Александр Витальевич Лоза
Море и небо лейтенанта русского флота
Здесь, наверное, уместно сказать о проблеме бензина для заправки аэропланов в армии белых, которая начала обостряться еще с конца 1919 года. Дореволюционные запасы бензина быстро растаяли. В ход пошел бензин 2-го сорта, потом газолин, гептан. Когда закончилось и это топливо, стали изобретать различные суррогаты. Наибольшее распространение получила смесь, состоявшая из керосина, газолина, спирта и эфира. Но полеты на этой смеси, особенно в холодную погоду, были очень рискованны, так как слизистые частицы отстоя смеси забивали жиклер карбюратора и мотор в любой момент мог заглохнуть. Кроме того, эта смесь образовывала в камерах сгорания и на клапанах цилиндров мотора трудноудаляемый нагар. Наряду с этим «горючим» широко использовались разнообразные спиртовые смеси, которые летчики между собой называли «авиаконьяк». Как правило, они состояли из этилового и метилового спиртов, а также серного эфира в различных пропорциях. Ротативные двигатели могли работать и на чистом спирте-ректификате, благо в спиртовом горючем недостатка особо не было, спиртзаводы, работавшие в Крыму на местном сырье, исправно гнали продукцию. Но главный вред от эрзац-топлива состоял в том, что оно приводило к недобору мощности, преждевременному износу моторов, а нередко и к остановке двигателя в полете. При работе на спирту моторы неустойчиво держали малые обороты и легко переохлаждались в полете, а при работе на бензоле и толуоле, наоборот, быстро перегревались на большом газу.
Использование спиртосодержащих смесей в качестве горючего для моторов аэропланов имело и оборотную сторону. Летчики быстро пристрастились к спиртному. Как пишут в своей работе М. Хайрулин и В. Кондратьев: «Хорошая кружка чистого спирта нередко служила универсальным средством поощрения экипажей за смелые полеты и механиков за ударную работу». И далее: «Употребление алкоголя… до того распространено в авиации, что бороться с этим злом трудно, ибо какое значение имеет вред от водки для здоровья человека, которого ежедневно подкарауливает смерть?» Презирая страх и смерть, авиаторы, заливая в баки своих аэропланов чудовищные горючие смеси, все равно выполняли боевые задачи в воздухе.
Перед руководством Белого движения со всей остротой стал вопрос: «Что делать дальше?» Командование понимало – без активных боевых действий поражение Белой армии в Крыму будет неизбежным, ибо контролируемые Врангелем восемь уездов Крыма не могли бороться со всей страной, как в военном, так и в экономическом отношении. Было решено расширить белую территорию, организовав наступление в Северной Таврии. С этой целью на рассвете 7 июня 1920 года войска генерала Врангеля нанесли удар по позициям красных. Атаку наземных войск поддержала вся белая авиация. У Перекопа было сосредоточено двадцать пять аэропланов из тридцати. Непосредственно над перешейком работали аэропланы 1-го добровольческого отряда имени генерала Алексеева, 3-го, 4-го и 5-го отрядов. 8-й отряд аэропланов действовал на Чонгарском направлении. Разведчики непрерывно кружили над линией фронта, выявляя скопления войск красных и их очаги обороны, по которым немедленно наносились бомбовые удары группами до шести аэропланов. Белые авиаторы разбомбили поселок Чаплинку, где размещался штаб 13-й армии красных. Яростные атаки и контратаки продолжались несколько дней. Красные и белые дрались ожесточенно… Наконец, 12 июня наступил перелом. Красные начали отходить на северо-запад, за Днепр и на северо-восток к Александровску. Самолеты белой авиации нагоняли отступавшие колонны и обозы красноармейцев, расстреливая их из пулеметов и засыпая осколочными бомбами. Перекопская операция закончилась победой Белой армии генерала Врангеля. Белые летчики только за два дня, с 7 по 8 июня, совершили 150 боевых вылетов, сбросив на противника до шести с половиной тонн бомб. Неимоверным напряжением генерал Врангель вырвался из Крыма, сместив линию фронта к северу на несколько десятков километров, но это не привело к стратегическому успеху.
Красные, откатываясь к северо-западу, переформировались и 28 июня 1-й кавалерийский корпус под командованием краскома Д.П. Жлобы, усиленный артиллерией, броневиками и бронепоездом, стремительно прорвав фронт, двинулся на Мелитополь. В этот критический момент генерал Врангель отдал летчикам приказ во что бы то ни стало остановить рейд красной конницы. Вылетевшие до рассвета на разведку аэропланы установили, что основные силы корпуса расположились на ночевку у деревни Черниговка. Ранним утром двенадцать «Де Хэвиллендов» из 4-го 5-го авиационных отрядов троекратно наносили бомбовые удары на выступившие из деревни Черниговки на Каховском плацдарме главные силы ударной группы Д.П. Жлобы – конную колонну красных. Налет продолжался в течение часа. За этой атакой последовала другая. После первых же разрывов и пулеметных очередей застигнутая врасплох красная конница обратилась в панику. К вечеру красные потеряли до 400 бойцов и около 500 лошадей. На другой день краском Жлоба попытался возобновить наступление, и массированные атаки белых с воздуха повторились. К вечеру 30 июня красный корпус практически престал существовать как организованная боевая сила. Мелкие группы прятались в окрестных хуторах, также подвергаемых авианалетам. Красноармейцами было брошено много орудий, боеприпасов и пулеметных тачанок.
Генерал Ткачев так описывал одну из штурмовок с воздуха: «…Была атакована одна из колонн корпуса Жлобы у д. Вальдгейм. После бомбометания красные в панике бросились в поле. Летчики, снизившись до 50 м, пулеметным огнем совершенно разгромили эту группу красных, которые бежали на восток и северо-восток, зачастую бросая, ввиду усталости, своих лошадей. Все поле было покрыто черными пятнами убитых людей и лошадей. Красными были брошены почти все оставшиеся у них пулеметные тачанки и повозки». Остатки красной ударной группы были добиты подошедшими резервами Врангеля на земле, и только краском Д.П. Жлоба с двухтысячным отрядом вырвался из окружения. Потери красных убитыми, дезертирами и пленными составили около десяти тысяч человек. Заслуги авиационного генерала Ткачева в срыве наступления красных были отмечены орденом Святого Николая Чудотворца приказом Главнокомандующего Русской армией № 3294 от 22 июня 1920 года. Надо сказать, что эта смелая операция опередила свое время почти на два десятилетия, став первым в военной истории случаем разгрома крупной наземной войсковой группировки силами одной авиации.
Победа Белой армии в Северной Таврии летом 1920 года еще на несколько месяцев отодвинула конец Белого движения, ибо для продолжения дальнейших активных действий сил и средств не имелось. Кроме того, в Крыму активизировалось повстанческое движение, и командованию Вооруженных сил Юга России приходилось держать в тылу часть сил для борьбы с бандитами анархиста Мокроусова и «красно-зелеными» и «бело-зелеными» бандами. Все это привело к неудачной для Белой армии попытке наступления на Каменноугольный район Донбасса. Заднепровская операция войск Вооруженных сил Юга России с попыткой ликвидировать укрепленный красными Каховский плацдарм в октябре 1920 года тоже не удалась. Не помогло белым и массированное применение в бою английских танков.
Белой армии нужны были люди, солдаты… С Дальнего Востока пришел транспорт, на котором прибыло четыреста офицеров и шестьсот солдат – помощь от атамана Семенова. Они тотчас были направлены на пополнение частей генерала Слащева.
Тем временем авиация Белой армии все больше приходила в упадок. Хотя формально в ней числилось 35 аэропланов, но от интенсивной боевой работы аппараты настолько износились, что в рабочем летном состоянии удавалось поддерживать не более половины. Как это ни странно звучит, но в то время самым опасным врагом авиаторов были их собственные аэропланы. Отказы двигателей в полете стали обычным явлением, и катастрофы из-за отказов техники оборвали десятки жизней пилотов. Аэропланы изнашивались чрезвычайно быстро. От вибрации мотора и знакопеременных нагрузок ослабевало натяжение расчалок, которые приходилось подкручивать после каждого вылета, расходились клеевые швы, растягивалось и провисало полотно, расшатывались гвозди в каркасе, разбалтывались шарнирные соединения. Очень быстро аэроплан превращался в «летающий гроб», готовый развалиться в воздухе при любом резком маневре. Кроме этого, аэропланы с деревянным силовым набором и перкалевой обшивкой требовали ангарного хранения, на деле же дожди и ветер превращали аппарат за две-три недели в полную негодность.
Именно в эти дни лейтенант С. Ярыгин последний раз поднялся в воздух над Крымским полуостровом. Генерал Врангель готовил десант из Керчи под командой генерала Улагая на Кубань, где казаки были готовы к восстанию против большевиков. Аэроплан Ярыгина вылетел на разведку… Под его крылом медленно ползли путанные улочки Феодосии. Аэроплан летел над Керченским проливом. В предрассветной дымке виднелся низкий песчаный берег пролива. Сделав несколько кругов, аэроплан удалился в сторону моря и затем, снизившись, прошел на бреющем полете над скоплением фелюг, лодок и линией окопов и укреплений на Таманском берегу… Произведя разведку и фотосьемку, Ярыгин развернул аэроплан в сторону аэродрома. Это был его последний полет. Постоянно ломающаяся авиационная техника, ремонт которой затруднялся нехваткой запасных частей, не выдерживала. За весь 1920 год в Крым из Константинополя пришел лишь один пароход, который доставил присланные англичанами два «Де Хэвилленда» и пять невооруженных учебных «Авро-504 К». Вышедший 14 ноября 1920 года их Франции в Константинополь транспорт с двадцатью закупленными Врангелем бомбардировщиками «Бреге-14» так и не попал в Крым.
Намеченная силами корпуса генерала Улагая десантная операция на Кубань завершилась крахом. Генерал Врангель тяжело переживал неудачу. Годы спустя он писал: «Кубанская операция закончилась неудачей. Прижатые к морю на небольшом клочке русской земли, мы вынуждены были продолжать борьбу против врага, имевшего за собой необъятные пространства России. Наши силы таяли с каждым днем. Последние средства иссякли. Неудача как тяжелый камень давила душу».
Из Крыма началась эвакуация военнослужащих стран Антанты, находившихся в войсках генерала Врангеля в качестве советников и инструкторов. Первыми убыли французы, за ними военная миссия Сербии, следом англичане. На рейде Севастополя дымил трубами английский крейсер. Шлюпки оживленно сновали между кораблем и берегом…
Решающее сражение между белыми и красными развернулось 12 октября 1920 года на просторах Северной Таврии сразу после заключения перемирия между большевистским правительством и Польшей. Наступавшие красные части пытались отрезать белых от перешейка. Бой кипел, надрывались пулеметы… Дым над окопами плыл черными мутными облаками. Все вокруг перемешалось… Снаряды рвались тут и там, унося десятки человеческих жизней с обеих сторон. Даже старые опытные солдаты, пережившие бои германской войны, теряли голову…
Белые вынуждены были отойти в Крым. Как только отход стал неизбежен, генерал Врангель отдал распоряжение о подготовке кораблей и судов к возможной эвакуации армии из Крыма. Им был подписан приказ, предупреждающий население об оставлении армией родной земли:
ПРИКАЗ
Правителя Юга России и Главнокомандующего Русской армией
Севастополь 29 октября 1920 года
Русские люди! Оставшись одна в борьбе с насильниками, Русская армия ведет неравный бой, защищая последний клочок русской земли, где существует право и правда.
В сознании лежащей на мне ответственности я обязан заблаговременно предвидеть все случайности. По моему приказанию уже приступлено к эвакуации и посадке на суда в портах Крыма всех, кто разделял с армией ее крестный путь, – семей военнослужащих, чинов гражданского ведомства с их семьями и отдельных лиц, которым могла бы грозить опасность в случае прихода врага.
Армия прикроет посадку, памятуя, что необходимые для эвакуации суда также стоят в полной готовности в портах, согласно установленному расписанию. Для выполнения долга перед армией и населением сделано все, что в пределах сил человеческих.
Дальнейшие наши пути полны неизвестности.
Другой земли кроме Крыма, у нас нет. Нет и государственной казны. Откровенно, как всегда, предупреждаю всех о том, что их ожидает.
Да ниспошлет Господь всем силы и разум одолеть и пережить русское лихолетье.
Генерал Врангель.
Читая этот приказ, нельзя ни обратить внимание, на фразу Врангеля: «…Нет и государственной казны». Действительно, попади государственная казна – золотой запас России – не Колчаку, а Врангелю, возможно, он смог бы распорядиться ей достойно и с пользой.
Историческая справка
В 1914–1917 годах около трети золотого запаса России было отослано на временное хранение в Англию и Канаду, а примерно половина была вывезена в Казань, подальше от фронта. Часть доставшегося после октябрьского переворота 1917 года большевикам золотого запаса, хранившегося в Казани (более 500 тонн), была изъята у них при взятии Казани в августе 1918 года войсками народной армии Комуча под командованием генерала В.О. Каппеля и отправлена в Самару, где утвердилось правительство Комуча. Из Самары золото на некоторое время перевезли в Уфу, а в конце ноября 1918 года – в Омск, в распоряжение правительства Колчака. Золото разместили на хранение в омском филиале Госбанка. Всего в Омске находилось 505 тонн золота на сумму 650 миллионов рублей.
Из-за опаски перед наступлением красных в октябре 1919 года золотой запас под усиленной охраной был погружен в несколько десятков вагонов для отправки дальше на Восток. В конце декабря 1919 года поезд с золотом прибыл на станцию Нижнеудинск, где представители Антанты вынудили адмирала Колчака передать эшелон с золотым запасом под контроль Чехословацкого корпуса, который контролировал Транссибирскую магистраль на протяжении от Новониколаевска до Иркутска и чьей главной задачей была собственная эвакуация из России. 7 февраля 1920 года чехословаки в обмен на гарантии беспрепятственной эвакуации корпуса из России передали большевикам 409 миллионов рублей золотом. После чего Народный комиссариат финансов РСФСР составил справку, из которой следовало, что золотой запас России сократился на 182 тонны золота, или на 235,6 миллиона рублей.
Известно, что золотой запас состоял из слитков золота, серебра, золотых монет, ювелирных украшений семьи Николая II и церковных реликвий. В ставку Верховного правителя России в Омск его доставили офицеры из бригады генерала Каппеля и легионеры Чехословацкого корпуса, воевавшего сначала на стороне царской России, а затем примкнувшего к белым, после того как выбили большевиков из Казани. Специальная комиссия, созданная Колчаком, драгоценности пересчитала и разделила на три части. Первую, состоящую из 722 ящика с золотом, отправили в Читу на хранение атаману Г. Семенову. Ценности, принадлежащие царской семье, и церковные раритеты перевезли в Тобольск, а оставшееся золото и серебро использовали для закупки оружия у Антанты. Франция вместо поставки заказанных аэропланов конфисковала золото в счет царского долга, Великобритания поставила устаревшие винтовки и пулеметы, а Япония, с которой был заключен самый большой контракт атаманом Семеновым, получив золото, вообще ничего не поставила!
В ноябре 1919 года из Омска на восток по железной дороге под охраной чехов был отправлен эшелон, в котором в 28 вагонах были ящики с золотом и серебром. Чехи в обмен на свободное возвращение в Европу передали большевистским властям 18 вагонов с золотом.
И вот тут встает вопрос, куда делись десять вагонов почти с 200 тоннами царского золота? Они таинственным образом «испарились»…
Часть историков считают, что золото оказалось в Чехословакии, чем и объясняется неожиданный экономический подъем этого государства в 20–30 годы прошлого века. Другие считают, что из-за аварии на железной дороге несколько вагонов с золотом упало в озеро Байкал и затонуло на большой глубине. Третьи убеждены в том, что часть золотого груза была погружена на пароход «Пермяк», и когда в районе села Сургут, судно село на мель, ящики с драгметаллом выгрузили на берег и закопали. Что касается золота атамана Семенова, то все золото было погружено в бронепоезд и отправлено к границе с Монголией, где ценный груз и был закопан. К сожалению, поиски ни на дне Байкала, ни в районе села Сургут, ни в монгольских степях, проводимые советскими «компетентными органами», ничего ни дали…
Так или иначе, золото Российской империи не помогло Белому движению, поэтому генерал Врангель честно и откровенно подчеркнул в приказе отсутствие у него государственной казны.
Приказ генерала Врангеля о начале эвакуации из Крыма был разослан по телеграфу «для широкого оповещения» населения крымских городов, а отпечатанный – расклеивался на улицах Севастополя. Приказ об оставлении Крыма поразил своей неожиданностью основную массу населения… Все рушилось, рушилось на корню… По полуострову прокатилась волна самоубийств. В полицейских сводках отмечалось, что «только в трех городах – Севастополе, Симферополе и Керчи – за неделю произошло сто восемьдесят шесть самоубийств. Все чины военные и статские…»
Хотя еще за полгода до этого штаб главнокомандующего совместно с командующим флотом разработали секретный план эвакуации. Для обеспечения этого плана все корабли и плавсредства были распределены по крымским портам, где были складированы неприкосновенные запасы угля, машинного масла и продовольствия.
Откровенной паники не было. Очевидец событий вспоминал: «Первое, что хочется отметить, – это отсутствие паники. Ни на вокзале в Симферополе, ни в поезде, ни на станции Инкерман не видел я обезумевших людей, спешки, давки». «В Севастополе погрузка лазаретов, многочисленных управлений и служб, а также населения шла довольно организованно и в полном порядке. Хотя были и эксцессы, и идеальной эту погрузку на суда не назовешь, но в целом все происходило достаточно спокойно».
Развернувшаяся Перекопско-Чонгарская операция под командованием М.В. Фрунзе, в ходе которой основной удар красных был нанесен в районе Перекопа с обходным маневром через залив Сиваш, вода из которого при западном ветре ушла на восток, что сделало его проходимым, позволила ночью взять основное укрепление Перекопа – Турецкий вал. 29 октября Фрунзе по радио предложил белым сдаться, обещая амнистию. В тот же день белые войска получили приказ генерала Врангеля о прекращении борьбы и об отходе к крымским портам для эвакуации тех, кому приход большевиков грозил гибелью.
К этому времени годных к полетам гидроаэропланов в армии Вооруженных сил Юга России практически не осталось. Морская авиация Российского флота перестала существовать. Ее крылья оказались сломаны… Война в воздухе на Черноморском театре завершилась. После трех лет ожесточенной борьбы Белое движение на Юге России потерпело поражение!
30 октября 1920 года части красной армии заняли Джанкой, 31 октября – Симферополь, 2 ноября – Севастополь, 4 ноября – Ялту. Нужно отметить, что красные войска не форсировали наступление. Белые смогли оторваться от преследования и в целом организованно произвести эвакуацию из Крыма. Организованность эвакуации не заслонила собой драмы десятков тысяч человек, вынужденных покинуть Родину.
Современные историки, в подтверждение ходивших в ноябре 1920 года среди эвакуированных слухов о том, что беспрепятственную эвакуацию остатков армии Врангеля и гражданских лиц обеспечили французы, считают, что действительно большая заслуга в бескровной эвакуации армии Врангеля из Крыма принадлежит французскому адмиралу Дюменилю, который вступив в переговоры по радиотелеграфу с командованием красных и используя угрозу применения своей военной силы, обеспечил более или менее спокойную погрузку на эвакуировавшиеся суда.
Конец октября – начало ноября в 1920 году выдались на полуострове аномально холодными. Кое-где у берега в воде были видны синеватые пятна сырого, рыхлого, набухшего водой льда. Подобное похолодание наблюдалось в Крыму в 1915 году, правда не в ноябре, а в мае. Крымские газеты писали тогда: «В горах метель. Чатырдаг и Демерджи засыпаны снегом… Сегодня в Севастополе с перерывами целое утро шел снег – явление в это время года для Крыма совершенно небывалое. Температура сильно понизилась».
Но после недавних морозов в Крыму вновь наступило тепло. На низких и плоских участках берега снег протаял до песка. Море отражало прозрачное голубое небо. Стаи белых чаек кружились над водой. На море стоял штиль, что позволило использовать для эвакуации все плавсредства, которые могли держаться на воде, взяв их на буксиры.
Белое воинство уходило из Крыма, не оскверняя себя разрушениями гражданской инфраструктуры полуострова: мостов, железнодорожных путепроводов, дорог, фабрик, заводов, туннелей, береговых батарей, складов с продовольствием. Генерал Петр Николаевич Врангель считал, что все это принадлежит русскому народу…
1 ноября 1920 года эвакуация шла из Севастополя, 2 ноября – из Ялты, 3 ноября прошла эвакуация из Феодосии. Последние корабли покинули крымские берега 4 ноября из Керчи. В период с 1 ноября по 4 ноября на судах, уходящих из Крыма, по разным данным разместилось от ста двадцати шести, до ста сорока шести тысяч человек, из которых около пятидесяти тысяч солдат и офицеров, порядка шести тысяч раненых и почти семь тысяч женщин и детей.
В Феодосии военное положение было объявлено 28 октября 1920 года старшим морским начальником капитаном 1 ранга И. Федяевским. 30 октября в полдень началась погрузка на суда раненых, семей офицеров, тыловых организаций и интендантства и беженцев. Улицы города в районе порта были заполнены подводами. Во второй половине дня 30 октября в Феодосию прибыл командир Кубанского корпуса генерал-лейтенант М. Фостиков, к которому перешла вся власть в городе. Генерал Фостиков отменил ранее принятое решение и приказал всем военным и беженцам, уже разместившимся на судах, сойти на берег. Высаженные пассажиры образовали огромный, волнующийся и неумолкающий табор, прямо на пристани. Утром 31 октября генерал Фостиков объявил, что будет осуществлена сначала погрузка имущества, потом войска. В порту началась паника, царили хаос и сумятица…
Русский морской летчик лейтенант Сергей Яковлевич Ярыгин находился в Русской армии до конца. Именно в эти дни на Сергея нахлынула старая боль, стиснув сердце… 1 ноября (14 ноября – по новому стилю. – А.Л.) 1920 года лейтенант Сергей Яковлевич Ярыгин вместе с более чем восьмьюдесятью пилотами и летнабами, пятьюдесятью техниками и мотористами погрузился на пароход «Владимир».
