Алина Малиновская
Негаданно-нежданно, или Учебник для оперативника
– Нет, дорогая, мою фигуру в отличие от твоей безукоризненной следует беречь и держать в ежовый рукавицах, а то не смогу ремень с кобурой в один прекрасный момент обмотать вокруг талии!– я в ответ рассмеялась.– Я же не одна хочу ехать, с детками. А это еще два билета. Ладно, я пока брать не буду, подумаю, с ними посоветуемся. Хотела их на море повезти, с завтрашнего дня в отпуске, но наверное на машине будет дешевле.
– За полторы тысячи, если их потратить на бензин, дважды можно будет смотаться к морю, – Леночка закивала. – Подумайте, если что, позвоните мне, я забронирую вам билетики.
– Вот и чудно.
–Счастливого отдыха вам.
– Ты тоже береги себя,– я развернулась и сова вышла на жаркий перрон.
В метрах десяти от входа на деревянной лавке прямо на солнцепеке неторопливо располагалась невысокая бабуся приметной внешности. Бабусе скорее всего было больше восьмидесяти, двигалась она размеренно, неторопливо, словно боясь лишним движением причинить себе боль рукам или ногам. Наконец с трудом умостившись, наклонилась и полезла в сумку, стоявшую между ее ног на асфальте. Покопавшись, она вынула из нее белый пакет с красочным рисунком и положила к себе на колени. Почти не крутя головой с седыми затейливыми кудрями, скорее всего химической природы по старой моде, из пакета так же неторопливо вытянула пакет поменьше и поскромнее в окраске. Расправив его ладонями по сиденью лавки, не спеша стала раскладывать на нем сочные розовые помидоры, колечки жирной копченой колбасы, батон хлеба. Зрелища меня завораживало. Температура воздуха на солнце зашкаливала за пятьдесят. Если уж в тени было за сорок! Но ничто не могло испортить здорового аппетита.
Откусив огромный кусок колбасы, жир от которой расплавившись от солнца, потек по рукам, бабуся стала неспешно его разжевывать, переминая его с одной щеки за другую. Наблюдая за удивительной бабкой, я не заметила, как ко мне подошел Андрей Мочалкин.
– Адрюш, привет, -обрадовалась я. -Ну как тот бедный песик, оклемался?
– Да, не переживай. Отошел, я его отпоил водой, так он стал жрать, как не в себя. Я ему одну порцию, он еще просит, а нельзя же. сидит, скулит, жалко, не могу. Так он, паразит такой, слопал мои тапки, погрыз все помидоры в огороде. Натурально погрыз. и слопал огурца, жена приготовила на засолку на зиму. пока отошла мыть баллоны, вернулась, пару хвостиков валяется.
– Да ладно тебе, такого быть не может! Сколько там было огурцов? Килограмм?
– Да стала бы жена затеиваться схлопотным делом из-за килограмма. Нет, десять кило я с утра выгрузил, наши – то погорели из-за жары, так я с утра на рынок смотался, привез, быстро выгрузил и на работу. Жена звонит, плачет. Я- тоже не поверил, в обед-бегом домой. Оказалось, пес умный! что не смог съесть, чувствует, что не лезет, а такой жизни -то сытной может и случится больше, закопал остальные в огороде. Главное, стянул с веревки полотенце, жена накинула просто так, без прищепки. Постелил его на свой схрон огуречный и спит.
– Ну надо же, -всплеснула руками. – мне казалось, что такого не бывает!
– Да, умный парень оказался. Наверное, у бабки той не жировал, чем она его-то могла накормить, такого слоника, хлебушком? У него по породе задатки крупной собаки, он еще щенок, но память о голоде сильная, жалко, что так и останется к еде жадный. Детские впечатления самые сильные…– Мочалкин осекся на полуслове и растерянно заморгал, глядя куда-то мимо меня.
Я обернулась и ахнула. Андюшкин служебный пес, овчарка Гром, эдакая мохнатая махина, больше смахивавшая ростом на небольшую лошадку, чем на собаку, сидел около беловолосой бабули и, раскрыв огромную пасть, жевал ее колбасу. Воспользовавшись бабкиным замешательством, Гром аккуратно, стараясь не зацепить кулечек, закинул в пасть батон хлеба, пропахший колбасным ароматом. Бабуля не двигалась. она сидела, словно оцепеневшая, зажав в руке крупный огурец.
– Это конец, я тебе обещаю, – зашептал Мочалкин. Выгонят нас с позором, словно таких и не было никогда, – в его голосе послышались всхлипы.
– Ладно тебе, с кем не бывает! Хорош ныть!
– Какой ныть, Алена! Уже был такой скандал, слопал Гром на месте происшествия сумку с вещдоками, еле прикрыли от начальника, летело в меня все, что было в кабинете!
– Что ж там за вещдоки были? – я вытаращила на Мочалкина глаза. Насколько я помню у нас и воруют -то мобильники да дизельное топливо с паровозов сливают.
– Пацанята обнесли продуктовый магазин, один стоял на шухере, второй отвлекал продавщицу, третий грузил сумку. На выходе с этой сумкой и поймали бдительные товарища. Пока ПДН с ними разбирались, Гром в два захода слопал все, что лежало в сумке. Я конечно, расплатился с магазином, шеф орал, что от нас с Громом больше ущерба, чем от воришек. Сейчас меня ничего не спасет. Вон, смори, она уже встает, сию секунду топает до дежурки и все, я и Гром на свободе и с чистой совестью, – Мочалкин дрожащими руками полез шарить по карманам с отчаянием выгребая оттуда хоть какую-нибудь мелочь. – Вот как назло, последние на эти огурцы, будь они неладны, на рынке с утра потратил.
– Так, забирай потихоньку собаку и дуй на мост, вроде тебя и не было. Я разберусь, не переживай. Если что, возьму на себя. Авось не поверят!
Андрей еле слышно свистнул, и гром, радостно виляя безразмерным хвостом на полный, сытый желудок, подбежал и ждал распоряжений. Мочалкин дал команду «Бегом», и они рванули на пару что есть мочи в сторону моста.
Дождавшись, пока они отбегут подальше, подошла к бабке. Она сидела также, вооружившись огурцом почти не моргая. Я поначалу даже напряглась, вдруг бабулей случилось чего от стресса, дело – то немолодое.
– С вами все хорошо? – я тихонько похлопала ее по плечу.
– Да, миленькая, все хорошо, – через минуту, не меньше отозвалась она старческим голоском. -Все хорошо.
– Вас собачка-то не испугала?
– Нет, хорошая собачка, только голодная очень. Что ж хозяева такие, не кормят животинку, а такая хорошая собачка.
– Давайте я вам что-нибудь куплю покушать. Блинчики свежие, водичку, могу за колбаской в магазин сходить, если немного подождете. Здесь совсем недалеко.
– Не надо, миленькая, я уже наелась, – бабуля еле слышно икнула и стала собирать кулечки с лавочки. Я вложила в кулак ей все деньги, что у меня оставались в кошельке, и отошла в сторону. Старушка так же неторопливо собралась, объявили прибытие электрички, и она неожиданно бойко кинулась с баулами и пакетам наперевес на вторую платформу, куда прибывал пригородный поезд. Дождавшись, пока она не уедет, я наблюдала за ней в вагоне, как она заставила пересесть половину вагона, поменявшись с ней местами, пока не заняла удобное и главное, нужное ей место. Электричка со свистом умчала, а я двинула к стоянке. Мочалкину нарочно не стану сразу звонить, пусть немного помучается, покрывается в кустах, будет знать, что за собакой следить надо, знает ведь прекрасно, что тот вечно жрет все, что не приколочено: грибы, значит, грибы, помидоры, значит, помидоры, огурчик на закуску и снова виляет хвостом. Ему и телка дашь, слопает и попросит добавки.
От раскаленного солнцем капота можно было пожарить картошку. Поставив сумочку на колено, стоя, как акробат на одной ноге, я принялась искать ключ от машины. Сколько раз корила себя за то, что не готовлю его заранее. Боюсь забыть его где-нибудь на стойках КПП.
Перерыв, в который раз боковой кармашек, я поняла, что заветный брелок не находился. Я начала заводится. Мало того, что мне ужасно хотелось спать и пить, так и не переставала волновать мысль, что дети съели все запасы и сидят теперь голодные, ждут мать с работы. Мне живо представился вид, как дети сидят обессиленные у распахнутого настежь холодильника, покрытого слоем пыли и не в силах набрать даже кружку воды.
Взмахнув головой, я отогнала дурные мысли, лезшие в голову от недосыпа и усталости. В конце концов, они бы позвонили и пожаловались, что дома ничего нет на зубок.
Разозлившись на саму себя, не выдержав испытания, я вытряхнула содержимое сумочки на капот машины. Губные помады, отскочив от назеркаленной поверхности, покатились куда-то вниз под колеса, но я на это уже не обращала внимание. Черт возьми, где ключи!
Сзади тихо дотронулись до моего плеча. От неожиданности я подпрыгнула.
– Извини, что напугал. Что стряслось? С чего ты свою косметику по стоянке раскидываешь? Все, не нужна стала?– Апельсинов успел позавтракать, пока я искала пропажу, в привокзальной забегаловке и довольный жизнью, стоял сзади меня, с теплотой и нежностью сжимая в руке тетрапаковский пакетик с кефиром.
– Серега, не подзуживай. Пей свой кефир,– я раздраженно отмахнулась от него, как от назойливой мухи. К счастью, Апельсинов родился удивительно незлобивым человеком. Он не стал обижаться.
– Может, помочь?
– Да ключи от машины не могу найти, все перерыла, как сквозь землю провалились!
–Ну не ругайся, я уверен, что ты просто их забыл где-то. Может, на столе в кабинете, а может, на стойке. В дежурке спрашивала?
– Нет, я тут все копошусь. Идем, вместе поищем. На вот, хлебни кефирчик. Свежий, самое милое дело для пищеварения после суточного дежурство и наливайства до самых ушей бурдой, который вы называете громким словом «Кофе».
Пара глотков и вправду меня немного успокоила. Мы прошерстили все поверхности моего маршрута, опросили всех, кто мог случайно усмотреть мою пропажу. И хотя я уверена, что из сумки в течение суток я ключи точно не доставала, спорить с Апельсиновым не стала. Они нашлись на моем рабочем столе. На самом видном месте. В центре столешницы. Я их просто не могла не заметить.
– Да ладно тебе, Ален, от усталости всякое бывает. Говорят, что даже приведения могут мерещиться.
– Приведения мерещатся от белой горячки, а не от усталости. Но за поддержку спасибо. Поехала я домой и первые сутки – только сон.
Домашние дела навалились с головой. Сказывалось длительное отсутствие хозяйки. Поснимав и выстирав со всех окна шторы, я удовольствием неторопливо навешивали их на мелкие крючки натянутых под потолком струн. В комнатах стало свежо дышать, дети пошли выгуливать собак. Я попросила погулять подольше, чтоб успеть закончить уборку. Дети старательно не торопились домой, я только слышала их смех на лавочке под подъездом, где они сидели с друзьями и нечастое погавкивание моих песиков. У меня случилась свободная минутка, чтобы выпить чашечку любимого кофе.
Кофе все-таки сбежал. Протерев плиту, я плюхнулась на мягкий уголок и с пульта включила телевизор. Передавали дневной выпуск новостей. Федеральные новости уже закончились и местное телевидение готовилось передавать очередной выпуск ужастиков в передаче «Вне закона», передаче интересной в профессиональном плане вроде «а как там у коллег?». Неожиданно на экране всплыла фотография Меньшиковой. Я сделала звук погромче и прислушалась к комментариям. Оказалось, что накануне Юля вышла из дома и не вернулась, родственники просили сообщить какую-нибудь информацию о ней.
Отыскав телефон, я спешно набрала Звонаря:
– Лех, что там у вас стряслось? Банщикова пропала?
– А ты откуда знаешь?
– По телеку передавали, по местным новостям. Родственники ищут, пропала без вести.
– Ищут, – Лешка немного помолчал.– Нашли ее только что, но опознания еще не было. Дым поехал к матери. Не позавидуешь ему, сообщать родственникам такие новости… Да…
–Где нашли?
– Рыбаки утром рано приехали на берег реки рыбачить, а она там. С вечера, как сказали эксперты. Проломили череп и ножевое в грудь. Нож пока не нашли. Территориалы дело будут расследовать, но Дым сказал, что мы тоже подключились. Губецкой выехал на место с Кудрей, а мы с Хрулевым на закупку едем, потом, если получится, поможем.
Я растерянно выключила связь. Надо же, так поскандалили, а человека раз и нету. На душе неприятный осадок от того, чего скрывать, в сердцах пожелала ей всего нехорошего. Быстренько натянув на себя легкий сарафанчик, я повязала шелковый платок и помчалась в церковь. Не то, чтобы особенно верующая, так, как и многие: знаю, как перекреститься и все. Но сейчас я чувствовала такую тяжесть в душе и понимала, что терпеть эту тяжесть долго я просто не смогу. Дети только удивленно пожали плечами, глядя, как я прогалопировала мимо них, бросив на ходу «Я ненадолго».
***
Ключ в замке крутился, проворачивался, не цепляя запорный механизм. Два оборота, три, четыре.
– Вот черт, – Воронин начинал злиться. Утро, мало того, что опоздал на работу, так еще и не получилось незаметно вползти в кабинет. Он снова подергал ручку, дверь не поддавалась. С другой стороны, ну и что, что опоздал, стоял под дверью битый час, не мог отпереть замок. Успокоив себя окончательно, он спустился вниз в подвал к слесарю Михалычу.
– Михалыч, нужная помощь. Михалыч!
– Иду, – послушалось откуда-то из-за трубы отопления. – Что там у тебя?
– Двери, говорю, не могу отпереть, замок заклинил.
–Вечно у вас, следователей, что-то клинит. Если с техникой аккуратно и с умением обращаться, то она сто лет проработает, ничего не заклинит. А вам же как нужно, чих-пых, вбежал, выбежал, – Михалыч вполголоса забубнел, неторопливо поднимаясь на лестнице на третий этаж, где располагался кабинет следователя по особо важным делам Следственного комитета Воронина. Валера Воронин терпеливо ожидал, пока Михалыч умело орудовал стамесками и отмычками и шарил в телефоне по просторам интернета. Писем на поту пришло немного, но на каждое он успел ответить. Наконец дверь хрустнула и поддалась напору Михалыча.
– Ой, чаво это у тебя такой беспорядок! Ох и развел ты, братец, грязищу, не дай Бог!– он перекрестился.– Молодо-зелено, к тебе ж люди ходют, а ты…
Почувствовав неладное, Воронин осторожно заглянул в приоткрытую дверную щель. Цветы из-за распахнутого настежь окна в разбитых горшках валялись на полу, подвявшие лепестки осыпались и от сквозняка расстелились по всему полу, перемешавшись с землей. Бумаги на столе уже не лежали, разложившись веером по полу и стульях для посетителей. Михалыч отошел от двери и уже спускался по лестнице, когда Валера вошел в кабинет. Он еще раз оглядел его, стараясь понять причину беспорядка. Не, конечно, он не был святителем чистоты, мог и немытую чашку из-под кофе бросить до завтра, поленившись помыть. Но чтоб так… Он точно помнил, что в пятницу он все разложил по местам, цветы поливал, поэтому помнит, что окна были закрыты точно, горшки стояли на подоконнике и один на столе, чтобы придавать казенному помещению хоть какое-то подобие уюта и комфорта, тем самым более или менее располагая к доверительному общению. В задумчивости еще раз оглядел кабинет. При взгляде на сейф в углу его пробила холодная мелкая дрожь. Сейф был приоткрыт. Не настежь, но и не на суровый надежный охранный замок с семью секретами.
На подгибающихся ногах Воронин подошел к нему. Отогнул, стараясь не хвататься за дверцу, обтянув палец краешком пиджачного рукава из тонкой летней ткани, и заглянул внутрь. Сейф был пуст.
Мысли бегали в голове, как сумасшедшие, но ни одна не стоила внимания. Растерянность сменилась злостью и ужасом. Перед глазами пробежали картинки: Воронина задерживают, руки сковали наручниками, вот он уже сидит в зале судебных заседаний в клетке, как матерый рецидивист и ничего не моде сказать в свое оправдание в предоставленном последнем слове.
Дрожащими руками пошарил в кармане в поисках мобильника. Кому звонить-то. Полная растерянность не давала сосредоточиться. Резкий звонок служебного телефона отчаянно спасал ситуацию. Руководство желало видеть его, Воронина, пред своими очами. Он постарался взять себя в руки. Отхлебнув пару глотков из вазы, в которой отстаивалась вода для его комнатных цветов, плюхнул на ладони и обтер водой лоб. Стало немного легче.
Прикрыв осторожно двери, воровать ежу было нечего, а пару ручек не представляла интерес. Во всяком случае, не Паркер и ладно.
– Валера, ты почему опаздываешь?
– Да я …, – внятно начал было оправдываться Воронин, но шеф резко оборвал его:
–Вот радуйся, что генерал пока либеральничает с вами. С понедельника вводятся карточки входные, зайди к связистам, получи. Карточки именные, когда пришел, когда ушел, все на компьютере отсвечивается. Сколько раз покурить вышел, тоже зафиксировано. Чувствую, что ты один из первых на взыскание дисциплинарное нарвешься и я с тобой за компанию.
Воронин побледнел. Знал бы, какое наказание им светит обоим, вмиг бы искренне порадовался, что отделался выговорешником. Рассказать ему не решился.
В кабинете бодрой музыкой разрывался мобильник. Звонарев и десять пропущенных. Вот уж нетерпеливый и настырный опер, если ему что-то надо, из-под земли достанет. Воронина осенило: из-под земли!
– Лех, нужно поговорить!
– Слушай, а о чем! Как мне нужно, так ты и не представляешь! Я через десять минут у тебя!
– Нет,– испугался Валерка, – на нейтральной территории. Давай в "Жар- пицце" через пятнадцать минут.
В пиццерии было немноголюдно. Леша сидел за самым неприметным столиком около окна в самом углу. Его привычка занимать самые отдаленные столики сейчас была в самую точку.
–Привет, – Звонарев потянулся пожать руку. – Слушай, ты чего такой бледный?
– Бледный? – Воронин инстинктивно погладив свои щеки.
– Вообще-то да. У тебя все хорошо?
– Ты за тем меня звал, узнать, все ли у меня хорошо?– он не знал, с чего начать, ситуация неприятная и даже стыдная.
– Нет, мне нужна помощь. Уголовное дело ты по убийству Меньшиковой возбудил? Есть один человечек, его бы нужно было бы отработать, но для этого нужен арест. Выйдешь в суд с ходатайством,– Звонарь прямо резал по живому.
– Что за человек? По делу проходит? Как я тебе с бухты-барахты его арестую! Что я в суде скажу? Лехе надо? А шефу?
– По делу ты его допрашивал, но как свидетеля. А у нас есть информация, что он может быть заказчиком.
– Ты исполнителя ищи! Заказчика! Так ты его и расколешь без фактов! Нет уж, сначала доказуху ищите, потом посмотрим, – он стал заметно заводиться.
– Послушай, давай хотя бы обыски проведем по его адресу.
– Нет, сначала доказуху, а то привыкли, кто-то что-то сказал, кому-то что-то показалось, бабкам на лавке тоже многое кажется. А отвечать кому? Мне?
– Валера, я тебя не узнаю. Мы же столько преступлений раскрыли. Если на каждой бумаге зацикливаться… Ты же сам понимаешь, пока обыски не проведем, доказуху не изымем.
– Вы нож нашли?
– Есть сведения, где он и у кого припрятан. Нужно правильно изъять, чтоб по суду прошло! Все, нож на месте будет, экспертизой закрепимся, показания его по факту и все, дело в суд, тебе медаль на грудь, за раскрытие "по горячим следам".
– Это для вас показатель – «по горячим следам», а нам проще приостановить за неустановлением лица и все. Или за розыском, все равно.
– Валера, не темни. Что случилось? Ты один-единственный, кто за каждое дело переживает, так что меня не обманешь. Что, у тебя какие-то проблемы?
Воронин подождал, пока подошедшая официантка расставит тарелки стаканы и, пожелав им приятного аппетита, удалится на приличное расстояние.
– Дело украли.
– Как украли, – раздался звон битого стекла, Лешка от неожиданности уронил стакан с соком, осколки разлетелись почти по всему кафельному полу гулкого зала.
Почти бесшумно появилась девчонка с метлой и в пять минут собрала, как будто ничего и не было.
– Ты чего так, без предупреждения. Ты хорошо смотрел?
– Сейф вскрыт, пустой.
– А двери?
– Двери на замок закрыт, но на один оборот. Пытался отрыть, пришлось слесаря звать, взломал, у него еле заметно затряслись руки.
– Шефу доложил?
– Нет, сегодня он не в духе. Как бы не прибил от такой новости. Отчихвостил меня за опоздание так… а я не опоздал, я двери вскрывал.
– Да, – Лешка явно в замешательстве. Неожиданно встал и прошел к кассе. О чем-то переговорив с девчонками, вернулся с двумя пластиковыми стаканчиками с коричневой жидкостью.
– На, хлебни, – сам опрокинул залом и закусил куском пиццы. Донесся еле заметный запах неплохого конька. Валера последовал примеру Звонаря. Через несколько минут по телу прошло приятное тепло.
– Давай по порядку. Когда уходил, ключом закрывал?
–Да, я это точно помню. На два оборота. Возвращался, забыл залить цветы на выходные. Подергал дверь проверил.
– Ключи не оставлял нигде?
– Нет, я их ношу с собой, даже у дежурных на случай пожара нет запасных ключей.
– Куда ты их носил на выходных? Дома кто доступ к ним имеет
– Я живу один и гостей на выходные не звал. Так, сам ходил к барышне одной, но ключи были дома, в служебном портфеле. Чего их таскать с собой!
– Кто к тебе приходил в кабинет в пятницу?
– Я в тот день мало людей вызывал. Малышеву, жену без вести пропавшего, но она в дверях постояла, даже в кабинет не стала заходить, мы с ней, а опознание поехали в морг. Мы как раз неизвестный труп привезли, в речке выловили.
– Я помню ,Губецкой с вами ездил, это его тема.
– Ну да, мы опознали, ключи у меня в кармане все это время были, мы потом в кабинете эксперта протокол быстро нарисовали и разъехались.
– Куда заезжал на обратном пути?
– Нет, мы с Губецким перекусили, он меня угостил, я даже не доставал барсетку.
– Кто еще заходил
– Да и не было больше никого. Я обвиниловку заканчивал писать по убийству Краснова, у меня срок по делу горит, экспертизы все провели, жулик вернулся из судебно-психиатрической, все нормально, вменяемый, прокурор дал времени до вторника ему обвиниловку привезти. Вот я и торопился, надо еще было шефу показать, согласовать. Блин, – он хлопнул себя по лбу,– завтра уже везти прокурору его, а дела нет. Все. Это конец. И мне, и моей карьере. Буду я послезавтра с этими убивцами в соседней камере с сухарями в обнимку.
– Перестань, не паникуй. Знаешь, что я думаю. Шеф все же сказать надо. Во-первых, он в первую очередь головой отвечает, поэтому имеет право знать. Причем, первым. Во-вторых, ему нужно время, чтобы отсрочить вопрос с прокурором. Они парни такие, шутить не любят. Обстоятельства должны быть весомыми, чтобы отсрочка прокатила, пока уголовное дело не найдем.
– Где ты его найдешь-то! Не говори глупости! Объявление по радио дашь?
Звонарев неторопливо снова принес пару пластиковых стаканчиков и протянул один Валерке.
– Почему мы из пластиковых, по-колхозному?
– У них лицензии нет на алкоголь. Но для меня всегда найдется ,поэтому, чтобы не палиться перед посетителями. Я подумал, что от пива , которое у них есть в продаж, толку будет мало.
– Зайдешь к своему шефу, не дыши на него. Вспоминай, кто тебе заходил еще.
–Никого не было.
– Ты сидел в кабинете закрытый?
– Да нет, дверь не заперта.
– Напрягись, может, кто за сахаром или пакетиком чая заглядывал.
– Ты что же, на кого – то из наших думаешь? Перестань, этого просто не может быть!
– Я еще ни на кого не думаю. Тем более, всех не знаю.
– Шеф заходил, документы занес, положил мне на стол и вышел. Мариночка заходила. Ну нет, это точно не она.
– Твое дело рассказать. Кто эта Мариночка? Долго была?
– Это секретарша, новенькая, из канцелярии. Мы с ней чаек попили, кофеек, недолго, с полчаса.
– Ты в это время выходил из кабинета?
– Ненадолго, воды в чайник налить.
– Понятно. Умывальник с краном у вас в конце коридора, минут пять у нее точно было.
– Лех, я понимаю, что ты давно работаешь в уголовке, привык уже всех подозревать, но ты просто ее не видел. Глупенькая блондиночка, читает Космополитен. Насколько я слышал, за нее очень просили откуда-то сверху и поэтому взяли в канцелярию. Она только тем и занимается, что папки с документами носит начальникам. Больше ей ничего не доверяют.
– А много ума ,кстати, здесь и не надо. Взял ключик, вжал на секундочку в пластилин и в карман. Пять секунд не больше. Ключи, небось, на столе лежали?
– Ну не буду же я их до туалета брать,– Воронин опустил голову, – да и чайник в руках, чашки помыл.
– Понятно. У тебя есть ее номер телефона?
– Да, сейчас перешлю тебе по вотсапп.
– А фотка? Ладно тебе, не кокетничай. Дело серьезное, сам должен понимать.
– Я тебе фотку тоже скинул. Все равно, мне кажется, что не она.
– Вот и понаблюдаем за ней. Сейчас иди к шефу, будь на связи. Отзонись, расскажешь, что шеф скажет.
Звонарев снова включил кондиционер в машине. Бензина, конечно, жалко, но дышать было нечем. Вчерашние недолгие дожди не принесли облегчения. Прибили пыль и только. И теперь влага нещадно испарялась с поверхности раскаленного асфальта, делая воздух невыносимым.
Шесть вечера каждый день Звонарев как штык, торчал в машине напротив входа в следственный комитет. Он уж знал, что Мариночка не горит на работе, не таясь и не скрываясь, покидает рабочее месте задолго до окончания работы. Привычно села в подъехавшее такси, Звонарев завел двигатель и потянулся за ними. Чтобы не светиться на одной машине, ему пришлось отложить машину у меня. Пофыркал немного, он поснимал навешанные на лобовое стекло пахучки и котят, которые смешно качали тапками при торможении.
– Вот учу тебя, учу, машина оперативника должна быть неприметной. Ты бы еще аэрографию сделала.
– Кстати, дети хотят. Тигра огромного на капоте.
– Ага, и в засаду! В таком деле простая ржавая шестерка будет привлекать внимание!
– Не потеряй моих котят, их мне дети подарили.
– Вон они, в бардачке. Все, выходи из машины, уже пора караулить Мариночку.
– Кстати, что Воронину шеф сказал?
– Знаешь, такой анекдот: то тебе сказал, муж, когда узнал, что ты разбила его машину? Мат опустить? Да. Тогда – ни слова. Так и с Валериком, ни слова. Главное, знали, что это уголовное дел именно в этом сейфе лежит. У него несколько ячеек, но вскрыли только эту.
– Знаешь, я думаю, что Мариночка там работала не одна.
– Да это как раз понятно.
– Ты не понял. Ей наводку сделали на сейф. Времени сделать слепок ключей мало, поэтому сказали, какие нужны.
– Согласен. В любом случае, плясать нужно от Мариночки. Сегодня пятница, я думаю, что, скорее всего, возможна встреча с заказчиком. Я тебе машину ночью подгоню под подъезд.
– Если поздно, меня не буди, у меня запасные ключи. Потом отдашь, при встрече. Только машину верни сегодня, я завтра на рынок поеду, в доме шаром покати. Нужно продуктов прикупить, на море все-таки хочу на пару дней вырваться.
Едва за мной захлопнулась дверь моей Авешки, Звонарев рванул, словно ведьма на помеле. Каждый раз мне кажется, что вот-вот колеса останутся на асфальте.
В первый свободный от работы день я с трудом преодолела лень и усталость. В холодильнике было шаром покати, все стратегически важные запасы питания детишки истребили напрочь, пока мать трудилась до упора. Поплескавшись в ванной, все же почувствовала хоть какой-то прилив свежести. Существенно спасала ситуацию чашка бодрящего кофе.
Собрав в кучу все имающиеся в наличии сумки для ношения продуктов и натянув на скорую руку спортивный костюм, я вышла на улицу. Леха не подвел, моя железная коняшка стояла припаркованная около подъезда. Правда, она почти перегородила весь выход, но это было вполне оправданно, места просто больше не было.
Машины моих соседей стояли, плотно прилегая боковыми зеркалами друг к другу. Зная Звонарева, я порадовалась, что машина не стояла поперек выезда из двора. Такое тоже бывало, слава богу, был сквозной выезд и, поливая ругательствами, соседи объезжали этот спонтанный шлагбаум.
Несмотря на то, что было еще утро, становилось понятно, что день обещает быть жарким. Начинало припекать, и даже я пожалела, что надела спортивную куртку. Пока грелся двигатель моей «ласточки», я все же сняла ее и бросила по водительскому обычаю ее на пассажирское сидение.
Приятно промчаться по городу с ветерком. На работу я обычно выезжаю в то прекрасное время, когда народ отчаянно стремиться во что бы это ни стало, прибыть к месту вовремя, создавая заторы и аварии. Ранее утро радовало почти полным отсутствием транспорта.
Собрав рассыпавшиеся апельсины и яблоки, я привычным шагом подошла к машине, распахнула багажник и обомлела: страшный пакет с человеческими останками и крепко сшитое уголовное дело.
Пять минут стояла, не двигаясь, пялясь в открытый багажник и судорожно вспоминая, хваталась ли я за что-нибудь пальцами. Хотя это будет и не удивительно, машина – то моя. За пакет-то точно нет. Меня слегка передернуло от неожиданной мысли. Чьи это кости?
Я аккуратно захлопнула дверцу, стараясь сохранить невозмутимое лицо. Не привлекая внимание, бросила сумки на заднее сидение салона, пикнула сигнализацией. Нужно сделать вид, что мне еще нужно что-то купить. Я чувствовала, что за мной наблюдают. Руками я кокетливо поправила прическу, незаметно поглядывая по сторонам одними глазами. Сумочку с документами и телефоном я ощупала под мышкой и неспешно пошла в сторону магазинов одежды. Несмотря на то, что платья в них продавались по запредельным ценам, народ бодро ими интересовался. Переходя из магазина в магазин, старалась поворачивать только вправо, это был единственный способ срисовать тех, кто мог за мной следить. Неожиданно мне на глаза попался ларек сотовой связи. Я легко нащупала в сумочке паспорт и удивилась своей прозорливости.
– Дайте мне самый недорогой тариф.
– Тариф «Смарт», новинка, безлимитные разговоры и интернет, только абонентская плата посуточно.
Посчитав плату вполне сносной, я попросила быстренько оформить сим-карту. Встав спиной к витражным окнам, я, стараясь не делать резких движений, поменяла симку, вложив старую в обложку паспорта.
На соседней улице, перебивая грохот автомобильного движения и гомона рыночной торговли, кричала музыка в кафешке. Столики были свободны только на улице. Усевшись со стаканом холодного апельсинового сока с точащей в нем ярко-зеленой соломенной трубочкой, я обдумывала, что мне можно делать дальше. А делать было почти ничего нельзя. Где был вчера Лешка? ОН последний был в этой машине.
Неприятный холодок пробежал по спине. Мимо моего столика вразвалочку, затягиваясь табачным дымом, продефилировал тот незнакомец, который помогал собрать рассыпавшиеся апельсины. Скользнув по мне взглядом, он сделал вид, что не знает меня. Мне этот холодный и равнодушный взгляд не понравился. Остро чиркнуло по сознанию: так мило щебетал со мной, а тут делал вид, что ни разу не видел меня. Лешка бы, конечно, сразу бы со мной заспорил, сказал бы, что я, как обычно, все преувеличиваю. Лешка… Хоть бы взял трубку с этого незнакомого номера.
– Слушаю, – осторожно отозвался знакомый голос.
– Это я ты можешь говорить?
– Ну так, не особо. Говори, что.
– Нашлось потерянное дело.
– Да ну?! И где?
– У меня в багажнике.
– Не болтай по телефону, будто не знаешь.
– Номер новый, еще не слушают. Но это еще не все. Там чьи – то кости. Вернее, даже останки с проломленным черепом, – мне было слышно, как он присвистнул.