Александр Юрьевич Щигринов
Фатум
Первым появились сахар и аминокислоты. Затем, уже соединяясь между собой, они сконструировали первую молекулу РНК. И здесь пропала необходимость разрушать и воссоздавать структуры заново. Молекула рибонуклеиновой кислоты, образовавшись однажды, выработала в себе одно очень занятное свойство. Она могла воспроизводить саму себя. А плотная, но при этом легко преодолимая масса воды, послужила отличным плацдармом для построения новых и усложнения существующих молекул.
Машины испускали импульсы все также поочередно. Но на суше влияния от них не было никакого. Безжизненные скалы и постоянно извергающиеся вулканы.
А в подогреваемом океане (солнечным светом извне и вулканической активностью в глубинах) уже образовались первые бактерии. Микроскопические живые организмы не были отягощены никакими задачами кроме самых основных: выжить, укорениться и размножиться. Они пожирали органические образования, которые в огромном количестве находились вокруг, делились с бешеной скоростью, но ничего не производили взамен. И вот, истощив почти до конца запасы свободно плавающей органики, бактерии начали гибнуть. Близлежащая капсула произвела импульс, и одна из бактерий, производя последнее деление, перед тем как исчезнуть из-за недостатка энергии, смогла сформировать во вновь образующейся клетке новые изменения.
Теперь микроорганизмы развили в себе способность производить сахара из воды и двуокиси углерода под действием солнечного света. Процесс фотосинтеза, спровоцированный импульсом капсулы, помог умирающим бактериям обогатить самих себя пищей. И подвергнутые импульсу развития бактерии стали формировать первые водоросли, которые плавая на поверхности океана, чтобы быть поближе к источнику энергии, постепенно начали обогащать атмосферу Земли, которая к тому времени состояла преимущественно из углекислоты, продуктами распада своей жизнедеятельности, кислородом.
Постепенно под действием приливов и отливов, формируемых притяжением луны, водоросли стали выплескиваться на прибрежные участки. И опять, уничтожая углекислый газ, они чуть было не обрекли себя на гибель. Но тут вновь произошел импульс одной из машины. И на поверхности океана сформировалось первое существо способное впитывать кислород, которого в атмосфере стало более чем достаточно, а производило оно взамен углекислый газ.
Повинуясь невидимым вибрациям, не направляющим, а лишь стимулирующим развитие, эти студенистые примитивные «животные» стали развиваться. Они усложняли свое строение, с каждым поколением надстраивая свою нервную систему, формируя самих себя, наделяя своих потомков всеми качествами, необходимыми для полноценного существования в окружающих их условиях.
Множество разнообразных амфибий заполнило толщу океана. Поддерживая в себе лишь одно стремление – выжить, они становились все больше и все смертоноснее. Охотясь друг на друга, эти амфибии, все же, не забывали и о своей безопасности, и, в первую очередь, о безопасности будущих поколений. И вот настал момент, что пока еще не заселенная суша стала выглядеть вполне спокойным местом для обитания и размножения. Стремясь защитить жизнь потомства, морские амфибии стали выползать на сушу для того что бы отложить икру. И через некоторое время жизнь из океана уже в полной мере подалась на берег, который успел позеленеть от покрывающих его растений, пусть первобытных, размножающихся спорами папоротников, мхов и хвощей, но все же, первых прародителей современных деревьев, кустарников и трав.
Выползая на сушу и преобразуясь все больше и больше, амфибии перерастали сами себя. Они изменяли органы дыхания, конечности, и в итоге на земле появились ящуры и насекомые. Но подстегнутая жизнь стремилась дальше. Пресмыкающиеся стали доминирующим классом позвоночных животных. Некоторые их виды, повинуясь стремлению стать более смертоносными и защищенными, вместо банального увеличения в размерах отрастили себе перепонки между туловищем и передними конечностями. И небо, которое долгое время безмолвно взирало на происходящее внизу, наполнилось, летающими ящерами. Не отставали от них и гигантские насекомые.
Время шло. Тираннозавры, будучи самыми большими и самыми яростными хищниками, господствовали на земле. Пожирая все, до чего могли дотянуться, они стали первыми убийцами на суше, и как следствие не имели естественных врагов. Но не каждое существо могло дать им себя съесть. Семидесятитонные аргентинозавры, весящие в десять раз больше этих свирепых хищников, чувствовали себя более чем спокойно, неспешно передвигались они от одного места кормежки до другого, благо пищи в то время теплового и влажного климата хватало на всех.
Мир жил по своим диким и кровожадным законом. Эволюционные машины перестали пускать импульсы, позволяя жизни, властвующей и под водой, и на земле, и в небе, выбирать свои собственные пути и скорости развития. Они замерли, собирая энергию и ожидая часа, когда будет необходимо заработать вновь.
В голове Игоря родился вопрос, и он тут же его озвучил:
– А кто же решал, когда запускать машины?
Картинка с изображением поверхности планеты на мгновение замерла, а затем, удаляясь от нее, вновь показала всю Землю целиком. И Игорь вспомнил, что из всех капсул, опустившихся на Землю, одна осталась на ее орбите. А затем раздался голос:
– Мы не могли оставить такой эксперимент без контроля. Машины находятся в автоматическом режиме. Постоянно взаимодействуя с шатлом, на котором осталась наша команда, они передают и получают сведения о количестве биологической массы на планете. И когда ее уровень опускается до критического, или исчезает вовсе, они запускаются, вновь подгоняя жизнь.
– Всего лишь эксперимент, – Игорь повторил это слово, как бы пробуя его на вкус. Медленно перебирая каждую букву. – Эксперимент, – и этот вкус ему явно не нравился, а послевкусие от возможной начинки представлялось вообще отвратительным. Хотелось выплюнуть это слово, как кусок протухшей рыбы, но оно намертво зацепилось внутри. – Эксперимент.
– Ваша цивилизация, достигнув определенного уровня развития, и сама сможет ставить такие опыты. Если доживет, конечно. Так что нет смысла обижаться. Покидая солнечную систему и колонизируя пригодные для жизни планеты в других звездных системах, мы решили, что было бы правильнее не переселяться на вашу планету, хоть это и было бы проще и выгоднее. Мы решили, что оставшись в солнечной системе рядом с мертвым домом, наша цивилизация в большей степени оглядывалась бы назад. Мы бы то и дело пытались бы восстановить Марс, оставив попытки развиваться дальше.
– А как же ваши машины? Включили и продолжили бы свое развитие.
– Для нас такое развитее было бы неестественно и ограничено. Да и достигнутый нами уровень, соответственно, был эквивалентен тому, что мы заложили в машины. Опираясь на наш опыт, мы не могли придумать несуществующее и передать больше возможностей чем имели на то время сами. И поэтому, тот максимальный уровень, скажем так, тонизирующей встряски, который могли спровоцировать машины, он уже являлся высшей точкой нашего развития. Использовать эти машины для себя у нас не получилось бы. Тупик. И по этому мы приняли решение покинуть солнечную систему. Но оставить такой превосходный плацдарм для жизни, как ваша планета, мы не смогли. И кто-то должен был остаться фиксировать те процессы, которые должны были бы протекать у вас на Земле.
Игорь смотрел на капсулу, висящую перед планетой.
– И где же она теперь?
– На Луне. Вместе с нами.
– С темной стороны, – Игорь немного усмехнулся, вспоминая истории про мифическую темную сторону Луны, где уфологи выдумали себе внеземную цивилизацию, следящую за землянами.
– В некотором смысле, это именно так, – прочитав мысли парня, продолжил голос. – Только мы не следим за вами конкретно, мы наблюдаем за развитием жизни в целом. А вы как доминирующий вид животных, да к тому же развившие в себе такой интеллект, вы, само собой, приковываете наши взгляды. И нет на Луне ни городов, ни станций, лишь неприметная капсула, периодически корректирующая включение эволюционных машин.
– Мы являемся продуктом ваших трудов? Мы ваши подопытные крысы, – Игорю стало еще больше не по себе. Живешь вот так себе неспешно, думаешь, что ты всемогущ, может быть даже единственный в своем роде во вселенной, а оказывается, что это не только ни так, оказывается, что ты лишь белая мышка в стеклянной банке.
– Это не так.
– А, по-моему, именно так, – Игоря передернуло от отвращения к этой мысли.
– Мы не ставим эксперименты на вас. Мы лишь наблюдаем.
– А машины. Вы их еще включаете?
– Вот в этом-то весь и вопрос, – голос на некоторое время смолк, наверное, решая, говорить дальше или нет. – Видишь ли, Игорь, – вновь раздалось в голове парня, впервые назвав его по имени. – Участники нашей станции, экспедиции… – голос немного замялся, подбирая слова.
– Может руководители эксперимента? – с издевкой подсказал парень.
– Можно и так, – не обращая внимания на интонации в голосе парня, продолжило существо. – Так вот мы, как руководители эксперимента, не имеем права использовать машины, пока жизнь на планете стабильна. Только лишь в случае, когда планету постигнет какая-нибудь глобальная катастрофа.
И перед Игорем, вырвавшись откуда-то справа, промелькнул яркий пылающий объект. Комета неслась к земле с огромной скоростью. Парень ощутил, как по коже побежали мурашки. Ему показалось, что это происходит сейчас. Что все это откровение, просто для того, что бы хоть кто-нибудь на Земле знал, что после них включатся эти эволюционные машины и на Земле вновь возродится жизнь. Но только уже потом, после человечества, после них.
– Так и будет. Но еще не скоро, – голос вновь отвечал на незаданные вопросы, а его обладатель, не стесняясь, ковырялся в мозгах у парня. – Эта комета уже однажды уничтожила жизнь на вашей планете. Очень давно.
И, частично сгорая при входе в атмосферу, космический убийца врезался в поверхность планеты. Огромное облако пара и пыли заволокло всю Землю. Небывалый парниковый эффект, разогревающий планету на долгие столетия, охватил все живое. Переизбыток тепла и усилившаяся вулканическая активность привели к вымиранию большей части динозавров. Но когда извержения закончились, и уровень углекислого газа понизился, то вслед за нестерпимой жарой, от которой выгорали растения и задыхались ящеры, пришел холод. Крохотные частицы пыли, поднятые взрывом в воздух, опускались очень медленно, и солнечный свет не мог пробиться сквозь толщу летучего пепла. Земля замерзала, добивая тех, кому посчастливилось выжить, ведь властвующие в тот период пресмыкающиеся были холоднокровными.
Прошли еще миллионы лет, прежде чем солнечные лучи смогли прорваться к поверхности Земли и отогреть ее. Лед не спеша отступал. Облик планеты из-за эрозии почвы изменялся буквально на глазах. Образовались новые моря, реки. Горы осыпались и поднимались вновь, да и материки, составляющие до этого один большой Пангея, рассоединились, занимая привычные места, и мир становился все более похож на нынешний.
Когда лед совсем отступил к полюсам, произошла очередная серия импульсов. Рыбы, обитающие в глубинах океана, в некоторой степени смогли пережить апокалипсис, но вот на поверхности все умерло. И вновь, медленно, но верно, жизнь поползла на сушу. Но на этот раз, как будто бы опираясь на прошлый опыт, запомненный каким-то сверхразумом, жизнь на планете стала развиваться другим путем. Ящуры теперь не преобладали на суше, они уступили место теплокровным животным, которые сперва тоже пошли по пути увеличения своих габаритов, но из-за серьезно изменившегося климата, в котором чередовались жаркие и холодные сезоны, каждый вновь появляющийся вид, стремился оптимизировать свои размеры, с целью пережить голодные и холодные периоды.
Жизнь из тупой и агрессивной становилась более хитрой, более приспособленной. Несколько раз еще прокатывались импульсы, а несколько машин, попавшие под удар кометы, перестали функционировать вовсе.
Небо ожившей планеты бороздили прямые потомки динозавров, преобразившись под окружающую действительность, они стали теплокровными, защитили себя от переохлаждения перьями. Птицы всех мастей и видов, заполонили леса, где вперемежку все с теми же папоротниками стояли величественные покрытосеменные растения. На некоторых из них уже образовывалась первые цветы, притягивающие своими ароматами и разноцветными оттенками маленьких, но очень трудолюбивых, так сказать, социальных насекомых. И вот из-под крон взметнувшихся в небеса деревьев на землю спустилась первая человекообразная обезьяна.
Машины эволюции больше не пульсировали, а задокументированное развитие жизни полностью совпадало с курсом школьной программы. Человекоподобная обезьяна взяла в руку палку, поднялась с четверенек и долгий период так и жила, пока не стала соображать, что с помощью этой палки можно сделать массу вещей. И проникнувшись этой мыслью, еще пока что древний человек стал сам стимулировать развитее своего мозга, который со временем увеличивался в размерах, в его коре образовывалось все больше извилин, а врожденные инстинкты освободили место приобретенным. И спустя миллионы лет, переступив через неандертальцев, кроманьонцев и австралопитеков, держа в руках не только палку, и твердо и уверено опираясь на две ноги, на планету ступил человек разумный, Хомо Сапиенс.
– Люди эволюционировали сами, – Игорь не засек ни одного импульса от машины.
– Я говорил об этом в самом начале, – голос прозвучал уже не в голове, он исходил от вновь появившегося сияющего человека. Но человека ли? – Вы абсолютно самостоятельная цивилизация.
Видение прекратилось для всех. Планета еще кружилась перед молодыми людьми, но больше ничего сверхъестественного на ней не происходило. Человеческая цивилизация развивалась не менее кроваво, чем до нее развивались другие организмы. Строя свои достижения на смерти и порабощении более слабых, люди упорно изучали и покоряли весь мир.
Голос прозвучал вновь, обращаясь ко всем сразу:
– Спрашивайте меня о чем хотите, я попытаюсь ответить на все ваши вопросы.
В помещение стало немного светлее. Молодые люди голодные, измотанные долгим и трудным странствием по подземельям города, безмолвно смотрели на сияющую фигуру.
– Кто вы? – первой нарушила тишину Маша. – Нет. Не так. Вы не человек. Это я поняла. Вы марсианин?
Фигура утвердительно кивнула.
– Я про другое. Кто вы из них? Почему вы здесь, а не со своими собратьями?
– Я здесь, потому что был и остаюсь добровольцем. Одним из немногих ученных, кто согласился на постоянное возрождение с целью обогащения знаний о вашей планете и передачу этих данных моим собратьям.
– Вы не бессмертный? – Игорь уже давно хотел это спросить. Ведь получалось, что несколько представителей марсианской цивилизации остались на орбите Земли с целью ее изучения. И как они могли так долго жить?
– Я, как и все мои собратья, не бессмертен. Я рождаюсь, живу четко отведенное мне время и умираю, сохранив все свои воспоминания. А затем я возрождаюсь вновь и возобновляю свою работу, обогатившись новыми знаниями.
– Вы клон, – больше утвердил, чем предположил Игорь.
– Да, – в голосе сияющей фигуры отчетливо прозвучала тоска и усталость. – Я клон. Клон самого себя в бессчетном количестве поколений. Убиваю и воспроизвожу себя сам. Вновь и вновь.
– Как вас зовут? – Игорь отчего-то решил, что этот вопрос наиболее важен сейчас. Нельзя же общаться с собеседником, не зная его имени. Тем более, что этот собеседник и не человек вовсе и, наверное, даже уже не марсианин, а смирившееся со своей осознано выбранной участью живое хранилище знаний общим возрастом равное всему живому на Земли.
– Хм, – существо мгновение молчало, прислушиваясь к мыслям и чувствам парня и, видимо согласившись с его выводами, продолжило. – На вашем языке мое имя звучало бы как Эрид Фан.
– Красиво. А где мы находимся? – Маша вклинилась в разговор, не в силах просто стоять и молчать, а Виктор наоборот выглядел зажатым и, видимо под действием увиденного только что, испытывал какой-то первобытный страх перед сияющей фигурой, как неверующий человек, неожиданно узревший лик бога.
Но все равно, то о чем спрашивали Игорь с Машей, это были просто вопросы, описывающие нынешнее положение дел. Отчего-то никто из них не спешил задать главный вопрос, от которого в душу каждого заползал страх, скользкими, но хваткими щупальцами сжимающий сердце и сковывающий грудь так, что и вдохнуть невозможно, а глаза закрывались сами собой, позволяя воображению развернуться в полной мере, в попытках ответить на этот вопрос самим. «Зачем мы здесь?»
– Это зал одной из машин эволюции, которая, к сожалению, была выведена из строя, почти что в самом начале «эксперимента». Она представляется сейчас не более чем транслятором с неисчерпаемым запасом энергии. А я, опять же, к сожалению, не нахожусь сейчас здесь. Вы видите лишь мою проекцию.
– А где же вы тогда? Тоже на Луне? – Маша подняла голову к потолку.
– Да. И уже очень давно.
– Зачем вы показали нам все это и к чему были другие видения? – Игорь замер в ожидании ответа. Он, даже перестал дышать, предвкушая какую-нибудь тайну.
Фигура покинула свое местоположение и отошла чуть назад. Панорама Земли вновь уменьшилась и перед глазами молодых людей опять развернулась огромная светящаяся миллионами цветов, неспешно вращающаяся галактика. Сияющая фигура развела руки в стороны, пытаясь обхватить парящее видение, а может, символично передавая его, мол, нате, берите.
– Это, – вновь сухой, но все же немного тоскливый голос на мгновенье замолк. – Это ваш мир, – и уже не скрывая тоски, добавил. – Теперь, похоже, только ваш.
– Не понял? – Игорь смотрел на сияющую фигуру, действительно не понимая, что та имеет в виду.
– Нас в нем уже нет, – Эрид Фан говорил устало, как будто, произнося эти слова, он уже не в первый раз прощался с кем-то очень ему дорогим.
– А как же ваши собратья, покинувшие приделы Солнечной системы? Другие представитель вашей цивилизации?
– От них нет ни каких известий уже несколько миллионов лет, – и грусть настолько наполнила голос существа, что у Маши начали наворачиваться слезы на глазах, а Игорь с усилием сглотнул образовавшийся горький комок в горле.
Получалось, что существо, находившееся сейчас перед ними – это один из последних представителей своей цивилизации и добровольный узник бесконечного «эксперимента», вынужденный вечно оплакивать всех собратьев.
– Мы думаем, что нашей цивилизации больше нет. По каким-либо причинам, они или не могут передать весть, либо передавать ее уже некому. Миллионы лет это много, что-нибудь уже должно было бы прийти. Но, ничего нет.
– Но вот именно Вы же есть? – Виктор взял Машу за руку. Парень наконец-то пересилил себя, но оставаться один на один, пусть даже в разговоре с этим существом, он не хотел. – И я так понимаю вы не один. Вас же много?
– Шесть представителей нашей цивилизации. Всего шесть, – слова камнем падали вниз. Эта обреченность в голосе существа пугала куда как больше, чем то, о чем шел разговор.
Маша не выдержала долгих блужданий вокруг да около, нервы вновь расшатались, ей было и жалко стоящего перед ними, и в туже минуту необыкновенно страшно за себя, да что там говорить, за всю свою цивилизацию, за весь мир, как будто это она только что узнала, что все человечество погибло. И она, поддавшись чувствам, чуть ли не выкрикнула:
– И чего же вы хотите от нас? Зачем вы затащили нас сюда?
– Это трудно объяснить. Но я попытаюсь. Ваша цивилизация – это, пока что вершина жизненной формы, когда-либо существовавшей на этой планете, – существо взяло свои эмоции под контроль и его голос, звучавший сейчас, вновь был сух и беспристрастен. – Вы развили в себе неимоверный интеллект, способность думать, фантазировать. Вы не дикие и безмозглые животные, хотя ведете себя иногда именно так. Вы полностью самостоятельны. Вы можете жить сами.
– К чему вы клоните?
– К чему? – повторило существо и медленно повернуло головой, как будто бы рассматривая молодых людей, и продолжило, наливая слова тяжелым свинцом, чеканя каждое следующее слово. – Я считаю, что исчезновение вашей цивилизации недопустимо.
Игорь упорно не хотел понимать, о чем говорит фигура. Но последняя фраза заставила его нервно вздрогнуть, а страх пополз под уже высохшей одеждой, заставляя все тело вновь покрыться холодными мурашками.
– Вы. Люди. Вы не должны исчезнуть, как предшествующие вам властители Земли.
Глаза у молодых людей округлились, а грудную клетку каждого сдавила огромная тяжесть.
– Как? Не понимаю, – Игорь поднес руку к голове, пытаясь переосмыслить слова пришельца. – Вы же сказали, что Земле не грозит глобальная катастрофа, – он пытался отогнать призрак смерти, который витал вокруг, подступая к ним все ближе и ближе.
– Пока нет. Но в будущем… – сияющая фигура сделала акцент именно на последнем слове. – В будущем это бесспорный факт.
– А когда? – Маша старалась держать спину прямо, даже как-то чересчур старалась, но та все равно, то и дело клонилась вперед, как будто уже ощущала на себя тяжесть тех неблизких времен.
– По нашим предположениям, вашей цивилизации осталось существовать около пятидесяти поколений.
– Тысяча двести пятьдесят лет, – быстро прикинул Игорь.
– Ну, или около того, – согласилась фигура.
– А как это будет? – было похоже, что Маша уже хоронила себя в эти минуты. Ее голос дрожал, а глаза блестели от подступивших к ним слез. Она посильнее сжала руку Виктора, который и сам выглядел, будто собирался умереть прямо сейчас.
– Уровень развития вашей цивилизации, как я уже говорил, достиг очень больших высот. Вы изобрели множество наук, развили их, но вот применяете результаты своих трудов не в том направлении.
Снова пауза. Сияющая фигура сделала движение руками и панорама перед молодыми людьми ожила. Начавшись с обросшей шерстью обезьяны, которая, широко размахнувшись дубиной, проломила череп другой обезьяне, картинка поделилась на несколько частей, и во вновь открывающихся ячейках стали появляться сцены насилия, убийства. Затем понеслись записи войн, от мелких набегов одного племени на другое до первой мировой, затем вторая мировая, конфликты, разжигаемые ради получения прибыли. И вот огромный коллаж, замкнувшись в кольцо, двинулся по кругу, в каждой ячейке демонстрируя убийства, взрывы, насилие, смерть. А фигура продолжала, ее голос стал жестким, слова звучали как приговор.
– Ваша цивилизация жестокая и кровожадная. Вы как та обезьяна с дубиной. Лишь бы вышибить мозги кому-нибудь. Ваши вожди уничтожают вас в войнах, преследуя лишь одну цель – прибыль. У вас нет общего вектора. Вы никуда не стремитесь. А ваши нынешние исследования… – голос с каждым словом набирающий высоту и силу достиг своей вершины и звучал, как гром в горах, перекатывающийся от одной вершины к другой, и, истратив всю свою силу, начал стихать, переходя в тихий вкрадчивый шепот. – Они уже не развивают науки, а разваливают их, что приведет только лишь к созданию нового абсолютного оружия.
Игорь слушал фигуру, сияние которой стало из яркого каким-то приглушенным, тяжелым, как будто темная пелена заволокла ее, и соглашался с каждым ее словом. На ум стали приходить сцены возможного апокалипсиса. Грибы ядерных взрывов, ударные волны которых сметают все на своем пути. Зима, которая не может пройти миллионы лет. Люди, кожа с которых сползает сама собой под действием превышенный в тысячи раз радиации.
Фигура между тем продолжала:
– Человечество изживает само себя. И в итоге само себя и погубит, – выплюнуло оно наконец, произнося последнее слово по слогам.
Повисла тяжелая тишина. Сказанное марсианином эхом перекатывалось в головах молодых людей, поселив в них страх и даже больше, отчаяние, от которого хотелось вот прямо здесь и сейчас лечь и умереть, что бы не помнить слов уже прозвучавших и не знать тех слов, которым только суждено было прозвучать.
– Но тысяча лет! Это огромный срок для нашей цивилизации! Может что-нибудь измениться? – Игорь смотрел в лицо фигуры, туда, где должны были бы быть ее глаза. – Может все образумится?
– Судя по вашему развитию, – существо сделало паузу. – Нет. Мое мнение, что у вас и тысячи лет нет. Вы убьете друг дружку раньше, а за одно, и весь мир в придачу. Но это будет еще не конец, вы выживите, потому что не имеете пока что абсолютного оружия, только сократится ваша популяция. А вот по истечении указанного срока ваши ученые умы, преследуя лишь благие цели, создадут такое, от использования чего столкновение Танатоса с Марсом будет выглядеть так себе, фейерверком в ночном небе.
– Этого не может быть! – Маша с мокрыми от слез щеками отрицательно качала головой. – Не верю. Какое бы оружие мир не придумал, не сможет кто-либо пожертвовать всем ради своих шкурных целей. Это нереально.
– Почему? – это уже Игорь возразил девушки, он в отличие от нее не питал иллюзий по поводу кровожадности и безрассудства современных политиков и генералов. – Я думаю вполне реально. И нефтедоллары – это главный спонсор и заказчик возможного мероприятия.
– И что же потом? – Маша, пропустила слова Игоря мимо ушей.
– Тоже, что и было раньше, – фигура говорила своим вновь спокойным и пустым голосом. – Через миллионы лет, когда Земля очистится от следов вашего существования и развеет последствия тех катаклизмов, что вы же и устроите. Тогда вновь включатся машины эволюции, если, конечно, уцелеют после вашего громкого ухода.
– Человечество обречено?
– Да, – это был смертный приговор, без права на обжалование.
– Но выход же есть? Не так ли? – Игорь задал этот вопрос в надежде на спасение, ведь не бывает такого, что бы конец всему наступал одним махом, что бы на все сто процентов все пропало, это же не астероид из космоса. И в душе, сквозь холод обреченности перед неизбежным, промелькнуло желание или уже даже догадка, что вот это существо собрало их здесь не просто так, не только для того что бы предупредить. Да, по сути, весь мир и так знает, что скоро сам себя сожрет. Эта фигура, марсианин, существо, да кем бы оно ни было, оно может им что-то сообщить, еще какое-то знание, которое, возможно, спасет их.
– Есть, – и это было помилование, но которое все же не отменяло наказание целиком и, как понимал Игорь, лишь заменяло смерть на вечную каторгу.
Виктор от напряжения все сильнее сжимал руку Маши, а та беззвучно рыдала, опустив голову и уткнувшись взглядом себе под ноги. Но после слова существа, что спасение возможно, девушка замерла, переставая всхлипывать, и, ни то с ужасом, ни то с надеждой в глазах, посмотрела на существо, которое замолчало, видимо вновь собираясь с мыслями или убеждая себя в правильности своего выбора.
– Машины эволюции – это ваше спасение. Есть вероятность, что если на ваше сознание… Я имею в виду не конкретно вас троих, – вновь уточнила фигура. – Я имею в виду все человечество. Так вот. Если на ваше сознание, находящиеся на этом этапе развития, подействовать импульсом от машины, то вы сможете ускорить свое развитие. Вы сможете сформулировать больше причинно-следственных связей, которые раскроют вам все основы мироздания. Вы разработаете такие технологии, что даже то, пока еще абстрактное, абсолютное оружие, будет казаться игрушкой. Вас уже не будут сдерживать границы вашей планеты, солнечной системы, да возможно и галактики. Возможно, вы откроете для себя новые измерения, кроме тех, что известны вам сейчас. Ваша цивилизация получить импульс искать и развивать новое, а не воевать за остатки, – фигура вновь замолчала. – Есть, конечно, и такая вероятность, что на первых парах, после раскрытия ваших возможностей, вы все-таки уничтожите сами себя. Но процент данного исхода очень невелик по причине формирования общего вектора развития.
– Так вы же говорили, что машины включаться только после катастрофы? – Игорь чувствовал, что сам уже находится на пороге какого-то открытия, вернее сказать прозрения. Что еще немного и он сам додумается до ответа.
– Верно. И повторюсь, что никто из моих коллег, да и я сам, недопустим использование машин в стабильный период, как бы мы этого не желали. Мы не имеем права влезать в ход эксперимента. Не имеем права изъявлять свою волю на вашей планете.
– Но, вы же, Эрид Фан, – Игорь даже усмехнулся от посетившей его догадки. – Вы же уже влезли, рассказав нам все это, поделившись историей мира, историей вашей и нашей планет. Вы уже нарушили какие-то свои законы.
– И снова верно. И буду за это наказан. И пока я пытался достучаться до вас, мои коллеги не согласные со мной пытались предотвратить нашу встречу. Отчасти им это, кстати, удалось. Но мы отвлеклись. Использовать действующие машины нам не позволит никто. Но, – опять пауза, заставляющая трепетать в ожидании. – Вы чисто случайно можете найти машины, которые были выведены из строя давным-давно и списаны нами со счетов, скажем так, за сроком давности. А дальше техника рук и немного мозгов.
– Немного мозгов? Разобраться в инопланетной технологии? – с сарказмом выдавил Виктор, видимо совсем обезумев от происходящего, добавил. – Не тех ребят взяли, – и Маша сильно дернула его за руку.
– Это же в ваших интересах. И я буду вам помогать.
– А почему именно мы, а не кто-нибудь другой, более сообразительный и образованный, может ученные какие-нибудь, правительство? – Маша уже успокоилась, хотя и говорила немного подрагивающим голосом.
– Вы почти единственные на планете на кого я смог повлиять. Человечество все еще развивается, и такие как вы – это первые поколения, кто способен развить в себе недюжие ментальные способности. Пока они слабые, и что бы добраться до вас, мне было необходимо воздействовать тогда, когда вы либо наиболее открыты для контакта, максимально расслаблены, то есть когда вы спите. Либо, когда вы находитесь в таком напряжении, с такой концентрацией всех ваших органов чувств, что можете в орущей толпе услышать жужжание пролетающей за сотню метров мухи. Вы, и сейчас я говорю именно о вас троих, вы следующее звено в эволюционной цепочке вашей цивилизации. Ну, есть еще несколько человек с кем контакт можно установить, но они пока что сопротивляются.
– То есть мы должны найти, отремонтировать и запустить эти машины?
– Да.
– Но нам будут мешать?
– Да.
– И как это будет? – Игорь предположил, что крушение поезда могло быть такой провокацией. – Так же как в метро?
– Я точно не знаю, что стало причиной крушения, но очень надеюсь, что это не результат сопротивления моих коллег. Ведь если это их рук дело, то они сами попадают под действие тех законов, в нарушении которых буду обвинен я, – голос на секунду замолк, а затем, изменяя тему, продолжил. – Вас будут запугивать через сны или наяву. А реальная угроза будет вас ждать от тех людей, до кого смогут достучаться мои коллеги.
