Александр Эдуардович Гуйтер
Дети Бафомета
– Может, они жертва какого-нибудь эксперимента? – предположил Красноклык.
– А как они в лесу оказались? – спросила Ушка.
– Сбежали.
– Если бы это действительно были жертвы секретного эксперимента, которые сбежали в лес, их бы точно искали, – возразила зайчиха.
– Может, они недавно сбежали.
– Ну, если только так, – согласилась Ушка.
Так, за разговорами, они просидели до рассвета. Поев немного каши и покурив, ребята надели рюкзаки и отправились дальше. Они не знали, куда они идут, но зато знали, зачем – дальше, как можно дальше от прошлой жизни, опостылевшей настолько, что само воспоминание о ней нагоняло тоску.
Через пару часов пути Красноклык, который шёл впереди, заметил что-то на дереве. Подойдя ближе, лис увидел, что на стволе, на высоте двух метров, висит череп. Из пустых глазниц торчали два ржавых гвоздя, на которых, судя по всему, этот череп и держался. Зубов у черепа не было.
– Смотрите! – сказал лис, указывая на находку.
Ушка и Острозубка подошли к дереву и посмотрели на череп.
– Похож на беличий, – сказала зайчиха, – хотя я не уверена. Вот если бы на нём зубы были, тогда сразу бы всё стало понятно.
– Да, беличьи зубы ни с чем не перепутаешь, – согласился Красноклык.
– А кому понадобилось вешать череп на дерево? – спросила Острозубка.
– Наверное, этим, которые ночью приходили, – ответила Ушка, – кому ещё?
По спине мышки пробежал неприятный холодок, и она робко спросила:
– А зачем им это?
– Метка, – утвердительно сказал лис, – метят территорию.
– Или предупреждают, – сказала Ушка.
– О чём? – спросила мышка.
– Чтобы дальше никто не ходил, – ответила зайчиха, – типа, это наша территория, а сунетесь – ваш череп тоже будет висеть на дереве.
– Какие страшные вещи ты говоришь, – со страхом прошептала Острозубка.
– Это всего лишь предположение.
– И что мы будем делать? – спросил Красноклык.
– Пойдём дальше, – уверенно ответила Ушка, – ночью мы их отогнали, значит, днём тоже сможем.
Мышка, не разделяя уверенности подруги, спросила:
– А если их больше, чем двое?
– Тогда убежим. Ты помнишь, как они медленно ходили?
– Да, – ответил вместо Острозубки Красноклык, – ходят они очень медленно, словно у них больные ноги.
Взглянув ещё раз на череп, они пошли дальше. Минут через пять Красноклык, который обладал среди них самым острым нюхом, остановился и, вскинув вверх правую лапу, сказал:
– Стойте! Чувствуете?
Ушка и Острозубка принюхались, но ничего не почувствовали – в лесу, как и всегда, пахло сырой землёй, гниющей древесиной и грибами. Смешиваясь, эти запахи давали кислый и неприятный аромат, от которого у них в первый день даже щекотало в носу.
– Ничего не чувствую, – ответила Ушка, втягивая воздух своими большими ноздрями, – хотя нет, подожди, чувствую! Пахнет дымом!
– Может, это от нас? – спросила Острозубка. – Я, например, за эти дни вся дымом пропахла.
– Нет, это не от нас, – сказал лис, – это в воздухе. Где-то жгут костёр.
– Наверное, это те двое, – сказала зайчиха, – больше некому. Хотя, Зубогрыза мы тоже в лесу встретили, так что это вполне может быть какой-нибудь бродяга.
Острозубка, вспомнив, что они обнаружили несколько минут назад, спросила:
– А как же череп?
– Да он там, может, уже много лет висит, – ответил Красноклык, которому явно не терпелось найти источник дыма, – и вообще, Ушка сказала, что, если какая опасность, мы всегда сможем убежать.
– Но это не значит, что мы должны идти этой опасности навстречу, – сказала зайчиха, – давайте не пойдём на этом дым.
Красноклык от её предложения даже подпрыгнул на месте и принялся с жаром доказывать, что им просто необходимо идти:
– Ушка, у нас еда кончается, правильно? Где мы её возьмём? Нигде, правильно? Червей ты есть не хочешь, я, если честно, тоже не особо, а там, возможно, есть еда. Костры, знаешь ли, просто так не разжигают. И вообще – я пошёл, надеясь на какое-нибудь приключение, а ты хочешь его избежать!
Зайчиха, удивлённая настойчивостью Красноклыка, всё же попыталась его переубедить:
– Мы уже побывали в одном приключении там, на свалке. Еле сбежали. Хочешь снова испытать судьбу?
Но Красноклык, к ещё большему удивлению зайчихи, упёрся:
– Если не хотите идти, то я тогда пойду один!
– Но ведь ты можешь попасть в беду! – простонала Острозубка.
– Ну и что? Попаду в беду, и пусть вам будет стыдно!
Ушка явно не ожидала, что лис пойдёт на прямой шантаж, а потерять друга (Красноклык, в отличие от Чешуйки, был ей более близок) не хотелось, поэтому, вздохнув, она согласилась:
– Хорошо, пойдём вместе, но только будем идти тихо и не разговаривать.
– Хорошо, – облизав нос, улыбнулся Красноклык, – ну, тогда пошли?
Они шли на запах дыма, который вскоре сделался настолько сильным, что его почувствовали Ушка и Острозубка, а ведь их чутьё было заметно слабее, чем у Красноклыка, а ещё минут через пять они увидели и источник дыма: длинную, приземистую хижину, окружённую покосившимся забором. Стены хижины были снаружи подпёрты брёвнами, а на заборе висело несколько черепов зверей.
Не доходя до хижины шагов пятьдесят, ребята спрятались за двумя толстыми деревьями, росшими из одного корня, и присели на корточки.
– Ну, искатель приключений, что теперь будем делать? – шёпотом спросила Ушка у Красноклыка.
Лис осторожно высунулся из-за дерева, оглядел хижину и, повернувшись к зайчихе, тихо ответил:
– Можно попробовать подойти с другой стороны и заглянуть в окна.
– Ты думаешь, с той стороны есть окна? – спросила Ушка.
– Наверное.
Зайчиха, которая с самого начала была против этой затеи, пожала плечами и сказала:
– Ну, тогда пошли. Иди, а точнее – ползи первым.
Раздался скрип двери. Ушка схватила Красноклыка, который как раз собирался глянуть, что там такое скрипит, за плечо и прижала к стволу дерева.
– Тихо, – прошипела она лису в ухо, – а то твоё любопытство может нам дорого обойтись.
Красноклык в ответ кивнул.
Скрип повторился и Острозубка сказала:
– Наверное, это дверь.
– Выгляни, посмотри, что там, – попросила Ушка, – ты не такая заметная, как наш рыжий друг.
Мышка прижалась к земле и осторожно выглянула из-за дерева. То, что она там увидела, настолько её потрясло, что она даже ахнула, но вовремя успела прикрыть рот лапами.
– Ну, что там? – спросила зайчиха.
– Там ещё один череп, – ответила Острозубка, – совсем свежий череп.
Ушка прижала одной лапой уши к голове и, осторожно поднявшись, высунулась наружу. На заборе, окружавшем хижину, действительно висел череп, на котором ещё виднелись остатки мяса.
– Теперь понятно, – сказала зайчиха, – здесь живут охотники.
– На кого? – спросила Острозубка.
– На зверей, разве непонятно? На таких же зверей, как мы. Может, уйдём?
Ушка явно обращалась к Красноклыку, но лис воспринял это предложение не совсем так, как она ожидала: его глаза загорелись диким восторгом, а кончик носа даже начал вздрагивать от возбуждения.
– Нет, – ответил лис, – нет. Давайте всё-таки проберёмся с той стороны, заглянем в окна, а, если придётся, сразимся с ними!
– Зачем? – спросила зайчиха.
– Но ведь это убийцы, – недоумённо ответил Красноклык, – и ещё мне очень хочется узнать, что это за звери такие.
– Мне, если честно, тоже, – тихо сказала Острозубка, стыдливо пряча глаза.
Ушка по очереди посмотрела на лиса и мышку и вздохнула:
– Зря я, наверное, согласилась сюда идти. Надо было тебя вырубить и оттащить подальше.
– Что? – возмутился Красноклык, у которого от возмущения даже уши встали торчком.
– Да шучу я, шучу. Ладно, раз вы такие любопытные, придётся идти. Красноклык, держи топор наготове. Острозубка, ползи первой и, если услышишь что-то подозрительное, тихонько свистни.
Пригнувшись к земле, мышка быстро перебежала за соседнее дерево, выглянула, перебежала за другое, потом за третье, снова выглянула, прислушалась и кивнула, давая понять, что всё в порядке. Лис засунул хвост под куртку и перебежал следом, после чего настала очередь Ушки. Зайчихе, как самой большой из всех, пришлось снять рюкзак и ползти. Она здорово перепачкалась, но, не прошло и пяти минут, как все трое стояли за тремя деревьями позади хижины.
Ушка посмотрела на Острозубку, прикоснулась к ушам и мышка отрицательно мотнула головой, давая понять, что ничего подозрительного не слышит. Тогда зайчиха указала на лиса, а потом на хижину. Красноклык, тихо, бесшумно ступая по чёрной земле, подкрался к хижине через дыру в заборе и осторожно заглянул в окно, после чего, улыбаясь, поманил остальных.
Зайчиха и мышка, переглянувшись, подошли к хижине, заглянули в окно и их глаза расширились от отвращения: в хижине были те двое, что приходили ночью. Освещённые светом пылающего очага, они совокуплялись: маленький стоял на четвереньках, а большой, положив лапы ему на бёдра, ритмично двигался. Их тела, измазанные свежей кровью, жирно блестели в красном свете, а головы скрывались под грязными мешками. В очаге, в огромном котле, что-то варилось. Оба незнакомца стояли спиной к окну, к тому же они явно были увлечены процессом, чтобы что-нибудь заметить.
У одной из стен стоял грубо сколоченный стол, на котором лежал большой кусок мяса с воткнутым в него огромным ножом. Такие же куски мяса, уже подвяленные, были развешаны под потолком и вокруг них кружились чёрные мухи.
– Ну что? – тихо спросил Красноклык.
Ушка, подумав, что он хочет узнать её мнение про то, что происходит в хижине, ответила:
– Это отвратительно.
– Да я не про это.
– А про что?
– Смотри – они ведь никого не ждут и очень заняты, – тут он тихонько хихикнул, прикрыв рот ладонью, – мы сейчас зайдём с той стороны, ворвёмся внутрь и без труда с ними справимся.
– Ну да, – согласилась зайчиха, – сейчас они точно никого в гости не ожидают, да и вил я что-то не заметила.
– Ну, пошли?
– Пошли, – ответила Ушка, – Острозубка, подожди нас снаружи.
Они обошли хижину, и подошли к входу. Красноклык осмотрел дверь.
– Вовнутрь открывается.
– Тем лучше, – сказала Ушка, – бей по голове того, что поменьше, а я займусь здоровяком.
Ударом лапы зайчиха выбила дверь. Они влетели в хижину и бросились на охотников. Красноклык, размахнувшись, ударил по голове того, что стоял на корточках, но тощий незнакомец успел в последний момент уклониться от прямого удара, и лезвие топора лишь вскользь задело его по голове, содрав кусок кожи, и охотник упал без сознания.
Ушке повезло больше: здоровяк тоже попытался увернуться от удара и даже успел приподняться, но зайчиха в последний момент изменила направление удара и острое лезвие раскололо голову напополам, как орех. На несколько мгновений здоровяк, раскрыв рот, застыл, а потом рухнул на своего напарника.
– Острозубка! – крикнула Ушка.
Мышка робко вошла в хижину. Увидев два неподвижных тела, она ахнула:
– Как вы их быстро!
Маленький, которого Красноклык ударил по голове топором, пошевелился и всхлипнул. Ушка столкнула с него большого и присела на корточки.
– Посмотрим, что ты за зверь, – сказала она и стянула с головы незнакомца холщовый мешок.
Тот, кто предстал перед ними, не был похож ни на одного зверя: лишённое шерсти плоское лицо, чёрная дыра на месте носа и оскаленные зубы, среди которых не было ни одного клыка или длинного резца. Бледная кожа была покрыта гноящимися прыщами, голубые глаза с кровавыми прожилками с ненавистью смотрели на зайчиху, а изо рта незнакомца вырывалось неровное хриплое дыхание.
– Кто ты? – с ужасом спросила Ушка, не зная, кто перед ней.
Незнакомец слабо дёрнулся, но тут же скривился от боли.
– Я даже в учебнике не видел ничего подобного, – сказал Красноклык.
С первого по третий класс у них преподавали уроки разнообразия, на которых рассказывалось обо всех видах животных. Учебники по разнообразию были с красивыми картинками, изображающими различных зверей и их кратким описанием. Не было только крыс и, как они выяснили только что, этих незнакомцев.
Зайчиха вытащила тесак из здоровяка и, направив его на худого охотника, снова спросила:
– Кто ты такой?
Острозубка, заглянув из любопытства в котёл, вскрикнула и отскочила от очага.
– Что там? – спросил Красноклык.
– Там мерзость, – ответила мышка.
Лис подошёл к котлу и заглянул внутрь: там, перекатываясь в кипящей воде, то всплывали, то погружались, два побелевших глаза, куски кожи с частицами меха и части мозга.
– Фу, – сказал лис, – действительно, мерзость.
Несколько дней назад Красноклыка бы, скорее всего, стошнило от увиденного, но, после того, что им пришлось в последнее время пережить, созерцание мозга и глаз, из которых варят суп, не вызывало в нём чувства тошноты, хотя смотреть на это варево было, конечно, мерзко.
– Что там? – спросила Ушка.
– Супчик варится, – ответил лис, подошёл к ней и присел рядом, – из глаз, мозгов, ошмётков каких-то. Слушай, а вдруг это в самом деле мутанты какие-нибудь?
Кончиком лезвия зайчиха ткнула тощего незнакомца в подбородок и спросила:
– Ты мутант?
Тот закрыл глаза и отрицательно покачал головой, снова поморщившись от боли.
– Так, он нас понимает, но говорить, видимо, не умеет, – рассудила Ушка, – они и ночью молчали. Вы приходили ночью, чтобы нас убить и съесть?
Незнакомец моргнул.
– Или трахнуть, а потом сожрать, – сказал Красноклык, вспомнив то, что они увидели и то, что говорила Ушка, – они, кстати, оба мальчики.
– Спасибо, я заметила, – зайчиха краем глаза взглянула на половые органы тощего охотника и поморщилась.
Во время этого короткого диалога лежавший незнакомец улыбался, пока лис не ткнул его обухом топора в подбородок.
– Точно, они хотели нас сначала трахнуть, – уверенно сказал он, – им, наверное, надоело иметь друг друга.
– Думаю, что у них было, с кем развлечься, – сказала зайчиха, вспомнив черепа на заборе.
Острозубка, из-за произошедших в участке событий, испытывала к насильникам особую неприязнь. Она подошла к незнакомцу и, пнув его под рёбра, спросила:
– Нравилось вам издеваться над другими? Нравилось?
Незнакомец, у которого от прикосновения обуха топора лопнул нарыв на подбородке, улыбнулся и кивнул.
– Надо будет топор помыть, – с отвращением сказал Красноклык, глядя на то, как из открывшегося нарыва течёт жёлто-зелёный гной вперемешку с кровью.
– Потом помоешь, – сказала Ушка, – а сейчас добей его.
– Что? – спросил Красноклык.
– Добей его, раз с первого раза не получилось.
Лис с ужасом посмотрел на зайчиху и, подняв вверх уши, спросил:
– Добить?
– Ну да, – холодно ответила Ушка, – Острозубка уже убивала, я убивала, а теперь твоя очередь, тем более, что ты сюда больше всех рвался.
Красноклык взглянул в серые глаза зайчихи и понял, что она не шутит.
– Хорошо, – сказал он, – только отвернитесь.
Зайчиха встала и, отойдя к окну, позвала Острозубку:
– Иди сюда. Пока он делает своё дело, мы с тобой полюбуемся на лес.
Когда они ворвались в хижину, Красноклык пребывал в дичайшем возбуждении, сама мысль о том, что они куда-то врываются, он держит в руках топор и сейчас этим топором должен ударить врага, лису чрезвычайно нравилась, но сейчас он должен был убить того, кто не представлял никакой опасности.
Тощий незнакомец почувствовал его сомнения. Он улыбнулся, приподнял вверх тонкую жилистую лапу с тонкими пальцами и указал на Ушку и Острозубку.
– Что?
Охотник подмигнул, снова указал на зайчиху и мышку и, поднеся ладонь к лицу, провёл большим пальцем по шее.
– Нет.
Лис крепко сжал топор дрожащими лапами, встал над незнакомцем и, зажмурившись, со всей силы ударил в то место, где должно было быть лицо. Раздался чавкающий звук, хруст, треск и лис почувствовал, как его схватили за ногу. Он дёрнулся, открыл глаза и увидел, что топор разделил лицо охотника напополам, рассёк дыру носа и выбил правый глаз, а за ногу его никто не хватал – это была предсмертная судорога.
– Всё, – выдохнув, сказал лис.
– Вижу. Топор вытащи.
Красноклык повернулся и увидел Ушку: зайчиха, скрестив на груди лапы, насмешливо смотрела на него.
– Глаза зачем-то закрыл, – сказала она, – а если бы ты себе по лапе попал?
– Вы всё видели? – дрожащим голосом спросил лис.
– Ага, – ответила зайчиха, – надеюсь, ты не расстроился?
– Нет, – ответил Красноклык и с противным треском выдернул топор из раны.
Зайчиха подошла к очагу, сунула лезвие тесака в огонь, и по хижине пошёл удушливый запах горелой крови. Она медленно поворачивала лезвие, а когда кровь выгорела полностью, вынула тесак из пламени и положила на пол.
– Зачем ты это сделала? – спросила Острозубка.
– Сейчас остынет – почищу от нагара, и будет снова чистый, – ответила зайчиха, – а то заржавеет ещё.
Красноклык задумчиво посмотрел на топор, покрытый сгустками крови и лоскутками кожи, и сказал:
– Я лучше просто вытру.
– Вон, у стены их комбинезоны валяются, – кивнув, сказала Ушка, – вытри.
Красноклык подобрал с пола вонючий, засаленный комбинезон и тщательно протёр лезвие топора.
– Как же воняет, – брезгливо сказал он, отшвыривая комбинезон обратно.
– Здесь вообще не очень приятно пахнет, – заметила Ушка, – кровью, затхлостью и гнилым мясом.
– У меня такое чувство, что этот запах будет преследовать меня всю жизнь, – прошептала Острозубка.
Ушка усмехнулась:
– Не переживай – не будет.
Красноклык, осмотрев хижину, что-то подсчитал в уме и спросил:
– А вы не заметили, что эта комната какая-то маленькая?
– В смысле? – спросила Ушка.
– Ну, снаружи хижина казалась больше, – ответил лис, – может, здесь есть ещё помещение?
Ушка огляделась: хижина внутри действительно оказалась не такой большой, как должна была быть.
– Здесь наверняка есть ещё одно помещение, – уверенно сказала она, – надо выйти наружу и посмотреть.
Они вышли из хижины и действительно нашли ещё один вход, располагавшийся с торца. С того места, с которого они оглядывали хижину в первый раз, этот вход был не виден. Красноклык осторожно открыл толстую дверь из досок, зашёл внутрь и тут же выскочил наружу из-за ударившей в нос невероятной вони, которую почувствовали даже Ушка и Острозубка. Запах, исходивший изнутри, был похож на вонь туалета, усиленную в десятки раз.
– Это ужасно, – глотая воздух ртом, сказал лис.
Его глаза покраснели и покрылись слезами. Красноклык быстро потёр нос, стараясь избавиться от запаха, но лишь сильнее прослезился.
Ушка, прикрыв нос рукавом, вошла внутрь. Острозубка зашла следом, лис остался снаружи.
Комната, в которой они оказались, была в два раза меньше первой, вдоль стен стояли деревянные столы, покрытые толстым слоем запёкшейся крови, а у противоположной от входа стене, подпёртый толстыми палками, стоял большой металлический чан. Зайчиха и мышка подошли к нему и заглянули внутрь: в мутной жидкости, от которой исходил настолько сильный запах разлагающейся мочи, что ощущался даже сквозь плотную ткань курток, плавали звериные шкуры.
Зайчиха передала мышке тесак, взяла прислонённую к стене палку и осторожно перемешала содержимое чана. Одна из трёх плавающих там шкур выглядела очень знакомой, и Ушка, подцепив её, попыталась приподнять, но у неё ничего не вышло. Зайчиха схватила палку обеими лапами и, напрягаясь изо всех сил, приподняла шкуру, положила её на край чана, продела под ней палку и вынесла наружу. От вони у неё закружилась голова, перед глазами потемнело, поэтому, кинув шкуру на землю, она опустилась на колени и упёрлась лапами в землю.
– Фу, как же от неё воняет, – брезгливо поморщившись, сказал Красноклык, – а ведь это…
Он внимательно присмотрелся к шкуре и уверенно сказал:
– Это же тот барсук, который червей в ручье ловил. Как там его звали?
– А я откуда знаю? Но, похоже, что это действительно он, – ответила Ушка, которая уже успела немного отдышаться, – я тоже эту шкуру узнала. Значит, он убежал в лес, а эти двое его поймали.
– И повесили череп на забор, – задумчиво сказал лис.
Раздался длинный скрежещущий звук, словно передвигали что-то тяжёлое. Ушка и Красноклык обернулись и увидели, что Острозубка, прикрыв нос рукавом, одной лапой тянет наружу деревянный ящик. Мышка упиралась изо всех сил, но ящик, по всей видимости, был для неё очень тяжёлым и, упёршись в невысокий порог, она никак не могла продвинуться дальше. Ушка, хмыкнув, поднялась и, приподняв ящик одной лапой, перетащила его через порог, проволокла несколько метров и поставила.
– Интересно, что в этом ящике? – спросил Красноклык.
– Открой и узнай, – ответила Ушка.
Действительно, зачем задавать такие глупые вопросы, когда ящик перед ними и, чтобы узнать, что внутри, его достаточно просто открыть, тем более, что на нём не было никаких замков? Красноклык откинул крышку и все трое заглянули внутрь, а там было, на что посмотреть: две больших упаковки белкового порошка, по четыре пачки в каждой, шесть упаковок сигарет и двенадцать бутылок водки.
– Это же настоящая водка! – восхищённо сказал лис, достав одну бутылку. – Вон, на ней даже этикетка есть, пробка литая! Я только пустые бутылки видел! Откуда она у этих?
– Украли где-нибудь, – высказала догадку Острозубка, – или отняли.
– Не иначе, – согласилась зайчиха.
Красноклык, вцепившись зубами в горлышко бутылки, сорвал сургучную пробку, выплюнул её и сказал:
– Не знаю, как вы, а я хочу её попробовать!
– Может, потерпишь немного? – спросила Ушка.
– Да, – сказала Острозубка, – нам ещё надо решить, что дальше делать.
Лис с сожалением посмотрел на бутылку и умоляющим голосом проскулил:
– Пожалуйста, ну я совсем чуть-чуть! Пожалуйста!
Он состроил настолько невинную и жалостную физиономию, что Ушка усмехнулась и, махнув лапой, ответила:
– Валяй, но только чуть-чуть.
Лис довольно кивнул, приложил горлышко ко рту и сделал несколько маленьких глотков.
– Уф-ф-ф, – прошептал он, оторвавшись от бутылки, – это просто здорово! Я прямо чувствую, как она течёт внутри меня! Обалдеть, как приятно!
– В любом случае, взять её с собой мы не сможем, – сказала зайчиха, – нам нужна еда, а не алкоголь.
– Ну, хоть пару бутылочек, – взмолился Красноклык, – пожалуйста!
Ушка прикинула, сколько пачек белкового порошка в ящике, сколько свободного места у них в рюкзаках и согласно кивнула:
– Хорошо, если место останется, можешь взять водку.
– Ура! – воскликнул лис и ещё раз глотнул из бутылки.
– Не напивайся, – попросила зайчиха, – давайте сначала уложим в рюкзаки порошок и уйдём отсюда.
– А может, переночуем здесь? – предложила Острозубка.
– Здесь, – зайчиха огляделась, – я как-то не думала об этом. Можно, конечно, но надо только тех двоих сначала вынести куда-нибудь.
– Так пошли, – бодро сказал Красноклык, язык которого уже начал заплетаться.
Он протянул бутылку Острозубке и вошёл в хижину, откуда сразу же послышалось кряхтение. Ушка вошла следом и увидела, что лис, схватив тощего охотника за ноги, волочит его к выходу. Вздохнув, зайчиха взяла тело за вторую ногу.
Оттащив трупы за хижину, они переложили белковый порошок и сигареты в рюкзаки, при этом Ушке даже пришлось пригрозить Красноклыку, который хотел вместо пачки порошка взять ещё три бутылки водки:
– Я тебе эти бутылки в задницу затолкаю! Бери порошок, а уже потом водку.
Красноклык виновато улыбнулся, но послушался. Распределив порошок и курево по рюкзакам, Ушка попросила Острозубку ополоснуть котелок, в котором хозяева хижины варили свой ужасный суп:
– Выплесни куда-нибудь, а котелок нам пригодится.
Тут она была права – котелок был явно удобнее той миски, которой они до сих пор пользовались, ведь его можно было повесить прямо над костром.
Мышка вылила содержимое котелка за хижину, рядом с двумя трупами, которые почему-то больше не вызывали у неё чувства омерзения и страха, налила в него воды и снова поставила на огонь, чтобы прокипятить и избавиться от вони.
– Ну, пошли внутрь? – предложил лис.
– Пока не ночь, можно и снаружи посидеть, – ответила зайчиха.
– Дров я там, если что, подложила, – пробормотала Острозубка, – а можно мне тоже?
– Чего? – спросила Ушка.
– Выпить, – опустив глаза, ответила мышка.
Зайчиха удивлённо посмотрела на неё.
– Пей.
Мышка взяла бутылку, выдохнула, поморщилась, чихнула, прикрыла рот лапой, прослезилась и протянула водку Ушке:
– На.
Зайчиха хмыкнула, взяла бутылку, зачем-то понюхала содержимое и, пошевелив усами, сделала большой глоток, опустошив бутылку на треть.
– Третий раз в жизни пью, – сказала она, передавая бутылку Красноклыку.
– Что-то не верится, – пьяным голосом сказал лис, – ты пьёшь с таким выражением, будто делаешь это каждый день.
– Я просто стойкая, – усмехнулась зайчиха и закурила, – слушай, а ведь и в самом деле хорошо!
– А я что говорил? – самодовольно сказал Красноклык, глотнул из бутылки и тоже закурил.
Не прошло и получаса, как они допили первую бутылку и открыли вторую. Лис, который начал пить раньше всех, уже не мог нормально ходить и, когда он встал, чтобы сходить за хижину помочиться, чуть не упал.
– Осторожней! – сказала Ушка, успев его подхватить.
– С-с-с-пасибо! – кивнул Красноклык.
– Дойдёшь?
– Да.
Зайчиха отпустила лиса и тот, покачиваясь, скрылся за хижиной.
– Надо идти в хижину, пока мы тут не заснули, – сказала Ушка.
– Да, – кивнула Острозубка, не поднимая головы.
Мышка, по всей видимости, была уже пьяна. Они, конечно, были привычны к алкоголю, ведь водка, наряду с белковым порошком и сигаретами, входила в паёк, но то, что они пили сейчас, было настоящей водкой, а не той тридцатиградусной бормотухой, которую им выдавали, да и качеством эти напитки явно отличались: то, что они пили сейчас, не отдавало ацетоном.
Острозубка хотела ещё что-то сказать и даже открыла было рот, но лишь зевнула и, махнув лапой, закурила сигарету.
– У-у-у-у-у-у! – раздался низкий, протяжный вой.
Ушка повернулась к сараю и увидела, что из-за угла прямо на них смотрит череп с длинными рогами.
– У-у-у-у-у-у! – череп пошевелился.
– Красноклык, хватит прикалываться! – сказала зайчиха.
Лис, с надетым на лапу черепом козла, вышел из-за хижины.
– А я думал, что вы испугаетесь, – сказал он, подойдя к ним.
Ушка взглянула на череп и спросила:
– Где ты его нашёл?
– Там, за хижиной. Стою, ссу, смотрю – череп валяется. Ну, я его подобрал, чтобы вас попугать, а вы непугливые. Девчонки, а почему вы такие непугливые?
– Потому что мы уже много чего насмотрелись, чтобы после этого бояться каких-то там черепушек, – ответила Ушка, – да выкинь ты его нахрен!
– Не, не выкину, – ответил Красноклык, усаживаясь рядом с Острозубкой, – он прикольный.
Мышка погладила череп по рогам и, улыбнувшись, нежно сказала:
– Рожки, рожки бодучие…
– На, подержи! Я кое-что придумал!
Лис сунул череп мышке в лапы, вскочил, упал, поднялся и скрылся за хижиной. Меньше, чем через минуту, он выкатил из-за хижины обрубок толстого бревна, подкатил его к мышке и, забрав у неё череп козла, положил его сверху.
– И зачем ты это сделал? – спросила Ушка.
– Сейчас узнаешь, – улыбнувшись, ответил лис.
– Прямо интрига, – усмехнулась зайчиха.
Красноклык ничего не ответил, глотнул водки и снова убежал за хижину.
– Куда он? – с трудом ворочая языком, спросила Острозубка.
– Не знаю.
– А я тут этих вспомнила, которые меня трахнули, – всхлипнув, сказала мышка, – так противно. Мне тогда было так больно и противно. Знаешь, я хочу их убить, но как-нибудь долго, чтобы они страдали…
Она хотела ещё что-то сказать, но её прервал Красноклык. Лис, с поднятыми вверх лапами медленно вышел из-за хижины и торжественно пропел:
– Кровь тебе приносим! Жизнь тебе мы дарим! Будь к нам щедр и милостив! Будь к нам мил и добр!
Он подошёл к черепу и, продолжая напевать, вытер об него измазанные кровью лапы.
– Совсем рехнулся, – сказала зайчиха, – зачем ты это делаешь?
Лис посмотрел на неё мутными глазами и ответил:
– Так надо.
Обтерев череп, он опустился перед ним на колени.
– Великий! – Красноклык поклонился, взял бутылку водки и облил череп.
Водка смешалась с кровью и с черепа на обрубок бревна побежали розовые струйки.
– Ты совсем больной, что ли? – спросила Ушка.
Лис посмотрел на зайчиху и у той пробежал холодок по спине – его взгляд был холодным и пугающим.
– Нет, я не больной, – ответил Красноклык и отхлебнул водки, – я свободный и могу делать всё, что захочу.
– И что ты хочешь?
Красноклык облизал клыки розовым языком и ответил:
– Я буду почитать козлиный череп.
– Зачем?
– Не знаю.
Он поднялся и, не глядя на зайчиху, прошептал:
– Мне пришла одна интересная мысль. Я должен кое-что сделать.
Взяв топор, лис ушёл за хижину. Раздалось несколько глухих ударов, а когда Красноклык вышел из-за угла, зайчиха с ужасом увидела, что он несёт отрубленную лапу одного из охотников.
– Что ты собираешься с ней делать?
Красноклык хищно улыбнулся и прищурил глаза:
– Я собираюсь её попробовать.
Зайчиха от этих слов оторопела и почувствовала, как шерсть на спине пошевелилась. То, что хотел сделать лис, было немыслимо, отвратительно, пугающе и неправильно.
– Ты что?
– Я в порядке, – спокойно ответил лис со странным блеском в глазах, – я не Чешуйка.
Поклонившись, он зашёл в хижину, и вскоре Ушка почувствовала манящий аромат жареного мяса. От запаха у неё заурчало в животе, а рот наполнился слюной, и лишь осознание того, что именно жарит Красноклык, удерживало от того, чтобы пойти к нему в хижину и разделить трапезу.
Лис, впрочем, вскоре вышел, неся длинный вертел с нанизанной на него лапой. С жареного мяса капал сок и исходил манящий, чарующий запах, самый аппетитный из всех, которые они знали.
– Чем это так вкусно пахнет? – приподняв голову, спросила Острозубка.
Красноклык положил вертел перед черепом и ответил:
– Это то, чего вкуснее мы в жизни не ели.
Ушка взяла бутылку водки, сделала большой глоток и спросила:
– Ты что, уже пробовал?
– Нет, но я знаю.
Мышка, выронив истлевшую сигарету, протянула лапу к жареному мясу.
– А можно попробовать? – кокетливо спросила она.
Красноклык мягко отстранил её лапу в сторону, встал перед черепом на колени и сказал:
– Подожди, надо сначала спросить. О, великий козлиный череп! Позволь нам насладиться пищей!
Мышка хихикнула, а лис, шикнув на неё, продолжил:
– Мы никогда не ели ничего подобного, и вот настал этот день! Чтобы ещё сказать? А, ладно! И так сойдёт!
Он взял вертел в лапы, поднёс его ко рту и оторвал клыками большой кусок жареной плоти. Глаза лиса зажмурились от удовольствия.
– М-м-м, как же вкусно, – простонал он, работая челюстями, – никогда не ел ничего вкуснее!
– Дай и мне попробовать! – попросила Острозубка.
Лис протянул ей вертел, и мышка осторожно откусила небольшой кусочек, тщательно его проживала и кивнула:
– Это очень вкусно! Ушка, хочешь попробовать?
Зайчиха отхлебнула водки и отрицательно покачала головой:
– Нет, спасибо.
– Ну и зря, – сказал Красноклык и, взяв у неё бутылку, сделал большой глоток.
Он поперхнулся и закашлялся, изо рта полетели брызги водки вперемешку с мелкими кусочками пережёванного мяса. Ушка хлопнула лиса по спине, и тот упал вперёд, выронив пустую бутылку.
