водителя, нам с Апельсиновым удалось поместить на багажник Газельки.
До конца дежурный суток я еле досидела. Новые босоножки за целый день натерли мне ноги, кофе кончился, а куда-то выбираться из-под кондиционера и ехать по жаре покупать не хотелось, все равно, когда я выйду из отпуска через две недели, его уже не будет. Только пустая баночка будет напоминать о его присутствии. Жутко хотелось домой. Каждый раз ловлю себя на мысли, что день перед отпуском тянется невыносимо долго, а к концу дня начинают раздражать даже некогда приятные тебе люди. Психологи называют это эмоциональным выгоранием и настоятельно советуют сменить обстановку.
Сменить обстановку не получилось:
– Аль, бегом в тир, наши как раз сдают зачеты по стрельбе, – Григорич проворно втаскивал табельный пистолет в кобуру.
Я не выдержала и тяжело вздохнула:
– Я же после суток, а завтра в отпуск.
– Вот и отдохнешь с чистой совестью. А кто не сдаст, тому срежут размер квартальной премии.
– А кто не будет брать, отключим газ. Где-то я уже это слышала!
В тире тяжелым облаком стоял запах пороховых газов. Уголовный розыск, рассевшись на низкой лавочке для отжиманий, высунув язык, заполняли билеты по теории. БЭПники на время разбирали пистолет Макарова инспектору отдела кадров Руслану. Зажав ладонями уши, пока очередная партия отстреливалась, сдавая практику на время, я подошла к руководителю стрельб.
–Дайте, что мне нужно сдать, я после суток, и я пошла.
– Ишь, шустрая! Ну ладно, сдавай разборку на время и получай патроны. Теорию после сдашь. Придешь вечерком на сеновал, – рассеялся Вовка.
– А без сеновала никак? – я пыталась отшутиться.
– Не волнуйся, на всех его не хватит, – из угла отозвалась Света из экспертного.
– Чего это не хватит?
– Сеновала!
– Ладно, девки, хватит болтать, идите на огневой рубеж. Заряжай! Огонь!
Послышались дружные хлопки.
– Пистолет в кабуру! К мишеням! – мы дружно затопали к мишеням.
– Света, ты второй раз уже стреляешь, а попасть не можешь. В чем дело?
– Экспертизу сложные делаю, глаза устали.
– Какие это экспертизы такие сложные?
– По фальсифицированному алкоголю и марихуане, – в ответ ехидно захихикали.
– Вопросов нет, приходи, когда закончишь. Все, хватит смеяться, собирайте отстрелянные гильзы.
–Так я сдала? – я заглянула Вовке в глаза.
–Сдала, – махнул он рукой, – отпускница. Иди уже, отдыхай.
Я, почистив табельное, еле волоча ноги от усталости, вернулась в кабинет, ставший любимым за время службы, а мягкое и ставшее милым кресло просто родным. Согнав с него молодого Кудрю, с облегчением плюхнулась на велюровую обивку и вытянула ноги.
– Леш, я тебе оставлю эту жалобу, тут я все проверила, вот проект ответа в прокуратуру, вот – заявителю. Будь добр, отдай на подпись Дыму, а когда вернет, отправь, пожалуйста. А то я чувствую, что не уйду в отпуск. Просто нет сил, как жду отдых.
– С морем решила? Путевки купила?
–– Нет, поеду дикарями.
– В палатке? Ты – экстремал! Я понимаю, детям развлечение, ну тебе – то куда! Заработаешь радикулит, а нам мучайся, – Сергей демонстративно покачал головой.
– Ладно тебе, вроде ты меня на работу с радикулитом носить будешь! – я рассмеялась и махнула рукой в его сторону. – Так, одни обещания!
–Если что, звони, подберем тебе что-нибудь, у меня много товарищей держат гостиницы на побережье.
– Спасибо, если что, звякну. Все, покедова, не скучайте, – после прохладного кондиционированного помещения я вошла в мартеновскую печь: воздух на улице горячей волной накрыл меня с головой, окутывая парами раскаленного, чуть расплавленного асфальта. Шпильки проваливались в него, словно сыр в масло. Не успела я как следует оглядеться, как в меня врезался апельсинов с кулечком пирожков.
– Серега, ты носишься, как метеор.
– Это с голодухи, – рассмеялся он. – Некогда было и поесть сегодня. Целый день сегодня по локоть в дактилоскопической краске и противогазе.
– Кого же вы так отчаянно откатывали?
– Будешь смеяться. Рейдуют наши, операция «Розыск», ты же за нее отвечаешь?
– Я, а что случилось? – я начала невольно напрягаться.
– Ничего не случилось. Просто результатов особых нет, а начальник понимают, что по голове не погладят, вот решили искать наверняка. Собрали всех окрестных бомжей и приволокли ко мне откатать пальчики. Человек тридцать, а я как назло, сегодня один, Света после суток, братья Балабайчики – один в отпуске, другой на сутках, выехал на место по грабежу. Не поверишь, чуть не задохнулся от вони, мажу им пальцы и не могу различить, ГД дактокраска черная, а где грязь. Я не выдержал, говорю, ребята, лето на улице, речка теплая возле ТЭЦ течет, ну сходите, выкупайтесь. И бесплатно, и полезно.
– Бедный, целый день пальцы откатывал. Я представляю, как устал, – я потянулась и погладила по плечу рослого Апельсинова. – Ну, ничего, завтра выходной, ты не на сутках?
– Нет, ты знаешь, я не столько устал, откатал их до обеда. Просто после них не могу проветриться, запах в носу стоит и ничего в рот не лезет. Только к вечеру смотрю дежурный жует пирожок в своем аквариуме, дай, думаю, и я соблазнюсь.
– Так что, не зря-то мучился? Нашли кого-то в розыске?
– А как же, пять человек, кто за кражу, кто за наркотики хранение. Оперативники уже передали их дознавателям. Крупной рыбы пока нет, так, чтоб по тяжкому преступлению. Меня порадовали, что практика руководством одобрена и они решили всех аборигенов откатать.
– Ты знаешь, доля здравого смысла есть в этом. Потом трупы опознавать легче будет, когда они тапки откидывают на рельсах.
– Да, я думаю, что у них у каждого букет болячек.
– Ладно, побегу я, все-таки завтра в отпуск, хочу пораньше домой. Устала.
– Поздравляю! Отдыхай, как следует. А лучше, – Сергей заговорщицки зашептал, – лучше просто отключи телефон.
– Ты же знаешь, у нас в уголовном розыске найдет каждого по запаху! Слушай, а почему дактилоскопировал в противогазе? Опять учебная тревога? Совмещал? – я засмеялась.
– Не, поверишь, тааак воняло, что легче было задохнуться в противогазе, чем от их «ароматов».
–Бомжи не шарахались от твоего вида?
– Нее, я им сказал, что это новая полицейская форма. Да, мы, кстати, новое одорологическое оборудование получили, с понедельника начнем экспертизы по запаху делать,– Апельсинов хмыкнул. – Так что, он нас теперь не спрятаться, не скрыться,– он запел наподобие эстрадного певца Кобзона. Получилось даже забавно.
Распрощавшись, я неторопливо поплелась к машине.
Стоянку очень неудобно расположили вдалеке от отдела. Это и понятно, пассажирам важнее прибыть к самому поезду с тяжелыми баулами. Сам отдел занимал высокое здание, а дежурная часть и сотрудник ПДН удобно расположились в центре здания железнодорожного вокзала. Не веря себе, что наконец-то удалось сдать все дела, табельное оружие, душевно распрощалась с Вовкой, начальником смены дежурки, выслушав от него возик и маленькую тележку нравоучений, как вести себя на солнце и море и краткую лекцию о вреде спиртного в солнечное время года.
– Вова, ну какое спиртное в такую жару! От ста граммов моему непьющему организму рискованно в пять минут отбросить тапки!– я расцеловала Вовку в щечку, приняла ответный дружеский поцеуй и вышла на перрон. Чтоб пройти к машине, ребовалось минут десять прошагать мимо железнодороных путей, чтобы выйти на привокзальную площадь, а там и до стоянки рукой подать, еще каких-нибудь пятнадцать минут. Ей-болгу, если бы не приходилось мотаться по рабочим делам, легче было приезжать к работе пешком. А что, и здоровье, и экономия!
Пути были относительно свободны, пассажирские уже разъехались, грузовые отстаивались на последних путях, не мешая никому. На залитом солнцем перроне было немноголюдно. Пэпээсники, которые не могли покинуть свой пост, жались под крышей крохотного ларька, торгующего пирожками, газировкой и горячими блинами, которые тут же, прямо в торговой точке, похожей на собачью будку, жарила дородная круглолицая девица. Ребята за время службы успели перезнакомиться, молодые парни быстро нашли общий язык с незамужней девахой, и теперь совершенно спокойно лакомились время от времени горячим кофе три в одном из пластикового стаканчика и обжигающими пальцы блинами, расплачиваясь за них по-видимому шутками и прибаутками. От ларька вдоль прилавка тянулся тонкий козырек, слегка спасавший от палящего солнца. Забавно наблюдать, как парни в форменной одежде, обтягивающей широченные плечи, жались почти к самому стеклу киоска в надежде спрятаться от прямых солнечных лучей. Так и стояли навытяжку, отхлебывая из белого пластика и утирая время от времени пот со лба и затылка.
Вдалеке на мосту, ведущем в город прямо из здания вокзала, показалась вихрастая голова Мочалкина. Собаку, идущую с ним, закрывал заборчик моста. Я подошла к пригородным кассам:
– Леночка, подскажи, сколько будет стоить билет до Сочи?
– Здрасьте, Алена Владимировна. Вам – то зачем покупать? Покажете удостоверение и вперед, Вас все знают,– кассирша увидев меня, мило улыбалась. Мне пару месяцев назад не повезло дежурить, когда у этом прелестной девчонки стянули кошелек. Денег было немного, но Леночка плакала навзрыд именно за дорогим портмоне.
– Это подарок мужа, – ревела с громким хлюпаньем носом она, размазывая французскую водостойкую тушь по щекам черными разводами. как потом оказалось, тушь действительно была несмываемой, свести ее Леночкиных щек было делом нелегким. Ситуацию спасла баба Нюра, уборщица вокзала, у которой в ее каморке обнаружился старенький, невесть откуда взявшийся пузырек с подсолнечным маслом. Вот этим маслом-то и оттерли Леночкину красоту от иноземной химии.
Портмоне, к слову сказать, тогда нашелся. Он благополучно лежал на стойке блинного ларька, куда в перерыв бегала Леночка, чтобы подкрепиться свежайшими блиничками. Ведь фигура ее к моей белой зависти похожа на вязальную спицу, чем на девичью, поэтому страх потерять стройность ее не преследовал. Денег, конечно, в нем уже не обнаружилось, но Леночку этот факт уже на расстроил. Единственное, о чем я ее тогда попросила:
– Лен, не носи такой дорогой кошелек, купи что-нибудь попроще, раз этот так дорог как память.
– Семьсот пятьдесят, но это без страховки. Со страховкой тысяча рублей ровно,– Леночка смотрела на меня вопросительно.– Езжайте так, дороговато. Я то сделаю без страховку, но все равно полторы тысячи. Пирожков лишний раз купите.