Александр Зимовец
Чернолесье
Глава 11
Брукмер встретил нас массивными серыми стенами с толстыми приземистыми башнями, утыканными рядами квадратных бойниц. На крепостной стене выстроился в ряд десяток пушек, а у въезда в город маялись от безделья несколько стражников с алебардами в тронутых ржавчиной железных кирасах. Пока мы ехали через грязный посад, состоявший из приземистых деревянных домишек, я то и дело зажимал нос – настолько отовсюду несло дерьмом и какой-то кислятиной. Бажан поглядывал на меня с иронией – явно записал меня в неженки.
Вдоль неширокой и очень грязной реки стояло несколько мельниц с огромными скрипучими колесами. Бажан рассказал мне, что это знаменитые брукмерские сукновальни: город славился своими тканями. Конечно, недавняя война сказалась на его экономике не лучшим образом, половину мастерских еще не успели восстановить. Я и сам видел на месте двух или трех мельниц лишь обгорелые черные остовы.
Лохматый небритый детина, явно бывший у алебардщиков за главного, перекинулся с Бажаном парой слов – они были знакомы – и вяло проверил содержимое повозок, пропустив нас внутрь. За воротами мы с торговцем попрощались – он повез поклажу на свой склад, мы же с Винсом просто двинулись к центру города, не преследуя пока особенной цели.
Винс вертел головой во все стороны, и с лица его с тех пор, как мы прошли сквозь городские ворота, не сходило восторженное выражение.
– Ну, и заживем же мы здесь, ваше инородие! – заявил он, проходя мимо бакалейной лавки и сглатывая слюну. – Во-первых, надо обязательно к Рыжей Мэл вас сводить – то-то там цыпочки, загляденье, что твои, значит, цветочки полевые! Во-вторых, к старому Кристуфу в пивной погреб заглянем. Интересно, все ли у него та же компания собирается? В кости можно будет сыграть, а то и на петуха монетку поставить – у Кристуфа бои петушьи самые, значит, удивительные!
Слушать всю эту галиматью было по-своему интересно, но меня сейчас больше заботил вопрос о том, где я буду ночевать и как найду Олега.
– Ты знаешь, где здесь «Болотный змей»? – спросил я.
– Да недалече, – ответил он, – вот прямо на соседней улице, у самой стены. Только на что он вам сдался? Между нами сказать, место нехорошее: ворье и отребье. Мушкетер, которому я раньше служил, в такое место не пошел бы.
– Мне там с человеком встретиться надо, – ответил я.
– Это с тем усатым? – спросил Винс. – Это дело. Он ведь вам денег должен?
– Что-то вроде того, – ответил я. – Давай веди.
«Змей» и в самом деле помещался совсем недалеко – в покосившемся двухэтажном доме с эркером. На полустершейся вывеске была намалевана крокодилья голова, выглядывающая из воды и скалящая зубастую пасть.
Внутри пахло кислой капустой, чесноком и блевотиной. Народу почти не было – только за одним столом в углу компания оборванцев играла в кости. Усатый лысый трактирщик с огромными красными руками и шрамом через все лицо вышел, тяжело ступая, из погреба, как раз когда мы вошли.
– Не у вас ли остановился его инородие, господин Улег? – спросил я его, когда он, тяжело дыша и вытирая руки, кивнул нам, остановившись у стойки.
– Есть такой, – ответил трактирщик густым насыщенным басом.
– Поговорить с ним можно? – уточнил я.
– Отчего ж нельзя? Со всяким поговорить можно, кто человечью речь понимает, – философски ответил трактирщик.
– Может быть, позовете его? – спросил я неуверенно.
– А я тебе что, девка на побегушках, что ли? – буркнул трактирщик, мрачно оглядывая меня. Судя по всему, вид мой было для здешних мест не слишком презентабельным.
– Вы б ему монетку, ваше инородие, – шепнул, мне на ухо стоявший за спиной Винс. Монетки у меня, однако, не было. По спине пробежал липкий холодок: мне вдруг пришло в голову, что Олег запросто может сделать вид, будто впервые меня видит. И где тогда взять денег на ночлег? Трофеи в незнакомом городе сходу не продашь. Разве что занять у Бажана.
Не знаю, чем бы закончился мой разговор с трактирщиком, явно уже настроенным выкинуть меня из корчмы взашей, как вдруг на лестнице со второго этажа появился Олег, одетый на сей раз куда более щегольски: в белую полотняную рубашку с большим воротником, скрипучие кожаные портки и расшитую серебром перевязь.
– О, Рома! – воскликнул он, всплеснув руками, и бросился мне на шею, словно мы были старыми друзьями и сто лет не виделись. От него несло луком и сивухой. – Все-таки, не сожрали они тебя! Какой уже левак?
– Четвертый, – ответил я.
– Растешь! – он хлопнул меня по плечу шершавой ладонью. – А это кто?
– Это… ну, вроде как слуга теперь мой, – ответил я, кивая на Винса. Тот с достоинством поклонился.
– Слуга?! – глаза Олега расширились, собрав на лбу гармошку мелких морщин. – Ну, ничего себе ты тут обживаешься, я смотрю! Слугу нанял, а платить-то, небось, нечем?
– Я поэтому и пришел, – ответил я, отводя глаза в сторону. – Мы же тогда договаривались, насчет того хребта…
– Помню, – кивнул Олег. – Договаривались – так на, получи.
Он осторожно достал из кармана кожаный мешочек, глухо звякнувший в руке, и тут же сунул его мне в карман.
– Здесь пятнадцать крон, можешь не пересчитывать. На первое время должно хватить. Только не свети их тут, ради всех восьми Мучеников – место нехорошее.
– Я тут еще кой-чего с собой принес на продажу, – я хлопнул ладонью по сумке со скорпионьими жалами. – Может, подскажешь, где это дело сбыть, чтобы не обманули?
– Конечно, иди завтра прямо к старому Синде, на Пороховой улице. Этот честный. А потом к кому-нибудь из оружейников зайди. К Друквальду или к Тийену.
– У Тийена мне скидку обещали, – похвастался я.
– Да ты правда тут обживаешься, я гляжу! – Олег снова хлопнул меня по плечу.
Остаток дня мы провели, болтая с ним за кружкой пива, пока Винс по моей просьбе искал нам место для ночлега. Однако возвратился он уже затемно, и несколько сконфуженный: оказалось, что в нескольких домах, где отдавались в наем комнаты, принимать у себя чернолесского егеря отказались.
Олега это совершенно не удивило.
– Я поэтому в «Змее» всегда и квартирую, – пояснил он. – Бандитское логово, через день поножовщина, но зато нашего брата здесь не гнушаются. Некоторые даже с уважением относятся.
Одним словом, пришлось нам с Винсом провести ночь в тесной грязноватой комнатушке на втором этаже «Болотного змея», которая, к тому же, не запиралась: замок из двери был выломан с мясом.
Спал я с привязанным к руке и подложенным под голову мешочком с деньгами, так что выспался крайне скверно.
***
На следующее утро я отправился осматривать достопримечательности Брукмера. Достопримечательностей оказалось не очень много: мрачноватый, ощетинившийся бойницами замок с высокой башней из рыжего кирпича, да скученный рынок, забитый народом по случаю ярмарки.
Впрочем, посмотреть, все-таки, было на что: если уж не на сам город, то на людей. Попадались здесь и аристократы в шляпах с разноцветными перьями, и согбенные крестьяне с тележками, полными брюквы, и спешащие на ярмарку купцы с подвязанными к жилетам яркими рукавами и с тюрбанами на головах наподобие того, что я видел на Бажане.
Винс вертел головой во все стороны почти с таким же жадным любопытством, как я.
– Смотрите, ваше инородие, – захлебываясь от детского восторга шептал он, тыча пальцем по сторонам, – Вон те господа с пряжками на шляпах – это мушкетеры маркграфские. Его сиятельство себе лучших стрелков на службу нанимает, постоянно с маркграфом Кирхаймским соревнуются, кто больше умелых воинов на свою сторону перетянет. И почти всегда побеждает: Брукмер-то побогаче будет, чем Кирхайм.
А вон там девицы от Рыжей Мэл! У них, наверное, теперь отбою нет от клиентов. Работают, поди, не покладая рук. Ну, в смысле, ног.
А вот это моряки из вольных городов: только они такие косички на висках носят. Эко их занесло-то сюда, за сто лиг от моря!
Кругом кипела суетливая городская жизнь. Разносчики с лотками снеди расхваливали наперебой каждый свой товар. Стражники с алебардами вальяжно патрулировали улицы. Женщины выглядывали из окон, разглядывая разноцветную толпу и перекрикиваясь прямо через улицу с соседками.
Город дышал полной грудью, и опять я поймал себя на мысли, что все это совершенно точно не скрипты, а обычная жизнь обычных людей. И опять мне от этой мысли стало грустно, и я потер запястье, на всякий случай попробовав нажать кнопку на браслете. Ничего не вышло, конечно же.
Я заметил и еще кое-что: многие из встречных людей, завидев клеймо у меня на лбу, тут же отводили глаза, а то и вовсе опасливо сторонились. Это было неприятно, но винить их мне не хотелось. Кто знает, как реагировали бы люди в нашем мире на появление таинственных пришельцев ниоткуда со странными способностями. Пожалуй, здешние жители проявляли куда меньше агрессии, чем могли бы. А может быть, просто уже привыкли?
Первым делом я, как законопослушный человек, наведался в канцелярию маркграфа, где немолодой писарь с бледным лицом и длинными сальными волосами, быстро работая гусиным пером, выписал мне бумагу о том, что я ознакомлен с Жалованной грамотой егерям, и выдал мне Свидетельство о пожаловании, в котором я именовался господином Руманом из Брукмера. Писарь сказал, что писать «из Чернолесья» не будет, дабы не гневить Мучеников и не поминать лишний раз лихо, да еще и письменно.
Затем, уже полноценным подданным карнарского короля, я отправился приводить себя в порядок – Винс сказал, что без правильной одежды никакого веса моему достоинству не будет, и я с ним согласился.
Через толпу на рынке нам с Винсом пришлось пробиваться с заметным трудом: человеческое море, пульсируя приливами и отливами, несло нас от одного киоска к другому, то прибивая к какой-нибудь лавке, то вынося к деревянному помосту, на котором пятеро скоморохов в лоскутных чулках, смешно дрыгая ногами, плясали под музыку лютни. Музыки, впрочем, было почти не слышно из-за гомона, так что казалось, что они просто кривляются, кто во что горазд.
В киосках торговали всем подряд: хвалеными жареными колбасами, бусами из ярких камней, разноцветными тканями, душистым медом в деревянных кадушках, скрипучими кожаными поясами, раскрашенными деревянными свистульками.
Придерживаться какого-то определенного направления в этом море было тяжело, но я, все же, старался – иначе куча намеченных на сегодня дел таки осталась бы несделанной.
Сперва мы с Винсом зашли к Синде – рослому крепкому мужчине лет сорока, внимательно осмотревшему принесенные мной жала и выдавшему за них пять крон с мелочью. Затем заглянули в платяную лавку, где я обзавелся костюмом, какой по уверениям Винса и продавца был приличен для егеря или рыцаря: пара белых широких рубашек, черный с алым кафтан, суконные портки с кожаными нашивками, сапоги и шляпа. Также я взял толстую кожаную куртку и плащ – все это вместе обошлось мне без малого в шесть крон.
Наконец, человеческий прибой вынес нас с Винсом к лавке с вывеской в виде перекрещенных меча и ружья и подписью «Тийен и сыновья».
Старый Тийен оказался приветливым низкорослым колобком с сияющей лысиной, обрамленной седыми кудрями. Увидев меня, он расплылся в радушной улыбке.
– Ваше инородие! – заговорил он с тем же картавящим акцентом, что у Бажана. – Приветствую в моем скромном заведении. С кем имею честь? Кажется, вы у меня раньше не бывали?
– Меня зовут Руман, – ответил я, уже смирившись с новым именем. – Я совсем недавно в Брукмере. Вот ищу себе что-нибудь из оружия. Мне посоветовал к вам обратиться мой друг, господин Бажан.
– Вы пришли именно туда, куда нужно! – заверил меня колобок, всплеснув руками. – С вашего позволения, у меня лучший ассортимент по эту сторону пролива! Возможно, по богатству выбора с моей лавкой могла бы сравниться галерея Утриди в Ансо, но цены, цены! Они там просто заоблачные! Да к тому же, мы ведь не в Ансо, верно? И, при всем уважении, вряд ли ваше инородие мог бы там оказаться.
– Почему же? – осведомился я, желая поддержать светскую беседу.
– Но ведь… – он замялся, как человек, нечаянно заговоривший в доме повешенного о веревке. – Но ведь… Жалованная грамота егерям ограничивает передвижение, вы же знаете… лично я не вполне согласен с такой политикой и не вижу ничего опасного в вас и ваших коллегах, но кто мы такие, чтобы оспаривать волю Его Величества, верно?
Я кивнул.
– Итак, что же именно вас интересует? – Тийен явно решил отойти от скользкого вопроса и перевести разговор в классическую плоскость. – Могу предложить прекрасную глефу из Палатината. Весьма точная реплика того оружия, с которым тамошние гвардейцы охраняют покой императора Алакыра.
– Меня, видите ли, больше интересует огнестрельное оружие, – ответил я, ради приличия осмотрев затейливо изогнутое лезвие на длинном древке. – И топорик бы еще не помешал.
– Ни слова больше! – замахал руками Тийен. – Вот лучшее, что я могу вам предложить! Короткий карабин из Каруина. Прицельная дальность – двести шагов. Восхитительный древесный орнамент на цевье – как раз подойдет к вашей метке! И к нему в комплекте – прекрасный топорик из черной Орисской стали! Все вместе – каких-то сорок крон!
Я даже присвистнул. Обе вещи показались мне отличными, но цена! Денег у меня столько не было, и я сомневался, что Олег даст мне столько взаймы.
– Мне бы что-нибудь попроще… – смущенно проговорил я. Не хотелось прямо говорить, что денег у меня не слишком много. – Все-таки, вещи мне нужны не для парада, а для работы.
– Что ж, – проговорил Тийен несколько разочарованно, – могу предложить вот эту пистоль из Турсэ и топор из Запроливья. Для друга господина Бажана с радостью отдам за двадцать крон.
Я стал с умным видом осматривать пистолет, делая вид, что примеряю его к руке, но хорошо осознавая, что и на него у меня нет денег также.
– Калибр маловат, – сказал я, возвращая пистолет в пухлые руки торговца. Про себя я уже решил, что стоит поискать магазин попроще и прикупить там какое-нибудь местное изделие без всяких изысков.
– Погодите-погодите, как же я сразу не подумал, старый дурак, у меня же есть вещь специально для вас! – воскликнул Тийен, и тут же убежал куда-то в другую комнату, отделенную от торгового зала тяжелым пыльным занавесом.
Вернулся он торопливо раскрывая на ходу небольшой кожаный футляр.
– Всего двенадцать крон. Только для вас, как для друга господина Бажана. Вот, взгляните! – торопливо проговорил он, видимо, почувствовав, что я готов отправиться искать себе экипировку в другом месте.
В футляре оказалось странное устройство: длинноствольный пистолет, к дулу которого была приделана бородка топорика, а рукоять была длинной, образуя топорище. Сперва сама идея показалась мне дурацкой и искусственной, словно передо мной игрушка или сувенир, но я ради приличия взял оружие в руку и взмахнул им.
– Идеально! – воскликнул Тийен. – Мне продал его мастер из вольного города Моны – между прочим, поставщик тамошних наемников, знаменитых Монских вепрей. Это называется «крикет». Я почти уверен, что по эту сторону пролива больше нет ни одного такого.
Внезапно я понял, что странный гибрид топора и пистолета лежит в руке, как ее продолжение, и мне ужасно не хочется с ним расставаться. Лезвие было острым и прочным, кремневый замок работал, а выстрелив пару раз по имевшейся в подвале лавке мишени, я убедился, что, по крайней мере, с пятнадцати шагов в цель из него попаду. Пришлось брать, сторговав еще полкроны.
Тийен честно предупредил, что с хорошим мушкетом эта штука ни в дальности, ни в убойной силе тягаться не сможет, и вообще в обращении с ним нужна определенная сноровка. Я решил потренироваться на досуге, а заодно поискать, не найдется ли каких полезных перков в моей менюшке.
Словом, к концу дня, я был экипирован, хоть на парад, а вот денег поубавилось до такой степени, что о безбедной зиме в городе можно было и не помышлять.
***
– Ну, как, останешься тут до весны или в Кернадал рванешь? – равнодушно спросил меня Олег, когда мы пили кислое пиво на первом этаже «Болотного змея», закусывая солониной и квашеной капустой.
Я задумался. С одной стороны, конечно, в городе безопаснее. У меня есть деньги, пусть их осталось не очень много, но если не шиковать, до весны протянуть можно. В крайнем случае, займу у Олега.
Но с другой стороны, а что тут делать? Пить пиво? Смотреть на петушиные бои? Ходить в бордель? Идея провести целую зиму в праздности показалась бы мне отличной, если бы речь шла о московской квартире с компьютером, доступом в Инет, возможностью общаться с друзьями и Алиной. Но здесь…
Нет, я не хочу торчать здесь целую зиму. У меня еще есть надежда, что раз уж не Олег, то другие меченые помогут мне выбраться отсюда. Я не хочу застрять здесь навечно. Всю оставшуюся жизнь есть с вылизанных собаками тарелок, а в туалет ходить в дырку в полу, как это происходит в «Болотном змее»? Серьезно, какого черта?
– Наверное, поеду, – ответил я. – Хочется с остальными познакомиться.
Я не стал говорить Олегу еще кое-что: что я не до конца ему поверил. Что у меня еще теплится надежда на то, что на самом деле кто-то в этом Кернадале знает нечто важное, но Олег по какой-то причине скрывает это от меня.
– Ну, дело твое, – протянул Олег, шумно поставив на стол глиняную кружку и утерев пивную пену с усов. – А по мне – так ничего интересного. Вечные бесплодные разговоры про то, как отсюда выбраться, и кто кем был в том мире. Никто не помнит толком, а все равно – болтают и фантазируют. Мне это все еще в первый год надоело, хуже горькой редьки.
Он смачно плюнул на пол, вспугнув собиравшую объедки под столом кошку.
– Но ведь должен же быть способ… – начал я.
– Нет никакого способа! – глаза Олега покрылись каким-то мутным налетом, а лицо приняло цвет свеклы. – Нет – и все. Надо тут жить. Нам дали шанс – ну и живи. Могли вообще смердами какими сделать. Землю бы пахали. А тут и жизнь интересная, и вообще.
– Тебе здесь так нравится? – спросил я с удивлением. Олег всегда казался мне человеком мрачным, не слишком довольным своей жизнью.
– Не то что нравится… – он сам призадумался, подбирая слова. – Здесь, конечно, грязно, уныло, кругом воняет дерьмом и нет Интернета. Но здесь как-то… знаешь, здесь есть какой-то смысл. Я много думал об этом. Там, в нашем мире, я жил и не знал – зачем. А здесь… здесь все понятно. Убивай нежить – тебе скажут спасибо, отвалят денег. Качайся – будешь лучше справляться.
Чувство дежа вю, неприятное, словно приступ мигрени, сверкнуло вдруг в моей голове. Мне кажется, или что-то подобное говорил Грановский? Я вдруг осознал, что очень плохо помню детали разговора с ним.
– А что ты имел в виду, когда сказал, что никто не помнит толком? – спросил я.
– А ты еще не заметил? Это место… в общем, оно как-то постепенно стирает из памяти твою предыдущую жизнь. Не сразу – исподволь. Ты и не замечаешь, как постепенно начинаешь забывать все больше и больше. Многие наши сопротивляются этому. Некоторые даже записывают подробно, кто они и откуда, каждый день перечитывают. Я тоже поначалу сопротивлялся, а потом…
Олег махнул рукой и отвернулся.
– Я уж и сны о нашем мире видеть давно перестал, – произнес он тихонько и сделал большой глоток из кружки.
– Какие они, остальные? – спросил я, чтобы хоть немного сменить тему.
– Разные, – произнес Олег. – Кто-то, как ты, думает, что отсюда можно выбраться. Обычно в первый год это проходит. Ну, а дальше… понимаешь, дальше все зависит от того, во что человек поверит. Кто поверит в то, что этот мир реален, и люди в нем настоящие – тот начинает жить по местным законам. Убивает нежить, продает трофеи, живет помаленьку. Некоторые даже семью заводят. А вот прочие… кто решил, что это все-таки игра, а люди в ней – NPC, с которыми можно не церемониться…
– Разбойничать начинают? – догадался я.
– Всякое бывает, – кивнул Олег. – Грабят, насилуют. Хорошо, что их мало. Но говорят, целая банда есть. Не здесь – на севере где-то.
– Но в Кернадале не они, да?
– Нет, в Кернадале Серега. Он, знаешь, конечно, неисправимый идеалист, но мужик умный. Может, какой хороший совет тебе даст. Я бы с тобой сходил туда, но… нет, неохота, честно говоря. Туда ведь если сейчас пойдешь, то застрянешь там на всю зиму. Опять все эти разговоры… нет, не хочу, иди один.
– Слушай, Олег, почему ты не захотел помочь той деревне? – спросил я. – Ты же не такой, мне кажется. Не из тех, кто в окружающих людях видит NPC.
– Всем не поможешь, – мрачно буркнул Олег. – Тебе это все пока внове, но ты еще тут такого насмотришься… Поймешь, что помогать надо тем, кто не обречен. И кто поможет тебе. Ладно, пойду я на боковую, что ли.
Отдав монетку подавальщице в грязном переднике, он поспешно ушел наверх, кивнув мне на прощание.