Марианна Алферова
Хрустальный лабиринт
Профессор и сержант переглянулись.
– Так есть корабль или нет? – спросил Атлантида.
– Откуда мне знать… – Бреген загадочно улыбнулся.
– А не мог Корман найти корабль? – спросил Дерп-фельд.
– Исключено. Если корабль и есть, то он находится где-то на абиссали[3], или в глубоководной впадине, но никак не на шельфе, иначе он был бы обнаружен из космоса. Во-вторых, у Кормана было с собой лишь легкое оборудование для ведения работ на старом шельфе – на таком до корабля он добраться никак не мог.
– Он мог купить все нужное на планете, – предположил сержант.
Бреген позволил себе вновь улыбнуться:
– На планете нет оборудования для глубоководных работ – у эгейцев вообще нет никакого оборудования. Они – дети Океана. К тому же за всеми работами на море мы следим очень внимательно, могу вас заверить. Корман очень недолго вел раскопки у побережья острова Волка. А затем вернулся на Северный архипелаг, несколько дней пьянствовал со стражами, поссорился с Крто. Говорят, даже пытался убить архонта. После чего пришел ко мне и потребовал охрану.
«И он не был на Дальнем», – вдруг сообразил Платон. Так что же получается? Он не мог найти корабль?
– И далее? – спросил Дерпфельд.
– Мы вместе посетили Столицу, поскольку нас пригласили на большое увеселение Императора как почетных гостей. После этого Корман сразу покинул Эгеиду.
Охрана сопровождала его до космопорта. Об обыске, который я ему учинил, вы уже знаете. Что-нибудь еще хотите узнать?
– Получается, корабль бесследно исчез?
– Выходит – так. Военные заявляют, что произошло самоуничтожение. – В голосе Брегена послышалось странное торжество. – Скажу по секрету: я – пацифист.
В эту секунду профессор Рассольников чувствовал себя дураком. И он был уверен, что Вил Дерпфельд – тоже. Гости поднялись.
– Кстати, у меня есть для вас радостное известие: принц жив-здоров, только изменил внешность, – поведал Бреген.
– Чью внешность он выбрал? Аполлона Бельведерского?
– Нет, тритона. Но это – временно. Принц раз пять или шесть за год меняет внешность. Он заявил, что охладел к человеческим лицам. Так что опасность больше вам не грозит, профессор.
Как раз в этом Атлантида не был уверен.
***
– Археология! Находки! Предметы древности! Чушь! – Дерпфельд метался по домус-блоку и кидался на стены. Буквально.
Золотая пыльца обоев сыпалась на него. Он обвалялся в пыльце, как в муке. И кто придумал эту забаву – обои с рисунком, который осыпается и вновь восстанавливается. Но, кажется, в этот раз Дерпфельд стрясет на себя весь узор. Ярость его была беспредельна.
– Почему чушь? – возразил Платон из одного чувства противоречия. – Мы слишком мало знаем о цивилизации эгейцев. Возможно, в их культуре есть нечто такое, что стоит десять миллиардов. В каждой культуре есть некое сакральное ядро, и оно бесценно. Если его отыскать…
– Что тут искать? Примитивная культура, убогая планета! – продолжал бушевать Дерпфельд. – Они вымирают и вырождаются. Разве ты не видишь?!
– Чудная планета. Куда шикарнее твоего Рая. Или тебя ревность гложет? Интуитивно чуешь конкурента?
– Мы говорим о культуре.
– Панно из раковин очень даже ничего. Если проследить развитие этого вида искусства…
– Ни одно панно не стоит десять миллиардов. Надо искать корабль. Ясно, что корабль есть. Кол-лапсация… Как же! Зачем уничтожать корабль такого класса?
– В том случае, если он представлял опасность для планеты. Все военные корабли имеют программы самоуничтожения, которые включаются…
– Да, знаю, знаю! В случае гибели экипажа и опасности экологической катастрофы. И все-таки я уверен, что мы должны искать «Елену Прекрасную». Корман нашел ее и составил карту.
– Корман не мог составить карту. Его не было на Дальнем.
– Вот как, приехали! Откуда же тогда карта?
– Не знаю. Елена нашла. Передала мне…
– Та-ак… Уже интереснее. Ты нарочно меня запутываешь?
– Нет, это факты тебя запутывают – не я. Дело не в корабле, – упрямился Платон. – Надо продолжить раскопки на шельфе. Ключ – в самой цивилизации. Эгейцы оберегают нечто безумно для них дорогое. Бесценное.
– Кто тебе такое подсказал?
– Моя интуиция.
Профессор вдруг прекратил спор. А что, если обрывок ремня принадлежал кому-то из членов экипажа? Но ведь экипаж погиб. Ну и что? Какие-то вещи мог выкинуть на берег Океан. Как алмаз из солнечного паруса. Все сходилось. Алмаз, «Елена Прекрасная», даже кусок композита для гробов – намек на гибель корабля. Да, задал загадку Корман, пусть лежится ему покойно в морге «Эдема».
Но при этом что-то подсказывало археологу: отгадка в поддельных рельефах. Ощущение, что он на верном пути, его не покидало. Археолог без интуиции – не археолог. Этот постулат известен еще со времен Шлимана.
***
– Привет, дружок, – обратился Платон к исследовательскому компу. – Что нового на сайте Эгеиды?
– Появилась голографическая запись Слокса. Включить?
– Давай.
Слокс вывалился в комнату в своем кресле-антиграве почти как настоящий. Улыбнулся человекоподобной улыбкой и заговорил:
– Кто ратует за исключительно морское существование Эгеиды – бессознательно, а скорее, сознательно, хочет полного исчезновения нашей цивилизации. Мы – уникальная раса, сумели сменить один образ жизни на другой. Какой еще галактический народ смог полностью измениться и изменить свою планету, и при этом не утратить своего прошлого? Мы достаточно пластичны и восприимчивы к внешним воздействиям, и мы можем сформировать новый образ галактического существа, то есть сделать то, что не под силу людям. Лишь находясь на суше, можно оценить море. Лишь отталкиваясь от суши, можно оберегать море. Столица моря может быть только на суше. Для разогрева цивилизации нужна зона конфликта. Лучшая зона конфликта – это граница стихий…
Слокс-голограмма кружился по комнате домус-блока. Его голос завораживал. Он не говорил – колдовал:
– Наше главное достояние – Океан. Эгеида не может лишиться Океана. Но путь в Океан – это отказ от Океана. Находясь в Океане, нельзя оборонять Океан. Великолепный чистый сакральный подвиг умерщвления принесен нам именно Океаном. Подвиг во имя высокого разума.
– Заткнись!
И Слокс замолчал. Но его голограмма продолжала кружить по комнате и беззвучно открывать рот.
– Отключить связь, – приказал профессор компу. И Слокс исчез.
– Тайна Эгеиды – в ее прошлом! – выкрикнул Платон. Как будто с кем-то спорил. Со Слоксом? Или с Дерпфельдом?
Все споры умозрительны и бездоказательны. Логика не работает, данные засекречены. Что происходит с цивилизацией, когда она ломает свой ментальный ориентир? Она погибает. Даже если при этом кажется, что продолжается развитие. Даже если армии Империи захватывают одну страну за другой, это уже не имеет значения. Если боги умерли, значит, скоро умрут и люди. И останутся только руины – более или менее величественные. На святыню нельзя поднять руку. Против богов не восстают. Да, их убивают. Но только вместе с собой.
Для Эгеиды, планеты Восьми Материков, Океан, этот символ хаоса, не мог быть богом. Наверняка прежняя культура ориентировалась на сушу. Корабли на старинных изображениях примитивны – уж явно не морской народ создавал эти катамараны и плоскодонные баржи, и пыхтящие от натуги, плюющиеся черным дымом пароходы. Их назначение – перебраться из одной бухты в другую. Их предел – опасливое каботажное плавание. Да и к чему большее, если все материки были связаны друг с другом удобными перешейками? Обрабатывай камень, мости дороги и строи, строи… Крепости-замки, вот символ прежней Эгеиды. Крепости над морем. А что теперь? Теперь эгейцы мучительно ищут свой путь. И находят лишь возможность уцепиться за берег, втиснуться в кресло стража и радоваться своей жизни. Да, Стато радуется. И Морив. И Криг… И Имма. Стоп. Имма совсем не радуется. Напротив, кричит от отчаяния. И готова бежать. А что, если сыграть на этом… Кажется, она готова на все, лишь бы покинуть Эгеиду.
Платона осенило.
– Вил,-крикнул он.-Надо действовать через Имму. И заодно узнать, почему архонт решил переделаться в человека на пару с супругой. Я уверен, что у нее тоже не маска, а созданное биокорректорами лицо. Она украла у меня пропуск. Она кричала, что ей все здесь опостылело. Они собираются бежать с планеты. Логично? А что, если посулить им отъезд?
– Это не в нашей власти. Хотя… Если они укажут место, где грохнулся корабль… то… этих двоих можно провести по программе охраны свидетелей. Не бог весть что… Я бы сам не желал быть свидетелем под защитой – то есть игрушкой в лапах мелкого полицейского чиновника. Но они, думаю, клюнут…
Но знают ли они, где корабль? А почему бы и нет? Серая бумага в таверне… Карту передал Стато… И все трое – Имма, Стато и Крто именно с Дальнего! Если Корман нашел корабль, то… Одна неувязка: Корман не приближался к Дальнему. Звено выпадает. Ладно, пойдем напролом, как Шлиман: главное вырыть посреди холма котлован, и тогда все сокровища будут твоими.
ГЛАВА 9
ОСТРОВ ВДОХНОВЕНИЯ
Документ 9.
Островитянин 7 – центру.
(Совершенно секретно)
Мною получены данные невероятного характера. Посылаю вам копию добытых документов. Прошу учесть, что изложенные в шифрограмме данные пока ничем не подтверждены. В ближайшее время объект начнет действовать. Отряд «2» должен быть наготове. Пришлось задействовать секретного агента, чтобы обезопасить П.Р. Мы очень рискуем.
Возможно, в момент аварийной посадки корабль был атакован военно-воздушными силами планеты. Но нанести существенный урон кораблю класса «Вечный бой» истребители планетарного базирования не в состоянии.
Иммы Платон нигде не мог найти. Морив и его напарник, как всегда, дежурили на набережной в ожидании немногочисленных туристов. Если судить по жадным взглядам, стражи сильно оголодали. Морив обзавелся подзорной трубой, стоик Криг – затрепанной пластиковой книжонкой.
– Двадцать кредитов… – с ходу объявил Морив. – А, это ты… – протянул он разочарованно, узнав профессора.
– А где Имма? Она сегодня не дежурит?
– Она обычно ничем не занята. Сами понимаете: женщина архонта. Лучше спросите у Стато. Или у самого Крто.
– А вы что делаете?
– Мы в ожидании…
Платон протянул эгейцу пластиковую карточку на двадцать кредитов. Морив оживился. Но где Имма, все равно не ответил. Зато предложил прогуляться по пляжу. И многозначительно фыркнул.
***
Археолог шел вдоль золотистой полосы песка. Море волновалось, но несильно. То там, то здесь вскипали белые баран.ки. Волны, набегая на песок, выбрасывали разноцветные раковины. Платон вспомнил удивительные мозаики, созданные из раковин. Эгейцы могли бы экспортировать свои панно из раковин. В мире достаточно богатых людей, чтобы приобретать такие вещи. Но они как будто и сами их не ценят. И другим предложить стесняются, что ли… Океан берегут. То есть убивают.
Вдали, у самого горизонта, поднимались белые фонтаны – Бреген не прекращал добычу на шельфе ни на минуту. Когда эгейцы разорят свою планету окончательно, что они станут делать? Ничего… они умрут раньше – только и всего.
Имму Платон нашел на берегу. Она сидела в кресле-антиграве, закутавшись в накидку из белого пуха, и смотрела вдаль. Кресло покачивалось вверх-вниз, будто гравитация в такт прибою приподнимала его и опускала. Атлантида подошел. Имма слышала его шаги, но не обернулась. Лицо у нее было печальное, неподвижное – как и положено маске.
«Трагическая маска, – уточнил профессор Рассольников. – Только это не маска».
– Привет, Имма! – сказал он, останавливаясь в десяти шагах от нее. – Надо поговорить.
Она обернулась.
– Не пугайся! Мне нет никакого дела до того, что вы с Крто решили переделать ваши тела и бежать с планеты. Хотя одной расе, согласно постановлению Лиги Миров, запрещено имитировать другую. Если кто-нибудь проверит ваш: генетический код, то вам грозит пять лет на планете Алькатрас и принудительная возвратная биокоррекция. Но меня это не волнует. Я вообще человек не эмоциональный, когда опасность грозит другим. Какое мне дело, что Крто берет взятки и покрывает темные делишки Брегена. Мне на это плевать. Я хочу лишь знать, где Корман отыскал «Елену Прекрасную». Корабль, который упал на вашу планету десять лет назад. И все. Я не особенно богат, но могу заплатить. Не деньгами – с Брегена Крто получит куда больше. Но я могу вместе с Дерпфельдом устроить вам отъезд с Эгеиды. Тебе и Крто. Если мы найдем корабль, Лига Миров вам поможет. И даже даст разрешение на полное изменение внешности. Это допускается программой защиты свидетелей.
Поначалу он не понял, какое впечатление произвело его предложение. Ясно, Имма была потрясена. Ста-туйно застыла в кресле. Кажется, даже не моргала.
– Крто не берет взятки с Брегена, – вдруг заявила она. – Бреген платит Императору и Слоксу. Архонт просил «Гибрид» отказаться от «кротов» хотя бы возле островов и старого шельфа, где много жизни… Но Бреген его выгнал.
– Ну, хорошо, не с Брегена, так с других. С меня, к примеру. А что полагается на вашей планете за взятки? Каторга? Отправка на подводные рудники?
– Крто убьют… – сказала она тихо. – Если узнают.
– Такие суровые законы? – усмехнулся Платон.
– Это не закон… это все не закон. – Она вздохнула. На несколько секунд их взгляды встретились. – Если ты поможешь нам бежать… – Она запнулась. – Но ты ведь обманешь… я знаю… – Она отвернулась и стала смотреть на бегущие к берегу волны.
– У тебя нет выхода. Рано или поздно корабль найдут. Бреген что-то пронюхал. Но если «Елену» отыщут без вашей помощи, вы с Крто не получите ни кредита. Еще и в суд потянут за сокрытие фактов.
– Суд – это хорошо.
– Для тебя или для Крто?
Она вдруг резко развернула кресло и вновь уставилась в лицо профессору Рассольникову.
– Корабль лежит на старом шельфе за островом Дальний. Там новый шельф плоский, как стол. А полоса старого шельфа довольно узкая. Корабль затонул к западу от острова. Расстояние – сто двадцать два километра от спасательного шлюпа. Сообщи Лиге Миров. Может быть, они тебе поверят.
Платон не знал, врет она или нет – датчика правды у него не было. Да и к чему датчик? Он рассчитан на людей. А существуют ли датчики правды для эгей-цев – еще вопрос. Но признание Иммы звучало правдоподобно. Особенно, если учесть, как протестовал Крто против раскопок именно на шельфе вокруг Дальнего. И учитывая, что именно в запретных водах археолог обнаружил невидимый спасательный шлюп. Имма отлетела в сторону. Потом остановилась.
– Я знаю, что ты видел Крто в клинике. Ты его не выдашь?
– Может быть, и не выдам…
Она вдруг издала писклявый пронзительный звук, от которого заложило уши.
– За что? За что?!
– О чем ты?
Она не ответила, включила скорость на максимум. И умчалась. Пытаться преследовать ее пешком – нелепо. Почему она раскрыла ему тайну корабля? Испугалась? Или тут что-то другое? Ладно, разбираться будем потом. Сейчас главное – добраться до «Елены Прекрасной».
Привет, Елена! Я – твой супруг, долгожданный Менелай. Десять лет не виделись. Не пора ли домой, ветреная красотка?
Дерпфельд расхаживал по домус-блоку и напевал:
Греки сбондили Елену
По волнам,
Ну и мне – соленой пеной
По губам.[4]
Песенка эта совсем недавно была очень популярна. Профессор и сам ее, помнится, напевал. А ведь тот поэт умер уже более тысячи лет назад. А написал как будто вчера. И специально для Платона.
– Корабль не уничтожен, он лежит на старом шельфе острова Дальний, – объявил Атлантида о своей маленькой победе. – Но вот что я думаю: не стоит сообщать о нашей находке Лиге Миров. В этом случае мы не получим ничего. Если нам поверят, то не наградят. Если не поверят – то обсмеют. Не люблю, когда меня имеют. Мы найдем корабль, и только после этого свяжемся с Лигой. Корман хапнул десять миллиардов. Я рассчитываю хотя бы на пару миллионов.
Сержанту план археолога не понравился.
– Ну, найдем мы корабль, и что? Ведь мы ищем не столько корабль, сколько причину смерти Корма-на, – напомнил сержант. – Или мы уже не занимаемся делом Кормана и исчезновением десяти миллиардов?
– Корабль – и есть дело Кормана.
– А ты уверен, что нам позволят до него добраться? Не лучше ли собрать информацию и покинуть планету, а уж потом…
– Какую информацию мы еще можем собрать? Нам нужны точные координаты корабля. А для этого его надо найти.
– Я тут кое-что отыскал, хотя мой IQ не так велик, как у великого воина, – съязвил Дерпфельд. Сообщения столичных новостных программ в Интернете он, как видно, прочел.
Судя по тому, что глаза его блестели, несмотря на все старания казаться невозмутимым, Платон понял, что коп отыскал нечто замечательное.
– Что именно? – спросил археолог как можно небрежнее.
– Список личного состава «Елены Прекрасной». Информация секретная, но я, так и быть, с тобой поделюсь… И… – сержант многозначительно умолк.
– И?
– Не знаю, что «и»… Но что-то мы должны отыскать. Вернее – ты. Ведь ты интеллектуал. Может быть Корман был знаком с кем-то из них?.. Мысль сумасшедшая, но…
Профессор просмотрел список. Капитан корабля… помощники… экипаж – старпом, механики… научная группа… группа практикантов. Что такого особенного в этом экипаже? Ну, все люди. Не гуманоиды, а именно люди. Но на кораблях такого класса это не редкость. Не за что было зацепиться. Какая связь между ними и Корманом? Между погибшими и странной планетой Эгейское море с виноцветным Океаном и многочисленными архипелагами?
– Ничего! – заявил Платон, злясь на себя и на Дерпфельда одновременно.
Да, пока ничего. Составим цепочку заново. Материал, из которого делают гробы… Рельеф, выброшенный в море… Платон стал проверять биографию одну за другой. Капитан Эклскон, потомственный военный астронавт.
Лилина Ми, программист – дочь члена парламента Лиги Миров. Возьмем на заметку.
Эдуард Бове – сын одного из клерков банка Лионский межпланетный кредит.
В этом банке Крто держал свои накопления. Но и профессор Рассольников там имеет счет… Трудно сказать, кто не имеет…
Остальные – птички не столько высокого полета.
Артур Эрп – сын капитана пассажирского корабля.
Кира Коровина, – дочь марсианского инженера.
Платон Сухорукое (надо же, тезка!) – сын инженера фирмы «Гибрид». Однако инженер не здешнего филиала.
Ада Вишневская – дочь известной артистки.
Да, дети простых смертных работают на шахтах или гоняют грузовозы по Галактике. Дети элиты торят иные тропки. Но когда речь идет о высших целях, на произвол судьбы бросают даже их.
Корман – человек из низов и ни с кем из них не мог быть знаком. Мечтал протиснуться в узкий круг элиты и преуспел. Добыл десять миллиардов… Мир его телу в морге Ра-я!
– А ты кого-нибудь знал из членов экипажа? – поинтересовался профессор у своего напарника.
Дерпфельд тоже не аристократ, а в летную школу прошел. Настырный.
– Знал одного. Артур Эрп – мы вместе летали на военных кораблях класса «Сирена». Но мне не посчастливилось. Потерпел аварию в туманности Бутылочной Тыквы. При этом угробил корабль. И едва не погубил спасательный шлюп. Одним словом – Тухлое Яйцо.
– Что? – не понял Платон.
– Туманность Бутылочной Тыквы называют еще Тухлым Яйцом, неужели не знаешь? Ты – интеллектуал.
– Теперь и я это знаю.
– Ага, уязвил. Думал, я не смогу?
– Кстати, Император подарил мне набор раковин точно такой же, как и Корману. Хочешь взглянуть?
«Как-то уж слишком стал я обидчив, точно баба», – подумал Платон.
– Что там смотреть?
– Ну, не знаю… неужели не интересно?
Платон выложил перед сержантом все раковины. Завидуй! Видно же, что подобные знаки внимания тебе досаждают.
– Такая же коллекция, как у Кормана. Почти. Потому что моя – на одну раковину больше.
Сервисный браслет Дерпфельда рассерженно пискнул.
– Что это значит? – изумился коп.
Провел рукой с браслетом над разложенными на столе императорскими «сокровищами». Прибор отчаяннее запищал над третьей слева – рогатой красавицей с палевым зевом. Сержант схватил ее и выбежал в соседнюю комнатушку блока. Послышался грохот, какая-то возня, треск разбиваемой раковины. Дерпфельд вернулся, держа в руках почерневшие дымящиеся осколки.
– Через пять часов от нас бы ничего не осталось. Вообще ничего. Разве что несколько молекул.
– Раковина заминирована? Черт! Это что ж получается… Кто-то решил нас ликвидировать!
– Какой ты догадливый! – Дерпфельд скорчил саркастическую гримасу. – Раковины тебе вручили в Столице. Значит, планировали убрать еще до твоего разговора с Иммой. Когда ты получил этот ценный дар?
– Перед самым отъездом.
– Выходит, после «болезни» принца.
– Но с ним же все в порядке. Ну, немного поджарился, как и я… Знаешь, мне кажется, меня спас Крто. Больше некому. Сначала сломал ребра, потом вытащил из печи… Наверняка, ему хорошо заплатили.
– Тогда надо его предупредить.
– Хорошо, займись Крто.
– А ты что намерен делать?
– Загляну к возвращенцам. Эти ребята меня интересуют все больше и больше. Есть одна теорийка, которую хочется проверить.
– Возьми с собой запасной бластер и будь осторожен. Каждые пятнадцать минут связывайся со мной. Может быть, попросить Брегена нас прикрыть?
– Не нужно. Связь на островах паршивая. Веселисты в Столице уверены, что устранили меня. Рискнем, Вил. Цена корабля класса «Вечный бой» куда больше десяти миллиардов.
– Мы едим то, что на суше. Птиц. Яйца из гнезд. Еще ягоды. Из рыб только тех, что ползают по деревьям. Морские сердечки, когда они уже на берегу. Но в море – ни единым щупальцем. Это наш завет. Суша наша, она – спасение, возрождение и твердь! – Неприличное слово глава возвращенцев произносил с придыханием. Для него суша-твердь была свята.
Он состарился, и состарился давно. Но облик его остался обычным обликом эгейца – суша-твердь не возвратила ему внешности протоэгейцев и способности передвигаться на ногах. Лишь жесткие волосы стали расти на голове и загривке. Как впрочем, и у большинства возвращенцев. Нежная незащищенная кожа потрескалась от ярких лучей. Лежа на пляже, кое-кто из сектантов посыпал себя песком, уберегаясь так от ожогов, но наиболее ярые адепты идеи Возвращения не желали давать себе поблажек. Их лица, спины и ленты щупальцев превратились в сплошные язвы. Их постоянно мучили ожоги и трясла лихорадка. Больные и обессиленные, исхудавшие, они глотали таблетки само-само, чтобы заглушить боль и взбодриться. На людей возвращенцы смотрели с брезгливым безразличием. Если обычные эгейцы одновременно и недолюбливали людскую расу, и лебезили перед господами Галактики, то эти не обращали на двуногих внимания. Они сами были когда-то двуногими. Их сросшийся хвост – это нижние конечности, которыми так удобно ступать по тверди. Одно это – уже причина, чтобы встать на одну ступень с хомо сапиенс.
Платон оглядывался, пытаясь определить, кто из членов секты может ответить на его вопрос. Хотя, что тут размышлять: уж если к кому и обращаться, то сразу к главному. И профессор направился к старому оратору. Тот выслушал человека со снисходительной доброжелательностью .
– Мое имя Нако-май-кр-мо, – заявил главный возвращенец. – Это старое эгейское имя, без всяких сокращений вроде т-мо, к-мо. Потому что главное – суть. А не маска. Имя – суть. А внешность – маска… У Императора маска. Маска биокорректоров. Это предательство. Но мое имя – суть. Имя – это превращение в подлинного эгейца, прежнего эгейца… Уродство нынешних эгейцев, уродство планеты – в масках…
Платон хотел заметить, что сейчас планета выглядит не так уж и плохо, если не считать уродливых следов фирмы Брегена, но благоразумно промолчал, предвидя реакцию возвращенца.
– На правильном пути мы, а не вы. Галактика наша, а не ваша, – продолжал Нако-май-кр-мо. Из его язвы на голове сочился гной нежно-зеленого оттенка.
– Чтобы быть главными, надо уметь воевать и побеждать, – Платон бросил, как приманку, заранее заготовленную фразу. – Насколько я знаю, эгейцы не воюют. И не воевали.
– И вы туда же! – возмутился возвращенец. – При чем здесь это? Бред! Бред! Умопомешательство Слокса на теории Сергея Переслегина о войне и разуме. Странная теория…
– Не знаком…
– Вы же человек! – возмутился возвращенец и стер струйку гноя, как струйку пота. – Он не знаком! Эта тория о том, что война неотъемлемое свойство разумных существ. Что разум и война – две вещи вполне совместные. Разума нет без войны[5].
– Возможно, вы преувеличиваете…
– Нет! – опять перебил Нако-май-кр-мо. – Невозможно! А вот у Слокса обратный вывод. Для поднятия разумности эгейцам нужна война. Наш IQ в среднем ниже, чем у людей.
– Многие считают этот показатель необъективным, – дипломатично заметил профессор Рассольников.
– Не в том дело! – отмахнулся возвращенец. – У Слокса культ войны. Война – это путь сплочения стада, утверждение альфа-самцов. Лишь для воинов возможно возрождение. Вот откуда эти мерзкие рельефы и статуи! В Столице на улицах скульптуры эгейцев с металлическими мечами, торчащими из тел.
– Не видел. Видел убитого из бронзы…
– Они там! – бесцеремонно перебил его Нако-май-кр-мо.
– Но, может быть, эгейцы когда-то воевали…
– Чушь! Драка только за самок в период гона. И все. Это мечта Слокса – убийство и смерть. Мерзкий рельеф на площади острова Вдохновения – его затея. Пусть полежит теперь на дне, разбитый на куски.
– Значит, я нашел новодел, созданный по приказу Слокса? – Профессор Рассольников изобразил разочарование вполне убедительно: можно было подумать, что он только сейчас узнал, что плита поддельная.
Нако-май-кр-мо самодовольно заурчал, как сытый кот.
– Удивление? Разочарование? Не у вас первого. Корман – тоже. И опять же по поводу этого дурацкого рельефа.
– И вы сказали Корману то же, что и мне?
– Ну, разумеется! – Возвращенец обиделся – неужели кто-то усомнился в его честности?
– И Корман поверил?
– Нет. По словам Кормана: мы – самая мерзкая, самая кровожадная раса в мире. Ответом ему – мой смех в лицо. Ему и веселистам, и их дешевым картинкам. Нелепо: их подделки с изображением войн – доказательство великого прошлого! Поддельному прошлому место на дне. Сильные эмоции – наша пагуба.
– Как это? Венерические заболевания?
– Нет. Гордость морем, любовь к нему, ни дня без моря. Купание, все лакомства – исключительно из морепродуктов. Безумие, страсть, почти религия. Постоянные купания… – в голосе Нако-май-кр-мо слышалась странная экзальтация. – Но в морепродуктах в те годы слишком много мутагенных веществ. Понимание пришло слишком поздно. Мутации. Изменения. Взрыв ярости и гнева. Все корабли на дне! Мы приняли решение – не надо больше кораблей.
Эгеец весь дрожал, как будто заново переживал с Эгеидой ее катастрофу.
– Если у меня возникнут какие-то вопросы, я еще к вам загляну…
– Это вряд ли! – фыркнул возвращенец, и комок гноя сорвался с его растрескавшихся губ. – Мечта Крто – наше удаление с архипелага. Давние слухи, что наше место отныне на Дальнем, но пока мы еще здесь. Но угроза высылки – тенью над нами. Места на тверди нет для нас. Старая баржа и дно Океана – для нас. Такова мечта Столицы. Таково исполнение Крто.
– Но вы же умеете плавать!
– Многие демонстративно разучились.
Атлантида посмотрел на лежащих на земле возвращенцев. Один вроде как через силу жевал какого-то червяка.
«Чем они питаются? Неужели только рыбами, ползающими по деревьям?» –подивился Платон.
Когда профессор Рассольников вернулся после своего не слишком успешного визита к возвращенцам, он обнаружил в домус-блоке гостя.
В кресле, положив ногу на ногу – совсем по-человечески – сидел Крто. Вместо хвостового чехла эгеец надел брюки из черной кожи. Чехол, однако, был при нем и висел сейчас на спинке кресла-антиграва. Для людей архонт хотел быть человеком, для эгейцев – своим в человечьей маске.
– Я пришел к вам с предложением, – заявил Крто. Надменности в нем заметно поубавилось. Зато лицо его еще меньше стало походить на маску. Если так дело пойдет, то вскоре мало кто догадается о биокоррекции. – Надеюсь, у вас хорошая защита, и нас не подслушивают? – Архонт сделал значительную паузу.
Он был бледен – особенно нос. Значит, трусил, и изрядно.
– Нас не подслушивают, – заверил его сержант Дерпфельд.
– Жизнью рискую не только я. Но и Имма. И вы тоже. – Тон Крто показался слишком уж патетическим. Или он так старательно пытался подражать людям даже в интонациях?
– Гарантирую, вас никто не услышит, – повторил Дерпфельд.
Платона их торг рассмешил. После покушения уже не имело значения – подслушают их или нет. Ясно, что кому-то они наступили на хвост. Интересно, насколько чувствителен хвост у эгейцев?
– Ваш браслет… – Крто протянул профессору его сервисный браслет. – Вы его забыли… случайно. В клинике.
– Кстати, что с принцем? Не просветите ли нас? Бреген сообщил, что он взял себе внешность тритона.
– Взял первого, кто попался под руку, – пояснил Крто и, видя, что собеседники его не поняли, пояснил: – Разрыв контура во время сканирования вызвал сильные ожоги верхней части тела, принц впал в кому. Для нейтрализации последствий аварии взяли первый попавшийся объект и провели повторное сканирование.
– И этот… как вы его назвали… «объект»… погиб?
– Может быть. Но не обязательно.
– И… об этом что, все знают…
– Не отвлекай нашего гостя, – одернул его сержант. – Итак? – сурово нахмурил брови Дерпфельд.
– Корабль «Елена Прекрасная» потерпел десять лет назад аварию и упал в Океан, – сообщил Крто.
– Об этом можно прочесть в Галактическом Интернете, – заметил Вил Дерпфельд. – Если вы, конечно, пользуетесь Интернетом.
– Послушайте, я знаю, что вы относитесь ко мне с неприязнью. Но ваше появление здесь нарушило мои планы. И мы волей или неволей должны стать союзниками. – Архонт не скрывал раздражения, но старался говорить спокойно. Уверенный тон маскировал волнение.
– Изумительная логика! – воскликнул Платон. Ему хотелось дать Крто по зубам – только за его потрясающую наглость.
– Ваши планы? И каковы они? – сержант явно к чему-то вел разговор, но профессор пока не понимал – к какой цели.
– Обещайте, что спасете Имму. И все… И все… – Крто издал тонкий, совершенно невозможный писклявый звук. Предел эмоций. Археологу стало не по себе.
– Успокойтесь, – попросил Дерпфельд.
Крто что-то сунул в рот. Как показалось Платону – таблетку. Коричневую. И еще ему показалось, что он уловил едкий запах морских водорослей. Само-само?
– Я кое-что знаю о вас, и знаю, что вы не способны на подлость, профессор, – заявил Крто, обращаясь именно к археологу. – Говорю о подлости в том смысле, в каком ее понимают люди.
– У эгейцев иные понятия о подлости? – Атлантида не скрывал сарказма. Но поймет ли сарказм эгеец?
