Александр Тульский
Для ищущих и сомневающихся. Доказательства Бога
– Спаси тебя, Господи, за твои пояснения! Сразу видно, что ты человек умный и рассудительный, – похвалил Лукич Матюхина. Ты вот только поясни мне насчёт пчелиного учителя: какая же непостижимая и таинственная сила научила их?
– Неизвестно, – ответил Матюхин неохотно. – Я только что сказал: наука не знает природы этой силы. Она остаётся пока загадкой.
– Но всё-таки эта сила – разумная? Зрячая или слепая? Толковая? Как ты, почтенный, думаешь?
– Да ничего неизвестно, – с неудовольствием повторил Матюхин. – Решительно ничего нельзя сказать о ней! Но Демьян Лукич на этом не успокоился. Вопрос о таинственной силе, научившей пчёл мудрости, был, казалось, совсем лёгким и ясным, понятным даже малорассудительной публике. И только Матюхин почему-то никак не хотел признать этого. И Демьян Лукич начал снова:
– Непонятно тебе? Ну, давай возьмём другой пример. Вот книга. Сначала её необходимо придумать, не так ли, дорогой? А когда человек напишет её, мы можем сказать, что она – плод его ума. Откроем книгу, прочитаем, познакомимся с писателем, узнаем, способный ли он, – из книги всё можно узнать о писателе. Макарий Великий говорит, и учёные подтверждают, что природа – тоже Книга, раскрытая Книга, её корки – небо и земля. Читай со вниманием, в ней всё написано! Вот учёные и читают, и познают, сколько в этой Книге премудрости. И самое главное: законы в природе они не устанавливают, а только открывают! Но если мы признаём законы в природе, то должны признать и Законодателя, не так ли? Человеческий разум не может вместить всего, что сокрыто в природе, но он может увидеть, может убедиться, что всё здесь написано красиво, премудро, разумно, как ты говоришь, целесообразно. А что это значит? Это значит, что всё создано Разумом! Каким же? Наш конечный разум не в состоянии постигнуть бесконечный Разум, который есть Бог.Как точно и убедительно рассуждал этот деревенский старик о таких сокровенных понятиях! И правда, если взять две книги: Книгу природы и книгу, написанную человеком, и сопоставить их, то какой можно сделать вывод? Книга, написанная человеком, – это плод его ума, а Книга природы является плодом творческого Разума – Бога. Человеческая книга имеет вес, объем, т.е. материальную форму, но что в ней первично – эта материальная форма или заложенная в книге идея? Любой мыслящий человек скажет: чтобы написать книгу, она сначала должна сложиться в сознании человека. Значит, первична идея. Возьмём Книгу природы. Что первично: эта видимая материя или заложенная в неё идея? Конечно, идея. Первична не материя, а сознание, т.е. первичен Бог, как вечность, материя же вторична, она лишь воплощённая в видимых формах идея Бога. Когда мы читаем книгу, мы не видим её автора, но знаем, что он есть. Так же мы не видим и Творца мира. Но как не может появиться книга без писателя, так не могла возникнуть вселенная без Бога – Творца. Он сокрыт от нас, но мы видим то, что Он создал. Откуда произошло такое неисчислимое количество звёзд? Кто дал им движение? Ясно, что материя сама себе дать движения не может, тем более разумного, упорядоченного. Чья же воля и сила привела в движение миры? Честные учёные должны сознаться, что наука не в силах этого объяснить, а основывается только на догадках и предположениях.
Матюхин молчал, а Демьян всё старался помочь вытащить его из туманностей науки на свет Божий.
– Есть люди, которые объясняют всё очень странно. Их спросишь: кто создал вселенную, это пространство, планеты, звёзды, землю? Они отвечают одним словом: “природа”. Ну, а природу, кто создал? Она сама себя создала? Но если она сама себя создала, значит, было время, когда её не существовало? А если так, то как же она могла создать себя? Если же она существовала, зачем ей было тогда создаваться? Нет, милый мой, природа – это творение Бога, и через неё мы познаём Творца. Так и апостол Павел говорит (Рим.1:20), что невидимый для наших телесных глаз Творец вселенной становится видимым через рассмотрение Его творений, потому Господь и предлагает людям: “Поднимите глаза ваши на высоту небес и посмотрите, кто сотворил их” (Ис. 40:26). «Чтобы ты лучше понял, приведу ещё такое сравнение, – снова заговорил Д.Л. – Вот приехали мы с тобой в город. Увидели высотное здание. Подходим к нему, смотрим, какое оно величественное, удивляемся его красоте. И наверняка похвалим архитектора: способный, видно, человек,раз такое здание создал. А если нам кто-нибудь скажет, что это здание появилось само собой, без всякого архитектора – мол, откуда-то с гор летели камни, один на другой складывались, и крышу ветром принесло, и окна сами пришли и вставились – разве мы этого человека не засмеём, разве не решим, что он сумасшедший? Но если у здания обязательно должен быть архитектор, неужели могло без Архитектора возникнуть это огромное мироздание, где мы с вами живём? Вот и пчёлка говорит нам, что создал её и научил не слепец какой-нибудь, не глупец, а великий Мудрец и Учитель. Ведь ты только подумай, какие мудрёные вещи знает пчела! Отыскивает вещество, которое предохраняет мёд от порчи. Откуда она это знает? А какая-то бабочка защищается от птиц,раскрывая свои крылья, на которых рисунокочень похож на голову змеи, и это отпугивает птицу от нападения на бабочку. Откуда бабочка знает, что эта птица боится змей и как она нарисовала себе её голову на крыльях? А моллюск, у которого мозг вообще не развит, как он придумал себе свою раковину? Ты говоришь, что пчёлы делают всё бессознательно, безвольно. Значит, не своей волей, не своим сознанием. Значит, Кто-то за них думает, Кто-то ими повелевает. Да и как думает! Нужно ведь не просто отыскать это вещество где-нибудь в лесу или в поле – надо ещё знать его свойства. Доктора вон всю жизнь учатся, чем лечить болезни, а такое лекарство сразу бы не нашли, пчёлка же нигде не училась, а находит его легко и быстро. Кто указал ей? Тот, Кто знает свойства всех вещей! Тот, Кому вся природа повинуется, Кто дал ей законы, Кто управляет всем миром.
– Кто же это? – отозвался Матюхин рассеянно.
– Наш с тобой Творец! – произнёс Демьян Лукич. – Он “всё премудростью сотворил”(103 псалом). Одна пчёлка так ясно и понятно говорит о премудрой силе Бога! Не люди Бога выдумали, вера в Него была с самого начала мира и будет всегда в душе человека. Как в семени дерева естьвсё: и ствол, и корень, и ветки, и плоды, так и в душе человеческой с самого начала заложены Богом и чувства, и вера. Но дерево может вырасти кривым, больным, бесплодным, смотря, на какой почве растёт, какой климат, уход. Так и человек часто вырастает с больной душой, если не признаёт Бога и живёт в беззаконии. Это зависит и от его воспитания и, главное, от его воли, потому что Бог дал человеку свободную волю и человек может выбирать свои поступки сам: или добрые или дурные. Некоторые из-за душевной лени просто отмахиваются от серьёзных вопросов, вместо того, чтобы задуматься над ними. В человеке заложено чувство благоговения перед чем-то высшим. Поэтому неверующие обычно ставят что-нибудь или кого-нибудь вместо Бога: науку, искусство, человека, веру в будущее… и поклоняются этим идолам. Однако в глубине души они тайно тоскуют о Боге. Как-то английский учёный Флеминг, открывший пенициллин, на торжественном собрании, где в его адрес было сказано много похвальных слов, заявил: «Вы говорите, что я что-то изобрёл – это неверно. На самом деле я только увидел. Увидел то, что создано Богом для человека и что было мне открыто. Честь и слава принадлежит Богу, а не мне».
«В самом деле, – размышлял сейчас Матюхин, – как можно объяснить дарвинизмом способности и работу пчёл? Ведь среди них существует распределение труда: одни пчёлы строят ячейки, другие собирают нектар, третьи охраняют улей, четвёртые убирают мусор, пчелиная матка только кладёт яйца. Каким путём приобретают пчёлы все эти способности?» Матюхин всерьёз стал задумываться над этим и даже сошёл с трибуны и сел рядом.
– Разъясни мне, – попросил Д.Л. лектора, – кто научил птиц: улетают они из наших холодных стран в тёплые, летят тысячи вёрст через поля, леса, горы и моря и не сбиваются с дороги и опять на лето возвращаются и находят свои гнёзда. Кто же указывает им дорогу?
– Это они делают по привычке, – ответил лектор, – вам уже было разъяснено, что привычки передаются по наследству. Многие тысячи лет назад птицы привыкли летать по известному пути, и привычка эта стала инстинктом, который передаётся от поколения к поколению.
– Ну, милый мой, это ты не дело говоришь, – возразил Д.Л. – Я вот уже больше шестидесяти лет хожу и надеюсь ходить до самой смерти, и отец мой ходил, и прадед – до самого Адама, от которого пошёл род человеческий, однако родись у меня сын или дочь -год или два их учить надо. Привычка не передалась с рождением, и каждого ребёнка приходится учить ходить заново. А вот цыплёнок как только вылупится из яйца, сразу же бегает, а утёнок, тот даже поплывёт, и никто их этому не учит. Мы же, люди разумные, не можем передать своей привычки детям, чтобы им, когда родятся, сразу бегать как цыплята. Ты мне объясни: почему человек не может родиться с готовой привычкой ходить, хотя предки его ходили много тысячелетий, а птицы, только раз прилетят из тёплых стран в холодные, а дети их уже знают обратную дорогу и летят впереди без всяких указаний, без всякой выучки и обратно возвращаются. Откуда это у них?
–Такова их природа, – только и сумел ответить лектор.
– Кто же дал им такую умственную природу, какой и человек не имеет? Ты вон учёный, да и то в чужой деревне заплутаешь без провожатого. Или посади тебя вместо пилота в самолёт – без карты куда ты полетишь? А птица ещё до году не доросла – головка с напёрсток, летит и знает куда; летит тысячи вёрст через леса и пустыни, через горы и моря и не сбивается с дороги. И что ещё удивительнее, возвращаясь в старые места, находит своё гнездо. Кто же научил её? Разъясни мне, дорогой! Ведь ты учитель, должен знать.– Демьян Лукич немного помолчал. – Помню, шли мы как-то с приятелем в лесу и слышим: птицы всполошились. В чём дело? Оказывается, по дереву ползёт большая змея. А наверху в гнёздышке – птенчики. Как птицам защитить детёнышей? И тут одна улетает, вскоре прилетает, а в клюве у неё какие-то стебелёчки. Бросила их в гнездо, и змея добравшись до гнезда, только хотела просунуть голову – и вдруг бросилась в сторону, открыла пасть и зашипела, прямо затряслась. И тут же скрылась. Потом узнали, что птица принесла ядовитое растение. Вот и скажи: какие науки она изучила? Какой институт окончила? Откуда ей известно, что для змеи это растение – верная смерть?
– Я уже сказал, что природа наделила птиц такими способностями, – с раздражением ответил лектор.
– Природа, природа, – укоризненно покачал головой Демьян Лукич. – У вас всё природа да привычка. Если эта природа, материя такая умная, даже вечная, как ваши учёные говорят, то почему же называете её природой? Назвали бы уж тогда Богом! Да для вас она и есть бог… А у меня Трофимушка, – кивнул он на сидящего неподалёку внука, – иначе воспитан. Когда был ещё маленький, позвал я его в огород. Вот, говорю,Трофимушка, твоя грядка, сей на ней что хочешь. А сам засеял её скорорастущей травой, чтобы получилось его имя. И вот мальчонка прибегает ко мне: – Дедушка, идём быстрее, что покажу! – и тащит меня в огород. – Смотри, на грядке моё имя взошло! Кто это сделал? – теребит он меня. – Да это, наверное, природа сделала. – Как так – природа? – Да так: грядка сама написала. – Не-ет, неправда! Откуда грядке знать, как меня зовут? Это ты небось написал. – Да, я, – пришлось мне признаться. – И запомни: в мире ничего само не возникает. Эту зелень на грядке я посеял, потому что у меня были семена. А землю всю кто засеял травами и цветами? Кто насадил леса, рощи, кто провёл реки, воздвигнул горы? – Как кто? Бог! – ответил внук. – Вот видишь, – обратился Демьян Лукич к лектору, – ребёнок и тот понимает, а по-вашему, получается, что природа – мудрец из мудрецов – научила птиц да пчёл такой мудрости, какой нет даже у учёных!
Лектор махнул рукой: мол, о чём с вами толковать!
– Я должен сказать, – заявил он, – что природа, какой мы её знаем, в отличие от человека, не имеет разума. У нас есть сознание: мы осознаём свои поступки, размышляем, рассуждаем, решаем и меняем свои решения. Природе же всё это не свойственно. Она не рассуждает, не размышляет, она не сознаёт, что делает. Природа неразумна. Природа слепа.
– Спаси тебя, Господи, за твой ответ, – сказал на это Демьян Лукич. – Значит, человек умнее природы?
– Ну, конечно! Я же только что сказал. Не только умнее, но он и подчиняет её себе, заставляет работать на себя. Человек – властелин природы!
– Властелин, говоришь? – Демьян Лукич улыбнулся. – А мудрый один старец сказал: человек, – он как жук. Когда тёплый день и солнышко играет, летит он, гордится собой и жужжит: “Все мои леса, все мои луга! Все мои луга, все мои леса!” А как Солнце скроется, дохнёт холодом и загуляет ветер – забудет жук всю свою удаль, прижмётся к листу, сидит дрожит.
– Правда, – вздохнул кто-то в зале.
– Вот такие мы, люди… Поди-ка сюда, Трофимушка,– позвал Лукич внука. Тот подошёл. – Видишь этого мальчонку? – Демьян Лукич погладил Трофимушку по голове. – Отец у него глухонемой, а сыночек вышел резвый, разговорчивый, смышлёный. Глухонемая привычка отца не перешла к нему. Объясни-ка ты нам, как ты представляешь себе Бога?
Трофимушка громко и серьёзно ответил:
– Бог такой великий, что Его не вмещает небо и земля, и в то же время такой маленький, – показал он на свою грудь, – что вмещается в моём сердце.
Трофимушка и в школе защищал веру в Бога. Учительница внушала детям, что веру выдумали безграмотные, тёмные люди, которые не могли объяснить различные явления природы. Однажды она велела хором повторять: «Бога нет! Бога нет!». Потом достала маленькую иконку, бросила её в угол: «А теперь, дети, будем плевать на неё и говорить: «Бога нет!». Все как попугаи делали это, только Трофимушка сидел серьёзный и молчал. Учительница подошла к нему: «Встань! Тебя что, не касается? Почему не плюёшь и не говоришь, что Бога нет?» Мальчик встал и ответил: «Раз вы, Мария Ивановна, говорите, что Бога нет, на кого же нам тогда плевать? А если Он есть, то надо относиться к Нему с благоговением, надо любить Его».
– Ты что, тоже в Бога веруешь? – спросил мальчика Альтшулер.
– Верую, – смело ответил Трофимушка.
– Как же так? Разве вам не говорили в школе, что Бога нет? Что космонавты в космос летали, но Бога там не видели?
Трофимушка подумал немного и так же серьёзно ответил:
– Низко летали, – и добавил: – А Боженьку не этими глазами смотреть надо. Его чистые сердцем видят (Евангелие от Матфея 5:8).
– Ну, скажи всё-таки, – снова обратился Демьян Лукич к Матюхину, – раз, как ты говоришь, человек умней природы, почему же человек из ничего не может создать пчелу, а природа может?
– Человек не дошёл ещё до такого совершенства, – пробурчал Матюхин.
– А глупая природа дошла? – поставил Демьян Лукич роковой вопрос. – Кто же из них всё-таки умнее? Наконец-то Матюхин понял, что оказался в безвыходном положении. Он обдумывал, что ответить. Ведь на самом деле получается, что материя умнее человека. Она уже миллионы лет производит то, до чего человек не дошёл и поныне, несмотря на блестящее развитие научных знаний. Человек не может создать какой-нибудь козявки, даже простой былинки, а природа создаёт людей! Матюхину оставалось согласиться с тем, что над природой существует Всемирный, Всепроникающий Разум, т.е. Бог – или же признать Богом саму природу, рождающую из себя и птиц, и пчёл, и человека. Но Матюхин только что сказал, что природа бессознательна и слепа, что она намного ниже разумного человека. Как же теперь отказаться от этого мнения? Смущённый и поколебленный в своих атеистических убеждениях, Матюхин дал привычный замусоленный ответ, которому и сам уже не верил.
– Я объяснил, – сказал он, – что всё в природе постепенно развивается, совершенствуется, приспособляется к существующим условиям. Идёт непрерывная борьба за существование, в результате которой и возникают у животных новые полезные органы. Развитие материи происходило постепенно – этот процесс можно сравнивать с развитием зародыша в утробе матери. Это и есть эволюция.
– А если в утробе матери нет зародыша, – прервал его Демьян Лукич, – будет ли эта твоя эволюция?
– Нет, конечно.
– Значит, с чего-то должно было всё начаться, кто-то должен был создать первую клетку! Даже если рассуждать по-вашему, что мир развивался от простого к сложному, и тогда необходимо признать Бога, без Него никакое живое существо не могло появиться. И человек тоже. Вы всё твердите: труд, труд создал человека. А на деле мы видим: сколько лет ишак трудится, а умнее нисколько не стал, всё такой же упрямый. Я читал, что человеческая клетка в утробе матери – это всё равно что точка, поставленная на бумагу остро отточенным карандашом. И в этой крохотной клетке уже заложены законы. Какие? Законы жизни, питания, размножения, наследственности, характера, смерти и т.д. В этой клетке, кроме того, есть головка,глазки, ручки, ножки, т.е. всё необходимое для будущего человека. Но скажи, милый мой, нужны ли человеку глаза, руки, ноги, когда он находится ещё в утробе матери?
– Нужны, наверно, – невнятно вполголоса ответил Матюхин.
– Зачем же они ему там? Или он там что рассматривает, или ходит?
– Ну, допустим, не нужны, – поправился Матюхин.
– А если не нужны, почему они есть? К чему они там приспособились? Какая эволюционная борьба в утробе матери их создала?
– Да всё это будет нужно ему, когда он родится.
– Значит, – торжественно произнёс Демьян Лукич, – тот Архитектор и Мастер, который создавал клетку, наперёд предвидел и знал: когда ребёнок родится, ему всё это понадобится. Или, может, природа всё это предвидела и устроила? Но как она могла знать, что человеку нужны глаза – чтобы смотреть, уши – чтобы слышать, ноги – чтобы ходить, лёгкие – чтобы дышать? Как она могла создать всё это, если она сама этого не имеет, если она неразумна?
Матюхин молча опустил голову, а Демьян Лукич продолжал.
– Взять хотя бы глаза. Какая удивительная штука, а в утробе матери вырабатываются без всякой борьбы или привычки, без приспособлений. Это ведь настоящее чудо! Это всё равно, что научиться плавать без воды, дышать без воздуха или думать без мозга. Право же чудо! Скажи: глаза разумно устроены?
Матюхину показалось, что Демьян Лукич издевается над ним.
– Ну, конечно, – ответил он с раздражением. – Кто этого не знает! Разумное устройство глаз поражает всех исследователей.
– А для чего они так устроены? – этот вопрос тоже показался Матюхину насмешкой. Он даже не выдержал своего обычного вежливого тона.
– Да что вы глупости спрашиваете, говорите дело! – а сам подумал, не расставляет ли этот дед ещё каких-нибудь сетей? Но всё же ответил:
– Всякий знает, даже ребёнок, что глаза созданы, чтобы смотреть.
– Правильно, – сказал Демьян Лукич одобряюще, словно учитель похвалил ученика за удачный ответ. – Тогда скажи вот что: Тот, Кто создавал глаза, знал, для чего они нужны?
– Надо полагать, знал… – Правильно! – опять одобрил его Демьян Лукич. – Но этот создатель глаз – разумное существо или глупое, сознательное или бессознательное?
Да, Матюхин действительно попал в сети, выбраться из которых было очень трудно. После того как он, хотя и помимо своего желания, сказал, что Существо, создавшее глаза, знало, для чего их создаёт, назвать это Существо бессознательной природой было уже немыслимо. Тот, кто знает, что он делает и для чего делает, конечно, имеет разум. Стало быть, это Существо разумное и сознательное. Нельзя его тем более признать слепым, если оно создало зрячий глаз. Вопрос Демьяна Лукича был так ясен, так убедительно обоснован, что на него можно было ответить только откровенным признанием, что Существо, создавшее глаза, – Разумное, Премудрое. И Матюхин вынужден был дать именно такой ответ:
– Да, – сказал он, – глаза созданы разумной, сознательной силой.
– А человек может создать глаз? Живой, конечно, зрячий?
– Наука пока не дошла до этого, – ответил Матюхин, – но когда-нибудь наверняка будет создавать их.
– Так кто же разумнее: наука, которая до сих пор не только не может создать глаз, но и в готовом не очень-то разбирается, или то Существо, Которое этот удивительный глаз создало? Матюхин прекрасно понимал, куда ведут умные, трезвые вопросы Демьяна Лукича. Они ведут к признанию Бога. Матюхин чувствовал, что в душе его наступает какой-то перелом. Моментами он задумывался, моментами смущался и колебался; то ему приходила мысль сбежать с диспута, то он снова пытался подобрать ответ, который бы отразил прямые настойчивые вопросы собеседника; а то вдруг решал: не сказать ли прямо, что Бог есть, но только Он непостижим для нас. Зачем идти против очевидной истины? В голове даже мелькнула мысль: “Какая глупость – безбожие! Оно против природы человека, противоестественно и страшно. Какая-то оголённая, мёртвая пустыня, чёрная бездна, без цели, без основания. Это ужасающая, убийственная пустота и больше ничего…” И он приходил в содрогание от этой безумной пустоты. На последний вопрос Демьяна Лукича он ответил уже с проблеском веры:
– Да, это Существо разумное.
– Кто же оно?
– Это таинственная, несознаваемая и…– он помолчал и произнёс с решимостью, – и сверхъестественная сила.
Собственно, это уже было признание Бога.
Есть на свете люди, – их ничем не убедишь. Если бы им явился Христос, показал бы им Свои раны и сказал: “Я пострадал за тебя, Я пролил кровь, чтобы спасти тебя от вечной смерти”, – то и тогда они бы не поверили, пошли бы к врачу и сказали: у меня галлюцинация. “Учёный” атеист, отрицающий бытие Бога, напоминает совершенно глухого человека, глухого от рождения, который силится доказать, что музыка(ноты) Баха, Бетховена, Моцарта не что иное, как мёртвые чёрные точки и завитушки, расставленные на белой разлинованной бумаге неизвестно кем и для чего. Вряд ли глухой убедит в этом человека, который обладает нормальным слухом и наслаждается музыкой этих композиторов. Таких “глухих” людей можно только пожалеть.
Все с нетерпением ждали, что будет дальше, чем кончится спор. Матюхин как-то по-новому, всерьёз заинтересовался беседой. Ведь до сих пор ему приходилось лишь твердить атеистические “истины”, кочующие из брошюры в брошюру, из одной лекции в другую, и попросту говорить чужие слова! Матюхин был человек, искренно верящий в науку, которая всё со временем объяснит и растолкует. Но за последние годы ему приходилось не раз слышать и читать о так называемых кризисах в науке: то, что считалось верным 10 лет назад, сегодня этой же наукой опровергается. Значит, нельзя полностью доверять ей! Правильно сказал этот дед: учёные не устанавливают законы природы, а только открывают их. А Демьян Лукич с ласковой, понимающей улыбкой продолжил свою речь.
– Расскажи-ка нам, дорогой, – попросил он Матюхина, – как устроен живой организм?
Матюхин откашлялся; подумав немного, начал:
– Наука открыла, что каждое живое существо, будь то растение, животное или насекомое, состоит из многочисленных клеточек. Как кирпичный дом можно разобрать по кирпичу, так учёные расчленяют каждое тело. Эта их работа называется анализом. Вот, для примера, костюм. Его можно разобрать или расшить на части, и получатся отдельно полы, рукава, спинка, воротник, карманы. Их в свою очередь можно разобрать по ниточкам, а каждую ниточку рассучить на тонкие волокна, и тогда мы узнаем, из каких частей, из какого материала и каким способом сшит костюм. Нечто подобное можно сделать с любым предметом или вещью. Таким путём учёные исследовали природу и установили, что растения и животные состоят из клеточек, столь маленьких, что их нельзя видеть простым глазом. Их рассматривают в особый прибор – микроскоп. Через него можно видеть зародышевые клеточки, из которых постепенно вырастают живые организмы.
– Вы правильно заметили, что в той клеточке, как в плане, всё уже есть: и форма организма, и все его свойства и качества. Знаете, как ничтожно мала зародышевая клеточка человека? И в ней уже есть человек со всеми своими членами и органами, со всеми чувствами, способностями, талантами, с наследственными чертами своего племени и рода! Нужно ещё знать, что зародышевая клетка состоит из множества соединений – молекул, и все они занимают определённое место, все нужны для постройки человеческого организма. А из какого материала состоят те клетки? Из разного. В живые клетки организма входят углерод, кислород, водород, азот, сера, фосфор, хлор, калий, магний, железо, сахар, крахмал и другие элементы. Клетка – это чрезвычайно сложное соединение. Как всё это дивно! – воскликнул Д. Л.
– Значит, каждая клетка – всё равно, что дом, чудесный дом, построенный из разных материалов!
– Совершенно верно! С той только разницей, что клетка сложнее, замысловатее самого великолепного дворца. Так кто же строит такие чудесные клеточки? Кто их архитектор? Кто вдохнул в них жизнь? – допытывался Д. Л.– Кто создал клетку?
– Учёные много и успешно работают в этой области, – ответил Матюхин привычной фразой. – Биология шагнула далеко вперёд: давно уже выяснено строение зародышевой клетки, её состав и способ деления. Это очень сложный процесс.
– Так это ты о готовой клетке говоришь, – прервал его Демьян Лукич, – а я тебя спрашиваю: может ли человек создать клетку заново? Легко сварить кашу, когда под рукой крупа и вода, – ты из ничего попробуй её сварить. А тут и продукты все есть, а каша-то не получается.
– И всё-таки наука достигла многого, – никак не хотел сдаваться Матюхин. – Сейчас, к примеру, целые институты работают над созданием искусственных продуктов. Слыхали, может, что есть уже искусственная чёрная икра?
– Слыхали, – отмахнулся Демьян Лукич. – Так эту икру можно ещё на хлеб намазать с горем пополам, а рыбка из неё выведется? – Нет, конечно, – улыбнулся Матюхин. – Можно сделать и зерно искусственное, намолоть и испечь хлеб, но кинь такое зерно в землю – оно не прорастёт, потому что в нём нет жизни. Жизнь всему даёт только Бог!
Матюхин молчал.
– Можно сделать искусственное сердце, – продолжал Демьян Лукич, – но любовь никто никогда не сделает. Сейчас разрабатывают и искусственный интеллект. Но он всегда будет мёртвой, бездушной материей.
В душе у Матюхина боролись противоречивые чувства. “Да, – думал он, – 20-й век – это век радиоэлектроники, реактивной техники, биохимии. Но может ли наука соревноваться с Тем, Кто создал этот мир? Наука не создала даже атома, а Он создал многие биллионы галактик. Наука бессильна изменить чередование дня и ночи, времён года, она не может вырастить без семени ни одного растения и… да, этот старик прав, ей никогда не создать ни пчёлки, ни птицы”.
– Вот так-то, – проговорил Демьян Лукич. – А теперь скажи, ведь ты так и не ответил: Кто создал первую клетку?
– Утверждают, что она возникла сама собой и сама себя строит, – нехотя пробормотал Матюхин.
– Да как же это так? – изумился Демьян Лукич. – Как она могла себя построить, когда её не было на свете! Ты что-то странное, милый мой, говоришь! Это всё равно, что я сам себя родил: вставил себе сердце, лёгкие, желудок, достал где-то кровь и пустил по жилам, потом голову себе приставил, руки, ноги и стал ходить. Но спрашивается, кто я был, когда у меня ещё не было ни сердца, ни печёнки, ни селезёнки, ни кровинки, ни жил, не было ни головы, ни мозгов, ни рук, ни ног, ни тела? Меня же совсем не было! Кто самый первый начал меня создавать? Само по себе ведь ничего не возникает, не делается! Знаешь, как однажды наказали воров? Украли они у крестьян лошадей, их поймали, а они давай доказывать, что ничего не крали: мол, лошади сами побежали за их возами. «А зачем, – спросили крестьяне, – вы запрягли их в повозки?» «Да они сами запряглись»,– отвечают воры! Однако никто им не поверил, и воров наказали за кражу. Вот так же смешно выглядят и те, кто не хочет признавать истину, а твердят одно: мир возник сам собой. Так же и с клеткой. Кто стал подбирать для неё материал? Кто этот опытный и умный мастер? Заставь нас сделать такую постройку – ничего не получится, хотя бы материала нам навозили целые горы! Мы знаем, из какого материала строится дом, знаем, сколько нужно кирпича, брёвен, досок, дверей, навесов, гвоздей и прочего. Возьмём всё это, свезём в одно место и скажем: «Ну, почтенный дом, всё для тебя готово, стройся теперь сам». Век прождёшь, а дом не построится без строителей; материал только сгниёт. А ведь живая клетка, ты сказал, куда мудрёнее самого великолепного дворца, да и материал-то для неё ещё никто не привёз. Или надо нам написать какую-нибудь картину, скажем, пожар Москвы. Приготовим краски, полотно и скажем: «Ну вот, милая картина, всё для тебя есть, начинай рисоваться, да смотри не спутай: чтобы непременно пожар Москвы вышел, а не хвост какой-нибудь собаки или старая метла покойного дворника». И что же, появится картина? – Демьян Лукич с таким жаром и задором выпалил всё это, что даже Матюхин не вытерпел и рассмеялся. Смеялись и в зале.
– Теперь скажи: клеточка строится по плану или как попало? – спросил Демьян Лукич.
– Конечно, по плану, – ответил Матюхин серьёзно, – без плана ничего не существовало бы в мире, был бы лишь хаос, беспорядок, какое-то нелепое нагромождение без смысла и цели. А в клетке, мы видим, есть цель и намерение, заранее продуманное и предусмотренное. Мы заранее знаем, что из человеческой клетки непременно выйдет человек, а не дерево и не корова, а из клеточки розы вырастет роза, но не яблоня. В природе существуют строгие законы, по которым живёт весь мир со всеми своими явлениями.
Демьяну Лукичу вдруг стало казаться, что Матюхин хитрит, хочет запутать его, неучёного. Между тем Матюхин именно теперь говорил без всякого лукавства. Он всё твёрже и основательнее убеждался, что вселенной управляет Всемогущая Разумная Сила. Всё сильнее, настойчивее звучал вопрос: что же это за сила? И в ответ какой-то внутренний радостный голос шептал: “Бог есть, без Него ничего не бывает и не может быть. Он – Начало и Творец жизни”.
В каждом человеке есть религиозное чувство, но у атеистов оно подавлено, засыпано разным мусором, точно искра пеплом. Но сдуйте пепел, подуйте на искру – и она может разгореться в яркий пламень. Сегодняшняя беседа с Демьяном Лукичом оказалась для Матюхина таким живительным дуновением; искра религиозности не погасла в его душе, и чем дальше, тем чаще она воспламенялась, тем теплее согревала душу Матюхина. Он чувствовал эту теплоту и был поэтому совершенно спокоен.
