Александр Сергеевич Глухов
Сказки Белой Горы. Часть II
– Проктолог что ли?
– Нет, не совсем, я скорее инженер продукции этих трактов. Работаю мастером коммунального хозяйства в «Водоканале». Слежу как дерьмо по трубам проталкивается. Знаешь, даже родная дочь брезгливо фыркала и всегда стеснялась назвать место моей работы.
– м-да, пустячная ерунда, кажется, а сколько неприятностей. Я тебе сочувствую. Может стоит с какой-нибудь канализаторшой, или как они там называются завязать отношения?
– Именуют их сантехниками, только женщин среди них нет, разве, что в конторе, а они – самые брезгливые. Да это ладно, за дочь больно – воспитывал вроде правильно, беседовал по душам, книжки интересные приносил… а выросла дрыгалка расфуфыренная, для которой любое чужое мнение главнее отцовского.
Задумчиво помолчали. Сергей заговорил первым:
– В своей квартире я постарался входную дверь так изукрасить, в хорошем смысле слова, чтобы она отличалась от соседских в лучшую сторону. Мысленно я назвал эту дверь вратами рая. И действительно, входил в жильё, как в рай, стремился туда после работы, торопясь попасть в дом, где я счастлив.
– А что, у меня дверь плохая? – ревниво поинтересовался Борис.
– В том то и дело, что отличная. Мне в голову пришло6 «Врата ада тоже должны быть красивыми, чтобы заманивать, как и райские?»
– Ну ты развёл философию. Меньше думай о грустном, а то подливаешь огнеопасную смесь в костёр, мозг так и полыхает огнём у тебя. Не береди память, так сгореть недолго.
– Точно ты подметил, Боря…
Наступил август 2014 года. Ровно сто лет минуло со дня начала Первой Мировой войны. Занятый работой, Сергей старался загрузить себя ещё больше, чтобы не думать ежесекундно о семье, однако получалось плохо. Боль не утихала, раздражение копилось. Раздражение касалось не только жены; он злился на самого себя за, как ему казалось, недостаточную настойчивость в налаживании отношений с Татьяной, на злополучные обстоятельства, на злонамеренную подругу.
Он усилил напор, но это лишь усугубило негативную реакцию супруги. За неделю дошёл Сергей до состояния крайности, не зная, как выплеснуть бушующие эмоции и страсти. Решение пришло спонтанно, а за ним вихрем понеслись последующие события, приведшие его за решетку.
Жена взяла трубку и спокойным голосом согласилась на встречу у магазина «Лотос», что находится в двух шагах от квартиры, на улице Ворошилова.
Сергей готовился тщательно и спокойно, хотя спокойствие было скорее истерического свойства. На «свидание» он прихватил нож и семисотграммовую банку, более чем наполовину залитую бензином…
Слова не подействовали, Татьяна твёрдо отвергла попытки примирения.
Оживлённая главная улица Серпухова, наполненная людьми и автомобилями. Солнечное, августовское, позднее утро. Невысокая складная жена в юбке и лёгкой майке, с приличным, в меру, макияжем и … полное отчуждение.
Сергей рассказал, что абсолютно не помнит того момента, когда он выплеснул эмоции в виде бензина и щёлкнул зажигалкой…
Нож, которым он так и не воспользовался остался лежать в пакете. Его потом приобщили к вещественным доказательствам.
Виновника быстро скрутили и уложили на асфальт. Пылающий женский факел принялись тушить и сумели вскоре сбить пламя набросив на Татьяну накидку из багажника ближайшей автомашины. Минуту спустя оба лежали поблизости друг от друга и разговаривали спокойными (от шока) голосами.
Полиция и скорая помощь прибыли достаточно быстро и развезли супругов по понятным адресам. У пострадавшей обгорело лицо и значительная часть тела. Из местной больницы её сразу переправили в столичный ожоговый центр, где она скончалась спустя сорок дней.
Сергея доставили в ИВС, затем поместили в СИЗО, из которого, вскоре, отправили в институт им. Сербского, для проверки на предмет вменяемости…
Происшествием заинтересовались телевизионщики. Первым заявился популяризатор бульварных скандалов, известный телеведущий Малахов. Много чего пообещал, но был послан Сергеем по известному адресу. А вот канал НТВ сумел найти к нему подход. С громким резонансом вышла передача с его участием. К сожалению, как и обычно происходит на отечественном (и не только) ТВ, всё свелось к банальному шоу…
… После рассказа, мы долго сидели с Сергеем на его кровати, задумчиво и молчаливо. Он не спрашивал моего мнения, или совета. Да и что я мог высказать? Осудить – это каждый может, это легко. Понять? Сложно, и вообще сложно судить, не побывав в его шкуре. Его история показалась мне поучительной и, недолго подумав, я предложил написать рассказ о его сгоревшей, в буквальном смысле, любви.
Сергей засомневался:
– Кому это нужно? Одни станут яростно осуждать, другие воспримут с ледяным равнодушием, а кликуши и сплетницы замусолят и исказят до неузнаваемости то, что было.
Я не согласился:
– Ты знаешь, пусть каждый воспринимает по-своему, но, если история послужит уроком хоть для кого-нибудь, значит чья-то любовь будет спасена.
31 января 2021 года.
ОТ ПОДВИГА ДО ПОДВИГА
В декабрьский ларёк собирались с ужасом. А как ему не быть? Все каналы затаскивания продуктов в зону перекрыты. Новый год, который принято здесь бурно и широко отмечать, оказался под серьёзным вопросом. Не то, что от празднования решили отказаться вовсе, но со всех сторон слышались скептически-пессимистические прогнозы. Ни один отряд не успевал отовариваться в предназначенный ему день. Очереди наслаивались друг на друга. В огромной толпе, сгрудившийся возле ларёчной клетки, бушевали почти шекспировские страсти пяти бараков одновременно. Слегка сглаживали ситуацию интернет-передачи, нововведение, без которого, положение стало бы вовсе аховым.
На тот момент, временно, я остался единственным пенсионером в отряде по возрасту, и решил воспользоваться этим преимуществом. На утренней проверке, перед началом магазинных жутей, я попросил нашего отрядника со спекулянтской фамилией, положить мою карточку сверху и вызвать меня первым. Тот (эдакий негодяй!) просьбу проигнорировал, да ещё засунул её в самый низ стопки (в смысле карточку, а не просьбу). Увы, увы, пришлось включать «нагляк», хотя у меня довольно мягкий и покладистый характер. В голове четырёхрядной колонны, ближе к входу, ютились хромоногие, сухорукие и прочие инвалиды; слепые пробирались наощупь. Втискивался в авангард убогих, под угрюмое ворчание:
– Что же ты подрезаешь на поворотах?
– Братцы! Тысяча извинений. Позвольте древнему человеку совершить подвиг.
Денис, вдруг оказавшись вторым после меня, вопросил с недоверчивым скептицизмом:
– Какой подвиг, старый, что ты городишь?
– Подвиг первой дегустации.
Денис хмыкнул, но ещё не сдался:
– Небось тысяч на десять брать будешь?
Я его и остальных заверил, что сумма гораздо скромнее и народ потихоньку успокоился.
День не задался с самого начала. Утром наша столовая, как правило, открыта, но сегодня дежурил Ваня Полугнид (это не фамилия, а прозвище, в котором отсутствует буква а – он как-никак мужчина), а в его обычае -обязательное создание проблем осужденным. Пришлось помёрзнуть. А этот Полу… выглядывал время от времени из тёплого помещения сладострастно усмехаясь. Если его о чём-то попросить – он затянет до упора, но, если реагировать безучастно и равнодушно, он свои обязанности начинает выполнять. Обычная патология.
Сначала Ваня, потом отрядник. Я уже мысленно приготовился к неудачам, но в ларьке получилось изумительно гладко: компьютер сломался по завершению мной покупок, а ваш покорный слуга мчался, нагруженный сумками и пакетами в отряд, под яростный вой озверевших потенциальных покупателей.
Раньше на Белой Горе служили три толстяка, включая начальника колонии. Его уже года три как нет, а осталась пара Шреков – Тухлый и Добрый. Под толстяками подразумеваются субъекты свыше ста пятидесяти килограммов.
Теперешний начальник, как и его зам, судя по фамилиям, имеют либо иудейские, либо финно-угорские корни…
Новый год отметили более чем скромно. А перед ним в СМИ разразилась предновогодняя истерия, посвященная коронавирусу. Рождественские распродажи и торжества почти повсеместно отменили. Перед евротуннелем, со стороны Великобритании образовались чудовищные пробки из автомобилей, в связи с «брекзитом». Одних фур скопилось не менее десяти тысяч.
После Нового года явился в Россию оппозиционер Навальный, после крайне мутной истории с отравлением и заграничным лечением в немецкой клинике «Шарите». Власти (что за чудо?) запаниковали и «закрыли» его.
6 января 2021 года, по призыву американского президента Дональда Трампа, отлученного незадолго до того от средств массовых коммуникаций (самого президента США!), протестующие массы (трамписты) пришли к зданию Конгресса и, уже по собственной инициативе штурмом взяли его. Подобного не случалось с 1813 года, но тогда его захватили англичане, а не собственные граждане. Сам Трамп изрядно испугался и стал растерянно оправдываться (по этому случаю ему предоставили доступ в интернет).
Вообще-т предполагалось. Что он проявит большую твёрдость, но он дрогнул. Дальше пошла тотальная травля в течении двух недель, как раз до конца его срока – 20 января.
В разгар бесовской антитрамповской истерии, подошла очередь январского послерождественского ларька, благодаря которому возникла идея написания «героического» рассказа.
Твёрдо помня о прошлых злоключениях, я подговорил Тюбетейкина и Николая (который по возвращению из больницы стал вместо меня самым великовозрастным обитателем барака), «смыться» с проверки и встать «на часах» возле двери магазинчика.
Разгневанный отрядник обнаружил нас минут через пятнадцать, но за это время мы с Мурадом успели услышать забавное повествование Николая, уроженца города Озёры, что расположен на оке в сорока километрах от Коломны.
В восьмидесятых годах двадцатого века, в каком он точно не помнит (лет тридцать пять прошло, если не больше), случилось ему отмечать пасху у Коломне у знакомых. Поддали изрядно, да так, что под вечер Николай выпал из компании и угораздило его угодить в вытрезвитель. В те времена вытрезвители процветали и являлись весьма доходной милицейской лавочкой. Валяющиеся без чувств забулдыги контору эту мало интересовали. Подбирали и таких, когда отвертеться было трудно – свидетели могли накатать жалобу за невнимание к лежачим клиентам. Сотрудники принудительно трезвящей конторы очень уважали чисто одетых, интеллигентного вида мужчин, в состоянии среднего подпития, у которых было чем поживиться. Доказывай потом, что в кошельке, или кармане лежали сто рублей (большие тогда деньги), а на запястье висели золотые часы.
Нет, дочиста не обирали, если не совсем отмороженная смена дежурила, какую-то часть возвращали. Если клиент имел связи и был достаточно трезв, с таким не связывались – отдавали всё, что находилось при нём во время задержания…
Из вытрезвителя на улице Зелёной, Николая выпроводили ещё до рассвета. Из денег в кармане позвякивала только мелочь, на ногах остались стильные носки, а фирменные кроссовки «Адидас» оказались умыкнутыми. Он потребовал вернуть дефицитную обувь. В ответ сержанты надрывно заржали. Напрасно бедолага доказывал, обращая внимание стражей порядка на свои чистые носки – неопровержимое свидетельство наличия обуви, они долдонили своё: «В чём привезли, в том и уматывай».
Заморозок, первая половина апреля. В городе снега мало, но от этого не легче. Темно, холодно, на душе мерзко. Трамваи не ходят, автобусов не видно в помине. Он глубоко, как перед нырянием вздохнул, мысленно присвоил себе звание ходока-героя и вдарил ударным шагом по трамвайным шпалам. До левого поворота на Озёры предстояло протопать первые четыре километра. Вот уже конечная трамвайная остановка. Налево здания тюремных корпусов, направо – Коломенский кремль. В городе никто не задержал, лишь проезжающие гаишники, притормозя вяло поинтересовались: «Откуда?» Ответ их удовлетворил, и они радостно умчались по своим делам.
Город остался позади. Отважный ходок пересекал владения совхоза «Коломенский». Рассветало. По шоссе пошло робкое движение, попутное и встречное. Никто не останавливался. В советские времена принято было брать попутчиков, это казалось само собой разумеющимся, но босой пешеход вызывал подозрение и тогда.
Поля, сосновые и смешанные леса медленно сменяли друг друга. К Биоркам солнце растопило ледяную корку грязи, смешанную с остатками серовато-чумазого снега. Вдалеке виднелся Гололобовский кирпичный завод. Вишнёвые жигули пятой модели съехали на обочину и остановились.
Сердце путешественника возликовало. Стекло неторопливо опустилось. Женщина со слегка морщинистым лицом и уверенными повадками профессионального лектора выдала перл:
– Вы знаете, прежде чем бродить босиком по такой, мягко сказать, некомфортной погоде следует долго и упорно закалять организм. Берите пример с Порфирия Иванова, я вам как врач советую.
Только Николай, удивлённый бормотнёй врачихи, собрался вставить слово и попросить подбросить его, как непроницательная медичка перебила:
– Не спорьте, у меня опыт и со стороны виднее.
Жигулёнок с пробуксовкой рванул дальше, удаляясь в сторону родных Озёр.
– Карма, такова моя карма – вслух подумал одинокий разутый странник.
В Холмах улыбнулась удача. Подъёмный кран на базе ЗИЛ-130 сердобольно притормозил около пешехода с замерзающими нижними конечностями. Тут уж Николай, прилично выдохшийся от долгого и муторного пути, моментально полез в кабину, опасаясь очередного подвоха. Краснорожий детина за рулём улыбчиво вопросил:
– В какие края чешем?
– В Озёры.
– До самих Озёр не подброшу – мне сворачивать, но там останется ерунда, дочапаешь. Из каких мест идёшь и давно ли?
Из Коломны рано утром вышел, с Зелёной.
– Ну? Значит из вытрезвителя. Я там перед Новым годом половину аванса оставил. Такие гады – клеймо негде ставить…
В Бабурино они попрощались. Водитель с необъятной физиономией пожелал ему счастливого пути. Оставшийся маленький переход Николай преодолел одним махом, в приподнятом настроении. Дома торопливо налил из трёхлитровой банки стакан доброго самогона и завалился на кровать. Сон пришёл мгновенно.
Путешествие закончилось без последствий, он, к счастью, не заболел…
В голову залетела счастливая мысль написать рассказец о подвигах, реальных и мнимых, смешных и драматических. Начал я было пытать Мурада, но теплолюбивый бывший хлопкороб, отчаянно хлопая глазами, никак не мог уяснить, что от него хотят. В этот момент замаячил за локалкой взбешенный начальник отряда.
Пока он гнал нас в расположение, бурча угрозы, я стал заплетать ему мозги, снижая накал эмоций:
– Саныч! Непорядок у нас в отряде.
– Откуда ему взяться порядку, если такой старый баламут завёлся?
– Ну почему все бочки на меня катишь? Это недоразумение – Мурад высказал по-узбекски мысль, а я не совсем правильно её перевёл… И вообще, о другом хотелось бы сказать: у нас в бараке есть Капустин и Морковкин, а почему нет Картошкина, Свеклина, Чеснокова и, скажем, Огурцова?
– Тебе заняться больше нечем? Кого направили, те и есть.
– Э нет, не скажи, это хаос, стихия, а во всём должен быть осмысленный порядок. Возьми и стребуй недостающих, а взамен отдашь Березина, Осинникова, Дубова и Ивнякова…
Злость отрядника прошла, но он мстительно предупредил:
– Раньше обеда в ларёк ты у меня не попадёшь!
Слово он сдержал, зато я успел напиться чаю и, даже кемарнуть часок.
Каким-то нелепым образом (видимо на «автомате») я вновь оказался первым у окошка, оттесняя Николая с Мурадом, да ещё ряд калечных на второй план. Тут послышался голос продавщицы:
– Потише там! Без шума не можете – сразу видно злодеи. Попадись я вам – небось убьёте сразу.
Шум слегка притих. Я наклонился к узенькому окошку и разочарованно-укоризненно возразил:
– Лида! Посмотри на себя внимательно и не цени себя столь низко. Неужели ты больше ни на что не годна?
Раздался смех. Продавщица глянула сквозь стёкла на толпящихся мужчин и мечтательно произнесла:
– Больно много вас.
Смех вновь огласил зал и сразу стих.
В меру мясистая и симпатичная торговая работница лениво поинтересовалась:
– Слушаю внимательно, говорите.
– Мне пять тульских пряников.
– А вы кто?
Я растерялся:
– Человек.
– Фамилия-то у человека имеется?
Пришлось сконфуженно промямлить:
– Ах да, извиняюсь…
22 января, ближе к вечеру, вернули из больницы Кучака. Я валялся на койке, сочиняя озорные четверостишия, когда подошедший дневальный Коля сообщим мне радостную весть. Через пару минут я уже стоял возле карантина. Видок его мне совсем не понравился. Он явился в колонию без обуви, шапки, одеяла, простыней и подушки. Всё пошло прахом (затерялось в больничных кладовках, или ещё где). Против ожидания, бедолаге ничего не выдали (крохоборы). Пришлось напрягать все бараки и, к утру следующего дня, Александр Васильевич был полностью укомплектован (даже с избытком).
На следующий день, 23 января 2021 года, от Владивостока до Калининграда произошли массовые акции протеста. Кучак здесь не при делах, буянили по поводу задержания Навального – личности сомнительной и неоднозначной. Повсеместно случились стычки с полицией, Росгвардией и ОМОНом. Неожиданно много молодежи и подростков приняли участие в шествиях.
Картина производила впечатление, но в глаза бросалось отсутствие стратегии, мелочность тактики, узость спектра протестного электората. Для властей, хотя и растерянных, это почти подарок – дроби́ бунтовщиков по темам и бей поодиночке. Вот и получается, то за Навального выступают, то за Пустышкина, то за коммунистов, то за пенсионеров, а то, случается, профсоюзы за что-то поднимутся, во главе с профессиональным чиновником Шмаковым. Идиллия. Впечатление сговора…
В мире не менее интересно. Под коронавирусной завесой некие закулисные силы пытаются протолкнуть крайне сомнительные идеи и навязать тотальный контроль за каждым (в буквальном смысле) жителем земли, при помощи глобальных сетей. Уже сейчас в США тратится на цифровизацию больше электроэнергии, чем на стиральные машины, электроплиты, нагреватели и электрочайники. Глава и основатель ВЭФ (всемирный экономический форум) Клаус Шваб (потрясающей отвратительности физиономия), заявляет уже об «узком окне возможностей», в которое следует пропихнуть мир (почти из разряда сионских протоколов). Ненавязчиво, но неутомимо внушаются идеи о приоритете дистанционного образования с помощью компьютера, о бессмысленности чтения книг (в интернете, дескать, всё есть). Это же выращивание биороботов! Отключи таким компьютер – и они сразу тупо захлопают глазками в полном ступоре, не понимая, что им делать дальше.
Под впечатлением невесёлых мыслей, о творящимся по ту сторону ключей колючей проволоки делам, пошел искать героя по баракам и закоулкам Белой Горы, чтобы скрасить негатив. Не может же среди почти полуторатысячной массы осужденных не быть героев, хотя бы дюжины. Один-то уже есть, значит и остальные объявятся. Не успел я проделать десятой части пути, как меня обвешали десятками примеров геройства. Настроение поднялось – значит мир не обречен на тысячелетнее рабство.
Первым на кого натолкнул меня поисковый нюх, оказался давний знакомый по карантину, очкарик Миша – добрый интеллигентообразный житель крупного райцентра на юге Московской области. Он, увидя меня приветливо улыбнулся, не широченной бессмысленно-фальшивой, но и не узенькой ехидно-презрительной гомофобной улыбкой. Узнав, что от него требуется, он вежливо сморкнулся в сугроб, вытер оставшуюся мокроту светлым носовым платком и прямо заявил:
– Вот он герой, перед тобой стоит. Если десять минут есть в запасе – можешь послушать.
История началась с забытой дома сигаретной пачки. Экстрударную линию обслуживало пять человек, совсем немного для восьмидесятиметровой махины. Трое из них не курили. Экструдер, как известно, работает сутками без остановки, разве что ЧП какое произойдёт, а так просто отойти нельзя. Перекуры есть, но надо ждать, когда тебя подменят. Однако этого мало, нужно ещё иметь сигареты. Можно попросить, но из курящих рядом только жмот Андрюха, по прозвищу Скупердяй. Миша попросил раз, потом стрельнул ещё. Андрюха недовольно проворчал: «Ты натуральный наркоман, без курева не можешь полдня вытерпеть». Мишу слова задели, он заспорил, что, если надо, он легко продержится полдня.
– Поспорим – предложил жадюга.
– Легко. А на что?
Андрей задумался:
– Если проиграешь – поцелуешь прилюдно нашу новую главную бухгалтершу.
– Идёт, по рукам.
Но, как говорится, ляпнуть легко, а сдержать слово трудно. К трём часам дня никотиновая зависимость его доконала. Смена заканчивалась в два часа, но попросили задержаться – не вышел на работу сменщик, который отзвонился и обещал явиться в половине пятого – что-то в семье стряслось. Андрюха тоже задержался, злорадно предвкушая развязку спора. Без пятнадцати минут пять оба маячили у дверей бухгалтерии. Вскоре вышла Татьяна Васильевна, Танечка по-простому. Стукнуло ей в то время двадцать четыре года. Среднего роста, темноволосая, симпатичная, лицо и фрикативное Г, выдавали южнорусское происхождение. Фигура же новенькой главной бухгалтерши вызывала острую зависть конторских дам – такой фламенко впору танцевать.
Миша обреченно, но решительно двинулся к Татьяне Васильевне, мысленно прощаясь с работой и проклиная свою слабохарактерность. Она слегка полуобернулась на приближающиеся шаги. Оробевший работяга стыдливо чмокнул финансовую начальницу в ненароком подставленную щеку. Лицо главного бухгалтера гневно запылало. Эмоции пересилили и, ухватив доброго молодца, целующегося без спроса, за шиворот, Татьяна повлекла его в кабинет. Андрей бесславно бежал…
– Что можно сказать? – констатировал я – хоть и мелкий, но несомненно подвиг. Тебя выгнали конечно.
– Напрасное утверждение, – Миша самодовольно почесал за ухом – мы вышли через пятьдесят минут, вполне довольные друг другом, а через три месяца поженились.
Я удивлённо хлопал глазами:
– Вот и говори после этого о вреде курения…
После годичного небытия, на экране телевизора появилась физиономия бывшего зиц президента Медведева. Он даже произнёс короткую речь в своём стиле – ни о чём.
В конце января пришли из США новые любопытные вести: с двадцатидолларовой купюры решили убрать портрет Эндрю Джексона, на основании его рабовладельческой сущности, а вместо него поместить изображение чернокожей борчихи за права рабов-негров… Ну что тут скажешь? Времена чудноватые. Свергли с пьедесталов памятники Колумбу и прежним американским президентам, ныне обвинённым в нетолерантности. Как же так? Совсем недавно западный мир учил остальное человечество бережно относится к истории.
В колонии резко сократилось количество отпущенных по УДО. Мнения самые разные…
Мы с Мишей обсудили и вышеперечисленные темы, причём к нам присоединился бродящий с улыбкой приколист Димка из Жуковского. Он также коротал некогда время с нами в карантине. На моё предложение предоставить описание героического случая, он, немного поразмыслив, ответил, что подвигов за ним не числится, а только нелепые, дурацкие и смешные истории. Пришлось кисло доложить: тема не та, потом вернёмся к придурочности и хохоту, а пока…
Миша как бы очнулся:
– До главного подвига я ещё не дошел.
Димка, опережая меня ехидно спросил:
– Что, неужели ещё кабинет директрисы навестил?
– Прикуси язычок жук из Жуковского. Странно, но это продолжение истории. Прошло семь с половиной лет. Звонок в квартиру, очень долгий. Вечер. За дверями (их две на входе) то ли рычание, то ли бурчание. Открываю. Меня отпихивает щетинистый детина с ножом в руке и вваливается в квартиру. А мои, как назло, высыпали в прихожую, посмотреть на позднего гостя им захотелось. Тут визг, писк. Мать, жена, дети в панике пытаются убежать. До кухни два метра. Бросаюсь туда, хватаю первый попавшийся кухонный ножик. Успел… В итоге статья 111 часть четвёртая. Понятное дело – у нас в стране самообороны быть не может. Срок дали минимальный, даже ниже низшего предела – и на том, как говорится, спасибо…
1 февраля 2021 года. С утра пропагандистская муть о Ельцине (ему исполнилось 90 лет). Рассчитано на молодежь. Те, кто пожил и победствовал при первом российском президенте, доброго слова о нём не скажут…
Три дня подряд приходил Аркадий со своими историями, но мы так забалтывались (было что обсудить из творящегося в стране и мире), что он совершенно забывал, с какой темой он пришел. Не помогали ничем мои наводящие вопросы:
– Может о создателях вакцин, которых хотят на Нобелевскую премию выдвинуть, ты хотел рассказать?
– Нет, нет, что-то более важное и злободневное.
– А, понятно, значит речь о Кучаке?
Он слегка растерялся:
– Вроде нет, точно нет, даже не о нём.
На четвёртый день склеротическая память не подвела:
– Я вспомнил, речь шла об отважных поступках.
Пришлось хлопнуть себя ладошкой по лбу – сам дал человеку задание и сам забыл. Возраст, возраст.
Аркадий принёс лист писчей бумаги, ещё на ходу объясняя:
– Без плана местности, будет не совсем понятен рассказ. Вот смотри.
Он бегло набросал схему местности, попутно давая пояснения и сообщая подробности. Забегая, чуть вперёд замечу: мы засиделись на кухне, пропустив отбой, – так незаметно промчалось время.
Повествование началось так:
– Я попал в армию в середине восьмидесятых. Советская власть продолжала инерционный полёт, вяло помахивая крыльями. Никто ещё не подозревал, что до сваливания социализма русского разлива в штопор, остаются считанные по пальцам одной руки годы. Ренегат с большим пятном на лбу уже пришел к власти, но ещё не успел наворотить чудовищных, по масштабу, глупостей, ошибок и предать собственную партию и страну…
На Западной Украине (и в других регионах тоже) размещались ракетные войска. Привезли нас в окрестности Ивано-Франковска. Объяснять не стоит, что солдаты в ракетно-ядерных частях играют вспомогательные роли, выполняя второстепенные и третьестепенные задачи, сводящиеся к охране и обслуге.
Нашей ротой из трёх взводов командовал здоровенный капитан Колтыга. Рота входила в состав в/ч 42612. Мимо части протекала с севера на юг небольшая речка, от пяти до десяти метров шириной. На северо-западе произрастал крупный по украинским масштабам лесной массив. В двух с половиной километрах от расположения, в западном направлении находилось стрельбище. На нём набирались опыта не только автоматчики, практикуя ведение прицельного огня, но и гранатомётчики, стреляя в основном не боевыми гранатами, а болванками.
В роту только что прибыл новый замполит – старший лейтенант. Имени и Фамилии уже не помню (может и к лучшему). В подразделении планировались учебные стрельбы, но, как часто водилось в Советской армии, вышла накладка – предыдущая рота не успела отстреляться. Капитан Колтыга повёл для начала лишь один взвод на стрелковый полигон, приказав замполиту привести оставшихся бойцов на час-полтора попозже.
Каждый из солдат мечтал дать очередь по мишеням из пулемёта. В оружейке он имелся, но кроме самого Колтыги им никто не пользовался – капитан не подпускал во избежание…
Повёл два оставшихся взвода старший лейтенант, совсем не знакомый с местностью, и повёл вдоль речки не на запад, а на север. На робкие предложения топать по наезженной и нахоженной дороге, замполит ответил, что пойдём в обход, чтобы явится на место, когда другие отстреляются. А мы кто? Солдаты, наша задача слушать и выполнять команды.
Прошли против течения реки километра три. Правый берег, который топтали два взвода резко взметнулся вверх восьмидесятиметровым глиняным обрывом. Между водой и стеной, уходящей в огромную высь под углом градусов семьдесят, лишь полуметровой ширины песчаная полоска. Раздалась команда: Стой! Бравый старлей, указывая на обрывистый правый берег, отдал распоряжение: «Сейчас мы штурмуем высоту, а потом через лес выходим к стрельбищу».
В горах родился и вырос только я один из всей роты. Вижу – подъём необычайной крутизны, к тому же глина, приспособлений нет, страховки нет… Чую, дело пахнет катастрофой, а солдаты уже полезли с азартом и прибаутками. Сыпаться начали сразу, но не сдаются, карабкаются наверх, груженые автоматами и прочей мелочью армейского бытия.
Я своё отделение подозвал и предложил, почти шепотом, обойти препятствие в обход и подняться по достаточно пологому склону. Пока замполит ярился, взбешенный неуклюжестью подчинённых, наше отделение, совершив полукилометровый фланговый маневр, в полном составе прибыло на вершину штурмуемой высоты. Там уже находились трое-двое испачканных солдат, наиболее ловких и худых сложением и чистенький старший лейтенант, который неведомо как попал на горку (видимо обежал с другого фланга). Он осторожно заглядывал вниз, едва высовывая голову над пропастью. К счастью, он не заметил опрятного вида подошедшей семёрки бойцов.
Картина внизу представляла зрелище плачевное: вдоль речки тела согнутых, сидящих на корточках и лежащих неподвижно вояк, в количестве около пятидесяти человек. Многие из них мокрые до нитки. Четверо самых стойких и упрямых продолжают карабкаться со злющими лицами к заветной цели.
Количество сломанных рёбер, как выяснилось впоследствии, оказалось велико, а конечности пострадали меньше – обошлось одним переломом руки.
Думаете замполита положение обескуражило? Ничуть не бывало. Он скомандовал: «Кто взобрался – за мной!»
Амбициозный пустоголов начитался агитпроповских историй времён войны а-ля Мехлис и решил продемонстрировать подвиг под стать взятию Синявинских высот. Пошли смешанным лесом. Добираться прилично. Не тайга, конечно, но и не гладкая дорога. Ёлка, орех, ещё какие-то незнакомые деревья, наверное, бук и ясень, точно не скажу. Березняка нет совсем. Пробирались не меньше часа, ориентировались на звук выстрелов. Вывел нас бравый политический офицер «Дубс», как его стали именовать за глаза, после штурма глиняных высот, точно под свистящие пули мазил. Когда стали падать вокруг срезанные пулями ветки, старлей растерялся и залёг. Я матерно выругался в его адрес и постарался как можно быстрее вывести ребят из-под огня. Никакого наказания замполиту не последовало, спустили дело на тормозах – начальственное ухо не терпело ЧП…
Попалась в руки книга Ильи Старинова «Заместитель по диверсиям». Сперва подумалось, что это обычный бульварный боевичок, какие штампуют пачками, охапками и стеллажами, но оказалось иначе – хроника возникновения партизанского движения и организация диверсионных операций в тылу германских армий, начала Великой отечественной войны. Бардак и раздрай, дурь и некомпетентность начальства, неимоверные трудности, полная несогласованность.
В обращении Сталина от 03.07.41гю, речь шла, в том числе, о создании широкого партизанского движения, но в таком глупом, нелепом и самоубийственном виде, что только диву даёшься. В плюс к обращению, ещё директивы СНК и ЦК ВКП(б). Предполагалось взаимоисключающее: создавать широкую сеть партизанских отрядов, но жечь леса, уничтожать продовольствие, вывозить все боевые запасы, а которые не будут вывезены – подлежат немедленному уничтожению…
