– Где машина?
– На стоянке около рынка.
– Ничего не хватала руками?
– Ну что я, совсем, что ли, – я даже обиделась. – Я думаю, что за мной следят.
– Это даже не обсуждается. Без всяких сомнений. Наверняка, еще и камеры пишут.
– Да, – вздохнула я, – мне угораздило приткнуться около ювелирного.
– Может, это и лучше. Там может быть нужная нам видеозапись. Послушай, езжай на квартиру, помнишь, куда чашки покупала, я тебе перезвоню на этот номер. Свой пока не включай. А лучше, купи новый мобильник. Самый дешевый. А этот – выкинь незаметно.
– Я его уроню. Случайно. Леш… а дети?
– Я же сказал, я подумаю и перезвоню. Езжай, куда сказал.
Я еще раз обошла вокруг четырех кварталов, все время сворачивая вправо. За четвертым поворотом вскочила на ходу в уже отходившую маршрутку, водитель которой не успел полностью закрыть двери. Бросив на водительский коврик двадцатку, я села на свободное кресло и огляделась. маршрутка везла меня в абсолютно противоположную сторону. Наверное, это даже к лучшему. Пусть думают, что я еду в другую сторону. Присмотревшись в окно, я не заметила одной и той же машины. Старенькая Газелька, бренча всеми железными частями, неспешно плелась на крайней правой полосе, позволяя каждому себя обогнать, чем все беззастенчиво и воспользовались. Наконец сообразив, где я могу пересесть на нужный маршрут, я выпрыгнула из машины. Из дверей в двери я вошла в троллейбус. Плестись за вальяжным троллейбусом еще несподручнее срисовать могут на раз-два. Я села подальше от окна, протянув кондуктору приготовленную мелочь. Ехать нужно было через весь город. Есть время призадуматься.
На остановке я вспомнила, что ключей от квартиры меня остались в рабочей сумке дома. С собой я брала только косметичку с документами. Как будто угадав мои мысли, звонил Лешка:
– Ты где?
– Около подъезда.
–Почему нет заходишь? Небось без ключей?
– Н конечно. Я же не вожу их с собой.
– Не заводись. Я понимаю, нервничаешь, но держи себя в руках. Не отсвечивай там сильно, нырни куда-нибудь потемнее. Я уже подъезжаю, но залип в пробке в паре кварталов. Дождись. Подъеду, наберу.
Напротив двери подъезда, щенившейся домофоном, приятно расположилась беседка, увитая плющом по самую макушку. Усевшись на прохладную, давно некрашенную лавку, я принялась ждать. Время потянулось необыкновенно долго. Прошло только пять минут, а мне показалось, что час. Я то и дело смотрела на часы. Послушался звук двигателя, похожего на машину Звонарева. И точно, зазвонил мобильник:
– Выбирайся из укрытия, я на месте.
– Мышкой я скользнула из беседки и нырнула в темный подъезд. Через несколько минут мы были в квартире, и я впервые за день вздохнула с облегчением, почувствовав себя в безопасности.
– Рассказываю все быстро, постарайся не перебивать. Я следил за нашей подружкой Мариночкой из следственного комитета, пока нет ничего определенного. Мне, наверное, придется, ходить с ней на прямой контакт и лезть в дружбу. По-другому никак. Тебе придется, как девице в темнице, пока пожить здесь. Да, Дыму я все сказал.
Тут я действительно испугалась и не смогла выдавить из себя ни слова.
– Не волнуйся, он уверен, что ты не при чем. Он старый опер, даже не представляешь, насколько, стреляный. Ему не звони, да и мне тоже не названивай. Я привезу в следующий раз оперативную симкарту. Никому двери. сама понимаешь открывать нельзя. Условный знак, развесишь газету на окне, вроде от солнца. Значит, все спокойно. Нет газеты, буду знать, что проблемы и идти сюда нельзя. Вопросы есть?
– Есть, тихо сказала я,– а дети?
– Детей я сегодня отвезу к матери на дачу.
– У вас есть дача?
– Я не успел тебе сказать, только заплатили за нее, ждем документов. Мать поехала там прибраться, дети ей как раз в помощь. Не переживай, особенно твоих детей эксплуатировать не станут,– Леха улыбнулся.
– Ничего, пусть помогают, взрослые уже.
– Я скажу, что ты командировку срочную уехала. Все, бывай, перекуси там, что найдешь. Продукты привезу вечером. Сигнал условный: два коротких звонка, одни длинный, и два стука,– похлопав меня по плечу, тихо вышел.
Утренняя жара впивалась в развешанное мной постиранное накануне белье. Желая хоть как-то разнообразить свое нудное ожидание неизвестного жданого, я решила навести порядок этому скромному жилью. Давно не стиранные занавески раздражали топорщимися углами и нитками паутины. Окна не мылись с момента сдачи квартиры строителями, но так сильно привлекать внимание к своему убежищу было слишком рискованно. Я развесила в ванной комнате отбеленные занавески, стирального порошка, естественно, в этом холостяцкой берлоге отродясь не бывало, сошло и туалетное, с резким цветочным запахом.
За время, пока я здесь не появлялась, многое изменилось. Появилась мебель, не из дорогих, но вполне уютная, оббитая темно-вишневым велюром. Мягкий диван с придвинутым журнальным столиком, источавшие ни с чем несравнимый запах новой мебели, придавали приятное ощущение жилого помещения.
Я прошла на кухню. В нос ударил неприятный запах давно непроветриваемого помещения, в котором когда – то давно вдобавок еще и курили. Квартира была на девятом этаже, поэтому я смогла без опасений распахнуть окно. С улицы потянуло чем-то более приятным. Со временем помешались запахи жарившейся картошечки и теплого супа.
В ванной образовались со времени последнего моего посещения застиранное полотенце. На полочке красовался крем для бритья, дешевый шампунь «Кефирный», крем для лица после бритья и пара зубных щеток. В шкафчике за зеркалом имелся значительный запас мыла, шампуня, три мочалки и даже пара полотенец. Я огляделась. Краны по-прежнему покрыты ровным белым налетом с примесями ржавчины в некоторых местах. Зеркало забрызгано мелким налетом с засохшими точками зубной пасты и воды. Разводы на нем в разные стороны красноречиво говорили о том, что стремление поддержать чистоту у плескавшихся около него все же присутствовало, но было не очень настойчивым.
В зале стоял огромный плазменный телевизор, в ячейки которого воткнут «USB-кабель». Кабель был довольно длинным и оканчивался квадратный, темно-синего цвета накопителем. В целом обиталище производило впечатление эдакой мужской суровой берлоги, где можно вполне мило провести время, скрывшись от посторонних глаз или беседуя с нужным человеком.
Спальни были пустыми, в углу одной из них были свалены хозяйские вещи. Полы, вещи, подоконник покрыты пылью настолько, что можно было бы писать отчетливые слова. Как в анекдоте: приезжает свекровь к молоденькой невестке с ревизией. Смотрит, везде грязь, пыль. Портить отношения с первого дня ей не хочется, решила деликатно намекнуть:
– Леночка, вот смотри, я на подоконнике сейчас слова напишу. Что это значит, как ты думаешь?
– Ах, мама, – отвечает Леночка, – мне бы вашу грамотность!
Было абсолютно ясно, что в те комнаты никто давненько не заглядывал. Отыскав в прихожей блок связанных газет, я решила завесить ими стекла от лишних глаз. Да и солнце тоже не пойдет на пользу вещичкам. Южная сторона окна придавала комнате неприятный пыльно-сухой запах, от которого у меня непроизвольно начался надрывный кашель. Еще аллергии не хватало для полного счастья в вынужденном заточении.
Открыв шкаф, тоже появившийся здесь сравнительно недавно, я ахнула. Ожидая его увидеть пустым, я действительно удивилась. Вещей здесь было намерено: мужские брюки и джинсы нескольких размеров, рубашки, ремни нескольких видов. Наблюдались даже пара платьев, старомодных, но пригодных на крайний случай, например, как мой. Мое внимание привлек старенький хлопчатобумажный цветастый халатик. Я взяла его в руки и ощутила еле уловимый запах стирального порошка. Но что меня действительно привело в восторг: на верхней полке высоченного шкафа, а я не поленилась и принесла с кухни табурет, лежали парики. Искусственный прически представлены на любой вкус: длинные белые волосы с завитушками, «Каре», модель а-ля «женщина-вамп», несколько париков с имитацией короткой стрижки унисекс – каштановые, светлые на манер прически Николая Баскова и угольно-черные. Я не смогла удержаться, чтобы не примерить их все. Заниматься все равно нечем, время тянулось бесконечно долго.
Протерев пыль на подоконниках, телевизоре и начистив паркетные полы почти до зеркального блеска, я все же решила вознаградить себя за труды чашечкой кофе. К моему счастью страстного любителя этого ароматного напитка в моем временном приюте, во всяком случае, я искренне на это надеялась, было в избытке.
Я, изрядно напрягаясь, придвинула невесть откуда взявшееся в этом комнате тяжеленное велюровое кресло (раньше его не было), поближе к телевизору, чтобы не включать его слишком громко, отхлебнула глоточек горячего кофе. Жаль, я люблю с молоком, но сегодня у меня будет двойной эспрессо.
Строгая дикторша вещала федеральные новости. Громко как всегда, включилась реклама, диктор местного телеканала стал озвучивать перечень новостей, о которых будет рассказано в ближайшие полчаса. Увидев мельком показанную мою машину, пусть издалека, я все равно ее узнала, чашка выпала у меня из рук, опрокинувшись кипятком мне на халат. Я подскочила, отодвинув подол подальше, чтобы не обжечь ноги, продолжая прислушиваться к передаче.
– Сегодня утром на Сенном рынке в центре нашего города обнаружена неизвестная машина «Шевроле Авео». Оперативникам поступил сигнал, что в ней якобы заложено взрывное устройство. Сотрудниками полиции была оцеплена прилегающая территория, граждане эвакуированы. В ходе проведения проверочных мероприятий установлено, что тревога была ложная, информация о заложенном в ней взрывном устройстве не подтвердилась. Однако нашим журналистам удалось узнать, что данный автомобиль причастен к совершению другого тяжкого преступления, но раскрывать подробности правоохранители оказались, ссылаясь на тайну следствия, – гладенький диктор, словно только что из дорогущего салона красоты, весь наглаженный и напомаженный, почти без эмоций сообщал мне о том, что мои дела складывались дальше как нельзя хуже.
Начался какой-то фильм, я уже его не видела. Мелькали на экране люди, звуки машин. У меня в голове стучала одна-единственная мысль: «Что дальше делать?» Я не могу скрываться вечно. Машину, наверняка, изъяли и обыскали. Установили ее принадлежность. Без информации мне оставалось только ждать Лешку. Других вариантов просто пока не было. Меня нашли. Быстро. Наверняка кто-то в этом был сильно заинтересован и даже спешили. Об этом говорил тот факт, что сообщили о якобы заложенной бомбе, чтобы среагировали быстро, а не волындались, как это принято обычно с заявлениями.
Послушались три условных звонка и два глухих стука в дверь. Я осторожно, стараясь бесшумного отодвинуть пластмассовую крышку на дверном глазке, одним глазом заглянула в него. За порогом стоял Звонарев.
Втащив тяжелые сумки в прихожую, он прошел на кузню и плюхнулся на табурет.
– А ты молодец, – сказал он, огладываясь,– порядок навела. Свежо так пахнет. В прошлый раз мы тут накурили, Дым собирал своих людей, так мы окна закрыли, что окурком случайно нам квартиру не сожгли.
– Если хочешь знать, я эту занавеску почти зубами грузла, черная и вонючая, как с костра.
– Ну что ты хочешь, рабочая квартира. Ты же знаешь, на балконе нельзя тут светиться. Соседи любознательные везде и здесь не исключение. Доставай продукты из сумки, давай поедим что-нибудь, я тоже голодный.
Я порыскала по кухонным шкафам и к своей очередной радости отыскала вполне приличную сковородочку, набор новых тарелок.
Лешка постарался и приволок в сумках полсупермаркета: яйца, хлеб, две курицы, огурцы, помидоры, кетчуп, майонез и куча пачек с чаем, кофе, печенюшками и конфетами. Впервые я как ребенок порадовалась угощению. Со вчерашнего дня я пила только кофе.
По-быстрому сварганив яишенку, мы с Лешкой принялись обедать.
– Леш, не томи, что там? Как обстановка?
– Честно, ситуация не очень.
– Я видела по телику передавали в новостях.
– Да, сама понимаешь, про найденные кости говорить не стали, чтоб народ не пугать. Но их нашли, машину вскрыли, уголовное дело, пакет с костями, все твои вещи из машины изъяли. Сейчас решают возбудить в отношении тебя уголовное дело.
Мариночка легкой походкой спускалась с третьего этажа. На втором, где находится бухгалтерия, ее уже ждали долгожданная материальная помощь. Мариночка уходила в отпуск. Забронирована гостиница на побережье, небольшая, но очень уютная. В прошлом году она приятно отдыхала с одним своим приятелем. Народу там оказалось мало, всего три номера, каждый с отдельным выходом к пляжу, так, что есть возможность удачно спрятаться от посторонних любопытных глаз. Нет, деньги, конечно, были, но были и желания. Желание порадовать себя обновками. В модных магазинах вовсю шел сезон распродаж, и можно было приобрести купальник этого сезона за полцены. Она уже один присмотрела и планировала заехать в магазинчик по пути с работы.
На лестнице она выгладывала в большое витражное окно, затемненное от лучей солнца. Повернув голову, лоб в лоб столкнулась с весьма приятным парнишкой. Его лицо ей было откуда-то знакомо, но откуда, она не могла вспомнить. Даже то, он резким движением от неожиданного столкновения выбил папку из ее рук, не расстроило Мариночку. Она встряхнула белокурыми кудряшками в стиле «мелким бесом» и с улыбкой принимала его извинения, которыми сыпал паренек, всовывая ей в папку рассыпавшиеся бумаги.
– Ладно, будет тебе, с кем не бывает, – она продолжала ему улыбаться.
– Ну как же, я всегда такой неловкий, – он всовывал смятый листок, заглядывая ей в глаза. – Меня зовут Алексей. А вас как?
– Меня Марина. Я тебя раньше вроде не видела. Ты здесь новенький?
– Нет, больше подходит слово приезжий. Я курьером привез документы и ищу секретариат.
– Идем, мне все равно туда, я тебя провожу.
– Уж если вы так добры, может, черкнете на листочке свой номер телефона, чтобы я смог еще раз позвонить и извиниться за свою неловкость. А может угостить чашечкой ароматного кофе. Вы любите кофе?
– Давай на тебя, без особы церемоний, – Мариночка взяла протянутую им ручку и написала номер телефона. – Вот та дверь налево и есть секретариат. Мне дальше.
– Я позвоню вечером.
Мариночка улыбнулась, и ничего не ответив, скрылась за последней дверью коридора. Звонарев еле заметно довольно усмехнулся и кубарем спустился по лестнице вниз к выходу.
Я ждала Лешку вечером, но он неожиданно тремя условными позвонил в двери днем, в самое пекло.
– Как ты добрался по такой жаре, плюс шестьдесят в тени! – я только удивленно пожимала плечами. Лешка стоял в дверях, сохраняя устойчивый красный оттенок лица. – Иди, умойся холодной водой. Так и тепловой удар можно схлопотать! Я принесу тебе воды.
Пока он плескался в ванной, я быстро сварила сосиски в микроволновке и нарезала салат. Усадив его кушать вместе со мной, стала терпеливо ждать, пока у него появится настроение мне рассказать подробности.
– Ну что я тебе могу сказать. Я сбил сегодня с ног эту Мариночку, где-то через час приглашу на вечер поужинать. Не смотри на меня так, нужно ковать железо, пока горячо. Если согласится. Поэтому вечер нужен мне свободный. А чтобы я не волновался, что ты сидишь взаперти голодная, привез тебе все сейчас.
– Расскажи, как дети?
– Да, чуть не забыл! Передают тебе привет, жалеют, что с тобой нельзя связаться, но я их успокоил, что это ненадолго.
–Будем надеяться.
– Да, давай сюда мне свой телефон. Я его выкину подальше, в другом районе. На вот, возьми, другой. Конечно, не смартфон, простенький, на тысячу рублей, но такой труднее отследить. В ней сим-карта на левого чувака, но сама понимаешь, детям звонить нельзя, сразу по ней вычислят. А, и самое главное, ты – в розыске. Поздравляю. Ну ты не волнуйся, и я и Дым делаем все, что возможно, но пока никак.
– Ты уверен, что нужно начинать с Мариночки?
– Да, ключи от сейфа просто так не бросают. Воронин уверяет, что с ними в туалет ходил, на веревочке держал. Да, кстати, я тебе кое-что хочу показать.
Он вытащил из кармана флешку и воткнул ее в плазменный телевизор. Изображение немного повисло, покрутило и на экране возникло полиизображение. На одной картинке экрана- длинный узкий коридор. На втором – лестничные пролеты. На третий и четвертый вход в здание с двух сторон, с улицы и внутри холла.
– Что это?
– Запись с видеокамеры следственного комитета. В выходной, в воскресенье заход.
Уже смеркалось, когда в двери подошел плотный парень во всем черном: рубашка, джинсы и кепка. Махнув красной корочкой сидевшему на входе охраннику, он вошел на лестницу.
– Ты видишь, охранник впустил, сразу видно, что кто-то свой. Шеф в следственном дал команду Дыму найти этого упыря без лишней огласки, но в кратчайший срок.
Кепка зашел в двери и, как-то неуклюже завернув за угол, вошел на лестницу. На втором этаже он так и не появился, на третьем перед камерой неожиданно возникло изображение стула. Кто-то, не разглядеть кто именно, нес впереди себя стул со спинкой. Спинка закрывала и лицо, и фигуру человек. Можно лишь предположить по косвенным очертаниям схожесть фигуры с человеком в кепке. Он, так же прикрываясь стулом, придвинулся почти вплотную в камере, в объективе показалась его рука и эта камера погасла.
– Леш, установили, кто это?
– Опросили охранника, он признался, что в выходной приходил следователь из соседнего отдела по тяжким Вовка Сидоров. Но он это на видео или нет, не установишь. Можно лишь предположить, потому что на третий этаж, где расположен его кабинет он так и не появился. Видишь, на лестничном пролете на второй и все, больше его не видно. Когда выходил, почему – то камера ни одна не взяла. Я думаю, что он выходи черным ходом.
– Так нужно узнать, каким!
– Что это даст? Сейчас камеру отдали экспертам, сидят, кумекают, что с нее можно снять, какие отпечатки.
Лешка взял сигареты и неторопливо вышел на кухню. Потянулся запах сигарет.
– Да, слушаю, что там у вас? – Лешка по-видимому разговаривал по телефону. – Получилось изъять? Вот здорово! Прогнали по базам пальцы? И что? Пальцы стрельнули? Я так и знал. Все, спасибо тебе по-братски. До встречи.
Я вышла на кухню:
–Кто звонил? Эксперты?
– Да, пальцы стрельнули. Как я и думал, Сидоров. Не думаю, что камеру он устанавливал сам лично, чтобы отпечатки могли остаться. Нужно Дыму отзвониться. Михалыч, эксперты мне сообщили, чьи там пальцы! А, вам первому доложили. Понятно. Подруга? Нормально, передает вам привет. Ха-ха, да, тоже передам. Хорошо, – он выключил телефон. – Тебе привет от Дыма. Твой позывной теперь – Подруга.
– Ничего лучше не могли придумать?
– Не было времени сочинять. Обозначили, что первое пришло в голову. Ну, не злись. Ты же наша подруга и есть, – Лешка похлопал по плечу.
Глубокой ночью я сидела около балконной двери, стараясь вдыхать посвежевший предутренний воздух. Сколько еще продлиться мое заточение? Главное, что не выбраться самой заниматься дальше вызволением из сложной ситуации. Это и было самым тяжелым. Дети. Я старалась о них не думать, но они начали мне сниться, поэтому – то я и сидела ночами около окна, не пытаясь дальше заснуть. Иногда я даже жалела, что не курю. Смотришь порой в глаза моих оперативников, когда они затягиваются вонючим дымом, и кажется, что именно в эту минуту им приходит в голову решение всех проблем.
Я пыталась разложить по полочкам все, что мы имеем. Мешок с костями. Откуда он мог взяться в моей машине? Кому было нужно провести незаконную эксгумацию? И главное, для чего? Подставить меня? Кому это нужно? Врагов у меня каких-то не было. Во всяком случае, мне так всегда казалось. Да, недоброжелатели. Завистники. Наверное, мне не понять, насколько можно быть злым и желчным человеком, чтобы положить женщине останки в машину.
В этом момент я еще раз порадовалась за себя, за свою выдержку, что не заорала на весь центральный рынок. Нужно сказать, что я дама голосистая, динамики с громкой уличной оптимистичной музыкой, повышающей настроение и торговлю, я бы заглушила на пару минут однозначно. Теперь мне стало ясно, что парень, помогавший мне собрать рассыпавшиеся апельсины, был причастен, скорее всего, его роль заключалась, отвлекать мое внимание от машины. Да, и бабуля, наверняка, тоже. Хотя…
Судя по ее неприятной внешности, могло быть и чистое совпадение. Нет, наверняка привлекли ее, не объясняя сути. Мол, вон баба противная, нужно ее завести на скандал. Денежку дали, немного. С ее-то пенсией, если судить по одежде и покупкам, была рада любой мало-мальски определенной сумме сверху.
Отчетливо виднелось лицо мужика с апельсинами. Оно склонилось надо мной, злобно усмехаясь. Лицо приближалось все ближе, постепенно превращаясь в злобную звериную, то ли волчью, то ли медвежью морду, расплывалось перед глазами, оглушая неприятным смехом, переходящим в страшные рычания. Морда почти дотронулась до моего лица, брызгая слюной. Я резко отпрянула, вскочила и проснулась. В ушах все еще стоял это страшный рык. С улиц раздавался резкие звуки стартера грузовика. Не знаю, по какой причине, но двигатель не желал заводиться у тяжелой машины. Звук отражался от стоящего неподалеку высотного дома, устраиваясь в звучании. Наконец мотор зачихал, закашлял, и как туберкулезный больной, неровно, с перерывами и посторонними звуками заработал. Через какое-то время даже на девятый этаж потянуло чем-то бензиновым. Или соляркой, что тоже неприятно.
Когда я вырубилась в сон, я не помню. Шея затекла от сидения не неудобном кресле, согнувшись в три погибели. Надо же умудриться оббить велюром такое крайне неудобное мебельное сооружений. Ей-богу, на стуле, наверно, было бы и то удобнее. В следующий раз лучше присесть на приступочку при входе на балкон.
О чем я! Ну какой следующий раз! Я хочу, чтобы это поскорее закончилось! Чтобы наконец я оказалась дома, в своей славной, самой мягкой и любимой кровати, обняла детей и пушистых собак и даже смогла повезти деток на море. Неожиданно для меня самой из глаз потекли слезы. Я никогда не отличалась особой сопливостью, но это, наверное, потому, что не позволяла себя самой желать. Да и ситуаций таких не было.
Лешка днем не пришел. Вечерело. Пошел легкий летний дождь, от которого стало еще хуже. Вышло сразу сквозь тучи солнце, влага, выпавшая недавно, сразу стала испаряться и дышать стало просто нечем.
Я выпила вторую чашку кофе. Продукты заканчивались, и я решила экономить. Мало ли, когда Звонарев появиться. Я понимаю, что он тоже не отдыхает. Жаль, что моего укрытия нельзя больше никому выдать. Все бы ему полегче было.
Отварив яйцо, я поужинала. Кусочек хлеба оставила на завтра. Может, позвонить Лешке? Прошлепав босыми ногами ночью на кухню, я попила воды и заодно съела этот лежащий с несчастным видом хлеб. Стресс я всегда заедаю, поэтому бороться со своей натурой я могла только днем, когда находилась в здравом уме. По этому поводу у меня есть любимый анекдот: я три дня сидела на диете, когда ночью встала попить воды, проснулась, когда поняла, что пью борщ.
Поворочавшись с пару часов, то и дело поворачивая с одной стороны на другую квадратную неуклюжую комкастую подушку, я решила для себя, что утром позвоню ему. Сон, как будто только и ждал этого решения, сразу обвалился на меня тяжелым забытьем, без всяких снов.